Глава 27
Спасла меня привычка. Она же перед тем чуть не погубила. Быть адъютантом оказалось хлопотно, зато нескучно. Чем плестись в общей колонне, ни за что не отвечая и ничем не занимаясь, пришлось заняться прямыми обязанностями. В смысле, поручениями.
– Сгоняешь к Казанскому. Прямо туда должен подойти армейский состав. Передашь командиру вот этот пакет, – Линевич уже обращался со мной не как с другом, а исключительно как с подчиненным.
Власть портит людей. Да и дружба дружбой…
– На словах что передать?
– Только что все пока по плану. И судьба президента пока неизвестна.
Последнее я знал сам. Костя просветил. Куда подевалась головка правительства, жива ли она вообще, оставалось тайной. Но я не исключал вариант излишней инициативы кого из заговорщиков, а то и выполнения прямого приказа. Просто весть об его исполнении по той или иной причине до нас еще не дошла. В любом деле существуют оптимальные варианты, сразу избавляющие от многих проблем.
– Мне оставаться с ними?
– Нет. Вернешься ко мне. Мы будем выдвигаться по Тверской к Кремлю. И пусть они тоже поторопятся.
Интересно получается, выгружаться военные станут прямо на пассажирском вокзале. Словно нет товарных станций. Проблем будет!.. Насколько понимаю, состав с техникой, и придется кому-то воспользоваться опытом последней большой войны. А что? Выгружали же «тридцатьчетверки» с платформ вообще в степи! Почему бы не повторить процедуру с бронетранспортерами, да еще на вокзале?
Москва выглядела как в хрониках сорок первого года. Такая же настороженная, безлюдная. Разве что не хватало аэростатов воздушного заграждения, да вместо уставивших в небо стволы зениток на некоторых перекрестках застыли где бронетранспортер, а где и танк.
Не знаю, как с метро, на моих глазах несколько человек зашли внутрь проплывающей мимо нас станции, однако наземный общественный транспорт не ходил. Частный – практически тоже. Встретить проезжающий автомобиль можно было не чаще, чем в начале двадцатого века.
Как вообще сейчас живут не успевшие вовремя удрать из огромного мегаполиса? На работу не попасть, и есть ли вообще эта работа? С продуктами настолько плохо, хоть карточки вводи. За пределы Кольцевой не выбраться. Огромная ловушка на несколько миллионов. Плюс – кое-где постреливают, а кто и в кого – не разобрать. Просто изредка доносятся далекие выстрелы, все больше автоматные и пулеметные очереди.
По части безлюдья я оказался не прав. Кое-где встретились большие скопления митингующих людей. Не столь важны были их требования, наверняка народ хотел спокойствия, работы, доходов и достатка продуктов, просто в подобном состоянии люди порою бывают способны на откровенные безумства, и мы предпочитали не останавливаться и ничего не выяснять.
Но то – большая воинская колонна. На вокзал мне пришлось переть на двух боевых машинах пехоты. Ладно хоть не на такси. Я вновь пустил вперед машину с приданным мне лейтехой, который, по кратком выяснении, знал Москву получше меня, а сам расположился на второй.
Шли по-боевому, разве что мехводы чуть высовывались из люков. Должность у них такая. Остальные предпочитали сидеть под броней. Высунешься – еще получишь ненароком булыжник, пустую бутылку или прочий презент от благодарных обывателей. В сложные периоды истории народ весьма плохо относится к власти, а армия, как ни крути, ее часть.
Некогда, во времена оны, она хоть была народной. Практически каждый мужчина имел к ней отношение, да и люди в форме воспринимались в качестве защитников. С тех пор изменилось все. Молодежь массово стала избегать службы, сама армия превратилась в защитницу не страны, но режима, отсюда результат.
Обошлось без вещественных проявлений чувств. Лишь в нескольких местах пришлось сбросить скорость и едва не проползать через неохотно раздвигавшиеся толпы. Но пока пропускали. Никто не пытался пасть под гусеницы или встать мертвой стеной на пути.
Зато откуда-то слышалась стрельба. Недолгая, с полминуты постреляют, умолкнут, а затем займутся этим же в ином месте. Другие люди, разумеется, одни и те же элементарно не успевали бы переместиться на такие расстояния и за такое время.
И практически никто на улицах не обращал внимания на короткие схватки. Раз далеко, то зачем волноваться? Стреляют – имеют право и возможности. А кто и в кого… Начнешь выяснять – еще нарвешься.
