Снова ему снился космос.

Он висел в пустоте и темноте, окружённый со всех сторон россыпями звёзд. В какой-то момент показалось, что звёзды слева и справа начали сдвигаться назад. Впереди загорелась яркая звезда, увеличилась, превратилась в ослепительный золотой шар, окутанный, как голова, волосами оранжевыми и алыми паутинками протуберанцев.

Затем слева от звезды появился сиреневый шарик – планета, стала расти, увеличиваться в размерах.

Внезапно звезда вспыхнула, превращаясь в облако огня и дыма, породившее волну света. Эта волна добралась до планеты и содрала с неё сиреневый туман атмосферы, раскалила планету, превратила в сияющую лампочку.

Он ахнул, устремляясь к планете, ошеломлённый произошедшей на глазах трагедией, заметил несколько золотых капель, рванувших прочь от раскалённой планеты. Одна из капель пролетела мимо, и стало видно, что это громадный космический корабль…

Роман проснулся, не понимая, где он. Перед глазами таяло видение корабля, напоминающего китовую тушу, покрытую сверкающей чешуёй. Корабль исчез среди сияющего облака звёзд.

– Даниэла, – позвал Роман и осекся.

Жены не было. И не могло быть. После случая в Подмосковье, на Княжьем Озере, она собрала вещи и уехала к маме в Рязань. Как ни уговаривал её Роман, как ни объяснял суть происходящего, слушать его Даня не стала.

– Мне надо успокоиться, – просто сказала она. – Я всё поняла, но, если бы ты рассказал мне раньше, где работаешь и чем занимаешься, я не пережила бы весь этот ужас.

Уехала она на следующий же день после возвращения домой.

Всю неделю после этого Роман жил как в тумане. Что-то делал, с кем-то встречался, хотя впоследствии не мог вспомнить – с кем.

Афанасий Вьюгин пытался помочь ему расслабиться, предлагал поговорить с Даниэлой, потом отстал, понимая, что Волков не хочет его видеть.

Роман по-прежнему числился в отпуске, теперь уже за свой счёт, и в любой момент мог выйти на прежнюю работу. Но не хотел. Не тянуло! Впрочем, в глубине души он верил, что всё в конце концов обойдётся, он преодолеет кризис, Даниэла вернётся, и жизнь потечёт в нужном направлении. Что же касается перемены деятельности, так он не первый, кто делает резкий поворот. Можно было, к примеру, заняться лечением людей с нарушенным энергообменом, благо опыт такого приложения сил у него имелся.

Сосед Петрович спросил как-то, встретившись на лестнице, не поспособствует ли он его родственнику, у которого «крыша поехала».

Роман сначала хотел отказаться, однако увидел, что сосед готов обидеться, и согласился выслушать родственника с «уехавшей крышей».

История парня, не поступившего в институт, особенного интереса у него не вызвала, но позволила отвлечься. Поэтому «читал» он девятнадцатилетнего юношу с особой тщательностью, параллельно восстанавливая собственные душевные силы.

Петрович привёл молодого человека на третий день после ухода Даниэлы.

– Вот, знакомься, Валёк.

Роман пожал вялую руку высокого, очень худого, светловолосого парня, явно стеснявшегося свого положения, пригласил в гостиную.

– Садись на диван. А ты посиди на кухне, – сказал он Петровичу.

Парень робко сел. О себе он говорил неохотно, пока Роман не сделал укоризненное замечание:

– Вы хотите, чтобы я вам помог?

– Хочу, – пробормотал Валёк.

– В таком случае рассказывайте всё. Меня интересует ваше самочувствие, что вы ощущаете, на что жалуетесь.

Олег Харитонович не раз учил самого Романа использовать гипнотические речевые приёмы – тщательно подобранные слова и фразы, заставляющие собеседника принимать запрограммированные команды, поэтому Валёк (Валентин, наверно) вскоре перестал дичиться и поведал простую историю, как его не взяли в армию по причине слабого здоровья, а он дважды не поступил в институт; выбрал Валёк не какое-нибудь затрапезное учебное заведение, а Московский химико-технологический институт, что говорило о его амбициях.

Тем не менее психика Валька и особенно его энергетика требовали корректировки, и Роман приступил к изгнанию «беса слабости» с искренним желанием помочь. «Человеком в футляре» Валёк не был, его нервную систему можно было настроить, а «матрёшку» энергополей – гармонизировать, выстроить вертикаль энергетического обмена от нижнего энергоузла к верхнему.

– Говори мне обо всех ощущениях, – попросил Роман пациента, входя в его сознание бесплотным «зондом» внечувственного восприятия.

Валентин с любопытством прислушался к себе.

