Ярославль
Хмель и Тарасов
Ярославль встретил «чекистов» небывалой для этих широт тридцатипятиградусной жарой.
Никифор чувствовал себя нормально, умея регулировать тепловой обмен по дедовой методике, а вот остальные члены группы плавились и вынуждены были употреблять прохладительные напитки в большом количестве, что, естественно, не способствовало улучшению самочувствия.
Командир группы Гвоздецкий страдал от жары меньше других, но и он признавался, что как северный человек предпочитает любить эскимосов, а не южан-индейцев или негров.
Остановились они в двух разных гостиницах Ярославля: в «Туристе» и «Которосли», – и сразу приступили к подготовке операции. Разведслужба ЧК поработала на совесть, и члены группы знали местонахождение схрона, в котором бандиты прятали похищенных детей, а также координаты главной штаб-квартиры банды, которая располагалась на территории теннисного клуба «Волга».
Во время знакомства с городом «чекисты» увидели шествие гринписовцев в бело-зеленых балахонах, и у Никифора родилась идея воспользоваться костюмами «зеленых». Так как база похитителей находилась на мусоросжигательном заводе, то, появись там толпа людей в балахонах, с плакатами, бандиты вряд ли стали бы поднимать шум, и «чекистам» удалось бы подобраться к ним вплотную, прежде чем поднялась бы тревога.
Выслушав предложение Хмеля, полковник раздумывал недолго, и идея была утверждена в качестве основного варианта. Оставалось только разработать запасные варианты и уточнить детали главного.
Подготовка к операции заняла два дня.
Группа обеспечения раздобыла три десятка бело-зеленых комбинезонов для участников марша и договорилась с активистами «Гринпис» о проведении митинга на территории строящегося мусоросжигательного завода. Кроме того, в митинге должны были участвовать и оперативники группы поддержки, в обязанности которых входил контроль шествия в нужном направлении. Решено было начать «акцию протеста» в два часа дня, а до этого – уничтожить мозговой центр банды, руководил которой известный в Ярославле «бизнесмен», владелец ресторана «Волга», президент теннисного клуба Виктор Бабенко по кличке Витя Битый.
Ликвидация центра вместе с его вожаком должна была длиться не более пяти минут, после чего «чекисты» должны были присоединиться к маршу «зеленых», сосредоточивающихся возле завода на пристани Толги. Нестыковка частей операции грозила провалом, поэтому учитывались все обстоятельства и тонкости, грозящие срывом операции. Начинать операцию планировалось во вторник, первого августа, таким образом вечер тридцать первого июля у «чекистов» выдался свободным.
Никифор не знал, чем собирались заниматься в этот вечер другие члены группы. Сам он отказался от предложения Лёнчика сходить в ресторан и решил просто погулять перед сном по улицам древнего города, полюбоваться его памятниками старины, коих набиралось немало. По новейшей версии знаменитых ученых Носовского и Фоменко, именно Ярославль был когда-то Великим Новгородом, столицей Северной Руси, а не Новгород на озере Ильмень, и многие памятники подтверждали эту версию. Однако Никифору было не до размышлений о заговоре против русской истории, осуществленном пришлыми «историками» по заказу пришлых же царей. Он вспоминал последнюю встречу с Шарифой.
Чеченка действительно осталась у него ночевать и не собиралась возвращаться домой, к родственникам, превратившим ее в невольницу и контролирующим чуть ли не каждый шаг женщины.
Капитан привык чтить традиции и опираться на мнения отцов и дедов. Поэтому он никогда ранее не подвергал сомнению негласный принцип, утверждавший, что сердце женщины необходимо завоевывать в бою с соперником, даже если это бой ума и воспитания. Однако с Шарифой вышло все не так, она сама пошла с ним, просто, без каких-либо сомнений, сожалений и колебаний, и ему при этом был приятен каждый ее жест, улыбка, взгляд, выражающие согласие, ожидание, веру, надежду и желание быть женщиной. Никифор никогда не думал, что ему будет доставлять такую радость и удовольствие даже процесс знакомства, свидетельство отклика сердца, ее реакция на его жесты и поведение, и это изумление от удивительного открытия мира совершенно чужой и незнакомой женщины так и осталось с ним. Но еще больше его поразила не ее решительность, с какой она расставалась с прошлой жизнью, а ее реакция на слова Никифора, когда он под утро сообщил Шарифе, что уезжает на несколько дней по делам.
