Глава 3 Поход в будущее - Триэн - Василий Васильевич Головачев - RutLib.com

Дальше: Глава 4 Оздоровительные процедуры

Глава 3
Поход в будущее

1. Не трусь

Люсина рука перебирала волосы на затылке, и лежать было невыносимо приятно, ощущая бегущие по шее, спине и плечам волны сладкой дрожи.

– Спишь? – спросила она.

– Мур-р-р, – ответил он.

– Хочешь ещё?

– Я щас отвалюсь.

– Ну, спи, завтра заплатишь за кайф.

– У-у?

– Мусор вынесешь.

Ватшин засмеялся. Сил шевелиться не было: после нежных объятий с женой он чувствовал себя очень счастливым человеком.

– Мне не дадут это сделать. – Он имел в виду, что телохранители после всех произошедших событий вне квартиры готовы были выполнить за него все хозяйственные обязанности.

– Тогда купишь шубу. Искусственную. – Люся шутила, ей тоже было хорошо.

– Куплю, спи.

– А норковую купишь?

– Куплю.

– А из меха соболя?

– Ты достойна даже королевского гиббона!

Люся засмеялась, чмокнула его в сгиб локтя, отодвинулась и затихла.

Ватшин полежал на боку, нежась, перевернулся на спину, закрывая глаза.

Люся не знала, что им, по словам Гордеева, не надо было переезжать, так как у нового руководителя «Триэн» появились свои замыслы, но к чему это вело, понять было трудно. Во всяком случае, переезд отпал, и на данный момент эта новость казалась благоприятной.

А вот позвонить по телефону на визитке, как советовал ему Уваров, Константин так и не решился. Как не решился и рассказать о визитке Гордееву. От этого на душе было муторно, словно он предал кого, и Ватшин отвлекал себя либо интенсивной работой, либо походами в наследственную память, рьяно исследуя интересующие триэновцев аномальные зоны на поверхности Земли, преимущественно в России.

В прошлое Вилюя он выходил ещё трижды, проследив историю создания в бассейне реки убежищ и баз переселившихся после гибели своего континента арктов-гиперборейцев. Дало это какой-то результат или нет, ему пока никто не говорил, но Константин был уверен, что его сведения пригодятся, и когда-нибудь экспедиция учёных найдёт один из сохранившихся в глубинах земли артефактов.

Следующей целью походов был избран архипелаг Земля Франца-Иосифа. Ватшин как бы постепенно подбирался к главному событию – рейду в Гиперборею, погрузившуюся на дно Северного Ледовитого океана около двенадцати тысяч лет назад.

Для начала он изучил предмет исследований, чтобы яснее представлять географию поисков, что и где он увидит в прошлом на территории архипелага, располагавшегося к востоку от Шпицбергена и состоящего из почти двухсот островов общей площадью более шестнадцати тысяч квадратных километров.

Существование этих островов предсказывал ещё Михайло Ломоносов, а открыла их австро-венгерская экспедиция Вейпрехта и Пайера только в тысяча восемьсот семьдесят третьем году. Среди них были и совсем маленькие, площадью до десяти квадратных километров, а были и весьма солидные: Земля Георга – площадью под три тысячи квадратных километров, Земля Вильчека – около двух тысяч, и другие. И практически все они были покрыты ледниками. Что не мешало экспедициям исследовать острова, а хозяевам – строить на них станции и даже почтовые отделения, как на Земле Рудольфа.

Климат архипелага назвать суровым было нельзя. Средние температуры января не опускались ниже минус двадцати пяти градусов по Цельсию, а июля – ниже минус двух.

Тем не менее на островах жили только белые медведи да песцы, а из флоры можно было отметить лишь мхи, лишайники, камнеломку, крупки да редко – полярную иву.

Присутствовали на островах и озёра, нечасто оттаивающие летом: Космическое, Ледяное, Северное и другие.

Но Ватшина окрестности озёр не интересовали. Начал он с острова Земля Рудольфа, где находилась российская северная полярная станция, а закончил островом Галля, на котором на мысе Тегетхофф стояли странные останцы, напоминавшие полуразрушенную пирамиду.

И подозрения его подтвердились.

Тринадцать тысяч лет назад на этом острове существовал южный форпост Арктиды-Гипербореи, представляя собой кластер рукотворных пирамид разного размера. А останец на мысе Тегетхофф и в самом деле являлся осколком самой большой пирамиды, представлявшей собой, судя по всему, гигантский энергоблок или же защитную антенну, обозревающую подступы к Арктиде с юга.