Вокруг вокзала толпа была намного больше. Несколько тысяч, наверное. Я не привык на глазок определять численность собравшихся. Так что…
Само здание плотно оцепил кордон ОМОНа со щитами, дубинками и автоматами. Солдат видно не было. В огромном мегаполисе легко потерялись бы несколько полнокровных дивизий, что уж говорить про пару бригад? Дзержинцев и тех было больше, чем представителей вооруженных сил, и кантемировцев, и таманцев, вместе взятых. И намного – раза в два минимум.
Многие люди имели при себе вещи и наверняка хотели уехать из ставшей не слишком симпатичной столицы. Просто поезда и электрички не ходили с самого момента беспорядков, как было объявлено – на целую неделю, пока власти ищут «коварных» преступников. Судя по тщательности и продуманности случившегося, нападавшие или сразу покинули и Москву, и Подмосковье, или залегли на дно так, что искать их можно было бы несколько лет.
Зачем сидеть и ждать, раз уехать невозможно? Или пойти некуда?
Тут мы могли бы застрять, если бы оцепление предусмотрительно не образовало подобие коридора. Наверняка для своих, так и мы вроде бы не чужие.
– Куда прете? – Ко мне подошел немалый чин, судя по возрасту и наглости. Бронежилет не позволял посмотреть на погоны, если они вообще у него имелись.
– У меня приказ.
Он смотрел нагло, так и я умею не хуже.
– Где железнодорожное начальство? Литерный поезд прибыл?
– Ничего не прибывало. – Тон омоновца стал чуть ниже. Я был в форме, и тоже без погон. Вдруг полковник, ежели не генерал? Попробуй разберись, а просить документы собеседник не стал. – Начальство где-то в здании. Точнее сказать не могу.
Хоть какая-то информация.
Я гордо прошествовал внутрь. Мрачновато, признаться. Кассы закрыты, табло не горят, из людей лишь отдыхающие омоновцы…
Поиски заняли порядочно времени. Насколько понял, многие служащие не то сами не вышли на работу, не то были отправлены в отпуск на весь невольный простой, а оставшиеся занимались непонятно чем. По-моему, шлялись без дела из кабинета в кабинет, и поэтому поймать нужного было трудно.
Но – поймал. Оказалось, литерный стоит где-то за семафором, так как начальник понятия не имеет, следует ли его допускать на вокзал или все – следствие какой-то путаницы.
Убедил. Как там говорится насчет доброго слова и пистолета?
Шучу. Железнодорожник поверил в мои полномочия, отдал необходимые распоряжения, и уже через полчаса тяжелый состав с техникой на платформах подошел к перрону.
И уж элементарно просто было передать запечатанный толстый пакет старшему из прибывших. Между прочим, полковнику.
Обратно мы двинулись прежним порядком. Вернее, от вокзала моя машина шла первой, но пару кварталов спустя мы перестроились. Лейтенант Володя сразу заявил, мол, проведет кратчайшим маршрутом, и мы действительно принялись где петлять, а где – переть по проспектам.
Курить хотелось – сил нет. Да и душно под броней. Ладно снайперов быть не должно, от камня как-нибудь увернусь, да и будет ли камень?
Я высунулся из люка, с наслаждением подставляя лицо встречному ветерку. Хорошо, господа!
И тут стало плохо. Хуже, собственно, и не могло бы стать.
Огненный росчерк промелькнул от подворотни к головной машине, ударил в броню, и сразу последовал взрыв.
Наш мехвод резко тормознул. Меня одновременно чуть швырнуло вперед, ударило спереди же взрывной волной, и прямо перед лицом что-то пропороло воздух.
Краем глаза я заметил какое-то движение у дальнего угла дома. Сообразить что-нибудь я не успевал, однако тело действовало само. Передергивание затвора, автомат вскинут, поверх мушки возник силуэт припавшего на колено мужчины с характерной трубой на плече.
Очередь получилась нервной, длинной и неприцельной. Я скорее стрелял не по гранатометчику, а в его сторону. Ну, не было у меня лишнего мгновения! Не было! Лишь подсознательная надежда – не зацепить, так хоть припугнуть. Разные вещи – спокойно выцеливать кого-то или делать то же под ответным огнем.
Конечно, я не попал. Мужчина – тоже. Он успел выстрелить, только граната пронеслась выше и осчастливила попаданием оказавшийся на пути дом.
