Глава 12
Через непогоду
Передышка оказалась недолгой. В 15.00 в полк позвонил генерал-майор Семенов и распорядился подготовить удар по Глазго. Вылет ориентировочно в 20 часов.
— Облачность над Атлантикой ослабевает, ночью Шотландия откроется, — генерал предвосхитил вертевшийся на языке у Овсянникова вопрос.
Подполковник скосил глаза в сторону окна. Дождь не утихает. Небо клубится серой, непроглядной твердью туч. Хорошо хоть грозы нет.
— А как садиться будем, товарищ генерал-майор? — невинным голосом полюбопытствовал Овсянников.
— Не дрейфь, подполковник. Тучи над континентом к утру развеет.
— Насколько можно доверять прогнозу? — уверенный тон комдива неожиданно задел определенные струнки в душе Овсянникова, у него сработала природная, порой переходящая черту осторожность.
На том конце провода тихо выматерились.
— Что за шутки?! — зарычал Семенов. — Немедленно готовить машины к вылету. Самоваров уже бомбы подвешивает, — речь шла о командире 11-го авиаполка.
— Моим людям придется возвращаться над морем, на поврежденных машинах, кому-то выдастся тянуть на одном моторе. — Овсянников упрямо гнул свое. — Мои люди должны знать, что на аэродроме их примут; взлетев, они должны приземлиться. Туманов, выгляни в окно, — Иван Маркович кивнул дежурному офицеру, предусмотрительно прикрыв трубку ладонью.
— Ты меня слышишь? — хрипело в трубке. — Метеорологи обещают погоду. Удар по Глазго и Эдинбургу утвержден. Это приказ.
— Кто с нами работает?
— Пятый флот. В налете задействованы немецкие бомбардировщики с норвежских аэродромов, наша дивизия бомбит Глазго. Работай, подполковник, в 19.00 доложишь.
Овсянников еще минуту прижимал трубку к уху, вслушиваясь в гудки. И какого чёрта его дернуло спорить с начальством? Все равно ничего не добился, а на заметку попал. Семенов любит смелых, но не любит строптивых.
Овсянников закурил. Дела у нас, как сажа бела. На небе ни одного просвета. Нижняя граница облачности 200 метров. Чтобы найти аэродром, придется снижаться почти до земли. Ночью это просто опасно. Можно не заметить, как просядешь еще ниже, затянет в нисходящий поток — и все. На приборы на такой высоте надежды нет, если видимость ноль.
Маршрут до цели командира полка не беспокоил. Погода благоприятствует. С земли самолеты не разглядеть; если англичане и засекут группу случайно уцелевшим наземным или корабельным радаром, навести истребители они не смогут. Над целью, конечно, будет жарко.
Как выяснилось, немецкая пропаганда блефовала, хвастливым заверениям Геринга грош цена. Англичане не только яростно обороняли южную Англию, не только сумели на равных противостоять асам люфтваффе, но и не ослабили север страны. И Манчестер, и Шотландию до сих пор прикрывают не менее дюжины истребительных эскадрилий.
С другой стороны, ночь и облачность помогут отбиться или спрятаться от «Харикейнов». Куда хуже зенитный огонь. Важные объекты противник прикрывает десятками стволов. Основные потери планировались именно от зенитного огня. Затем возвращение домой на израненных, прошитых осколками и снарядами машинах. И придется гадать: откроют аэродром или нет? А вдруг над континентом сплошная облачность, и придется искать площадку буквально на ощупь. Куда ни кинь — все упирается в погоду.
«А может, обойдется? Может, в штаб придет новая метеосводка, и вылет отменят?» — свербило в голове. Человек всегда надеется на лучшее. Но сегодня рассчитывать можно было только на чудо.
— Лейтенант Туманов, вызовите Савинцева, Чернова, инженера полка и комэсков, — обреченным тоном произнес Овсянников.
— А погода, товарищ подполковник?
— Погоду нам обещают, — Иван Маркович вложил в слово «обещают» всю накопившуюся за время разговора злость, всю боязнь погубить людей.
