Глава 4
Ужас и восторг – вот что он испытал, глядя на гору космического корабля, всего минуту назад бывшего обыкновенным ножом. Что это именно космический корабль, Дар не сомневался, его интуиция редко ошибалась в оценке подобных объектов.
– Ну и что я теперь с ним буду делать? – вслух проговорил он, отступая к лесу, чтобы охватить гору корабля одним взглядом.
«Как что – войти, осмотреть, подчинить управителя, в хозяйстве пригодится», – ответил голос рассудка.
«И то верно, – подумал Дар, успокаиваясь. – Ничего особенного в этом ноже нет. Подумаешь, был маленьким – стал большим. Похоже, все артефакты деда Дарьи обладают одним и тем же свойством – многомерной упаковкой. Картины, книга, чаша… теперь нож… Одна и та же технология».
«Может, и не одна, – не согласился голос рассудка, – но дела это не меняет. Не медли, иди внутрь, пока не заявились непрошеные гости, беривсеи или отеллоиды».
Дар окончательно пришел в себя, привычно сосредоточился на вхождении. Через короткое время его мозг стал частью природного резонансного биоконтура, резко раздвинул диапазоны чувствования молодого человека.
Сфера гиперзрения накрыла необычный космический корабль, сделала его почти прозрачным для мысленных «щупалец». Дар просканировал гигантское сооружение, быстро разобрался в его конструкции. Относительно разобрался, конечно, в базовом масштабе, определив, где находится центр управления, где генераторы движения и силовое оборудование, где каюты экипажа и грузовые отсеки. Каюты больше всего напоминали соты с выходами в центральное помещение, а сам корабль – улей. Хотя вполне возможно, что эта оценка была лишь попыткой сознания приблизить увиденное к багажу знаний и опыта молодого человека.
В остальном космолет остался тайной за семью печатями, потому что, во-первых, инк корабля не отзывался, хотя на борту присутствовал, а во-вторых, корабль явно строили не люди. Все его пропорции, форма внутренних помещений, интерьеры, расположение основных узлов, а также некая чужеродность, наполнявшая объем корабля, говорили о совершенно ином подходе к подобного рода сооружениям. Люди создавали свои машины в каком-то смысле подобными себе, их конструкции имели «голову», «сердце», «ноги-руки», «нервную систему», «скелет» и «кровеносные сосуды» – коридоры. Корабль, вылупившийся из ножа, представлял собой единый организм, любая часть которого могла нести любую функцию, в зависимости от воли тех, кто на нем летал. Этот организм был живой – как земные машины, но подобный своим создателям, облик которых представить было трудно. Скорее всего их тела состояли из множества отдельных элементов, формирующих сетевые или системные структуры для тех или иных действий по мере надобности.
Тем не менее Дар сумел понять принципы организации корабля и вскоре сообразил, каким образом можно заставить его центральный мозг-компьютер повиноваться.
Сфера сознания чужого инка оказалась весьма специфичной, он мыслил не так, как человек и его интеллектуальные изделия, поэтому пришлось растворить свое сознание в геометризированной вселенной чужого компьютера – с риском получить психический шок – и подыскивать переводы понятий, смысл которых совпадал с известными Дару символами и представлениями. Спустя четверть часа безмолвной борьбы с мозгом корабля Дар определил его основные зоны оперирования и переключил контур управления на себя. Остальное уже было делом техники. Управляющий космолетом инк перестал «нервничать» и начал отвечать человеку, поверив, что он «свой». Ну, если и не совсем свой, то уж точно не чужой.
Входной люк открылся, точнее – сформировался в корпусе корабля как раз напротив чистодея. Дар, слегка осоловевший от нервного перенапряжения, не задумываясь, шагнул в темноту входа.
Вспыхнул странный розовый свет, обволакивающий тело, как бесплотное желе. Дар оказался внутри необычной формы помещения, похожего на желудок, стенки которого состояли из множества наплывов, утолщений, бугров и рытвин. Еще этот «желудок» чем-то напоминал полурасплавленные пчелиные соты, разве что ячейки его имели в сто раз большие размеры.
Интересно, что это такое на самом деле? Переходный тамбур? Дезактивационная камера? Лифт?
