Глава 13
Огонь в ночи

Ночные бомбардировки в последние дни стали привычным делом, не зря полк этим летом усиленно натаскивали на ночные полеты. До Англии Владимиру Ливанову только дважды приходилось работать по цели ночью. В конце мая наши бомбили нефтепромыслы южной Месопотамии. В основном же на Ближнем Востоке советская авиация предпочитала работать при свете солнца.

Вражеская ПВО там была слабой. Истребители устаревшие. Что говорить — второстепенный театр военных действий. Наиболее опасным противником считался морской разведчик «Фульмар». Скоростная, хорошо вооруженная двухместная машина. К счастью, их было мало, и погоды «Фульмары» не делали. От базировавшихся на Хайфу и Александрию «Гладиаторов» и башенных уродов «Рок» плотный, ощетинившийся скорострельными пулеметами строй бомбардировщиков легко отбивался. А чаще уходили на максимальной скорости.

Над Англией все хуже. От дневных налетов в глубь вражеской территории пришлось отказаться. Очень быстро выяснилось, что появляться над Островом днем, без сопровождения истребителями, сродни самоубийству. Впрочем, ночные массированные удары тоже оказались достаточно результативными. Компенсируешь низкую точность количеством, выигрываешь за счет банальной теории вероятности. Из нескольких десятков бомбардировщиков несколько экипажей да положат бомбы куда надо, а остальные добавят огоньку.

С того момента как над объектом повисли САБы, прошло меньше минуты, а на земле уже расцветают первые кусты взрывов. Ребята успели вовремя. А Ливанов задержался, выбирая, куда положить бомбы. Макс в первом заходе замешкался со сбросом, и самолет проскочил над заводом.

— Черт побери! Внизу дома. Давай «восьмерку».

— Раньше не мог почесаться? — Владимир едким тоном подначил товарища.

Делать нечего, пришлось идти на новый виток. Казалось бы, расположенный на окраинах города промышленный район — цель площадная. Высыпай груз с высоты — куда-нибудь да прилетит. Нет, это только так кажется, по закону подлости бомбы лягут куда угодно, но только не в цель. Вон. Кто-то уже промахнулся, поторопившись сыпануть фугасными с первого захода. Черные, растекающиеся над землей облака перечеркнули жилой квартал. Бывает.

За минуту, когда бомбардировщик, описав в небе восьмерку, вернулся на прежний курс, Владимир успел заметить полыхнувшие между заводскими корпусами взрывы. Кажется, легло не только между, но и прямо в крыши. Три «ДБ-3» уходят в небо по направлению к центру города. Глаз уловил на хвосте ведущего номер «09». Подполковник Овсянников работает. Мужик опытный, не одну сотню часов налетал, и штурман у него самый лучший в полку, если не в дивизии.

Высота 800 метров. Самолет плавно снижается, газ убран до малого. Планируем на цель. Условия работы нормальные, зенитного огня почти нет. Только далеко к югу пара скорострельных автоматов садит в небо трассерами. Присутствие истребителей не ощущается.

— На боевом! — командует Хохбауэр.

Штурман выцепил в хаосе мечущихся по земле теней нечто достойное крупнокалиберных бомб. Сейчас главное не вильнуть в сторону, дать Максу вывести самолет точно на цель. САБ успела погаснуть. Завод и окрестности освещаются только вспышками взрывов и редкими пожарами.

По правому борту с превышением зажигается еще одна люстра осветительной бомбы. На короткий миг пейзаж внизу обретает четкость. Хорошо видно, что самолет идет прямо на скопление длинных бараков или складов с покатыми крышами.

— Давай! Получи, собака! — кричит штурман.

Самолет легонько подпрыгивает, освобождаясь от груза. Пошли, родимые! Теперь штурвал на себя и сектор газа аккуратненько, чтоб моторы не захлебнулись, сдвинуть вперед. «ДБ-3» задирает нос и лезет в небесную высь. Быстрее уйти и раствориться в звездной глубине, спрятаться за реденькими облаками. За хвостом к небу поднимаются три здоровенных огненно-дымных клубящихся куста. Рядом с ними расцветает целый лес разрывов поменьше.

