Санкт-Петербург
Буй-тур
Конференция заканчивала работу в шесть часов вечера, поэтому Буй-Тур успел к её завершению вернуться в институт и у выхода из конференц-зала перехватил Аглаю, появившуюся с какой-то женщиной.
– А я тебя жду.
– Тебя не было на моём докладе, – огорчённо сказала девушка.
– Так получилось. Надеюсь, ты дашь мне его почитать?
– Конечно, с удовольствием, он у меня на диске записан.
– Как на него прореагировали делегаты?
– Очень хорошо, даже замечательно, хлопали долго.
– Значит, ты хороший докладчик. – Буй-Тур заметил брошенный украдкой взгляд на часы и заторопился: – У меня предложение: что, если нам вместе поужинать?
– Меня дома ждут, – начала девушка нерешительно, потом посмотрела на полное надежды лицо Буй-Тура и махнула рукой: – А, подождут, если недолго. Куда ты хочешь пойти?
– На Московском проспекте есть одна хорошая кафешка.
– Поехали, – согласилась Аглая.
– Ник, подойди к машине, – скомандовал Буй-Тур по мобильному.
Девушка посмотрела на него вопросительно, и он добавил:
– Водителя вызываю.
Они вышли из института в толпе делегатов конференции, среди которых мелькнули Влад и Борис.
Ник уже ждал командира возле «Ауди».
– На Московский, – сказал ему Гордей. – Ужинать едем.
Оперативник бросил оценивающий взгляд на Аглаю, кивнул и сел за руль, не решившись на шутку.
– Гордей Мироныч, – заговорил в микронаушнике рации голос Уса, – к вам направляется этот наглый журналюга.
Буй-Тур оглянулся.
К машине действительно спешил Канчельскис с фотоаппаратом в руке. Он и здесь, на конференции, уже приобрёл славу скандалиста, взяв интервью у двух докладчиков и переврав их ответы в эфире радиостанции «Свободная Эстония», вещавшей на Россию.
– Еле успел, – подбежал он к Аглае, собравшейся сесть в машину; ни с ней, ни с Гордеем он не поздоровался и его мнения не спросил, можно ли поговорить с его спутницей. – Я слышал, вы выступали с темой о России, якобы она душа мира и всё такое прочее. Ответьте на несколько вопросов для газеты «Новости».
Аглая нерешительно посмотрела на Буй-Тура.
– Все ко мне, – приказал он в бусину рации на губе, шагнул к журналисту, но прервать его не успел.
Канчельскис быстро сделал два снимка Аглаи, сфотографировал машину и навёл фотоаппарат на Буй-Тура, так что тот едва успел среагировать на это, отведя объектив.
Журналист, действуя словно автомат, тут же отвернул фотоаппарат, задал вопрос:
– Правда, что ваш доклад готовила российская спецслужба, ФСБ?
– Что за чушь? – удивилась Аглая.
– Вы утверждали, что Россия является главным государством мира…
Буй-Тур наконец достал журналиста, крепко взял его под локоть, сжал пальцы так, что того перекосило.
– Господин Канчельскис. – Гордей хотел в краткой матерной форме попросить корреспондента неизвестно чьих «Новостей» удалиться, но заметил, что за ними со ступенек входа в институт наблюдает Мандель с каким-то молодым монахом в рясе, и передумал. – Господин Канчельскис, я как раз представляю ту самую спецслужбу, которой вы хотите приписать несвойственные ей функции. В связи с этим хочу предупредить: если вы и дальше будете задавать издевательские и провокационные вопросы, я привлеку вас к уголовной ответственности за клевету.
Глаза толстяка (не зря журналиста прозвали Боровом) вылезли из орбит, лицо посерело.
– Я… я… вы не имее… права…
– Я как раз имею право, – задушевно улыбнулся Буй-Тур. – Я даже имею право задержать вас на тридцать шесть часов для проверки документов и установления личности, а потом и выдворить за пределы России. Ну, как, дражайший господин щелкопёр, мы с вами договорились?
Он сжал локоть журналиста сильнее.
– Я… ой!.. да, я понятно…
– Вот и отлично. Идите пока. Услышу вас в эфире какой-нибудь радиостанции с очередной клеветой, разговор у нас состоится другой.
