Кольский полуостров
Печенга
Буй-Тур
Им повезло: никто при взрыве не пострадал. Буй-Тур, Аглая и её дед успели спрятаться в скалах, а команда исследователей во главе с полковником Строевым находилась в лагере, готовясь к очередному походу к Опухоли.
Спустя минуту после взрыва Буй-Тур взобрался на вал выброшенной из воронки земли, каменной крошки и скальных обломков, к нему присоединились Аглая и Анурий Фокич, и они молча стали рассматривать развороченную взрывом стену расщелины.
Ракета не попала в Опухоль, она разорвалась рядом, и хотя и уничтожила водяную гору, но выход Опухоли скорее открыла, не завалив дыру тоннами горных пород. Теперь отчётливо было видно, что внутрь возвышенности, под береговой обрыв, уходит тоннель диаметром около пяти метров, и его зев окаймлён зубцами странно симметричных, геометрически правильных глыб.
Прибежали «археологи» во главе с полковником Строевым, с изумлением и недоверием уставились на преображённый ландшафт.
– …! – проговорил Пинский длинную яркую фразу, перевести которую можно было короче: «Ну и ну»!
– Прекрати! – осадил его Строев.
– Извините, – смутился лейтенант.
Капитан Няндома помял лицо ладошкой, что-то проговорил под нос. Проняло и его.
– Что случилось? – проговорил Строев.
– Бабахнуло! – отозвалась Аглая, на щеках которой выступил румянец возбуждения. – Сюда упал самолёт и разбился!
– Не самолёт, – возразил Буй-Тур, – ракета.
– Какая разница?
– Большая. – Буй-Тур посмотрел на Анурия Фокича, разглядывающего дымящуюся воронку с задумчивым видом. – У меня есть предложение, отец. Почему бы нам не посмотреть, что это за пещера?
– Ракету кто-то навёл, Гордей Миронович.
– Я тоже так думаю. Хотя сейчас траектории программируются без какого-либо участия наводчиков.
– За пару секунд до взрыва я почуял радиосигнал.
Буй-Тур хотел уточнить, каким образом старик мог почуять радиосигнал, но передумал. Дед Аглаи был волхвом, и это всё объясняло.
– Ты хочешь сказать…
– Наводчики не ушли, они прячутся где-то здесь.
– Понял, я это выясню. Однако как насчёт идеи обследовать дырку?
– Она пахнет древностью.
– Тем более!
– Можно попробовать.
– Тогда просьба: готовьте верёвки, фонари, костыли, чтобы можно было спуститься туда, а я пока поброжу по окрестностям, грибы поищу. Вернусь, попытаемся найти ответ на вопрос: зачем кому-то понадобилось сбрасывать на Опухоль бомбу.
– Надо получить разрешение, – угрюмо обронил Строев. – Это территория секретного объекта исследований.
– Где вы видите секретный объект, Борис Егорович? – с иронией спросил Буй-Тур. – Нету его. Да и не нуждаемся мы в чьём-либо разрешении. Захотите помочь – присоединяйтесь, не захотите – управимся без вас.
– Это самоуправство.
– Ещё какое! – кивнул Гордей. – Вся страна так живёт, сверху донизу, давно пора порядок навести. Но поскольку ситуация у нас форс-мажорная, а до начальства далеко, полезно проявить инициативу.
Строев покосился на Анурия Фокича. Тот благостно улыбнулся.
– Гордей Миронович прав.
– Можно, я с тобой по грибы? – подбежала Аглая.
– Нет! – ответил Буй-Тур твёрдо. – Это мужская работа, да и грибы, гм, гм, тут шастают опасные. Никуда от деда не отходи.
