Глава 16
ПИСАТЕЛЬ – НЕ ПРОФЕССИЯ
Жуковка
«Город будто вымер.
Нависшие над ним фиолетово-чёрные тучи, подсвеченные снизу багровым, готовили ливень с градом, и по улицам свистели сквозняки, поднимая тучи пыли, неся в серых струях пластиковые бутылки, банки, обрывки бумаги, листья деревьев и тряпьё.
Вересов затравленно огляделся. Бежать было некуда. Повсюду стояли вросшие в асфальт остовы легковушек, автобусы и трамваи. Некоторые из них выглядели как скелеты гигантских динозавров, слонов и носорогов, так они были изогнуты, искажены и изломаны.
Послышался гулкий топот копыт. В конце улицы показался всадник на гигантском коне. Всадник состоял из двух половин – чёрной и белой, а за его плечами виднелись, напоминая крылья, рукояти двух мечей: абсолютно чёрного и сияюще-белого.
Вересов замер, понимая, что спасения нет…»
Владлен отложил ручку, откинулся на спинку кресла, чувствуя лёгкий звон в ушах: душа и тело требовали отдыха.
Четвёртая глава романа тоже давалась трудно, требуя обработки большого количества информации, которую нельзя было подавать в лоб. Читатели изменились, удивить их было нелегко, а заставить думать – и того труднее, приходилось идти на изощрённое упрощение сюжета, чтобы через действие донести до людей основную идею романа, его главную мысль.
И ещё одно обстоятельство мешало Тихомирову писать и чувствовать себя комфортно. Точнее, два. Первое – незнакомая обстановка, к которой ещё надо было приспосабливаться, второе – мысли о Маргарите. Но если с первым обстоятельством ещё можно было как-то мириться, тем более что тётка Александра Кузьминична старалась не мешать племяннику и с удовольствием за ним ухаживала, то со вторым справиться Владлен не мог. Да и не хотел. Мысли о любимой были приятными, а иногда такими возбуждающими, что он места себе не находил. Однажды даже сорвался и помчался в Москву, не предупреждая Маргариту, и провёл с ней великолепный вечер, о котором потом не раз вспоминал.
Он расплылся в улыбке, закрыл глаза, представил нежное лицо Марго с ямочками на щеках… Губы едва слышно прошептали:
– Милая…
Таким образом дни шли за днями, ничего особенного вокруг не происходило, и Владлен начал подзабывать беседу с волхвом Дементием, предупреждавшим о возможных встречах с теми, кто ему угрожал. Он считал себя правым, а главное – свободным от любых обязательств, хотя и относился к этому с иронией, помня высказывание сатирика: свобода дала возможность каждому выбрать себе рабство по вкусу. Сам Владлен давно выбрал себе вид рабства: писательский труд, основанный на силе воли и гигантском терпении. Правда, к нему теперь прибавился ещё один вид – ожидание встреч с Маргаритой, но этот вид рабства был сладким и уводил его в мир мечты о семейной жизни, который прежде казался недоступным.
Двадцать восьмого сентября, в четверг, Владлен закончил наконец четвёртую главу романа и решил устроить себе отдых. То есть – погулять по Жуковке, зайти в местный ресторан под названием «Богатырская застава» и отведать ушицы, о которой с восторгом рассказывал ему сосед Василий Иванович. Уху эту, стерляжью, с добавлением пятнадцати граммов водки, якобы очень полюбил актёр и режиссёр Егор Кончаловский, однажды посетивший ресторан, о чём вещала висевшая на стене медная дощечка. Неизвестно, соответствовало ли это утверждение истине, но уха, по утверждению Василия Ивановича, и впрямь была великолепной.
В начале второго Владлен набросил на плечи джинсовую безрукавку и отправился в центр, оставив машину во дворе у тётки: от улицы Пушкина до рынка, неподалёку от которого располагался ресторан, добраться можно было за десять минут.