Гордей отпустил локоть Канчельскиса, и тот, взмокший, потрусил прочь, вытирая лоб рукой. Возмущаться «произволом властей» он почему-то не стал, и это было странно, так как в подобных случаях «правозащитники» его уровня всегда начинали кричать «караул», надеясь на помощь коллег.
Мандель! – мелькнула догадка. Не зря он здесь пялится на происходящее. Уж не с его ли подачи этот ублюдок полез к Аглае?
– Садись в машину, – сказал он девушке, – я сейчас.
Оперативники команды уже появились в поле зрения, и Гордей сделал то, чего от него не ждал никто, в том числе магистр: быстро поднялся по ступенькам к Манделю и монаху.
– Привет, сеятель.
Брови Манделя прыгнули на лоб.
– Вы мне?
– Тебе, тебе, шестёрка Акума, сеятель смуты. Я же предупреждал, не лезь в наши дела, не науськивай шавок вроде этого болвана на добрых людей, не шпионь, не ищи повода для провокаций. Неужели не понял?
В чёрных глазах магистра вспыхнули молнии.
– Я бы попросил…
– Да брось ты, эмиссар грёбаный, мы отлично понимаем друг друга. Пока я прошу тебя по-хорошему, но могу и по-плохому.
Губы Манделя побелели. Он сжал кулаки, открыл рот, собираясь что-то сказать.
И тотчас же оперативники Буй-Тура по его жесту обступили разговаривающих со всех сторон.
Он замер, озираясь, оценивая силы противника, с усилием привёл себя в благостный вид, растянул губы в холодной улыбке.
– Воевода, воевода, вы не представляете, кому бросаете вызов. Я этого не забуду.
– Разумеется, не забудете. Хотите добрый совет? Уезжайте-ка домой, господин «финский представитель». Здесь вам ничего не обломится. А главное, ну никак не удастся напакостить. Мы будем очень внимательно следить за вами. – Гордей повернул голову к монаху, стоявшему совершенно спокойно, будто его ничто не интересовало. – И вам, уважаемый батюшка…
– Климентий, – подсказал Борис, – гражданская фамилия Кокс, служит у Лукьяневского.
– И вам, отец Климентий, я бы посоветовал поменьше встречаться с этим господином, да и с патроном тоже, ни к чему хорошему это не приведёт.
– Я тебя встречу, шеклехави! – прошипел Мандель и исчез. Объявился в пяти метрах от того места, где только что стоял, кинул на Буй-Тура горящий взгляд и снова исчез.
Монах молча засеменил вниз по лестнице, ни разу не глянув на собеседника Манделя.
Оперативники затоптались на ступеньках, ища глазами магистра, переглядываясь и посматривая на командира.
– Круто бегает, колдун чёртов, – пробормотал Влад.
Буй-Тур вздохнул с завистью. Так быстро передвигаться, даже владея темпом, он не умел.
– Отбой, разбежались по объектам.
– За Манделем идти? – спросил Ус.
– Во-первых, вряд ли ты его найдёшь. Во-вторых, за ним должны следить наши нюхачи. Работай в паре с Борисом. Вечером часов в десять – сбор.
Гордей вернулся к «Ауди», сел рядом с Аглаей.
– С кем это ты разговаривал? – спросила она.
– Так, с одним очень неприятным типом. Лучше тебе его не знать.
– А что ты сказал журналисту, я не поняла? Ты серьёзно из ФСБ?
– Нет, если честно, – признался Гордей. – Но мы работаем в родственной структуре и печёмся о безопасности законопослушных граждан страны. В нашу задачу входит охрана наших общественных мероприятий.
– Охрана таких конференций, как эта? – лукаво прищурилась девушка.
– Что значит – таких? – озадачился Буй-Тур. – Что ты имеешь в виду?
– Это конференция славянских общин.
– Ну, почему только славянских? На форум съехались со всего света, в том числе тибетские монахи, индийцы, делегаты из Монголии и Канады. Но с другой стороны, ты права, по большей части материалы, представленные на конференции, касаются наших предков, гиперборейцев.
– И как же называется ваша организация?
Буй-Тур помедлил, решая, может ли он довериться совсем молодой девчонке.
Ник за рулём не реагировал на беседу командира с пассажиркой, но не это останавливало Гордея.
– Никому не скажешь?
– Даже под пыткой, – серьёзно ответила Аглая.
