Глава 3

– Может, ну ее на фиг, твою поездку?

Мы с Мишей курили перед сном на дворе. Погода заметно улучшалась, и в просветы облаков изредка проглядывали звезды. Представляю, какая картина открывается в ясную ночь! До города с его засветкой далеко, виден Млечный Путь, а глубина такая, будто кажется понятным – какой из небесных костров расположен ближе, а какой – дальше.

– Подумай сам, что творится на дорогах. Подстрелят где, и кому от этого станет легче?

– Ерунда. Я после развала дальнобойщиком работал, вот тогда действительно было опасно. Отморозок на отморозке. Кажется, из Шинданта в Кандагар ходить безопаснее было. Сейчас по сравнению с тем временем – цветочки. Отправляешься в путь и не знаешь, вернешься назад или сгинешь без вести.

Мне было неудобно уезжать, когда здесь двое раненых, но сына повидать действительно необходимо. Кто знает, в какую сторону повернут события через пару месяцев? Да и через неделю тоже.

В неспокойные времена и день может растянуться до вечности.

Хотя свидание с сыном, по большому счету, тоже было лишь поводом улизнуть от огородно-полевых работ в хозяйстве Виктора. Жизнь на природе прекрасна в мечтах, на деле же приходится столько работать, что удовольствия куда-то исчезают. Не для всех, для людей вроде меня.

– Тогда хоть какое-то подобие власти имелось. Пусть в городах, но все-таки…

– Сейчас тоже. Если честно, думаю, все устаканится гораздо быстрее. Тогда еще было давление снаружи, а сейчас не надо оглядываться на весь остальной мир. Как сам решишь, так и будет. Но власти тоже не дураки. Обязаны понять – если хотят сохранить свои посты, требуется срочно навести порядок. И в первую очередь – в сельском хозяйстве. Затем – наладить промышленность. И уж потом только смогут привычно грабить и доказывать народу, будто всё у нас хорошо. Иначе сметут их к какой-то матери и фамилий не спросят. В Америке уже вовсю стреляют. Чуть упал уровень жизни, ослабла власть, и пошло-поехало. Нашим – наука.

Собеседник лишь вздохнул в ответ. Наверняка не верил, будто россиянскую власть может хоть что-нибудь научить.

– Лучше бы свергли их к чертям собачьим! – как плюнул Михаил. – Только и умеют болтать да озвучивать планы.

– Лучше, – согласился я. – Давно пора выдвинуть наверх кого-то действительно думающего о своей стране, а не о чужих, и не заботящегося о личных счетах в зарубежных банках. Хотя со счетами сейчас полная напряженка.

– Сталина на них нет.

Между прочим, возникшее почитание Сталина как раз и связано с явным чужеродством всех лидеров последних лет. Тот трудился на благо страны, ликвидировал сволочную верхушку из троцкистов-ленинцев, всех, кто воевал против народа в Гражданскую, кто уничтожил государя, Колчака, миллионы крестьян, рабочих…

Что интересно – население при кровавом Сталине росло, а при либеральных потомках Керенского, Гучкова и Троцкого непрерывно падает. Без террора, нажима, лишь из-за одних реформ да общей беспросветности жизни. Поневоле помянешь отца всех народов добрым словом. На нынешнем-то фоне.

– Я на обратном пути к вам загляну. Разведаю, что да как, чем люди дышат, куда чаша весов клонится… – пообещал я.

– Чую, в Москве дела вообще швах. Попробуй прокорми огромный город, где все привыкли к красивой жизни… – выразил сомнение Миша. – Я бы туда не совался. И как твоего сына угораздило?

– Учился он там в аспирантуре. На компьютерщика. Теперь их куда-то за Москву перевели. Стараются оживить угробленное.

– Даже так… Вот скажи. Ты неглупый человек. Неужели наша цивилизация оказалась настолько уязвимой? По сути, ничего особенного не случилось, а рухнуло-то все.

