Питер—Москва—Кольский полуостров
Буй-тур
Уезжал из Санкт-Петербурга Буй-Тур с тяжёлым сердцем. Аглая стояла перед глазами, его тянуло к ней как магнитом, и воевода ничего не мог с собой поделать. Единственное, что он мог себе позволить в этой ситуации, – позвонить девушке и сказать, что убывает по делам на пару недель. Пообещал сразу после возвращения из командировки приехать в Питер. Услышал в ответ: приезжай обазательно, буду ждать, – и сердце отозвалось падением и взлётом, потому что в тоне девушки послышались нотки грусти и одновременно надежды на встречу.
– Я тоже уезжаю, – добавила она, – может, на весь июль. Позвони, когда освободишься.
– Обязательно позвоню! – железобетонно пообещал он.
Прощаясь с группой, Гордей наказал Владу глаз не спускать с Аглаи Гамаюн, защищать её денно и нощно и отбыл в Москву.
В Благоеве он встретился с Родаревым.
– Завтра вылет, – сказал князь.
– Куда?
– На Кольский полусотров, в устье реки Печенги, там найдена Опухоль. С тобой пойдёт экспедиция федералов из трёх человек: полковник Строев, капитан Няндома и лейтенант Пинский. Все трое – специалисты по криптоархеологии.
– Прекрасно. Зачем им я, специалист совсем в другой области?
– Несмотря на всю секретность похода, о нём будут знать соответствующие службы Синедриона.
Буй-Тур пристально посмотрел на князя.
– Отвлекающий манёвр?
– Для федералов экспедиция абсолютно реальное дело. Им дан приказ обнаружить тайные входы в подземелья древней северной цивилизации. Опухоль в районе Печенги труднодоступна, однако наши враги имеют все необходимые средства, чтобы достичь Печенги и обследовать Опухоль раньше нас. Пока что гостей там не видели, поэтому шанс опередить их у нас есть.
– Почему бы и нам не использовать… гм, необходимые транспортные средства? Те же энлоиды? Разве наши умельцы не разработали свои «тарелки»?
– Во-первых, мы имеем пока всего два энлоида, один – наш, созданный по чертежам Льва Фёдорова.
– Погиб мужик, к сожалению.
– Да, очень жаль, гениальный конструктор был. Второй энлоид мы забрали у магистра Махаевски. Оба уже используются нами. На втором твой друг Данилин полетел на Чукотку. Но ФСБ не в курсе наших планов, как ты понимаешь.
– В своё время чекисты отмахнулись от Фёдорова и его идей, а ведь мы могли иметь уже целый воздушный стелс-флот.
– Этого не произошло, к чему лишние вздохи? В любом случае вам придётся добираться до места назначения стандартными методами. До Мурманска – самолётом, оттуда на берег Баренцева моря, к устью Печенги, на вертолёте.
– Может, взять с собой ещё кого-нибудь из команды? Мои парни проверены в деле.
– Нам с трудом удалось убедить командиров нужного уровня, что отряду нужен опытный человек и охранник. – Придётся тебе изучить всю географию, особенности полуострова, фауну и флору. Причём – за сутки. Успеешь?
Буй-Тур почесал затылок.
– Куда ж я денусь?
– Кроме того, обязательно полистай эзотерические материалы по Кольскому полуострову. Слышал что-нибудь об экспедициях Барченко и Дёмина?
– Нет, – честно признался Гордей.
– В принципе ещё Екатерина II и Ломоносов снаряжали туда экспедиции для поисков Гипербореи. Гитлер очень сильно интересовался этим краем. Барченко, знаменитый в прошлом веке исследователь-археолог и эзотерик, направился с отрядом в глубь полуострова в тысяча девятьсот двадцать втором году. Известно, что его поддержал сам Дзержинский.
– Железный Феликс? Что он рассчитывал найти?
– Искали рецепт эликсира молодости, исследовали эффект мерячения – полярного психоза, присущего аборигенам и шаманам при камлании.
– Что такое мерячение?
– Нечто вроде массового транса. ВЧК заинтересовало это явление, чекисты уже тогда задумывались над созданием психотронного оружия. Но материалы Барченко, добравшегося до Сейдозера, так и исчезли в недрах конторы. Даже мне ничего не удалось отыскать. Либо отчёты экспедиции действительно были уничтожены в сорок первом году, когда немцы подходили к Москве, либо их запрятали так, что чекисты сами же потом забыли, где именно, либо попали в руки…
– Фашистов!
