Глава 26

Как мне ни хотелось, в штаб заговорщиков меня не пригласили. Сколько таких желающих! Тут требуются люди, за спиной у которых есть нечто существенное – связи, войска, лучше – и то, и другое, и что-нибудь третье. Болтать да разглагольствовать все умеют. У многих сие дело намного получше моего выходит. Только слушай, не подключая мозгов. В противном случае весь эффект пропадает.

С другой стороны, жаловаться действительно не приходилось. Давненько миновала юность с ее мечтами. Вот когда было бы приятно вообразить себя во главе любого предприятия! И чтобы толпа жадно внимающих каждому слову полковников и генералов вокруг. Сейчас я прекрасно сознаю реальные возможности. Давненько отстал от жизни. Надо тщательно вникать в обстановку, знать весь расклад фигур, представляя каждый ход и его последствия… В общем, куча дел, а я уже отвык от глобальностей. Если вообще привыкал к ним. Уровень ротного в государственных делах ничего не значит. Немного больше пресловутого кухаркиного. Мнить себя стратегом легко, жаль, жизнь не компьютерная игрушка. Столько факторов, попробуй все учесть! И люди – не фигурки, далеко не всегда позволяют перемещать себя по всевозможным клеточкам.

Все к лучшему. Я спокойно прикорнул, сидя в десанте БМП, потом, по прибытии в какой-то небольшой военный лагерь, был препровожден в палатку, свалился на указанное место и там отрубился, полностью и бесповоротно. Только и успел разуться да снять носки.

Случись что ночью, боюсь, мог бы проспать даже собственную смерть. Есть в этом нечто приятное – проснуться прямо на небесах. Никаких переживаний, мучений, открываешь глаза, а все уже позади.

Разбудили рано. Общий подъем, и кому есть дело, выспался ты или нет? Подозреваю, Константину пришлось еще хуже. Он и сюда ехал в командной машине, и на месте проследовал в штабной модуль. Наверняка еще половину оставшегося времени сидел за обсуждением планов и уточнением деталей. Приключения весьма способствуют работе мысли и бодрости тела и духа. Я, например, поднялся, умылся, позавтракал вместе с офицерами, а проснуться так и не сумел.

Вокруг царила привычная армейская утренняя суматоха. Кого-то инструктировали, кто-то куда-то отправлялся, кто-то строем шел по неведомым делам. По каким – при желании вычислить не так трудно, список довольно ограничен, да стоит ли?

В целом я оценил готовность стоявших здесь подразделений как довольно высокую. Словно все происходило на войне. И почему – словно? Обстановка весьма тревожная и неопределенная, повернуться может по-всякому. Поневоле всерьез будешь относиться к мелочам. Не командиры, свои же товарищи всыплют по первое число.

– Выспался? – Что за манера у Линевича появляться неизвестно откуда? Или я в нынешнем состоянии элементарно не могу заметить приближающегося ко мне человека?

– С тобой выспишься… Издеваешься над старым человеком, хочешь загонять его, если не вообще в гроб вогнать…

Над собой Константин издевался еще больше. Вид предельно усталый, глаза красные, на щеках щетина…

Я тоже не побрит, не догадался прихватить с собой станок, да и какая разница?

– Можешь отдыхать, если хочешь. Водитель пока не требуется…

– Другие варианты имеются?

– Один. С экскурсией по столице нашей родины.

– Тогда – экскурсия, – проспать самое интересное не хотелось. – Вздремну по дороге. Не привыкать.

– Сам выбрал, не жалуйся, – скупо улыбнулся генерал. – Только форму тогда получи. Незачем нам выделяться. Через полчасика тронемся. А Серега выкарабкивается потихоньку. Полежать придется, но, по мнению врачей, жизнь вне опасности.

Против формы я не возражал. К тому же собственная одежда за вчерашний день успела превратиться в нечто грязное, еще хорошо не рваное.

В лагере уже потихоньку начинались сборы. Звучали команды, люди получали оружие и всякое снаряжение, чуть в сторонке стала выстраиваться колонна из бээмпэшек, командных машин и даже танков. Пожалуй, в путь тронется не меньше мотострелкового батальона с танковой ротой. Солидная сила по относительно мирным временам. Если они еще мирные… Не хотелось бы еще одной Гражданской.

