Б-27 держала курс на север. Связавшись с авианосцем, контр-адмирал Котлов попросил уделить внимание своему району и выслать пару дальних разведчиков. Желателен также эсминец. Виктор Котлов чувствовал, что если и удастся найти этот самый растреклятый транспорт, то с арестом возникнут проблемы.

Часы сменяются часами, время тянется, наматывается на стрелки хронометров. Две подводные лодки догоняют флагманскую Б-27 и выстраиваются на флангах с интервалом в 14–16 миль. Немец и командир субмарины уже осторожно интересовались: с чего это контр-адмирал так уверен в успехе? А ведь все просто. Осталось два транспорта. Район плотно перекрыт. Они или подходят к квадрату патрулирования, или счастливо проскочили нас, или идут совсем другим маршрутом, например, дошли до африканского материка и проложили курс вдоль острова Святой Елены. Но в этом случае им придется прорываться мимо немцев, что еще хуже. Хочется верить в первое, иначе наше барахтанье в океане бесцельно. Хочется верить, что мы их встретим. Но не станешь же это объяснять младшим по званию?

— Дитрих, у тебя скоро сеанс связи. — Котлов стучит пальцем по наручным часам.

— Я пробовать требовать «Лютцов», — смеется немец, — дальние самолеты.

— Хорошо. — Котлов широко улыбается и хлопает боевого товарища по плечу.

Море сплачивает людей, легкое нарушение субординации не во вред. Это понимает даже такой педант, как немец. Шутливо козырнув двумя пальцами, Дитрих уходит в радиорубку. Контр-адмирал, в свою очередь, поднимается на палубу и раскуривает трубку. Еще полчаса отдыха, и можно смело отправляться на боковую. В ближайшие 6–8 часов ничего интересного не произойдет. Если мы никого не встретили через два часа после досмотра канадца, значит, столкнемся с транспортами только после захода солнца. Закон подлости.

Спустившись в каюту, контр-адмирал застал там мирно похрапывающего Самойлова и склонившегося над шифратором Дитриха. Немец настолько увлекся работой, что никак не отреагировал на Котлова. Виктор Николаевич молча подвинул иностранного коллегу и завалился на койку. Сейчас его очередь спать, а Борхерт подождет, ближайшие четыре часа, пока командир подлодки не поднимется к своей вахте, немцу придется бодрствовать. Наивные надежды. Ровно через три минуты фрегатен-капитан Борхерт пихнул Котлова в бок.

— Хреново, — отчетливо произнес Дитрих, это было одно из тех слов, которыми он пополнил свой словарный запас в первый же день на борту Б-27. — «Лютцов» торпедирен.

— Якорь ему в дупло, — не понял Котлов, скатываясь с койки.

Сон как рукой сняло, еще через пару секунд до командира бригады дошел смысл сказанного. Дитрих молча убрал «Энигму» в чемодан и затем спокойно пересказал текст радиограммы. Немецкий авианосец торпедирован неизвестной подводной лодкой. Корабль на плаву, сохраняет ход, но какое-то время не сможет принимать самолеты.

— Проклятье! — Котлов пулей выскочил из каюты и рванул на центральный пост. Влетев в отсек, контр-адмирал коротко приказал вахтенному офицеру усилить наблюдение за морем и подводной обстановкой, периодически снижать ход и пускать в ход гидроаппаратуру. Затем он заскочил к радистам и распорядился срочно передать всем кораблям бригады тревожное предупреждение. — Возможна встреча с американскими подлодками. Усилить бдительность, при угрозе торпедной атаки открывать огонь, не задумываясь.

— Так и передавать, товарищ контр-адмирал? — Левая бровь старшины второй статьи Лагутина поползла вверх.

— Действовать по обстановке. Нет. — Виктор Николаевич задумался, брать на себя ответственность не хотелось, но иного выхода он не видел. — Передавай так: в случае воспрепятствования противником выполнению задачи и угрозе кораблю, при отсутствии посторонних наблюдателей, открывать огонь на поражение.