– Жрецов. Сам же Барченко был в тридцать восьмом расстрелян. Потом в конце двадцатого и начале двадцать первого веков на Кольском работали экспедиции Дёмина, доктора философских наук, историка и этнографа. Я с ним был лично знаком. Дима Михайлов, наш историк, тоже исходил Кольский полуостров, много интересного обнаружил, а потом утонул.
Буй-Тур поймал острый взгляд Родарева.
– Утонул?
– Странная смерть, если честно, тела его мы так и не нашли. Да и Дёмин странно умер. – По губам князя скользнула кривая усмешка. – Не хочет Гиперборея раскрывать свои тайны.
– А может быть, не Гиперборея вовсе, а те, кто ищет её следы? Эмиссары жрецов СТО и Геократора?
– Вот и разберёшься, Гордей Миронович. Все материалы получишь у Спирина. В Лахте к вам присоединится местный старожил, охотник и следопыт, целитель к тому же, он будет тебе во всём помогать. Отбытие завтра утром.
– Тогда я пошёл к Михаилу Константинычу.
Буй-Тур пожал твёрдую руку князя и отправился искать воеводу Спирина, отвечающего за информационное обеспечение и экипировку отрядов ППП.
До глубокой ночи он читал с экрана материалы о Кольском полуострове, полученные у воеводы. Узнал много нового, в том числе о находках прямоугольно обтёсанных гранитных глыб, лабиринтов, странных фигур, сейдов – пирамид из необработанных камней, вымощенных плитами участков плато – древних дорог, лазов в глубь земли, окружённых легендами. На дне Сейдозера также были обнаружены геометрические правильные плиты и блоки, образующие самые настоящие мегалитические комплексы, а на горе Куамдеспакх – геоглифы и обтёсанные каменные структуры.
Опухоль же возникла не возле озера, не в средней горной части полуострова, а в устье реки Печенги, берущей начало в озере Пиедсьяур. Сама речка, протяжённостью около ста десяти километров, не казалась непреодолимой, но по отзывам старожилов и исследоватей края была рекой контрастов, так как её ложе прорывало и многометровые слои торфа, и песчаник, и твёрдые горные породы, формируя песчаные, галечные и каменистые перекаты и пороги. В устье река расширялась до одного километра, образуя длинную Печенгскую губу. Именно здесь, на довольно крутом правом берегу, в километре от впадения реки в море, и выросла Опухоль, которую можно было увидеть лишь со спутника.
Спать Буй-Тур лёг в начале четвёртого, встал в шесть, не чувствуя никакого желания что-то делать. Однако заставил себя провести комплекс упражнений «самотряса», поднимающих тонус, принял контрастный душ и почувствовал вкус к жизни. В машину, поданную Спириным к жилому корпусу пансионата в семь утра, он садился уже в другом настроении.
Вышел Родарев, пожал руку.
– Задачу понял?
– Так точно, Всеслав Антонович. Самому не терпится побыстрей добраться до Опухоли и посмотреть, что это такое.
– Заметишь слежку – звони.
– Не замечу – тоже позвоню, – улыбнулся Буй-Тур.
На этом они расстались.
Через час серебристая «Волга Сайбириа» доставила его на военный аэродром в Кубинке, где Гордея представили группе, командовал которой полковник Строев, почти безволосый крепыш с мышцами атлета.
Капитан Няндома оказался худеньким ненцем, черноволосым и невозмутимым. Звали его Иваном Ератовичем.
Лейтенанта Пинского характеризовал выдающийся нос на пол-лица. Глаза у него были маленькие, сведенные к переносице, брови подняты, отчего всё время казалось, что он постоянно всему удивляется. Сослуживцы звали его Кокой, на самом деле он был Константином Меркурьевичем. Впоследствии оказалось, что лейтенант очень увлечённый человек, хороший собеседник и много знает о скрытой истории России.
Самолёт – транспортный «Ил-76» взлетел в девять часов утра.
