Хутор Синдор
30 июня, ближе к вечеру
Несмотря на свой обывательски-затрапезный «мигрантский» вид, придающий лицу просительно-туповатое выражение, Вахтанг Мзилакаури был классным оперативным работником и ещё более классным командиром особой группы, исколесившей по заданиям руководства вдоль и поперек обширные просторы России.
В Управление экологической безопасности Мзилакаури перешёл из спецназа МВД Южной Осетии, сначала капитаном, потом дослужился до звания подполковника.
Его мало кто воспринимал всерьёз, и он пользовался этим обстоятельством по полной программе. Как он любил шутить сам: не родись красивым, а родись грузином.
Небольшого роста, худощавый, большеголовый, черноволосый, смуглый, с усиками, Мзилакаури представлял собой общеизвестный тип грузина и в чём-то походил на своего тёзку Вахтанга Кикабидзе в молодости, сыгравшего главную роль в фильме «Не горюй».
Он легко сходился с людьми, умел слушать, шутить и этим располагал к себе не только простых людей, но и высоких начальников. Хотя оставался при этом профессионалом до мозга костей.
Именно с его помощью удалось выяснить источники загрязнения Байкала и остановить вредные производства, в том числе химические, а сами фабрики перевести на закрытый цикл очистки. И это он со своей командой обследовал северные моря России и добился выделения значительных средств из федерального бюджета на очистку заливов от сброшенных в воду как попало отходов химического и топливно-ядерного производств и оставленных старых атомных подлодок.
Задание лететь в Синдор вместо Амурской области Мзилакаури воспринял с философской стойкостью. Поговорил с Фельдманом, изучил имеющиеся по данному делу материалы, собрался и 30 июня к обеду прибыл в аэропорт Сыктывкара, где на краю лётного поля его ждал новенький «Ми-8», который за час доставил его в посёлок Синдор.
Там подполковника из Москвы встретил на джипе «Ссанг йонг» молодой сотрудник местного отделения милиции, гордый тем, что ему доверили сопровождать важного гостя из столицы.
Через час езды по плохой грунтовой дороге Мзилакаури наконец добрался до хутора Синдор, ставшего зоной чрезвычайного происшествия и оказавшегося в центре известных событий с пропажей целой компании охотников в количестве шести человек и пилота. Здесь их охотниками старались не называть, помня закон, по которому сезон охоты в здешних местах начинался не раньше октября, да и генерала Охлина никто не хотел подставлять, называя браконьером, поэтому считалось, что в Синдоре развёрнута операция по поиску группы «отдыхающих».
Джип остановили парни в камуфляже ещё в паре километров от хутора.
Мзилакаури показал удостоверение.
Верзила в серо-зелёном пятнистом комбинезоне козырнул, отступил в сторону:
– Будьте осторожнее, товарищ подполковник, нехорошие дела тут творятся.
– Мне нужна исчерпывающая информация.
– Могу связать вас с командиром.
– Валяй.
Верзила отошёл, придвигая к губам усик рации, начал вызывать «первого». Через минуту вернулся.
– В деревне вас ждёт капитан Посвитлый. Там палатки стоят, машина координации, вертолёт.
– Разберусь.
Джип устремился вперёд, переваливаясь на колдобинах дороги, пересёк путепровод через узкую ленту старой железной дороги и вскоре остановился у лагеря поисково-спасательной экспедиции, разбитого рядом с хутором, на берегу небольшой речушки.
Капитан Посвитлый, одетый в летний гражданский костюм, Мзилакаури не понравился. У него было малоподвижное одутловатое лицо тупого военного служаки, ленивые губы и водянистые глаза без единого проблеска мысли.
– Я вас слушаю, э-э… – сказал он, не протягивая руки.
– Подполковник Мзилакаури, – представился Вахтанг Ираклиевич, также не протягивая руки. – Восьмое управление. Вы должны были встретить тут нашего представителя майора Валишеву.
В пустых глазах капитана Посвитлого мелькнула тень беспокойства.
– Встречали, как же. Майор э-э… отказалась от нашей помощи.
– Где она?
Капитан бросил взгляд на подчинённых:
– Она нам не докладывается. Мы знаем только, что она ищет какого-то фотографа.
– Фотографа?
– Она так сказала и предупредила, что он опасен. Нам он пока… гм, гм, не встретился. С ней был ещё один ваш сотрудник.
– Наш сотрудник? – озадаченно переспросил Мзилакаури, пытаясь понять, о ком идёт речь.
– Она так сказала.
– Что ж, вероятно, у майора есть свои кадры. Мне нужен полный интенсионал по всему комплексу проблем. Кроме того, подскажите, где живёт лесник Николай Пахомович.
– Его сейчас нету дома, – усмехнулся Посвитлый.
– Почему?
– Два часа назад его в лесу встретили мои парни, в паре километров отсюда, и не одного.
– Не говорите загадками, – вежливо попросил Вахтанг Ираклиевич.
Посвитлый снова показал свою рыбью улыбку.
– С ним были четверо парней из более крутого спецназа, чем наш.
Мзилакаури пристально посмотрел в глаза командира отряда ОПОН, но капитан не шутил.
– Конкретнее.
– Главный у них капитан ГРУ, фамилия, кажется, Брызгин… или Брызгалов.
– Не знаю такого.
– Они ушли вместе с лесником в лес.
– Куда именно?
– Ни малейшего понятия. Вряд ли искать пропавших, по моему мнению.
– С чего вы взяли?
– Иначе они сразу пришли бы к нам, выяснили, что происходит, предложили помощь, а то засекретились, как разведчики на немецкой территории, вопросы начали задавать дурацкие, права качать.
