Глава 29
Утро выдалось мрачным. Как практически всегда после большой беды или большого праздника. И дело тут не в тучах над головой. Как раз с погодой все было в порядке, и солнце начинало положенный путь по голубеющим небесам.
Мрачно было на душе. От пережитого за последние дни напряжения, от почти бессонной ночи, от накопившейся усталости, от непонимания – праздник ли был, или трагедия, от предварительного списка жертв… Одних убитых было не меньше трех тысяч, а реально – наверняка много больше. В списки попали лишь подобранные на улицах, но пули косили не только врагов и случайных зрителей. Они залетали в квартиры, и там тоже должны были находить жертвы. Плюс – короткие схватки происходили и в некоторых домах. Да кто-то еще умирал не сразу, хотя был уже обречен ранами.
Многие из погибших носили форму и были виноваты лишь в исполнении приказа, многие элементарно оказались в ненужном месте в ненужное время.
Бедная моя совесть! Когда вчера стрелял, было одно, а сейчас, в тишине и покое, хоть задавайся вопросом – сколько во всем этом моей персональной вины?
Не буду. Не интеллигент. Жаль погибших, но – статистика. Может, три тысячи еще и немного. Сколько погибало на дорогах каждый мирный год? Раз в десять больше. Главное, пусть от переворота будет какой-то толк. Хуже некуда, это давно ясно, однако хочется же лучше! Ради чего-то ведь совершалось довольно кровавое действо.
– Ну, как ты? – Константин появился, когда я неторопливо прихлебывал чай. Кто-то всучил мне несколько пакетиков, а уж электрические чайники имелись во многих комнатах. И само электричество – тоже. Даже штук пять печенюшек дали. Шикарно живут победители! Еще бы сигарет, а то последняя пачка практически пуста, четыре штуки неизвестно на какой срок, и где достать еще – понятия не имею. Вряд ли магазины работают. Может, есть какой-нибудь буфет?
– А что я? Ничего. Вот, чаем накачиваюсь. Хочешь?
– Я уже накачался за ночь, – отмахнулся генерал.
Если мне удалось вздремнуть часок на каком-то диване в одной из прилегающих к залу заседаний комнат, то Костя, судя по внешнему виду, не ложился совсем.
– Жаль. Мог бы хвастаться, что угощал самого… Ты хоть кто сейчас?
– Просто член Комитета по управлению государством. Плюс – первый зам ФСБ, куратор научных проектов, ну, и кое-что еще по мелочам. Кстати, уже генерал-лейтенант.
– Поздравляю. Но президент – звучало бы лучше.
– А оно мне надо? Тут на моей должности хлопот не оберешься, а уж там… Кстати, президента всенародно изберут в положенный срок. Как только ситуация стабилизируется и будет признано целесообразным произвести выборы.
– Целесообразным, говорите? – не выдержав, хмыкнул я. Как по мне, всякие выборы – лишь напрасная трата государственных средств, просто со стороны заговорщиков подобная фраза звучала на редкость двусмысленно.
– Будут выборы, не сомневайся. И референдум будет. Но вот когда?.. – развел руками Линевич.
– Дорогие товарищи, граждане и просто господа! Военный переворот, которым вас почти сто лет пугали демократы всех мастей, наконец-то свершился! – с наигранной патетикой произнес я. – Ура!
– Напрасно иронизируешь. Во главе Комитета стоит сугубо гражданский человек, политик, да и в самом составе штатских – большинство.
Он назвал фамилии. Некоторые из них слышал даже я, весьма далекий от подобных интересов.
– Есть промышленники, не те, кто только и знает, что распродавать богатства недр, а настоящие, серьезные. Экономисты. В общем, самые разные люди. Военных совсем немного. А уж силовиков – и того меньше.
Собственно, он не обязан был отчитываться передо мной. Генерал – и отставной капитан, уже давно – обычный гражданин обычной, переставшей быть великой, страны. И все-таки отчитывался.
– Хорошо, чего вы хотите? Кроме порядка, разумеется?
– Почему это не «мы»?
– Я все-таки в ваш Комитет не вхожу. И не хочу входить. Не чувствую себя подготовленным к подобным ролям, а форсить перед женщинами своим положением – так уже вышел из возраста. Меня вполне устраивает жизнь абсолютно простого человека.