Он оставил команду Строева у развороченного обрыва, вооружился, предчувствуя неприятные контакты, и поднялся на самую высокую горку местного ландшафта, с которой видны были все достопримечательности побережья Печенги, сама река, лагерь и обрыв с расщелиной, из которой недавно торчала Опухоль. Отсюда вполне можно было подать сигнал на спутник и передать точные координаты места на борт ракеты, после чего проследить за её падением. Однако никаких следов пребывания на голой вершинке сопки предполагаемых корректоров стрельбы Буй-Тур не обнаружил. Да и спрятаться здесь от посторонних глаз было негде, вершинка продувалась всеми ветрами и была голой – как моя башка, пришло в голову мимолётное сравнение.
Тогда он поднял к глазам бинокль и принялся изучать местность с большей тщательностью. Через полчаса наметились ещё две возвышенности в пределах километра от лагеря исследователей Опухоли. Они были пониже этой сопки, но и с их вершин можно было вести наблюдение за лагерем и за Опухолью.
Буй-Тур спустился в распадок с метровой ширины ручьём, преодолел его, припустил к первой сопке, потихоньку приводя организм в боевое состояние. Через несколько минут достиг каменистой проплешины, ведущей вверх, усеянной мелкими россыпями камней, прокрался слева мимо группы низких скал, обошёл заросли ольхового кустарника и вышел к лобастой вершине сопки.
Но и здесь было неуютно, голо, холодно и ничто не говорило о присутствии нехороших парней с хорошей оптикой и современной аппаратурой для наводки ракет на наземные цели.
Буй-Тур обшарил для верности кусты на вершине, сделал два глотка воды из фляги, наметил новый маршрут и направил бег к следующей возвышенности, располагавшейся ближе к крутому берегу Печенги.
Он уже приближался к леску, окружавшему даже не сопку – тридцатиметровой высоты курган с рядами скал, когда услышал-почувствовал толчок в плечо и отреагировал на него единственным доступным способом – упал лицом вперёд, в спружинившие подушки лишайника.
Настоящий звук – тихий, едва слышный щелчок выстрела, он услышал мгновением позже. Стреляли из снайперской винтовки с насадкой бесшумного боя, и, судя по высокой скорости полёта пули, это был новейший снайперский комплекс арктического стандарта «Arctic Wartare».
И всё же стрелок промахнулся: пуля попала в край защитного погончика на плече, под углом, а благодаря тому, что Гордей бежал, миллиметра этого движения оказалось достаточно, чтобы она вмяла выпуклый кевларовый кругляш на плече, срикошетировала и унеслась в кусты, не причинив человеку вреда.
Гордей превратился в слух, оставаясь совершенно неподвижным, как мёртвый.
Через минуту издали, с расстояния в двадцать метров, прилетел шорох раздвигаемых ветвей кустарника, тихий стук рассыпающихся камней, шаги. Навыки киллеров не предусматривали встречу с профессионалом класса Буй-Тура, и всё же недооценивать их не стоило.
Шли двое, с разных сторон, что заставило Гордея напрягать сенсорику до предела и ловить момент атаки, чтобы охотники не успели сделать контрольный добивающий выстрел.
Слева, в пяти метрах от лежащего ничком Буй-Тура сформировалась тень.
Такая же тень возникла справа и чуть сзади. Буй-Тур людей не видел, так как лежал лицом вниз, но видел-чувствовал их багровые эфемерные ауры так отчётливо, что мог бы, наверно, своим ментальным «ухом» просчитать пульс каждого.
Левая тень была опасней, поэтому первой нейтрализовать надо было её носителя.
По спине просквозил ручеёк смертельного холода.
Буй-Тур высчитал вектор приложения «чёрного желания добить»: одна тень подняла оружие – и рывком откатился в сторону.
Щелчок выстрела! Пуля пробила подушку лишайника там, где только что была голова Гордея.
Он, продолжая движение, вскочил на ноги, метнулся к тени, выросшей в пригнувшегося небритого молодца в камуфляже, с винтовкой в руках; в глазах – изумление, лицо тупое, очумелое.
Гордей узнал в парне одного из «питерских этнографов».
Что ж, я вас сюда не звал, господа «учёные».
Рывок за ствол винтовки. Спираль выверта.
Удар в висок развернул стрелка на сто восемьдесят градусов и бросил в кусты.