Бабье лето кончилось, однако погода стояла хорошая, тёплая, солнечная, и по воздуху летали светлые паутинки, пристающие к одежде и к лицу. Всё это радовало душу, Владлен чувствовал покой природы и был почти счастлив, если бы не толпившиеся в голове мысли. Впрочем, в данный момент он находился в лёгкой эйфории от законченного труда, поэтому беседовал сам с собой как в детстве – с отцом, задавая «вечные» вопросы и получая весёлые ответы. Отец всегда разговаривал с ним так – с лёгкой, но необидной насмешкой, облекая ответы на вопросы сына в юморные истории.
Владлен зашёл в книжный магазин, открытый совсем недавно, покопался в книгах ради удовольствия. Отдел букинистики здесь не работал, но сами продавцы изредка приносили старые книги и выкладывали на прилавок.
Владлен просмотрел все два десятка изданных в прошлом веке книг, не купил ни одной, но остался доволен.
Возле кинотеатра глаз зацепился за вывеску на фасаде двухэтажного здания, рядом с новой дверью с тонким муаровым – под мрамор – рисунком. Надпись гласила: «Целительница Агриппина. Чёрная магия: приворот – 100% (в течение двух полнолуний), отворот – 100%, снятие порчи, проклятия, венца безбрачия». Чуть ниже висело объявление на листочке картона: «Снятие алкогольной зависимости без ведома больного – дорого! Любые другие магические услуги».
Владлен покачал головой, поймал взгляд мрачного мужика в давно не глаженной рубашке. Сказал вежливо:
– Неужели находятся клиенты, кто в это верит?
– Люди делятся на две категории, – ответил мужик с неожиданным юмором. – Одни верят в невероятное, другие не верят своим глазам.
Владлен с любопытством глянул на его одутловатое лицо, явно хранившее память о запое.
– Вы относите себя к первой категории?
– Я между, – ухмыльнулся мужик. – Сообразим на двоих?
– Извините, не пью.
– А с виду интеллигент, – проворчал мужик.
– Я просто погулять вышел.
– Тогда зачем читаешь всякую херню? – резонно заметил мужик, направляясь к пивному ларьку на углу.
Владлен посмотрел ему вслед, потрясённый логикой аборигена, ещё раз глянул на вывеску «целительницы Агриппины», и у него вдруг мелькнула идея зайти и поговорить с этой самой целительницей, ведающей тайнами чёрной магии. Идея показалась чрезвычайно полезной для писательской деятельности. Не раздумывая, он занёс палец над кнопкой звонка, но дверь беззвучно растворилась раньше, будто его ждали.
– Проходите, будьте любезны, – прошелестел из таинственной полутьмы тихий женский голос.
Напрягая зрение, Владлен углубился в эту полутьму, его под локоть взяла мягкая женская рука, провела в комнату, освещённую тремя свечами, стоящими на длинных стеклянных подставках, усадила на стул. Был виден только круг пола посреди комнаты и смутно – какие-то портьеры, перегородки, полки на стенах.
– Кто вы? – прошелестел тот же голос.
Владлен завертел головой, пытаясь разглядеть, кто его проводил сюда и кто спрашивает.
– Я писатель Тихомиров… Владлен Денисович…
– Очень приятно, Владлен. Я Агриппина. Чего вы хотите?
Владлен наконец заметил в углу столик и замершую за ним женскую фигуру в кресле, вокруг которой колебался слой тумана. Впрочем, уже через несколько мгновений он догадался, что это кисейная накидка.
– Я хотел познакомиться…
– К сожалению, визиты платные. Деньги – это энергетика низшего плана, которую надо корректировать. Обладание деньгами снижает ваш творческий потенциал.
– Сколько стоит визит?
