Книга: Возвращение «Стопкрима»
Назад: Глава 8. Пирамида
Дальше: Глава 2. Не вязни, коготок

Часть II. Ошибись, ми́луя

Глава 1. Репетиция бандлика

Самандар взялся за дело энергично, и уже через два дня после встречи с ним Василия Никифоровича, двадцатого сентября, на совещание собрались бывшие комиссары и командиры подразделений «Стопкрима» в количестве семи человек. Местом встречи избрали дачу Самандара, хотя Иван Терентьевич Парамонов для вящей конспирации и предложил встретиться на нейтральной территории, где их никто не знал. Но Вахид Тожиевич сумел уверить его в безопасности именно его владений, и гости начали подъезжать к дачному посёлку на своих авто к девяти часам вечера, когда стемнело и на всё Подмосковье легла пелена туч.
Хозяин встречал всех лично, гости проходили в дом, обнимались с бывшими соратниками, шутили насчёт седин и животов, вспоминали весёлые случаи из общей жизни, рассаживались, выбирая напитки по нраву.
Впрочем, большинство предпочитали горячий чай, и лишь бывший начальник угрозыска Москвы Александр Синельников попросил кофе с молоком. Самандар сел за стол со стаканчиком глинтвейна.
– Рад приветствовать вас, друзья, в моём скромном жилище, – заговорил он. – На что заработал, то и построил. Наша база в Раменском давно имеет другого владельца, так что придётся создавать новую. Обстановку в стране знаете, а причину встречи сообщит маэстро Котов.
Василий Никифорович обвёл глазами лица приглашённых, с которыми проработал вместе не один год, искореняя Зло в России, проведя десятки операций, называемых бандликами – от слов «ликвидация» и «банда». Все они были людьми решительными, опытными, знающими дело, умеющими брать ответственность на себя, и быть их друзьями считалось честью.
– Поступило предложение от президента, – начал он свою не слишком длинную речь, закончившуюся через двадцать минут. – Что скажете?
Какое-то время в гостиной царило молчание.
Гости размышляли, допивали чай, поглядывая друг на друга, но своего отношения к сказанному выражать не спешили.
Первым заговорил Парамонов. Он отпустил усы и бороду и теперь был похож на сельского агронома, хотя в настоящее время, по последним данным, преподавал в Московском госуниверситете мировую мифологию.
– Я бы начал с медицины. Власть на словах страшно печётся о здоровье людей, строит гигантские перинатальные центры в крупных городах, а в результате сокращения малых больниц и роддомов на селе младенческая смертность выросла втрое!
– Вечные болевые точки России, – пробормотал осанистый, абсолютно безволосый Медведев.
– Дураки и дороги, что ли? – хмыкнул Синельников – глыба мышц и ощутимой силы.
– Медицина, образование, культура.
– В первую очередь – глобальная коррупция.
– Вообще-то я начал бы с Купола, – заметил Самандар. – В первую очередь обезглавить надо его.
– На место маршала тут же высунется такая же нелюдь, – проворчал Синельников.
– А это уже забота президента – быстро заменять убранных чиновников своими людьми.
– Начинать можно с чего угодно, – заговорил Василий Никифорович. – В России не разрушена только чиновничья структура, остальное – обнять и плакать. Однако прежде необходимо разработать концепцию деятельности «Стопкрима» и создать рекрутерское агентство. Чтобы очистить страну, нужна не горстка людей, а система.
– Я уже пишу концепцию, – сказал Вахид Тожиевич небрежно, – ищите соратников. Наша база – инструктора армейского спецназа, бывшие «чистильщики» и сотрудники спецслужб.
– Экстрасенсы, – добавил Медведев.
– Если только из числа проверенных, а не те, что светятся в телепрограммах.