– Будь осторожен там, куда ты едешь, – прошептала она ему на ухо, не размыкая объятий; они лежали на кровати утомленные практически бессонной ночью. – Ваш замысел может провалиться.
Никифор замер.
– Откуда ты знаешь о замысле?
– Может быть, я ведьма.
– Я серьезно.
– И я серьезно. Не знаю, чем ты занимаешься, и знать не хочу, но твоя работа опасна и чревата бедствиями. Прошу тебя, будь осторожен. У меня в Москве нет защитников…
– Я не могу взять тебя с собой.
– Знаю, потому и не прошусь. Буду ждать здесь.
– Я могу отправить тебя к моей маме в деревню.
– Нет, я ведь работаю. Не волнуйся, ничего со мной не случится. Только приезжай быстрей…
Конечно, он пообещал ей вернуться как можно быстрей, но не волноваться за судьбу Шарифы не мог. Ее родственники с неконтролируемой психикой вполне способны были похитить женщину и увезти в Чечню. Или спрятать где-нибудь так, что никто не найдет. На это они были мастера.
Полюбовавшись на Угличскую и Богородицкую башни бывшего Спасо-Преображенского монастыря, на Святые ворота, сооруженные еще в шестнадцатом веке, Никифор не торопясь побрел по улице Собинова, останавливаясь возле попадавшихся на пути киосков, потом свернул на улицу Некрасова, ведущую к центру города. Купил сувенир – зажигалку в виде человечка с высунутым языком, позабавился продукцией местной конфетной фабрики, выпустившей партию леденцов в форме человеческого мизинца. Видимо, дизайнеры фабрики решили не отставать от западных производителей, выкинувших в прошлом году на прилавки магазинов Москвы наборы «праздничных» леденцов: гробики, скелетики, черепа, берцовые кости и нечто похожее на человеческий эмбрион, а также совсем уж «прикольную» молочную карамель в виде маленьких кучек дерьма. Никифор видел эти изделия собственными глазами, поражаясь тому, что торговля этими конфетками шла достаточно бойко.
Солнце наконец зашло за линию домов, готовясь нырнуть за горизонт. Температура воздуха слегка упала, подул ветерок, и улицы Ярославля оживились. Выйдя на проспект Ленина, Никифор нашел недалеко от памятника вождю мирового пролетариата кафе и сел под зонтик с кружкой холодной «Балтики» и орешками. Думать о предстоящем задании не хотелось, мысли текли лениво, и капитан сидел и отдыхал, расслабившись до степени почти полного безразличия к окружающей среде. И тем не менее сторожевой «пес» организма, не дремлющий ни днем, ни ночью, вдруг «поднял голову и зарычал». Никифор очнулся, незаметно оглядел сидящих за соседними столиками людей и увидел худого длинноволосого парня в кожаной безрукавке, делающего вид, что он ищет свободный столик. Однако бегающие глаза парня выдавали его с головой, он явно искал жертву. И нашел. Недалеко от Никифора, рядом с узорчатой решеткой ограды летнего кафе, сидели две женщины: средних лет, рыжеволосая, крупнотелая и женщина помоложе, черноволосая и смуглая, чем-то напоминавшая Шарифу. У обеих были сумочки: рыжеволосая повесила свою на спинку стула, а черноволосая положила ее на столик и закурила. Перед обеими стояли стаканы с молочным коктейлем.
Молодой человек оглянулся, посылая кому-то сигнал, двинулся к столику женщин. Никифор проследил за его взглядом и увидел в десяти шагах от кафе серую «Ладу» двенадцатой модели, с распахнутой задней дверцей, за рулем которой сидел еще один хипповатый вьюнош в черной кожаной безрукавке.
Никифор все понял. В голове мелькнула мысль: на хрена это тебе надо? Не вмешивайся. Однако сознание автоматически включилось в боевой режим, он просчитал действия носителей кожаных безрукавок и встал в точно рассчитанный момент.
Проходивший мимо столика с женщинами парень с кружкой пива вдруг плеснул пивом в лицо черноволосой молодухи, схватил ее сумочку, сдернул со стула ремень сумочки рыжеволосой толстухи и прыгнул через ограду, собираясь нырнуть в поджидавшую его «Ладу». Но в этот момент он запнулся о подставленную Никифором ногу и с ходу сунулся носом в асфальт. И только после этого поднялся визг: ограбленные женщины опомнились и закричали.