– В зависимости от ваших намерений. Я вижу, что вы не устроены в жизни, не женаты, семьи нет. К тому же вы «разобраны» на желания, которые мешают вам жить. Если захотите, я помогу вам правильно «собрать» эфирное тело. У вас наладится бизнес, решатся проблемы в карьере, в семье, вы встретите любовь…
Голос обволакивал, успокаивал, убаюкивал сознание, и Владлен вспомнил прочитанную когда-то книжку о нейролингвистическом программировании. Методики энелперов, как назывались специалисты этого дела, тоже основывались на максимальном сбрасывании сознательного контроля, на манипулировании подсознанием человека, в котором заложены основы личности, корни всех проблем и достижений. Таким образом, человек, подвергшийся НЛП-обработке, даже не подозревал, что сам выдаёт все свои тайные желания.
– Расскажите мне, что вы почувствовали, когда увидели вывеску моей лаборатории, – вкрадчиво продолжала женщина. – Какие звуки услышали. Какие запахи почувствовали. Кстати, визит стоит около десяти тысяч рублей, но с вас я возьму в пять раз меньше. Вы мне нравитесь.
– Я бы хотел…
– Нет такой проблемы, какую я не могла бы решить. Вместе с вами, разумеется. Положите деньги на подставку. И рассказывайте о себе, вспоминайте детство, расслабляйтесь…
В метре от Владлена зажглась ещё одна свеча, осветившая подставку на длинной витой ножке.
Рука невольно потянулась к кошельку.
– Ваш организм требует правильной «сборки», есть все предпосылки для достижения высокого результата. Но у вас есть и враги! Я вижу их! Хотели бы вы избавиться от них?
– Да, – машинально ответил Владлен, борясь с желанием выложить на подставку все деньги. – Нет! Я сам! Извините, мне надо подумать… я зайду позже…
– Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Вы человек нерешительный, но это поправимо. Чувствуете холод в правой руке? Положите деньги на подставку, и руке сразу станет тепло! Сердце успокоится. Это значит, что оно совершило благое дело.
– Простите, в следующий раз…
Владлен поднялся, сделал несколько шагов к выходу, но споткнулся обо что-то, чуть не упал.
– Осторожнее, Владлен Денисович, – воркующе отозвался голос. – Вы нервничаете, это лишнее. Я могла бы вам помочь…
– Да, спасибо, я зайду, обязательно, но позже… – Владлен обнаружил дверь, шмыгнул в неё, чувствуя странное головокружение, и наткнулся на человека.
В спину вонзился женский голос, ставший жёстким, пронзительным, требовательным:
– Вы забыли заплатить за визит! Две тысячи рублей!
– Но я ничего не просил…
– Плати! – угрюмо посоветовал мужчина, перегородивший коридор: тёмный силуэт на светлом прямоугольнике двери.
Владлен возмутился:
– Вы всегда так работаете? По сути, вымогаете деньги? Я пожалуюсь в ми…
В голове взорвался фонтан искр.
Владлен охнул, согнулся, прикрывая затылок руками.
В темноте вокруг него началась какая-то возня, разбился стакан, зазвенели бутылки, упали стулья. Сильная рука подхватила писателя под локоть, вытолкала за дверь. Глаза резануло крылом света, и он не сразу разглядел рядом хмурого мужчину с голым черепом, одетого в обычный джинсовый костюм.
Дверь кабинета «целительницы Агриппины» за их спинами захлопнулась, загремели засовы.
Владлен оглянулся, чуть не упал от слабости, посмотрел на бритоголового.
– Я вас где-то видел…
– Какого дьявола вас туда понесло? – грубо поинтересовался тот.
– Хотел просто познакомиться…
– Ну и как, познакомились?
– Она энелпер…
– Ничего удивительного, энелперы тоже должны жить, вот и зарабатывают как практикующие психологи и лингвисты.
– Она занимается чёрной магией…
– По моим сведениям, госпожа Агриппина хороший психотерапевт. Пойдёмте, я вас провожу.
– Куда?
– Домой, конечно. Или у вас другие планы?
– Кто вы? – отступил на шаг Владлен.
