Книга: Разрушитель
Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25

Глава 24

Кто бы ни оставался за старшего в бэтээре, действовал он наиболее оптимальным образом из всех возможных. Окружить лес и перекрыть нам все выходы одной машиной было нереально. Ожидание в некой точке не давало гарантии. Приблизиться – означало подставиться под возможный удар. Они же не могли знать, какое еще оружие имеется в нашем распоряжении!
Бронетранспортер просто ездил вдоль опушки на достаточном расстоянии, и его башня была повернута в сторону леса.
На беду, он намеренно или случайно перекрыл путь к желанной цели. Можно было бы попытаться вернуться к дороге, только что ждало нас там? «БМВ» сгорела, других машин поблизости не имелось, и даже шансы на их появление были маловаты. Не ездят люди без всякой цели в неспокойные времена. Сколько мы промчались, и никого ни вдогонку нам, ни навстречу…
Уцелевшие бойцы были обязаны по рации доложить о случившемся. Знаниями о судьбе десанта они не располагали, а вот предположить самое худшее – могли. Просто исходя из перестрелки и времени, прошедшего после нее. А что делает в подобных случаях начальство? Правильно, высылает по мере возможности подкрепление. Где не справился один бэтээр, там справятся штук пять, а то и десять.
А тут еще Серега плох. Как он продержался, не сразу и поймешь. Единственное – доставшая его пуля была от «ПКТ», а не от детища Владимирова. Весьма слабое утешение.
Входное отверстие имелось, выходного не было, и адъютант носил в себе кусочек свинца. О степени внутренних повреждений судить мы не могли, однако было достаточно кровопотери и прочих сопутствующих благ, чтобы Сергей слабел на глазах. Укол промедола немного помог, только не панацея, как ни крути, или мы доставим раненого в госпиталь, или…
– Я подозревал об умственной неполноценности столпов власти, только не знал, что до такой степени.
Константин посмотрел на меня вопросительно, и пришлось развить мысль.
– На кой хрен устраивать идиотские засады на дорогах, когда надо было дать нам зеленую улицу, а по прибытии шлепнуть тебя в первом же кабинете, раз уж такая нужда возникла? Надежно, просто, и никаких проблем.
– Да уж… Значит, не могли. У них, чувствую, сейчас такая борьба за власть идет, даже первые лица вынуждены обделывать делишки в глубокой тайне. Что-то объяснять – себе дороже. А тут солдатикам объявили меня главным Плохишом, остальным бы представили случайной жертвой бандформирования – и кто бы стал разбираться в нынешнем бардаке, где правда, а где ложь? Все шито-крыто, и могила травой поросла.
– Тайна – хорошо, – наблюдать за одинокой неприкаянной единицей бронетехники мне надоело. Я чуть углубился в кусты, устроился поудобнее и закурил. – А то прислали бы звено вертолетов огневой поддержки для контрольного выстрела, и увидели бы мы с тобой парочку заходящих на боевой «крокодилов». Или батарею «Градов». Дороговато, надежно и сердито.
Костя скупо изогнул губы в подобии улыбки, давая понять, что шутку оценил и в ином случае охотно бы посмеялся.
– Что же ты натворил, Линевич? За промахи и ошибки у нас давно не убирают, даже не наказывают, чтобы с самих не спросили. Колись. Я никому не скажу. Даже если бы захотел, не успею. Сейчас подкрепление придет, и вспомним мы соответствующие строки из «Интернационала».
– Ты-то как думаешь?
Ох, уж эти сотрудники органов! Никогда не дадут ответа, все клещами тянуть!
– Государственный переворот, не меньше. Тут уж без крутых несчастных случаев не обойтись.
Похоже, я попал в точку. Лицо Линевича не изменилось, лишь глаза на долю секунды чуть расширились. Достаточно для обобщений.
– Обалдеть! Так уж и сразу… С чего ты взял?