Группа с относительными удобствами расположилась в грузовом отсеке самолёта, переоделась в походное: всем четверым достались спецкостюмы КИС-2 «медведь» российского производства для действий в условиях низких температур. Они представляли собой куртки с микропористым слоем из особой износостойкой ткани с велюровой прокладкой, водостойкие, тянущиеся, но воздухопроницаемые штаны, кожаные ботинки со стальными вставками, также не пропускающие воду, рюкзаки с комплектами походного оборудования, инструменты, аптечки, очки, рации и прочее.
Буй-Туру полагалось оружие, поэтому ещё на базе он выбрал пистолет бесшумного боя «котик», нож и метательные звёздочки.
До Мурманска долетели без пересадки за два с половиной часа.
За это время члены группы освоились с костюмами, познакомились поближе и побеседовали на разные темы, сойдясь во мнениях по многим вопросам общественно-политической жизни. Во всяком случае, действия представителей системы правопорядка, то есть прокуратуры и милиции, осудили: Пинский рассказал, как молодому парню, сыну его знакомого, пришлось отсидеть три года в тюрьме по ложному обвинению, – а решение Европейского суда по правам человека компенсировать страдания ещё одного парня, не выдержавшего пыток при допросе и выбросившегося из окна третьего этажа, ставшего в результате инвалидом, – одобрили.
Затем заговорили о загадках русского Севера, и Буй-Тур с удивлением узнал правду о заселении приморских территорий, в частности – Кольского полуострова еще в начале первого тысячелетия, о чём учебники истории для средней и высшей школы умалчивали.
При этом капитан Няндома вообще не принимал участия в разговорах, полковник Строев говорил редко, зато Пинский разливался соловьём, заполучив благодарного слушателя в лице Гордея, и время в полёте пролетело незаметно.
Отдельного военного аэродрома в Мурманске не было, поэтому самолёт посадили в аэропорту «Мурманск», имеющего статус федерального и расположенного в посёлке Мурмаши.
«Ил-76» загнали на охраняемую площадку, группа выгрузила своё снаряжение – два небольших контейнера синего цвета и один тюк с палатками. После этого Строев и Буй-Тур отправились к военному коменданту аэропорта, через которого нужно было получить обещанный вертолёт.
Слежку Гордей почуял, когда комендант – худой и согнутый, как крючок, повёл их к своему пятнистому зелёному «Патриоту», чтобы подбросить к вертолёту, стоявшему в километре от приземлившегося «Ила».
Спину мазнул неприятный взгляд, оставивший впечатление липкого грязного пальца.
Буй-Тур остановился, присел на корточки, сделал вид, что завязывает шнурок на ботинке.
Возле машины коменданта стояла тёмно-синяя «Шевронива» с тонированными стёклами. Боковое стекло со стороны пассажирского сиденья было полуопущено, и Гордей увидел голову мужчины с роскошной причёской «а ля ёжик», с интересом наблюдавшего за группой «туристов» в «медведях». Он сразу поднял стекло, как только увидел движение Буй-Тура, но было ясно, что интересуется он новыми на аэродроме людьми не как обыкновенный зевака.
«Газик» коменданта покатился мимо череды унылых строений, навевающих тоску, и «Шевронива» последовала за ним.
Буй-Тур кивнул сам себе: он не ошибся в ожиданиях. Подумал: как же они собираются следить за нами, если мы улетим?
Подъехали к вертолёту – старенькому «Ми-8» с тоскливо обвисшими лопастями винтов.
Строев посмотрел на коменданта:
– А он летает?
– Вертолёт в отличном состоянии, – буркнул подполковник, доставая какие-то таблетки и засовывая их под язык.
Строев и Буй-Тур переглянулись.
– Звоните начальству, – посоветовал Гордей. – На этой колымаге мы далеко не улетим. «МИ-8» уже лет пять как все списаны к чёртовой матери.
– Звоните куда хотите, – меланхолично отозвался комендант. – Всё равно других машин нет. А эта способна и до полюса добраться.
– Нам до полюса не надо. – Строев обошёл вертолёт. – Ладно, не будем терять времени. Перевезите сюда наш груз, и мы отправимся в путь.
– У меня нет свободного транспорта, – начал комендант.
– Дружище, славный наш вояка, мать твою, – проникновенно заговорил Буй-Тур, беря подполковника за краешек воротника и приблизив его лицо к своему, – если хочешь дослужить до пенсии – найти грузовичок и быстренько перевези наши вещи сюда. Не хочешь – так и скажи.