Никифор сделал шаг к поднимавшемуся с ошеломленным видом бандиту, нанес ему незаметный укол пальцем в нервный узел на спине, и тот снова упал. Капитан же продолжал идти мимо, как ни в чем не бывало, и скрылся с места происшествия до того, как свидетели нападения поняли, в чем дело. Крики, шум, возня подсказали Хмелю, что уйти грабителю не удалось. Напарник же его, увидев эту сцену, дал газ и умчался, проявив хорошую реакцию.
Желание посидеть в прохладном уютном уголке прошло. Никифор направился к гостинице «Турист», размышляя над своим неприятием откровенного бандитизма и над вмешательством в дела, его не касающиеся. В конце концов он пришел к выводу, что не имел права вмешиваться, рискуя попасться на глаза как террористам, похищающим людей, так и представителям правоохранительных органов. Подумал: хорошо, что никто не видел его самодеятельности. И в это время его окликнули:
– Эй, Петрович, подожди.
Никифор оглянулся. Его догонял потный Лёнчик.
– Нагулялся? – полюбопытствовал капитан.
– Скучно стало, – признался старлей. – Ни выпить нельзя, ни по бабам, а городские красоты меня мало волнуют. А ты герой, Петрович.
– Ты о чем? – нахмурился Хмель.
– Да видел я, как ты уронил того балбеса в кожанке. Комар носа не подточит. Все было сделано на высшем уровне. Молодец.
Лёнчик заметил, как изменилось лицо капитана, рассмеялся и хлопнул его ладонью по плечу.
– Не боись, Петрович, полковник ничего не узнает. Хотя я бы на твоем месте не рисковал. Боком может выйти. Ты в тюрьме не сидел?
– Ты, что ли, сидел? При чем тут тюрьма?
– При том, что, если мы залетим, никто нас из СИЗО выручать не будет, придется выкручиваться самим. Мой друг Коля Рудин вот так попался и просидел три года за решеткой за превышение мер обороны. Банда за ним пошла на пустырь, а он спец был – не хуже тебя. От той банды только двое в живых осталось. Вот с тех пор он и заклялся вмешиваться в правосудие и говорить правду. Как он любит говорить теперь: тюрьма научит отличать плохое от очень плохого.
– Тюрьма – это недостаток пространства, возмещаемый избытком времени, – пробормотал Никифор, недовольный тем, что его учит Лёнчик, редко сам соблюдавший инструкции. Однако возражать ему не стоило, старлей был прав.
– Как-как? – переспросил старший лейтенант. – Впервые слышу такое изречение, сам сочинил?
– Бродский, – ответил Никифор. – Все, отстань, в гостиницу будем входить по одному.
– А я хотел анекдот рассказать.
– Зайдешь через полчаса в номер и расскажешь. Пивка холодненького захвати.
– Слушаюсь, товарищ капитан! – вытянулся Лёнчик, тараща глаза, затем, смеясь, отстал и свернул в магазин.
Балабон, беззлобно ругнулся Никифор, зная, что в бою на старшего лейтенанта можно было рассчитывать как на самого себя. Профессионалом Лёнчик был классным.
На следующий день группа с утра заняла места согласно плану операции.
Гвоздецкий должен был сыграть роль VIP-лица и подъехать к теннисному клубу на крутой машине; для этой цели группа обеспечения разжилась джипом «Супер-КИА». Предполагалось предварительно позвонить Вите Битому и предупредить его о визите бизнесмена, заинтересованного во вложении денег в спорт вообще и в теннис в частности. Водителем и телохранителем полковник назначил Жеку, лейтенанта из ГРУ, имевшего за Чечню пять наград.
Борис и Ярослав должны были проникнуть на территорию теннисного клуба скрытно и ждать сигнала. Борис был классным снайпером, а Ярослав – охотником и стрелял вообще-то не хуже, хотя в группе он чаще выполнял функции опера, прикрывающего отход. Способности заметать следы и уходить из-под носа противника у него были колоссальные.
Виктор, отвечающий обычно за компьютерную связь и контроль времени, в активной фазе операции в качестве бойца не участвовал и находился на территории мусоросжигательного завода. Он должен был следить за возможными перемещениями похитителей и сообщать о них Гвоздецкому.
