Глава 25
86
— Научите меня стрелять. Нет, я серьезно.
В подтверждение своих слов Даша опустила глаза, скользнув взглядом туда, где могла висеть кобура.
Увы, но не носил я пистолета! Так же, как все офицеры, если только не заступали на дежурство.
За последние дней десять я дважды с ротой вылетал на вертушках в район дороги, ведущей из заброшенного города, однако никаких следов банды не обнаружил. Правда, она себя больше и не проявляла или же попадание в грузовоз оказалось случайным, а все следующие попытки элементарно не удавались. Кроме того, я побывал дежурным, много занимался с бойцами, участвовал в командных учениях, проверял наличную технику, писал всевозможные бумаги, словом, жил обычной армейской жизнью, но если обстоятельства позволяли, вечером бодро устремлялся на встречу с Дашей. Иногда долго не мог заснуть, не столько думая, сколько грезя, но утром стоял в строю на положенном месте. А затем все начиналось сначала.
Вернулись саперы и первый батальон, поэтому не обошлось без дружеских посиделок, но чересчур мы не надирались. Так, понемногу, мужчины все же.
Подчиненные слегка косились на мои вечерние визиты, а Абрек несколько раз подкатывал с предложением устроить совместную вечеринку с Дашей и ее подругами, но пока мне удавалось удерживать жеребцов на некотором расстоянии.
Впрочем, Бандаев наконец-то «нашел общий язык» с библиотекаршей Валей, официально принадлежавшей замполиту полка, и теперь у того под панамой явно выпирали крупные рога. Зато пыл взводного несколько уменьшился, и он взирал на мой роман более спокойно.
— Зачем вам умение стрелять?
Как ни странно, мы по-прежнему оставались на «вы». Но я, как человек военный, привык. Все же по уставу так положено обращаться ко всем.
— А вам?
— Мне по должности положено. Опять-таки, иногда от этого зависит жизнь.
— А мне просто хочется. Научите? Сами же говорили, тут тоже есть душманы. Вдруг пригодится?
Умение стрелять, когда при тебе нет оружия, помочь не могло. В принципе, какой-нибудь пистолет найти было можно, хоть и трудно. По ту сторону Врат мы иногда утаивали интересные трофеи, однако и мы, и наши противники предпочитали что-нибудь более дальнобойное, например «маузер», оружие отнюдь не дамское.
— Хорошо.
— Когда?
Мы медленно шли по той части лагеря, где не было модулей, и, соответственно, людей. Хотя ночь уже вступала в свои права, и небо щедро изливало на нас свет полной луны.
При желании можно было представить себе, что нет никакого иного мира, как нет и страны, отделенной от Союза речкой, и мы гуляем по каким-то родным местам. Есть же и такие на свете.
— В темноте не получится, — вздохнул я, прикидывая, смогу ли завтра освободиться пораньше.
— Я понимаю, — тихо рассмеялась Даша.
Следующим днем было воскресенье, и получалось, что хоть какое-то время я смогу использовать в качестве личного.
— Завтра перед обедом подойдет?
— Конечно.
Ученые были посвободнее нас, хотя и работали как проклятые с утра до вечера.
— Это — наш спортгородок. Моя рота строила, — мы никогда еще не забредали сюда.
Как я и думал, желающих заниматься спортом было немного, и фанаты крепких мышц уже отдыхали, набираясь сил перед новыми свершениями в служебной жизни.
— Рекомендую, — я остановился перед качелями.
— Это — спорт? — развеселилась девушка.
— Спорт. Говорят же — качок, значит, обязан качаться, — с возможно серьезной миной прокомментировал я.
— Давайте попробуем, — предложила Даша, усаживаясь на одну сторону доски.
Мы были в разных весовых категориях, и мне пришлось больше стоять на ногах, имитируя посадку, чтобы не держать спутницу постоянно на высоте.
Мы смеялись над собственной детской забавой, любовались звездами, благо я, к некоторой своей гордости, сумел назвать с десяток созвездий, и вообще, чувствовал себя на седьмом небе. Жаль только, что рано или поздно надо спускаться с небес на грешную землю, и никто не спрашивает, хочешь ты этого или нет.