Через четверть часа раздался новый звонок. На этот раз Семенов звонил только для того, чтобы уточнить цель удара. Полку Овсянникова выпало бомбить механический завод на юго-западной окраине Глазго. За весь разговор комдив ни единым словом не обмолвился о недавнем споре, как будто его и не было. О возможности отмены вылета тоже, разумеется, ни слова, ни намека.
Аэродром оживал. Техники освобождали самолеты от маскировочных сетей и выкатывали машины из капониров. Четыре бензозаправщика курсировали между стоянками и хранилищем на северной окраине воздушной базы. Оружейники пополняли запасы пулеметных лент и тянули тележки с бомбами. На этот вылет Овсянников строжайше запретил перегружать машины. Всем по одной тонне, согласно техническому формуляру. Рядовым летчикам подвешивали по десять «соток» в бомбоотсеки. Командиры эскадрилий и звеньев брали по одной ФАБ-500 и две ФАБ-250.
Экипажи получили приказ отдыхать до семи часов вечера, за пределы аэродрома не отлучаться. Распоряжение несуразно излишнее — все равно за шлагбаум без увольнительных документов не выйти.
К шести вечера из Ла Буржа вернулась полуторка с отпросившимися сегодня утром бойцами. К радости Овсянникова, прибыли все, самовольщиков не было. Никто в городе не застрял, уповая на нелетную погоду. Правда, еще через две минуты чувство удовлетворения сменилось разочарованием. Бдительный Абрамов учуял источаемое лейтенантами Сидориным и Кондратенко специфическое благоухание. Летчики не рассчитали свои силы, дегустируя вина в недорогом кафе.
Что ж, нерешаемых проблем нет, незаменимых людей тоже. Взбешенный такой безалаберностью Чернов отправил обоих провинившихся под арест на трое суток, а их самолеты передал безлошадным экипажам. Увы, таких в полку было больше, чем надо. Надо ли говорить, что Овсянников не стал подрывать авторитет заместителя своим вмешательством, наоборот, добавил штрафникам еще по двое суток ареста от себя лично.
Ровно в 19.00 Иван Маркович позвонил в штаб и Попросил к телефону Семенова.
— Товарищ генерал-майор, двадцать один экипаж к вылету готов. Машины подготовлены, заправлены, бомбы подвешены.
— Молодцом! А еще боялся, прям как школьница на сеновале, — подколол Семенов. Плоские вульгарные шутки были у комдива признаком хорошего настроения.
— Как с погодой в районе цели и на обратном маршруте? — не удержался Овсянников, сдаваться просто так он не собирался.
— Сводка трижды проверена. Немцы народ пунктуальный.
— А если?
— Подполковник, моего приказа тебе достаточно?
— Слушаюсь! — стиснув зубы, Овсянников громко, так, чтобы в трубке было слышно, распорядился: — Дежурный офицер, запишите в журнал.
— Страхуешься? — жестко произнес комдив. — Кто командует группой?
— Я. Сам поведу экипажи.
— Хорошо. Пусть ответственный за аэродром ждет приказ на вылет.
Дождь к этому времени прекратился. На западе сквозь разрывы в облаках блеснуло ярко-красное вечернее солнышко. Лужи и капли дождя на траве заискрились россыпями солнечных зайчиков. Глядишь — так Семенов окажется прав. Впрочем, это к лучшему. Несмотря на риск попасть в опалу и забыть о продвижении по службе, Иван Овсянников искренне надеялся на удачу командира дивизии.
Боевой приказ пришел не через час, а через полчаса. Видимо, новая метеосводка раскрутила тяжелый маховик управленческого механизма 5-го воздушного флота люфтваффе. Рикошетом подтолкнули и штаб советской 22-й дальнебомбардировочной дивизии.
Массированный удар по Глазго и Эдинбургу наносится армадой в 120 бомбардировщиков. Вылет в 21.20.
Маршрут советских «ДБ-3» пролегает над Францией до западного берега залива Сен-Мало. Корнуолл проходим с истребительным эскортом. Проводив бомбардировщики, «Мессершмитты» занимаются свободной охотой и штурмом вражеских аэродромов, а мы идем дальше. Англию обходим с запада, часть маршрута пролегает над Ирландией, но у Ольстера слабая ПВО.