– Ваш ангел-хранитель, – усмехнулся бритоголовый. – Давайте знакомиться: Никифор Петрович Хмель, бывший спец по тайным операциям. Но лучше удалиться отсюда. Агриппина имеет «крышу» среди органов и, обидевшись, может позвонить в местную милицию.
Владлен потёр лоб, удивляясь своей заторможенности, послушно двинулся прочь от резиденции Агриппины. Однако в парке, напротив старого дома культуры, очнулся, остановился, покачал головой:
– Никуда я с вами не пойду.
– Неужели не внушаю доверия?
– Нет, но…
– Никифор, разреши мне поговорить с молодым человеком, – раздался за спиной Тихомирова хрипловатый голос.
Владлен оглянулся.
На него благожелательно смотрел высокий худой старик, седой, с тёмным, морщинистым лицом и ясными серо-голубыми глазами. Одет он был в светло-серый плащ.
– А вы кто?
– Неужто не помнишь? Меня зовут Онуфрием Павловичем, я пестователь местной Славянской Родовой Общины.
Владлена осенило:
– Мы виделись в лесу. Дементий Карпович – ваш друг. Вы из Катарсиса?
Старик и бритоголовый переглянулись.
– Не так громко, – проворчал Хмель.
Владлен смутился:
– Извините.
– Всё-таки любопытно, что заставило вас рискнуть.
– Вы о чём? А-а… не думал, что в таком маленьком населённом пункте обоснуется настоящая целительница, да ещё обладающая даром чёрной магии.
– Ну, целительница она никакая, – улыбнулся Онуфрий. – А вот с чёрной магией каким-то образом связана. Либо она действительно обладает гипнотическим даром, либо…
– Имеет суггестор «Анаконда», – закончил Хмель. – Вы ничего не почувствовали в её кабинете… необычного?
Владлен вспомнил свои ощущения.
– Голова закружилась… потянуло ко сну… я даже захотел заплатить за консультацию.
Хмель посмотрел на старика:
– Надо бы проверить, что это за вертеп. Вдруг как-то связан с господином Вараввой?
– Едва ли, слишком открыт, но попробуйте проверить.
– Хорошо. – Хмель кивнул и сел в вишнёвого цвета «Ауди», стоявшую на улице в тени старых берёз парка.
Машина почти беззвучно покатила прочь.
– Не хочешь ко мне в гости заглянуть? – спросил Онуфрий. – Время есть?
– Если честно, я побродить вышел, пообедать в ресторанчике…
– Вот я тебя и попотчую.
– Вы в Жуковке живёте?
– В Велее.
– Если это недалеко…
– Минут за десять доберёмся.
Словно по мановению волшебной палочки рядом вдруг возник ещё один автомобиль – стального цвета джип «Ирокез». Водитель приветственно помахал рукой беседующим. У него было открытое, скуластое, симпатичное русское лицо и шапка густых тёмно-русых волос.
– Садись, – пригласил Онуфрий.
Они забрались в джип.
– Знакомьтесь: Дмитрий Булавин – Владлен Тихомиров.
Владлен пожал протянутую сильную руку.
– Наслышан, – сказал Дмитрий, – да всё не было случая представиться. Как вам Жуковка?
– Нормально, – ответил Владлен. – Судя по всему, цивилизация уже пустила здесь корни.
– Это по каким же параметрам вы судите?
– По дорогам, – улыбнулся Владлен. – Я приехал сюда месяц назад, и за это время в Жуковке заасфальтировали две улицы.
– Разве что. Хотя это не главное. – Машина вырвалась на окраину городка, справа появилось кладбище; Булавин кивнул на него. – Вот более весомое свидетельство рухнувшей на Жуковку цивилизации: хоронят теперь каждый день по десятку человек. Кладбище стремительно разрастается.
– Не пугай писателя, – проворчал Онуфрий. – Не всё так плохо, как кажется. Нутро народа живёт по своим законам, сопротивляется навязываемому укладу.
– Ни один наш закон не работает в полную силу, особенно закон воздаяния по справедливости. Права вроде бы есть, только доказать это почти невозможно. Народ не процветает, а бедствует.
