Глава 11
Между завтра и вчера
Запуск хроноинвертора оказался делом не простым.
Душан Бегоевич, конечно, попытался заявить о своих правах, грозил судом и Интерполом, но, когда Ульрих врезал ему в солнечное сплетение, добавив удар в нос, проникся уважением (точнее, страхом) и начал восстанавливать энергетический контур инвертора, понимая, что от результатов этого процесса зависит его здоровье, а то и жизнь.
Ульриху даже стало его жаль, так как оставлять учёного в живых он не собирался.
Ева Рутберг покинула борт фрегата через два часа, убедившись, что мужчины нашли общий язык и шанс запустить хроноинвертор имеет под собой реальную почву.
Неизвестно, осталась ли она довольна брутальными ласками Хорста, казавшегося неутомимым, но она снова попыталась склонить его к бегству из Солнечной системы, а когда Ульрих в грубой форме посоветовал ей совершенствовать систему исполнения наказаний в США, вместо того чтобы напомнить о его обязательствах, одарила его ледяным взглядом и в ярости удалилась из каюты командира фрегата, в которой поселился Ульрих и в которой заставил Еву заниматься любовью.
– Встречаемся в последний раз! – заявила она перед тем, как скрыться в камере таймфага. – За мной начали следить, поэтому возможна смена Посредника.
– Мне нужна партнёрша, – оскалился он.
– Обойдётесь! Боюсь, нам придётся искать другого исполнителя. Вы действуете слишком нерасчётливо.
– Ищите. – Ульрих пренебрежительно махнул рукой. – Это по-вашему, по-инвазерски: бороться и искать, найти и… – Он хихикнул: – И переспать.
– Вы… шизофреник!
– Ага, – согласился Ульрих, – в самую точку. Да и кто согласится с вами работать, кроме шизика, подвергать свою жизнь опасности? Вот поэтому вы и не найдёте больше никого.
Ева прикусила губу и исчезла.
А Ульрих поспешил в трюм, где у сфинксоподобного хроноинвертора хлопотал позабывший о своей доле раба учёный с мировым именем, потративший полжизни на создание действующей машины времени.
Сутки ушли у него на восстановление энерго-инженерной периферии устройства: волноводов, каналов связи, контуров защиты и охлаждения. К счастью, на борту фрегата нашлось много полезных вещей, а для функционирования защитной системы с экраном «абсолютного зеркала» Ульрих посоветовал разобрать чуть ли не весь транспорт фрегата, обладавшего тремя «пакмаками», двумя коггами класса «Коракл» и одним полностью автономным модулем типа «голем».
Бегоевич не удивился такому решению, он уже увлёкся поставленной задачей и трудился не покладая рук день и ночь, тратя на отдых не больше четырёх-пяти часов.
На вторые сутки запустили реактор «хрена».
Кварк-кессон, аварийно заглушённый в момент похищения инвертора, долго не соглашался включаться, но в конце концов уступил настойчивости учёного, подкреплённой психофизическими «уговорами» Ульриха, которому пришлось долго взламывать хитроумную криптозащиту компьютера. После этого заработал на полную мощность и инк хроноинвертора, получивший от создателей имя Харитон-первый.
– Молодец! – панибратски похлопал по спине щуплого физика Ульрих. – Умеешь работать. Как ты стал специалистом по хронотеории?
– Занимался исследованием инвариантно-групповых и расслоённых многообразий в Европейском космологическом институте, потом переехал в Россию, в Новосибирский Супернаучный центр. Увлёкся хронотеорией.
– Как хренотеория согласуется с этими… слоёными многообразиями?
Бегоевич оторвался от созерцания мигающей огнями панели настройщика в колодце, пронизывающем монолит «машины времени», смущённо улыбнулся.
– В рамках субстанциональной теории время можно представить как одно из расслоенных многообразий полифазного пространства Калаби-Яу. В пучностях фазовых пересечений рождаются мембраны перехода…
– Достаточно, продолжай работу. Долго ещё настраивать машину?
– Не знаю, всё зависит от…
– Даю сутки! Управишься – отпущу домой.
Ульрих выбрался из нутра хроноинвертора в трюм фрегата.
– Цзе, следи за ним.
«Слушаюсь», – ответил инк.
Ульрих вернулся в рубку и стал изучать материалы, добытые им из банка данных ФСБ пару часов назад. Для этого он взломал Комнет – сеть Погранслужбы через Умника базы «Купер» на Энцеладе, а потом и сервер Службы безопасности, использовав свои экстрасенсорные способности дистанционно управлять людьми и компьютерами. Теперь у него было то, что он хотел знать, для достижения цели, а именно – история появления на Земле «спящего джинна».