Но самая трудная задача досталась Никифору и Лёнчику. Они проникли на террторию клуба раньше всех и взяли под контроль здание клуба. В их задачу входила ликвидация телохранителей Вити Битого в самом здании. Поэтому выспаться обоим не удалось. В пять часов утра они уже были в здании теннис-центра, быстро и бесшумно открыв окно одного из помещений клуба. Здание телекамерами, к счастью, не просматривалось, охранники дежурили у входа, уверенные в том, что никто не посягнет на собственность босса, и дули пиво, то и дело по очереди посещая туалет. Их можно было взять голыми руками, но проникшим в клуб «чекистам» предстояло ждать сигнала атаки еще по меньшей мере шесть часов. Им надо было затаиться, что они и сделали, устроившись в подсобке за грудами всякого хлама и древесно-стружечными плитами.
Кемарили тоже по очереди: два часа Лёнчик, два часа Никифор. Нервные системы обоих позволяли им расслабляться и в более сложных ситуациях.
В десять часов утра в здании клуба появились первые посетители – работники ресторанчика, уборщики и служащие.
В начале двенадцатого подъехал владелец клуба господин Бабенко со свитой из пяти человек. Но пробыл недолго – полчаса и уехал. Снова он появился в здании уже в половине второго.
Гвоздецкий дал в эфир сигнал готовности. Пока все шло по расписанию. Гринписовцы начинали марш к заводу в два часа дня, и у «чекистов» оставалось достаточно времени, чтобы закончить «зачистку» главарей банды в штаб-квартире и перебросить силы к заводу.
– Черт! – вдруг вполголоса выругался Лёнчик, сидевший на корточках у стены.
Окон в помещении не было, но они давно привыкли к темноте и видели друг друга.
– Тихо! – недовольно оглянулся на него Никифор, прислушивающийся к шуму в коридоре первого этажа. – Что там у тебя?
– Муравей ногу отдавил, – пошутил старлей. – Ногу отсидел… Может быть, уже начнем?
– Не психуй. Жди команды.
И в это время рация донесла голос полковника:
– Внимание! Всем «желтый поворот»!
Сигнал означал, что появились непредвиденные обстоятельства, мешающие проведению операции. Но «красного поворота» – отмену операции – Гвоздецкий давать не спешил, надеялся на кратковременность помех.
– В чем дело? – осведомился Никифор, томимый жаждой деятельности, как и Лёнчик.
– Весьма странно, – ответил Гвоздецкий, джип которого уже находился на стартовой позиции – в сотне метров от въезда на территорию кортов. – К нашему господину Битому гость. Причем я его знаю, точнее, знал.
– Он из вашей конторы? – догадался Хмель.
– Почти. Это капитан Тарасов, работал когда-то в группе антитеррора ФСБ. Очень сильный профи. Ума не приложу, что ему здесь надо.
– Может быть, он работает на Битого? Многие из наших перешли под крыло мафии.
– Только не Тарасов.
– Отходим?
– Нет, подождем, чем все закончится. Можете проконтролировать, что он будет делать у Битого?
– Попробуем.
Никифор посмотрел на Лёнчика, обрадованного сменой деятельности, сбросившего свой обычный бесшабашно-несерьезный вид.
– Ты готов?
– Как штык! Как пойдем? Спаркой?
– Прикроешь меня с тыла. Действуем по обстоятельствам, тихо и быстро. Посмотрим, что за гость прибыл к господину Битому.
Они выскользнули в коридор из подсобки, в которую так никто и не удосужился заглянуть, одетые в ту же униформу, что и боевики Битого – в джинсы и кожаные безрукавки, с лохматыми париками на головах, вооруженные бесшумными пистолетами и наборами метательных ножей. Тенями проскользнули мимо входа в ресторан к лестнице на второй этаж. Здание имело не только центральный вход, но и боковые лестницы в тупиках коридора первого этажа.
Прислушиваясь к звукам, долетавшим из коридоров и помещений клуба, Никифор выглянул с лестничной площадки в коридор второго этажа, никого не обнаружил и подкрался к распахнутой двери в приемную президента клуба, в которой разговаривали люди. Затем толкнул дверь рядом – заперта, достал «сквозняк» и скрылся за дверью. Через несколько секунд к нему присоединился Лёнчик.