Дар передал мозгу корабля импульс недоумения и тут же получил ответ в виде тающих объемных картинок, имеющих один смысл – движение. Помещение, очевидно, каким-то образом было связано с транспортной системой корабля или представляло собой своеобразную кабину лифта. Лифт же мог здорово сэкономить время для «хозяйского» обхода корабля.
Дар представил, что летит по коридорам, и тотчас же воздух вокруг него уплотнился, а в голове молодого человека вздулся шарик постороннего воздействия, создающий ощущение вопроса. Инк звездной машины спрашивал, куда хочет попасть гость.
Дар представил рубку управления кораблем, где мерцали и переливались, сплетаясь в многосложные узоры, сходящиеся со всех сторон ручейки энергии и мысли.
Тихий замирающий свист коснулся ушей. Мигнули невидимые светильники. Пол помещения конвульсивно дернулся, вспух кольцом вокруг Дара, образуя своеобразную чашу, и эта чаша помчалась вперед, быстро и плавно, вместе с возникшей в стене каверной, как бы проплавляемой в массе корабля невидимым огненным пальцем. Инерция при этом не ощущалась, но Дар был уверен, что его и в самом деле несет странный «лифт».
Тонкий свист. Каверна перестала плыть и лететь, превратилась в круглую дыру выхода. Края чаши оплыли, пол стал ровным. Дар шагнул вперед и оказался в помещении странной формы, состоящем из пересекающихся разнокалиберных каверн и ячеек.
Посреди помещения торчала необычная, многогорбая, стеклянно-фарфоровая конструкция, напоминавшая по форме грубый слепок гигантского насекомого, не то шершня, не то шмеля. По этому в высшей степени необычному образованию ползали темные и светлые тени, стягиваясь в сверкающие и тут же исчезающие звезды. По всей видимости, это было некое устройство контроля и связи с «мозгом» корабля, через которое Дар поддерживал с ним мысленно-чувственный контакт.
Запах в помещении, напоминавшем рубку земных кораблей, стоял странный, сладковато-горький, не слишком приятный, будто здесь разлили бочку прокисшего вареного меда.
– Привет, – сказал хуторянин, разглядывая «собеседника».
В голове родилось знакомое ощущение вопроса. Инк не понимал чувств человека, да и не мог понять, созданный существами, далекими от человеческих оценок, законов, морали, культуры и эстетики.
– Покажи мне свои покои, – продолжал Дар, представляя, что заглядывает в ближайшие помещения.
Ощущение вопроса сменилось непониманием.
Дар сообразил, что задал некорректную задачу. Попытался объяснить машине, что от нее требуется. Через минуту обмена мысленными образами и ощущениями мозг корабля наконец уяснил, чего хочет гость.
Ямки и каверны на стенах помещения, складывающиеся в гармоничный узор полурасплавленных сот, вдруг стали прозрачными, и внутри каждой ячейки возникло объемное изображение соседнего отсека – эллипсоидной формы, с багровыми натеками по стенам. Примерно такое же впечатление создает фасетчатый глаз насекомого, в каждой фасетке которого отражается весь окружающий пейзаж, только зал рубки управления был не выпуклым, а вогнутым, и его «фасетки» тоже были вогнутыми.
Дар мысленно опустился ниже, к корме корабля, где располагались какие-то силовые агрегаты.
Изображение в «фасетках»-кавернах зала изменилось, стала видна коричнево-багровая конструкция, напоминавшая свернутые немыслимым образом кишки. В голове молодого человека родилось ощущение массы и силы. Мозг корабля уже начал приспосабливаться к человеческой мысли и давал понять, что новый хозяин видит главную деталь сооружения – энергореактор.
– Теперь двигатель! – приказал Дар.
Вопрос, недоумение…
Дар представил космос, создал ощущение полета.
В голове лопнул одуванчик понимания.
Стены рубки отразили весь корабль, сначала снаружи, потом изнутри. Судя по ответу, сам космолет представлял собой двигатель, форму и способ движения которого представить было трудно. Для этого необходим был испытательный полет. Дар даже едва не попросил управляющего поднять корабль в воздух, но вовремя остановился. Время экспериментальной проверки возможностей космолета не пришло.
Побродив визуально по некоторым отсекам, Дар поинтересовался, кто свернул корабль, сжал его до размеров ножа, однако понимания не встретил. Зато после долгих объяснений и переговоров понял, что механизм упаковки космолета в тридцатисантиметровый нож находится в нем самом и включается запороговым мысленным импульсом.