Я управился минут за десять. Помылся в примитивном душе, переоделся в новенький камуфляж без знаков различия, получил на общих основаниях запас патронов к своему «калашу». Даже НЗ и тот выдали, словно успели поставить мою скромную персону на все виды довольствия.

Куда теперь со всем багажом? Конечно, хотелось бы, вопреки армейской заповеди, оказаться поближе к начальству. Для строя я действительно староват, только под ногами буду путаться. Хуже нет, чем быть вольноопределяющимся там, где каждый имеет задание и роли полностью расписаны.

Начальству я тоже оказался не нужен. По вполне понятным причинам. Косте еще я свой, для остальных – глубоко посторонний. Приказывать мне никто не может, как человеку штатскому, советоваться не станут, как с человеком новым и неизвестным, да и свободных мест там не так много.

Пришлось задуматься, кому пасть на хвост? Я ведь никого не знал. Так, с кем-то ночевал в одной палатке, с кем-то завтракал за одним столом… Негусто.

– Тамбовцев – вы? – Проблема разрешилась сама собой.

Круглолицый капитан, возбужденный предстоящим маршем и подготовкой к нему, смотрел на меня с некоторым интересом. Мол, откуда ты взялся и кто вообще такой?

Кстати, за завтраком сей представитель офицерского корпуса сидел за соседним столом. Я еще тогда отметил лучащиеся оптимизмом глаза и бьющую энергию.

– Капитан Розанов! – мимолетно-привычное отдание чести. – Приказано взять вас с собой.

– Раз приказано, берите. Считайте меня в вашем распоряжении до дальнейшего решения начальства.

Розанов широко улыбнулся в ответ, но взгляд оставался скептическим. Навязали, мол, на голову непонятно кого. Может, журналиста или политическую сошку? Мало ли кто для пущей рисовки может прихватить автомат!

– Сразу расставим точки, – пришел я на помощь. – Когда-то был вашим коллегой, тоже капитан. Командовал ротой, служил в ОКСВ. Давно ушел из армии, но все же…

– Понято, – кивнул Розанов.

Его отношение ко мне поменялось в лучшую сторону. Кем бы я ни был теперь, но прошлое говорило за себя. Совсем уж обузой не буду, пусть многое позабылось, а возраст не позволит бегать наравне со всеми, но основные навыки никуда не исчезают. Не на серьезную же войну мы собрались!

Интересно, какое объяснение вообще получили бойцы? Дежурную, про борьбу с беспорядками? Скорее всего. Кто будет заранее раскрывать карты? Вне зависимости от популярности правительства и при отсутствии у последнего идейных защитников, рисковать, вызывать добровольцев, объяснять – не в привычках армии.

– Если хотите, можете принять командование над какой-нибудь машиной. Или же ехать со мной.

– Как считаете нужным, – переложил я решение на плечи ротного. Раз он отвечает за вверенное подразделение, ему решать, гожусь ли я на роль самостоятельного младшего командира или меня лучше держать при себе и использовать по мере необходимого.

– Ладно. Давайте пока со мной, а там посмотрим, – махнул рукой капитан.

Я словно вернулся в далекое прошлое. Точно такая же боевая машина пехоты, обычная «двойка», на которой доводилось служить. Сколько лет прошло! Впрочем, раньше в войсках тоже хватало старья, а уж после развала ожидать перемен к лучшему стало полностью безнадежным делом.

Некомплект личного состава бросился в глаза сразу. Около машины ждали пятеро, включая мехвода. Если на остальных бээмпэшках бойцов столько же, то всякие разговоры о частях постоянной готовности – явный абсурд. Но кого-то наверняка оставляли в лагере, и в реале повторялась наша история. Мы ведь тоже никогда не выходили в штатном составе.

Я забросил мешок в десант, подумал, не засесть ли там же, спать лучше под броней, но день выдался жарковатым, под броней будет вообще душно, и уж лучше тряхнуть стариной по полной программе. Поедем сверху, словно в старые годы. Пусть обвевает ветерок, а со сном как-нибудь справимся.

Я расположился сразу за башней. Броня уже порядком нагрелась, и пришлось пожалеть об отсутствии какого-нибудь коврика или бушлата. Невелико удовольствие ехать на сковородке!

– Можете занять место старшего стрелка, – подсказал Розанов.

– Спасибо, – я сразу переменил дислокацию и поудобнее свесил ноги в люк.

Остальные бойцы подстелили кто что и устроились снаружи.