Вернувшись на центральный пост, контр-адмирал потребовал у штурмана карту с координатами патрульных кораблей. Да, до «Лютцова» около двухсот миль. Немцы работают в соседнем квадрате, в случае чего могли бы подмогнуть. Жаль, ныне придется брать на себя часть их зоны ответственности.

Подлодка Б-27 продолжала патрулирование. Контр-адмирал Котлов прошелся по отсекам, перекинулся парой фраз с моряками. Неплохо, несмотря на долгий океанский переход, на корабле сохранялся порядок. Везде относительно чисто. Для старого подводника это означает — не видно гнилых продуктов, на спальных местах моряков сухо, вода не капает и в гальюны можно заходить без противогаза.

Пока на корабле сохранялась готовность № 3. Не стоит будоражить людей раньше времени, пусть отдыхают. Никто не знает, когда пробьют боевую тревогу и сколько часов она продлится. Виктор Котлов даже не будил кавторанга Самойлова и запретил это делать несшему вахту старлею Зеленому. Наконец, убедившись, что все в порядке, командиры подлодок получили предупреждение и отбили квитанции, подозрительных судов не видно, попавшийся на пути сухогруз явно не походил на «Либерти» с наемниками, чапает спокойненько себе из Бразилии в Африку, контр-адмирал отправился в каюту. Обнаружив там Дитриха Борхерта, он отправил союзника на командный пост помогать штурману в нелегком деле вахтенного командира.

Выспаться опять не удалось. Виктору Николаевичу показалось, что не успел он опустить голову на подушку, как по ушам ударил противный пронзительный вой сирены громкого боя. Скатываясь с койки и чуть было не врезавшись в спрыгнувшего с верхней лежанки командира подлодки, Котлов успел бросить взгляд на часы — без шестнадцати три пополудни. Полтора часа прошло.

— Докладываю: обнаружены два надводных корабля на дистанции двенадцать миль. Предположительно, каботажники. Еще через три минуты замечены отметки двух воздушных целей! — отчеканил старший лейтенант Зеленый.

— Курсы, дистанции давай! — рыкнул кавторанг Самойлов.

— Пеленг — два румба по левому борту, — старпом задумчиво потер щетинистый подбородок. Капитан-лейтенант Зубко зашел на центральный пост аккурат в момент объявления тревоги. Не спалось ему, все равно через двадцать минут на вахту заступать.

— Что гидроакустики?

— Тихо. Посторонних шумов не наблюдается, — поправился Аркадий Зеленый.

— Рассчитай курс на перехват посудин, — бросил Самойлов и, не дожидаясь ответа, полез в рубку.

Подводники действовали, как и в тот раз, когда «Корсары» пытались загнать Б-27 на глубину. Артиллеристы приготовились открыть огонь, на палубу и в рубку поднялись сигнальщики. Чувствовавший на себе тяжелый взгляд командира бригады, буквально сверлящий стальной корпус субмарины, Самойлов уменьшил ход до шести узлов и, только убедившись, что гидроакустики ничего не слышат, приказал добавить обороты.

Через десять минут на горизонте прямо по курсу подлодки появились самолеты. Те же самые «Корсары». Все как в прошлый раз, только добавилась подводная опасность. Вышедший на палубу Виктор Котлов раскуривал вторую трубку подряд.

— Это должно было произойти, — пробурчал себе под нос контр-адмирал.

— Что вы сказали? — не вовремя поинтересовался командир БЧ-2-3.

— Работайте, старший лейтенант, — ворчливо бросил Котлов, ему было неловко: разговаривал сам с собой да еще при постороннем.

— Докладывает радиорубка. — Из люка рубки высунулся старпом. — Товарищ контр-адмирал, Б-32 вышла на курс перехвата нашей цели. Передать Махнову, чтоб отворачивал?

— Не надо. Пусть поучаствует, лишним не будет.

Виктор Котлов криво усмехнулся при виде заходящих на рубку подлодки вражеских штурмовиков. «Опять будут пугать или на этот раз полоснут очередями?» Бомб под крыльями не видно. Это один-ноль в нашу пользу. Снаряды авиационных пушек не могут пробить прочный корпус подводного крейсера. Не по зубам мы ему, в буквальном смысле слова. Правда, автоматы могут попортить оборудование на рубке, баллоны со сжатым воздухом, вспомогательные механизмы и приборы между прочными и легкими корпусами, но это смотря как долго будут обстреливать. Наши стабилизированные зенитки тоже что-то да значат. Одного точно да завалят, как пить дать.