Впрочем, антенна эта не помогла предкам Константина уберечь родину от нападения, иначе Гиперборея не утонула бы в водах северного океана после применения атлантами – врагами гиперборейцев – тектонического оружия.

Северным называл Ватшин океан по привычке: в те времена геомагнитные и географические полюса Земли занимали иное положение, и Северный полюс находился на нынешнем экваторе. Льдом Северный Ледовитый океан покрылся позже, спустя семь тысяч лет после войны.

Конечно, полученные сведения о прошлом Земли в первую очередь просились на бумагу – в качестве научно-фантастического фона произведений. Однако использование их в этом качестве Гордеевым не поощрялось, и Ватшин испытывал двойные переживания: ему было интересно путешествовать по кладовым своей эзотерической памяти и в то же время делал он это с изрядной долей дискомфорта и сожаления.

Когда впервые от Крота, погибшего неизвестного хроника, он получил доступ к информации о ксенотах, ему никто не запрещал использовать её как идею для романа. Нынешнее состояние дел требовало иного подхода, осторожности и сокрытия получаемых сведений, и Ватшину его положение нравилось всё меньше. Всё-таки родился он свободным человеком, как ему казалось, и работать по принуждению, даже на благие цели, не хотел.

После походов по северным землям России его всё чаще манило в космос, который он знал больше, во всяком случае, не хуже Уварова (опять же – по собственным оценкам), и он всё порывался «прогуляться» по Луне или Марсу. Но последние события заставили Константина отложить походы в прошлое Солнечной системы, хотя от мечты он не отказался.

Жена уснула.

А к нему сон не приходил почему-то, пришло возбуждение, сдерживать которое было трудно, и Ватшин вдруг поймал мысль: а не сходить ли в будущее? Кто узнает? Да и есть ли в этих «неплановых» походах криминал?

С минуту он боролся с собой с переменным успехом. Потом всё же решил посмотреть (если удастся), что случится с планетами Солнечной системы в будущем. Поразмышляв, он принял решение. Выбор пал не на Марс и не на Луну – на Венеру. Время – на миллион лет вперёд.

Память выдала сведения о «сестре Земли», как её называли астрономы и писатели-фантасты в конце двадцатого века.

Венера ненамного меньше Земли. Её радиус равен шести с небольшим тысячам километров, поэтому и ускорение свободного падения на Венере близко к земному. Зато атмосфера планеты, состоящая почти из одного углекислого газа, в девяносто два раза плотнее земной, а температура на поверхности планеты доходит до пятисот градусов Цельсия.

Поверхность эта визуально не наблюдаема в современные земные телескопы из-за плотного слоя облаков, состоящих из капелек серной кислоты, но радиотелескопы способны разглядеть сквозь эти облака многое, и наблюдателям были известны сотни ударных кратеров, тысячи уснувших вулканов, усеявших оба полушария планеты, и возвышенности типа Земли Иштар с самыми высокими горами Венеры – хребтом Джеймса Максвелла высотой более одиннадцати километров.

Из-за того что атмосфера Венеры представляет собой по сути сплошной ураган, несущийся над поверхностью со скоростью до ста сорока метров в секунду, космические аппараты сажать на Венеру сложно, если учитывать ещё и физические условия на поверхности, поэтому земляне посылали экспедиции к сестре Земли нечасто. Ватшин знал всего лишь о трёх удачных посадках аппаратов. И всё же его интересовала Венера, которая вполне могла в будущем подхватить у Земли эстафету жизни и разума.

Тишина в доме благоприятствовала и сну, и концентрации сознания на спуске в прошлое, однако Ватшину нужен был не спуск, а подъём, поэтому процесс вхождения в состояние ясновидения, а точнее – футурвидения, потребовал больше времени.

Мысль-воля наконец выплыла из тела, вылетела за пределы квартиры, города, Земли и устремилась к Солнцу, вокруг которого вращались планеты Солнечной системы, привязанные к нему цепями гравитации.

Где искать Венеру, Ватшин знал, и тем не менее лишь беспрецедентным всплеском восприятия пространства отделил от звёздных огней искорку планеты, неторопливо плывущую сквозь тьму «слева» от земного светила. «Прыгнул» к ней, неосознанно используя мысль как физическое тело во время прыжка в длину.

Венера выросла в пушистый опаловый шарик, похожий на шарик одуванчика.

Ватшин поздравил себя с удачей, сосредоточился на более глубоком нырке в будущее.