— Попали! — радостно заявляет Витя Фролов.

Склонившийся над люковой установкой стрелок зачарованно глядит на раскрывшееся на земле преддверие ада. У рядового Фролова это первый боевой вылет. Но держится парень молодцом, не дрейфит.

— Вижу «одиннадцатого», — замечает младший комвзвода Зубков, — отбомбился, идет следом.

— Где Гордеев? — коротко бросает в микрофон СПУ Ливанов.

Задача выполнена. Пора собирать ведомых и быстренько сматывать удочки, пока ночные охотники не подоспели.

— «33-го» нет.

— Как?

— Отбомбился с первого захода и ушел, — поясняет стрелок-радист.

— Так бы сразу и сказал, — облегченно вздыхает Владимир. Он уже успел испугаться за экипаж приятеля. Недавно включенный в звено Ливанова лейтенант Гордеев оказался слишком самостоятельным и строптивым ведомым. Человек он хороший, легкий в общении, но увлекающийся и непредсказуемый. Постоянно забывает, что сила бомбардировщиков в единстве, несокрушимой крепости плотного строя, где один за всех и все за одного.

Гордеев так и ведущего потерял. Не выдержали нервы, шарахнулся в сторону от идущего в лоб истребителя. Сам выжил, а бомбардировщик старлея Аманова расстреляли «Спитфайры». Трое на одного. На аэродроме лейтенанту ничего не сказали, не один он такой, но зато Ливанову и Овсянников, и Чернов посоветовали присматривать за новым ведомым. В случае чего рекомендовали не стесняться в методах воздействия.

Сбросив бомбы, пара «ДБ-3» быстро набрала высоту и ушла на юго-восток. Ребята хорошо повеселились, устроили хозяевам полуночную побудку с фейерверками. Погостили, пора и честь знать. Форсируем моторы и уходим к морю, оставляя негостеприимным хозяевам разгребать завалы, тушить пожары и подсчитывать ущерб от веселой гулянки.

Главное теперь — с ночными перехватчиками не встретиться. Давно пора проснуться родимым. Проспали, раззявы, самое интересное. Лопухи вы с лошадиными мордами. Ругался Ливанов просто так, в честь хорошего настроения и удачно прошедшей операции. Он был только рад, что лимонники не засекли группу на подходе к цели и не подняли оснащенные по варианту ночного перехватчика «Бленхеймы» и «Бьюфайтеры».

Зарево за хвостом быстро скрылось из виду. Самолеты прошли над древними горами Южно-Шотландской возвышенности и пересекли береговую черту южнее порта Бери-апон-Туид.

По крайней мере, так утверждал лейтенант Хохбауэр. Над морем, в десяти минутах полета до поворотной точки, самолеты Ливанова и Павла Столетова встретились с группой из четырех «ДБ-3».

Короткий радиообмен между ведущими прояснил ситуацию. Это оказался капитан Страхов со своими ведомыми и прибившимся к ним самолетом младшего лейтенанта Левы Бриля. Домой шли вместе. Ливанов с радостью уступил место ведущего комэску и пристроил свою пару на левом фланге авиагруппы. Ворчание Хохбауэра, дескать, штурман Страхова невнимателен и любит путать ориентиры, не было принято во внимание.

— Вот ты и следи за маршрутом, — Владимир одной фразой оборвал Макса, готового припомнить все огрехи Макара Кожевина.

— Есть, командир. До реперной точки три минуты. Не прозевай, — по тону Хохбауэра чувствовалось, что тот обиделся.