— Транспорты меняют курс! — кричат через люк. — Первый отворачивает направо, второй сбавляет ход!

— Сразу два попались? — не верит своим ушам старпом.

— Пошли вниз, — резко обрывает его Котлов.

Контр-адмирал первым скатывается по трапу. Быстрым шагом через второй отсек и, не задерживаясь на центральном посту, сразу в радиорубку.

— Шифровку на Б-32. Капитану 2-го ранга Махнову, провести досмотр ближайшего транспорта. В случае осложнений, сохранять контакт и докладывать немедленно.

Финальным аккордом к словам контр-адмирала прозвучал грозный рев мощного авиамотора. Командир БЧ-4 при этих звуках невольно втянул голову в плечи.

— Стервец! — выругался Котлов. Гад прошел прямо над палубой подлодки, раз этот рев донесся до чрева подводного корабля.

— Дистанция до транспортов 24 кабельтова, — лейтенант Бергадзе косится на экран радиолокатора.

— Хорошо. Докладывайте о каждом изменении курса. О дистанции докладывать через каждые пять кабельтовых. — Котлов одобрительно хлопнул лейтенанта по плечу. Молодой человек явно стесняется своей минутной слабости. Он еще не понимает, что это была не трусость, а нормальная человеческая реакция на неожиданный громкий звук. Бывает, Котлов сам видел, как самые бесшабашные храбрецы бледнели при виде пикирующего прямо на рубку самолета. Это естественно. Трусить можно, а вот поддаваться панике, терять самообладание — нельзя.

Вернувшись на центральный пост, Виктор Котлов немного постоял в стороне, стараясь не мешать командиру подлодки. Самойлов молодчина, справляется. Сейчас ему подсказывать — только вредить делу.

Американские самолеты кружатся над подлодкой, испытывают на прочность нервы кораблеводителей и наводчиков зенитных автоматов. Люди на пределе. Случись что, и обе зенитки выплеснут по «Корсарам» длинные очереди огня и стали. Стоит вспыхнуть искорке, и полыхнет.

Время идет медленно. Офицеры Б-27 физически ощущают, как замедлился бег стрелок. Медленно-медленно, как будто что-то вцепилось в корму подлодки и тянет ее назад. Тормозит?! Котлов уже открыл рот, но Самойлов его опередил:

— Дизельный отсек, сбросить обороты. Держать четыре узла. Акустики, не зевать. Даю три минуты на прослушивание.

Стук дизелей стихает. Подлодка плавно катится вперед, гася инерцию. Исчезает вибрация корпуса. Эта неприятная штука всегда преследует корабль на полном ходу. Пусть на 611-х вибрация меньше, чем на старых подлодках, но все равно чувствуется.

— Шум винтов прямо по курсу. Дистанция 14 кабельтовых, — звучит из динамиков бодрый голос старшины акустиков. — Крупнотоннажный транспорт.

— Хорошо, — хмыкает Самойлов, — скоро мы его…

— Шумы раздваиваются! Вторая цель. Расхождение пеленгов в полрумба.

— Что за ерундовина?! — недоумевает старпом. — Что там на радаре?

— Один транспорт по курсу, — успокаивает его Котлов, — второй отваливает прямо в руки махновской «Буки».

— В створе с купцом, — догадался Самойлов.

— Какая скорость?

— Восемь узлов.

— А вот и транспорт. Выполз, родименький, — медленно пробуя каждый звук на вкус, произносит Станислав Зубко. Старпом наблюдает за морем из рубки. Обзор там, честно говоря, паршивый, но лучше так, чем вообще ничего не видеть.

— Право руля! — истошно орет капитан-лейтенант Зубко и с грохотом падает на пол.

Рулевые чудом успевают отреагировать на команду. Нервы у всех на пределе. Руки моряков подрагивают на штурвалах и рычагах. Успели. Через два удара сердца с палубы доносится злобный лай 25-мм автомата. Ему вторит рев установки СМ-24-ЗИФ.