Они оказались в небольшой комнате с двумя столами, на которых разместились отечественные компьютеры «Тайга» и коробки с кассетами. Никифор приложил к стене ухо, напряг слух и услышал тихие голоса. Говорили двое, причем голос председателя клуба, более высокий, был слышен хорошо, а вот голос его собеседника звучал намного глуше. Никифор поелозил ухом по стене комнаты и наконец нашел место, в котором голоса разговаривающих были слышны более четко. Так он стал свидетелем разборки Глеба Тарасова и Вити Битого, закончившейся потасовкой.
Из приемной донесся женский вскрик.
– Что там происходит?! – прошептал Лёнчик, пристроившийся рядом.
Никифор прижал палец к губам, скользнул к двери, приоткрыл и увидел спину быстро удалявшегося мужчины, высокого, широкоплечего, с темными волосами, в которых серебрилась седина. Вероятно, это и был знакомец Гвоздецкого капитан Тарасов.
Однако никто за ним из приемной не вышел, и это было странно. Обычно охрана мафиози типа Вити Битого сопровождала гостей босса и к нему, и от него.
– Что у вас? – пропищала рация.
– Работаем! – бросил Никифор. – Пусть ребята пройдутся по периметру, в клубе уже все чисто.
Он выбрался в коридор и ворвался в приемную президента клуба.
Увиденное его ошеломило, но не остановило.
Секретарша Битого сидела привязанная к стулу, с салфеткой во рту, и в испуге таращила глаза на новых гостей. На полу в позе перевернутой на спину черепахи – ноги привязаны к рукам – лежал детина в кожаной безрукавке и мычал, пытаясь вытолкнуть языком кляп.
Никифор рванул дверь кабинета и увидел на полу три неподвижных тела. Хозяин теннисного клуба «Волга» Виктор Бабенко косо сидел в кресле, откинув голову на спинку, и смотрел перед собой остановившимися глазами.
– Мать честная! – появился за спиной капитана Лёнчик. – Он их всех замочил!
– Уходим! – бросил Никифор, включая рацию. – Командир, ваш приятель убрал Битого. Здесь еще три трупа.
Гвоздецкий сориентировался мгновенно:
– Быстро по машинам! Тарасов только что проехал мимо на серой «двенадцатой», едем за ним.
– Я знаю, куда он рванул.
– Куда?
– На завод. Помните, в ориентировке на похищенных детей упоминалось имя Акулины Тарасовой? Уверен, это его дочь. Капитан прибыл сюда не просто так, а для освобождения дочери.
– Один?
– Вы же сами говорили, что он крутой профессионал. Да и в конторе Битого он сработал выше всех похвал.
– В здании еще есть боевики?
– Разве что привратник, открывающий по сигналу ворота. Остальные – обычный служилый люд, повара, уборщики, официанты и так далее.
– Уберите бандита и ко мне. Жду три минуты. – Гвоздецкий отключился.
Никифор махнул рукой Лёнчику и выбежал из кабинета мертвого Бабенко, бывшего вожака банды похитителей людей. Лёнчик бросился за ним, но вернулся и, приставив дуло пистолета к виску парня на полу, приглушенно рявкнул:
– Лежи и не дергайся, гад! Пролежишь час без движения – останешься жить, если нет – вернусь и пристрелю! – Старлей глянул на секретаршу. – Это и тебя касается, моя красавица. Сиди тихо!
Он догнал Никифора на первом этаже, и они принялись заглядывать во все двери помещений, пока не наткнулись на дежурку с охранником, следившим за воротами по экранчику телевизора. Парень оглянулся на звук открывающейся двери. Лёнчик поднял руку с пистолетом, но Никифор остановил его и в прыжке ударом в голову вырубил охранника. Связал руки и ноги ремнем, разбил телефон.
– Теперь уходим.
– Жалостливый ты стал, Петрович, – покачал головой старший лейтенант.
– Просто не люблю напрасной крови, – буркнул Никифор.
– Они бы нас не пощадили.
– Поэтому мы люди, а они звери, старлей. Надо же хоть чем-то отличаться.
Они сели в серебристый «Мерседес» Бабенко и выехали за пределы клуба.
Джипа Гвоздецкого уже не было возле ограды кортов, но Хмель знал, куда надо ехать, и направился в сторону Октябрьского моста через Волгу. Пристань Толги и мусоросжигательный завод располагались на другом – восточном берегу реки.
Заговорила рация:
– Где вы, капитан?
– У моста.