87
Мы принесли сюда вольные нравы. В Союзе приходилось отчитываться за каждый патрон, здесь же, как и по ту сторону Врат, никто их не считал. Цинки выдавались на каждую операцию, после чего их немедленно списывали, и никого не интересовало, довелось ли тебе пострелять или нет.
Я шел к модулям ученых, а сам помимо «макара» тащил «стечкина», и в карманах разгрузки вместо привычных автоматных магазинов поместилось несколько пачек патронов.
Воскресенье традиционно считалось выходным днем. Или — относительно выходным, и часть ученых выбралась из модулей погреться на жарком южном солнышке. Увы, прощальном. По календарю стояла ранняя осень, и только здесь она пока напоминала лето.
По ту сторону штатского городка, вдали от лагеря, словно возник пляж без водоема. На разнообразных полотенцах лежали женщины в купальниках, и их счастье, что они предусмотрительно спрятались от голодных солдатских глаз. Иначе не представляю, что могло бы тут твориться, даже если бы сам полкач взялся стоять на часах.
Даша оказалась там же. В розовом бикини, в широких черных очках, загорелая, пахнущая солнцем, и не хватало только моря, чтобы позабыть обо всем и расположиться рядышком.
По соседству с нею лежал худосочный физический гений и пытался завязать разговор, но, насколько я сумел разобрать, без особого успеха. Даша отвечала лениво, явно лишь из вежливости.
При виде меня юный физик скривился, словно увидел скорпиона.
— Здравствуйте, — я постарался встать так, чтобы не заслонить девушке солнце.
— Андрей! — Даша села.
— Как обещал, — я чуть коснулся рукой кобуры.
— Ой, — Даша легко вскочила, лишив меня возможности подать ей руку. — Подождите здесь, я сейчас оденусь.
По мне, без одежды она была намного лучше, но женщины — странные создания, скажешь такое — обидятся. А сделаешь замечание насчет внешности — вообще оскорбятся.
— Слушай, вояка, ты чего мозги девушке пудришь? — неприязненно спросил меня гений от физики.
Не знаю, какой он физик, сюда имели шанс попасть лишь лучшие, но сейчас он явно пытался изобразить из себя закоренелого уличного бандита.
Я невольно посмотрел на прыщавое лицо юного дарования и бросил ему в том же духе:
— Слушай, сухарь науки, твое-то какое дело? Ты ей кто? Младший брат?
Физик дернулся. По возрасту он был старше меня, но форма делает людей взрослее, да и что мой соперник видел в жизни, кроме кабинетов да формул? Потаскался бы он с мое по горам, навьюченный хуже осла, да под пулями, испытал бы, что это такое — терять друзей, повидал бы, как подрывается на минах бээмпэшка, тогда, может, и сравнялся бы со мной.
Нет, я понимаю, что люди науки гораздо полезнее нас, людей с автоматами, но только воин — древнейшее занятие мужчины, и без него, увы, никак. А война многое меняет в восприятии мира.
Физик поднялся. Он бы и мускулами демонстративно поиграл, если бы они у него имелись. Но — увы! — ничего тяжелее указки и куска мела мой соперник в руках отродясь не держал.
— Слушай, вояка! Шел бы ты в свою казарму! А то я пожалуюсь…
— Мамочке, — перебил его я.
Но не драться же мне с этим худосочным! Просто нельзя терпеть откровенные оскорбления.
Если бы взгляды могли убивать, это была бы последняя минута в моей жизни. Я был бы просто испепелен, и даже пепла бы не осталось, чтобы выслать домой в цинковом гробике.
Наверняка сейчас соперник, пользуясь знаниями, пытался в уме сконструировать некий прибор, переводящий силу взгляда в сверхмощное оружие. На мое счастье, путь идеи до воплощения долог, и у меня хватало времени, чтобы выкурить не одну сигарету.
Все-таки благоразумие взяло у физика верх, и он не стал набрасываться на меня с кулаками или хотя бы продолжать поток высказываний в адрес простого советского офицера. Тем не менее напряженность чувствовалась, и быстро вернувшаяся Дарья посмотрела на нас и спросила:
— Что-то случилось?
— Ничего, — беззаботно отозвался я. — Мы чуть поспорили насчет частной теории относительности Эйнштейна. Я утверждал, что скорость света превысить все-таки можно, только масса меняет знак и становится отрицательной. Но профессионалы — ужасно консервативный народ.