Самолеты идут над Северным морем. Достаточное удаление от вражеских аэродромов с лихвой компенсирует риск быть сбитым над морем. Сбивать некому. Курс на ставшую родной Нормандию. Высота полета шесть километров. Вокруг бомбардировщиков расстилается ночная тьма. Лунный свет отбрасывает тусклые блики на водную поверхность. Красота вокруг. Ты, небо, самолет и звезды. Ощущаешь себя одиноким перед ликом Вселенной. Но в этом одиночестве нет слабости, наоборот — это сродни чувству любви. Свидетели излишни. Только ты и Вселенная. Одни. Ночью над морем под звездным небом.

Взгляд вправо, взгляд налево, выискиваешь силуэты идущих одним с тобой курсом бомбардировщиков на фоне звездной безбрежности. Кажется, никто не отбился. Топаем домой одной эскадрильей. Несмотря на опасения Хохбауэра, ведущий держит курс четко. В противном случае Макс не замедлил бы предупредить Ливанова.

Паша Столетов держится рядом. Надежный ведомый, никогда не отстанет. Ребята в столовой болтали, будто младший лейтенант Столетов просто боится потеряться в небе, поэтому и цепляется в хвост ведущего мертвой хваткой. Ерунда. Обычные пересуды. Боится парень потерять ориентацию или нет — дело его личное. Зато с ним спокойно. С курса не свернет. Всегда прикроет лидера огнем.

Гм, насчет прикрытия огнем — это отдельная песня. После того знаменательного разговора на аэродроме механики сдержали слово. Бригада добровольцев под руководством комвзвода Паршина развила бурную деятельность. Пусть не с первой попытки, но, разобравшись в вопросе с помощью инженера, ребятам удалось заменить турельный ШКАС на тяжелый пулемет.

Естественно, новых стволов на всех желающих не хватило. К сегодняшнему дню модернизацию прошли только 15 самолетов полка, да и то два из них не вернулись из рейда на Манчестер. Запас пулеметов благодаря командиру БАО был, дай время — и ребята постепенно перевооружат весь полк.

С пополнением экипажей вторыми стрелками проблемы не было. Взяли желающих из роты охраны и оружейников. Куда хуже с тяжелыми пулеметами — вот это целая история.

Обнаружившиеся в заначке у командира БАО четыре «БТ» установили в турели первыми. С ними проблемы не возникло. Одновременно майор Вайкулис развил бурную деятельность по поиску подходящих крупнокалиберных машинок. Что и откуда он брал, как договаривался и на что выменивал, осталось тайной за семью печатями. Капитан Гайда крышевал эту малозаконную деятельность со стороны своей службы, а подполковник Овсянников по своей линии. Говорят, подполковник хмурил брови, ругался диким матом, но накладные и акты списания визировал. По словам Ивана Марковича: если бы не армия, сидеть товарищу Вайкулису в тюрьме, как знатному заслуженному спекулянту.

За два дня майор раздобыл целый арсенал. Все пулеметы авиационные, крупнокалиберные с запасом патронов, и все разных типов и происхождения. Естественно, узлы крепления в турель и прицелы у этого механического интернационала тоже были разные.

Механики ругались, рвали волосы, проклинали Паршина за длинный язык, но дело делали. Овсянникову и Чернову поставили нормальные «БТ». В бомбардировщик старшего лейтенанта Ливанова установили немецкий «MG-131» в турель и нечто французское в люковую установку. Это майор Селиванов решил проверить, потянет ли самолет два тяжелых пулемета. Потянул, аэродинамика почти не ухудшилась. Правда, второго стрелка в экипаж пришлось подбирать под стать пулемету. Из добровольцев отобрали коренастого, широкоплечего с перевитыми узлами мышц руками рядового Фролова. Дурная балансировка пулеметной точки не позволяла более слабому человеку управляться с машинкой.

Да, Тойво Вайкулис наменял у коллег немецкие, французские, итальянские, трофейные английские пулеметы. Все, что смог найти. Особенно «повезло» младшему лейтенанту Столетову. Ему достался настоящий американский «Браунинг». Здоровенная бандура. После первого боевого вылета с этим «слоновым ружьем» обычно уравновешенный и застенчивый Паша Столетов пообещал на следующий рейд взять с собой самого майора Вайкулиса в качестве стрелка. На что ему резонно заметили: радуйся, что не ДШК воткнули. Наши хронически недосыпающие после ночных авралов оружейники способны на все.