– Мы только что его проехали, держимся за серой «Ладой». Догоняйте.
Никифор увеличил скорость, обходя поток машин и не обращая внимания на застывшего, как изваяние, инспектора у поста ГИБДД. Видимо, вся автоинспекция знала «мерс» Вити Битого и останавливать его не решалась.
Впереди показался джип «Супер-КИА».
– Еду за вами, – доложил Никифор.
– Держитесь не ближе сотни метров, чтобы водитель «Лады» не узнал машину босса.
– Есть.
В таком порядке они проследовали по Волгоградскому шоссе до Северной окружной дороги, свернули налево, затем за Трофимковом – еще раз налево и подъехали к заметным издалека корпусам мусоросжигательного завода, на территорию которого уже вторглась колонна «Гринпис» в бело-зеленых балахонах с плакатами в руках и транспарантом: «Отравителям природы – нет!» Что под этим подразумевалось, догадаться было трудно.
Серая двенадцатая «Лада» с двумя седоками обогнула главный корпус завода с двумя конусовидными трубами, проехала двухэтажный административный блок, мимо которого как раз шествовали «зеленые», сопровождаемые удивленными визитом строителями, и остановилась у небольшого здания кубической формы с высокой металлической трубой. Здание напоминало котельную, хотя завод в котельных, наверное, не нуждался, и возле него были врыты в землю шаровидные металлические резервуары с красными полосами – не то газовые, не то нефтяные цистерны.
– Все тихо, – доложил сидевший в засаде Виктор. – Никто из бандитов не показывался.
– Внимание! – сказал Гвоздецкий. – Как только Тарасов выйдет из машины – начинаем!
– Минуту, полковник, – быстро проговорил Никифор. – У меня другое предложение. Мы с Лёнчиком одеты под бандитов, и нам легче сбить с толку охрану базы. Тем более – у нас машина босса.
Секундная пауза.
– Хорошо, начинайте вы, мы поддержим.
Никифор обогнул колонну «зеленых» и лихо подкатил к зданию котельной как раз в тот момент, когда из «Лады» вышли водитель и пассажир и направились к двери в котельную. Услышав шум подъехавшего лимузина, они оглянулись. Одновременно с этим открылась дверь в котельную и на пороге появился детина в сером комбинезоне строителя, держащий в руках длинную картонную коробку; вероятнее всего, коробкой маскировалось оружие.
– Сиди и жди момента, – бросил Хмель спутнику. – Они не знают, что в машине сидит не их босс, а ты.
– На хрена надо было, – хмыкнул Лёнчик, – разрабатывать этот дурайцкий замысел с акцией протеста, если он все равно не пригодился?
– Во-первых, от случайностей никто не застрахован. Не могли же мы предугадать, что кто-то рискнет выручать детей в одиночку, как этот сумасшедший капитан. Во-вторых, даже самый дурацкий замысел можно выполнить мастерски. Все, я пошел.
Капитан выскочил из кабины «Мерседеса», направился к замершему в нерешительности Тарасову, помахал всем рукой, фиксируя все движения действующих лиц. Атаку надо было начинать в самый выгодный момент и ни мгновением позже или раньше, чтобы охрана бункера, в котором похитители держали детей, не успела понять, в чем дело, и приготовиться к бою.
– Салют, академики, – весело крикнул капитан, взмолившись в душе, чтобы Тарасов не начал базар раньше времени. – Я вам барина привез.
– Ты кто? – удивленно спросил водитель «Лады», глянув на все еще раздумывающего Тарасова. – А где Фигура?
– В гнезде, – отрезал Никифор. – Не гони гусей в натуре, голубок вшивый, щас схлопочешь за самодеятельность. Хозяин тебе вставит болт куда надо. Эй, ты, – окликнул он замершего в дверях бугая с коробкой, подзывая его рукой и продолжая приближаться, – подойди к хозяину.
Детина дрогнул, делая шаг вперед, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Никифор, подошедший к водителю «Лады» и Тарасову вплотную, выстрелил в охранника и направил ствол пистолета на Тарасова. И увидел наведенный на него пистолет капитана.
Охранник упал с дырой во лбу, не успев сообразить, что произошло.
Водитель «Лады» отшатнулся, бледнея, дикими глазами глядя то на убитого приятеля, то на замерших друг против друга Никифора и Тарасова.