– Тепло… щекотно…

Роман мысленно зажёг свечу, покрутил её над головой парня, выжигая тёмные узелки и нити дисгармоний и чужеродных мыслеформ, проник в мозг, высветил все «закоулки» мыслительной сферы.

– Колет…

– Ничего, всё будет хорошо, думай о том, что тебе мешает в жизни.

Пламя мысленной свечи вытянулось струйками, добралось до светящихся в пси-диапазоне «мыльных пузырей», создающих «матрёшку» энергетических слоёв вокруг тела человека. Цвет их стал меняться под напором энергии Романа от грязно-зеленоватого к жёлтому и золотистому.

Отдельным выплеском «свечи» Роман развеял туманные сетчатые структуры вокруг верхних чакр, затмевающих их чистое природное свечение.

– Теперь мы поплывём.

Он захватил сознание Валька, заставил его «плыть», так что тот ахнул и конвульсивно зашевелил руками и ногами.

– Вода!..

– Нырнём! Задержи дыхание!

Валёк послушно перестал дышать, начал краснеть.

– Выныриваем, можешь дышать. Выползай из воды на берег.

Валёк с шумом выдохнул, тряхнул волосами, будто и в самом деле стряхивал с них воду.

– Мы очистились. Сейчас будем летать. Ты – воздушный шар!

Валёк выпрямился, закачался из стороны в сторону, представляя себя шаром.

– Вся грязь из нас ушла, ты чист и свеж!

Последние слова Роман произнёс гулко, с нажимом, так, что вздрогнул даже Петрович, заглянувший в гостиную из прихожей.

Роман стряхнул с кистей остатки невидимого свечения, похлопал парня по плечу.

– Посиди, попей чаю.

После этого пошёл мыть руки.

Вернулся, услышал Петровича:

– … мне тоже летать хотелось.

Валёк поднял голову, встал.

– Сиди, сиди. Как самочувствие?

– Голова кружится…

– Пройдёт.

– Я вам должен…

– Ничего ты не должен.

– Меня учили платить.

– В принципе это правильно, за всё надо платить, поэтому будешь должен мне пару яблок, договорились?

Валентин непонимающе глянул на Петровича.

– Я тебе говорил, – усмехнулся тот. – Привезёшь из дома яблок, Вальке скажешь – для меня. Нечего ей знать, куда мы ходили. – Петрович повернулся к Роману. – Это его мамаша, сестра моя двоюродная. Спасибо тебе, Евлампыч.

– Да не за что пока, пусть разберётся в себе, чего ему не хватает, а то такой сумбур в голове.

– Вот я и говорю – не лезь ты в этот химический институт, есть и другие, не хуже.

Гости ушли.

Роман расслабился, пребывая в эйфории от проведенного сеанса энерготерапии. Снова шевельнулась мысль перейти на стезю целительства и не заморочиваться государственными проблемами, несущими отрицательные эмоции.

После освобождения Даниэлы Ылтыын Юря дважды навещал его и тоже признался, что не горит особым желанием возвращаться в Службу внешней разведки.

– Зовут в контрразведку, – сказал он перед отъездом на родину. – Там создают подразделение, родственное вашему.

– Пойдёшь? – односложно спросил Роман; разговор состоялся на четвёртый день после ухода Дани, и думать о чужих проблемах не хотелось.

– Не знаю, – признался Алтын. – Скорее всего совсем уйду из конторы, пойду в шаманы. Папе преемник нужен.

Роман с любопытством посмотрел на обманчиво бесстрастное лицо эскимоса.

– У вас эти обязанности по наследству передаются?

– Уже нет, уходят традиции. Двадцать первый век на дворе, цивилизация на север двинулась. Эскимосы уже не живут в ярангах, финские домики ставят со всеми удобствами. Чуть ли не в каждом доме объёмный телик стоит, компьютерами все обзавелись.

– А шаманы что делают?

– Шаманы как жили сто и двести лет назад, так и живут. Лечат, бесов изгоняют, ритуалы соблюдают.

– Ты их знаешь?

– А то. – Ылтыын подумал, надул щёки и вдруг запел.

Это было самое настоящее горловое пение, похожее на курлыканье журавлей, на электрическое трескучее шипение, на звук разбивающегося стекла и на струнное гудение.

Роман открыл рот, в изумлении вслушиваясь в необычные звуки.

Ылтыын выдул «звуковой шарик», заскакавший по квартире, и прервал пение.

– У папы это лучше получается, он даже лечит пением. Подучусь и тоже буду лечить.

– Ты серьёзно? – Роман хотел сказать, что он тоже собирается лечить людей, но передумал.

Разведчик превратил глаза в узкие щёлочки: это у него означало улыбку.