– «Три Н».
Лицо девушки отразило забавную смесь эмоций, от озабоченности до удивления.
– Как?
– Это аббревиатура трёх слов «никого над нами», отсюда «Три эн». Для удобства произносится как одно слово.
– Странное название. Что оно означает?
– Если тебе будет интересно, я как-нибудь расскажу.
– Очень интересно!
– Пока я могу сказать только одно: наша организация, принадлежащая родовой вечевой службе, добивается того, чтобы никто чужой не смел управлять Россией – в частности, и человечеством – в целом.
Аглая покачала головой.
– Ты говоришь как мой отец.
– Это плохо?
– Просто удивительно, что вы смотрите на мир почти одинаково.
– Познакомишь меня с ним?
– Приходи завтра на конф… – Она сконфузилась. – Извини, забыла, что ты там всё время. Завтра увидимся, и я вас познакомлю.
Машина попетляла по узким улочкам города, выехала на Московский проспект, и Буй-Тур приказал ехать помедленней. Остановились у отреставрированного старинного здания с новомодной стеклянной верхней пристройкой. На первом этаже здания и располагалось кафе под названием «Вита Нова».
Аглая с любопытством посмотрела на вывеску.
– Надо же, сколько раз была на проспекте, а этого кафе ни разу не видела.
– Значит, его открыли недавно.
– Подежурить? – индифферентно спросил Ник.
– Будь здесь через час, – попросил Гордей.
Они прошли в кафе через стеклянную дверь, сели у окна за столик для двоих.
– Есть по-крупному хочешь?
– Нет, я по вечерам обычно ем что-нибудь лёгкое, овощи, салаты, фрукты.
– Я тоже не склонен к чревоугодию. Тем более что это большой грех.
Аглая испытывающее глянула на спутника.
– Ты же говорил, что ты из наших.
– В каком смысле?
– Чревоугодие – христианское понятие греха, как и другие шесть: гордыня, зависть, похоть, гнев, алчность и праздность.
Буй-Тур стал серьёзным.
– Не соглашусь с тобой. Это общечеловеческие прегрешения, от которых следует избавляться всем людям.
На лбу Аглаи собрались морщинки, в глазах мелькнуло удивление.
– Как странно, я об этом не думала. Наверно, ты прав.
– Прав, прав, – кивнул Гордей, вдруг ловя себя на мысли, что его всё больше тянет к этой девчонке, годящейся ему в дочери.
Буй-Тур заказал сидр, а Аглая свежевыжатый грейпфрутовый сок, полистали меню.
– Я бы не отказалась от тушёной капусты, – призналась девушка смущённо.
Гордей фыркнул.
– А сама утверждаешь, что чревоугодие – грех. – Он заметил уже знакомую морщинку и поспешил добавить: – Я пошутил. Заказывай, что душе угодно, я лично закажу лобио и китайский белый чай.
– Какой чай?
– Белый. Или тебя смущает, что он китайский?
– Нет, я просто ни разу не пробовала.
– На свете есть много такого, чего не пробовал и я, если не считать жареных кузнечиков. А что касается белого китайского чая – это всё-таки не порох, который они якобы придумали. Хотя я лично отношусь к китайцам с опаской, несмотря на достижения.
Принесли длинные стаканы с сидром и соком.
Буй-Тур с наслаждением отпил треть, он любил этот слабоалкогольный яблочный напиток.
– Да, они молодцы, две Олимпиады в две тысячи восьмом году провели хорошо, космическую станцию запустили, на Луну полетели, и при этом они – всёпожирающая человеческая, – Гордей поискал слово, – саранча мира, жаждущая поживиться за счёт других, стремящаяся к власти и к тихому, не агрессивному захвату чужих земель. Вся их так называемая культура – глубочайшее заблуждение, великий миф! Ибо они – всегда и всюду крали всё, что плохо лежит, в том числе – знания, технологии, достижения науки и техники. Они и у нас много чего украли, к примеру, технологии создания суперсамолётов, ядерных реакторов, автомобилей. И в космос они полетели на наших ракетах, слегка модернизированных нашими же инженерами.
Буй-Тур залпом допил сидр.
– И технологию изготовления пороха они украли у индейцев Америки.
Аглая с любопытством заглянула в глаза собеседника.