Буй-Тур нырнул следом, выворачивая ствол винтовки (мать вашу, это же «Super Magnum-10»!), и выстрелил, не целясь.
Пуля калибра восемь и шесть десятых миллиметра попала напарнику «этнографа» в лоб и снесла полчерепа. Выстрелить из пистолета-пулемёта он уже не успел.
Война кончилась.
Буй-Тур замер, ожидая появления ещё одного «этнографа», но всё было тихо. Никто на помощь киллерам бежать не торопился, никто не стрелял. Хотя опасность почему-то не уменьшилась, как показалось Гордею, а наоборот увеличилась, будто к нему бежал целый батальон врагов, готовясь открыть ураганный огонь.
Он огляделся, прислушиваясь к тишине леса, заставил себя расслабиться, унял панику в душе.
Тревога отступила, но не ушла полностью.
Что за чёрт?! Откуда это ощущение? Может, третий «этнограф» сидит в засаде и целится в него, что и улавливает подсознание?
Буй-Тур перекатился на другое место, попытался определить источник тревоги, напрягаясь до предела сенсорных возможностей, но ничего не услышал, никого не увидел, никого не почувствовал. В радиусе сотни метров кроме поверженных врагов и его самого никого не было. А вот подспудное ощущение скрытого наблюдения так и осталось, разве что слегка притупилось. Источник угрозы как бы отдалился, улетел куда-то вверх, в небо.
Буй-Тур даже всмотрелся в белые северные небеса, словно собирался увидеть наблюдателя. Потом встал, нагнулся к первому «этнографу».
Парень начал подавать признаки жизни, вздохнул, открыл тусклые глаза.
Буй-Тур пошлёпал его по щекам.
– Поднимайся, милый. Где третий?
– М-м-м… – промычал здоровяк.
Гордей терпеливо повторил вопрос.
– Ай эм… – начал «этнограф».
Буй-Тур с удовольствием съездил ему по небритой физиономии сильней.
– Недавно все вы хорошо говорили по-русски. Имя?
Парень попытался привстать, и Гордей вдавил его рукой обратно в кусты.
– Соображай быстрей! Имя?
– Эрнест…
– Фамилия!
– Талонен.
– Эстонец?
– Финн.
– Вас было трое, где третий?
– Не знаю…
Удар по щеке, лязг зубов.
– Церемониться с тобой мне недосуг, лучше говори правду, это не столь болезненно, чем врать.
– Он был… наверху…
– На сопке, чуть выше по берегу?
– Да.
– Как вы меня засекли?
– СЭР…
Буй-Тур выругался про себя, сплюнул с досады. У десантников Тивела было устройство для электронного сканирования местности. Они видели его передвижение и вышли навстречу, когда поняли, что он проверит все местные горки.
– Кто вас послал сюда? Зачем?
Финн попытался отодвинуться, от щёк его отхлынула кровь.
– Доунт андестенд… нихт чизн… тоимиа аикаилематта… эн айо тендё… – бормотание «этнографа» перешло в хрип, он изогнулся дугой, схватился за шею, подёргался и затих.
Буй-Тур выпрямился.
Не было сомнений, что финна запрограммировали на суицид, и программа сработала.
– Чёрт бы вас побрал, идиотов!
За спиной раздался шорох.
Гордей сделал шаг влево, разворачиваясь и поднимая винтовку. Встретил взгляд Анурия Фокича, оказавшегося буквально в двух метрах от него. Почему Гордей не услышал деда Аглаи раньше, он не понял.
– Ёханый бабай! Я же мог выстрелить!
– А не мог, – спокойно ответил старик, переводя взгляд на тела «этнографов». – Не те ли это варнаки, что прибыли сюда раньше нас?
– Представились этнографами из Питера. На самом деле оба – из батальона спецопераций Синедриона. Вот этот молодец – финн Эрнест Талонен.
– Ты его…
– Сам умер, сработала программа самоликвидации. Второй собрался выпустить мне в спину очередь из «ПП».
