Глава 4

Движение на трассе назвать оживленным не получалось. Очевидно, основная миграция масс уже состоялась. Кто мог, рассосался по местам лучшим, более надежным в нынешней ситуации, и там заперся, превращая временный дом во временную же крепость. И вылезал пореже, стараясь зря не рисковать и беречь бензин.

Бензин у меня был. Еще – в багажнике в канистрах. С расчетом не просто съездить, а вернуться, плюс – некоторый запас на всякий случай. Опасности пока если и наблюдались, то несерьезные. Пару раз меня пытались тормознуть непонятные личности, но я не снижая скорости проскакивал мимо. Попыток преследования не было. Огня на поражение тоже никто не открывал. Так что было неясным – бандиты ли, просто люди, у которых возникли проблемы с транспортом. Не мое дело выяснять, порядок наводить. Милиция имеется. Вместе с войсками МВД. Остановишься – можно так вляпаться, и автомат не поможет.

Милиция тоже попадалась. Усиленные блокпосты, где наряду с ментовскими легковушками, как правило, стоял бэтээр. Останавливали, но одинокий странник на старенькой грязной «Ниве» подозрения не вызывал. Проверяли документы, заглядывали для проформы в багажник и пропускали.

– В Москву? – задал вопрос очередной старлей, просматривая доверенность и паспорт.

Неприязненно как-то. Впрочем, вид у стража был порядком усталый. За его спиной застыли двое солдат с автоматами на ремне. Несерьезно. При желании можно уложить всех троих раньше, чем сообразят схватиться за оружие. Вот только бронетранспортер… От КПВТ не спрячешься. Живо из машины дуршлаг сделает.

– Скорее в предельно близкое Подмосковье.

– Зачем?

– Сына хочу повидать. Учился он там. Должен закончить, а по нынешним временам даже не знаю, получил диплом или нет.

– Не советую, – односложно предупредил старлей.

– Узнавать или ехать? Товарищ старший лейтенант, это же сын!

– На хрен ему сейчас диплом? Куда он с ним сунется?! – вдруг едва не взорвался патрульный. – Только что передали – в Москве беспорядки!

– Серьезные?

– Откуда я знаю? Все на уровне слухов. Так что лучше заворачивай обратно. Целее будешь. Огребешь не от тех, так от этих!

– Тогда тем более мне туда надо. Парня забрать, пока не поздно.

– Найдешь его сейчас!

– Что там? – В нашу сторону шел еще один офицер. На этот раз – с капитанскими звездами на погонах.

– Да вот, говорит, в Москву за сыном едет.

Капитан поскреб небритую щеку.

– Не в Москву, а рядом, – вторично пояснил я.

– Документы в порядке?

– Вроде бы…

Старлей протянул пачку бумаг начальнику. Пролистывать он не стал, просто перетасовал, машинально скользя взглядом по корешкам.

– Ого!

Ветеранское удостоверение я вложил специально. В нашей стране участники былых походов все еще пользуются уважением многих.

– Офицер? – Капитан взглянул на меня с интересом.

– Бывший. – В голове промелькнуло – еще мобилизуют для исполнения священного долга!

Хотя не гожусь я по возрасту. Уже не в запасе – в отставке. Годы берут свое, и не побегаешь, словно в старые добрые годы, с автоматом в руках. Ходить еще могу, но добавь нагрузки…

– Найдешь хоть пацана?

– Найду. Он у меня один. Знаете же современную молодежь – еще пропадет ни за грош.

– Поезжай. Только смотри, осторожнее. В столице творится непонятное что-то. Да и на дороге… Километрах в пяти отсюда неизвестные машину расстреляли. Целую семью. И концов не сыщешь. Как бы и тебе не нарваться.

Вдалеке появился целый караван. Впереди шли две милицейские машины, затем – вереница трейлеров, не меньше двух десятков, и замыкал колонну бортовик с солдатами.

– Видишь, как продовольствие в первопрестольную доставлять приходится? – кивнул на проносящиеся рефрижераторы капитан. – Одиночные запросто ограбят. Ты попробуй им на хвост упасть. Двигай сразу за ними. Все безопаснее будет.