– Я бы связался с Хранителями Круга, – сказал молчавший до сих пор Веня Соколов, бывший командир оперативно-розыскной бригады. Он исхудал, по слухам – долго болел, лечился на Алтае и в Тыве у шаманов, победил рак и выглядел соответственно – как после длительной голодовки. Но в глазах спецназовца горел упрямый огонь незыблемости духа, подтверждавший его собственный политический тезис: кто не дерётся за жизнь до конца – тот уже умер, хотя ещё и не знает об этом.
– Старый Матфей нам недоступен, – сказал Самандар. – Где он, никто не знает. Варсонофий сейчас на Камчатке, Болгоош на Алтае, на Чемале, но разговаривать не хочет. Тюменский патриарх Охтя болен, да и стар он как вселенная. Из моих контактов остался только Кристопулос, он сейчас не то в Армении, не то в Греции, и всё. Если кто-нибудь знает выходы на других Хранителей, пусть подключается. Они бы нам могли помочь.
– Не верю, они всегда отказывались, – буркнул Медведев.
– Времена изменились, они тоже поставлены на грань выживания, – сказал Василий Никифорович. – Надо попытаться объяснить им ситуацию. Наша реальность окончательно превратилась в мир насилия, возведенного в базу развития человеческой цивилизации. Это абсолютный эволюционный тупик! Необходимо иное изменение – в душах людей, чтобы заработали божественные Законы, а не те, какие всучил нам Монарх Тьмы.
– Красиво говоришь, Мастер! – восхитился Самандар.
Василий Никифорович сдвинул брови.
– Я не прав?
– Прав, конечно, хотя я мог бы многое добавить. Самая главная ошибка Конкере – что он оставил человечеству те же принципы агрессивной конкуренции, по которым жили инсекты. Кто может откорректировать эти принципы – нет конкуренции – нет прогресса, бред сивой кобылы! – я не знаю. Но делать что-то надо.
– Обратиться за помощью к инфарху, – сказал Медведев.
Василий Никифорович качнул головой.
– Обращаясь за помощью к инфарху, а по сути – к Богу, мы просим помощи у самих себя, закрывая тем самым пути к самореализации и сохранению Рода.
– Но без него мы не справимся.
– С такими мыслями, друг мой, лучше в драку не ввязываться, – усмехнулся Парамонов. – Раньше ты был решительней, Гена.
Медведев пожевал губами, но спорить не стал, уперся взглядом в пол.
– Раньше мы все были решительней, – вздохнул Синельников.
– Если бы у меня был контакт с инфархом, – сказал Самандар сожалеюще, – я бы им непременно воспользовался.
Василий Никифорович вспомнил признание сына о знакомстве с девушкой по имени Дива. Жизнь преподносила и не такие совпадения, но вполне могло случиться, что юрист из Генпрокуратуры и в самом деле являлась дочерью Матвея Соболева. В этом случае у собравшихся появлялся реальный шанс связаться с ним и предложить совместное служение «чистилищу», роль которого возрастала всё больше. Однако вслух о своих надеждах Котов говорить не стал.
– Нам нужно поднять все старые связи, нужны профессионалы, нужны «чистильщики», работавшие с нами два десятка лет назад, и нужны молодые ребята, не испорченные властью, жаждущие исправить нынешнее положение дел. И очень нужны головы, способные вносить новые идеи и решать сложные задачи. Если у кого-то есть сомнения в необходимости воскрешения СК – высказывайте их сейчас. Если таковых нет – начинаем работать.
Никто не пошевелился. Каждый из этих людей уже решил для себя, будет он в команде или нет.
Самандар вытащил из сумочки на тумбочке блок белых и чёрных карточек, ловко раскинул их по столу, как карточный шулер.
– Остались в запасе. Можем, конечно, изменить символику и изготовить новые, но и эти хороши.
Василий Никифорович взял в руки визитки «Стопкрима»: на обеих был вытиснен золотой кинжальчик, рукоятью которого служил вензель из двух букв – С и К. Белый они в своё время вручали как предупреждение проштрафившимся чиновникам, чёрная визитка служила своеобразной «чёрной меткой» и оставлялась после приведения приговора в силу.