– Расслабься, – хладнокровно сказал Хмель, следя тем не менее за пальцем Тарасова на курке «дятла». – Мы на твоей стороне. У нас мало времени, капитан, поэтому если хочешь спасти свою девочку, пошли вместе.
– Кто вы?
– ЧК, слышал о такой конторе?
– Нет.
– Команда по ликвидации бандитов без суда и следствия.
Тарасов раздумывал несколько мгновений, опустил пистолет.
– Хорошо. Но я пойду первым!
– Иди, только возьми мой бесшумник.
Они обменялись пистолетами.
В то же время водитель «Лады» бросился бежать, но успел сделать лишь несколько прыжков, споткнулся, врезался головой в штабель досок и остался лежать без движения. Из «Мерседеса» вылез Лёнчик с пистолетом в руке: стрелял он.
Тарасов мельком глянул на него, метнулся к двери в котельную, исчез.
Из-за полусфер резервуаров показался джип Гвоздецкого, проскочил мимо стоящих машин, направляясь к домикам строителей.
– Я перекрою второй выход! – сообщила рация.
Никифор махнул рукой Лёнчику и рванул к двери котельной, превращаясь в боевую машину, действуя на уровне инстинктов и обостренных до предела чувств.
Небольшой коридорчик с двумя дверями, лестница вниз, в подвал. На ступеньках – тело в кожаной безрукавке.
Никифор прыгнул через все ступеньки, зная, что Лёнчик прикроет спину.
Еще один коридор с бетонными стенами, тускло освещенный лампочкой в наморднике, и еще один труп.
«Лихо работает!» – пронеслось в голове Никифора. Он свернул налево и увидел Тарасова, крадущегося к полуоткрытой двери в тупике коридора. Кроме этой двери, по обе стороны коридора располагались еще две, но они были закрыты.
В следующее мгновение слева распахнулась тяжелая деревянная дверь, из нее выглянул бритоголовый низкорослый молодой человек с раскосыми глазами, похожий на монгола, с помповым ружьем в руках. Увидев спину Тарасова, он вскинул ружье, и Никифору пришлось в ускоренном темпе применять метательные стрелки. Он в течение секунды бросил одну за другой три штуки, вгоняя их в шею и в висок «монгола», тот без звука выронил ружье и рухнул на пол.
Тарасов оглянулся на шум. Никифор махнул ему рукой – не отвлекайся, мол, и прыгнул вперед, ворвался в помещение за дверью, из которой выпал убитый «монгол». Он оказался в тесном и сыром склепе с голыми бетонными стенами, отдушиной под потолком и деревянным топчаном у стены, на котором сидели двое испуганных мальчишек лет семи-восьми. В глазах их отразился свет коридора.
Никифор ощутил ток угрозы, нырнул головой вперед и в полете выстрелил в темную фигуру, падавшую на него откуда-то справа – из ниши, как он понял потом.
Раздался вопль, что-то просвистело над ухом Никифора, он перекатился влево и выстрелил три раза подряд. «Дятел» был скорострельной машинкой и не слишком громкой: выстрелы прозвучали глухо, как кашель в туалете, – но главное, он был «машинкой» боя и врагов не щадил.
Никифор вскочил, прижал палец к губам, показывая детям, что надо сидеть тихо, и выскочил в коридор.
Тарасова уже не было возле двери, он ворвался в помещение, в которое упирался отросток коридора. Лёнчик же стоял у второй двери, все еще закрытой, прижав к ней ухо, и махнул рукой, подзывая напарника.
– Там определенно кто-то есть…
– Стереги пока, – шепнул Никифор, метнувшись к двери, за которой скрылся их неожиданный помощник.
В помещении, состоявшем из двух комнат, где очевидно жили не только пленники, но и сторожа, обнаружилось три трупа. Сам Тарасов стоял во второй комнате и прижимал к себе девочку лет восьми, вцепившуюся в него ручонками. Еще одна девочка – чуть постарше – сидела на корточках в углу между топчаном и бочкой с водой, испуганно тараща глаза на страшных дядей.
– Порядок, – сказал Никифор, опуская пистолет.
Тарасов слепо глянул на него, и у Хмеля защемило сердце: он никогда прежде не видел такого страшного и одновременно счастливого лица у профессионала боя, которым несомненно был этот человек.
– Уходим, капитан, – сказал Никифор.