– Почему бы и нет? Встреча с коллегой из армии, к примеру. Две бригады понадежнее – зачем они вам нужны? Не все ли равно, кто будет подавлять и охранять? А сразу… На мой скромный взгляд, подобное надо было сделать еще году в восемьдесят восьмом, в крайнем случае – в восемьдесят девятом. Запоздали. Надеюсь, не окончательно. Пока вокруг до нас никому дела нет, можно взяться и решить накопившиеся проблемы.
Ни подтверждения, ни опровержения не прозвучало. Молчание – знак согласия.
– Не бойся, мне портфели не нужны. Ленив, знаний не хватает, энергия давно угасла… Кстати, как на военного-то не вышли? Почему именно на тебя? Крот? И явно не из нас. Если бы на всех, плакали бы у кого-то погоны. Скорее же – отправился бы немалый чин самым срочным порядком принимать под командование отдаленную группу войск и не долетел. Самолеты падают, ничего в том странного и диковинного нет. В спокойные времена съезжали, ежели с нужным человеком на борту, а уж теперь…
Бронетранспортер пустился в обратную дорогу и вновь стал придвигаться поближе.
– Эх, гранатомет бы сюда! Согласен на какую-нибудь простенькую «Муху»!
– Фантазия у тебя, – без тени восхищения или иронии вымолвил Константин.
– Не фантазии, а мечты. Устал смотреть на непрерывное погружение страны в глубокую… В общем, имеется у человека подобное место. И у животных тоже.
– Имеется, – согласился старый приятель, а затем неожиданно спросил: – Обалдеть! Значит, некоего приватизатора ты убил из мечты?
Вот те на! И ведь, похоже, знал. Еще тогда знал. Не ведаю, каким образом. Но – не выдал, напротив, прикрыл и вывел из-под подозрения.
– Из чувства справедливости. Очень уж многие преступники стали умирать своей смертью, хотя веревки им мало. Требовался минимум тупой топор с посредственным палачом. Чтобы подольше помучались.
– Мобильник оставил на месте, сам же быстренько смотался, выстрелил – и назад. Так?
Бэтээр тяжело взревел на подъеме. Странно разговаривать, когда в стороне катается грозная машина. И не просто катается – ищет, стережет…
– Ты там, случайно, не прикрывал?
– Я и не знал. Между прочим, помог тебе не только непрерывный сигнал из одного места, но и то, что поначалу никто не поверил в возможность попадания из стандартной армейской винтовки с такого расстояния. Вот и искали снайперское логово поближе. Я до сих пор не представляю, каким образом ты с первого выстрела его уложил?
– Мне помогло острое желание расквитаться. Второй раз подобный случай мог бы не представиться. Даже винтовку не пожалел. А ведь пригодилась бы…
Как я пристреливал «СВД» – отдельная песня. Поиск безлюдных мест, измерение расстояний, а уж боеприпасов ушло!..
Бронетранспортер проехал мимо. Скоро он почти скроется с глаз, а там развернется и покатит обратно.
– Н-да… – протянул генерал. – Не помешала бы…
Перед лицом возможной смерти люди становятся откровеннее. А Костя-то не прост. И тогда спас меня, зная практически все. Или – догадываясь практически обо всем.
Судьба постоянно сводила меня в прежние годы с хорошими людьми, и лишь благодаря этим знакомствам я до сих пор ощущаю поддержку. Сейчас еще веселее – оказаться в числе заговорщиков. Рядом с ними кто я такой, чтобы делиться со мной тайнами? Тем не менее…
Когда-то я сильно надеялся – найдутся люди, которым дорога страна, а честь – не пустой звук. Потом отчаялся, махнул рукой, и вот теперь под занавес жизни Его Величество Случай преподнес мне роскошнейший подарок. Хоть благодарственную молитву возноси.
Главное – не было бы поздно. Советское наследие давно проели, нового ничего не создали, а старое пришло в негодность.
