Синдорский лес
30 июня, вечер

Лось был пуглив и осторожен. Человек для него всегда представлял опасность, с какого боку бы ни подходил, а уж человек абсолютно незнакомый, пахнувший странно, несущий равнодушное и холодное желание приблизиться, пугал ещё больше. Поэтому, когда лосиха, сопровождавшая лесного великана последний сезон, вдруг исчезла, он бросился наутёк, сам не осознавая, что им движет. Это был даже не страх – слепящий ужас, выплывший из глубин психики и связанный почему-то с человеком, держащим в руках сгусток тьмы.

Подвело любопытство.

Пустившись бежать, лось испытал облегчение, выбрался на край поляны, почуял присутствие других людей и оглянулся, останавливаясь, поводя боками и раздувая ноздри.

Таким он и запомнился Пахомычу: взбудораженным, вскинувшим голову с тяжёлыми рогами, готовым и бежать и дать отпор неведомому врагу.

В следующее мгновение словно струя нагретого воздуха накрыла зверя, и он без следа растаял в воздухе.

На поляну вышел фотограф, деловито копаясь в своём сложном, мигающем огнями аппарате. Посмотрел на то место, где секундой раньше стоял лось, снова склонился над фотоаппаратом.

Боковым зрением Пахомыч уловил движение в чаще леса, повернул голову.

На него из-за куста смотрел Юлий Антонович, показал пальцем на поляну, сделал жест: пальцы зашагали, как ноги.

Пахомыч кивнул на поляну.

Юлий Антонович повторил жест и исчез.

Лесник понял, что ему предлагают выйти на открытое пространство. Он так и сделал, обмирая при каждом шаге.

Фотограф услышал хруст веток под ногами старика, сторожко оглянулся, увидел Пахомыча, уставился на него исподлобья.

Пахомыч заискивающе показал ладони, продолжая идти, пока не вышел из-за шеренги кустарника полностью, остановился, чуя нервный озноб.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, соединённые чувством неловкости и узнавания.

Потом фотограф повернул объектив фотоаппарата к леснику.

Пахомыч сглотнул, понимая, что может сейчас последовать за лосем.

Внезапно вокруг поднялся вихрь быстрого движения.

Сбоку от фотографа зашевелилась высокая трава, сзади качнулись ветки боярышника, над головой со свистом пролетел сухой сук дерева.

Фотограф был очень хорошо подготовлен, судя по его реакции: он мгновенно отпрыгнул в сторону, повернул голову к лесу, сунул фотоаппарат под мышку, – но он не ожидал стать участником операции по захвату «языка».

Из травы под ноги ему нырнула стремительная тень.

Фотограф пошатнулся, не в силах сделать ни шагу, так как ноги его оказались зажатыми руками тени.

Другая тень вынеслась из-за кустов, выбила фотоаппарат.

Третья тень, оформляясь в человека, свалила фотографа на землю, заломила руку.

Он попытался сопротивляться, но кулак Савелия, рухнувший ему на голову, разом оборвал все намерения.

Движение прекратилось.

Из-за росшего на поле куста рябины выдвинулся четвёртый член группы Юлия Антоновича, молчаливый Володя, державший в руках пистолет.

Пахомыч понял, что Володя страховал своих товарищей и держал фотографа на прицеле.

Старик подбежал к разглядывающим чужака оперативникам Максима.

Теперь его можно было рассмотреть детально.

Пятнистый балахон необычной расцветки не зря болтался на нём как на вешалке. Потерявший сознание мужчина был чрезвычайно худой, словно только что вышел из концлагеря.

Лицо у него было узкое, длинное, бугристое, обтянутое мертвенно-белой кожей, с тонкими синими губами, щёки ввалились, зато подбородок казался отдельной и самой важной деталью, напоминая квадратную станину тисков.

Короткие оранжево-серые волосы серебрились инеем, пряча маленькие заостренные уши. Из-за одного уха тянулась к подбородку алая пружинка, заканчиваясь чёрной петелькой.

– Рация, – показал пальцем Женя.