Тарасов поставил свою дочку на пол, протянул руку другой пленнице, робко подавшей ручонку навстречу.
– Давай вперед.
Никифор выглянул в коридор и увидел Гвоздецкого с Жекой, приближавшихся к Лёнчику.
– Все? – будничным тоном спросил полковник.
– Здесь кто-то засел, – показал на дверь Лёнчик. – Нашими пукалками хрен возьмешь, граната нужна.
– А если там тоже пленники есть? – возразил Никифор.
Из двери за спиной Хмеля вышел Тарасов с двумя девочками. В коридоре стало тихо. Гвоздецкий оценивающе глянул на лицо Тарасова, хмыкнул.
– Привет, капитан. Не узнаешь?
– Подполковник Гвоздецкий.
– Уже полковник. Ты как здесь оказался, в Ярославле?
– Стреляли, – дернул уголком губ Тарасов. – А вы?
– Да и мы по этому же поводу. И куда ты теперь?
– Домой.
– Надеюсь, ты понимаешь, что о нашей встрече никто знать не должен? Смотри, не ошибись.
Тарасов снова дернул уголком губ, изображая усмешку.
– Я только один раз в жизни ошибся… когда думал, что ошибся.
– Тогда прощай. Надеюсь, больше не увидимся. Бери наш джип.
– Спасибо, сам доберусь.
Тарасов двинулся к выходу из подвала.
– Хотя постой… – Полковник в задумчивости почесал горбинку носа. – Может, пойдешь ко мне в отряд? Если, конечно, уже не на службе.
– Я на службе.
– Ага… ну, тогда ладно.
Тарасов глянул на Никифора, на Лёнчика с Жекой, зашагал дальше, исчез за поворотом коридора.
Гвоздецкий подошел к бритоголовому боевику с помповым ружьем, нагнулся.
– Китаец, что ли?
– Скорее монгол, – пожал плечами Никифор, все еще видя перед глазами лицо капитана Тарасова. Подумал: с таким парнем лучше дружить…
– Монгол китайцу хохол, – оскалился Лёнчик. – Кстати, он на тебя сильно похож, почти как брат.
– Кто?!
– Тарасов. Что будем делать? Линять отсюда надо.
– Там двое пацанов, – кивнул Никифор на дверь с трупом «монгола». – Не бросим же мы их тут.
Гвоздецкий подвинул к губам усик рации:
– Борис, вы где? Все тихо? Мужика с девочками пропустите. Да, мы скоро. – Он повернул голову к Жеке. – Взрывай дверь.
Жека, бывший штатным сапером группы, достал из кармана спецкомбинезона предмет, похожий на подкову, приладил над замком двери, поколдовал над ней. На «подкове» замигали два глазка – зеленый и желтый.
– Приготовились!
Никифор и старший лейтенант стали у двери «уступом»: капитан слева, Лёнчик на полкорпуса ближе.
– Бух! – сказал Жека.
«Подкова» – устройство направленного взрыва – пыхнула дымком и огнем.
Лёнчик рванул дверь на себя, и в проем ласточкой нырнул Никифор, стреляя в тень справа.
Одного выстрела оказалось достаточно. Охранник, прятавшийся в камере, затих. Кроме него, здесь находился еще один мужчина, лежащий на топчане, но он оказался пленником. Когда его вывели в коридор, он чуть не упал, не то от волнения, не то от слабости. Прохрипел:
– Здесь мой сын…
Лёнчик вывел в коридор мальчишек, и мужчина с криком: «Руслан!» – бросился к одному из них, подхватил на руки, зарыдал.
«Чекисты» переглянулись.
– Успокойтесь, – тронул Гвоздецкий мужчину за плечо, – все уже позади. Нам надо уходить. Кто вы?
– Дмитрий… – прошептал мужчина, давясь слезами. – Тарик-Магиев…
Никифор вспомнил, что в ориентировке на похищенных людей упоминалась и фамилия известного дирижера из Москвы – Тарик-Магиева. Его похитили больше двух месяцев назад, вместе с сыном, и следы вели как будто бы в Чечню, но похитители оказались из Ярославля. Недалеко ушли, что в прямом, что в переносном смысле.
– Сворачиваемся, – скомандовал Гвоздецкий. – Детей оставим на попечение Тарик-Магиева, я вызову милицию. Жека – визитку.
Жека достал белый прямоугольничек с буквами ЧК и бросил на труп «монгола».