Какое-то время мы еще ждали, но, наконец, колонна тронулась. Зрелище со стороны наверняка выглядело солидно. Боевые машины старательно портили ни в чем не повинный асфальт. Зато пыли практически не было. Даже ветерок, как по заказу, дул большей частью слева, относя в сторону выхлопные газы. Лишь изредка, при очередном повороте, долетала горячая вонь отработанной солярки. Привычные некогда мелочи марша.

Говорить в гуле моторов невозможно. Оставалось сидеть и в полудреме созерцать медленно проплывающие мимо пейзажи. После вчерашнего взгляд поневоле искал повсюду следы боев, разрушения, подбитую технику, однако картины были исключительно мирными. Если не считать ставшие уже привычными блокпосты.

На полях кто-то трудился, в соответствии с сезоном сельхозработ, деревни провожали нас заинтересованными взглядами стариков и детей, одним словом, простые будни, словно не было никаких катастроф и недавних беспорядков. Единственное – машин практически не попадалось. Люди решили – дома намного лучше и безопаснее, и потому не стремились пускаться в дальние путешествия. И в ближние, без особой необходимости, – тоже.

Второй раз подряд мне приходилось въезжать в столицу на броне. Надеюсь, в последний. Не слишком жалую Москву, чтобы навещать ее настолько часто. Но раз не удалось побывать там на «БМВ», придется на БМП.

С ходу вторгнуться не получилось. Колонна застыла где-то неподалеку от Кольцевой, и короткая команда позвала всех командиров к Главному начальнику.

Какая армия без вводной? Должен же офицер хотя бы слегка ориентироваться и знать, что ему делать!

Ротным я не был, предлога отправиться и узнать не находилось. Любопытно, между прочим. Я же в данный момент не строевой, чтобы лишь слепо выполнять приказания. Мне, по большому счету, вообще никто не имеет права приказывать. Еду со всеми, природой любуюсь, и все.

– Тамбовцев! – Линевич издали махнул рукой, подзывая.

– Что еще?

– Я понимаю, экскурсантом быть хорошо. – Старый приятель будто читал мои мысли. – Но делом заняться не желаешь? Мне адъютант нужен, а Серега-то в госпитале.

– Слушай, Костя, ты уж определись. То тебе шофер требовался, то адъютант… Кем еще сделаешь? Главное – ни трудовой не оформил, ни звания нового не кинул, ни жалованья не положил. Исключительно из дружбы. – Я откровенно ворчал порядка для, и Константин лишь улыбнулся.

Уж он-то меня знал довольно неплохо.

– Между прочим, писать от руки я давно разучился, а ноутбук мне не даст сейчас и Господь Бог. Так что записывать собственные приказания будешь сам, а я их могу лишь озвучивать.

– Идет, – вновь хмыкнул Костя. – Если мои каракули сумеешь разобрать…

– У меня зрение плохое, а очков не ношу.

Зато теперь я смог подойти поближе к офицерской группе. Линевич шагнул туда к командовавшему колонной генералу, кстати, не к тому, с кем встречался не столь давно, а уже к другому, тоже с двумя звездами на погоне, и я, скромно, по-адъютантски, удержался на шаг позади.

– В Москве продолжаются беспорядки. Недавно пропала связь с правительством, и потому подробности неясны. Известно лишь – местами происходят стычки между различными группами населения, частью вооруженного, столичной милицией, дзержинцами и бойцами Таманской и Кантемировской бригад. В ближайшее время по железной дороге в Москву войдут авангарды еще двух бригад, мотострелковой и десантной, которые вместе с нами составят особый отряд.

Речь, надо признаться, у генерала отличалась содержательностью. Выходило, каждая из перечисленных сторон дерется со всеми остальными. Что и кто отстаивает, на чьей мы стороне, абсолютно непонятно. Как непонятна роль двух взятых на содержание придворных бригад.

– Направление – Красная площадь, – подвел итог генерал. – И будьте предельно бдительными. Всем нацепить на левый рукав белые повязки. Крепко запомните – у кого из встречных будут такие же, те свои. У кого не будет – возможно, тоже. В общем, зря огонь не открывать, стараться решить все миром. Помните: мы не на войне.

Хорошее замечание. Только революция еще хуже. Жаль, выхода другого нет.

– По машинам!