— Твою мать! — Виктор Котлов подпрыгивает на месте и бросается по трапу на палубу. Проскакивая легкую рубку, контр-адмирал замечает несколько сквозных пробоин в стенках. Черти. Не выдержали нервы. Сорвались, сволочи!

— Он первым стрелял, — к Котлову подскакивает старший лейтенант Владимирский. — Мы одного…

— Потери?! — рычит Виктор Котлов. Глаза контр-адмирала налились кровью. Владимирский невольно отступает от командира бригады.

— У нас потерь нет. У матроса первой статьи Феоктистова пара ссадин. Сверзился с рубки, когда «Корсар» ударил. — Голос Антона Владимирского дрожит от возбуждения. — Мы первой же очередью срезали ведущего. Второй задымился и уходит. Вон, ковыляет.

— Хорошо сработали, — щерится в волчьем оскале контр-адмирал.

Только сейчас Котлов замечает уходящий на восток «Корсар».

На этот раз все обошлось. На этот раз без потерь, без кровавой каши на палубе подлодки, без истерзанных пулями и авиационными снарядами тел. Пока Котлов поднимался на палубу, его воображение уже нарисовало картину палубы и рубки после обстрела. Кровь, скрючившиеся тела, свисающий из гнезда зенитного автомата стрелок. Все, как тогда на «Красногвардейце», в том проклятом походе в Ла-Манш.

Набивая трубку табаком, Котлов почувствовал, что подлодка снижает ход. Вражеский летчик не успел выпрыгнуть, ушел на дно вместе с самолетом. Спасать некого. Значит, Самойлов просто решил еще раз прослушать океан шумопеленгатором. Не зря кавторанга поставили командовать дивизионом, голову не теряет, действует решительно, но с осторожностью, обдуманно.

Еще три минуты хода, и на горизонте появляется транспорт. В это время Котлова просят спуститься на центральный пост. На палубе за старшего остается Владимирский. Ненадолго. Следом за посыльным из люка выныривает старпом и отправляет командира БЧ-2-3 вниз.

— Вам, Антон Карпович, сподручнее будет у поста управления торпедной стрельбой стоять, а я у пушек покомандую.

— Что там? — вопрошает Котлов, протискиваясь через люк, ведущий из прочной рубки в третий отсек. — Нам и так после практических стрельб неделю придется для особистов бумажки писать.

— Шумы, Виктор Николаевич, — не оборачиваясь, бросает Самойлов. — Транспорт и подводная лодка. Пеленг смещается на левый борт.

— Бежит? — предположил Борхерт. Немец не теряет времени даром, склонившись над планшетом торпедиста, рассчитывает что-то на логарифмической линейке.

— Что там у нас по левому борту? — бросает вопрос штурман и сам же отвечает: — Б-32 там идет.

— Дистанция!

— До «бегемота» 140 кабельтовых. От «бегемота» до неопознанного кабельтовых примерно 80—100. Точнее не определить, товарищ капитан второго ранга, — извиняется Аркадий Зеленый.

— Взять левее? — размышляет вслух Самойлов и осторожно косится на Котлова.

Сам контр-адмирал в раздумьях: у Махнова секретная подлодка, тяжелая неповоротливая бандура. По-хорошему, его не следовало выпускать без охранения, но ведь иначе нельзя, и так кораблей мало, еле-еле успеваем район проверять. Аппаратура и у нас, и у американцев примерно одного уровня, дистанция обнаружения зависит только от шумов цели.

— Радиорубка, немедленно передать на Б-32, пусть сбавляют ход, погружаются под РДП и ориентируются по ГАС. Ему навстречу идет неопознанная подлодка. Мы к нему не успеваем! — командует Котлов. Пора брать ответственность на себя, пока Самойлов мямлит и раздумывает.

— Товарищ контр-адмирал, попробуем зайти на неизвестного с кормы? — предлагает командир подлодки и тут же, не дожидаясь ответа, требует у штурманов рассчитать новый курс.