– Спасибо за совет, – поблагодарил я. – Если за грабителя не примут.

Капитан улыбнулся одними уголками губ и протянул мне документы.

Колонна шла быстро. Я не стремился затесаться среди массивных фур. Просто следовал метрах в двухстах позади. Попутных машин и раньше почти не встречалось. Встречные – еще да. Кто-то припозднившийся старался убраться подальше от беспокойного центра в места обетованные, где тишина, покой и произрастают продукты.

Кое-кто из беглецов даже сбился в небольшие группки по нескольку машин, напрочь позабыв о вбиваемом в головы с самых высоких трибун и насаждаемом рекламой индивидуализме.

Мы с налета пролетели несколько населенных пунктов – от позабытых богом и людьми полузаброшенных деревень до пары небольших городков.

Деревеньки явно оживали. В полях и на огородах кто-то работал, в самих селениях – возился рядом с домами, наверное, ремонтируя их.

В городках народу тоже на первый взгляд стало больше. Может, я ошибаюсь, и раньше горожане просто проводили время на работе, а не на улицах, как теперь.

Многие провожали взглядом колонну, и это тоже было в новинку. Раньше – едет кто-то, и пусть едет. Движение у столицы всегда было оживленным.

Было, да сплыло.

Ехать за караваном удобно. Никто не останавливал, словно я тоже принадлежал к тем, кто вез в Москву столь необходимое продовольствие.

Кстати, интересно, частники это или государство? Наличие охраны говорило в пользу последнего, только ведь бизнесмены-олигархи тоже вполне могут нанять не то что милицию, хоть всю бывшую дивизию товарища Дзержинского. Если удастся деньги из банка получить или хранить их перед тем, как в анекдотах, дома.

В любом случае, хоть какие-то меры предпринимались. Вне зависимости от побудительных причин. Я же не против частной инициативы. Главное – не противостоять всему остальному государству и приносить хоть какую-то пользу.

К сожалению, дороги наши с колонной расходились. Неведомые борцы с катастрофой явно не собирались рисковать и размещать кадры в огромном мегаполисе. Хоть что-то сделали не через мягкое место.

Я еще раз сверился с картой, дождался нужного поворота и двинулся дальше самостоятельно.

Дорога неторопливо изгибалась, петляла, и первое время ехать пришлось не столько в сторону от Москвы, сколько фактически к ней. С какого-то достаточно высокого холма я краем глаза отметил такое, что поневоле остановил машину.

Над горизонтом стлался дым. Он поднимался из одной точки, но по удаленности точка та вполне вероятно имела немалую протяженность.

День выдался чудесный. Тепло, на небе ни облачка, в воздухе – ни ветерка, и лишь далекое свидетельство пожара портило картину.

Пальцы сами привычно извлекли сигарету. Я вышел из машины, привычно огляделся по сторонам в поисках возможной опасности, закурил.

На глобальное бедствие дым все же не походил. На пожар нефтехранилища – тоже. Тогда цвет был бы черным, густым, тут же явно полыхало что-то попроще – дома, лес, что-то в том же роде.

Бинокля я не имел. Разглядеть подробности не мог. И не помог бы тут бинокль. Разве что подъехать поближе. Лишь ясно – беспорядки явно нешуточные.

Как ни прислушивался, звуков не долетало. Автоматная пальба не столь громка, а до орудийного грома дела еще не дошли. Артиллерии требуются достойные цели, палить по воробьям, сиречь по отдельным гражданам, весьма накладно и бессмысленно. Громить же город явно ни к чему.

Фиг его разберет, идет там бой или обычный погром. Как вариант – просто пожар, разрастающийся из-за нехватки воды. Равно и пены с прочими добавками.

Попытки прикинуть, где же горит, успехом не увенчались. Необязательно в самой Москве, с тем же успехом – в каком-нибудь из ближних поселков.

Ладно. Может, у Валерки какая-нибудь информация есть? Если их таинственный центр – действительно серьезное учреждение, обязана быть. Им же новый мир строить, а для этого не мешает знать, что в старом деется.

Докуренный «бычок» полетел на обочину. Я в последний раз огляделся, убедился в отсутствии присутствия хотя бы живой души или мертвого тела и полез за руль.