Выполнить свое обещание, естественно, Столетову не позволили, не дорос пока. Только пообещали при первой же возможности убрать из башни американского монстра и вернуть на место старый добрый ШКАС. Выпустили самолет в боевой вылет только из-за хронической нехватки исправных бомбардировщиков. Благодаря переутяжелению и дополнительному аэродинамическому сопротивлению от внегабаритного ствола максимальная скорость самолета снизилась на 4–6 км/ч, несколько вырос расход горючего. В итоге выполнявший обязанности заместителя по летной подготовке майор Чернов строжайше запретил Столетову брать бомбы в перегруз.

— Командир, как думаешь, кто первый на аэродром вернется: мы или Димка? — интересуется Макс.

Лететь до берега еще долго. В кабине одному скучно, не каждый может часами пялиться в окно и отрешенным взглядом следить за стрелками приборов. Остается излюбленный экипажами способ убивать полетное время: незатейливая болтовня на животрепещущие темы.

— Не знаю. Все может быть, — отзывается Ливанов.

— Мы идем группой. Скорость ниже. Сколько там по приборам?

— Триста десять. Сам же пять минут назад уточнял.

— Он разгонится до 350–380, — Макс размышлял вслух.

— И доползет до аэродрома с сухими баками.

— Может, он вообще сегодня не вернется?

— Сплюнь! — резко отреагировал Владимир.

Не хватало еще беду накликать. Суеверным Ливанов не был, обычный воспитанник советской атеистической школы, но в жизни все бывает. Тем более это уже вторая за сегодняшний полет оговорка по поводу Гордеева. Как бы действительно не разбился, погода над домом паршивая. Полчаса назад передали свежую метеосводку — над Северной Францией и Голландией плотная облачность. И не рассеивается, зараза! Англия прочистилась, а у нас все глухо. Только нижняя граница облачности местами поднялась до трехсот метров.

— Я говорю, — пояснил Макс, — Дима пошел через Эдинбург, пристроился там к немецкой группе и топает с ними в Норвегию.

— Лейтенант Гордеев это может, — согласился прислушивавшийся к разговору по СПУ Сергей Зубков, — он намедни рассказывал, что мечтает попробовать селедку по-норвежски.

— Брось. Не полетит он в Норвегию, его сейчас из Ла Буржа силком не вытянешь.

— Ну, да, — хмыкнул Макс, — втюрился Гордеев по уши. Третье увольнение, и все в гости к своей Саре спешит.

— Бывает. Заодно нас вытаскивает в город. Нельзя товарища на растерзание местным красоткам бросать.

— Не красоткам, а красотке. И как будто ты сам не рад встречам с Элен, — резонно замечает Макс.

— Я только чтобы Диму поддержать.

— Так мы тебе и поверили! — хором отвечают Хохбауэр и Зубков.

— Молодцом, товарищ старший лейтенант, — добавляет Сергей. — Если девушка так хороша и мила, как рассказывает лейтенант Хохбауэр, мы тебя всегда поддержим. Не посрамите честь советской дальней авиации.

— Ну, вы даете! — Владимир чувствует, как наливаются огнем уши.

Элен действительно красивая, милая девушка, но не до такой же степени. Разумеется, Владимир испытывает к ней симпатию, но не более того. Он с радостью сопровождал Диму на свиданиях, выполняя роль «флангового прикрытия» и отвлекая на себя подругу Сары. Как объяснили девушки, в городе косо смотрят, когда молоденькие мадемуазель вот так знакомятся с оккупантами. Сказано это было извиняющимся тоном, но Владимир все понял. Местные еще не делали различия между русскими и немцами. И мы, и они были для французов чужими.