– Ну, милый мой, процветание, богатство, обладание отлаженным правовым механизмом – суть символы конца света!
– Америка и Европа так не считают. Создали такую систему защиты человека, что можно ни о чём не думать.
– Вот это верно, можно не думать. Они и не думают. Америка – этносоциальная система закатного времени, ни по каким параметрам будущего она не имеет.
– Однако всё равно навязывает свой образ жизни всему миру.
– Потому что Синклит её уже подмял под себя, как и Европу, впрочем. Однако, как говорится, чёрт монаху не попутчик. Россия Америке не спутник. Нам своё надо строить.
– Не спорю.
Владлен с любопытством глянул на суровый профиль волхва:
– Вы, случайно, не социолог?
Онуфрий усмехнулся:
– Я слушал голос древних Посвящённых, что пили солнце, как мы пьём вино. Это сказал Бальмонт. Но это – про меня.
Машина выехала на окраину Велеи. Асфальт кончился, началась просёлочная дорога. За джипом вырос хвост пыли. Но длилось это недолго, «Ирокез» свернул к одиноко стоящему на берегу пруда домику за редким деревянным забором, покрашенным в зелёный цвет, и остановился у ворот.
– Зайдёшь? – посмотрел на водителя Онуфрий.
– Времени нет, в следующий раз, – отрицательно мотнул головой Булавин, оглянулся на пассажира. – Общественные точки Жуковки – не место для отдыха человека вашего уровня. Вы явно выделяетесь из местного фона, это заметно.
– Не пугай писателя, Дмитрий, – повторил старик, вылезая из джипа.
– Я не пугаю, – не согласился с оценкой Булавин. – Но он начинает притягивать негативные потоки.
– Почему это? – возразил Владлен.
– Потому что на Жуковку накинута чёрная сеть внимания конунгов. Любое явление, выбивающееся из русла обыденности, сразу приводит её в состояние тревоги.
– Вы думаете…
– Пестователь расскажет вам об этом подробнее, даст телефоны для связи. Увидите что-нибудь странное – сразу позвоните.
Владлен вылез.
«Ирокез» развернулся, уехал.
– Проходи, гость дорогой, – сказал Онуфрий. – Дима прав в одном: неспокойно в наших краях. Но мы об этом ещё поговорим.
Они зашли за калитку, открывшуюся, по впечатлению Тихомирова, сама собой, и он сразу отметил печать необычности, лежащую на старой с виду бревенчатой избе и на всей территории усадьбы.
Во-первых, окружали избу огромные – в два обхвата – сосны, возраст которых явно перевалил за сто лет.
Во-вторых, сам дом создавал впечатление огромного добродушного живого существа.
И в-третьих, что окончательно утвердило Владлена в своих ощущениях: все небольшие строения за домом, в том числе беседка, были выращены, а не построены! Во всяком случае беседка, к которой хозяин подвёл гостя, также казалась живым существом и представляла собой одно причудливое дерево!
– Это всего лишь клён, – заметил Онуфрий удивление Владлена. – Его ещё мой дед растил. Присаживайся и не бойся, он не кусается. Отведаешь моей стряпни? Живу я один, без хозяйки, поэтому готовлю сам.
– Я не боюсь, – пробормотал порядком впечатлённый Тихомиров. – Ваш дед тоже был… э-э…
– Колдуном? – хитро прищурился старик. – Нет, он был обычным экстрасенсом и умер в возрасте восьмидесяти восьми лет. Но хата и всё, что стоит на этой земле, созданы его трудом. Устраивайся, я сейчас. Захочешь помыть руки – рукомойник во дворе.
Онуфрий скрылся в доме.
Владлен отыскал рукомойник, вода из которого лилась не переставая, словно ручеёк из родника, попробовал на вкус: язык защипало. Вода была исключительно чистой, свежей и вкусной.