Правда, новое во всем мире вообще накрылось медным тазом. Так что вдруг наша крайняя отсталость сыграет хитрую штуку, и мы окажемся впереди? Если сумеем вернуть престиж простым профессиям и воспитать новые поколения тружеников. Пока старые окончательно не ушли.
Ничего. Последствия Катастрофы минуют, и мы еще вернемся в космос. Первыми, как в далеком шестьдесят первом году. Новое правительство просто обязано оказаться лучше предыдущих. Некуда уж хуже, вообще некуда. Разве что оккупационный режим – и то люди находили силы бороться против, поддерживали друг друга.
– А водитель твой на самом деле заболел? Или? – воспользовался я моментом откровенности.
– Или, – признался Костя. – Возникло подозрение, что данный товарищ нам совсем не товарищ, а напротив того – стукачок. Вот и пришлось на всякий случай положить его на операцию.
Душа человек! Мог бы и шлепнуть, раз такое дело!
Попробовать отвлечь внимание противника? Если я объявлюсь в стороне, скажем, вон там, где хватает кустов, бронетранспортер пойдет в атаку, а Линевич тем временем может попробовать проскользнуть в другом месте.
Не годится. Против брони не выстоять, схватка займет минуты, а там патрулирование могут возобновить, и никуда Константин уползти не сумеет.
И Серегу некуда деть. Пусть он десяток раз предлагал пожертвовать им, пока он будет во врагов стрелять, жить-то потом как?
По-любому, выбраться отсюда вряд ли суждено. Дневная жара заметно спала, вечер приблизился вплотную. Наверняка сейчас к противнику заявится подмога. Не дураки же, просто обязаны попытаться покончить с нами до темноты.
– Едут. – Я первый услышал вдалеке гул моторов.
Выбора нет. Долго не побегаем, на пост не прорвемся, на месте тоже поляжем наверняка. Один раз повезло, теперь враг будет осторожнее. Сообразили же – первая партия нами выиграна.
– Едут, – эхом откликнулся Линевич.
Надо бы оттянуться подальше в лес, да интересно, сколько их пожаловало по наши души? Плюс – еще кто-то в любой момент может зайти с тыла.
Вдалеке, подпрыгивая на неровностях, словно корабли на море, шли три боевые машины пехоты. Бронетранспортер застыл на месте, поджидая подкрепление, из командирского люка выглянул кто-то в шлемофоне. Раньше побаивались, прикрывались броней, теперь бояться перестали.
Техника сошлась. Явно старший из прибывших принял рапорт. Разобрать и расслышать нам было не дано, только оставалось разглядывать далекие фигурки.
Потом тот, с бронетранспортера, явно получив разнос за потерю людей, полез к себе.
Одна из бээмпэшек тронулась правее нас, две другие почему-то остались на месте.
Мы тянули, пытались разгадать замысел. Козыри были не у нас, сплошные шестерки на руках – и нет возможности передернуть и смухлевать.
Люк на башне приоткрылся. Выглядывать в открытую и подставляться под пули неведомый военный не собирался. Береженого бог бережет.
Все равно стрелять далеко. Противное дело – когда свои по другую сторону прицела. Чем солдатики-то виноваты? Они получили приказ, а справедливый ли, в армии спрашивать не принято.
Я думал, сейчас командир будет вглядываться, оказалось – говорить. Откуда-то взялся простейший рупор, только слов на расстоянии разобрать мы не могли.
Не иначе предложение сдаться. Больше предлагать нам нечего. Разумеется, без гарантии сохранения жизни. Как вариант – мы выйдем, тут нас сразу и шлепнут. Просто и надежно.
БМП постояла на месте, затем тронулась в нашу сторону. Опять застыла, и предложение было повторено. Для нас – вновь неразборчиво. Лишь долетели отдельные слова: «Генерал Линевич» и «через пень коромысло».
На лице Кости вдруг появилась улыбка.
– А ведь это наши. Через пень коромысло – любимое выражение одного хорошего человека. Того самого, кто предложил прибыть на пост. Так что…
Хотелось мне внести нотку скепсиса, любую фразу можно превратить в ловушку, однако чем мы рискуем?