– Отлично! – обрадовался чистодей, потирая руки. – Я могу носить тебя как нож и развернуть в любой момент! Вот будет сюрприз, когда увидят тебя в настоящем виде!
Делать здесь было больше нечего, и он с удовольствием прокатился на чашевидном лифте к выходу из корабля, представив, как удивится Дарья, когда он жестом волшебника небрежно превратит нож в огромный звездный корабль.
Обратная трансформация космолета в нож производила не меньшее впечатление, чем развертка.
В течение долей секунды он разом уменьшился вдвое, засияв, как раскаленный слиток металла. Обратная ударная волна, направленная не вовне, а внутрь точки сжатия, с корнем содрала траву в радиусе полусотни метров, увлекла за собой Дара, так что ему пришлось «растопыриваться» и цепляться за камни и кустики, чтобы удержаться на месте.
Затем точно такая же пульсация сжатия, только раз от разу тише и слабее, повторилась еще трижды, пока гигантский космический корабль не превратился в нож, который можно было носить с собой и пользоваться как обычным режущим и колющим инструментом.
Что при этом уменьшилась и масса удивительного объекта, Дара не удивило. Эффекты многомерного оперирования вполне допускали преобразование массы в энергию на уровне субэлементарных частиц – преонов, кварков, максимонов и квадруполей.
Нож был еще горячий, когда чистодей взял его в руки. Полюбовался чистотой формы, присоединил к коллекции остальных предметов, каждый из которых являл собой волшебное сочетание поразительных свойств. На сегодняшний день экспериментов хватало. Надо было проанализировать то, чему он стал свидетелем, разложить по полочкам, прикинуть план дальнейших испытаний каждого артефакта. И ждать возвращения Дарьи, чтобы задать ей несколько вопросов о природе вещей.
Метаморфозы ножа, превратившегося в космический корабль и обратно, не прошли незамеченными на ближайших хуторах.
Каждый хутор имел свою систему обзора окрестностей и оповещения жителей об опасности. Поэтому внезапное появление в Дебрянском лесу металлической горы, а потом ее исчезновение заставили дружины хуторов забить тревогу. Однако в силу известного русского менталитета: «Авось пронесет», – никто из старшин не послал дружинников узнать, в чем дело, выяснить причины феномена. В том числе и старшина Жуковца Малх. Когда Дар загнал летак в лабаз, старшина лишь спросил:
– Что это было? Ты видел?
На что Дар ответил:
– Появилось из земли и ушло в землю. Очевидно, сработало какое-то древнее сооружение, внезапно проснувшееся от долгой спячки. Издали похоже на защитный форт.
Врать было противно, однако раскрывать старшине тайну ножа не хотелось, и Дар пережил этот внутренний стыд, бормоча про себя: простите меня, святые наставники!
Мама тоже поинтересовалась, что за гул прилетел из леса, а поскольку она прекрасно видела переживания сына, Дар сказал ей правду, что он случайно раскрыл одну из находок, оказавшуюся на самом деле свернутым необыкновенным образом космическим кораблем. Веселина пожурила сына, попросила без отца больше не экспериментировать с чужими вещами, и на этом все успокоилось.
Боряте Дар все-таки рассказал о своем опыте, зная, что приятель не болтлив, и тот, пережив обиду, недоверие и восхищение, пообещал никому из хуторян не говорить о том, что услышал. Он был прям и прост, поэтому Дар с ним и дружил.
Отец прилетел под вечер, озабоченный и занятый своими мыслями. Выслушав покаянный рассказ сына об эксперименте с ножом, он несколько оживился и даже сам решил посмотреть на превращение ножа в космолет. Но пришли старшины других хуторов, старейшины, витязи, отец заперся с ними в приказне и вышел только глубокой ночью, проводил гостей. Заглянул в спальню Дара.
Чистодей спал, но тут же проснулся, сел на кровати.
– Что-нибудь случилось, пап?
Бояр помял лицо ладонями, присел рядом на краешек кровати.
– Невеселые дела, однако. Ты слышал о черноболи под названием Чернобыль? По сути, от этого слова и пошел термин «черноболь».
– Кто же о нем не слышал? Это на востоке, недалеко от хутора Гомль.
– На том месте тысячи лет назад стоял атомный реактор. В двадцатом веке произошла катастрофа, здание реактора закрыли саркофагом, создали стокилометровую зону отчуждения…
– Я знаю, мы в школе проходили.