– Посмотрим. Береги себя. Арчибальд дважды получил по носу, а эти люди, вернее, нелюди, такого не прощают. Учуешь что – дай знать. А Даниэла твоя вернётся, не переживай.

– С чего ты решил?

– Знаю, – подмигнул Ылтыын.

На этом они и расстались.

Два дня Роман ходил под впечатлением сказанного. Собрался ехать в Рязань, невмоготу стало от неопределённости. Сама Даниэла не звонила, а на его звонки отвечала скупо: всё нормально.

В субботу он вечером упаковал вещи в сумку, завёл телефонный будильник на шесть утра, чтобы отправиться в Рязань пораньше, и в этот момент позвонил Афанасий:

– Привет, ты мне будешь нужен в Благовещенске.

Сердце упало.

– Когда?

– Завтра. – Афанасий, не спрашивая, чем он занят, сообщил о номере рейса, о том, что его встретят в аэропорту Благовещенска, и Роман проглотил возражения, понимая, что серьёзных причин отказаться от работы в составе ИПФ у него нет.

– Хорошо.

Настроение испортилось. Потом он подумал, что неплохо было бы развеяться в новой обстановке, и начал готовиться к экспедиции на юг Сибири. Захотелось поговорить с Алтыном, готовым прийти на помощь в любой момент. Всё-таки близких друзей у Романа было не так уж и много, а с Алтыном можно было решать любые проблемы. Да и вообще он оказался очень умным и спокойным человеком, что не могло не радовать. Однако поразмышляв на эту тему, Роман решил без нужды не звонить, а тем более не выстраивать канал телепатического общения, требующий немалого расхода нервной энергии.

До обеда он занимался уборкой квартиры, сортировал бумаги, складывая давние работы по оптике в отдельную папку. На всякий случай, оставляя шанс вернуться в лабораторию к профессору Имеретинскому. Затем собрал походную сумку и поехал в аэропорт Домодедово.

В десять часов вечера по московскому времени самолет взлетел и без происшествий прибыл в Благовещенск около полудня по местному времени.

В аэропорту Волкова ждал немногословный молодой человек, сухощавый, короткостриженый, внимательный, с небольшим плакатиком, на котором была напечатана фамилия Романа.

Сели в чёрную «Сайбирию», выглядевшую стильно и элегантно, несмотря на родословную, проистекающую от российской «Волги» и французской «Рено». Водитель, как оказалось, с правилами дорожного движения не дружил, поэтому нарушал их на каждом шагу. В результате, от Благовещенска до Углегорска они доехали всего за два часа, так и не встретив на пути инспекторов ГАИ.

Добравшись, он перезвонил Афанасию.

– Осмотрись, – попросил его майор. – Наши чуют дискомфорт, но расплывчатый какой-то, ускользающий, неопределённый. Ни обо что конкретное мы пока не споткнулись. Приеду часам к восьми.

В гостинице «Амур-батюшка» Волкова поселили без каких-либо проволочек. Номер ему достался крохотный, зато с видом на сосновый бор. Кондиционер не работал, но он Роману был не нужен. Главное – батареи были тёплые, что особенно радовало, так как погода на дворе стояла слякотная, хмурая, холодная.

Роман сходил в кафе при гостинице, переоделся по погоде, благо захватил плащ, и прогулялся по городу, разглядывая по-современному широкие, но не длинные улицы Углегорска. Никаких особенных достопримечательностей ему не встретилось, да их и не могло быть. Городу от силы исполнилось полсотни лет, строили его в советские времена, и особняков, принадлежащих старинным купеческим или дворянским родам старой России, он не имел.

Погода прогулкам не благоприятствовала, пошёл мелкий дождик, пришлось вернуться в гостиницу.

Роман устроился в единственном кресле, сосредоточился на «странствии вне тела».

Пришло ощущение небывалой лёгкости, пространство вокруг раздалось вширь, он поднялся над собой, над гостиницей, над городком, определил направление и одним мгновенным прыжком преодолел пятьдесят километров, отделявшие Углегорск от окраин космодрома «Восточный».

Разумеется, внечувственное восприятие не тождественно человеческим чувствам, поэтому зрительные образы не соответствуют информации, получаемой мозгом через энергоинформационные системы организма. Тем не менее Роман уже научился «переводить» эйдетику мыслеформ в зримые формы и ориентировался в пространстве уверенно. Строения космодрома он осознал-почувствовал-увидел почти так же, как увидел бы их со стороны, точнее, сверху, глазами.