Идея воспользоваться хроноинвертором для прорыва в прошлое и захвата «джинна» возникла у него практически сразу после того, как он получил задание от Посредника инвазеров добыть этот самый инвертор. Имея его на борту фрегата «Мао», можно было приступить к реализации идеи.
Он усилием воли задавил в душе ликование (я сделал это!) и начал читать выведенный на виом текст.
Впервые боевой робот гиперптеридов проявил себя как «спящий джинн», питающийся во сне всем, что попадётся на пути, восьмого марта двести восьмого года (по новому летоисчислению), в Сан-Антонио, штат Техас. В этот день в окрестностях города выпал снег – при температуре воздуха больше двадцати градусов по Цельсию, – и резко похолодало.
Затем «джинн» – поначалу его назвали Демоном – объявился в Хьюстоне, практически уничтожив местную энергостанцию.
Двенадцатого апреля он проявился во Флориде, едва не заморозив стадион «Грин фиал» в таунлоке Тампа.
После Флориды «джинн» пересёк Атлантический океан, двадцать восьмого апреля посетив гору Роккевей и, послужив зародышем крупного тайфуна, в мае достиг острова Сен-Мигел, входящего в архипелаг Азорских островов, а затем начал путешествие через Европу, где он спустился с небес «позавтракать» в Орхусе, на восточном побережье Ютландии, «пообедал» в Сааремаа, уничтожив орбитальный лифт, и вышел к Пскову.
В России он набедокурил возле Пскова, устроив аварию на атмосферном заводе в районе реки Великой, в Новгороде – обрушив мост с магнитопоездом, и в Торжке, соорудив удивительное «дерево» в центре таунлока.
Везде, где появлялся «спящий джинн», происходили утечки энергии из местных энергетических сетей и даже из хорошо защищённых питателей таких потребителей энергии, как орбитальный лифт, что сопровождалось резким похолоданием. Температура воздуха в местах выхода «джинна» падала на десятки градусов. Он умудрялся поглощать энергию отовсюду, в том числе из воздуха и живых организмов.
В принципе, ничего необычного в этом не было. Боевой робот гиперптеридов, пребывающий в состоянии «нокаута» или, скорее, законсервированный каким-то образом при отсутствии программы, просто поддерживал свой энергобаланс, чтобы окончательно не заснуть.
Ульриха интересовало другое: где его нашли, кто и как перенёс бункер с «джинном» на Землю и почему он потом вырвался на волю, оставаясь невидимым, но очень голодным, проявляясь только в моменты питания.
Сведения о начальном этапе возни с «джинном» оказались скудными. В банке данных Службы безопасности России наличествовали сведения лишь о существовании частной американской компании «Демоны мрака», открывшей на Луне объект «Зеро». Этот объект и стал впоследствии, после переноса на Землю, в подземные пещеры пустыни Ховенвип, источником всех бед и несчастий, который назвали «спящим джинном».
Ульрих прервал чтение, глотнул русской водки, которая нашлась в каюте командира фрегата, и потёр ладонь о ладонь, возбуждаясь всё больше. Пока Демон-«джинн» путешествовал инкогнито через Америку, Атлантику и Европу, его можно было перехватить. А программу составить для него не составляло труда. Ульрих имел разработанный им ещё двадцать пять лет назад «Алгуль» – алгоритм управления моллюскором, который должен был пригодиться и для управления «джинном». При всех своих отличиях в форме боевые роботы негуман, воевавших между собой, выполняли, по сути, одни и те же функции – разрушения и уничтожения, поэтому и подчиняться должны были одним и тем же программам.
Водка взбодрила.
Ульрих спустился в трюм, понаблюдал за Бегоевичем, сидевшим перед объёмным изображением сложнейших внутренностей хроноинвертора.
Большинство узлов сооружения мерцало зелёным светом, и лишь несколько деталей с тающими над ними цифрами отличались по цвету, были жёлтыми или оранжевыми.
– Как дела?
– Осталось шесть секций, – рассеянно ответил физик.
– Осталось двадцать два часа.
Бегоевич никак не отреагировал не замечание.
– Мне нужен доступ к конкурирующему инку.
– Какому?
– Желательно класса Умник, для гашения фантомных инвариантных рядов.
– Обойдёшься.
– Вы хотите попасть туда, куда надо? – вздёрнул редкие рыжеватые брови Бегоевич. – Или вам всё равно, куда провалится инвертор?
Ульрих поскрёб щетину на подбородке.