Юлий Антонович нагнулся, выдернул пружинку с петелькой, повертел в пальцах.

– Посмотрите на его руки, – сказал Савелий.

Все начали рассматривать раскинутые на траве руки незнакомца, узкие, пятипалые, красноватые, словно ошпаренные кипятком.

– Красавец!

Юлий Антонович передал пружинку и фотоаппарат Володе.

– Подержи, только ненароком не нажми чего-нибудь.

Он нагнулся и обыскал лежащего.

Комбинезон фотографа не имел карманов. Точнее, выпуклости на нём присутствовали, скрывая карманы, но ни пуговиц, ни молний, ни липучек видно не было. Не удалось и расстегнуть балахон, выглядевший единым цельным чулком из необычной, отсвечивающей, как стекло, материи, без каких-либо отверстий и застёжек.

– Твою мать! – в сердцах сказал Юлий Антонович, безуспешно провозившийся с балахоном несколько минут. – Николай Пахомович, брызните на его морду водичкой.

Пахомыч достал флягу, набрал в ладонь воды, стряхнул на бледное лицо.

Фотограф остался лежать без движения.

– Мы его не укокошили случайно?

Женя присел, прижал ухо к груди пленника.

– Чёрт! Кажется, не дышит! И сердце не бьётся!

Внезапно глаза лежащего открылись – длинные, белые, с горизонтальными щелевидными зрачками, руки обхватили голову Евгения и шею, стали душить, ноги узлом «завязались» на спине.

Но это не произвело на оперативников Максима эффекта разорвавшейся бомбы. Они были готовы к любому повороту событий. Поэтому возобновившаяся схватка длилась недолго.

Юлий Антонович перехватил ноги противника, вонзил под колени большие пальцы, заставив хозяина ослабить хватку.

Володя поставил на траву фотоаппарат, попытался разнять руки фотографа, сомкнувшиеся на шее Евгения.

Савелий, выждав момент, обрушил на лоб чужака свой грозный кулак.

Фотограф разжал объятия, тело его расслабилось, руки и ноги упали.

– Тварь! – выдохнул Женя, выпрямляясь и растирая шею, закашлялся. – Сильный бугай! Чуть позвоночник не сломал!

– Свяжите, – коротко приказал Юлий Антонович.

Савелий вытащил из кармана куртки катон скотча, Женя помог ему связать руки и ноги фотографа.

– Заметил, как у него гнутся руки? – заметил он.

– Ну?

– В двух местах!

– И чо?

– Не человек это.

– А кто?

– Пришелец в пальто.

– Воды, – попросил Юлий Антонович.

Пахомыч с готовностью протянул ему флягу.

Капли воды осели на лице неизвестного.

Он открыл глаза, пустые как стёклышки бинокля, вздёрнул голову, осмотрел стоящих вокруг него мужчин, опустил.

– Кто ты? – угрюмо спросил Юлий Антонович.

На костяном лицо фотографа не дрогнул ни один мускул.

– Говори, если хочешь жить, – посоветовал Женя, всё ещё массируя горло.

Щелевидные зрачки пленника увеличились в размерах и снова стали почти невидимыми.

Оперативники переглянулись.

– Отдадим его полицаям? – поднял брови Савелий. – Или скормим медведям?

Юлий Антонович присел на корточки.

– Слушай внимательно, урод! Мы всё равно узнаем, кто ты и откуда, но достичь этого можно разными способами. Способ первый: ты добровольно расскажешь нам всё. Второй: мы переправляем тебя в нашу лабораторию, где из тебя с помощью химии и техники вытянут все сведения, но при этом ты вряд ли сохранишь разум. И есть ещё третий способ, совсем несимпатичный, но очень действенный. Мы начнём ломать тебе пальцы, руки, ноги, оторвём яйца, если они есть, и ты опять-таки расскажешь нам всё, вот только восстановить сломанное и оторванное будет уже невозможно. Я понятно изъясняюсь? Или повторить на английском?

– Можно и на суахили, – хмыкнул Савелий.

Зрачки пленника расширились и сжались; он размышлял; но по-прежнему не издал ни звука.