Какое-то время ехалось спокойно. Лишь на очередной развилке, куда выходила одна из московских дорог, застыл усиленный милицейский пост, даже не с одним бэтээром – с двумя, а рядом с ним – добрый десяток задержанных машин носами прочь от столицы.

Мне тоже был сделан соответствующий жест, и я притулил «Ниву» чуть в сторонке.

– Прапорщик Гуляев! – тренированно отдал честь подошедший блюститель порядка.

Следом за ним притопал солдатик-автоматчик. Лицо солдатика было напряженным, а руки лежали на оружии. Еще хорошо, пока не целился.

– Чем могу? – Я привычно протянул документы.

Бровь прапора чуть вздернулась, мол, тоже мне, выискался, но корочки и бумаги он взял, скользнул по паспорту, сравнил фотографию, затем попалось ветеранское удостоверение.

– Куда путь держим? – привычно протянул милиционер.

– К сыну. Он должен быть тут, неподалеку от Москвы. В столицу заезжать не собираюсь.

– Нечего сейчас делать в столице, – обрубил прапорщик. – Только на неприятности нарываться. Видите, как деру дают?

Он махнул рукой в сторону застывших автомобилей. Большей частью – дорогих иномарок. Некоторые водители вышли, следом выбрались и пассажиры. Женщины, дети, мужики… Их старательно проверяли постовые.

– Чего это они?

Удостоверение явно сработало и на этот раз. Свидетельство моей былой принадлежности к братству людей в форме. Пусть это было давненько, но все-таки минимум наполовину я изначально был своим.

– Беспорядки, – вздохнул прапорщик. – Толком понять трудно, но ситуация явно пока вышла из-под контроля. Повсюду толпы, имеются человеческие жертвы. Чего хотят – пока тоже неясно. Местами столкновение переросло в настоящие бои.

– Порядка, наверное, хотят. И еды, – предположил я. – По нынешним-то временам.

Гуляев кивнул, соглашаясь. Не то чтобы он оправдывал взбунтовавшуюся часть горожан, однако хотя бы отчасти понимал их. Как не понять?

– Эх, найти бы того, кто Катастрофу устроил! – мечтательно протянул прапорщик. – Да в самое пекло заварушки кинуть! Жаль, не добраться. Наверняка где-то за бугром сидит!

– За бугром в точности то же самое. Какой им смысл самим себе подлянку делать? Лучше всего далекой Африке или Афгану. Там Катастрофа наверняка осталась практически незамеченной.

– Это точно, – неожиданно согласился милиционер. – Чем примитивнее, тем безопаснее.

Я протянул сигареты, и прапорщик благодарно взял одну. Солдатик позади давно расслабился, лишь порою излишне нервно оглядывался в сторону далекой столицы.

– Их-то зачем держите? – Я говорил как человек, априори находящийся вне подозрений. Вдруг решат покопаться в машине?

– Мало ли… Может, как раз заводилы и бегут, – пожал плечами прапор. – Хотя вряд ли. Сдается, как раз этих и били. Или им померещилось, что их побьют. Но велено никого дальше не пропускать. Сами понимаете, пойдут слухи, сплетни, потом еще хреновее будет. Словно нам одной Москвы мало!

– Вдали ситуация не та. Нет столь явного разделения. Кого бить – решительно непонятно. Революции в России всегда начинаются со столиц. Семнадцатый год, перестройка, девяносто третий, сейчас…

– Думаешь, революция? – уловил мысль прапорщик.

– Откуда я знаю? Но где проезжал, все относительно спокойно. Разве что опять братки появились. Шалят по-крупному. Как же без отморозков? Ваш брат понадобится – не найдешь.

– Говорят, чрезвычайное положение введут, – многозначительно приподнял глаза вверх собеседник. – Тогда посмотрим, чья правда, бандитов или наша?

– Давно пора. На то и власть, чтобы не бороться, а предотвращать.

– Это точно, – вновь согласился прапорщик.

Со стороны Москвы неслась еще одна машина, следом за ней – другая, и ей уже преграждали путь.

– Я поехал? – Вопрос прозвучал полуутвердительно.