Время – крайне неравномерная субстанция. Порою года тянутся без особых перемен, зато случается, каждая минута несет новое или же забытое старое. Тут уж как получится…

Тихий провинциальный город, где, кажется, века неспособны были повлиять на медлительное течение жизни, за какие-то четыре недели изменился, как не менялся за все последние десятилетия советской власти. При демократах-то постоянно случалось то одно, то другое, разве что темп был помедленнее.

Я отсутствовал в городе неделю, чуть больше, но словно приехал в незнакомые места. Ведь место – это не только знакомые дома, улочки, памятники или, скажем, лесные пейзажи, но и соответствующее настроение, поведение людей вокруг, сама атмосфера. Ставший моим город всегда являлся немного сонным, патриархальным. Даже во времена сплошных мафиозных разборок он был сравнительно тих и спокоен. Ну, расстреляют кого из автомата, взорвут машину с конкурентами, однако дела бандитские обывателя напрямую не касаются. Чем больше бандитов поляжет, тем легче дышать.

А сейчас, по моим ощущениям, веяло тревогой. Ладно милиция на въезде. С укороченными автоматами, в легких бронежилетах, суровая, непреступная – пока речь идет о простых гражданах. Проверили документы, убедились: свой, и пропустили без разговоров. Даже досматривать не стали, мало ли, человек едет с сельской местности, кушать-то всем хочется, какие могут быть подозрения?

Правильно. Никаких. Хоть не пришлось объяснять, почему на дне спортивной сумки посреди обычных тряпок лежит пистолет системы Макарова. Теплынь стояла – в куртке я бы смотрелся неадекватно, а под рубашкой ствол не спрячешь.

Зато из сумки, в случае необходимости, оружие мгновенно не извлечешь, ну, так в город въезжаю, тут на улицах стрельба поневоле ограничена милицией. Не то чтобы правоохранительные органы настолько бесстрашны, просто они боятся пострадать ненароком во время чреватого затяжной перестрелкой конфликта и вполне могут «гасить» всех его участников, а лишь потом разбираться, кто виноват, а кто – безоружен. Говорят, бывали уже подобные прецеденты. Не у нас, в других местах, однако – лиха беда начало.

Милиция – ерунда. Ничего особенного. Разных рейдов на моей памяти было столько, не упомнишь. В самом городе атмосфера стала отдавать скрытой тревогой. Словно горожане ждали скорой беды, лишь пока не были уверены, с какой стороны она нагрянет. Тут мелкий штришок, там…

Неподалеку от окраины по проезжей части маршировал отряд, человек этак с полсотни. Парни все молодые, только явно не военнослужащие. И камуфляж не у всех одинаковый, и идут не слишком дружно, пусть стараются походить на непобедимую и легендарную. Какое-то молодежное объединение, не иначе, а какое – кто разберет? Меня до сегодняшнего дня они не интересовали.

Впереди и позади шагали несколько мужчин постарше, этакие отцы-командиры. Суровые наставники и учителя юных отпрысков. Тоже в защитном, благо купить обмундирование или его подобие перестало быть проблемой.

Оружия у молодежи не было. Лишь резиновые дубинки. Прямо юные друзья милиции. Были бы не в форме – юные дружинники. Проезжая мимо косящихся в мою сторону ребят, я машинально отметил – многие из них еще явно школьники. Старших классов, конечно, но до армейского возраста пока не дотянули.

Машин попадалось крайне мало, отряд никому не мешал. Шел себе и шел по каким-то своим делам. Все лучше, чем водку пьянствовать, а затем приставать к случайным прохожим.

Отряд скрылся позади, и я сразу выбросил картинку из памяти. Вот если бы увидеть настоящих солдат в моем демилитаризированном городе – тогда иное. Хотя численность внутренних войск давно превысила численность армии, и уж скорее увидишь опору режима и грозу стариков, чем защитника рубежей отечества.

Пару раз повстречались милицейские патрули. Постовые ребята, по примеру коллег на въезде, ходили с автоматами, только грознее не становились. Чувствовалась в легавых некоторая пришибленность. Вдруг не обратят внимания на оружие и вломят по полной? Или, напротив, захотят оружием завладеть и опять-таки вломят? Днем еще куда ни шло, ночью же наверняка сих героев нигде с огнем не сыщешь.

Дома почтовый ящик оказался забит корреспонденцией. Что интересно – практически отсутствовала осточертевшая перед тем реклама. Зато наряду с текущими счетами, отпечатанными на обычной машинке (бедные машинистки), имелось сразу четыре письма, нет, аж целых пять писем. Даже в досетевые времена не приходило столько.