Он вытер руки висевшим на гвозде рушником, вернулся к беседке, осторожно присел на скамеечку.
Беседка имела ещё четыре таких же скамеечки и не очень ровный круглый стол посредине. Было заметно, что клён, создавший это творение магического искусства, не идеально выполнил заказ человека, поскольку скамейки, стенки, пять ходульных столбиков, поддерживающих крышу беседки и представлявших собой ветви дерева, имели наплывы, утоньшения и негеометрические изгибы. Но всё же беседка была спланирована правильно, клён «постарался» придать своему телу нужные формы, и сидеть внутри него было приятно. Хотя и трепетно.
Онуфрий вернулся, толкая впереди себя летящий по воздуху без видимых опор большой деревянный поднос, на котором стояли чугунок, большая миска под крышкой, тарелки и весь кухонный набор для еды. Запахло жареными грибами.
– Это овощной суп с грибами, – сказал Онуфрий, снимая крышку чугунка и не обращая внимания на заинтересованного подносом Тихомирова. – А это «тёщин язык» на второе.
– Что? – не понял Владлен.
– Баклажаны спецприготовления. Здесь и грецкие орехи, и зелень кинзы, и чеснок, и лук. Плюс майонез, естественно. Или ты не любишь баклажаны?
– Почему же, люблю. Просто название смешное.
– Не я придумал, но вкусная вещь, однако. На старости лет перешёл на овощные блюда, хотя изредка балую себя постным мясом. Ну-с, приступим?
Старик налил в тарелки супа.
Поднос сам собой опустился на траву у беседки.
Владлен покосился на него, с внутренней дрожью взялся за ложку.
– Что, непривычно? – улыбнулся Онуфрий. – Одно дело – писать о волшбе, другое – видеть её результаты?
– Такое редко увидишь.
– Очень редко, дружок. Это я просто хочу поразить твоё воображение. Владеют же волшбой немногие, шарлатанов гораздо больше. Между тем в основе волшбы лежит совсем простая вещь – средоточие веры в её возможность. Хотя, конечно, порог магического оперирования в нашем мире стал недопустимо низок. Многие чёрные научились его преодолевать. Что нехорошо. Да ты и сам писал об этом.
Принялись за суп.
Владлен не заметил, как тарелка опустела. Поднял глаза.
– Ещё подлить? – поинтересовался Онуфрий безразличным тоном.
– Ага… – смущённо заулыбался писатель. – Вкусно!
Добавку он съел так же быстро.
Приступили ко второму.
«Тёщин язык» тоже оказался отменного вкуса, и Владлен едва удержался от просьбы подложить ещё пару ложек. В принципе он был уже сыт.
Потом пили чай с мёдом, который заставил гостя вспомнить о туалете.
– В доме, за дверью, направо, – понял его озабоченность старик.
Владлен, не чувствуя раскаяния, нашёл в сенях туалет, оборудованный по последнему слову данной техники, подивился этому: фантазия рисовала ему совсем уж чудесные вещи «с колдовством». Однако ничего колдовского в этой комнатке не оказалось. Сливной бачок, раковина, вешалки для полотенец и туалетной бумаги на стенах были прозаически материальны и красивы.
Чувствуя приятную тяжесть в желудке, Тихомиров вернулся в беседку.
– О чём пишешь, Владлен Денисович? – спросил Онуфрий, успевший убрать со стола. У Владлена даже мелькнула мысль, не обошлось ли тут без волшбы?
– О будущем, – стеснённо пробормотал он. – Хочу возродить Святую Русь.
– Это хорошо, хотя и невозможно, скорее всего. Такой Руси, какая существовала тысячи лет назад, уже не возродить. Но желать этого нужно, даже если цель недостижима. А уж писать о таком явлении – вообще подвиг.
– Да какой там подвиг…
– Не спорь, мне лучше знать. Благие деяния наподобие твоего вообще требуют гораздо большего мужества, чем злые дела, и слава тем, кто живёт на земле ради блага других. Правда, таких совсем мало теперь, всё больше равнодушных, закоснелых либо увлечённых заразой бизнеса. Одно слово – интернетализм.