Юлий Антонович поднялся.

– Уверен, что он меня слышит и понимает. Придётся по-плохому.

– Приступим. – Савелий плотоядно потёр ладонь о ладонь. – Предлагаю сразу начать с яиц.

– Нож!

Евгений вынул нож из чехла на поясе, протянул Юлию Антоновичу.

Фотограф посмотрел на него, на Савелия, на Юлия Антоновича, снова на Евгения.

Пахомыч хотел вмешаться, изумлённый решительностью оперативников, но уловил косой взгляд старшего и понял, что они блефуют.

– Режь костюм снизу, – посоветовал Савелий.

Фотограф сообразил, что допросчики не остановятся.

– Но резат! – заговорил он по-русски, с гортанным акцентом, совершенно непохожим на кавказский. – Я говорит.

– Валяй, – кивнул Юлий Антонович.

Послышался нарастающий рокот, над лесом со свистом рассекаемого лопастями воздуха пролетел вертолёт, но людей на краю поляны не заметил.

– Говори, скот! – с нажимом сказал Юлий Антонович. – Твои не прилетят и не помогут. Откуда ты?

– Скрыто, – ответил фотограф односложно, будто это слово всё объясняло.

– Что значит скрыто? – не понял Савелий.

– Скрыта.

– Поконкретней!

– Реалнос.

– Реальность? Скрытая реальность?

– Так ест.

Савелий посмотрел на капитана.

– Чушь какая-то. Что это значит – скрытая реальность?

– Соседнее измерение, – подсказал Володя интеллигентно.

– Правильно? – поинтересовался Юлий Антонович. – Ты из соседнего измерения?

– Но.

– Нет?

– Так, не.

– Тогда откуда ты? С какой звезды?

– Звезда… дали… сино дали… не увидит.

– Звезда далеко, отсюда не видно, так?

– Так.

– Толчём воду в ступе, – сердито бросил Евгений. – У него маленький словарный запас. Спроси, где командир.

– Куда ты отправляешь зверей? – осведомился Юлий Антонович.

– Заселен.

– Заселение? Заселение чего? Ты отправляешь лосей на свою планету?

– Сво… ю… но, но.

– А куда?

– Заселен. Дал… еко.

– Тьфу! – не выдержал Евгений, сплюнув. – Хрен от него чего добьёшься!

– Ты один или вас много? – Юлий Антонович был терпелив.

– Вас… так… мно… го. – Фотограф пошипел сквозь зубы; было видно, что их мало и они жёлтого цвета. – Так, мно.

– Брешет! – качнул головой Савелий. – Он здесь один. Иначе напарники уже примчались бы к нему на подмогу.

– Здесь он, может, и один, – задумчиво сказал Юлий Антонович, – но, судя по словам Максима, они и на других континентах устроили охоту за зверями. Зачем вам хищники? Медведи, крокодилы?

– За… чем… м-м-м? Так… необходи… мост.

– Странная необходимость. А людей вы зачем отправили вместе со зверями?

– Драйв, – чётко выговорил пленник.

Оперативники обменялись удивлёнными взглядами.

– Драйв? – ошеломлённо повторил Евгений. – Люди нужны для драйва? Как это понимать?

Фотограф закрыл глаза.

– Тебя спрашивают. – Савелий пнул фотографа в ботинок. – Очнись, паскуда, мы ещё не закончили. Где наш командир?

– Там же, где и все, – тихо проговорил Володя. – Вряд ли он способен внятно объяснить, где именно. Надо попытаться узнать, как он это делает.

Юлий Антонович взял в руки фотоаппарат, с минуту разглядывал его детально, погладил какие-то выпуклости, взвесил в руке.

Фотограф следил за ним белыми глазами и молчал.

– Что это такое? – спросил капитан.

Зрачки глаз пленника заполнили, казалось, все глазные ямы, сжались в линию.

– Хаур.

– Как?

– Хаур. – Фотограф пожевал губами. – Клифф сайм роб шеекли айзи ази.

– Переведи.

Фотограф снова закрыл глаза.