Ради приличия Сара брала на свидания подругу. Тем более что семья у нее строгая, отец и брат серьезно относятся к друзьям девушки. Так и вышло, что трое летчиков при первой же возможности вырывались в город и искали встречи с Сарой и Элен. Друга надо спасать. И как-то незаметно вышло так, что Макс больше держался в стороне, брал на себя роль переводчика, Владимир занимал светловолосую миловидную Элен, а Дима ухаживал за Сарой.

— Не тушуйся, — рассмеялся Хохбауэр, — все у тебя получится. И Димке поможем в беде. Только смотри: с Абрамовым сам будешь разговаривать.

— А он-то при чем?

— Мы здесь не навсегда. Добьем островную гадину и вернемся домой в Союз. А как девушек бросать? Придется тебе с Гордеевым идти на поклон к помполиту, просить за невест, чтоб им советские паспорта дали.

— Дима пусть идет, — согласился Ливанов, — а мне не к спеху.

— Не понял, командир?

— Я тебе повторяю: у нас с Элен ничего серьезного нет и не будет! — жестко, с нажимом, по слогам произнес Владимир.

Он действительно не собирался строить отношения с француженкой. Да, Элен девушка хорошая, но… Владимир Ливанов до сих пор не мог забыть свою первую любовь. До сих пор винил себя в том, что все так вышло. Дурная история, о которой он никому никогда не рассказывал. Запретил себе даже вспоминать о Настюшке, только иногда по весне сердце ныло, а душа рвалась лететь в родной город, туда, где на кладбище лежит его сердце.

Так, за разговорами, незаметно летит время. Ребята даже не заметили, что черную, испещренную зыбью поверхность моря закрыла серая пелена. Под крылом бомбардировщика, куда ни кинь, все затянуло темной хмарью.

— Командир, — звучит тревожный голос Зубкова, — с земли передают: в районе аэродрома низкая облачность. Ветер 12 м/с.

— Проклятье!

Топлива на полтора часа полета. Удастся ли сесть на свой аэродром, непонятно. И куда лететь, если площадку закроют, тоже неясно. Хорошо, если дотянем до запасного аэродрома. У Владимира от таких мыслей неприятно засосало под ложечкой.

— Штурман, сколько осталось до Ла Буржа?

— Сто восемьдесят километров, сорок минут лету, — меланхолично отозвался Макс.

Хохбауэр сам был неприятно поражен тем, что метеорологи ошиблись. Проморгали, заразы, не учли ночной бриз, клизмы очкастые!

Неожиданно заработала рация ближней связи:

— Как только пересечем береговую черту, включить навигационные огни, — посоветовал капитан Страхов, — просигнальте ведомым.

Хорошая идея, и как всегда, о такой простой вещи все позабыли. За последние дни летчики отвыкли летать с огнями. Сама идея включить сигнальные фонари прочно вошла в разряд бредовых, самоубийственного идиотизма. А между тем риск напороться над Францией на вражеский истребитель ничтожно мал. Сия величина стремится к нулю и при здравом размышлении может не приниматься во внимание.

С другой стороны, немецкая ПВО сто раз подумает, прежде чем открывать огонь по летящим с навигационными огнями самолетам. Уже бывали случаи дружественного огня, ребята из базировавшейся поблизости эскадры «Ю-88» рассказывали: пару раз их обстреливали свои зенитки.

И лететь группой через плотную низкую облачность лучше всего с огнями — так безопаснее.

— Ночью аэродром бомбили, — это опять Сергей Зубков, — майор Чернов советует быть осторожнее, на поле воронки.

Час от часу не легче. Ливанов невольно скрипнул зубами и стиснул руками штурвал. Лимит везения на сегодня явно исчерпан, следует быть осторожнее, если не хочешь навсегда остаться на земле или под землей, в уютной персональной квартирке на глубине два метра. Что, в принципе, для летчика одинаково.