– В конце двадцать первого века внутри саркофага началась спонтанная ядерная реакция, очень необычная, поломавшая все теории. Был создан еще один саркофаг, но реакция идет до сих пор. Там закрытая черноболь, полигон физиков из Института пограничных проблем…
– Ну и что?
– Недавно у границ черноболи видели отеллоидов.
Князь встретил взгляд сына, кивнул.
– Мы обеспокоены. Эти твари все чаще лезут в те места, куда им доступ заказан. В основном это энергоцентры и черноболи. Ты встречался с ними, может, что-нибудь знаешь, чего не знаем мы? Что они ищут?
Дар покраснел. Он так и не удосужился открыть правду отцу о картинах, являвшихся «срезами остановленного времени».
– Думаю, они ищут картины, которые я вытащил из терема на дне болота. – Он рассказал все, что знал сам, закончил: – Именно поэтому отеллоиды и напали на хутор. Они каким-то образом вычислили, что это я был на болотах, и шли точно по адресу.
– Хроники… хроносрезы… – медленно проговорил Бояр, пробуя новые термины на язык. – Возможно, эти картины ценны для них. Однако охота за картинами не объясняет появления черных бродяг в других районах Светоруси. А твои новые знакомые девушки, Дарья и Аума, могут что-нибудь знать об отеллоидах?
– Я говорил с ними, но они с черными раньше не встречались.
– Жаль, было бы неплохо побеседовать с ними, узнать, как им там живется, в смутные времена Ветхой Эры. Ладно, спи, договорим утром. Нож пусть останется у тебя, но больше с ним не экспериментируй. Возможно, он в скором времени понадобится.
– Кому?
Князь потрепал сына по плечу, улыбнулся, встал, могучий телом, сильный, уверенный в себе; все-таки он очень здорово походил на своего предка Аристарха Железовского.
– Мне, тебе, всей общине.
– Мы собираемся путешествовать в космосе?
– Кто знает, может, еще придется. Приятных снов.
Отец вышел.
Дар посидел, перебирая в памяти детали беседы, лег. Сон не шел, в голове стоял легкий шум от десятка вопросов, требующих ответов и внимания. Тогда молодой человек сосредоточился на пустоте, растворяющей мысли и желания. Через минуту он уже спал.
* * *
Дарья и ее черноглазая смуглолицая подруга не появились ни на следующий день, ни через день, ни через два.
Томимый дурными предчувствиями, Дар слонялся из угла в угол терема, гулял по берегу реки с Борятой, участвовал в летних игрищах с молодежью хутора, ходил в дозор с дружинниками, а сам спал и видел, как на лобной площади садится летак и из него вылезает зеленоглазая…
На четвертый день он принял решение самолично отправиться в прошлое и передать ей артефакты. Решение далось нелегко, так как время отдыха кончалось и он должен был выбирать путь. От этого выбора зависело, кем он станет и что будет делать. Но желание вернуть вещи было сильнее. Спустя четыре дня после ухода гостий из прошлого он стал готовиться к походу. Способствовала этому и обмолвка Дарьи, которая спросила – он вспомнил, – знает ли он, как пользоваться кэнконом, который она называла иначе – трансфер.
Дар долго думал, почему она спросила об этом, так как сам признался, что путешествовал по метро Солнечной системы, используя кэнкон, то есть трансфер. Потом снизошло откровение: Дарья и Аума прибыли на Землю будущих времен по другому метро – орилоунскому, так как трансфер способен был переносить своих владельцев на любой уровень мгновенной транспортной сети, охватывающей чуть ли не всю Вселенную.
Конечно, ворочались в голове молодого чистодея и кое-какие сомнения насчет своих прав действовать самостоятельно. Однако он быстро нашел контраргументы этим сомнениям и погасил их. Это была наивная, но увлекательная игра с самим собой человека, имеющего волю запретить себе большинство удовольствий, кроме одного: удовольствия решать самому свои проблемы.
Князь снова умчался куда-то вместе с Боригором, забыв о своем обещании посмотреть на превращение ножа в космический корабль. Но это было только на руку Дару, который боялся, что отец не разрешит ему отправиться в рискованный поход в прошлое. К тому же без него было легче взять трансфер, хранившийся в столе отца в приказне. Мама же не спрашивала, что затевает сын, лишь мягко, с понимающей улыбкой, попросила его сдерживать порывы и не торопиться. Что она имела в виду, он понял позже.