Даша была достаточно умна, чтобы не поверить моей версии, однако ничего говорить не стала и легко разрешила наш спор, взяв меня под руку.
Я не стал оборачиваться, давя напоследок соперника торжествующим высокомерием. Зачем? Даша шла рядом, и мне оставалось лишь пожалеть физика, да только этого не очень хотелось.
Девушка надела джинсы и свободную блузку. Я бы, конечно, предпочел увидеть на ней какое-нибудь платье. В исконной одежде женщины действуют более возбуждающе. С другой стороны, к лучшему. Я же все-таки здоровый мужик, который, кстати, не имел подруги с самого отпуска, а это будет… Много это будет, так что лучше не думать фривольно о той, которая в данный момент идет рядом.
Хотя как раз фривольно о Даше почему-то не думалось. Или мои чувства к ней были гораздо серьезнее, чем мне казалось поначалу?
Мы шли к тому уголку в пределах лагеря, который порою использовался офицерами для совершенствования в стрельбе. Тут повсюду валялись пустые банки из-под колы, помятые пулями, но лучшей мишени было не найти. Хотя стандартные листы с расчерченными кругами я тоже прихватил в качестве наглядного пособия.
— Для начала основные принципы, — я извлек из кобуры «макара». Все-таки «стечкин» девушке был явно тяжеловат.
В одном из углов поля стояло некоторое подобие стола — обычный щит, уложенный на камни.
Даша смотрела, как мои пальцы машинально разбирают и собирают оружие, но потом с оттенком жалости попросила:
— Я только стрелять…
— Стрелять само собой, но пистолет не так уж сложен, и хоть что-то надо знать. Например, как набить обойму патронами или для чего нужен предохранитель.
Несмотря на робкие возражения, я все-таки заставил девушку пару раз произвести частичную разборку и сборку и набить, а затем разрядить магазин.
— Основная стойка в стрельбе такая: рука является продолжением плеча, — я машинально показывал, думая, много ли толку в уставной стрельбе? Кто ж тебе даст неподвижно стоять и выцеливать противника? Но, надеюсь, Даше никогда не придется применять все правила на практике.
Зато я был в плюсе. На правах учителя я поддерживал руку Даши, а пару раз даже обнял девушку за талию. Вроде что такое талия, или я мало в свое время танцевал, но тут вдруг от простого прикосновения я почувствовал все Дашино тело, вплоть до мельчайших изгибов, так, что голова слегка пошла кругом. Наверно, девушка каким-то образом поняла это, заалела, и дыхание ее стало неровным.
Почему-то показалось: наши губы вот-вот сольются в бесконечном обжигающем поцелуе, однако Даша очень мягко отстранилась и вскинула пистолет в сторону мишени.
Меня выстрел отрезвил. А вот банка так и осталась стоять. Однако искус был преодолен, и я не знал, радоваться или горевать по этому поводу.
После двух расстрелянных в «молоко» обойм первоначальный оптимизм девушки улетучился, словно утренний туман.
— Александр Сергеевич Пушкин не зря писал, что пистолет требует ежедневного упражнения, — успокаивающе произнес я и парой выстрелов сбил две расставленные банки. — Только труд, и ничего больше.
В свободное время мы порою усиленно стреляли, стараясь устанавливать рекорды, и теперь плоды забав были налицо.
— Можно еще и так. Помните «В августе сорок четвертого»? Так называемая стрельба по-македонски.
Я извлек «стечкина», взял «макар» в левую руку и изобразил некое подобие танца. Танец вышел неказистым, зато ни из одного ствола промаха я не дал.
Наградой мне послужил взгляд, искупающий все тренировки.
— Не позавидую тем, кто окажется против вас в бою.
— Никогда не стрелял из пистолета в людей.
В моих словах не было лукавства. На операциях я пользовался другим оружием, как-то пришлось прибегнуть даже к штык-ножу, но это не те воспоминания, которыми следует делиться с хорошенькими женщинами.
Один раз Даше все же удалось попасть, и ее настроение вновь стало боевым. На этом наши занятия были прерваны. Вдалеке появилось несколько человек, которые явно направлялись на звук выстрелов. Наверняка кто-то решил проверить причину неурочной стрельбы. Наказание за подобное не грозило, но очень ли надо кому-то что-то объяснять?