Шарик планеты внезапно заискрился, словно её окружил рой светлячков.

Спутники? – удивился Константин.

Но это были не спутники. Вернее, объекты вокруг Венеры, возможно, и играли роль спутников, но абсолютно не были похожи на искусственно созданные сооружения.

Потомок Ватшина, а может быть, сгусток его «воли-интуиции-ясновидения», приблизился к планете, и Константин смог разглядеть ближайшие спутники.

Больше всего они напоминали светящиеся по краям грибы-трутовики. Описать их форму парой фраз не представлялось возможным, в ней присутствовали все возможные округлости, которые знала земная геометрия, и складывались они в удивительные фрактальные структуры разных размеров, действительно похожие на грибы или мхи.

Полюбовавшись на эти образования, Ватшин заставил мысль-волю спикировать вниз, пронзить облака.

Невесомое «тело мысли» окунулось в серо-белое марево, мимо пронеслись водянистые струи, и зрение восстановилось.

Под Ватшиным простиралась жёлто-оранжевая равнина с редкими возвышенностями и холмами. Но плотная атмосфера планеты, напоминавшая серовато-сиреневую дымку, не помешала разглядеть ландшафт, далёкий от всего, что раньше видел Константин.

Он ожидал увидеть моря песка и пыли, вулканы и кратеры, а увидел растительный покров красного и бордового цвета, золотые зеркала озёр, похожие на чаши с расплавленным металлом, и серебристые извилистые ленты рек, соединявшие озёра и более крупные водоёмы. А на берегах водоёмов…

Ватшин нырнул еще глубже.

Берега озёр поросли странным лишайником… который оказался системой строений, не построенных из блоков и кирпичей, а скорее выращенных с помощью биотехнологий.

Вспомнился роман приятеля Ватшина, известного фантаста Вани Головача «Консервный кинжал», где была выписана идея цивилизации, свернувшей с технологического пути на путь биологического развития. Носители разума в романе достигли очень больших высот воздействия на себя и на природу, хотя обошлись и без космических кораблей, и без термоядерных реакторов, и без каких-либо машин вообще. Но при этом смогли изучить и свою звёздную систему, и родную галактику, и чуть ли не всю Вселенную.

Возможно, жизнь на Венере пошла именно таким путём.

Гладь ближайшего озера внезапно покрылась интерференционной рябью, в его центре вырос сверкающий шпиль, с него в небо сорвалась яркая синяя молния, пробившая облака. Затем шпиль ушёл под воду, и всё успокоилось. Летающие над берегами озера ворсистые пушинки – местные птицы даже не остановили свой полёт. Для них ничего особенного не произошло, кто-то послал куда-то энергетический импульс или электронное письмо.

Ватшин невольно усмехнулся, поймав себя на мысли, что пытается объяснить происходящее с помощью привычных схем и понятий. Молния могла означать что угодно, абсолютно отличное от того, что знал человек, но присущее здешней жизни.

Полетав над равниной ещё какое-то время, Константин «вернулся назад», в родное сознание, хотя вовсе не покидал своего тела и никуда не перемещался. Вместо него это делала психосоматическая система или, привычно говоря, душа.

О своём походе в будущее Венеры он решил пока никому не говорить, боясь, что руководители «Триэн» осудят его за «самоволку». Задачи, поставленные ими, ещё не были решены в полной мере. Хотя после рейда на Венеру пришла идея посмотреть и на Землю, какой она будет через миллион лет. Если за это время жизнь появилась на Венере, то что стало с жизнью на Земле?

«Схожу!» – решил он.

* * *

Утро началось как обычно.

Жена уехала на работу, пообещав вернуться пораньше; её, естественно, сопровождали. Ватшин начал бодрствование с зарядки, умылся, съел приготовленную Люсей рисовую кашу, щедро сдобрив её маслом и полив малиновым вареньем, запил молоком и сел за стол, собираясь дописать роман. Но мысль о подаренной визитке снова начала сверлить голову, надо было что-то решать, либо звонить по указанному на визитке номеру, либо признаваться Гордееву о необычном подарке.

Чашка боливианского кофе взбодрила. Ватшин почувствовал себя увереннее и достал визитку. Подумал: позвоню, а там будет видно, стоит вести с ними разговор или нет.

Под «ними» он не имел в виду конкретных лиц, однако перед глазами почему-то всё время маячило лицо учителя истории в школе по фамилии Зыськин. Учитель был хорошим человеком, но его не зря за глаза прозвали Банный Лист.