Мутноватые глаза коменданта увеличились вдвое.
– Как вы смеете…
– Смею! Один звонок, болезный мой, и погоны слетят с твоих плеч как чижики с забора. Хочешь проверить?
На лбу коменданта выступила испарина.
– Я исполняю приказы…
– Ну, так исполняй, отправляй нас в путь, и побыстрей. Чтоб через четверть часа машина была, понял?
– Хорошо, ждите, – заторопился комендант, ныряя обратно в кабину своего «недохаммера».
«Патриот» укатил. «Шевронива», остановившаяся в полусотне метров, осталась на месте.
Строев косо посмотрел на Буй-Тура.
– Однако строг ты, Гордей Миронович. Неужели и вправду можешь позвонить так громко, что с этого стрючка слетят погоны?
– Позвонить могу, – подтвердил Буй-Тур без улыбки. – А последствия могут быть и более печальные.
– Интересно, с кем это у тебя такая связь?
– У каждого свои секреты, – пожал плечами Гордей.
– В таком случае я не беспокоюсь за судьбу экспедиции.
Гордей промолчал, вспоминая оценивающий взгляд мужика в «Шеврониве».
Комендант не подвёл, впечатлённый обещаниями Буй-Тура.
Через полчаса к вертолёту подъехала новенькая грузовая «Шкода», привезла груз и остальных членов экипажа. Комендант суетился больше всего, из чего Буй-Тур сделал вывод, что полковник позвонил местному начальству, а оно посоветовало ему «не сердить» людей из Москвы.
Контейнеры и тюк с палатками перегрузили в вертолёт.
– Спасибо, подполковник, – поблагодарил коменданта Буй-Тур. – Миссия у нас секретная, поэтому будь любезен, не говори о нас никому. Помни о погонах, я человек злопамятный.
– Счастливого пути, – кисло улыбнулся комендант, давая знак своему водителю.
«Патриот» укатил, за ним – «Шевронива». Те, кто следил за посадкой отряда, убедились в том, что экспедиция отправилась к месту назначения. А это означало, что её впереди ждали сюрпризы. Гордей в этом ничуть не сомневался, доверяя предчувствиям, и пожалел, что не взял с собой оружия помощней.
Пилот запустил двигатель.
Взлетели ровно в час дня.
– Обед, – объявил Строев.
Открыли консервы и спецпластеты с чаем: чай сам нагревался в результате процедуры открывания пластета.
Буй-Тур, держа на коленях банку с тушёнкой, принялся рассматривать проплывающий под вертолётом пейзаж.
В общем-то, ничего особенного он не увидел.
Удаляющиеся окраины Мурманска, полоска моря справа от города (вертолёт повернул на северо-запад, от моря), домики посёлка Мураши и поле аэродрома.
Сопки, чаще совсем голые, каменистые, без всякой растительности, реже – поросшие берёзой и сизой ивой, а также кустарником.
Море трав и заросли кустарника в распадках, между сопками, разноцветная скатерть тундры от горизонта до горизонта.
Стаи птиц, вспугнутых винтокрылой машиной, разлетавшихся в разные стороны.
Ручьи и речки, осколки небесной голубизны – озёра, в изобилии усеивавшие равнинные тундровые ландшафты.
Торфяные, изжелто-коричневые болота.
Языки и россыпи камней.
Заливные луга, очень красивые, цветущие, волнующиеся под порывами ветра.
И редколесье, среди которого Буй-Тур узнал рябину, хилые берёзки и можжевеловые куртинки.
Он не считал себя особым любителем природы, но и «человеком асфальта» – так Гордей называл горожан, редко покидающих города, не понимающих, отрицающих природу, – не был и с удовольствием походил бы по местным урочищам, заполненным запахом древности. Во всяком случае, в материалах Спирина утверждалось, что Кольская земля хранит в себе множество следов древних цивилизаций, а желающих их отыскать год от года становилось всё больше.
– Я здесь бывал дважды, – сообщил Пинский, кивнув на иллюминатор; он с увлечением выскрёбывал остатки тушёнки. – У Канозера и в Хибинах.
Буй-Тур вспомнил об открытии странных фигур и остатков сооружений в горах Хибин, на берегах и в глубинах озёр Кольского полуострова. Находок становилось всё больше, и учёным-ортодоксам, всяким борцам со «лженаукой» уже нельзя было просто отмахнуться от лавины информации, стучать себя кулаками в грудь и доказывать, что Гипербореи не было, «потому что не могло быть никогда».