Милиционер замялся. Он видел во мне своего человека, тем не менее есть такая вещь – субординация.

– Подождите, – наконец изрек прапорщик и прямо с моими документами направился туда, где рядом с бронетранспортером стоял явный начальник поста.

Весь доклад занял от силы минуту. Начальник покосился в мою сторону и кивнул. У него хватало забот помимо моей скромной персоны. Тем более, мой путь проходил мимо столицы и не из нее.

– Счастливого пути! – Прапорщик вернул бумаги и взял под козырек. – И будьте осторожнее. Местами шалят. Старайтесь не останавливаться.

– Вам тоже удачи!

Вдали уже виднелись очередные машины, и служба постовых явно не обещала быть на сегодня легкой.

Все относительно. Находящимся сейчас в Москве приходится намного хуже.

За всю мою довольно богатую событиями жизнь попадать в камеру мне не доводилось. В полном соответствии со словами классика, я чтил Уголовный кодекс. В старые годы – полностью, в последующие – насколько это возможно. Неуплату налогов в расчет не беру. Нет смысла платить государству, которое готово обобрать тебя как липку, а затем использовать полученное на прихоти многочисленных депутатов или на продвижение заведомо вредных программ. Армию развалили, образование – тоже, а остальное пусть оплачивают чиновники. Раз уж они насилуют мою страну и народ, не считаясь с мнением населения.

Что же до некоторых случаев – так справедливость гораздо выше установленных правительством законов. Власть принимает правила для защиты от простых людей, но мне ли покорно воспринимать навязанное?

Но тут господь миловал – вплоть до сегодняшнего дня. Ему тоже явно не по душе был присосавшийся к власти жадный и невесть что возомнивший о себе продажный сброд.

Не считая нескольких армейских залетов на губу, можно сказать, мне везло. Вплоть до сегодняшнего дня.

Еще бы знать причину столь резкой перемены судьбы!

Я старался соблюдать внешнее спокойствие, а сам лихорадочно размышлял – что стало известно властям? Даже обидно залететь накануне событий!

Везли меня не в милицию. И не в крохотную местную тюрьму, игравшую роль пересылочной – на большее наш городок не тянул. Хоть это хорошо. Как-то не слишком хотелось оказаться вместе с уголовной братией. О нравах в камерах я знаком больше понаслышке, вернее – из фильмов, но этого достаточно, дабы не иметь ни малейшего желания изведать «прелести» мест заключения. Драки, унижения… Нет уж, увольте!

Судьба хоть в чем-то пошла навстречу. Местом моего пребывания стало здание Службы. Прошли времена, когда люди боялись ее как огня. Собственно, уже в моей юности она перестала играть роль всеобщего пугала, а уж теперь…

Бывать здесь мне не доводилось. Лучше бы и не довелось. Но от сумы и от тюрьмы…

Оказалось, камеры, в полном соответствии со слухами о кровавой гэбне, располагались в подвале. Я успел заметить четыре двери, выходящие в общий предбанник, после чего одна из них гостеприимно распахнулась, впуская меня внутрь.

Мрачновато, разумеется. Тесновато. Бедновато – тоже. Привинченный к полу стол, двухъярусные нары по обеим сторонам. Но после тщательного обыска сигареты мне оставили, а рассчитывать на большее и не стоило.

Сокамерников не оказалось. К счастью. Не слишком люблю общество, а уж тюремное…

Жаль, от моих предпочтений ничего не зависит.

И потекли часы.

Меня не вызывали на допрос к следователю, не били резиновыми дубинками, не прессовали градом доказательств, не советовали написать чистосердечное раскаяние. Просто привезли – и забыли. Или же – давали время напугаться как следует, чтобы сделать более податливым. Так уж, во всяком случае, вернее.

Решать было нечего. Глухой отказ – что бы ни предъявили в виде обвинения. Помощи ждать неоткуда, и все равно – тянуть резину. Насколько окажется возможным.

Сидел, вспоминал, строил планы и вероятности, словно не знал – любой заранее выстроенный разговор все равно пойдет не так, как представлялось в воображении. Но надо же чем-то заняться!

А вспомнить было что…