Незадачливый стрелок рванул за угол здания. Я попробовал его достать вдогон, но боек сухо щелкнул.
Приплыли! Я еще машинально перебросил магазины, хотя стрелять было уже не в кого. Вернее, наверняка было в кого, если хорошо поискать.
Не с одним автоматом.
Скользнул вниз.
– По этой подворотне! Бей!
Башня еще только начала движение, как я уже крикнул водителю:
– Назад!
Мысли проносились в голове с сумасшедшей скоростью. Раз некто решился нас обстрелять, гранатометов у него могло быть несколько. В такой ситуации оставалось первым делом выйти из зоны возможного обстрела и уж затем решать, что делать.
Головная бээмпэшка пылала. Помочь ребятам мы не могли. Прикрыть их броней, рискуя тут же разделить их участь, – это не помощь.
Наводчик ударил сразу из обоих стволов. Куда – наверное, сам не знал. Просто щедро полил все нижние окна коварного дома, подворотню, затем перенес огонь повыше.
Штукатурка кусками отлетала от стен, стекла щедро полетели на тротуар, кажется, кто-то упал в арке, а может, лишь показалось сквозь пыль.
– Назад!
Наконец, водитель сообразил, и машина дернулась.
Что-то полыхнуло буквально на том месте, где мы секунду назад стояли. Явно не граната, характерного грохота я не услышал, да и к чему гранаты? Если нападавших много и они хорошо подготовились, нас элементарно могут забросать бутылками с каким-нибудь вариантом коктейля Молотова. Практически из любого окна, один наводчик не в силах контролировать все и сразу.
По броне словно сыпануло градом. Даже некому крикнуть: «Ребята, давайте жить дружно!» И не хочется с такими дружно жить. Просто положение пиковое, нас еще могут держать в прицеле, а мы больше ощупью…
– Горим! – проорали из десанта.
Оставалось еще одно дело, может, последнее, и я торопливо выкрикнул в рацию позывные, координаты и два магических слова: «Подверглись нападению».
И тут мы весьма чувствительно врезались во что-то кормой. В дерево, в дом ли, в фонарный столб, разница не столь велика, учитывая набранную скорость. Душевненько так приложились. Водитель не растерялся, подал вперед, затем чуть довернул, и тут бээмпэшка крутанулась как-то резко.
– Гусеница, кажись! – проорал водитель.
Если гусеница, то хоть не смертельно. А вот если и вправду горим…
Люки оставались открытыми. Я осторожно выглянул и сразу увидел пламя. Небольшое, да тут главное – почин.
– Покинуть машину! Оружие не забывать!
Бойцам было полегче. Они могли выскочить через задние двери, а вот нам выбираться у всех на виду…
Еще хорошо – на месте старшего стрелка никого не было, и неприятная процедура касалась троих. Моей скромной персоны в том числе.
Снаружи было нехорошо. Едва я появился на свет божий, как какая-то двуногая самка собаки попыталась отправить меня обратно. Пули прошли рядом, хорошо стрелок саданул длинной, и о точности не могло быть речи. Но как сказать. При разбросе даже у очень плохого бойца появляется шанс случайно зацепить цель. Просто на сей раз теория вероятности сработала в мою пользу.
Я приземлился, пригнулся, бросился за корму.
Пока пронесло. Так, трое были в десанте, водитель, наводчик, итого – пять человек. Все здесь. Водитель баюкает правую руку, лицо скривилось в гримасе боли, остальные вроде бы целы.
Гусеница действительно слезла. Или – слетела, разницы никакой. Под огнем ее не наденешь. Левый борт машины тихонько горит. Такое впечатление – одна бутылка с бензином или иной гадостью оказалась нашей, просто часть жидкости скатилась на землю, а остальное пытается разрастись в нечто серьезное. Погасить при желании – плевое дело, но двигаться-то мы все равно не можем. А неподвижная цель – она и есть неподвижная. Мечта любого пироманьяка с гранатометом или запасом горючки.
По броне пробарабанили пули. Это уже пулемет. Солидный «ПК», патроны у него – звери. Ладно, не звери, пираньи. Ворвутся в тело – будет очень неприятно.
Рядышком с кормой дом. Вот, значит, во что мы сослепу врезались. И как только занесло в сторону? Главное, длиннющий дом, до любого из углов хрен добежишь. Зато метрах в пяти зияет разбитой витриной какой-то магазин. Хороший у него был хозяин, стекло шло едва не от самой земли. Перепрыгивать не надо будет. Но и пулям нет преград. Разве что сразу принять вправо, где стена послужит укрытием от огня.