– Что значит – простой? Уже указ подготовлен. Со вчерашнего дня ты – чиновник по особым поручениям при моей особе и полковник по званию. Нет, тревожить тебя больше не стану, это просто для уяснения твоего, заметь, положения.
– Ладно, пусть полковник. – Когда-то я мечтал дослужиться до такого звания, не говоря уже о более высоком, но сейчас никакой радости не испытал. К тому же я-то мечтал о военной карьере, а отнюдь не о чиновничьей. Тем более – в соответствующих службах.
Для военной я тоже давно не годился. Очень уж велик перерыв. Кое-какие навыки остались, а вот командовать людьми я бы уже не смог. Всему свое время…
– Не вижу счастья в глазах.
– Конечно, когда глаза слипаются. Ладно, ерунда. Так что мы хотим?
– Ничего особенного. В первую очередь – возрождения промышленности, сельского хозяйства, ликвидации безработицы, в общем, все по списку.
Список я представлял и ничего не имел против. Кроме сомнений, насколько все это осуществимо в реале.
– Обалдеть! Ты что? Обращения не слушал? – вдруг дошло до Линевича.
– У меня было время? Гонял не как полковника, а как рядового новобранца. Натурального салагу. Да и не особо воспринимаю информацию на слух. С советских времен в одно ухо у меня влетает, из другого – вылетает. Не перевариваю официозные политические тексты. Лучше скажи, где тут сигарет достать? Сейчас докурю, и хоть бросай.
– Мог бы и бросить. В свете всемирной антиникотиновой кампании. Ладно, пойдем, покажу, где тут буфет работает. Заодно кофе попьем. Все бодрит получше чая в пакетиках, да еще и без сахара.
Буфет действительно работал. Народу в нем было полно, однако Линевича кое-кто знал, и обслужили нас вне очереди. Расплачивался генерал, куда делись мои деньги, я понятия не имел, но, учитывая, что переодеваться в последнее время пришлось несколько раз, скорее всего, я просто забыл их в каком-нибудь кармане.
Невелика была сумма.
Кофе оказался восхитительным. Наверное. Я уже был в том состоянии, когда вкус едва воспринимается, и даже самый крепкий напиток по-настоящему не бодрит.
Зато сразу захотелось курить, благо теперь у меня вновь имелся запас на первое время. Курили многие. Пусть на стене висело предупреждение, но смена власти позволяла наплевать на условности и правила.
Насколько заметил я, люди пребывали в странной смеси двух взаимоисключающих чувств – эйфории после победы и усталости от перенесенных трудов.
– Обстановка в столице понемногу нормализуется, – тихонько сообщал мне Константин. – Организованного сопротивления нигде нет, так, попадаются кое-где отдельные группы бандитов и просто мародеров. Уже потихоньку налаживается работа коммунальных служб. Для помощи пострадавшим мобилизованы все врачи. Организуется раздача продовольствия. Часть взята со складов, часть – доставлена только что. Пока решили ввести талоны. Не бог весть что, но пусть хоть какие-то основные продукты люди получают бесплатно. Так, чтобы с голоду не умереть. Торговля наладится, просто много магазинов разгромлено под шумок, да и денег у части людей… Сегодня же будем решать вопрос с общественными работами. Надо уборку произвести, ремонт зданий организовать… Строительным фирмам дел будет! А там и заводы заработают. Опять-таки выезд из Москвы с завтрашнего дня будет разрешен. После соответствующей проверки, разумеется.
– Тех, отличившихся на Рублевке, искать не думаете?
– Ищем.
Тут, насколько я уловил, было двояко – раз существует неведомая организованная сила, необходимо взять ее под контроль. А вот ставить ли им в вину содеянное…
– Опять начнем возвращать на службу попавших под сокращение офицеров. Уже решили – бригады вновь будут разворачиваться в дивизии. Думаю, по нынешнему времени проблемы с призывниками не возникнет. Вот с техникой – да, будут. Развалили и разворовали все, что можно и нельзя. Да и стоит развертывание – сам знаешь. И, конечно, сегодня занимаемся дипломатией. Надо же успокоить соседей, ближних и дальних.
– Президент не объявлялся?
– В Германии. Но обращения к народу пока не было. Может, понимает, что его карта бита?
– Ладно. От меня чего ты хочешь? Не верю я в людское бескорыстие. Тем более подкрепленное вещественными знаками внимания.