Уже в квартире, удостоверившись первым делом в наличии воды, газа и света, все-таки хоть с какой-то стороны порядок возвращается, и поставив на плиту джезву, я не спеша взялся за просмотр полученного. Как-то отвык получать письма в бумаге, но, если честно, даже приятно.

Тут было послание от старого сослуживца, живущего ныне в такой тмутаракани где-то в тайге, что любые технические достижения туда просто не доходили. Судя по штемпелям, оно шло два с лишним месяца. Приятель рассказывал о своем размеренном бытии, звал в гости, соблазнял банькой, охотой, рыбалкой. Жаль, банька в последние годы становилась для меня недоступным удовольствием. Сердце уже не то, всерьез не попаришься, а баловаться как бы незачем.

Имелся призыв на общегородской митинг, прошедший пару дней назад. Еще два дублировавшихся приглашения явиться по некоему адресу, где создан штаб некоей патриотической организации. Мол, нам нужны люди с вашим опытом, мы вас ценим, и так далее, и тому подобное.

Письмо от Валерки было оставлено на десерт. Когда заварился кофе и можно было погрузиться в чтение с комфортом. Если бы почерк у сына был получше!

Валера писал, что устроены они неплохо, работа интересная, только выбраться из-за дел сложновато. Зато я могу навестить его, и даже пропуск прилагается.

Пропуск действительно был. Официальная солидная бумага с несколькими печатями и подписями каких-то ответственных лиц. Каких – я разбираться не стал. Мне-то есть разница?

Хоть с одной стороны все удачно. Наверняка соответствующие условия, безопасность, закрытость от тревожного мира – лучшего в наше время пожелать невозможно. И сразу захотелось навестить Валерку, посмотреть, как и что, вообще убедиться самолично. Если подумать, кто у меня еще имеется из близких, кроме друзей? С родственниками связей я почти не поддерживаю, а тут – моя кровь и мое продолжение. Кто знает, как сложатся обстоятельства в дальнейшем? Вдруг дела пойдут настолько плохо, что ни о каких свободных перемещениях и речи не будет? Ситуация ухудшается, а долгий опыт подсказывает: рассчитывать всегда приходится на худшее.

Отхлебнул кофе, вышел на балкон с сигаретой в руке. Мимолетно вспомнил о незадачливом соседе. Жаль, конечно, парня. Пострадал ни за что. Но защитить его я все равно бы не смог. Даже если бы очень захотел. А вмешиваться в чужие дела – моветон. Разве не так нас учили средства массовой информации на протяжении десятилетий? Каждый за себя, а прочее побоку.

Надо съездить. Не край света. Допустим, день туда, день – обратно, еще несколько – там. За недельку обернусь.

Заодно отдохну немного от садов и огородов. Спина болит едва не постоянно. Не создан я для дачной работы. Горожанин в каком-то поколении. А тут – законный предлог хоть ненадолго вырваться и отдохнуть. Заодно узнаю, что возле столицы происходит. И еще шире – в мире. Официальным сообщениям по привычке не верится.

К концу второй сигареты поездка была окончательно решена. Теперь я просто прикидывал, что прихватить в дорогу? По обстановке, пистолет казался детской игрушкой, автомат же труднее спрятать. Мало ли столпов правопорядка? Как захотят обыскать автомобиль, и доказывай, везу всего лишь средства для более успешного преодоления пути! Вроде запаски или комплекта инструментов. Тут меня никто толком не проверил, однако у столицы могут быть строгости.

Потом прихотливая мысль напомнила о письмах патриотов. Сколько успел запомнить адрес, штаб-квартира расположилась недалеко от меня, минут пятнадцать пешочком. Почему бы не заглянуть? Тоже ведь какая-то информация. Если что и потеряю, так только время, а его пока девать все равно некуда.

Я выпил еще чашечку кофе, хорошо специально оставил в доме банку на случай своих визитов, и не спеша двинулся на улицу. Машину по краткости расстояния трогать не стал. Просто шел себе, разве не посвистывал. Погода неплохая, тепло, хорошо, сигарета в руке, что еще надо? Не для счастья, так для ощущения жизни.