Все мысли пронеслись за какое-то мгновение. Мы поневоле распластались под прикрытием брони, но не могла одна машина защитить нас со всех сторон сразу. Зайдут откуда-нибудь – и все.
Бойцы смотрели на меня, как смотрят на отца-командира, и пришлось соответствовать их надеждам.
Я даже вспомнил про патроны. Жаль, с нами не было ни пулеметчика, ни снайпера. Придется так…
Улица перед нами в нескольких местах была покрыта небольшими озерками огня. Бутылки кидали не шибко метко, хоть и густо, зато теперь какой-никакой, а дым. И воздух подрагивает от жары, не дает хорошо прицелиться.
Нам тоже. Какие-то фигурки в камуфляже пытаются сблизиться с нами, будто хотят познакомиться, однако встречный автоматный привет сразу остужает их пыл.
Лейтенанту Володе не повезло. Бывает. До коптящей багровым пламенем БМП от нас метров сто, и отсюда ясно – шансов выжить ни у кого из бойцов не было. Не выдвинись они вперед – и гореть нам посреди улицы, а им – отходить под огнем.
Судьба…
– Пошли!
Мы один за другим, я – последним, оказываемся в магазине. Он не настолько велик, зато за стеной хоть на время можно укрыться от пуль.
Одному солдату не повезло. Бронежилет не выдержал попадания пулеметной очереди в спину. Наповал. Но на сожаления нет времени.
Какие-то полки, вешалки, еще не столь давно здесь явно продавалась дамская одежда. Кое-что сохранилось – в виде лохмотьев и лоскутов, будто ворвавшиеся сюда москвичи рвали добычу на части, тягая каждый в свою сторону.
Тряпки нас не интересуют. Даже будь они совершенно новыми, ненадеванными и от знаменитого кутюрье. Юдашкина, кого там еще? Главное – в любой торговой точке должны иметься служебные помещения и служебный ход. Обороняться в торговом зале невозможно, положат за милую душу. К тому же, оказывается, помимо механика у нас еще есть раненый. Один из бойцов схлопотал пулю в ногу, к счастью – в мякоть, когда мы перебирались в магазин.
Посылаю солдатика с сержантскими нашивками на поиски второго выхода. Пока ищет, перевязываем раненых. По первому впечатлению, раны не слишком тяжелые, только и от самой легкой можно истечь кровью.
Я еще успеваю набить патронами опустошенный перед тем рожок.
– Есть ход, товарищ командир! – Сержант не знает, как ко мне обращаться. Я-то без звездочек на погонах. – Только он закрыт. Пытался выломать – ни в какую.
– Ты его гранатой. Сообразишь, как?
– Так точно!
Сержантик вновь скрывается в подсобке.
Тем временем неизвестные вновь решили стать нам лично известными. И вновь приходится остужать их пыл. В ответ к нам тоже летят пули, и в магазине становится весьма неприятно.
Свинец прошивает помещение насквозь, остатки былых вещей сбиты на пол, сыплется штукатурка, отлетают щепки от деревянного панно, противно свищут рикошеты. Еще немного – и кто-нибудь схлопочет пулю в спину или куда пониже.
Мы тоже бьем, но как трудно заставить себя выглянуть и тщательно прицелиться! Так, просто лупим наружу, практически не заботясь куда.
Внутри гулко ухает.
– Отходим!
Я еще задерживаюсь ненамного. Расстреливаю спарку магазинов. Кое-как приспосабливаю гранату, сюрприз тем, кто придет по наши души. Затем в подсобке устанавливаю еще одну. Как говаривали в детстве, «на драку, собаку». Надеюсь, кому-то не повезет.
До сих пор понятия не имею, кто на нас напал, просто не испытываю к ним добрых чувств и стараюсь сделать все, чтобы отомстить за гибель Володи с бойцами.
Хотя… Показалось или нет, но на ком-то из нападавших вроде бы коричневый берет.
Не мы первые начали.
Проскакиваем внутренний дворик. Другого выхода отсюда не видно, единственные ворота идут на улицу, с которой прут неведомые враги, и приходится ворваться в какой-то подъезд.