Тридцатый день после времени Ч
Город умирал. Медленно, как порой угасает смертельно больной человек. Вроде бы еще жив, даже способен иногда приподняться с постели, но костлявая с косой уже близко, и ничто не в силах остановить ее.
Воду, газ и свет теперь давали строго по часам – утром и вечером. Производство практически застыло. Торговле наступил полный звездец. Банки так и не заработали, ссылаясь на происшедшую Катастрофу и гибель большинства данных. Самое интересное – почему-то остались сведения о взятых населением кредитах, и, невзирая на обещание правительства дать отсрочку платежей, возвращения ссуд требовали вполне всерьез. Под простейшим предлогом – деньги нужны для оборота и оживления предпринимательской деятельности.
Откуда люди могли взять то, что им никто не давал, оставалось тайной. Вернее, банки этим просто не интересовались. Должен – плати. Объясняли: президент имел в виду в своем послании лиц юридических, наподобие корпораций, а отнюдь не частных и даже не мелких предпринимателей.
Объяснения были откровенно рассчитаны на законченных идиотов. Не знаю, нашлись ли таковые, но пока акции финансистов вызвали глухое возмущение. И, уж понятно, платить никто не стал. Не с чего было.
Даже постперестроечная отрада – съездить, купить, продать – стала недоступной. Кто ж купит, коли денег-то и нет? В неоплачиваемый отпуск выгоняли не только работяг с уцелевших после развала заводов и фабрик – всю офисную шелупонь, которая без компьютеров даже не могла посидеть в рабочее время в чатах, на различных сайтах или просто за раскладыванием пасьянсов. Как-то быстро оказалось – в нынешних условиях не нужны ни сделки, ни проценты, ни продажи…
Промтоварные магазины заглохли сразу же. Кому нужны стиральные машины, телевизоры и прочее, раз электричество от силы подается часов на шесть в сутки? И до новых ли нарядов, если в них даже некуда пойти? Остались денежки, лучше их приберечь. Тут любой наступающий день может оказаться непроглядно-черным.
Если что-то вдруг стало бесценным – так это антикварные транзисторные радиоприемники. Мир вновь покрылся сетью радиостанций, старых, добрых, докомпьютерного периода, и теперь счастливцы, по тем или иным причинам не выбросившие устаревшую, казалось бы, технику, могли своевременно узнавать о происходящем на планете.
Хорошего нигде не было. Если и было, то лишь там, где его не имелось изначально. Чем развитее страна, тем тяжелее обрушился на нее антиэлектронный удар. По всей старой Европе волнами перекатывались беспорядки. Часто – со стрельбой и человеческими жертвами. А уж на вершине цивилизации – в Америке – вообще началась настоящая гражданская война – непонятно кого и с кем. Такое впечатление – каждого гражданина против всех остальных поодиночке и скопом.
У нас пока были лишь предвестники возможной бури, наподобие недостатка продуктов. Помимо прочего, сказалась сильная зависимость от заграницы. Там теперь хватало своих проблем, и везти что-то сюда, продавать никто не торопился.
Впрочем, и наши крестьяне, фермеры, или как их там сейчас называть, тоже сообразили. В полном согласии с многолетней пропагандой о примате прибыли над всем остальным сельские жители отнюдь не торопились продавать государству плоды своего труда за копейки. Торговали, однако исключительно на базарах, за совсем уж несусветную цену. Соответственно, стала стремительно дорожать и магазинная торговля.
