Чукотка
Кожухин
Геологи отбирали вертолёт всё чаще, и Мирослав вынужден был пользоваться «подручными средствами»: лодкой охотников, биноклем и собственными глазами, – чтобы не упускать из виду обнаруженный объект, который он назвал «соринкой в глазу великана» или просто Соринкой.
Соринка то пропадала в глубине Опухоли, то поднималась к её поверхности, продолжая дразнить воображение и заставляя Мирослава ломать голову над проблемой – как её достать.
Он не однажды пытался пробить водную плёнку, когда странный объект подплывал к основанию Опухоли и до него, казалось, можно было дотронуться рукой. Но каждый раз, когда геофизик начинал свои манипуляции, Соринка отдалялась и скрывалась в водной толще.
Геологи, заинтересованные поведением тетраэдра, понаблюдали за танцами Соринки, дали несколько советов, которые также не привели к достижению цели, и умыли руки. Опухоль, несмотря на «водянистость», продолжала оставаться неприступной крепостью и хранить свои тайны.
– А что, если устроить направленный взрыв? – предложила как-то Наталья, увлёкшаяся задачей вытаскивания Соринки из недр Опухоли не меньше остальных. – У вас же есть взрывчатка?
– Есть-то есть, – почесал затылок расстроенный Мирослав, – да не про нашу честь. Взрывчатки мало, и Махно не согласится на такой эксперимент.
– Попытка не пытка.
– Ладно, – решил геофизик, – поговорю.
Поговорил, получил отказ.
– Не расстраивайся, – пожалела его лётчица, когда он пожаловался ей на невезение, – что-нибудь придумаем. Как говорил мой инструктор: не получить желаемое – это иногда и есть везение.
– Я же не хочу ничего недозволенного, – скривил губы геофизик. – Соринка наверняка даст ответ на многие вопросы эзотериков. Во всяком случае, я тоже считаю, что она является артефактом древней северной цивилизации. Кстати, ты заметила, как на неё реагируют охотники? Они боятся её как чёрт ладана!
Наталья усмехнулась; разговаривали они, стоя на обрыве скалы и глядя на Опухоль.
– Ещё бы, это только ты такой толстокожий, что не чувствуешь ментального излучения Ключа. На них это излучение действует безотказно.
– Почему это я толстокожий? – обиделся Мирослав. – Мне тоже иногда кажется, что Соринка шевелится, как живая. А иногда – что это чей-то костяной череп. Просто я занят делом.
– Тогда я тебя прощаю.
Кожухин не обратил внимания на иронию собеседницы.
– Был бы у нас мощный импульсный насос, какие стоят на атомных реакторах, качают расплавленный натрий, враз бы вытащили Соринку.
– Каким образом?
– Насос не сильно велик, приставили бы патрубком всоса к Опухоли, дождались появления твоего Ключа и включили. Достаточно одного импульса, чтобы втянуть одним глотком пару кубометров воды вместе с Соринкой.
– Кто нам даст такой насос? – отмахнулась Наталья.
– О то ж.
– В здешних условиях поможет только направленный взрыв.
– Махно отказал.
– Надо сделать так, чтобы он согласился.
– У тебя есть конкретные предложения?
– Пока нет.
– У меня тоже.
Наталья поправила локон волос.
– Ты напомнил мне старый анекдот. Жена – мужу: негодяй, почему, когда мы ссоримся, ты всё время молчишь?
Кожухин отвлёкся от созерцания Опухоли.
– Какая жена, какому мужу?
Наталья засмеялась.
– Поняла, проехали. До мужа тебе ещё далеко. Я сама попробую уговорить начальника.
– Вряд ли на него подействуют твои чары, – буркнул Мирослав, теряя настроение.
– Ты возражаешь?
– При чём тут мои возражения?
– Мне кажется, ты нервничаешь.
– Это только кажется. – Он отвернулся и направился к лагерю, обходя камни и рытвины.
Наталья с улыбкой смотрела ему вслед. Ей нравилось поддразнивать геофизика, хотя он и не спешил раскрывать свои чувства.
Потом она перевела взгляд на Опухоль, и лицо девушки изменилось, стало строгим и сосредоточенным.
В глубине водяной горы зажглась зелёная звезда, стала изменять цвет и тускнеть, пока не погасла на фиолетовой «ноте».
Наталья прерывисто вздохнула, прижала кулачок к груди.