– Я же говорил, от него толку не добьёшься, – проворчал Евгений. – Ясно, что эта штуковина переносит объект куда-то за тридевять земель. Может, на другую планету, может, действительно в соседнее измерение. Проверить это мы всё равно не сможем.

– Почему? – возразил Савелий. – Думаю, наш приятель-урод сможет объяснить, куда смотреть и что нажимать, чтобы мы смогли последовать за командиром. Или ты не собираешься его выручать?

– Ничего поумней спросить не мог?

– Тогда в чём дело?

– Риск остаётся риском.

– Отставить ля-ля! – бросил Юлий Антонович. – Есть один верный способ заставить фотографа выполнить приказ.

Все посмотрели на капитана.

– Не тяни душу, – попросил Женя.

– Отправить его вместе с нами.

– Оба-на! Как ты себе это представляешь?

Юлий Антонович сунул фотоаппарат под нос пленнику.

– Как он включается, твой хаур?

Фотограф сыграл зрачками, помолчал.

– Повторить? – сыграл в ответ бровью капитан. – Или для начала мы тебе всё-таки что-нибудь отрежем?

– Но резат… инициа тастатур чёрни.

– Чёрная кнопка – включение?

– Так ес.

Юлий Антонович выпрямился, вернул аппарат Володе.

– Останешься с Николаем Пахомовичем. Берём этого доходягу с собой и вперёд.

– А если вы… не вернётесь?

– Чего-нибудь придумаем, выход всегда найдётся. Главное найти командира. А ты, если мы не появимся сегодня-завтра, передашь Сидорину этот агрегат и расскажешь всё, что знаешь.

– Мне бы лучше с вами…

– Нужен кто-то на подстраховке, потерпи.

Володя нехотя кивнул.

– Можно, я тоже пойду с вами? – подал голос Пахомыч, про которого все забыли.

– Нет, вы нужны нам здесь, – извиняющимся тоном сказал капитан. – Поможете Володе в случае чего. Поднимайте браконьера.

Савелий и Женя подхватили фотографа под руки, поставили на ноги.

– Идёшь с нами, понял?

Фотограф боднул воздух лбом, оглядел ждущие лица оперативников, пошевелил губами, однако ничего не сказал. По его лицу невозможно было судить об эмоциях, бушующих в его душе, но, судя по всему, страха он не испытывал.

– Ох, не нравится мне его рожа! – хмуро признался Евгений. – Или он запрограммирован на самоликвид, или нас ждут его соплеменники. Попадём как кур в ощип.

– Не каркай, – отмахнулся Савелий.

– Становись! – Юлий Антонович построил группу. – Наводи машину.

– Постойте, предлагаю проделать эксперимент, – поднял руку Евгений.

– Первым пойти, что ли? – скептически осведомился Савелий. – Могу я.

– Нет, предварительно отправить чего-нибудь неживое.

– На кой ляд?

– Узнаем, работает этот агрегат или нет.

Юлий Антонович подобрал под деревом сосновую шишку, подбросил в руке, метнул в пролетающего мимо овода, промазал.

– Мысль здравая. Дай-ка сюда.

Он отобрал у Володи хаур, как назвал свой аппарат фотограф, навёл на лежащий в нескольких метрах валун метрового диаметра, макушка которого торчала из травы. Палец вдавил чёрную выпуклость на верхней пластине фотоаппарата.

Ничего не произошло.

Юлий Антонович озабоченно повертел хаур перед глазами, снова навёл на валун, нажал.

Валун остался на месте.

– Я же говорил… – начал Женя.

Савелий остановил его взглядом.

Юлий Антонович отдал аппарат Володе, одним сложным движением обхватил шею и голову фотографа, вывернул чуть ли не на сто восемьдесят градусов.

– В чём дело?!

Фотограф пискнул, начал вырываться.

Савелий и Женя сжали его с двух сторон.

Юлий Антонович отпустил шею инопланетянина.

– Предупреждаю в последний раз! Шутки, недосказанности или не дай бог провокационные действия будут наказываться! Заруби это на своём нечеловеческом носу! Теперь объясняй, что я сделал не так.