Тут бы президенту проявить власть. Приоткрыть стратегические хранилища, если они вообще еще остались, ввести карточную систему на продукты первой необходимости, потратить часть имеющихся средств на прокорм населения. Только разве можно? Это же эталонное отступление от демократических ценностей! Что о нас подумает Запад и собственные правозащитники? Кошмар и ужас! Возврат к тоталитаризму! Позор на весь мир – и это еще мягко сказано. Лучше уж стоять на общечеловеческих ценностях до конца, убеждая население перетерпеть, проявить разумную инициативу в рамках действующих законов, как-нибудь переждать, пока все не наладится. Народ обязан понять весь драматизм ситуации и поддержать порядок, законность, власть и многое прочее. Оказаться достойными Великой Победы, ни на шаг не отступить от демократии и свободного предпринимательства.
В общем, люди так и поняли – их просто предоставляют в очередной раз своей судьбе. Весна уже в разгаре, и все, кто мог, потянулись на огороды, а то и в деревни к близкой и далекой родне.
У землицы как-то надежнее. Не сейчас, так к концу лета будешь с собственным урожаем.
Еще бы дожить до него!
Я тоже занимался сельским трудом – под чутким руководством Виктора. Былой сослуживец не упрекал меня в свершенном, напротив, порою посмеивался, слушая блок зарубежных новостей. Избалованные, разнеженные потомки некогда великих народов страдали гораздо сильнее. Они-то трудиться в поте лица давно разучились, стали называть работой совсем другое, соответственно, и выпутаться из ситуации не могли.
Мне, признаться, труд на земле тоже был во многом в новинку. Не имел я никогда дачи. Не слишком понимал удовольствие гробить выходные дни на откровенную пахоту ради нескольких мешков картошки и безнитратных помидоров. Плюс – работая дальнобойщиком, даже при желании, не очень-то мог позволить себе подобную «забаву». Отдых – это на диване с книгой, а на четвереньках с тяпкой – каторга.
Прелести каторги я сейчас и познавал во всей красе и неприглядности. Спина болела – хоть волком вой. Староват стал, отвык от физической работы в таких масштабах. Только деваться некуда, если уж сам заварил сию кашу. И раз в несколько дней обязательно ездил в город – вдруг придет весточка от сына? Почта худо-бедно работала. По части писем, по крайней мере. Центральные газеты и журналы приказали дружно жить, из всей прессы можно было приобретать разве что местную газету, выпускаемую на найденной где-то древней печатной машине. Не ведаю, действительно ровеснице начала прошлого века, как говаривал кое-кто из острословов, или все же детищу его середины.
Транзистор у Виктора имелся. Мой былой сослуживец на поверку оказался самым натуральным старьевщиком. Не удивлюсь, если где-нибудь на чердаке дома завалялась пара кольчуг с мечами, щитами и прочей ерундой – еще со времен последней битвы с татарами.
Но все это – вводная. С утра начал накрапывать дождь, и по обложенному небу стало ясно: солнце увидеть сегодня не суждено. Работа в поле под природным душем особого смысла не имела, поэтому я намылился в город. Вдруг пришла весточка от сына? А то и он сам решил бросить мегаполис, в котором жить стало труднее, чем в провинции. Впервые после воцарения большевистской, и уж тем более нынешней буржуинской, власти.
Машина у Виктора тоже не блистала новизной. Еще не раритет, но… Нет, видавшая виды «Нива» была отлично ухожена, мотор работал, как часики, однако годы все равно берут свое.
На безрыбье…
Доверенность у меня имелась. Тут мы сообразили и подсуетились еще до Катастрофы. Как раз на случай, если придется ехать, а владелец вынужден будет остаться дома. Или же – просто пожелает. Последнее – как раз для сегодняшнего случая. Отставной подполковник куда-то ехать не хотел, зато сразу объявил про огромное количество дел в доме.
Скорее всего, не желал бросать хозяйство без присмотра. Не старые времена, когда двери в деревнях даже не запирались. Люди стали падкими до чужого имущества. А тут – такие запасы!
Машина проехала подкисающей грунтовкой, вырулила на шоссе и свободно покатила в направлении города.