Над полуостровом Кинтайр рекомендуется уточнить свое местоположение, восстановить ориентацию. Затем поворот на Глазго. Вперед вырываются три осветителя цели, остальные бомбардировщики подтягиваются через 3–4 минуты. Отбомбившись, рекомендуется сразу же набрать высоту 8–9 тысяч метров и идти точно на восток, ориентируясь на пожары в районе Эдинбурга. Обратный маршрут пролегает над Северным морем.
Маршрут проработан и расписан по минутам, сразу видна четкая работа штабных. Но вот с направлением отхода после удара и Овсянников, и Савинцев были в корне не согласны. Вся английская ПВО будет напоминать разворошенное осиное гнездо. Прожектора обшаривают небо. Радиолокаторы просвечивают горизонт невидимыми щупальцами радиоволн. Над городом стаи истребителей. Появившуюся с запада группу бомбардировщиков англичане примут за вторую волну и полезут в драку. Пилоты вражеских истребителей будут очень злыми, раздосадованными провороненным ударом по порту и заводскому району.
Лучше всего обойти Эдинбург с юга или севера над горами. И тем более не стоит ориентироваться на пожары. Опасное это дело — лезть в волчью пасть. Если кому-то надо уточнить результат бомбардировки, пусть посылают на следующую ночь высотный разведчик. У одиночного самолета больше шансов спрятаться за облаками, раствориться в ночи и уйти от истребителей.
— Командир, как я понял, маршрут рекомендательный, — заметил Савинцев.
— Будем ориентироваться на обстоятельства, — в тон ему ответил Овсянников. — Мы пойдем южнее, через Вулер.
Общее построение командир полка назначил на 20.45. Коротко поставить задачу. Довести до сведения штурманов маршрут с указанием реперных точек. Дать рекомендации по выходу из огненных клещей зениток. Напоследок Овсянников посоветовал летчикам на обратном маршруте держать крейсерскую скорость с минимальным расходом горючего. Это на случай, если аэродром окажется закрытым и придется искать запасной.
Наконец прозвучала команда:
— По самолетам!
Иван Овсянников убрал карты в планшет и быстрым шагом направился к своему бомбардировщику. Механики уже запустили моторы. Оставалось застегнуть ремни парашюта, подняться в кабину, проверить показания приборов, подрегулировать триммеры. Все, минутная стрелка на часах приближается к цифре «4». Моторы прогрелись, можно пристегиваться и взлетать.
Вскоре все бомбардировщики оторвались от бетонной полосы и выстроились в круг над западной окраиной аэродрома. После того как последний самолет взлетел, набрал высоту и занял свое место в строю, Овсянников повел группу к заливу Сен-Мало. Последний прощальный взгляд на аэродром, черепичные крыши домиков, поврежденные самолеты, сиротливо жмущиеся к дощатому, крытому толем складу.
Увеличить сектор газа. Моторы довольно ревут. Штурвал на себя. Тяжелые, груженные бомбами самолеты плавно набирают высоту. Вскоре остекление фонаря покрывается водяной пленкой. Самолет идет через тучи. Видимость резко падает.
Слепой полет — штука неприятная. К нему сложно привыкнуть. Даже в сотый раз проходя через облачный слой, опять до рези в глазах вглядываешься в обволакивающую самолет белесую муть и непроизвольно стискиваешь штурвал, когда в разрыве между тучами замечаешь идущий рядом самолет.
— Товарищ подполковник, — в наушниках звучит голос стрелка-радиста, — с земли передают: мы подходим к точке встречи.
— Очень хорошо, — недовольным тоном бурчит Овсянников.
По его мнению, в облаках ничего не стоит столкнуться с идущим на пересечку курса самолетом. Сколько таких случаев бывало! Сколько ребят погибло. К счастью, на высоте 1700 метров облачный слой истончается. Самолет вырывается в чистое небо. Здесь еще светит солнце. Над головой расстилается синева.