– Понятно. – Анурий Фокич прислушался к тишине распадка. – Где-то недалеко прячется третий.
– Я это почувствовал. Подожди меня здесь, очень прошу. Я найду его.
– Зачем искать? Сам придёт.
– То есть как – сам?
Анурий Фокич снова прислушался к чему-то, повертел головой, повернулся лицом к берегу Печенги и произнёс странное свистящее и курлыкающее слово: не то журавль прокричал, не то гусь прошипел.
Слово укатилось шариком в лес, стихло.
Затем в сотне метров от застывших мужчин раздался ответный вскрик, послышался треск валежника, стук рассыпающихся камней, шлепки по воде: бежал человек. Вскоре он приблизился, в кустах замелькало рыже-зелёное пятно, и на Буй-Тура выскочил ещё один знакомый – рыжеволосый небритый «этнограф». Резко остановился, увидев перед собой не тех, кого рассчитывал увидеть.
Буй-Тур шагнул к нему и выбил из руки оружие – пистолет-пулемёт «ПП-10» немецкого производства.
Рыжеволосый начал было ошалело махать руками и ногами, демонстрируя технику «европейского кунг-фу», получил удар в ухо, отскочил и замер, услышав новое свистящее, как щелчок плети, слово.
– Кто таков? – дружелюбно обратился к нему Анурий Фокич. – Говори, не бойся, не обидим.
– Фридолинен, – пробормотал «этнограф» покорно; взгляд его остановился, глаза подёрнулись дымком безразличия.
Буй-Тур невольно поёжился, вдруг ощутив силу старика, превратившего мощного боевика в зомби.
– Спрашивай, – посмотрел на него дед Аглаи.
Гордей встрепенулся.
– Кто вас послал сюда?
– Магистр… Отто.
– Мандель?
– Отто… да…
– С какой целью?
– Изучить… Опухоль… уничтожить…
– Вы подали корректирующий сигнал?
– Эрнест… включил коммандер… сигнал ушёл.
– Что прячется там, в пещерах, из которых выдавилась Опухоль?
– Не знаю… нам… приказано… всех…
Глаза здоровяка начали закатываться, он зашатался.
– Сейчас загнётся! – быстро сказал Буй-Тур, оглядываясь на Анурия Фокича.
– Не загнётся, я повернул ему сознание. Но лучше прекратить допрос. И так понятно, чего они ждали.
– Я имел в виду – что находится в самих пещерах.
– Увидим. – Старик вытолкнул ещё одно слово-свист, добавил гортанным голосом: – Похорони товарищей и уходи отсюда. Иди в Печенгу, сдайся пограничникам. Запомнил?
– Запомнил, – тупо кивнул «этнограф».
– Начинай!
Рыжеволосый повернулся, глянул на своих мёртвых подельников, поискал что-то глазами.
– Нет инструмента…
– Сходи за лопатой.
«Этнограф» зашагал прочь, деревянно переставляя ноги. Исчез за деревьями.
– Не удерёт? – с сомнением заметил Буй-Тур.
– Не удерёт, – ответил Анурий Фокич рассеянно. – Идём, закончим наши дела. Погода меняется, надо ждать бури.
Буй-Тур озадаченно посмотрел на небо.
– Вроде бы не предвидится бури-то. – Он вдруг понял. – Нас ждут новые встречи… с варнаками?
– Готовься.
Анурий Фокич повернулся и бесшумно растворился в лесу.
Буй-Тур невольно восхитился: так исчезать и появляться он не умел. С другой стороны, у нас всё ещё впереди, полковник, не так ли? Если идти правильным путём, можно в конце концов добиться и полного физического совершенства. Добились же этого Лихарь и Андрюша Данилин. Чем ты хуже?
Повеяло холодом.
Гордей очнулся, кинул взгляд на мёртвых «этнографов» и двинулся к лагерю. Через несколько минут, настроенный показать любым пришельцам кузькину мать, он вышел к палаткам.
Аглая кинулась к нему птицей, смущённо остановилась, пряча руки, окидывая его лицо тревожными глазищами.