Прохожих хватало. Люди явно стали меньше пользоваться автотранспортом, зато больше ходить. Лица некоторых были угрюмы, но большинство выглядело, как обычно выглядит любой пешеход, – в меру озабоченный, в меру веселый, в общем, привычная картина, словно не было никаких катастроф, и даже точно год не определить. Одни одеты лучше, другие – хуже, без особой моды, ничего бросающегося в глаза.

По мере приближения к штаб-квартире пейзаж немного изменился. По проезжей части навстречу мне прошагал еще один отряд мальчишек в разномастном камуфляже. Опять дубинки у пояса, гордые от собственной значимости высокомерные лица, лихо надвинутые коричневые береты… Большинству в колонне в школу ходить, а не подражать строевой походке. Кое-кому не больше пятнадцати лет, дети, настоящие дети. Зато во главе двое взрослых мужиков, и еще один шествует замыкающим.

Во взглядах прохожих можно было прочесть целую гамму чувств – от надежды до осуждения, а то и вообще страха.

– …Взяли и забили… – донесся до меня отрывок из перешептывания двух немолодых женщин.

Кого забили? Может – чего? Если первое – куда смотрит милиция? Обычные сплетни?

У подъезда нужного дома, двухэтажного, старого, но отреставрированного пару лет назад, часовыми застыла пара парней в уже знакомых беретах.

– Куда? – Один из них немедленно перегородил дорогу, однако не хамил, видно не зная, кто я такой и как ко мне обращаться. Вдруг окажусь своим, да еще с высоким положением? По внешнему виду не признаешь.

– К начальнику, – бросил я, проходя мимо.

Тут главное – морда кирпичом, дабы каждый понял – сей человек право имеет.

– На второй этаж, – запоздало донесся голос часового.

Понятно. На первом располагаются чины пожиже и просто рядовые бойцы.

Двери в коридоры распахнуты, и было видно – народу в нижних комнатах полно. Кто-то, пытающийся изображать дежурного, вновь попробовал задать мне извечный вопрос и вновь наткнулся на холодный взгляд и кирпичную морду. Кое-чему меня жизнь научила.

Помимо дежурного перед кабинетом высокого начальства сидел еще и секретарь.

– У себя? – холодно осведомился я, дождался машинального кивка и потянул ручку двери, нимало не заботясь об объяснениях и подробностях.

В большой комнате находилось трое мужиков. Конечно же, в камуфляже, мода нынче такая. У одного на боку я приметил кобуру, но, кажется, это было единственное огнестрельное оружие. На виду, по крайней мере.

Буквально перед моим приходом мужчины о чем-то азартно спорили, но немедленно замолчали и уставились на гостя.

– Вам чего? – спросил один из них. Лицо у спрашивающего было вытянутым, со шрамиком у подбородка, а голубые глаза смотрели холодно и отстраненно.

– Вот, письмо получил. Решил узнать, в чем дело. – Я положил перед ними машинописный лист.

Меченый скользнул взглядом, затем обратился к одному из приятелей, крепкому, напоминающему качка.

– Взгляни в картотеке Тамбовцева.

Качок немедленно вышел, а Меченый уже вновь перевел взгляд на меня.

– Бывший офицер?

– Офицер бывшим не бывает. Так, к слову, – поправил я его. И, избегая закономерных вопросов, добавил: – Капитан, мотострелок. Армию покинул давно.

Третий мужчина, поджарый, повадками напоминающий какого-нибудь каратиста, посмотрел оценивающе и, кажется, остался недовольным.

Спортивным назвать меня было трудно. Наметившийся животик почти пропал на огородных работах, однако физической работы мне доставалось последние годы немного, форму я не поддерживал и выглядел как все, кому перевалило за полтинник. Неважно, короче, выглядел.

– Офицер – хорошо. Офицеры нам нужны, – протянул Меченый.

– Смотря зачем, – заметил я. – Ваши орелики по городу маршируют?

– Наши. А что? – с некоторой гордостью спросил Каратист.

– Хреново, вот что.

– Как умеют! – огрызнулся Каратист.

– Учить надо.

Судя по взгляду Каратиста, отношение ко мне складывалось вполне определенное. Мол, еще один строевик, который только и умел солдатиков на плацу гонять.

– Не это главное, – примирительно произнес Меченый. – Им не на параде вышагивать, а дело надо делать.