– Зря, между прочим. Представь себе – ничего конкретного. Просто хочется иметь рядом своих людей. В ком уверен до конца.
– От твоих слов веет чем-то зловещим. Проще говоря – очередными приключениями на собственную… афедрон. Кажется, только делаю в последнее время, что стреляю, отступаю перед превосходящими силами, прощаюсь с жизнью, чудесно спасаюсь, а потом опять… Так сыграть в ящик недолго.
– Не ворчи! Завтра, в крайнем случае – послезавтра, вернемся на базу. Надо будет крота вычислить. Да и порядок в окрестностях навести. Кому нужна власть, чьи интересы ограничены МКАДом?
Возражать было бесполезно. Главное же – неэтично. Раз я настолько причастен к свершившемуся, бежать теперь в глубинку было бы нечестно перед собой. Да и на базе побывать еще хотелось. Повидать Валеру и, чего греха таить, Марию. Очень редко вспоминал о новой знакомой последние два дня по вполне понятным причинам, а вот теперь вспомнилось. Словно что-то осталось недосказанным. Глупо. Староват я для весьма энергичной докторши. Если бы встретить ее пораньше… А пораньше она была молода. Я же не деятель шоу-бизнеса или не миллионер, привлечь женщину внешней мишурой не могу. Вернее, могу, да надолго ли? И еще вопрос – кому из нас это надоест раньше? Несколько ни к чему не обязывающих встреч, бесед, случайных прогулок – одно, а что-то большее… Лучше остаться в памяти чем-то светлым, чем вызвать разочарование.
Я ведь довольно зануден в повседневной жизни. Друзья привыкли и терпят, однако на то они и друзья.
– Покурил? – придирчиво осведомился Линевич.
Понятно. Беседа закончена, сейчас начнутся сплошные поручения. Сходи туда, наведайся сюда, съезди еще куда… Тут узнай, там передай, здесь найди, и все в темпе, в темпе…
Воистину – не было печали!
– Константин! – У самого входа на нас налетел какой-то немолодой мужчина в штатском. Кажется, я как-то случайно видел его по телевизору, сразу забыв имя, фамилию и должность. Не то депутат, не то консультант, не то помощник министра, если не министр.
О высоком ранге мужчины говорило даже обращение по имени к генералу. Ладно я на правах старинного приятеля. Прочим подобное обращение было доступно лишь по преодолению соответствующих карьерных степеней.
– Я как раз думаю – куда ты пропал?
– Что-то случилось? – насторожился Линевич.
– Как сказать… – замялся мужчина. Посмотрел на меня, можно ли говорить при постороннем, вернее, являюсь ли я посторонним, только решить сию дилемму сразу не смог.
– Так и скажи, – не стал разводить политесы Константин.
– Президент выступил по радио. В смысле, по «голосам». Только что.
– И?
– В смысле, что сказал? Как мы предполагали. Ну, обвинил нас в организации беспорядков с целью осуществления антиправительственного переворота, в самом перевороте, в многочисленных жертвах, призвал весь народ в едином порыве грудью встать на защиту демократии…
– Ерунда. Пусть говорит.
– Еще это… Обратился к народам других стран помочь в восстановлении справедливости.
– Они, конечно, немедленно откликнулись. У европейцев кишка тонка умирать во имя демократии, если она не подкреплена материальными интересами. А мы сразу гарантировали – все договоренности о поставках остаются в силе. Кстати, им, даже при реальной заинтересованности, умирать давно не хочется. Зато теперь мы имеем полное право добавить в перечень обвинений измену Родине, выраженную в призыве на нашу территорию иностранных армий. Раньше он еще как-то мог оправдываться защитой от Китая и прочей белибердой, но сейчас речь идет о прямой агрессии. Кстати, что Запад? Молчит?
– Молчит.
– И помяните мое слово – молчать будет. Разве что пожурят немного, поболтают и через неделю забудут. У них своих проблем полно.
– Да еще… Это… В смысле, наши демократы кое-где вышли на улицу. Обвиняют нас в фашизме и тоталитаризме.
Линевич мечтательно закатил глаза.
– А что? Было бы неплохо познакомить правозащитную братию с этим явлением воочию. Жаль, нельзя. Ничего. В ближайшее время постараемся принять закон: за оскорбление государства – высылка за границу. Надоели – слов нет.
Душа человек! Я бы сразу предложил повешение…