Сверху все было видно прекрасно, хотя детали ландшафта различать мешали длинные тени от скал и поднятий. Тем не менее Северцев хорошо разглядел окрестности горы Котуйской, реку Хэгды-Буникан, впадавшую в озеро Харнича, и небольшую речку Тиник, впадающую в Хэгды-Буникан.

Спустя час после взлета Эльбай вдруг прекратил свое однообразное заунывное пение и посмотрел в иллюминатор отсека.

– Нехоросо, однако.

Северцев, созерцавший проплывающие под вертолетом скалы и болота, встрепенулся.

– В чем дело?

– Мухун проснулся.

– Какой еще мухун? – Северцев проследил за взглядом проводника и увидел слева, в паре километров, скользящую над отрогами Путорана козявку. – Дьявольщина! Это же вертолет!

Эльбай коснулся ушей двумя руками, что-то проговорил, дважды сунулся носом в стенку отсека, как это делают шаманы.

Словно увидев его «камлание», идущий параллельным «Ансату» курсом вертолет отвернул влево и затерялся на фоне коричнево-желто-зеленоватых пятен рельефа.

– Ты случаем не шаман? – с любопытством спросил Северцев.

– Мы все, – ответил Эльбай, переставая «камлать».

– Шаманы?

– Все тунгус шаман.

– Значит, ты сейчас колдовал?

– Агды просил, Сэвэки просил, пусть послат удача. Обещал аргиш дать.

– Сэвэки – это ваш бог-творец, так?

– Бог всего, однако, вся Вселенная.

– Пусть будет по-твоему, бог – создатель Вселенной. Агды – это…

– Хозяин грома и молнии.

– Наш Перун. А что такое аргиш?

– Олешки, однако, стадо.

– Ты обещал богам стадо оленей? Где возьмешь? Или у тебя в загоне стоит целое стадо?

– Нет.

– Выходит, ты их обманул?

– Мы не обманыват, – гордо заявил Эльбай. – Мы обещат и делат.

– Что ж, если боги пошлют нам удачу, придется раскошелиться на аргиш.

Вертолет обогнул гору, пошел по длинной дуге, рыская то вправо, то влево. Стала видна речная долина и круглый каньон, похожий издали на птичий глаз.

Однако сесть на гольце, с которого можно было начать спуск в долину Хур Оли – Глаз Ворона, как образно назвал ее Эльбай, не удалось, мешал сильный ветер. Поэтому Миха сдал под защиту группы скал на западном склоне Котуйской горы и высадил путешественников за полтора десятка километров от Глаза Ворона.

– Звиняйте, ежли что, – сказал он виноватым голосом, высунувшись из кабины. – Угроблюсь – никто за вами не прилетит.

– Через неделю будь здесь, – сказал Северцев. – Найдешь нас по столбу дыма, я костер запалю.

Вертолет подпрыгнул вверх как спортсмен на батуте, его подхватил порыв ветра и понес на юг, откуда он и прилетел. Затем он почему-то повернул к востоку. Пилот, очевидно, хотел присмотреть площадку для посадки поближе к Глазу Ворона.

И в этот момент из-за скальных горбов вырвалась дымная струйка и понеслась к вертолету, увенчанная стрелочкой пламени.

– Ойх хэрэгелниндя! – запричитал Эльбай, хватаясь за щеки и раскачиваясь из стороны в сторону.

– Ракета! – не поверил глазам Северцев, сжал кулаки. – Садись! Прыгай!

Но Миха его не услышал.

Дымная струйка догнала вертолет, вспыхнул клубок пламени, разлетаясь струями обломков, пыли и дыма.

– Мусун дябра эр Харги, – прошептал Эльбай, сложил ладони вместе, начал отбивать поклоны.

– Е… я сила! – с чувством выругался Северцев. – Мы же не на границе, откуда тут пограничники с ПЗРК?

Эльбай разогнулся. Лицо его посерело. Северцев ожидал, что эвенк откажется от похода, но ошибся.

– «Дикие людя»! Хэрэлгениндя хур! Утэн ломал, некунэ забирал, ухурух елдэ дябда быр!

Эльбай шибко потер себя по темени, внезапно успокоился, словно погас. Взвесил в руке свой штуцер.

– Ити надо, однако.

Северцев, сраженный произошедшей на глазах трагедией, опомнился, внимательно глянул на проводника. Показалось, что эвенк похож на старика из Убсу-Нура, принадлежащего таинственной касте «хранителей пирамид». Но те действовали иначе, и у него еще раньше возникли бы неприятности, до полета на плато. Пропускать Северцева на Путорана было бы с их стороны ошибкой, «хранители» знали его целеустремленность и подготовку. Означает ли это, что Эльбай не имеет к ним никакого отношения?

Олег сделал вид, что проверяет поклажу, продолжая изучать лицо эвенка, его жесты, поведение. Сделал вывод: нет, не означает! А это в свою очередь означает, что надо держать ухо востро. В походе по горным тропам легко можно пропустить удар в спину, особенно когда этого не ждешь. Отказаться от сопровождения? Нереально. Это все равно что бросить человека одного в горах. Несмотря на то что Эльбай абориген и знает горы, один он пропадет. Да и история исчезновения Феликса подтверждает известную поговорку: человек в горах подобен слезе на ресницах Аллаха. Надо идти и беречься.

– Проверим, может, Миха успел выпрыгнуть.

Эльбай посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Пуста дело, однако. Миха не птиса.

– Проверим! – твердо сказал Северцев. – Это почти рядом и в нужном нам направлении. Будь готов к бою.