– Значит, оказалась. Может, богу просто надоело смотреть, куда катится мир, но Он решил обойтись без всемирного потопа даже при виде Содома с Гоморрою. Мол, справятся – честь им и хвала. Нет – сколько же можно терпеть ржавую накипь?

Мое библейское сравнение не вызвало нареканий. Каждый человек в глубине души верит, где-то существует всевидящий и мудрый Господь. А кто не верит, тот боится, что поповские рассказы окажутся правдой. И придется ответить по полной программе за всю прожитую веселую жизнь. Но желание хорошо жить перевешивает страх за содеянное.

Ничего. Ответят. За все ответят. Надеюсь, еще в этой жизни – перед той.

– Зато теперь появился реальный шанс. Кто первый сумеет выйти из хаоса и восстановить потенциал, тот окажется прав в остальном, – дополнил я.

– Наши не смогут, – убежденно отозвался Миша. – А если смогут, сольют результаты добрым дядям из-за бугра. Продажные твари порядочными не станут.

Не верил простой российский мужик собственному правительству. Столько раз, начиная с перестройки, оно продавало все и всех, столько раз плевало на собственный народ, потерявший за годы либерастии больше людей, чем во времена так называемого культа личности, что давно рассматривалось обычными людьми лишь в качестве врага.

– Вот и надо гнать их, пока случай подвернулся. Мы же сами виноваты в собственном долготерпении. Власть сама по себе, народ – сам. Пора ту самую власть взять в свои руки, а прежнюю, которая нынешняя, – призвать к ответу. Пока они лишены поддержки и даже зомбировать народ по ящику не могут. Я хочу, чтобы у моих детей имелось будущее.

– Я тоже, – Миша принялся за вторую самокрутку.

Крепкий у него табачок, я от такого давно отвык. Он и сам крепок, раз столько лет продолжает делать то, что считает нужным. Вопреки властям и законам.

Возникла пауза, за время которой хозяин выжидательно поглядывал на меня. Я один, или имеется хоть какая-то организация? Увы!..

– Что интересно: режим не устраивает многих, но все молчат. Надеюсь, хоть теперь найдутся люди дела. – Я не таил своих надежд. – Вряд ли в Москве, она уже давно не русский город, но пусть периферия, важно же просто начать. Или пусть режим подстраивается под изменившиеся обстоятельства, из антинародного становится патриотическим, отвечающим чаяниям масс.

Собеседник вздохнул. Понял – за мной никого нет.

– Ты это… Осторожнее будь. Наверняка вокруг столицы посты, милиция, прочие эмвэдэшники… Поймают с оружием – еще зачислят в бандиты.

– Я припрячу. – Сам уже думал об этом. Настоящие преступники могут творить любой беспредел, но обычным гражданам отвечать на него не дозволено. Очевидно, за беспредельщиками маячит все та же власть. Вот и побаиваются – вслед за откровенными преступниками придет черед скрытых. Не зря армия фактически ликвидирована, переведена на бригадную основу, этакие полки-переростки, а внутренние войска по-прежнему сведены в дивизии. Хотя как раз в реальной войне с внешним врагом бригады элементарно слабы и не могут выполнять весьма многих задач. Новая форма разоружения под предлогом реформ.

Радио доносило порою призывы к спокойствию, к единению… Вокруг кого? Олигархов? Как и об усилении контроля за въездом в столицу, хотя, насколько понимаю, многие, напротив, стремились покинуть ее. Впервые от становления Советской власти.

В многомиллионном городе при нынешней безработице, да с перебоями коммунальных служб, с нарушенным снабжением – лучше податься в деревни или на дачи. Или на баррикады.

Иногда проскакивали краткие известия о стихийных бунтах, погромах магазинов – пока еще эпизодических, этаких первых звоночках о необходимости многое менять в государстве российском. Пока оно не поменялось само – в принудительном порядке.

– Там же не дураки. Наверняка обыскивают со всем тщанием.

Я все понимал, но дальше может быть хуже. Потому и ответ состоял из двух слов:

– Придется рискнуть…