— На первый раз достаточно, — я забрал пистолет, еще хранящий тепло девичьей руки.
— Когда будет следующий раз? — спросила Даша. — Согласно заветам Александра Сергеевича…
— Как только у нас появится свободное время.
Мы уже шли, сами не ведая куда, но явно не в сторону ученого городка. Территория лагеря была достаточно велика, чтобы бродить по ней, как другие гуляют по городским улицам.
— Я слышала, тут даже речка есть, — Даша посмотрела на свои ладони, чуть грязноватые после стрельбы, и даже поднесла их ближе к лицу, вдохнув запах оружейного масла и пороха.
Не знаю, виной ли какой-нибудь запрет, нелюбопытство к низменной прозе или затаенная боязнь людей в форме, только штатский люд почти не покидал пределов своей зоны.
Хотя в отношении женщин подобное являлось правильным. Нет, эксцессы были почти невозможны (но — почти), только какой может быть реакция здоровых и молодых мужиков на противоположный пол? Тут взглядами разденут так, что даже паранджа не поможет. И каждый второй попытается завязать разговор. В полку дам было так мало, что проще сказать — их не было вообще.
Но по окраинам лагеря солдаты не ходили, и тут обычно было безлюдно. Играло роль и то, что время приближалось к обеду, и даже те, кто был свободен и мог бы сбежать на небольшую речушку с холодной горной водой, собирались вместо купания принимать пищу.
— Какая прелесть! — Даша даже чуть прищурилась, глядя на весело игравшую солнечными бликами воду.
Я помог ей спуститься, поддерживая за руку.
— Холодная, — Даша погрузила руки в воду.
— Она с гор течет, — пояснил я. — Вроде далеко, но даже здешнее солнце прогреть не может до конца.
— А я думала искупаться.
Ей было хорошо. Когда блузка чуть отходила, я видел лямку купальника. Но сам-то я о таком повороте событий не думал и, соответственно, одет был по-другому. Иначе обязательно полез бы в воду, хоть льдины там плавай. Да и не настолько она была холодна, как показалось вначале. Главное — окунуться первый раз, а дальше понимаешь прелесть несущейся прохлады.
Даша тоже поняла сию нехитрую истину. Ее руки просто привыкли к кажущемуся холоду, а солнце с неба пекло так жарко, что хотелось хоть на краткий миг укрыться от него.
— Не такая она и холодная. Давайте искупаемся.
— Видите ли, — помялся я, — я позабыл купальник дома. К тому же он жмет под мышками, а на коленке — дырка.
Смех у Даши был чудным, таким, что от него заходилось сердце.
— А я искупаюсь, — девушка быстро разделась и осторожно потрогала ногой воду.
Судя по ее лицу, она вновь заколебалась, однако набралась решимости и сделала первый шаг.
Речка была совсем неглубокой, однако довольно сильное течение так и норовило сбить с ног. Я невольно напрягся, готовясь в случае необходимости немедленно прийти на помощь, но Даша устояла, отошла на несколько метров от берега и, обхватив руками какой-то камень, осторожно присела.
Вода обожгла, заставила вскочить, однако девушка мужественно повторила приседание, а затем легла. Стройное тело омывали прозрачные струи, и я стоял и любовался прелестным зрелищем, увы, недолгим.
Даша сумела подняться и быстро пробежала до берега. По ее телу скатывались водяные капли, даже волосы намокли, хотя здешнее солнце сушит быстро.
Что-то длинное мелькнуло в стороне и устремилось к девушке, я совершенно машинально дернул «стечкин».
Хорошо, что я по привычке снарядил обойму. Три выстрела грянули один за другим. Даша вздрогнула, со страхом посмотрела на меня, и лишь затем — на бьющееся обезглавленное тело небольшой змеи.
И вот тогда девушка испугалась по-настоящему. Я, впрочем, тоже. Мне-то ядовитая гадина вряд ли бы что-то сделала, но стоило бы ей укусить обнаженную загорелую ногу…
— Да… — это было все, что я сумел вымолвить.
Моя спутница не могла и этого. Она так и стояла в шаге от берега, и вода омывала ее ноги повыше ступней.