Остальные комиссары тоже взяли по визитке.
– Запасливый ты мужик, Тожиевич, – пробормотал Медведев. – А не хохол вроде.
По гостиной прошелестели смешки.
– Не только хохлы бывают запасливыми мужиками, – усмехнулся Самандар. – По духу я русский человек. Как говорил один хороший писатель: Россия сотворила меня, как Господь Бог – Адама, из капель росы, из песчинок, из лучей света и цветочной пыльцы. Я знаю, что не Бог создавал людей, но Россия для меня – это и сверкающие январские звёзды, и дивные ослепительные снега от горизонта до горизонта, и ветреные дубравы, и лесные цветы и, главное, язык, на котором я говорю и думаю.
Медведев косо глянул на Котова, ему стало неловко за свою реплику, и Василий Никифорович сказал мягко:
– Да ты поэт, Вахид.
Самандар в упор посмотрел на него.
– Прости, я сегодня больше философ, чем обычно. А для тебя что такое Россия?
– Прежде всего – история моего народа и моя вера в лучшее для этого многострадального народа. Мы были вместе много лет, переживали с Россией не одну её беду и даже смерть – в конце века, крича от боли, потому что вместе с ней умирали и мы. Но ведь мы выжили? Значит, должна выжить и она?
По гостиной разлилось молчание, которое через минуту нарушил Парамонов:
– Вы оба поэты. Но я горд, что я с вами.
– К теме, – перешёл на деловой тон Василий Никифорович. – Готов ответить на ваши вопросы.
– Я не понял насчёт системного подхода, – поднял руку Веня Соколов; впрочем, теперь все называли его уважительно – Вениамин Романович.
– Что именно?
– Мы и раньше системно разрабатывали каждый бандлик.
– А теперь придётся усложнять процесс до степени «случайных совпадений». Упал – сломал ногу…
– Лучше шею.
– Можно и шею.
– Но в таком случае визитки нам не пригодятся.
– Почему? – не понял Медведев.
– Потому что цепочки «случайных ликвидаций» не должны обрываться на исполнителях. Оставь мы визитку СК – все сразу поймут, кто ликвиднул бандита.
Самандар почесал в затылке.
– Об этом я не подумал.
– Визитки пригодятся, если мы замочим террориста или убийцу, находящихся в розыске, – сказал Синельников. – Можно работать на разных уровнях, с предоставлением СМИ доказательной базы – для самого низкого, так мы и работали, и с организацией «случайных» смертей – на высоком, который крышуется на уровне государственных структур.
– Пожалуй, – согласился Вахид Тожиевич.
– Я бы предложил всё-таки начать с «пятой колонны», – сказал Медведев. – СМИ, радио, телевидение. Оторопь берёт, когда читаешь в Сети радостные вопли по поводу провала внешней политики и слушаешь злобный лай предателей по каналу «Эхо Москвы» или РБК. Вот кого я бы с удовольствием замочил в первую очередь! Плюс правозащитные Фонды!
– Какой ты кровожадный, Олегович, – укоризненно сказал Вениамин Соколов.
По лицам собравшихся промелькнули улыбки, все знали миролюбивый характер комиссара, занимавшегося когда-то медицинскими проблемами.
– Мы ими займёмся, обещаю, – сказал Самандар.
– Ещё вопросы? – оглядел соратников Василий Никифорович.
Помолчали.
– Необходимо специальное подразделение, – проговорил Парамонов. – Нечто вроде координационно-стратегического и вычислительного центра, который взялся бы разрабатывать каждую криптооперацию.
– Я готов предложить свои варианты, – отозвался Самандар. – Так как я работаю в Счётной палате, у меня есть выходы на все компьютерные сети, в том числе секретные. Одну из них вполне можно использовать втихую, выдавая операторам задачи, цели которых будем знать только мы.