Подполковник, не теряя времени даром, оглядывается по сторонам в поисках ведомых. Вот они. Оба приотстали и разошлись в стороны. Остальные самолеты тоже успело разбросать. Сейчас товарищи сбиваются по звеньям и эскадрильям и подтягиваются к машине лидера. Опытные, прошедшие огонь и воду пилоты даже над своей территорией предпочитают летать плотным строем. Правый пеленг. Крыло к крылу. Идти одним, ощетинившимся десятками пулеметов большим крылом.
— Вижу самолеты! — кричит лейтенант Карпов. — Два румба справа.
Иван Маркович скашивает глаза в указанном направлении. Пусто. Через секунду до него доходит, что стрелок-радист отсчитывает румбы с хвоста самолета. Да, точно. Нас догоняют. Большая группа, машин тридцать идут с превышением в полтора километра. Естественно, это 11-й полк, характерные силуэты «ДБ-3» просто невозможно не узнать.
В районе залива Сены обе группы сближаются и дальше идут вместе. Режим радиомолчания соблюдается неукоснительно. Приветствовали друг друга только покачиванием крыльев.
Внизу почти сплошная серая мгла. Разглядеть местность через редкие узкие разрывы в тучах не удается. Приходится идти только по компасу и радиомаякам.
— Готовимся к повороту, — докладывает штурман. — Время расчетное.
— Истребителей не вижу, — бросает в ответ Овсянников.
— Ерунда, догонят.
Обе группы бомбардировщиков почти одновременно поворачивают на север. Сейчас внизу должен быть Ла-Манш. Опасаясь вражеских истребителей, Овсянников поднял свою группу еще выше, до уровня в 7400 метров. Коллеги из 11-го полка сохраняют прежнюю высоту, видимо, берегут кислород в баллонах масок.
Наши истребители так и не появились. Как потом выяснил Овсянников, планы в последний момент изменились. Командующий третьим воздушным флотом генерал-фельдмаршал Хуго Шперрле проявил инициативу — отправил больше сотни «Мессершмиттов» и 42 «Юнкерса» бомбить английский аэродром Пензанс на Корнуолле.
Отвлекающий маневр, но сработало все как надо. Англичане были слишком заняты, чтобы преследовать уходящую на запад группу неопознанных самолетов. Немцы, в свою очередь, вывели аэродром из строя минимум на сутки, сожгли склады и бензохранилище, добили стоявшую на летном поле дюжину «Спитфайров» и «Бленхеймов». Кроме того, немецкие истребители заявили 27 воздушных побед, потеряв при этом три «Ме-109Е» и два «Ю-88».
Корнуолл миновали быстро. Облака внизу постепенно прореживались. Определенно метеорологи не подвели, а ведь весь план операции строился на их расчетах. Советские бомбардировщики упрямо прут на север. Под крыльями самолетов темнеет морской пролив. Пару раз летчики замечали серые силуэты кораблей.
После захода солнца группа рассредоточилась, увеличивая интервал между самолетами. Теперь каждый сам за себя, максимум летчики сохраняют строй звеньев. И то, если ведомые уверенно видят своего лидера и не боятся столкновения. Идем без огней. Самолеты растворяются в ночной тьме, не видно даже пламени из патрубков моторов. В отличие от первых серий, на «ДБ-3» полка Овсянникова стоят нормальные глушители. Апокалипсическую сцену несущихся сквозь ночь двухмоторных всадников мести освещают только тонкий серпик луны и холодные звезды.
Бомбардировщики идут на прежней высоте в восемь тысяч метров. Нечего зря нагружать моторы и жечь бензин в плотной атмосфере. Правда, здесь холодно и приходится расходовать кислород из баллонов масок.
Время тянется медленно. В меховой куртке, утепленных штанах и унтах морозец не чувствуется. А за фонарем кабины, должно быть, минус сорок. Моторы уверенно тянут машину вперед. Знай себе держи штурвал, поглядывай на приборы и гляди по сторонам, угадывая в серых тенях силуэты бомбардировщиков. Это чтоб не уснуть. Изредка приходится выслушивать ворчание Савинцева. Штурман всегда ругается, когда самолет пытается отклониться от курса, винит во всем пилота.