Они постояли так в безмолвии, просто глядя друг на друга, одинаково переживая радость этого визуального общения.
Я люблю тебя! – сказала глазами Аглая.
И я тебя люблю! – отозвался он, понимая взгляд девушки без всякого перевода.
– Я заждалась…
– Всё нормально. Где дед?
– Ещё не выходил из леса. Разве вы не встретились?
Буй-Тур понял, что старший Гамаюн решил обойти лагерь и проверить, не прячутся ли где другие «этнографы».
– Мы поговорили и разошлись.
– Видели кого-нибудь?
– Видели, – неохотно сознался он. – Старые знакомцы, ты их тоже видела.
– Где они? Я слышала выстрелы.
– Ушли… в Печенгу. – Он сделал сердитое лицо. – Хватит допросы допрашивать, следователь ушастый! Что дозволено знать, тебе скажут.
– Я боялась за тебя…
– А вот это правильно. – Буй-Тур направился к бытовой палатке, возле которой возились Строев и Пинский. – Нашли снаряжение?
Аглая засеменила рядом.
– Верёвку, фонари, крюки, одну кирку. Я смотрела, там легко можно спуститься в пещеру, всего метров пять по уступам. Возьмёшь меня с собой?
– Посмотрим.
– Я не помешаю, я ловкая, у меня разряд по художественной гимнастике.
Буй-Тур приостановился, с любопытством посмотрел на раскрасневшуюся Аглаю.
– Разряд по гимнастике? Здорово! Чего ещё я не знаю о тебе?
– А что ты хочешь знать?
Он подумал.
– К примеру, был ли у тебя парень.
Аглая взмахнула ресницами, прикусила губку, радость её померкла.
– Ты спрашиваешь для того, чтобы… упрекнуть?
– Прости! – Он взял её за руку, прижал к груди. – Сердце давно всё решило, а сознание, подлая скотина, ищет какие-то предлоги поревновать. Если хочешь – убей, хочешь – не разговаривай полчаса, только не обижайся.
Унылый вид подействовал.
Девушка смягчилась.
– Больше никогда не задавай глупых вопросов.
– Не буду! – клятвенно пообещал он.
Глаза Аглаи снова наполнились светом, она быстро поцеловала Гордея в губы, так что он не успел ответить, и упорхнула к появившемуся из леса деду.
Гордей почувствовал затылком взгляд, оглянулся.
На него, прищурясь, с недоверием, смотрел Пинский.
– Вот такие пироги, – хладнокровно пожал плечами Буй-Тур. – Везёт всегда сильнейшему, это закон.
Лейтенант хотел что-то сказать, но его позвал Строев.
Буй-Тур подумал, что вряд ли в лице Пинского он приобретёт друга. Лейтенант не зря кидал на Аглаю заинтересованные взгляды и затевал умные разговоры, желая произвести впечатление. Но ведь должен же ты когда-нибудь понять, парень, что твои усилия напрасны?
Подошёл Анурий Фокич.
– Нам бы лучше уйти отсюда.
– Гости? – встревожился Буй-Тур.
– Гости пока не пожаловали, но места здесь дикие, со всех сторон можно беспрепятственно и скрытно подобраться к лагерю.
Буй-Тур оценивающе глянул на палатки.
– Давай перенесём стоянку повыше.
– А смысл?
– Тоже верно. Тогда поторопимся. Я осмотрю ту пещерку, из которой выглядывала Опухоль, и мы перебазируемся в более укромный уголок.
Анурий Фокич пожевал губами, но возражать не стал.
Буй-Тур подошёл к Строеву.
– Борис Егорович, вооружитесь на всякий случай.
– А в чём дело? – отвлёкся от сборов полковник.
Буй-Тур коротко рассказал о встрече с «этнографами», упустив подробности боя.
– Вы серьёзно? – нахмурился Строев.
– Более чем. И ещё я уверен, что к нам скоро пожалует ещё одна команда такого же плана, что и первая. Уж больно интересное место рассекретила наша Опухоль.