Движение на дороге было слабым. Бензин на заправках еще имелся, просто люди старались поменьше кататься. Ходили слухи о якобы объявившейся в лесу банде, нападавшей на всех встречных-поперечных. По зрелому размышлению, мне не верилось. Леса нынче у нас не те, чтобы надежно запрятать группу лиц. Да и смысл нападений? Поднимется шум, а там власти просто будут вынуждены для собственного спокойствия принять конкретные меры. Милиция, внутренние войска – сил хватает, да и получают те же менты часть зарплаты пайком – дабы вернее несли службу по охране. Открытый бандитизм – такой вызов, который примешь поневоле, и сколько тогда лесной банде гулять?
Страшилка для самых пугливых.
За всю дорогу меня никто не останавливал. Лишь у самого въезда в город попался пост милиции, усиленный солдатиками, но и они только взглянули в мою сторону и отвернулись.
Чего взять с такой развалюхи?
По-прежнему моросило, и улицы были мокрые, грязные. Их вообще практически не убирали с самого момента катастрофы. Даже так – Катастрофы, как вдруг стали называть случившееся, пусть, если разобраться, самого страшного не произошло. Дома, заводы, земля остались на месте, следовало лишь наладить нормальное функционирование общества в новых условиях.
Признаться, я думал, месяц – вполне достаточный срок. Технологических прорывов ждать не приходится, их и не было с самого развала, но речь ведь не о них.
Или понятие пошло от самых богатых, вдруг ощутивших зыбкость материального, вкупе со своей еще недавно неоспоримой властью? Деньги что? Бумага. А уж всякие акции и облигации – вообще макулатура.
Ожидаемого письма, увы, не было. Воды, газа и света – тоже. Квартира быстро приобрела нежилой вид. С отключенным пустым холодильником, немытой посудой, пыльная, какая-то мрачная. Происходи дело зимой, наверняка не обошлось бы без льда под подоконниками, а то и сосулькой на старенькой люстре.
Неудобства я предвидел, почему и взял с собой небольшой термос. Ночевать здесь я все равно не собирался, а так, промочить горло и придать голове бодрости, – хватит.
Больше мне ничего не требовалось.
Горячий кофе взбодрил. Я чуть посидел на диване, затем полез в карман за сигаретами.
Привычка – страшная штука. Вроде бы не имело особого смысла, однако курить я отправился все равно на балкон.
После кофе табачный дым особенно приятен. Я встал у самой двери, чтобы не попадать под водяные капли, и неторопливо затягивался привычной отравой.
– Добрый день! – раздалось от соседнего балкона.
Димка вышел под дождь и взирал на меня с непонятной смесью радости и смущения.
– Добрый, – согласился я, хотя доброго ничего не видел.
– А я слышу, дверь на балкон открылась. Что-то вас давно не видно, сосед.
– Я в основном торчу у приятеля на хуторе. Что тут сейчас делать?
– А можно заглянуть к вам?
– Отчего же нет? Заходи.
Разница в возрасте позволяла мне беседовать фамильярно. Как говаривают культурные люди, я мог бы быть твоим отцом.
Интересно, мы соседствуем уже пару лет, но до сих пор Димка не изъявлял желания сойтись поближе или хотя бы общаться на ином уровне, чем простые «здравствуйте» и «до свидания».
Димка зашел и огляделся с видимым интересом. Впрочем, почти сразу угасшим. Не было у меня ни навороченной аппаратуры, ни слоников в секции, ни развешенного по стенам оружия, ни каких-нибудь фото или плакатов. Разве что книги, однако как раз к ним интерес соседа был самым минимальным.
– Как в городе? – не спрашивать же о работе, когда я толком никогда не знал, где и кем числится молодой и перспективный менеджер! Или кто он там?