— Ничего. Вы же не одна. — Я пришел в себя быстрее девушки, огляделся вокруг, не притаился ли поблизости еще какой-нибудь ядовитый сюрприз, и добавил: — Смелее. Иначе замерзнете.
Я приглашающе протянул руку. Даша буквально вцепилась в нее обеими руками, потом шагнула и неожиданно припала ко мне.
Ее тело вздрагивало, и я принялся осторожно гладить девушку по спине и волосам, приговаривая:
— Все хорошо. Ничего страшного здесь нет. Все хорошо.
Даша доверчиво прижималась к моей форме, словно надеясь найти спасение от всех бед в моих объятиях.
Каюсь, я не удержался и несколько раз осторожно коснулся губами ее мокрых волос. Была ли замечена моя вольность — кто знает?
До боли хотелось так и стоять хоть до скончания века, да только все хорошее рано или поздно заканчивается.
Девушка осторожно отодвинулась. Ее еще немного трясло, но, кажется, это был обычный озноб после купания.
— Спасибо. Ой, я вас намочила!
Я посмотрел на себя. Одежда и в самом деле намокла. Но какие это пустяки! Я был готов нырнуть в речку во всей амуниции, лишь бы повторить только что пролетевшие мгновения.
— Ерунда.
Даша рассмеялась, чуточку нервно, и я посмеялся вместе с ней. Смех длился недолго. Воспоминание о перенесенной опасности было слишком живо в памяти Даши, и ей явно хотелось как можно скорее оказаться подальше от этого места.
— Отвернитесь, — не сказала, а приказала девушка. — Только не подсматривайте! Мне надо выжать купальник.
Я послушно повернулся спиной. Правда, мысль о происходящем стала сводить с ума, очень захотелось повернуться, взглянуть хоть украдкой, одним глазком, я ведь даже слова не давал, но как на меня тогда посмотрит Даша? И я стоял, старательно изображая из себя соляной столб или каменную глыбу, стоял до тех пор, пока нежный голос не произнес заветное:
— Можно.
Дарья уже полностью оделась, и лишь начинающие промокать места указывали на плохо выжатый купальник.
— Идемте.
— Куда? — я был готов идти на край света и дальше, лишь бы вдвоем.
— Домой, — Даша, наверное, не разделяла моих желаний.
Было воскресенье, только в нашей службе не бывает выходных, и мое свободное время тоже подходило к концу. Не знаю, как обстояли дела у штатских, в смысле отдыха, а мне надо было вернуться к роте, и никакие желания тут не играли роли.
— Ваши коллеги чего-нибудь достигли?
Обычно о таких делах говорить не принято, все покрыто тайной, но интересно же!
— Мы — да, — улыбнулась Даша. — А технари возятся без особого толка. Говорят, общие принципы более-менее понятны, но воспроизвести подобное у нас невозможно. Технологии не позволяют. Но надежда есть.
— Хорошо хоть, надежда, — почему-то вспомнились слова Станковича о нависшей над аборигенами угрозе.
— Нас, наверно, на какое-то время отправят в Хитхан, — сообщила мне девушка. — Там был большой научный центр, и наши договорились о том, что смогут поработать в нем.
— Где это?
— Далеко отсюда, — Даша посмотрела мне в глаза, и было в ее взгляде такое, ради чего можно броситься в одиночку на целую армию.
— Надолго?
— Не знаю. Месяца на два, как говорят. Наше начальство тоже не хочет надолго выпускать нас из-под контроля.
Я знал, что в составе научной группы хватало людей, ни к какой науке отношения не имеющих, хотя на этот раз их присутствие отчасти успокаивало.
— Два месяца — это так долго. — Мне очень не хотелось разлучаться на такой срок, но что делать? — Я буду вас ждать. Правда, — заверил я.
Мы уже подошли к модулям ученого городка. Одежда успела высохнуть, и ничего не напоминало о кратких мгновениях счастья.
Даша ничего не ответила, лишь вновь посмотрела на меня своим лучистым взглядом.
— Я зайду вечером. Можно?
— Конечно.
Я постоял какое-то время, следя, как девушка подходит к жилищу. Обернется или нет?
Она обернулась и даже помахала рукой.
Как мало порою надо для счастья!