Сознание насчитало больше двух десятков крупных сооружений, в которые входили стартовые позиции тяжёлых и лёгких ракетоносителей, и более трёх десятков мелких: измерительные комплексы, локаторы, подстанции, домики технических служб и капониры. Пусковой комплекс ракетоносителя «Энергия» с межпланетным модулем «Русь» на горбу выделялся среди них не только размерами, но и особым «запахом» новизны и запасов скрытой мощи. Ракетоноситель модуля готовился к старту и был «под завязку» заполнен жидким ракетным топливом.

Роман проплыл над ним бесплотным воздушным шариком, впитывая поднимавшиеся снизу ментальные токи, почуял дыхание большого человеческого муравейника, деловито копошащегося вокруг ракеты. И ещё он почувствовал странный тонкий «запах», струйки которого вились в воздухе, формируя почти неощутимую энергоинформационную сеть, лишнюю в данной обстановке. Эта сеть чего-то ждала и не принадлежала космодрому, а словно была накинута на него в преддверии будущего старта.

Роман попытался «потянуть за ниточку» сети, но она тут же растаяла серым дымком, испарилась, оставив ощущение сырости и холода, отражающего состояние атмосферы.

Он вернулся в тело, принялся анализировать свои впечатления, получая от этого необычное удовольствие. Подумал с невольным испугом: не является ли погружение в астрал (или что оно там такое на самом деле?) наркотиком?

А ты думаешь, чего твои коллеги работают на ФСБ? – спросил внутренний собеседник. Ради денег? Деньги – дело десятое, их можно заработать другим способом. Здесь иное – выход в невидимую Вселенную, работа с тонкими полями и энергиями, а она-то как раз и близка к наркотической зависимости.

Может быть, согласился Роман, теряя интерес к активной жизни. Захотелось спать.

Он прилёг на кровать, не раздеваясь, уснул, послав далёкой Даниэле «сибирский поцелуй».

Разбудил его стук в дверь.

Это был Афанасий.

Они пожали друг другу руки.

– Ты в порядке? – спросил Вьюгин, с каким-то внутренним сомнением разглядывая лицо Волкова.

– Готов к труду и обороне, – усмехнулсвя Роман, помяв лицо ладонями.

– Ну ладно. Тогда поговорим. Наши на космодроме остались, будут поздно.

Роман понял, что майор не хочет афишировать его приезд.

– Меня здесь нет?

– В общем-то особого секрета из твоего присутствия никто делать не собирается, но будет лучше, если ты поработаешь инкогнито.

Роман улыбнулся.

Вьюгин досадливо дёрнул уголком губ.

– Ребята тебя приняли, хотя каждый из них считает себя главным экспертом.

– Я понимаю.

– А генерал пока не определился. Что-нибудь учуял?

Роман помедлил.

– Печать на космодроме лежит, почти невидимая, но нехорошая. Буду разбираться. Однако я бы предпочёл обратить внимание на людей.

– В каком смысле?

– Запуск нового корабля – дело важное, в нём задействована куча людей, да и гости, как я понимаю, ожидаются.

– Уже прилетели, кому надо и кому не надо. Это и представители Роскосмоса, и Института теплотехники, и военные, чиновники, учёные, разработчики модуля.

– Вот всех и надо проверить.

Афанасий озадаченно дёрнул себя за мочку уха.

– Ты представляешь, какая это работа?

– Не вижу проблемы.

– Знаешь, сколько народу работает на космодроме? Почти три тысячи человек! Допущена к запуску из них как минимум треть.

– Есть другие предложения?

– Нет. Но как всех проверить за такой короткий срок?

– Дай списки, досье на каждого. Я попробую просканировать.

Афанасий недоверчиво уставился на собеседника.

– Это возможно?

– Не знаю, но я попытаюсь.

– Мне никто не даст список допущенных к запуску лиц.

– Твоему генералу тоже?

– Чёрт! Он не знает, что ты здесь.

– Ну, и не говори. Уверен, только так мы сможем выявить, затевается здесь диверсия или нет.

– В твоём тоне нет уверенности.

Роман промолчал.

– Ладно, смотришь, как удав… Ну, если у тебя получится…

– То что?

– С меня ящик хорошего шампанского.

– Идёт, – серьёзно согласился Роман, подставляя ладонь.

Афанасий шлёпнул по ней своей.

– Кстати, не смотрел, твой друг Арчибальд не появился у космодрома?

Роман покачал головой.

– Нет, его здесь нет.

Афанасий засмеялся.

– У тебя такой вид, будто ты страшно сожалеешь об этом.

Роман улыбнулся в ответ.

– Не сожалею.

Афанасий сделался серьёзным.

– Кто знает, может, он ещё засветится. Хотя на его месте я бы сюда не сунулся. Он же должен понимать, что его мы будем искать с особым рвением. Будь начеку.

– Буду, – пообещал Роман.