— Контакт с транспортом не терять, — подсказывает Котлов. — Действуйте, Дмитрий Сидорович. Будем прикрывать «Беременную Буку».

— А «Либертос» не убежит? — Это уже Василий Великанов беспокоится.

— Лево руля на три румба. Приготовиться к погружению. Командиру БЧ-5 держать ход в семь узлов. — Почувствовав поддержку командира бригады, Самойлов рвет ситуацию на себя.

Ближайшее время угрозы с воздуха не ожидается. Если штурманы все рассчитали верно, американцам потребуется не менее получаса, чтобы долететь от своего авианосца до нас. А ведь им еще надо разобраться в ситуации, принять решение о том, чтобы нанести удар, подготовить группу, подвесить бомбы. Не меньше часа пройдет. Мы должны успеть.

Сразу после инцидента со стрельбой Самойлов отправил короткий доклад на «Фрунзе». Решил перестраховаться и прыгнул через голову непосредственного начальника. Узнав об этом, Виктор Котлов только покачал головой и процедил сквозь зубы что-то неразборчивое. С одной стороны, командир Б-27 все сделал как надо, но с другой — есть в этом что-то нехорошее, подозрительное. Не понравилась Виктору Николаевичу и странная перемена в поведении командира подлодки после боя с истребителями, боязнь ответственности, уход в сторону, ненавязчивое переваливание ответственности на старшего по званию. Струхнул кавторанг? Возможно, но тогда рано ему доверять дивизион. Лучше было того же Махнова поставить.

Через четверть часа погони за американской подлодкой с авианосца пришел ответ. Наши выделяют авиагруппу. Обещают, что через сорок минут самолеты возьмут район под контроль. Прочитав радиограмму, Котлов недоверчиво хмыкнул. Надо же — «возьмут под контроль». Максимум пришлют звено бомбардировщиков и две тройки истребителей. А ситуация накаляется, до командира бригады начало доходить, что такими темпами дело может обернуться хорошей потасовкой.

Сначала янки торпедировали «Лютцов». Обстрел с самолетов рубки Б-27, сбитый «Корсар». На учениях всегда происходят инциденты. Просто обязательно, кто-то там кого-то должен был долбануть «близким промахом». Иначе не бывает, на больших маневрах с участием потенциального противника редко обходится без ЧП, происшествий и несчастных случаев. Сейчас нервы у всех напряжены, и наши, и немцы, и янки готовы открыть огонь на опережение при первом же намеке противника на удар.

Если мы сейчас потопим американца или этот козел торпедирует Махнова, начнется всеобщее веселье. Авиагруппа с «Фрунзе» раздолбает всех, кто не успеет спрятаться на глубине. Транспорт, если это тот самый, сильно рискует. Ему сейчас не арест грозит, а пара торпед под киль или четвертьтонные бомбы на палубу. Скоро на «Лютцове» исправят повреждения, если уже не выровняли крен. А немцы точно не откажутся от участия в хорошей драке. Они не зря сюда пришли, если что начнется, в стороне не останутся. И они очень обижены не американцев.

Виктор Котлов почувствовал, как по спине ползут мурашки. Неприятно осознавать, что ты сам лично втягиваешь своих ребят в заварушку. А иначе нельзя. Как бы ни хотелось, отойти в сторонку, пропустить мимо транспорт и его охранение не получится. Американцы примут это за слабость и совсем обнаглеют, следующий дозор встретят огнем. Остается только идти вперед, уповая на удачу, и быть готовым первым нажать на спуск, если понадобится. О глобальных последствиях своего решения Котлов не думал, все равно, обычный командир бригады подплава не обладает должной компетенцией для принятия политических решений, а значит, не следует голову ломать над проблемами, в которых ничего не смыслишь.

— Транспорт сбавил ход и отворачивает влево, — докладывает радиорубка. — Неопознанная подводная лодка идет точно на пересечку курса Б-32. Дистанция 23 кабельтовых.

— Акустики, Махнова слышите? — встрепенулся Самойлов.

— Шум нечеткий, пеленг в пределах тридцати градусов. Идет в полупогруженном положении.