– Какое?
– Пещеру, а скорее всего – ход в тоннель, прорытый в незапамятные времена.
– Это вам проводник наговорил?
– А у вас есть повод сомневаться? Или вы предпочитаете не верить никому до того момента, когда в руки свалится объяснение происходящего?
Строев подумал и достал мобильник.
Буй-Тур отвернулся, краем уха услышав, как полковник вызывает неведомого «Ивана Иваныча», координатора отдела ФСБ в Москве, посвящённого в тайны работы группы Строева. Судя по репликам, полковнику пообещали в скором времени прислать подмогу из Мурманска.
Через четверть часа всё население лагеря поднялось на береговой обрыв, к расщелине, в стене которой виднелось мрачноватое, похожее на глотку апокалиптического зверя, отверстие пещеры.
Буй-Тур заявил, что он спустится в пещеру первым, и ему никто не возразил, даже Пинский.
– Оружие? – шепнул Гордей Строеву.
Тот покосился на капитана Няндому, державшегося поодаль. По-видимому, капитан получил задание охранять группу и взял с собой карабин. Вряд ли с помощью карабина можно было отбиться от боевого десант-отряда, но какое-то психологическое облегчение он обеспечивал.
Гордей обвязался верёвкой, пропустил петлю под мышками, подмигнул Аглае, смотревшей на него с беспокойством и одновременно с любопытством (усмехнулся в душе: она уже верила в него), и начал спускаться по крутому лбу скалы, ища ногами опору.
Спуск не занял много времени. Уже через семь минут Гордей соскочил на карниз перед пещерой и прокричал наверх:
– Отпускайте, я на месте!
Верёвка ослабла.
Он отвязался, с интересом оглядел каменные зубцы над входом, напоминающие клыки, углубился в пещеру. Сразу включать фонарь не хотелось, поэтому несколько минут Гордей привыкал к полумраку, умело готовя глаза к отсутствию света.
Темнота наконец отступила, и он увидел ребристые стены бесформенного помещения, груды камней, расщепленные, разбитые в труху деревянные колоды, частокол стволов, не то каменных, не то деревянных, и дыру в полу, заполненную текучим мраком. Из дыры тянуло сырым холодом, словно это был колодец, доверху наполненный водой.
Буй-Тур разочарованно обошёл его, прислушиваясь к тишине и к своим ощущениям, подумал: здесь нужны водолазные костюмы. Потом на всякий случай посветил в дыру фонарём.
Луч света выхватил из темноты слоистые, словно набранные из широких выпуклых каменных обручей стенки колодца. Однако воды в нём не было. Насколько хватало луча, везде глаз видел одно и то же – обручи, рёбра, бугры и выступы наподобие торчащих из стен концов балок.
Буй-Тур заинтересовался ближайшим выступом, нагнулся, пристально разглядывая самый настоящий брус, по форме напоминающий торец рельса.
«Шоб я вмер!» – как говорил Андрюша Данилин. Не может быть, чтобы это было естественное образование! Таких выступов больше трёх десятков. Не значит ли это, что тут когда-то располагался лифт? Или устройство для подъёма грузов? И на какую глубину в таком случае уходила эта, с позволения сказать, шахта?
– … дей! – донёсся снаружи девичий крик.
Буй-Тур разогнулся, выбрался из пещеры на карниз.
– Всё в порядке! Здесь колодец внутри, глубокий. Пещера интересная. Похоже, её расширяли.
– Мы спустимся, – прокричал невидимый Пинский.
– Пусть сначала спустится Анурий Фокич.
– И я! – заявила Аглая.
– Ты подождёшь. Анурий Фокич, сможешь спуститься?
– А чего ж? – согласился старик, внезапно оказываясь рядом с Гордеем.
Несколько мгновений тот ошеломлённо разглядывал его как привидение, помял подбородок, криво улыбнулся.
– Тебя не зря послали с нами? Ты хранитель?