Возможно, появление звезды сопровождало какой-то процесс внутри горы, а возможно, и вообще не представляло никакой ценности, но ей почему-то показалось, что это был некий намёк на тайну, скрытую в глубинах водяного купола.
– Благодарю, богиня, – прошептала девушка.
Её предупреждали, что Ключ Храма Странствий почти недоступен одному человеку, им можно было овладеть только двоим – мужчине и женщине. Но рядом с ней не появилось мужчины, который смог бы повести её за собой, а Мирославу не хватало главного – решительности.
Наталья знала, что она ему нравится, и всё же дальше ни к чему не обязывающих шуток их отношения не развивались. Для геофизика она оставалась далеко не самой главной загадкой в жизни.
Звезда в глубине водяного купола разгорелась снова, мигнула и погасла окончательно, словно соглашаясь с оценкой девушки.
Она слабо улыбнулась. Лично ей Мирослав нравился, чего греха таить, но объяснять ему смысл происходящего не хотелось. До всего он должен был дойти сам.
На следующий день Наталье удалось поговорить с Веллером-Махно и убедить его, что эксперимент со взрывом необходим. Опухоль начала уменьшаться в размерах, и близился час, когда она вообще могла уйти под землю.
– Как вы собираетесь рассчитывать вектор взрыва? – спросил начальник экспедиции, озабоченный своими делами.
– Разве вы этого не делаете, когда расширяете шурфы или делаете градирни для анализа горных пород? – вопросом на вопрос ответила Наталья.
– Шурфы – одно дело, – почесал в затылке Борис Аркадьевич, – а Опухоль – другое. Ваш артефакт не стоит на месте, всё время плавает, перемещается, как вы его поймаете?
– Опустим взрывное устройство на тросе с вертолёта. Конечно, надо будет ухитриться поймать нужный момент, но мы справимся.
– Рисковать вертолётом не дам.
– Какой риск, о чём вы говорите? Мощность взрыва будет совсем маленькая, на пару килограммов тротила, к тому же он будет направленным. А без вертолёта мы и не подберёмся к Опухоли.
– Всё равно это риск.
– Не больше, чем обычный полёт над Опухолью.
Веллер-Махно поморщил лоб, поскрёб затылок, пребывая в нерешительности, потом заметил насмешливый блеск в глазах лётчицы и согласился.
– Ладно, рассчитывайте свой террористический акт, Химчук поможет. Когда будете готовы – скажете.
Мирослав, услышав новость от Натальи, опешил:
– Неужели тебе удалось убедить этого рогатого каменного идола?
– Как видишь. Почему рогатого?
– В институте он славится своим упрямством. Если упрётся рогом – с места не сдвинешь.
– Ему тоже хочется узнать, что там плавает внутри Опухоли.
– Ну, разве что. – Мирослав подозрительно посмотрел на девушку. – А может быть, ты его просто соблазнила?
– Дурак, – сказала Наталья, поворачиваясь к нему спиной и направляясь к вертолёту.
Мирослав дёрнул себя за мочку уха, догнал Наталью:
– Извини… больше не буду… честно.
Она не ответила. Залезла в кабину, захлопнула дверцу.
Он потоптался у холодного заиндевевшего бока вертолёта, понуро побрёл обратно.
Химчук, возившийся у контейнера с оборудованием, заметил его состояние.
– Снова поссорились, что ли?
– Как чёрт за язык дёргает, – признался геофизик.
– Не сваливай на чёрта, сам хорош. Как говорится: человек – сам пи…ц своего счастья. Аркадьич сказал, чтобы я помог вам рассчитать направленный взрыв.
– Я посчитаю, – вздохнул Мирослав, – вы проверите.
– Считай. И не обижай нашу птичку.
Кожухин невольно оглянулся на вертолёт.
– Её обидишь…
– Правильно, она серьёзная девица. Был бы я помоложе… – Химчук достал из контейнера рулон прорезиненной ткани, поволок к вертолёту.
Мирослав представил, как геолог обнимает Наталью, и ему сделалось нехорошо. Сердце заныло. Пришло желание загладить свою вину и вообще пересмотреть отношения с лётчицей, которая нравилась ему всё больше. Но повода не было, и он вернулся к своим делам.
Вертолёт с геологами улетел.
Геофизик сплавал с эскимосом Даней к Опухоли, снял показания приборов, понаблюдал за толщей воды внутри сверхкапли. «Костяной тетраэдр», который Наталья назвала Ключом какого-то Храма, не показывался, и Мирослав направился к лагерю, отчего-то злясь на артефакт, на водяной купол с его тайнами и вообще на весь мир.