Поднимаемся на несколько пролетов. Бойцы походя молотят по всем дверям. Разумеется, в ответ лишь тишина. Где найдешь дурака, готового влезть в чужие разборки? Настолько, что и не понять, кто с кем и во имя чего?
Наконец одна из дверей на третьем этаже чуть приоткрывается. За ней – немолодой мужчина, порядком постарше меня. С седой чеховской бородкой, с каким-то понимающим лицом. Что заставило его выглянуть? Добро обычно наказуемо.
– Какой-нибудь выход еще есть?
Мужчина без особого страха взирает на наше оружие.
– Есть. Пойдемте.
Дом старый, еще дореволюционный. Оказывается, тут имеется черная лестница, ведущая в другой двор. Мы торопливо спускаемся по ней.
– Спасибо! – успеваю крикнуть я.
Мужчина ничего не говорит, лишь смотрит вслед. Кто он такой? Узнать это мне явно не суждено.
Где-то гремит взрыв. Надеюсь, хоть кто-то получил по заслугам. Многие достойны лишь преждевременной смерти по делам своим. Не гуманист я, однако. Не гуманист.
Проскакиваем вереницей переплетенных дворов, больше смахивающих на колодцы. Раненный в ногу боец хромает все сильнее, и нам приходится едва не тащить его.
Перебегаем одну узкую улочку, затем – другую. Совершенно не знаю этого района, на ходу интересуюсь у бойцов, однако москвичей среди них не оказывается.
Никто не задается вопросом: кто наши противники? Ясно же, ответ прозвучать не может. Лишь вспоминаю на бегу об отсутствии у них белых повязок на рукаве, а остальное… Но вооружены по армейским нормам, если не лучше.
– Сюда! – Я киваю на какую-то подворотню.
Оказавшись в ней, мысленно хвалю себя за удачный выбор. Позиция весьма неплоха. Мы можем свободно простреливать довольно значительный кусок улицы. В то же время фигурные выступы обеспечивают недурное укрытие от вражеского огня.
Ясно – бежать до бесконечности незнамо куда мы не в состоянии. Есть крохотная надежда, что погоня потеряла наш след. В противном случае рано или поздно драки не миновать. Лучше уж принять ее здесь, где мы будем иметь хоть временное преимущество. Конечно, если противник не притащит с собой несколько гранатометов. Одна удачно пущенная граната, и мы рискуем отправиться в рай тесной компанией. А если у них припасено что-нибудь серьезнее…
Но в магазине нас обстреливали лишь из автоматов и пулемета. Вряд ли они решили ввести нас в заблуждение относительно имеющихся возможностей.
– Вот что, ребята. Повязки с рукавов можете снять. Попробуйте все-таки выйти к первому попавшемуся посту. А я их чуток задержу тут.
Как безопаснее, с повязкой или нет, не имею понятия. Сидели мы под броней, так что нападение с ними не связано. И вообще, если весьма примерно еще могу сказать, кто свои, то кто чужие…
Бойцы смотрят на меня со смесью уважения и скепсиса. Перестрелки гремят едва не всюду, и есть ли еще хоть одно место, где, как час назад, спокойно расположился какой-нибудь армейский или милицейский пост? Что это вообще? Всеобщий бунт против правительства и его структур? Или Гражданская война, в которой нас приняли за одну из сторон? Но кто наши противники?
Принимаюсь торопливо снаряжать опустевшие магазины. Бойцы с полминуты смотрят, а затем присоединяются ко мне. Правильно, автомат без патронов – никчемная железка.
– Все, – говорю, когда работа закончена. – Идите.
Если бы я мог указать им безопасное направление! А тут и неясно, кто в итоге будет в большей опасности. Я могу спокойно просидеть до наведения некоего подобия порядка, а ребята – нарваться где-нибудь по дороге. Судьба.
Даже непонятно, кого избегать, а к кому идти с распростертыми объятиями.
Бойцы коротко перешептываются, и сержант от имени всех заявляет:
– Товарищ командир, мы с вами.
Кто знает, может, без меня им еще страшнее и неувереннее, чем со мной? Если бы отход гарантировал спасение!
Прикуриваю, окидываю взглядом простые лица солдатиков.
– Что ж… Как хотите. Но тогда слушаться меня, как Господа Бога. Вопросы?
– Есть слушаться!
А улица перед нами такая пустынная!.. Поневоле хочется верить, так будет всегда. Но вряд ли…
С чего судьбе быть настолько щедрой?