– Инк фрегата сгодится?
– Не знаю.
– Я подключу тебя к нему.
Он вернулся в рубку, объяснил Цзе Дуну новую задачу.
«Сделаю всё, что в моих силах», – пообещал инк.
Ульрих снова спустился в трюм с бутылкой водки в руке.
– Цзе ждёт.
– Я уже общаюсь с ним, – буркнул Бегоевич. Вид у него был встопорщенный, как у измученного жарой воробья, глаза лихорадочно блестели, но лицо казалось довольным.
– Глотни. – Ульрих протянул ему бутылку. – Рашн шнапс «Карамышевская-экстра». Даже китайцы употребляют.
– Не пью, – отказался физик, поглощённый созерцанием композиции.
– Пей!
Бегоевич оторвался от раствора виома, встретил хмельной взгляд похитителя, поёжился.
– Рюмку…
– Обойдёшься.
Физик сделал глоток, закашлялся, багровея.
Ульрих расхохотался, похлопал его по плечу.
– Работай, эта штука очень хорошо стимулирует.
Оставив физика в состоянии ступора, он вернулся в рубку. Делать было нечего, захотелось драйва, хотя скорее всего это было результатом упавшего в желудок алкоголя.
– Цзе!
«Весь внимание, кормчий».
– Врубай навигацию, идём в гости.
«Не понял?»
– Хочу спуститься вниз, до твёрдого ядра. Может, удастся познакомиться с аборигенками.
«Как прикажете».
Ульрих расслабился в кресле, довольный жизнью. Ему нравилась подобострастность инка, готового выполнить любой приказ «кормчего». Цзе Дун представлял собой квинтэссенцию китайского менталитета, основанного на безусловном подчинении младшего старшему по должности и положению. Примерно так же воспринимали действительность и носители германской расы, а своё положение Ульрих Хорст вообще определял как недосягаемо высокое, считая себя «истинным арийцем».
Стены рубки растаяли, превращаясь в клубящуюся серую мглу.
Затем и мгла отступила, переставая скрывать глубины сатурнианской атмосферы на тысячи километров от корабля: включилась система активного локационного обзора.
– Параметры дрейфа?
«Измеренная глубина – двадцать две тысячи километров, давление десять тысяч сто бар, видимость две тысячи триста километров».
– Я не об этом, где мы дрейфуем сейчас?
«Южные широты Сатурна, под одним из циклотурнов».
Под циклотурном инк понимал циклонический вихрь на Сатурне; самый известный циклотурн – знаменитое Синее Пятно – Ульрих знал.
– Начинай спуск.
Мимо кокон-кресла заскользили голубоватые и прозрачно-серые тени. Лучи Солнца до этих глубин не пробивались, здесь царил вечный сумрак, даже в «солнечный» день, но видеосистема синтезировала для пилота изображение сатурнианских недр из множества поступающих изображений в других диапазонах электромагнитного спектра, и он воспринимал его как видимое собственными глазами.
Рубку заполнила полутьма. Вверху умер последний рассеянный лучик света. Наступила ночь.
«Тридцать тысяч километров, – доложил инк. – Давление четырнадцать тысяч бар».
– На какое давление рассчитан пузырь полевой защиты?
«Сто тысяч бар одномоментно».
– В импульсе? А если брать постоянное давление?
«При подключении полного ходового ресурса к защите – до тридцати пяти тысяч бар».
– Вот и спускайся до этого предела.
«Слева по курсу фиксирую нарастание теплового потока».
– Так и должно быть, раз мы спускаемся к ядру.
«Источник тепла локализован».
– Что это значит?
«Мы опускаемся вдоль столба нагретого воздуха».
– Дай картинку.
В поле обзора появилась светлая желтоватая полоса, уходящая вниз и расширяющаяся кверху.
– Может быть, это зародыш циклона?
«Не имею информационной базы для оценки».
Ульрих перешёл в состояние озарения, подключая резонанс ментального видения.
Столб тёплого воздуха зарождался где-то глубоко в тёмных недрах уплотняющейся атмосферы Сатурна, и там, в невероятной дали, просверкивало золотом какое-то колечко.
– Металл? – недоверчиво хмыкнул Ульрих. – Очень интересно! Ну-ка, поверни туда. Кольцо видишь?
«Фиксирую сложный объект правильной геометрической формы».
– Вот и давай к нему.
Призрачно-светящийся столб приблизился, превращаясь в округлую полупрозрачную стену, сотканную из множества более светлых и тёмных струек. Стало видно её движение – снизу вверх, превращавшее стену в массивное образование наподобие дымового извержения вулкана.