Владлен вскинул глаза на собеседника:
– Как вы сказали? Интер…
– Моя придумка – интернетализм. Сам Интернет не имеет никакой окраски, ни белой, ни чёрной. Таким его делают те, кто использует его ради собственных корыстных целей. А вообще повальное увлечение интернет-сферой всего лишь отражает нашу человеческую сущность.
– Каким образом?
– Что такое компьютерный вирус?
– Ну… это вредоносная программа… – начал сбитый с толку Владлен.
– Суть вируса глубже, мой друг. Компьютерный вирус, рождённый человеческой изобретательностью, уходит корнями в привлекательность для нас Зла.
– Никогда об этом не думал, – признался Владлен.
– Подумай, есть над чем, – кивнул волхв. – Одно время я считал, что человечеству полезны драматические коллизии, войны, терроризм, голод и холод, так как они приводят нас от диффузного состояния в состояние разумной системы.
– А разве нет?
– Да, приводят, но при этом гибнут самые талантливые, самые умные и добрые, а человечество всё больше рождает людей интеллектуально развитых, но не совестливых, не добрых, не праведных. Рождается разумная система иного порядка, которой чужда этика справедливости и познания любви.
– Понимаю, я об этом тоже писал в своё время, – кивнул Владлен. – Станислав Лем как-то сказал: «Мне кажется, было бы лучше, если бы мы существовали в космосе одни. Потому что худшее состояние, чем человеческое поведение, уже недостижимо».
Онуфрий сделался печальным.
– Польский мыслитель был прав. Я читал его «Сумму технологии» и «Этику технологии», весьма примечательные вещи. И герои его фантастических романов были сильными людьми. Кстати, кто у тебя герой в твоём романе?
Владлен смутился.
– Главных героев трое. Один – глава РИЦ, Русского исследовательского центра, второй – майор контрразведки и военный историк, третий, точнее, третья – врач-психиатр.
– Ты описываешь деятельность Русского центра?
– Я взял за основу существующий Русский исследовательский центр в Москве. Он оказывает юридическую и политическую поддержку русским за рубежом.
– Да, такой центр необходим. Кто ещё способен дать достойный отпор любым попыткам дискредитации русского человека, нации в целом? Русской культуры и истории? В мире, кстати, полно международных организаций, занимающихся защитой, к примеру, албанцев, армян, евреев, чеченцев. Почему бы не быть и организации для русских? Беда только в том, что в руководстве центра окопались агенты Синклита. Но это проблема особого уровня. Над чем думают твои герои?
– Проблем много, от искажения русской истории до сатанинских программ уничтожения грамотности и национализма.
– Не зря на тебя ополчились конунги, – улыбнулся Онуфрий. – Слишком много ты даёшь читателям пищи для размышлений. Что касается национализма, то он бывает двух видов: ложный, агрессивный, экстремистский и оборонительный, внутренне присущий каждой нации, проявляющийся как естественная забота нации о самой себе на физическом, нравственном и духовном плане. Все, кто пытается бороться с национализмом, прежде всего борются с природой человека. Но даже экстремистский русский национализм – всего лишь крайность, потому что, с другой стороны, это реакция самого русского пространства на захват власти чуждыми этносу элементами, уничтожающими Род русский с помощью всех имеющихся средств – от методологических до военных.
– Я знаю, – пробормотал Владлен.
– Я знаю, что ты знаешь, – снова улыбнулся Онуфрий. – А к «целительнице Агриппине» больше не ходи. И вообще предупреждай, коли захочешь острых ощущений.
Владлен встретил взгляд волхва и понял, что тот знает о его поездке в Москву. В сердце ворохнулась неприязнь, но он задавил её мыслью, что слежка за ним входит в заботу о его же благополучии.
– Хорошо, предупрежу.
– Вот и славно, – кивнул Онуфрий.