До вечера он рассчитывал параметры взрыва, способного вырвать кусок Опухоли и вынести его за пределы горы.
Вернулись геологи, мрачные, неразговорчивые, перепачканные в грязи, побрели мыться, не отвечая на взгляды Кожухина.
– Что это они как в болоте искупались? – поинтересовался он у Натальи.
– В подземную западину провалились, – коротко ответила девушка, скрылась в палатке.
Мирослав потоптался рядом, нашёл Веллера-Махно.
– Что у вас произошло?
– Ничего особенного, – ответил начальник экспедиции. – Обходили косую слоистость в песчаниках девона, напоролись на размыв интрузии.
– Нефть нашли?
– Нефти здесь мало, надо идти к Инчоуну. Зато, похоже, близко сброс гранитов, полиметаллы, платиноиды. Рассчитал взрыв?
– Рассчитал, покажу Петру Леонидовичу. – Мирослав поспешил к своей палатке, на ходу позвал Химчука.
– Поужинаю и проверю, – откликнулся уставший геолог.
После ужина, во время которого все молчали, даже ворчливый Дядька, Химчук просмотрел на экране ноутбука все выкладки Кожухина, расслабленно потёр глаза.
– Ошибок не вижу. Хотя двух килограммов ВУ будет многовато.
– Чтоб уж наверняка. Надо захватить куба четыре воды Опухоли, иначе повредим Соринку.
– Не уверен, что у тебя получится.
– Почему? Попытка не пытка.
– Это правда, – хмыкнул Химчук, глянув на мрачное лицо Мирослава. – Рискуют большим иногда. А тут какая-то Соринка.
– Поэтому я и пытаюсь её сохранить, – огрызнулся геофизик. – Вдруг это и в самом деле какой-то Ключ.
– Про Ключ тебе Наталья наплела?
– Почему наплела? Она встречалась со знающими людьми… к тому же никто не опроверг гепотезу существования Гипербореи. Про неё даже в индийских Ведах написано. Что, если она и в самом деле располагалась на Северном полюсе? Ведь Меркатор свою карту не выдумал, срисовал откуда-то? Не мог же он так круто пошутить. Фантастов в его время не было.
– Фантасты существовали всегда.
– Всё равно о Гиперборее столько слухов ходит, что не может эта масса базироваться только на мифах. Дыма без огня не бывает. А Соринка как раз и могла вылезти из-под земли под давлением воды.
– Ну-ну, верь, если хочешь, – добродушно отмахнулся Химчук. – Таким, как ты, надо во что-то верить.
– Каким?
– Молодым, конечно. Лет двадцать назад я тоже верил.
– Во что?
– Что Земля круглая, – усмехнулся геолог. – Иди, готовь своё ВУ, будем взрывать Опухоль. Спроси на всякий случай у Натальи, важна ей твоя Соринка или нет. Вдруг и правда артефакт гиперборейский повредим.
Мирослав хотел сказать, что Наталья сама заговорила о направленном взрыве, но у него появился ещё один повод помириться с лётчицей (хотя он вроде бы и не ссорился с ней), и Кожухин согласился.
– Ключ погас, – бросила девушка в ответ на его вопрос, – и стал уязвим, но у нас нет другого способа завладеть им. К тому же Тивел может каким-то образом запеленговать его и послать сюда своих подручных.
– Какой ещё Тивел? Кто это?
Наталья посмотрела на темнеющее небо, передёрнула плечами:
– Есть один человек… точнее, не совсем человек. Жрец. Может, участковый прилетал к нам по его запросу. Ты сделал расчёт?
– Леонидович проверил, всё нормально. Будем мастерить взрывное устройство с конусовидным отражателем. Поможешь?
– Я не специалист по взрывам.
– Хорошо, мы сами сделаем и полетим. Нужен трос.
– В кабине лежит целая бухта.
Мирослав понял, что расшевелить Наталью не удастся, и повернул назад. Оставалась надежда, что она перестанет дуться, когда они полетят к Опухоли.
Устройство направленного взрыва удалось соорудить к концу дня.
Однако Соринка исчезла в глубинах водяного купола и больше не появилась. Пришлось отложить операцию по её выковыриванию до утра.
Мирослав спал плохо. В четыре часа утра он даже встал и вылез из палатки, накинув куртку с капюшоном: несмотря на светлое небо и блёклое пятно солнца в расщелине между сопками, было холодно, всего плюс пять.