Мобильный показался куском льда.

Ватшин глубоко вздохнул и набрал номер.

Несколько секунд в наушнике взбулькивали гудочки вызова. Затем раздался безликий «машинный» голос:

– Вы не ошиблись номером?

– Что? – растерялся Константин, но тут же сообразил, что номер его телефона может быть неизвестен абоненту. – Это Ватшин… писатель… вы мне дали этот номер.

Голос изменился, в нём появились человеческие нотки:

– Константин Венедиктович?

– Да, он. Я бы хотел…

– Извините, у нас есть предложение: давайте встретимся на нейтральной территории и обсудим ситуацию.

– Какую ситуацию?

– Вас устраивает положение узника?

– С чего вы взяли, что я… узник?

– А разве нет? За вами всюду ходят телохранители, вы не имеете права пойти куда-то без разрешения, с вас требуют выполнения определённых заданий, разве не так?

Ватшин смешался, лихорадочно соображая, откуда неизвестному абоненту известны подробности его нынешней жизни.

– Мне самому интересно… работать.

– Бросьте, Константин Венедиктович, вы всё равно узник чужих решений. Зато мы предоставим вам совсем другие условия, а главное – свободу, и вы сможете решать любые свои проблемы самостоятельно. Они ведь у вас имеются?

– Проблем нет только у мёртвых, – пробормотал Константин. – Кто вы? Драгоны? Или герпы?

Собеседник бархатно рассмеялся.

– Ну что вы, ни те, ни другие. Ящеры изжили своё, хотя продолжают считать себя пастухами человеческого стада. Герпы посообразительнее, но и их время прошло.

– Так кто вы?

– Один ваш приятель предложил назвать нас джокерами. Это лестно, однако мы предпочли бы другое название – инолы.

– Как?!

– Инолы – то есть инолюди. Это если говорить по-русски, по-английски этот термин звучит иначе – people unusual или короче – пианы, по-китайски – биеде. Что предпочтёте?

– Значит, вы не люди всё-таки?

– Люди, в отличие от ваших друзей ксенотов, но иные, у нас с вами одна и та же база, однако улучшены многие характеристики. – Собеседник снова рассмеялся, очень естественно и открыто. – Мы лучше. Если захотите, мы об этом ещё побеседуем. Итак, вы решительно отказываетесь встречаться с нами?

– Да!.. Н-нет… но лучше по скайпу… к тому же я не выхожу один.

– Хорошо, давайте свой е-мейл, мы сбросим пароли и номер для связи. Ждите звонка. Только ради бога – не делитесь своими тайнами с руководством «Заставы», это может очень сильно и непредсказуемо отразиться на вашем здоровье и на судьбах ваших близких.

Ватшин сглотнул, сжал кулаки.

– Вы мне… угрожаете?!

– Ни в коем случае, предупреждаем, и только, реакция у пограничников «Заставы» может быть далеко не адекватной событию. И даже если мы не станем вмешиваться в вашу жизнь, вмешаются другие. Слишком уж многие хотят добиться сотрудничества с хрониками, оставляя на крайний случай самые жёсткие меры воздействия. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Я… подумаю.

– Уверен, что вы примете правильное решение. Е-мейл.

Ватшин продиктовал адрес электронной почты.

– Всё?

– Ждите сообщений, мы свяжемся с вами.

– Когда? – вырвалось у Ватшина.

– Вечером. И помните, мы легко выясним, правду вы говорите или нет. Не играйте в разведчика, это не ваше призвание. До скорой встречи.

– Погодите, – заторопился Константин. – Как я вас узнаю? Кто вы? Я имею в виду – как вас называть?

– Разве это принципиально?

– Нет, но… для верности.

Смешок.

– Можете называть меня Тот, Кто Рядом, или короче – Тот.

Голос в брусочке телефона пропал.

– Во, бля! – вслух проговорил осоловелый Ватшин, покрываясь потом. – И что я скажу Ивану Петровичу?

Никто ему не ответил.

2. Чёрные технологии

Погрузка в самолёт закончилась в шесть часов утра, и командир группы спасателей майор Зинченко, проводив последнего бойца, подошёл к Соломину, угрюмо наблюдавшему за процедурой.

– Мы готовы.

– Главное – не попадите в засаду, – сказал Солома. – Я бы сам полетел, да у меня здесь проблем целый мешок.

Речь шла о спасательной операции на Вилюе, где на группу археологов и экспертов ФСБ было совершено нападение.