– Хранитель, – кивнул Гамаюн. – Я, почитай, весь Кольский излазил, много чего видел. Но об этом ходе ничего не знал. Показывай свой колодец.
– Дед! – снова прилетел голосок Аглаи.
– Всё нормально, – отозвался Анурий Фокич.
На скале заговорили в три голоса, их перебил голос Аглаи, что-то объясняющей команде Строева.
– На их месте я бы тоже рехнулся, – хохотнул Гордей.
– Ничего, пусть привыкают.
– А если проговорятся?
– Кто им поверит?
– Тоже верно. Как ты это делаешь?
– Легкоступ это, Гордей Миронович, ничего сложного, надо лишь настроиться должным образом.
– Я бы тоже не прочь научиться настраиваться.
– У тебя всё ещё впереди. Потренируешься – сможешь.
Старик исчез в пещере.
Буй-Тур, задумчиво почесав затылок, последовал за ним.
В подземелье они пробыли минут двадцать.
Обследовали каждый уголок, убедились в том, что здесь и в самом деле когда-то сотни лет назад обитали люди, оставив реальные следы – деревянные балки, остатки стены и колоды. Над колодцем, ведущим в недра горы на глубину около полусотни метров, очевидно, был сооружён помост или крышка, но её взломала вода Опухоли. Выступы же, на которые обратил внимание Гордей, действительно могли служить основанием какой-то лифтовой конструкции, исчезнувшей под воздействием времени или разрушенное той же Опухолью.
– Я бы попробовал спуститься, – сказал Гордей, когда оба вылезли на свет божий. – Как ты думаешь, что там может прятаться?
– Пай тянуга.
– Что? – не понял Буй-Тур.
– По-саамски – верхний выход, конец патерниады, системы подземелий.
– Я тоже так считаю. Если Тивел инициировал Ключ включения Водоворота под полюсом, в полутора тысячах километров отсюда, то вода могла прорваться в эти места, образуя Опухоли, только по уцелевшим тоннелям.
– Спускаться туда опасно.
– Думаешь, древние строители заблокировали выходы ловушками?
– Не просто ловушками – закло.
– А не могла вода разрядить их?
Анурий Фокич оглянулся на зев пещеры, качнул головой.
– Могла, но з а п а х всё равно остался.
– Какой запах?
– Фонит, понимаешь ли.
– А-а… ты чуешь магию?
Гамаюн улыбнулся.
– Точно подмечено. Хотя называется сие чувство иначе – чароведие.
– К сожалению, я в этом плане совсем глухонемой.
– Каждый человек способен раскрыть в себе чароведие, надо только…
– Научиться настраиваться?
Гамаюн не ответил, превращаясь в соляной столб. Глаза его остановились и буквально засветились.
– Что?! – насторожился Буй-Тур.
– Быстро наверх! – очнулся старик.
– Гости?!
– Не знаю, дышит кто-то в спину, кто-то очень свирепый и серьёзный.
– Тогда поспешим. Ты первый.
Гамаюн возражать не стал. Опоясался верёвкой, крикнул вверх:
– Тащите!
Верёвка натянулась, Анурий Фокич исчез за крутым лбом скалы.
За ним тот же трюк проделал Буй-Тур.
– Где Няндома? – пресек он попытку Строева выяснить, что они увидели.
Ответить полковник не успел: из-за скал раздался выстрел. Стрелял капитан из карабина, в этом Гордей был абсолютно уверен.
– Прячьтесь за камни!
– Но мы не можем… – начал Строев.
– Прячьтесь! – оскалился Буй-Тур. – Мне не нужны помощники. Придержите лейтенанта, чтобы не бросился сдуру на выручку.
– Что это вы так обо мне? – возопил было Пинский.
– Я обойду их слева, – сказал Анурий Фокич.
– Только ради бога – не подставляйся!
Гамаюн улыбнулся и растаял в воздухе.
– Гордей! – слабо вскрикнула Аглая.
Он на мгновение прижал девушку к себе и метнулся к береговой цепочке поднятий и скал.