Лицо фотографа позеленело.

– Погото…

– Что?

– Подгото… плюс инициа блиск.

– Подготовить? Нажать ещё одну кнопку? Какую? – Юлий Антонович поднёс фотоаппарат к лицу чужака. – Покажи носом.

Фотограф потянулся к выпуклости золотистого цвета.

– Эту, блестящую?

– Поло андерс говард… жать… так. – Лицо фотографа исказилось, он пытался найти перевод слов на русский, но не находил. – Плюс блиск.

– Кто их только готовил? – презрительно сказал Женя. – Неужели забросили на Землю, не дав и не проверив знание языка?

– Их готовили не для бесед с аборигенами, – пожал плечами Володя.

– А для чего? Чтобы они сразу провалились?

– Значит, они в любой момент могут сбежать отсюда. Вот и не боятся ничего.

– Молоток, беру свои слова обратно.

Юлий Антонович навёл фотоаппарат на валун, нажал по очереди две кнопки, золотистую и чёрную.

Из объектива аппарата заструилось марево нагретого воздуха, искажая очертания деревьев, кустов и поля с травой, накрыло валун.

Миг – и валуна не стало, а вместе с ним исчезла и полоса травы, а также дёрн на глубину в несколько сантиметров.

Савелий шумно выдохнул:

– Блин! Работает! Как корова языком!

– Становись.

– Ох, не нравится мне всё это, – поёжился Женя. – Не совершаем ли мы глупость?

– Трус не играет в хоккей!

– Я не трушу.

– А у самого зубы стучат.

– Умник. Не подскажешь, умник, как мы вернёмся?

Все перевели взгляды на капитана.

Юлий Антонович отдал хаур Володе.

– Не думаю, что это большая проблема. Если Есипчук прав, эти уроды свободно перемещаются со своей планеты на нашу и обратно. К тому же мы берём с собой фотографа, он поможет. Слетаем туда, выручим командира и вернёмся. Другие идеи есть?

Оперативники потоптались на месте, переглядываясь.

– Идей нет, – подытожил паузу капитан. – Поехали.

Володя отошёл на несколько шагов, навёл фотоаппарат на товарищей.

Фотограф закрыл глаза.

Пахомыч обратил на это внимание, хотел предупредить Юлия Антоновича, но было уже поздно.

Володя нажал золотистую выпуклость, потом чёрную.

«Язык» искажений лизнул «улетающих», и они исчезли.

Володя опустил аппарат, подошёл к тому месту, где только что стояли сослуживцы, прогулялся вдоль полосы очищенной от травы земли.

– Будем ждать.

– Долго? – спросил Пахомыч сиплым голосом. Желудок свело.

– Сутки-двое, вы же слышали.

– Может, я схожу домой, поесть-попить принесу?

– Конечно, отец, без проблем. Найдёшь дорогу?

Лесник усмехнулся.

– С закрытыми глазами.

– Извини, голова другим забита. Будем поддерживать связь по мобиле. Звони, ежели что узнаешь.

Пахомыч побрёл было через поляну, но вернулся.

– Никак не пойму, сынок, зачем этим пришлецам наши звери.

– Разберёмся, отец. Командир говорил, что звери начали пропадать по всему свету, в основном хищники, так что проблема глобальней, чем ваш Синдорский переполох.

– Может, они их продают?

– Кому?

– Ну мало ли, другим пришлецам, кому в кайф ухаживать за хищниками.

– Всяко может быть.

– Или для экстрима, для охоты.

– Не стоит гадать, отец, наверняка не угадаем.

– Ну тады я пошёл. – Пахомыч пересёк поляну, исчез за шеренгой кустарника.

Володя побродил ещё немного вокруг свежеснятого лучом хаура дёрна, сел в траву и аккуратно поставил аппарат на кочку.

Где-то в лесу затрещал и смолк мотор автомашины.

Операция по поиску пропавших охотников продолжалась, несмотря на то что её инициаторы даже представить не могли, где на самом деле стоит их искать.