– Это что же за сеть такая? – недоверчиво спросил Медведев.
– МГУ. Им поставили классную машину – «Эльбрус-14», одну из самых мощных в мире, а обслуживают её студенты.
– Как ты себе представляешь наше взаимодействие со студентами?
– У меня есть друзья, обслуживающие комплекс, – ухмыльнулся Самандар. – В том числе в руководстве компьютерного центра.
– Похоже, у тебя на все вопросы приготовлены ответы, – буркнул Медведев.
– Стараюсь соответствовать времени, – кротко сказал Вахид Тожиевич. – Давно известно: кто не успел, тот опоздал.
– Ещё вопросы? – поторопил присутствующих Василий Никифорович.
– Есть какие-нибудь сведения о БГ? – спросил Синельников.
Все разом посмотрели на хозяина усадьбы. Речь шла о психотронном генераторе, прозванном Большим Глушаком, который пытались создать двадцать лет назад Рыков и компания.
– Его ещё тогда конфисковали федералы, – напомнил Самандар. – Но после поражения Конкере и блокировки реальности от всякого рода колдовства все устройства подобного рода работать перестали. Прямое психотронное зомбирование стало невозможно. По моим данным БГ до сих пор изучают в Пермской лаборатории психотехники ФСБ.
– То есть использовать его мы не сможем?
Присутствующие задвигали стульями, зашумели.
– А как ты хотел его использовать? – озадаченно поинтересовался Парамонов.
– Не пришлось бы никого мочить, – пожал широченными плечами Синельников. – Зазомбировал кого надо – и пусть работает на благо Отчизны.
– Мечта нынешней власти, – скривил губы Медведев. – Зазомбировать население и делать с ним всё, что захочется.
– Это у них и без пси-генераторов хорошо получается. Первыми начали фашисты, американцы подхватили, а теперь НЛП-программированием занимаются даже африканские негры.
– О БГ лучше забудьте, – твёрдо сказал Василий Никифорович. – Как ни программируй нелюдь, нелюдью она и останется. Здоровых сил в стране больше, но они должны подняться на борьбу с беспределом добровольно. Уверен, начнём работать, к нам присоединятся многие. Веня… э-э, Вениамин Романович, твои связи с силовиками сохранились?
– Так точно, Мастер. Могу хоть завтра выставить взвод проверенных ребят, готовых продолжить дело.
– Это славно, нам понадобится помощь. На компанию моей жены наехала полиция Северного административного округа, требует оплаты за «крышу».
Мужчины переглянулись.
– Давно не слышал о подобных вещах, – проворчал Медведев.
– К сожалению, подобные вещи остановить почти невозможно. – Василий Никифорович поведал присутствующим историю с наездом полицейских на «Хлебодар». – В САО сменилось руководство, появились новые хищники, жаждущие поживиться, одного из них мы вычислили – майора Зыбина, заместителя начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями.
– Хорош борец, – проворчал Медведев.
– На него давно собран компромат, ещё в те годы, когда он работал в Твери. Вахид разработал план контакта…
– Бандлик.
– Бандликом эту операцию назвать трудно, мы никого не собираемся… нейтрализовывать, но товарищи полицаи должны будут понять, что и на них есть управа.
– Сделаем, – сказал Соколов.
– Ну что, старики-разбойники? – улыбнулся Вахид Тожиевич. – Покажем криминалу кузькину мать?
– Мы не старики, – с достоинством проговорил Парамонов.
* * *
Зыбина Сергея Шалвовича перевели в столицу всего полгода назад, в апреле, из Твери, где он работал в налоговой полиции и стал известен благодаря скандалам, связанным с подкупом полицейских чинов конкурентами «правильных» бизнесменов. Однако у майора были очень влиятельные приятели в прокуратуре губернии, а также в правительственных кругах, и последнее дело на него замяли, спустили на тормозах, а потом перевели в Москву заместителем начальника по борьбе с экономической преступностью Северного административного округа.