Владимир Ливанов механически щелкнул тумблером, включая огни, и повел свой самолет на снижение. В небе один за другим зажигались огоньки на крыльях и фюзеляжах бомбардировщиков. Сразу стало веселей. Надвигающаяся на самолет мутная расплывчатая туманная серость не кажется такой страшной. Хотя тучи даже из кабины кажутся осязаемыми на ощупь, холодными, мокрыми и осклизлыми.

Самолет снижается, от перепада давления заложило уши.

— Макс, тебе лучше видно: как пройдем облачность, кричи и смотри — ищи ориентиры, — Ливанов нервничает.

— Все нормалек, командир. Не промахнемся. Ты, главное, на прожектора ориентируйся.

— Аэродром бомбили, — в голосе Владимира сквозит горечь, — могут и не включить.

— Включат. Чернов не забудет, а забудет — Овсянников напомнит.

Хлопья облаков уже поднимаются по сторонам кабины. Видимость резко падает. Самолет буквально врезается в облачный слой. Летчик впивается глазами в стрелку высотометра: не промахнуться бы! Уровень альтиметра качнулся вверх. Тут же, не теряя времени, легонько толкнуть штурвал от себя, выравнивая самолет. Высоту снижаем уменьшением оборотов моторов.

Высота падает 800, 600, 500 метров. На отметке 160 метров бомбардировщик вывалился из туч.

— Вижу землю, огоньки! Командир, держи высоту! — выпалил Хохбауэр.

Ливанов и сам увидел, как воздух за остеклением кабины прочистился. Одно плохо, все равно не видно ни зги. Темно, будто у негра в заднице. Остается надеяться на высотомер и острые глаза штурмана.

Рядом, впереди самолета Ливанова и чуть приотстав, идут товарищи. Навигационные огни вырывают силуэты бомбардировщиков из непроглядной, кажущейся твердой на ощупь темноты. Кажется, все. Никто не отстал и не отбился. От этой мысли на душе потеплело. Держимся!

— Огонь! — орет Макс.

Впереди на румб вправо от курса в небо упирается тонкая желтая ниточка. Посадочный прожектор. Включили все-таки. Молодцы.

Бомбардировщик идет над самой землей. Высота 100 метров. Снижаться еще больше Ливанов не рискует. Ниточка на горизонте растет. Теперь это уже упершийся в тучи карандаш. Рядом с ним на земле видны светлые точки и пятнышки фонарей.

Начинается самое сложное. Ночью расстояния искажаются, все кажется слишком маленьким и далеким. Все слишком обманчиво. Легко можно ошибиться с расстояниями и высотой, не поверить приборам, слишком резко рвануть штурвал, промахнуться мимо полосы и разбить машину при посадке либо поломать стойки.

— Дистанция! — командует Макс.

Все. Можно садиться. Последний раз пробежать глазами по приборам. Сектор газа убавить. Опускаемся ниже и ниже. Скорость сбрасываем.

Ливанов идет за машиной лейтенанта Крамолина. Ведомый заходит следом. Паша Столетов держит дистанцию, заранее сбросил скорость, а вот Марк Крамолин, похоже, слишком разогнался, поздно сработал элеронами. Опасно, очень опасно. Жаль, у него нет коротковолновой рации, не предупредишь. Нет, успел, удержался наш Марк. Коснулся бетонки, подпрыгнул и покатился.

Заглядевшись на посадку товарища, Владимир сам чуть было не пропустил момент, когда машина вошла в посадочную глиссаду. Прожектор прошли, по глазам ударило нестерпимым потоком света. Зажмуриться забыл. Убавляем газ до самого малого и прижимаемся к земле.

Все. Мягкий толчок, шорох шин по бетону. Самолет катится по земле, постепенно гася скорость. Неожиданно прямо по курсу перед носом бомбардировщика появляется еще один прожектор. Владимир Ливанов в последний момент успевает отвернуть в сторону, с языка готовы сорваться проклятья. Краем глаза летчик замечает, что прожектор стоит на краю воронки.

Теперь все. Сели. Вернулись. Осталось подтянуть машину к своему капониру и глушить моторы.