– Что интересного видел?
– Следы цивилизации атлантов, – заявил Пинский.
– Кого?! – изумился Буй-Тур.
– Атлантов. Когда Атлантида затонула, они высадились в том числе и здесь, на Кольском.
– Я считал, что на наших северах высаживались гиперборейцы.
– Один чёрт, – отмахнулся лейтенант. – Никто ещё не доказал, что Гиперборея – не Атлантида. Не ссылайся на термины, они придуманы нами же.
– Но я читал, что Атлантида сейчас лежит подо льдами Антарктиды, то есть на Южном полюсе, а Гиперборея – на Северном.
– У меня своя теория, когда-нибудь я напишу об этом книгу.
– Ты ж вроде не имеешь права.
– Я не собираюсь всю жизнь служить в конторе, – огрызнулся лейтенант. – Я исследователь, а не прапорщик на побегушках.
Буй-Тур засмеялся. Горячность и безапелляционность Коки ему нравились, хотя он точно знал, что контора, то есть ФСБ, своих специалистов в отставку не отправляет.
Через час прилетели в Лахту, маленький посёлок на берегу небольшого озерца. Здесь отряд должен был взять на борт проводника, о котором предупреждал Родарев.
Посёлок неожиданно оказался вполне современным, что объяснялось наличием хорошей, хотя и грунтовой, дороги, проходящей через него и соединявшей посёлки Нял и Титовка. Аэропорта Лахта естественно не имела, поэтому «Ми-8» сел в полукилометре от него, на каменистой возвышенности, с которой хорошо было видно озеро.
– Порыбачить бы, – кивнул на него Пинский.
– Ты рыбак? – поинтересовался Буй-Тур.
– Люблю посидеть у воды с удочкой. В здешних реках водится даже лосось, но голец и сиг вкуснее. Хариуса не пробовал?
– Нет.
– Попросим проводника наловить и нажарить.
Буй-Тур посмотрел на Строева, открывавшего люк.
– Выходим?
– Незачем, сам придёт, посадку видели отовсюду.
– Разомнусь. – Гордей спрыгнул на галечную осыпь, подставил лицо лучам низкого солнца.
Лето было в самом разгаре, но температура воздуха на севере Кольского полуострова не поднималась выше восьми градусов. И всё же здесь было хорошо, тихо и не летали комары, что было немаловажно. В аэропорту Мурманска их было много, несмотря на постоянный шум и воздушные вихри от взлетающих и садящихся самолётов.
На каменистой дорожке, ведущей от посёлка к озеру, появился золотистого цвета двухдверный автомобильчик, резво подкатил к вертолёту. Буй-Тур с любопытством оглядел его, гадая, что это за модель. Оказалось – старая «Вольво».
Из автомобильчика вылезли двое, и он не поверил глазам: одним из встречающих оказалась… Аглая! Разве что одетая не по-городскому.
Оба уставились друг на друга, ошеломлённые встречей.
– Здравы будьте, – густым баритоном сказал спутник девушки, высокий седой старик с умными светло-серыми глазами. Он был так похож на Аглаю, что не приходилось сомневаться: они – родственники.
Буй-Тур очнулся, шагнул ему навстречу, подал руку.
– Гордей Буй-Тур.
– Анурий Фокич, – показал крепкие белые зубы старик, сжал руку Буй-Тура как клещами. – Ваш Сусанин. А это моя внучка, Аглая свет Антоновна.
– Мы знакомы, – хмыкнул Гордей.
– Вот как? – Гамаюн-старший оглянулся.
Аглая смущённо улыбнулась.
– Мы познакомились в Питере, на форуме. Я тебе рассказывала. Не ожидала увидеть тебя… так скоро.
– Я тоже, – признался Гордей. – Ты собиралась куда-то ехать на весь июль.
– К деду, в Лахту. Какое удивительное совпадение!
Анурий Фокич, переводивший глаза с одного на другую, покачал головой.
– Всё, что ни делается, делается к лучшему. Ничего, если она пойдёт с нами?
Из люка вертолёта на землю спрыгнул Строев.
Буй-Тур посмотрел на него.
– Я-то не против, но командир он.