Но и здесь тихий с виду, необычайно вежливый и уважительный майор сумел быстро разобраться в обстановке и начал искать способы заработать деньги.
За полгода он обложил данью около трёх десятков предпринимателей, имеющих бизнес в САО, и стал полезным прокуратуре округа, имея неплохих защитников в структурах рангом выше.
Частной пекарней «Хлебодар» он сначала не заинтересовался, считая её прибыль мизерной, но кто-то из новых приятелей посоветовал ему приглядеться к компании, он навёл справки и решил лично заняться «крышеванием» пекарни, изделия которой имели неплохой спрос.
В офис компании он приходил дважды, не в последнюю очередь в надежде склонить красивую владелицу «Хлебодара» к сожительству. Не получилось. Тогда он отдал приказ подельникам избить водителя директрисы, а когда и это не помогло, решил устроить показательную экзекуцию, заранее подготовив документы о незаконном использовании пекарней нелегальных трудовых мигрантов.
Двадцать второго сентября подразделение полицейских в составе семи человек под его командованием заявилось к пекарне на трёх джипах и развило бурную деятельность «по задержанию преступников», обнаружив двух таджиков (привезённых с собой) и пакетики с наркотиками в цехе готовой продукции.
Однако майор Зыбин не успел отпраздновать победу и продиктовать директорше свои условия. Уже через несколько минут после налёта полицейской «гвардии» на пекарню на её территории появились другие люди, и началось то, о чём долго потом с содроганием вспоминал главный организатор акции.
Полицейских, проникших в цеха пекарни, скрутили неизвестно откуда взявшиеся суровые, не очень молодые люди в камуфляже, не дав им возможности воспользоваться оружием. После этого мужчины в камуфляже осмотрели цеха, нашли наркотики и погрузили задержанных, отобрав у них оружие и мобилы, в микроавтобус с надписью «Морг» на борту. Туда же поместили таджиков, сознавшихся в своём участии в провокации за символические деньги.
Примерно та же участь ожидала и самого Зыбина, который в сопровождении лейтенанта и толстопузого сержанта заявился в офис пекарни.
В приёмной директора толкались какие-то пожилые люди, трое мужчин и две женщины, обмениваясь документами и обсуждая условия транспортировки хлеба в деревни дальнего Подмосковья. На полицейских они не обратили никакого внимания. Да и Зыбин тоже особенно к ним не присматривался, посчитав мирную делегацию за представителей торговых организаций.
– Где директор? – спросил он у секретарши интеллигентным голосом.
– У неё железнодорожники, – подняла голову от стола миловидная рыжеволосая секретарша по имени Лиля. – Подождите, пожалуйста. Кофе хотите?
– Железнодорожники – это хорошо, – улыбнулся майор, жестом посылая подчинённых вперёд.
В кабинете владелицы «Хлебодара» и впрямь находились двое мужчин. Один, черноволосый и смуглолицый, стоял у окна с прижатым к уху мобильным телефоном, второй, седоватый, широкоплечий, жилистый, с обветренным лицом, на котором выделялись твёрдые скулы и прямые жёсткие губы, сидел за столом и листал какой-то журнал.
Директорша что-то писала, посматривая на экран компьютера.
– Выйдите, – сказал майор Зыбин мужчинам, показывая острые желтоватые зубы.
Мужчины обратили к нему сосредоточенные лица.
– Минута в минуту, – осклабился черноволосый, одетый в серый холмогорский костюм с чёрной прострочкой по швам и чёрную рубаху.
Седоватый железнодорожник бросил взгляд на директоршу.
– Он?
Женщина кивнула.
Майор перестал улыбаться. Поведение гостей директорши ему не понравилось, интуиция подсказала, что они сидят в кабинете главы компании не зря.
– Тимошенко.