– Кстати, какое? – Я без приглашения сел на один из свободных стульев. Судя по всему, штабные патриоты не курили, и пришлось тоже обойтись без сигареты. – Я понимаю, вы не общество добровольного содействия армии, авиации и флоту. Разве что внутренним войскам, судя по демократизаторам.

– Должен же кто-то порядок навести, – пожал плечами Меченый. – Или не знаете, что творится?

– Сталкивался кое с чем. И в городе, и за городом.

– А раз сталкивались, обязаны понимать.

Но развивать тему не спешил, никак не мог определиться, стоит ли связываться с моей скромной персоной?

– Я понимаю. Просто в таких случаях офицеры без надобности. Вам нужны отставные милиционеры, следователи и прочее в том же духе. Спортсмены тоже подойдут. Бойцы молоды, крутой преступник с каждым из них в два счета управится.

Тут подоспело мое персональное дело, если я правильно определил содержимое принесенной папки.

Меченый пробежал глазами какой-то лист, посмотрел на меня уже с другим выражением и протянул прочитанное напарнику.

– Видите ли… – Кажется, высокий начальник решил немного пооткровенничать. Не иначе послужной список повлиял. – Ситуация в регионе очень сложная. Всякие выходцы пытаются взять верх. Простому человеку буквально житья от них не стало.

– Разумеется. Они сохранили собственные традиции, даже клановую систему, потому объединяются не в пример легче. В критических обстоятельствах цивилизованность лишь вредит. Хотите ответить выходцам тем же?

Дальше я выслушал речь, в которой развивалось мое предположение. Москва предоставила нас собственной участи, местная власть погрязла в преступном бездействии, милиция – в коррупции. Единственный выход – взять дело порядка в свои руки, защитить население не только от «чужих», но и от многочисленных предателей, оппортунистов, продажных иуд – от всех, кто является врагом своего народа.

Судя по темпераменту, под защитой подразумевалось нападение.

Я с трудом дождался паузы в разворачиваемых передо мной монументальных задачах и самым невинным тоном спросил:

– Хорошо. Я понимаю. Порядок вы обеспечите. Однако властям самочинные действия понравиться не могут. Опять-таки милиция, ОМОН, может, внутренние войска… Они ведь будут защищать существующее положение вещей. Следовательно, конфликт неизбежен. Что тогда? Дубинками вооруженных людей не разгонишь. Сопротивление – уже война. Думаете, есть какие-либо шансы на победу? Вас просто раздавят, и при этом неизбежно прольется кровь. И с вашей стороны явно больше. Власть элементарно вынуждена защищаться от нападения на нее. И сила на ее стороне. Или кто-то наверху одобряет предпринимаемые меры?

– У нас имеется официальное разрешение на организацию народных дружин по защите правопорядка. Но не хватает опытных людей. Потому мы заинтересованы в ветеранах, наподобие вас. Вы же офицер, значит, просто обязаны быть патриотом.

– Я патриот, – заверил я Меченого. – Но не националист. Если человек нарушает некие правила, его надо изолировать от общества. Или выслать на родину. Если просто живет, никаких претензий я к нему не имею.

– Но вы с нами?

Каратист при этом недобро сверкнул глазами. Мол, попробуй откажись! Из-под земли достанем!

Наживать врагов я не собирался, вступать в националистическую группировку – тоже. Охотно принял бы участие в свержении власти, но только под иным соусом. Порядок – средство. Целью должен быть общий подъем. Хватит опускаться с каждым годом все ниже и ниже. Но вот конкретных планов по налаживанию экономики не прозвучало. А без того – смысл?

– Во многих городах организуются такие же дружины. Не только из зеленой молодежи, но и из людей с некоторым опытом. Придет час, и мы обеспечим согражданам спокойную жизнь под настоящей властью, – весомо добавил Меченый. – Немного осталось.

– Я подумаю. Обстоятельства вынуждают покинуть город на некоторое время, но как только вернусь, сразу зайду к вам. Надо сына навестить, узнать, как он живет.

Каратист смотрел на меня с откровенным подозрением. Думал – напугает?

– В общем, через недельку буду. Если чего по дороге не случится, – заверил я компанию, после чего спокойно покинул кабинет.

Нет спасителей, но и это не те люди. Одну Гражданскую мы уже проходили. Бить надо, только не по мелкой полукриминальной сошке, а по тем, кто прикрыт от закона богатством да связями. Революция – тогда уж до конца. Зачем одних бандитов менять на других?