– Здравствуйте, – подал ладонь полковник. – Я Строев Борис Егорович, начальник отряда.
– Анурий Фокич. Это моя внучка.
– Слышал, но не хотелось бы лишних хлопот, если честно. Поход нам предстоит необычный, а она…
– Аглая в курсе событий, не раз ходила в экспедиции, закалена, к тому же она будет под моим полным контролем, так что не беспокойся.
Из люка выглянул Пинский.
– Пусть летят, командир, веселей будет.
Строев нахмурился, покосился на Буй-Тура.
– Отойдём-ка.
Они зашли за вертолёт.
– Ты откуда знаешь эту девицу?
– Познакомились на конференции по вопросам гиперборейского наследия. Она делала доклад.
– А ты?
– Я охранял форум, – усмехнулся Гордей.
– Ей нечего делать с нами, это не экскурсия.
– Насколько я знаю эту семью, они не из тех, кто прячется за чужие спины и создаёт трудности другим. Да и дед обещает присматривать.
– То есть ты за?
– Почему бы и нет? Старик сказал – не помешает, а я склонен ему верить. Да и отца Аглаи знаю хорошо, очень твёрдый человек.
– Я против, но не искать же другого проводника.
– Решайте, товарищ полковник, – расправил плечи Гордей с подчёркнутой исполнительностью.
Строев окинул его лицо мрачным взглядом, вернулся к «Вольво».
– Хорошо, летим вместе, но вынужден предупредить: о нашем походе никому ни слова! Это не общественное мероприятие.
Аглая, вопреки ожиданиям Буй-Тура, не запрыгала на месте и не захлопала в ладоши, несмотря на свой юный возраст, только улыбнулась застенчиво.
Буй-Тур поймал её взгляд, и на душе у него потеплело.
– Не сомневайся, мил человек, – прогудел Гамаюн-старший, – мы знаем своё дело. Залезай, Глаша.
Он вытащил из багажника «Вольво» два рюкзака, побольше и поменьше, махнул рукой водителю:
– Езжай, Гриша, скажешь Фросе, я позвоню.
– Любопытный аппарат, – кивнул на отъезжавшую машину Строев.
– Почитай годков двадцать пять на нём езжу, – сказал Анурий Фокич. – Справный ещё.
– Разве такое возможно? Автотранспорт столько не живёт, да ещё в ваших условиях, на севере, в болотах.
– Слово знать надо, – усмехнулся в усы Гамаюн. – Сделанное человеческими руками может храниться долго.
Буй-Тур запрыгнул в люк, подал руку Аглае:
– Обопрись.
В глазах девушки мелькнул лукавый огонёк.
– Надёжно?
– Исключительно! – подыграл он ей.
– А надолго?
Буй-Тур сделался серьёзным.
– На всю оставшуюся жизнь. Подходит?
– Хорошо, – засмеялась девушка, отлично понимая подтекст сказанного, опёрлась о руку Гордея и легко взобралась в отсек.
Разместились таким образом, что он оказался рядом с Аглаей с одной стороны и Строевым – с другой. Пинский, обидевшись на Гордея (тот вовремя отпихнул лейтенанта в сторону), сел напротив, надул губы. Гамаюн-старший устроился в кабине пилота. Он был единственный, кто знал, куда надо лететь.
– Похоже, вы с ней специально договорились, – наклонился к уху Гордея полковник.
– А если и так? – весело ответил ему Гордей, чувствуя тепло бедра и плеча девушки. – Что это меняет, кроме моего настроения? Но я не договаривался, Борис Егорыч, так получилось.
– Странное совпадение. Тебе не кажется? Я же вижу, как ты на неё смотришь.
– Я и не отрицаю, полковник, ибо это знак.
– Какой?
Буй-Тур не ответил, нашёл пальцы Аглаи, сжал и уловил ответное пожатие. Ни о чём её можно было не спрашивать, она была рада встрече, и от этого хотелось свернуть горы.
Строев понял его состояние, перестал донимать вопросами.
Буй-Тур уловил острый оценивающий взгляд деда Аглаи, высунувшего голову в дверь из кабины в отсек, и перестал улыбаться. Старшему Гамаюну что-то не нравилось. Однако настроение от этого не ухудшилось. Гордей был уверен: он сумеет объяснить Анурию Фокичу, что его внучка дорога ему не менее.