Громадный, поперёк себя шире, сержант с брюхом, нависающим над ремнем, шагнул вперёд.
– Граждане, выйдите из кабинета.
Черноволосый скептически глянул на него, снова поднёс к уху телефон.
– Веня, что у вас?.. Понял… Больше никого?.. Загляни к нам.
– Вы что, глухие? – с угрозой спросил сержант. – Быстро на выход!
– Да ты не нервничай, служивый, – спокойно сказал седой, по-прежнему держа в руках глянцевый журнал и не двигаясь с места. – Выйди пока и подожди в приёмной. – Седой перевёл взгляд на лейтенанта. – Ты тоже. А с майором мы поговорим.
Спутники Зыбина оглянулись на него. Он нахмурился.
– Вы кто такие? Документы!
– Ты сам-то свои покажи, – укоризненно качнул головой черноволосый.
– Чего?! – обрёл дар речи лейтенант, потянувшись к кобуре на поясе. – Документы, живо!
Сержант тоже цапнул пистолет.
Черноволосый спрятал телефон, хищно улыбнулся.
– Мужики, не разочаровывайте меня, хват за волыны ничего не гарантирует.
– Тимошенко, выведи обоих! – приказал лейтенант, в то время как майор находился в тягостном раздумье, и всё разом изменилось.
Железнодорожники сорвались с места и в две секунды уложили сержанта и лейтенанта на пол.
Сержант упал как астероид на Луну, едва не проломив пол кабинета. Что произошло, он понял только тогда, когда у него на запястьях защёлкнулись его же наручники, висящие на поясе.
Лейтенанту досталось больше, так как реакция у него была хорошая и он успел вытащить штатный «Макаров-М». Седой свёрнутым в трубочку журналом выбил у него из руки пистолет и этим же журналом чувствительно врезал по уху, заставляя служителя закона прикрыть голову ладонью, а потом бросил через колено на пол и сдёрнул с плеч мундир таким образом, что руки лейтенанта оказались спелёнутыми за спиной.
Глаза майора стали размером с юбилейную олимпийскую монету достоинством три рубля. Он попятился к двери, растопырив локти.
– В-вы… э-э…
Дверь открылась, вошёл худой мужчина лет пятидесяти, светловолосый, светлоглазый, с болезненным лицом. Аккуратно ухватил майора за руку.
– Далеко собрались, гость дорогой?
Седой погрозил оглушённому лейтенанту пальцем:
– Лежи смирно.
Вернулся к столу.
– Присядь, майор, побеседуем по душам.
Зыбин затравленно огляделся, лихорадочно соображая, что делать, но лица железнодорожников, обращённые к нему, были так буднично спокойны, что страх его отступил.
– Вы понимаете, что за нападение на сотрудников полиции можете получить большие сроки? – сказал он своим мягким приветливым голосом. – Я сейчас вызову ОМОН…
– Мы сами ОМОН, – небрежно прервал его черноволосый. – Веня, забери холуев этого господина.
Светлоглазый мужчина высунул голову в приёмную, поманил кого-то пальцем, в кабинет вошли двое крепких молодых людей, одетых как самые обыкновенные законопослушные граждане, подняли сержанта и лейтенанта, увели.
– Поработайте с ними, – сказал седой с неким намёком. – Они не должны служить в полиции.
Светлоглазый кивнул, вышел.
Зыбин встретил взгляд седого и содрогнулся: в нём стыла такая холодная угроза, такая беспредельная брезгливость, что захотелось бежать куда глаза глядят. Тем не менее он попытался выглядеть бесстрашным борцом за права человека.
– Вы понимаете, что я так это дело не оставлю?
По лицам присутствующих пробежали одинаковые иронические тени, и даже губы директорши отобразили точно такую же снисходительно-презрительную усмешку.
Седой посмотрел на спутника, и тот заговорил бесстрастным голосом, перечисляя «подвиги» майора в Твери и в столице, о которых не должен был знать никто, кроме следственных органов. Закончил:
– Подсудимый, будете отрицать или сразу перейдём к приговору?