– Это неправда.
– Может быть, – легко согласился Гордей, успокаиваясь. – Есть такая гипотеза. Но я с ними сталкивался не один раз и знаю, что запрограммировать китайцев проще простого, после чего они превращаются в машины для достижения целей их правителей.
– Папа тоже отзывается о них отрицательно, утверждает, что китайцы, и вообще жёлтая раса, скоро вытеснят все остальные нации.
– Белую расу точно. Вот видишь, мы с ним единомышленники.
– В вас говорит гордыня.
– Опять ты сводишь всё к смертным грехам. Я не горделив, я просто объективно оцениваю реальность. Кстати, насчёт грехов. К семи общепринятым папа Бенедикт XVI присоединил ещё несколько. Знаешь об этом?
– Нет, – покачала головой Аглая.
– Он предложил добавить к семи смертным грехам ещё пять: аборты, педофилию, загрязнение окружающей среды, наркоторговлю и манипуляции с человеческими генами.
Аглая зарделась под взглядом Буй-Тура.
– Разве это плохо? Я бы тоже присоединила эти пункты. Ну, кроме, может быть…
– Абортов, – лукаво улыбнулся он.
Девушка смутилась ещё больше.
– Там есть спорные пункты.
Буй-Тур смягчился.
– Ты права, к семи смертным грехам можно добавить ещё двадцать, типа лжи, социальной несправедливости и так далее, но люди всё равно найдут способ обмануть других, а главное – себя, купив индульгенцию на отпущение грехов. Я считаю, что надо просто жить по совести, которая предполагает и целомудрие, и щедрость, и доброту, и смирение.
Аглая задумалась, рассеянно поглядывая по сторонам, потом отрицательно качнула головой.
– Грешникам не страшно.
– Вот именно, – с удовлетворением сказал Гордей. – И, к сожалению, их очень и очень много. Даже я, каюсь, бываю грешен.
– Правда?
– Гневаюсь по пустякам иногда, – сокрушённо развёл руками Буй-Тур. – Завидую людям, которым удалось понять то, чего не понимаю я. Ем много.
Аглая засмеялась.
– Надеюсь, это самый главный твой порок?
Буй-Тур улыбнулся ответно, чувствуя, как поднимается настроение. Аглая тонко понимала его намёки, несмотря на свой юный возраст, и удачно их обыгрывала, что вызывало у него желание и дальше шутить и разговаривать с ней в том же ключе.
Принесли заказанные блюда.
Девушка принялась есть, аккуратно и медленно, совсем не красуясь и не желая произвести «интеллигентное» впечатление на собеседника. Чувствовалось, что воспитана она прекрасно.
Чай тоже был прекрасен.
Мир вокруг выглядел чудесно.
Жизнь удалась.
Буй-Тур поймал себя на мысли, что хочет объясниться в любви Аглае и всем посетителям кафе. Такое с ним уже было после прохождения комплекса процедур в Домрачёвском Центре русского народного СПА. В комплекс входило объёмное очищение организма в натуральной растительной эмульсии, ароматерапия, мягкое мануальное воздействие, обтирание лечебными настоями, медовая терапия, сеансы силовых нагрузок и релаксаций, фитооздоровление клеток. Тогда уже после первого сеанса он вышел окрылённым человеком. И то же самое почувствовал в кафе.
Это отрезвило.
Буй-Тур внимательно прислушался к своим ощущениям, гадая, отчего ему так похорошело, и вдруг уловил смущённый, слегка виноватый и в то же время полный надежды взгляд девушки.
– Это твоих рук дело? – догадался он. – Пардон, глаз?
На щёки Аглаи легла краска.
– Извини, я хотела… просто само по себе вышло…
– Дистанционное психическое оперирование.
– Папа называет это лажением. Я не думала, что смогу… у тебя аура очень тревожная… и я попробовала…
– Слегка почистить её.
– Прости, пожалуйста.
– Ничего, очень даже интересно. Ты на всех так можешь влиять?
– Нет, конечно, только на родственные… не знаю, как объяснить…
– Психонатуры.
– Да, верно, – обрадовалась Аглая, потом тревожно свела брови, положила ладошку на руку Гордея. – Ты не сердишься?
По руке Буй-Тура протёк щекочущий ручеёк тепла и удовольствия.
– Значит, я родственная натура?