Вертолёт, накренившись, покачиваясь, поскрипывая стареньким корпусом, полез в небо.
Стал виден посёлок – с десяток домиков вдоль жёлтой ленты дороги, сопки невдалеке, полоса леса.
– Часто здесь бываешь? – кивнул на иллюминатор Буй-Тур.
– Каждое лето, – ответила Аглая.
– Природа здесь небогатая, но интересная.
– Мне нравится.
– А комары и мошки не мешают отдыхать?
– Мы умеем с ними договариваться.
– Это как?
– Захочешь, я и тебя научу, как дед меня, это просто.
– Энергетика?
– Действительно работает энергетика организма, хотя практика называется лажением покоя.
– Примерно то же, что ты опробовала на мне тогда, в кафе?
– В принципе, да.
– Мои друзья умеют это делать.
– Кто твои друзья?
– Андрюша Данилин, витязь, Слава Тарасов.
– Ты сказал – витязь?
– Обережник Рода, очень приятный парень. Я тебя познакомлю с ними. Можно вопрос?
Аглая кивнула.
– Ты знала, что я приеду сюда, на Кольский?
– Нет, не знала, хотя предчувствовала, что мы встретимся раньше.
– Я тоже, веришь?
– Верю.
Слабое пожатие пальцев. Тёплая волна по руке, до головы.
Боже, как приятно!
Он не удержался и, не обращая внимания на взгляды Пинского, быстро поцеловал её дрогнувшие пальцы.
Мальчишка – пришла и ушла смешная, восторженная и осуждающая одновременно мысль.
Что ж, рассудительно отозвался внутренний голос, не так уж и плохо оставаться мальчишкой в тридцать восемь лет.
Вертолёт начал снижаться, потом поднялся выше.
Пассажиры приникли к иллюминаторам.
Впереди, по вектору полёта, появилась сине-туманная полоса моря. Под машиной раскинулась дельта реки. Берега её были достаточно крутыми, поросшими густым ивняком, а кое-где берёзовым и еловым лесом.
Слева берег Печенги прорывала заболоченная низинка, уходящая на километр к обрывистой стене, напоминавшей крепостную, с зубцами и нишами. А из этой стены вырастал, полустекая вниз, к болоту, прозрачно-белёсый овальный пузырь диаметром около пятидесяти метров в самой узкой части и высотой чуть больше сорока. Увидеть его можно было только со стороны реки. А так как судоходство на Печенге практически отсутствовало, неудивительно, что Опухоль – это была именно она – была открыта лишь со спутника.
Буй-Тур хотел спросить у проводника, откуда он знает о появлении водного пузыря в этих местах, но тут же забыл о своём желании.
Вертолёт поднялся ещё выше, повернул к Опухоли.
– Опа! – крякнул Строев.
Буй-Тур невольно напрягся.
Над обрывом, там, где располагалась вершина водяной горы, показались две чёрно-зелёные палатки, почти не выделяющиеся на пёстром фоне елового стланика, каменных осыпей, бугров и ям. И всё же это были палатки, опытный глаз полковника мгновенно оценил принадлежность двух пятнышек над обрывом к искусственным сооружениям.
– Кто это? – прочитал по губам Строева Буй-Тур.
Ответить ему было нечего. Их опередили, а кто – можно было только догадываться.
Из проёма двери в кабину выглянул Гамаюн.
– Там кто-то есть.
– Видим, – мрачно откликнулся Буй-Тур. – Садимся рядом.
Дед Аглаи пробрался в отсек, потрепал внучку по плечу, наклонился к уху Гордея:
– Наших здесь быть не должно.
– Понятное дело, – кивнул Буй-Тур. – Ничего, разберёмся. За нами следили ещё в аэропорту Мурманска.
– Славно, – качнул головой старик. – Надо было сразу сказать, ещё в Лахте, я бы подготовился.
– Мы уже готовы, Анурий Фокич, не беспокойтесь.
– Хорошо, коли так.
Гамаюн вернулся в кабину.
Вертолёт сделал круг над Опухолью и пошёл на посадку, сел в сотне метров от двух палаток иностранного производства. Буй-Тур определил это с первого взгляда. И хотя чужеземным вещам в России давно никто не удивлялся, Гордей почему-то был уверен, что в этой дыре на Кольском полуострове поселились не русские люди.