Провожал его горестно вздыхающий Борята. Целитель понимал, что трансфер, рассчитанный на перенос объекта массой всего до двухсот килограммов, не унесет обоих, но очень хотел пойти с другом, помочь ему найти Дарью.
– Еще, может быть, ничего не получится, – попытался утешить его Дар. – Может быть, нужен какой-то пароль, которого я не знаю.
– Все получится, – махнул рукой Борята. – Я чувствую.
Друзья миновали околицу хутора, встретив только двух женщин, занятых уборкой дворов, углубились по тропинке в лес. Тропинка вела к реке, на берегу которой оба знали укромное место, отгороженное кустарником от любопытных глаз, где можно было загорать и купаться. Почему Дар не раскрыл трансфер в своей спальне, он и сам не знал. Чувствовал, что впереди его ждут приключения, и оттягивал момент прощания.
Экипирован он был не хуже любого космена: уник с полным энергокомплектом, наплечный ранец со сменой белья, аптечкой и туалетными принадлежностями, оружие – нож, грапль и «хардсан» Дарьи.
Артефакты и картины-хроники Дар решил с собой не брать. Во-первых, они были громоздки и ограничивали свободу маневра. Во-вторых, он не знал, найдет ли Дарью. В-третьих, появлялась возможность вернуться домой вместе с девушкой, чтобы передать ей картины.
Он понимал, что лукавит, но ничего не мог с собой поделать. Идея увидеть прошлое собственными глазами овладела им целиком и полностью.
Сфера кэнкона-трансфера (пора привыкать к новому названию аппарата; кстати, не забыть бы спросить у Дарьи, что такое «иригути кэнкон») удобно легла в ладонь. То ли она окончательно настроилась на нового владельца, то ли он приспособился к ней. Во всяком случае, манипулировать стартовым терминалом становилось все легче.
Дар заглянул внутрь сферы, «упал» в колодец непривычных ощущений.
– Приветствую вас в зоне перехода, – раздался мягкий голос оператора переброса. – Переход фиксирован…
– Мне нужна обратная линия, – перебил его Дар. – В прошлое. Год две тысячи триста сорок второй.
Короткая пауза.
– Почему вы уверены, что наша транспортная Сеть реализует минус-переходы?
– Потому что ты недавно перенес в наше время и обратно двух девушек из двадцать четвертого века.
– Я не переносил.
– Ну, не ты, а ваша система. Сделай запрос в общий информарий Сети.
Еще одна пауза.
– Такой переход действительно зафиксирован. Однако предупреждаю, Сеть работает со сбоями, возможны нелинейные и неподконтрольные мне бифуркации…
– Отправляй!
– Конкретные координаты выхода?
Дар прикусил губу. Он не знал, где живет Дарья. Потом пришла трезвая мысль: не все ли равно, где она живет? Отыскать ее на Земле двадцать четвертого века будет несложно, поскольку она интрасенс.
– Ты переносил меня в терминал Брянска… помнишь?
– Координаты точки перехода хранятся в моей памяти.
– Я хочу попасть в Брянск две тысячи триста сорок второго года.
– Условия принял.
Прозрачно-туманные стенки «колодца» и стена леса за ними исчезли. Дар почувствовал стремительное падение в бездну, свет в глазах померк…
Затем сознание восстановилось.
Сердце работало неровно, толчками. Во рту появился железистый привкус. Желудок сводила судорога, как после внезапно наступившей невесомости. В глазах роились зыбкие эфемерные световые конструкции, сложились в стены и углы кабины метро. Дар перевел дух, усилием воли погасил негативные ощущения. Нашел на полу кабины мерцающую сферу, спрятал в клапан-карман на поясе уника. Интересно, удался эксперимент или нет?
Дверь кабины растаяла.
– Оператор? – позвал Дар.
– Слушаю вас, – отозвался красивый женский голос.
– Где я?
– Второй терминал метро Брянска, площадь Героев.
– Какой сейчас год?
– Две тысячи триста сорок второй, седьмое сентября, – невозмутимо ответил инк метро, не удивляясь вопросам.
– Спасибо.
Дар глубоко вздохнул и вышел в вестибюль станции метро, существовавшей за три с слишним тысячи лет до его рождения.