– Вулкан, – пробормотал Ульрих.
Инк промолчал, не зная точного ответа, хотя в его креативные программы должна была быть заложена информация, способствующая выживанию фрегата в любых экстремальных условиях, в том числе – при попадании в атмосферы гигантских планет.
Скольжение корабля вдоль тёплого воздушного потока длилось около часа.
На глубине в тридцать семь тысяч километров Цзе Дун разглядел открытое кормчим «золотое колечко» и выдал его изображение на сферу обзора.
– Майн гот! – проговорил озадаченный Ульрих. – Что это за штуковина?
«Диаметр объекта – один километр двести сорок семь метров, – отозвался инк. – Толщина – десять метров. Длина отростков – двести-триста метров».
– Я и сам вижу! Что это может быть? Искусственное сооружение? Естественный природный феномен? Местный подсолнух?
«Прошу прощения, кормчий, данных для сравнительного анализа объекта недостаточно».
Ульрих застыл, созерцая то, что издали выглядело как золотое колечко.
Больше всего сооружение – или всё-таки образование? – напоминало земной подсолнух, из которого вырезали сердцевину с семечками. Получился обруч с лепестками, соединенными тонкими растяжками со стеблем, который уходил вниз, к ядру планеты, теряясь в темноте.
С одной стороны «подсолнух» не имел точных, обработанных инструментом форм, так как и сам обод, и «лепестки», и «стебель» имели наплывы, утолщения и перетяжки. С другой – он был настолько необычен, огромен и чужд местному колориту с плавающими айсбергами и струями облаков, что невольно глаз искал подтверждений его искусственности.
И ещё – именно обод «подсолнуха» нагревал воздух, который поднимался вверх на огромную высоту и закручивался там спиралью, рождая сатурнианский циклон.
– Подойди ближе.
«Подсолнух» приблизился.
– Дай крупнее.
Часть обода с «лепестками» выросла в размерах.
В голове Ульриха родилась смутная догадка.
– Доннерветтернохайнмаль! Неужели это…
Стал виден ближайший отросток, напоминающий ссохшуюся кишку диаметром около пяти метров или чешуйчатую шею древнего земного динозавра – диплодока. Да и сам обруч, прежде видевшийся ребристым, изрезанным параллельными бороздами ободом колеса великанского велосипеда, превратился в сросток таких же сморщенных «динозавровидных шей».
Догадка сформировалась окончательно.
– Черви!
«Не понял, кормчий».
– Я не тебе. Это Черви Угаага! Они и здесь отложили свои яйца! Какая невероятная удача!
В сознании шевельнулся Посредник:
«Советую близко не подходить. Судя по форме объекта это ганглий иннервационной сети вашего Метагалактического домена».
– Что?! Какой сети?!
«Стринг-фаундейшн».
«Переведи».
«Стринг-фаундейшн весьма приблизительно, с учётом вашей терминологии, есть ганглий фундаментальной иннервационной сети. Вы ошибочно называете эту стринг-сеть – метро».
– Почему ошибочно? Она работает! Я сам пользовался «червивым» метро!
«Сеть может использоваться и как транспортная система. Но её предназначение другое».
– Какое? Впрочем, дьявол с ней, главное, что она переносит тебя куда угодно.
«Кормчий, вы с кем разговариваете?» – спросил озадаченный инк.
– Сам с собой, – остыл Ульрих. – Как говорится: кто ищет, тот всегда найдёт, даже если ищет не там. Портал метро Червей! Знать бы раньше, что он здесь есть.
«Порталы Сети расположены на всех планетах Солнечной системы, – любезно подсказал Посредник, – с массой не ниже десяти в двадцать первой степени».
– Приведи наглядный пример. Земля меньше или больше?
«Больше. Все тела диаметром свыше пятисот километров связаны стринг-сетью».
– Ага, даже спутники сюда попадают. Интересно, зачем это понадобилось Червям?
«Черви Угаага – Ткачи континуума вашего Метагалактического домена».
«Ткачи? – фыркнул Ульрих. – Вот уж кого невозможно представить в роли ткачей, так это разумных глистов! Кстати, это мысль: вдруг Угаага и в самом деле чьи-то глисты? Эй, Цзе, запомни это место».
«Слушаюсь, Кормчий».
– Полезли наверх, пора делом заняться.
«Подсолнух» терминала отнесло назад, и вскоре он превратился в «золотое колечко», а потом и вовсе потерялся в глубокой мути непроницаемого для солнечного света слоя атмосферы.