В голове началась мысленная метель, поднятая словами капитана, вопрос наплывал на вопрос, гасли и вспыхивали вновь разнообразные предположения, и Мзилакаури пресёк внутреннюю панику решительным:
– Отойдём.
Они отошли от джипа и парней в камуфляже.
– Выкладывайте, что знаете.
Капитан Посвитлый пожевал губами, не спеша делиться оперативной информацией с представителем «конторы», но уловил стальной блеск в глазах офицера ФСБ и заторопился, начиная рассказ.
– Где вы их видели? – выслушал исповедь полицейского Мзилакаури.
Посвитлый повертел головой.
– За узкоколейкой, чуть южнее. Мои ребята могут проводить.
– Хорошо, давайте проводника.
Мзилакаури вернулся к джипу, попрощался с водителем и молоденьким сопровождающим из Синдорского отделения полиции.
– Езжайте, я остаюсь.
– Может, мы вас чем поддержим? – нерешительно предложил сопровождающий.
– Спасибо, помощников у меня будет предостаточно, – отказался подполковник, забирая удобную чёрную сумку, которую можно было носить и как рюкзак. Сумка входила в комплект для спецназа и носила название «хомяк».
Джип уехал.
К Мзилакаури подошёл низкорослый вихрастый опоновец, оба направились к лесу мимо военных палаток, охраняемых двумя полицейскими.
Шли недолго, с полчаса.
– Здесь, – сказал вихрастый, останавливаясь у скрюченной сосны.
– Куда они пошли?
– Туда, – показал рукой опоновец.
– Благодарю. – Мзилакаури двинулся краем болотца по едва заметной тропинке. – Можете отправляться обратно.
– Не заблудитесь? – в спину спросил вихрастый.
– Постараюсь, – ответил Мзилакаури, приглядываясь к следам.
Было видно, что по тропинке прошли несколько человек, мох кое-где под их подошвами ещё не восстановил свою толщину.
Оперативник группы ОПОН проводил его равнодушным взглядом, вынул флягу, сделал пару глотков, крякнул, понюхал тыльную сторону ладони, бросил в рот орешек, вытащенный из кармана, и неторопливо поплёлся назад.
Мзилакаури перестал отвлекаться, сосредоточился на тропинке.
Он родился в горах, главной из которых в его родном селении считалась Нарванхох высотой более трёх тысяч метров, поэтому лес знал не так хорошо, как любимый природный ландшафт. Но из-за специфики работы ему приходилось не раз мыкаться по тайге, пересекать реки, ручьи и болота, вследствие чего он научился читать следы диких животных, изучил все виды флоры и фауны равнинной части России и свободно ориентировался в любом буреломе. В Синдорских лесах он ни разу не был, однако не чувствовал себя лишним, да и следы прошедших здесь людей были видны хорошо. Двигаться по ним можно было с приличной скоростью.
Справа показалось болотце: деревья здесь росли реже, и чёрно-серые стволы их до высоты в пять-шесть метров почти не имели сучьев. Пейзаж был готический, мрачноватый, навевающий меланхолию и тревогу.
Слева лес тоже чуть раздвинулся и посветлел, так как среди елей и сосен появились берёзы, лиственницы, а кое-где ольха и осина.
Следы повернули туда.
Вслушиваясь в звуки лесной жизни: токанье тетеревов, пересвист птиц помельче, стаккато дятла, крики кукушки, треск валежника, шелесты и скрипы кустарника, – Мзилакаури уловил басовитый трубный глас. Остановился, прикидывая направление; это кричал лось.
Солнце постепенно скатывалось по небосводу на закат, но было тепло, через лес потянулись вечерние тени, ветерок, насыщенный пряными запахами цветущих кустарников и трав, посвежел.
Мзилакаури достал из сумки пакет с едой, съел бутерброд, запил горячим чаем из термоса, снова устремился в чащу леса, выискивая следы отряда «грушников» под командованием какого-то капитана Брызгина. Или Брызгалова, что не суть важно.
Снова послышался голос лося.
Судя по тону, зверя что-то беспокоило, он метался по лесу и кричал. А так как зверя такого размера и веса могло беспокоить только присутствие хищника, стоило этого хищника поискать.
Мзилакаури сориентировался, решил сделать крюк и выйти лесному гиганту навстречу. Судя по всему, лось пёр по лесу, не жалея кустов и своих ног.
Стал слышен треск ломающихся веток, топот и фырканье: лось повернул налево, выходя прямо на Вахтанга Ираклиевича. Затем он увидел человека, приостановился, но услышал позади себя подозрительный шум и повернул налево, рванул куда-то за кусты.
Что-то мелькнуло в подлеске, за негустой зарослью ольхи.
Мзилакаури хотел подать голос, считая, что догнал группу, ведомую лесником, и застыл, увидев выбравшуюся на прогалину фигуру в странном пятнистом балахоне, висевшем на нём, как на вешалке.
Это был не лесник.
В руках незнакомец держал сложной формы фотоаппарат или, может быть, видеокамеру, и встретить сотрудника ФСБ он тоже не ожидал.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга.
Фотограф стал поднимать фотоаппарат.
Мзилакаури положил руку на рукоять пистолета.
Потом где-то в лесу послышался треск, словно под ногой у зверя хрустнул сучок, фотограф вздрогнул, согнулся и бесшумно нырнул в кусты, пропав из виду.
Подполковник опомнился, снял руку с рукояти пистолета, вытер влажный лоб и подумал, что напрасно решил исследовать здешние леса без проводника.