— Бергадзе, как только кто-нибудь исчезнет с радара, докладывай, — требует кавторанг. Минутная слабость, неуверенность давно прошли. Теперь это молодой, энергичный, уверенный в себе и своем экипаже командир. Хоть плакат рисуй: «Командир подводной лодки при выполнении боевой задачи». Настоящая находка для пропагандиста.

Все три подводные лодки неумолимо сближаются. На Б-27 понимают, что опаздывают, но сделать ничего не могут. Стоит увеличить ход, и ГАС перестанет работать, собственные шумы забьют весь фон, а противник издали услышит несущуюся полным ходом подлодку. Да ведь еще придется всплывать, а это увеличивает дальность обнаружения радиолокатором. Приходится вот так, красться под морской поверхностью, выставив над волнами верхнюю часть рубки, перископы и трубы РДП.

Хорошо, американец идет двенадцатиузловым ходом и, судя по четкой отметке на экране радара, в полупогруженном положении. А Махнов держит шесть узлов и погрузился под РДП. Есть надежда, что он первым обнаружит противника. Шанс невелик, но он есть.

— Слышу шум торпед! — Звонкий голос акустика молотом бьет по голове.

— Две быстроходные. Стрелял янки.

— Проклятье!!! — срывается Самойлов.

Виктор Котлов скрипит зубами и стискивает кулаки так, что ногти впиваются в кожу. Не успели! Еще минута, и…

— Наши отстреливаются! — восторженно кричит акустик. — Четырехторпедный залп. Отчетливо слышу шум винтов. Шум раздваивается. Две торпеды отстают.

— Это акустические! — Самойлов со всей дури впечатывает кулак в стенку отсека.

— Догадался, Нудила, — невозмутимо замечает старпом.

Котлов бросает на Станислава Зубко недоумевающий взгляд: откуда тот знает прозвище капитана второго ранга Махнова?

— «Бегемот» погружается, — докладывает акустик, — слышу пузыри.

Сейчас все внимание обращено на персонал рубки гидроакустического оборудования. Исход боя от них не зависит, но зато именно эти ребята слышат все, что происходит за бортом Б-27. Именно они выдают пеленги и дистанции, а это сейчас главное.

— Торпеды приближаются. Промах. Второй промах. Мимо!!!

Перед внутренним взором Котлова предстает черный корпус скользящей под поверхностью океана подлодки. Две сигары, оставляющие за собой четкий след взбаламученной винтами воды. Стальная туша погружается. Медленно, неторопливо. Торпеды несутся прямо на Б-32, проходят чуть выше рубки и растворяются в океанской пучине. Промах. Всего в трех-четырех метрах от корабля, но все равно промах. А подлодка продолжает погружаться. Винты неутомимо толкают субмарину на глубину.

Приглушенный рокот, подводный гул. По корпусу Б-27 бьет тяжелым кулаком гидродинамического удара. Корабль кренится на борт. Незакрепленные предметы летят на пол. Рокот продолжает звучать в ушах, а моряки уже готовы к срочному погружению.

— Отставить! — лицо Котлова расплывается в широкой улыбке. — Махнов попал.

«Ну, Нудила!!! Ну, молодчина! Выжил, поганец! Не зря ушел из помполитов», — проносится в голове Котлова. Вслух он, разумеется, ничего такого не произносит. Нечего проявлять несдержанность, да еще перед младшими, да еще давать Самойлову такой пример.

Звучит команда: «Продуть цистерны». Подлодка всплывает. Сигнальщики и расчеты артиллерийских установок высыпают на палубу. Командир корабля берет курс на район потопления американца. Первым делом пройтись над местом гибели, попытаться найти людей. Вдруг кто успел выскочить? Бой закончен. Настало время милосердия.

Контр-адмирал Котлов поднялся на палубу и раскурил трубку, он ничего не сказал Самойлову, но решением капитана 2-го ранга остался доволен. Есть в Самойлове человеческое, если не бросает терпящих бедствие, готов рискнуть выполнением задачи ради призрачного шанса спасти несколько человек, значит, из него еще может выйти толк. А транспорт никуда не денется. От радара не скрыться, от океанской подлодки ему не уйти.