Зыбин облизнул пересохшие губы, покачал головой.
– Вы не представляете, с кем связались…
– Очнись, майор, – жёстко сказал седой, – мы-то представляем, с какой мразью имеем дело, это ты не представляешь, с кем связался. Мы начали с тебя, пока ты не замарал свои руки кровью. Но будь уверен, что мы достанем и всех тех, кто стоит за твоей спиной.
Черноволосый достал из кармашка куртки белый прямоугольничек с выдавленным на нём золотым кинжальчиком, бросил на стол перед Зыбиным.
– Знаешь, что это такое?
Майор с любопытством наклонился над визиткой, разглядывая кинжальчик, рукоять которого символически отображали буквы С и К.
– Вы шутите? Это было давно…
– Вспомнил? Это белая метка «Стопкрима», по сути – предупреждение. Но не дай тебе Бог получить чёрную.
Черноволосый бросил рядом с белой чёрную визитку с таким же кинжальчиком.
– Не поможет никто! Ни твои приятели – прокуроры, ни генералы, ни министры, ни ОМОН. Поэтому сделай так, как мы скажем. Уходи из органов, сегодня же подай рапорт на увольнение, мол, заболел, рак.
– Твои нынешние подельники, – седой кивнул на дверь, – получат те же предупреждения и в случае отказа последовать совету будут ликвидированы физически. Одновременно с тобой.
Зыбин изобразил улыбку.
– Мы же вас… отловим… как…
Седой посмотрел на директоршу.
– Уля, выйди на минутку.
Женщина помедлила, хмуря брови, но вышла из-за стола.
– Пожалуйста, не переходите черту.
Дверь за ней закрылась.
– Зыбин Сергей Шалвович, – ровным голосом, без интонаций, что впечатляло сильней, – сказал седой, – своими угрозами ты только осложнил себе остаток жизни, скорее всего – очень короткой. «Стопкрим» никогда не блефовал раньше и не собирается блефовать нынче. Мы зачитали тебе условия, при которых ты можешь остаться в живых, и проследим за их соблюдением. Как только ты кинешься к своим дружкам с погонами за помощью, чёрная метка уже не понадобится. Уяснил?
Зыбин вздрогнул, и всё же какая-то надежда в его чёрной душе, надежда на мощь и силу генералов, поддерживающих его крим-бизнес, ещё жила.
– Если вы сейчас же не прекратите…
Седой отодвинулся, глянул на черноволосого спутника, тот вдруг оказался рядом, его согнутый крючком палец вонзился в шейный позвонок майора, и дикая боль обрушилась на него, волной прокатываясь по позвоночнику и гася сознание.
Он попытался закричать и не смог, мышцы рта не повиновались, хотя боль продолжала рвать позвоночник на части и взрываться в голове.
Однако в полной мере ощутить эту боль ему не дали.
Вслед за болевым шоком пришло облегчение, голова прояснилась, лишь в кончиках пальцев рук и ног таяли последние искры боли.
Зыбину сунули в руки стакан.
– Пей.
Обливаясь, он выпил воду, с трудом различая, где находится и с кем общается. Как сквозь вату донёсся тихий голос:
– Тебе показали «укус осы». Не выполнишь наши рекомендации – тот же «укус» уложит тебя в гроб, хотя умирать будешь медленно. Уяснил?
– Н-не… н-надо… п-понял…
– Веня.
Кто-то взял майора под локоть, помог подняться и вывел из кабинета.
Мужчины проводили его взглядами, посмотрели друг на друга.
– Скользкая тварь, – сказал Вахид Тожиевич с сомнением. – Попытается вывернуться.
– Скоро узнаем, – сухо сказал Василий Никифорович.
Назад: Глава 8. Пирамида
Дальше: Глава 2. Не вязни, коготок