Она отняла ладошку.
Он чуть было не схватил её руку, чтобы продлить удивительное ощущение.
– Прости, я иногда перехожу грань шутки. Ты случайно не целительница?
– Нет, но могу видеть, что у человека болит. А вот отец может лечить, хотя и не занимается лечебными практиками.
– Всё равно ты в него пошла.
– Скорее уж в деда, – улыбнулась Аглая, – он известный целитель, к нему со всего Кольского полуострова едут лечиться. Отец от него многое перенял.
– Мне всё больше хочется познакомиться с ним.
– Давайте познакомимся, – раздался за спиной Буй-Тура негромкий басовитый голос.
Он оглянулся.
К столику подошёл высокий седоватый мужчина с умными карими глазами, волевой складкой губ, со шрамом на виске. Одет он был в обычный белый летний костюм, сидевший на нём как вторая кожа. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять, на кого похожа Аглая.
– Я присяду?
Буй-Тур спохватился, встал, протянул руку:
– Гордей.
– Антон Гамаюн.
Отец Аглаи сел рядом с дочерью, смотревшей на него вопросительно, хотя и без удивления. Он дотронулся до её локтя:
– Проходил мимо, почуял тебя. Я всего лишь на минутку.
– Ваша дочь рассказывала о вас, – проговорил Буй-Тур, ощущая ток холодного воздуха от собеседника: его откровенно оценивали и прощупывали на тонкополевом уровне.
– Ваша? – приподнял бровь Антон Анурьевич.
– Твоя, – наметил улыбку Гордей. – Мы одного поля ягоды.
– Хотелось бы верить. Дочь тоже говорила о тебе, ты спас её от бандитов.
– Ерунда.
– К тому же ты работаешь на Славянский Союз, верно?
Буй-Тур глянул на Аглаю.
На её щеках выступил румянец, но глаз она не опустила.
– У меня нет тайн от…
Буй-Тур поднял руку, останавливая девушку:
– Всё понимаю, никаких претензий. Только я служу более конкретной организации, принадлежащей вечевой службе Рода.
– ВВС.
– Вот и ты слышал о ней. Тоже в наших рядах?
– Нет, я учёный и занимаюсь изысканиями следов древних цивилизаций вне национального фона. Мне предлагали вступить в ваши союзы, из РНХЦ приходили.
Буй-Тур покачал головой.
– Русская неохристианская Церковь не входит в наши структуры, это епархия Союза тайных Орденов Европы и Америки.
– Мне безразлично, – пожал плечами Гамаюн. – Я не занимаюсь политикой. Вектор моих интересов в настоящее время устремлён в глубь гиперборейской истории.
– Которую никто из ортодоксально мыслящих историков не воспринимает напрочь.
Гамаюн пропустил слова Гордея мимо ушей.
– Вот она, – Антон Анурьевич кинул взгляд на дочь, – больше увлечена движением возрождения ведичества и славянства в целом.
Аглая стоически выдержала взгляд Буй-Тура. Было видно, что она уважает отца и в то же время имеет своё мнение по теме разговора.
– Зато мне небезразлично, что творится на моей земле, – усмехнулся Гордей. – Поэтому я и пытаюсь нейтрализовать Криптосистему в силу своего разумения.
– Криптосистему?
Рядом со столиком возник молодой человек в белых штанах и майке с надписью «Не флуди». Он улыбнулся Аглае и что-то быстро сказал на ухо её отцу.
– Иду, – откликнулся Гамаюн, встал. – Извини, меня ждут. Хотелось бы встретиться по свободе и поговорить обо всех этих… Криптосистемах. Не возражаешь?
– Нет, конечно.
– Завтра тебя устроит, после обеда?
– Вполне.
Антон Анурьевич глянул на дочь:
– Не задерживайся.
Мужчины вышли.
– Строгий у тебя отец, – заметил Буй-Тур задумчиво.
– Хороший, – не менее задумчиво ответила Аглая.
Он посмотрел на неё внимательно, и вдруг до него дошло, что девушка взвешивает поведение отца и пытается понять, какое впечатление произвёл на старшего Гамаюна её новый приятель.