– Ничего хорошего. Как в Средневековье. Ни воды, ни света… И в офисе полнейший застой. Сделки практически по нулям, сплошной убыток. Никому ничего не надо, – вздохнул Димка. – Гораздо хуже, чем в кризис. Тогда были цветочки…
– Когда-то должны были пойти и ягодки. Нельзя же вечно делать деньги из воздуха, а притом объявлять, будто это единственная достойная цель в мире. С какого-то момента цивилизация стала загонять себя в тупик. Сейчас мы лишь получили закономерный результат – полный абзац. Ничего. А ведь всего лишь накрылась вся электроника. Остальное-то осталось на месте. В Америке, если верить радио, намного хуже. Там уже вовсю стреляют.
– Как бы и у нас не начали! Недовольных – тьма, – передернулся Димка.
– В недовольных у нас всегда ходит едва ли не все население. И ничего, как-то обходилось.
Димка пренебрежительно махнул рукой, невольно выражая отношение ко всяким «населенцам».
– Ерунда. До Катастрофы жилось неплохо. Главное – чуть подшевелиться. Все возможности, лишь успевай. А вот сейчас… Блин! Самолеты не летают, Интернета нет, банки практически не действуют, ценные бумаги упали до нуля…
– Значит, не такие уж они и ценные, – улыбнулся я. – Бумага – она бумага и есть. Как ее ни назови.
– Скажете тоже! – не поверил Димка.
– Разве не так? Чуть ветром дунуло – и улетели в даль светлую. Был в нашей истории момент – керенками стены обклеивали. Хотя считались они не облигациями, а деньгами.
Сосед помялся. Он явно хотел что-то попросить, и потому спорить было не в его интересах.
– Скажите, вы правда бывший военный?
– Правда. Только было это еще в прежнем государстве. Потом служить смысла не было.
– И в Афгане были? – после паузы уточнил Димка.
– Был.
Не очень я любил афишировать далекое прошлое, но вот, просочилось как-то…
– Так вы – десантник? – сделал вывод сосед.
– Почему? Обычный мотострелок.
– Но вы же говорите – воевали… – как-то упал духом собеседник.
Я вздохнул. Штамп – он штамп и есть. Кто был – знает, остальным же приходится объяснять: десант, при всем моем к нему уважении, погоды там не делал. Все мы воевали одинаково, вне зависимости от цвета парадных погон. Которых там, кстати, и не носили. Обходились полевыми. Полное обезличивание.
– Было дело. Но – давно, – не стал я развивать тему дальше.
Димка посмотрел с некоторым сомнением. Очевидно, я по каким-то причинам представлялся ему последним шансом, и даже сомнение это поверхностно. Зато как начать серьезный разговор, сосед пока еще не представлял.
– Помощь нужна? – прямо спросил я. Надоело ходить вокруг и около.
– Нужна, – отвел глаза Димка. – Наезжают тут на меня по-крупному.
– А милиция на что? Бандитизм как раз по их части, если уж на то пошло. Вон их сейчас в городе сколько! Плюнуть некуда! Или в мента попадешь, или в вэвэшника.
– Милиция предпочитает не вмешиваться. – Глаз сосед так и не поднял. Сидел, уставившись в пыльный пол.
Но не лихие же девяностые на дворе! Роль главного рэкетира давно взяла на себя власть, а она не любит конкуренции.
– Почему? Ты хоть пробовал? Или подумал, что такие дела лучше решать частным порядком в виде небольшой войны?
Вдруг стало интересно – с какого бодуна я вдруг должен защищать практически чужого мне человека? Ладно если бы это был беззащитный старик или просто тот, кого я по каким-либо причинам уважаю. Димка вообще представляет себе, что это такое – связываться с бандой? Мой-то интерес в чем? Повышенная жажда справедливости? Так она касается простых людей, а не простых менеджеров. Они пусть сами разбираются.
Деньги? Человеческая жизнь их просто не стоит. Да и зачем они – по нынешним-то временам?
– Мне сказали – если обращусь, еще хуже будет. Голову открутят в тот же день, – процедил Димка. – Что там у них тоже есть люди.
– Тогда иди в ФСБ. Объясни им – безопасность государства сейчас зависит исключительно от того, удастся ли обеспечить внутренний порядок. Или власть докажет право на существование, или все рухнет самым элементарным и довольно кровавым способом. Там люди серьезные, обязаны понимать простейшие вещи.