– Сызанэ оглы! – сердито бросил Эльбай.

– А по-русски?

– Хромой башка!

– Это верно, – согласился Северцев. – Была бы у меня башка нормальная, я бы здесь не стоял. Я пойду впереди или ты?

Эльбай забросил за спину торбу со своим скарбом, поправил лямки, затянул и споро зашагал по склону сопки в низину.

Северцев сделал то же самое, взял в руки карабин.

«Однако, Дионисий Вересович, мне это решительно не нравится, хочу вам заметить. Жаль, здесь не работает мобильная связь, иначе я все высказал бы вам. Похоже, за всеми вашими посланцами кто-то следит и очень не хочет, чтобы они дошли до места назначения».

Он прошагал два десятка метров, догнал Эльбая, заявил мысленно неизвестно кому: «Но я дойду!»

Вторая мысль была о пилоте: «Бедный Миха! Погиб ни за что!»

До корытообразного поднятия, над которым произошел взрыв вертолета, они дошли за час с минутами. Долго высматривали в бинокли голые скалы и чахлый кустарник в низинках, ища глазами стрелков из переносного зенитно-ракетного комплекса. Никого не обнаружили. Лишь над местом падения обломков вертолета кружили птицы.

Северцев обратил внимание на стволы хилых берез, пристроившихся в щелях под защитой скал. Деревья росли как в предсмертной агонии, уродливо разворачиваясь и завязываясь узлом. Нарост на стволе самой большой березы напоминал морду динозавра, и Северцев невольно шевельнул лопатками, подумав, что на Путорана действительно могут жить только злые духи и «дикие люди».

Пахнуло горечью.

Он принюхался. Не порох, не ржавчина, но какие-то окислы, это точно. Сколько же здесь металла? И откуда такие месторождения никеля? Может быть, правы эзотерики, утверждающие, что миллионы лет назад здесь была промышленная зона исчезнувшей цивилизации? А люди разрабатывают лишь остатки залежей, а то и следы металлодобывающих технологий?

– Хукольд Якит лама, – проворчал Эльбай. – Дурной место, померет можно. Ити туда. – Эвенк ткнул пальцем на запад. – Там Тиник.

– Нет, – сказал Северцев упрямо, – я хочу посмотреть, откуда стреляли.

– Хоросо, – вдруг легко согласился Эльбай. – Все неправильно, пусть все далсе так, легсе договорисса.

– С кем?

– С авахи хэрэлгэниндя.

– Заладил одно и то же. Договоримся, если надо. – Северцев спрятал бинокль, красноречиво потряс карабином. – Кстати, здесь совсем нет мошкары, а ведь лето еще.

– На Путоран нету мошка, нету комар, нету мухи. Внизу живут, на болота, тут высоко.

Они двинулись в путь, зорко всматриваясь в скалы и заросли кустарника в понижениях рельефа. Вышли к длинной каменной осыпи, над которой высился крутой массив, похожий на лоб слона.

– Здеся, – сказал Эльбай.

Северцев снова достал бинокль.

Похоже было, стреляли действительно отсюда, со «лба», возвышавшегося над всем местным ландшафтом. Но для того, чтобы выстрелить из ПЗРК, надо было лезть на эту скалу, и Северцев невольно подумал о встреченном ими вертолете. Только с его борта можно было высадить на горб стрелка. Но тогда и в самом деле за всеми, кто пытался исследовать плато, велось наблюдение.

Северцев его понял, хотя слово «вертухай» в русском языке имело другое значение. Эльбай говорил о вертолете.

– Скорее всего вертухай. Далеко еще?

– Хур Оли день. Недалеко. Однако горы. Надо отдых.

Северцев и сам изрядно утомился, проведя на ногах с момента высадки в Норильске больше десяти часов, поэтому предложение проводника его устраивало.

– Ищи, где лучше устроить привал.

– Ручей надо, вода, пить, умысса. Есть на манги хор.

Обошли «слоновий лоб», поднялись по склону горба, обходя осыпь, начали спускаться к узкой и неглубокой расщелине, по дну которой действительно струился ручей.

– Здеся, – сказал Эльбай удовлетворенно.

Северцев осмотрелся.

Перевалом этот уступ назвать было нельзя, но с точки зрения безопасности он был удобен. С севера поднималась почти отвесная каменная стена высотой в три десятка метров, с запада начиналась осыпь, с востока дорога к уступу напоминала стиральную доску, а южная сторона как раз и представляла собой спуск к ручью.

– Согласен, устраиваемся.

Через полчаса они уже пили чай: Эльбай спустился за водой и принес сухих веток, пока Северцев ставил палатку.

– Хорошо! – объявил он, сидя на плоском камне с кружкой чая в руке и глядя на бездонное синее небо без единого облачка.

Солнце пряталось за близким уступом горы Котуйской и не светило в глаза.

Эльбай не ответил. Покопался в своей торбе, достал газетный пакет, перевязанный тесемкой, развернул. В пакете лежала какая-то коричнево-желтая масса с белыми прожилками.

– Хотисса?

– Что это?

– Дуктэми. Вкуссно.

Северцев вспомнил рецепты местной кухни; перед походом он обязательно изучал обычаи и особенности бытия коренных народов данной местности. Дуктэми представляла собой вареное мясо рыбы, перемешанное с костной мукой.

– Не хочу, спасибо.

– Ити спать, я караулить.

– Разбудишь часа через три, я сменю.

Северцев допил чай, еще раз глянул на небо, на горы и залез в одноместную палатку, положив рядом карабин. Через минуту он уже спал.