На мгновение Гордею стало стыдно. Разница в возрасте казалась настолько очевидной, что он мог себе позволить в отношении к ней только поучительную беседу. Потом вспыхнуло желание доказать всему миру свою состоятельность и права на другие области бытия, в том числе право на ответные чувства. Аглая явно решала какую-то внутреннюю проблему, возможно даже, он ей нравился, и это предположение наполнило душу Гордея странной надеждой. Он развеселился, мысленно погрозив сам себе пальцем.
– Что это был за парень?
Девушка очнулась, взялась за чашку с чаем.
– Саша Фахрутдинов, ученик папы.
– Футболка у него интересная, с модной надписью.
– А-а, – слабо улыбнулась Аглая, – не флуди? Не мусори, значит. Саша действительно считает, что сетевые жаргонизмы снижают грамотность пользователей.
– Он прав, – пожал плечами Буй-Тур, – хотя сам же использует тот же жаргон.
– Вынужденно. Он очень умный и хорошо знает язык, учится в универе. Книгу пишет про онлайн-сленг. Утверждает, что количество правильно написанных слов перед глазами детей должно преобладать над сленгом, а в Инете этого нет.
– Это уж точно, – согласился Буй-Тур. – Аффтар аццки жжот, да?
Аглая снова улыбнулась.
– Ты ведь спросил про Сашу не для того, чтобы поговорить о его занятиях?
Гордей вознамерился пошутить, что он уже начинает ревновать её ко всем знакомым, но передумал.
– Мне очень хочется продолжить знакомство с твоим отцом.
– Правда? – обрадовалась девушка.
– Мы найдём с ним общий язык.
В ухе проклюнулся голос Влада:
– Командир, за Лукьяневским везде бродят трое мордоворотов в рясах, все в золоте, так вот мы подозреваем, что их трости – замаскированное оружие.
Буй-Тур с трудом заставил себя сосредоточиться на рабочей действительности.
– Где они сейчас?
– В гостинице «Петров двор», вертятся вокруг делегатов конференции, большинство которых также поселилось здесь.
– Понятно, не упускайте их из виду, я скоро приеду.
– Надо идти? – с ноткой огорчения спросила Аглая.
Буй-Тур, уловивший эту нотку и обрадованный ею, развёл руками:
– К сожалению, не все делегаты приехали на форум с мирными целями.
На лицо девушки легла тень.
– Да, я знаю, есть скандалисты и какие-то мышиные личности, шныряющие по углам. Один долго ходил за мной, потом исчез.
– Ты его запомнила? – нахмурился Гордей.
– Он какой-то неуловимый, незаметный, но я запомнила.
– Покажешь. – Он встал.
Аглая поднялась тоже.
– Иди, я сама доберусь.
– У меня ещё есть время, довезу до дома, спокойнее будет.
Они вышли из кафе, сели в подъехавшую «Ауди» Ника.
По дороге к дому Аглаи почти не разговаривали, сидя рядом, касаясь друг друга плечами и коленями и получая от этого удовольствие. Во всяком случае, так считал Буй-Тур. А поскольку девушка не отодвигалась, это было хорошим знаком.
Во дворе дома, где у группы была конспиративная квартира, он вышел первым, подал руку спутнице, провёл её мимо компании веселящейся молодёжи. Прощаясь у двери квартиры на третьем этаже, задержал её руку в своей:
– Увидимся завтра?
– Да, – без колебаний согласилась она.
– Пообедаем вместе?
– Да.
– И поужинаем?
Аглая засмеялась, открыла дверь, перешагнула порог, и только после этого прозвучало третье «да». Дверь закрылась.
Буй-Тур постоял немного, склонив голову к плечу, улыбнулся и заскакал вниз через три-четыре ступеньки, как мальчишка.
Во дворе остановился, ища глазами окна квартиры Аглаи, и не сразу услышал звонок мобильного. Поднёс к уху свой старенький айфон.
– Воевода, завтра выезжай в Москву, – заговорил телефон голосом Родарева. – Жду вечером у себя. Есть срочное задание.
– То есть как в Москву? – удивился Буй-Тур. – А форум?
– Группа останется, нужен ты. Оставляй кого-нибудь за старшего, и утром бегом в аэропорт.
– Что за спешка?
– Гордей Миронович! – Голос князя стал жёстким.
– Слушаюсь, – разочарованно вздохнул Буй-Тур, мысленно прощаясь с девушкой, которая ему понравилась.