Димка тяжело вздохнул.
– Я думал, вы мне поможете…
– С какой стати? – откровенно спросил я. – Думаешь, они меня послушают? Я же не криминальный авторитет. Дима, жизнь совсем не похожа на нынешнее кино. Герой, который от нечего делать громит банду за бандой… На силу найдется другая сила, а рисковать жизнью мне элементарно не хочется.
– Я отблагодарю… – сосед едва не просипел. На обычную речь это не походило.
– Жизнь дороже любых благодарностей. Вдобавок, пролейся кровь – и я же стану виноватым. Мой совет – иди в ФСБ. Все должно быть по закону. Ребята там крутые, не мне чета. Застоялись, поди, без дела.
Я даже не уточнял – что именно понадобилось неведомым отморозкам, и один ли мой сосед удостоился подобной чести, или наезд носит массовый характер? Во многих знаниях многие печали. Да и какая мне-то разница?
Я – по нынешней роли своей – злодей. И по обычной – отнюдь не герой, готовый спасать напропалую всех, оказавшихся в поле зрения.
– Извините, – пробормотал Димка.
Он как-то скукожился, стал меньше, несмотря на немалый рост и горы мышц.
Дверь за гостем закрылась. Я вышел на балкон покурить.
Странные встречаются люди. Да что толку думать об этом?
Дел, в общем-то, не было. Просто не хотелось сразу садиться за руль. И дорога не та, и погода…
Полки с книгами словно ждали, когда я подойду к ним. Какую-то часть мы с Виктором перевезли на хутор, но большинство так и продолжало стоять на своих местах.
Пальцы скользнули по знакомым корешкам. Я какое-то время раздумывал, потом выбрал себе чтение и залег на диванчик.
Пара глотков кофе из термоса, опять страницы… В принципе, разве не это счастье?
Время летело незаметно. Я взглянул на часы и присвистнул. Скоро вечер, и желательно уехать сейчас, чтобы добраться засветло.
Ладно, что мешает взять книгу с собой и дочитать уже в нынешнем жилище? Только допить кофе, перекурить – и в путь.
Со двора раздался хлопок, мигом заставивший меня насторожиться. Следом – еще один, и еще – последний.
И сразу заработал мотор. Я рванул на балкон, как раз чтобы заметить, как прочь от подъезда, стремительно набирая ход, отъезжали «Жигули» последней модели.
Стреляли…
Пришлось перегнуться через перила, и в глаза бросилось лежащее у самого выхода тело.
Телефоны не работали. До сих пор. Власти обещали что-нибудь сделать, восстановить АТС, да руки не дошли. В частном секторе, во всяком случае.
Я лишь накинул куртку и помчался на улицу.
Димка раскинулся у самых ступенек. Одежда на груди намокала красным в двух местах, однако не это было самое страшное. Бывает, и пули рядом с сердцем, и человека удается спасти. Но вот третье отверстие, прямо в голове, уже не оставляло соседу никаких шансов.
Рядом уже оказалась супружеская пара с первого этажа, старичок-пенсионер…
Чего бояться теперь, когда убийцы уехали?
– Бесполезно, – прокомментировал я. – Надо как-то сообщить в милицию.
– Что творится на белом свете! – выдохнул пенсионер. – Средь бела дня прямо у дома!
Из подъезда один за другим стали выходить люди. И из других тоже. Дождь продолжал моросить, нудный, бесконечный, обмывающий тело убитого. Хотя ему-то уже все равно…
В отличие от живых. Я шагнул под навес, привычно извлекая сигарету.
Быстро они сработали. Без долгих разговоров и выяснений.
Ну, и чем бы я помог Димке? Земля ему пухом… Три пули – и вопрос закрыт.
Хотя… Неприятно было мне, если честно. Пусть тут нет моей вины. Неприятно!
Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25