Облака внизу под крылом почти рассеялись, только изредка можно заметить серую туманную дымку, затеняющую землю. Зато над головой появилась редкая стратосферная облачность. Как это называется, Иван Маркович когда-то учил, но сейчас, сколько ни пытался, вспомнить не мог. Интересное словечко, длинное, мудрено латинское и красивое. Вылетело из головы начисто, мать-перемать.
Внизу сплошная темень, ни зги не видно. Изредка по левому борту мелькают огоньки. Похоже, в Ирландии тоже соблюдают режим светомаскировки, несмотря на то, что их ни разу не бомбили. Ан нет, на горизонте появляется яркое светлое пятно большого города. Тут до Овсянникова доходит, что они идут не над Ирландией, а над проливом Святого Георга. Судя по времени, это Дублин так светится. На уличном освещении здесь не экономят, несмотря на войну.
Городские огни медленно проплывают вдоль борта и скрываются за хвостом. В голову неожиданно пришла паническая мысль: а не засек ли нас кто радиолокатором? Вдруг с какого судна или береговой станции просветили группу? Мы летим, ничего не видим, а империалисты уже готовятся устроить тепленький прием. Хотя не факт, что они поймут, куда летит группа тяжелых машин. А поднимать на уши всю среднюю и северную Англию не станут. Перехватчиков тоже можно не опасаться. Истребителей в Ольстере нет, по крайней мере современных. А если кто додумается поднять звено «Гладиаторов», так кто ж им лекарь? Найти нас не найдут, если найдут, не догонят, а дорогу домой им придется искать буквально на ощупь. Навигационное оборудование на «Гладиаторах» примитивнейшее. С такими приборами проще по солнышку ориентироваться.
Время течет. Так за размышлениями и успешной борьбой с сонливостью Овсянников не заметил, как машины достигли реперной точки. О необходимости ложиться на новый курс напомнил педантичный Савинцев. Здесь, в районе острова Арран, группа повернула на Глазго. Овсянников искренне надеялся, что никто не сбился с курса и не прошел мимо точки поворота, а осветители цели уже вырвались вперед. Этим трем наиболее подготовленным экипажам выпала самая сложная работа — найти цели и подвесить над ними САБы.
Активности вражеской ПВО пока незаметно. Внизу чернильная темень, вспышек не видно. Истребители если где-то и барражируют, то далеко. Цель все ближе и ближе. Овсянников толкает штурвал от себя, пора снижаться.
— Стрелкам приготовиться. Глядеть в оба. — Приказ излишен.
Карпов и рядовой Менвелис оба уже прильнули к пулеметам и обшаривают глазами свои сектора.
— Командир, вижу ведомых, — докладывает Алексей Карпов, — держатся рядом.
Хорошая новость, хоть эти двое не отбились. Странно, но поняв, что они не одни в небе, Овсянников почувствовал себя увереннее.
Бомбардировщик снизился до тысячи метров. Дальше Иван Маркович выровнял машину, перевел ее в горизонтальный полет. Скорость 280 км/ч. Цель должна быть рядом. Скорее всего, мы уже идем над ней. Глазго — большой промышленный район. В окрестностях города не один завод, и все они — желанная добыча. Большинство работает на войну, делают оружие. Остальные обслуживают военное производство.
Тусклый лунный свет выхватывает из мрака какие-то сооружения, коробочки домов, кажется, мелькнуло перед глазами и ушло под крыло вытянутое здание производственного корпуса. Это если верно вышли на цель. С таким же успехом внизу могут быть горы. Справа по курсу к небу поднимаются дымовые трубы. На земле мелькают огоньки. Видно петляющую по улицам машину. Дальше на горизонте светятся окна в доме.
Как всегда неожиданно слева по курсу в небе вспыхивает яркий огонь САБа. Покачивающаяся на парашюте люстра освещает окрестности. Внизу заметны приземистые кирпичные корпуса, трубы котельной, ниточки заборов.
— На боевом! — командует штурман. Остается довернуть самолет к цели и перейти в пологое планирование. На полыхнувшую справа еще пару осветительных бомб Овсянников внимания не обращает. Поздно, Не до них.