Он поднялся на обрыв, полюбовался бликующим куполом Опухоли, торчащим над водой. Полосы утреннего тумана скрывали его основание, отчего казалось, будто он парит в невесомости. Ни звезды, ни Глаза Туурнгаита внутри купола не появлялись, водяная капля имела вполне обыденный смирный вид, и лишь причина её выдавливания из недр земли заставляла работать фантазию и волноваться.
Замёрзнув, Мирослав вприпрыжку вернулся к палатке, юркнул в спальник, накрылся с головой.
Спавший рядом Химчук пошевелился, но глаз не открыл.
Утром Мирослав поставил задачу эскимосам наблюдать за Опухолью, да и сам то и дело прикладывал к глазам бинокль. Однако пришлось ждать до обеда, пока Соринка наконец не всплыла из глубин водяной горы, подмигнув ему зелёной искоркой свечения.
Ожила Наталья, до этого момента безучастно наблюдавшая за действиями мужчин:
– Вылезла?
– Полетели! – засуетился возбуждённый Кожухин.
– Осторожнее там, – проворчал Веллер-Махно, в общем-то, не скрывавший своей заинтересованности. – Не угробьте вертолёт. Леонидыч, ты моя правая рука, следи за пацаном.
– Я уже боюсь своих обязанностей, – отозвался Химчук. – Всё будет нормально, енерал.
Взрывное устройство ещё с вечера было установлено в грузовом отсеке, поэтому времени на его погрузку не потеряли.
Вертолёт оторвался от земли.
Опухоль выросла впереди ощутимо массивным водяным куполом, пронизываемая лучами низкого солнца.
Наталья заложила вираж, машина крутанулась вправо и точно зависла над краем Опухоли, где плавала Соринка.
– Вот она! – заорал Мирослав, тыкая пальцем вниз; он сидел не в кабине, рядом с лётчицей, а в отсеке, напротив Химчука, но девушка услышала его:
– Вижу.
– Спокойнее, студент, – почти неслышно в рёве винтов проговорил геолог, – не суетись при родах.
Вертолёт, вздрагивая, опустился почти к самому основанию Опухоли.
Химчук открыл дверцу отсека. Мирослав осторожно высунул наружу деревянный ящик со взрывчаткой и металлическим конусом отражателя. Один бок ящика они выкрасили в яркий красный цвет, чтобы он послужил своеобразным прицелом, поэтому ошибиться было трудно. А чтобы ящик не закрутило под порывами ветра, тросов было два, держащих его за углы.
Весил же он более пятнадцати килограммов, в основном из-за отражателя. Конечно, направленным взрыв должен был получиться с помощью распределённого особым образом подрыва, однако отражатель лишним не был, и теперь манипулировать устройством было тяжело.
– Командуй, – сказал Химчук, берясь за тросы.
– Опускайте.
Геолог начал вытравливать тросы, упираясь ногами в борта отсека вокруг дверцы. Мирослав, держась одной рукой за поручень, высунулся с биноклем в другой, прижал окуляры к глазам.
– Ниже… ещё… ниже…
Вертолёт рыскнул.
– Оп-ля! – едва не вывалился Мирослав.
– Целься быстрее! – пропыхтел Химчук.
Вертолёт опустился ещё на пару метров. Лопасти винтов чертили круг у самой поверхности водяного купола, и Мирослав снова мимолётно подумал, что Наталья классный лётчик.
Девушка что-то прокричала. Кожухин услышал только слово «ветер».
Действительно, порывы ветра могли снести машину на Опухоль, и тогда авария была бы неизбежна.
– Приготовились!
– Соринку свою видишь? – прокричал багровый от усилий геолог.
– Отлично вижу, прямо к краю подплыла. Начинаю отсчёт, на «три» – врубаю!
– Давай, я сам направлю бомбу.
– Времени нет… раз… два… три!
Мирослав, не глядя, повернул рычаг старинного коммандера, шлёпнул ладонью по красному грибку выключателя.
Раздался взрыв.
Огненно-дымный язык вонзился в гладкую плёнку основания Опухоли, чуть левее «костяного» четырёхгранника Соринки, проделал в воде глубокую яму.
Рождённый взрывом прозрачно-зеленоватый гребень воды выметнулся в сторону, достиг трёхметровой длины, захватив тетраэдр, но от тела Опухоли не оторвался и не рассыпался на фонтаны брызг, начал втягиваться обратно, как резиновый жгут.
Надо было подготовить два взрыва, мелькнула запоздалая мысль.
Действительно, если бы в этот момент сработало ещё одно взрывное устройство, направленное таким образом, чтобы отсечь водяной выброс, дело было бы сделано. Но второго ВУ у них не было, и водяной желвак втянулся в основной массив Опухоли, не потеряв ни грамма воды.
– Чёрт! – выдохнул Мирослав.
Химчук, отпустивший тросы, успел увидеть последние метаморфозы водяного пузыря.
– Ёлки-моталки! Надо было чем-нибудь рубануть по ножке фонтана!
Вертолёт вздрогнул, шатнулся из стороны в сторону.
Мужчины, держась за края дверцы, вынуждены были спрятаться в отсеке.
– Уходим! – процедил сквозь зубы геолог.
Наталья, очевидно, и сама поняла, что эксперимент со взрывом провалился, отвернула машину от Опухоли, подняла её на два десятка метров.
Стало видно, что эскимосы на лодке отчаянно гребут к берегу, спасаясь от волн, бегущих по заливчику от островка с Опухолью.
И в этот момент произошла резкая коренная перестройка водяной сверхкапли.
После взрыва её поверхность покрылась чешуёй волн, заходила ходуном, однако не успокоилась, как бывало раньше после ударной волны от винтов вертолёта или когда люди касались воды инструментами, пытаясь взять пробы, а стала вибрировать и дрожать сильнее. Амплитуда волн начала увеличиваться.
Через несколько секунд Опухоль вся покрылась пенящимися язвами и водными волдырями, заклокотала, как кипящая вода в котле. Из её вершины с рёвом и свистом вырвалась в небо струя пара и воды, едва не задев вертолёт.
– Что творится! – весело и со страхом воскликнул Мирослав.
– Аркадьич нам головы оторвёт! – мрачно пообещал Химчук.
– Мы ни в чём не виноваты.
– Видишь, что наделал взрыв?
– Ну и что? Мощность взрыва была совсем никакой, он не мог так всколыхнуть всю массу воды.
– Значит, он запустил какой-то резонансный процесс внутри Опухоли.
Мирослав стиснул зубы, понимая, что геолог прав.
Взрыв действительно породил в водной горе продольные колебания, которые почему-то начали усиливаться и активировали в воде странный энергетический колебательный контур. И останавливаться этот процесс не хотел.
Наталья прокричала что-то.
Кожухин очнулся, направил на Опухоль глазок видеокамеры своего айфона и включил запись. Он совершенно упустил из виду, что попытку выковырнуть Соринку из тела Опухоли надо было снимать на плёнку или «на цифру».
Между тем движение внутри и на поверхности водяного купола продолжалось.
Вся Опухоль превратилась в единый интерференционный узор из волн, некоторые из них достигали высоты двух и более метров.
– Что происходит?! – услышал наконец Мирослав голос Натальи.
– Она пошла вразнос! – прокричал он в ответ, продолжая снимать процесс турбулентного волнения Опухоли. – Если амплитуда колебаний превысит предел поверхностного натяжения…
– Что тогда?
– Опухоль расплескается на капли!
– Надо было предупредить охотников.
– Они уже почти на берегу.
Однако предположению Кожухина насчёт «расплескается» не суждено было сбыться.
Когда вертолёт поднялся на высоту полусотни метров над вершиной водяного купола, он весь вдруг с длинным всхлипом – звук был слышен даже сквозь гул винтов – ушёл под землю.
Вертолёт дёрнуло вниз, в образовавшуюся воронку, волной внезапного падения давления.
Однако Наталья не дала ему упасть в провал, сделала разворот и подняла вверх на глиссаде выхода, повторив форму провала – почти идеальную полусферу – в метре над кипящей плёнкой начавшей успокаиваться воды.
С высоты зависшего над островком вертолёта люди молча разглядывали воронку на месте Опухоли.
Вода не ушла вся, и теперь можно было любоваться красивым полусферическим «зеркалом» диаметром около сотни метров и глубиной в пятьдесят. Опухоль как бы вывернулась наизнанку, превратившись в идеальный водяной «кратер». А точно в центре «кратера» была видна белёсая запятая под плёнкой воды, в которой не сразу все опознали четырёхгранник Соринки.
Она словно дразнила наблюдателей, то уходила вниз, то всплывала, но не тонула окончательно, давая надежду на то, что новая попытка достать её из воды будет более удачной.