Спасатели должны были на военном транспортнике долететь до Мирного, там пересесть на вертолёт и добираться до плоскогорья, прорезанного долиной Вилюя и малых рек, учитывая ситуацию. Враг, контролирующий артефакты Вилюя, обладал боевыми дронами, а кто это был, под кого маскировался, триэновцы не знали.

– Ничего, Андреич, прорвёмся, – сказал низкорослый коренастый Валентин Зинченко, простоватое лицо которого многих дезориентировало, в то время как майор обладал цепким умом и умением выворачиваться из любых гиблых ситуаций. – Зря мы, что ли, взяли с собой дронобой?

Дронобоем оперативники называли комплекс радиоэлектронной борьбы «Рубака», способный не только глушить вражескую электронику на большой территории, но и точечно отключать отдельные объекты, в том числе – системы управления вертолётов и беспилотников, за что комплекс и называли дронобоем. Если бы группа Дотова имела «Рубаку», дрон, напавший на них, можно было бы нейтрализовать. Правда, только в том случае, если бы его ждали.

Зинченко же знал, с чем ему придётся столкнуться.

– С богом! – буркнул Солома.

Майор козырнул и полез по трапу в хвостовой отсек «Ил-76».

Солома и сопровождавший его Корень отошли к джипу, проводили самолёт глазами и сели в машину.

«Ил-76» стартовал с военного аэродрома в подмосковном Чехове, и до базы «Заставы» было недалеко.

– Интересно, что они там нашли? – высказал вслух свою жажду познания Корень, в прошлом – бывший десантник ВДВ.

Солома промолчал, хотя сам задавал себе тот же вопрос. Ватшин рассказал ему о походах в прошлое Вилюя, однако одно дело – вспоминать, что там было тысячи лет назад, и другое – изучать, что стало.

Мысли свернули к ситуации, возникшей в связи с передачей хроников под опеку структуры «Триэн», подчинённой непосредственно Веселову. Она называлась «Прикрытие-1» и решала какие-то глобальные задачи, связанные с проникновением ксенотов во все ветви государственной власти.

Уваров и Ватшин восприняли это решение болезненно. Оба привыкли к своим телохранителям, не стеснялись совещаться с Соломиным или с Гордеевым по важным вопросам и не горели желанием переходить под защиту другого крыла «Триэн». Однако Веселов отбоя не дал, и теперь хроники общались с ним и его посланцами в закрытом режиме, не забывая, впрочем, и старых знакомых.

Переживая свои проколы по охране обоих, Солома провёл с каждым разъяснительную работу, и хроники успокоились. Но капитан почему-то не чувствовал облегчения и после недолгих раздумий решил подстраховаться – оставить оперативные двойки для скрытого наблюдения за Уваровым и Ватшиным, так, чтобы приданные им телохранители Веселова этого не замечали. При этом он понимал, что если оперативники «Прикрытия» заметят слежку, неприятностей не оберёшься. И всё же идея показалась капитану стоящей. Что-то смущало его в последних событиях, слишком быстро и решительно зам Кузьмичёва отстранил бойцов «Заставы» от охраны хроников.

Солома поднёс к глазам браслет айкома, игравшего роль мобильного телефона.

– Кол?

– Всё в порядке, – доложил Николай; сегодня была очередь его двойки страховать писателя. – Клиент сидит дома у компьютера. Параллельная двойка гуляет во дворе. Но у меня нехорошее предчувствие…

– Короче, экстрасенс.

– Похоже, за ними кто-то следит.

Солома покосился на Корня – Кирилла Ковеню, развалившегося рядом.

– Ты уверен?

– Не на все сто, потому и говорю – предчувствие.

– Переходи на «три уха – три глаза». И не засветись.

– На нас вряд ли кто обратит внимание, мы гастарбайтеры, разбираем старую стеночку во дворе.

– Определишься точно – звони.

– Ок.

– Что? – лениво спросил коричневолицый сероглазый Корень.

Солома оскалился, потёр ладонью шею.

– Везение – великая вещь… даже если оно совершенно случайно.

– Везение не бывает случайным, – назидательным тоном изрёк Корень. – Оно даруется только сильным и целеустремлённым. – Он подумал. – Таким, как я.

– В отличие от тебя я просто умный, – отмахнулся Соломин. – Кол засёк слежку.

Корень сел прямее.

– За ним?

– Нет, за телохранами Ватшина.

– Эт-то интересно!

Виктор позвонил Гордееву:

– Иван Петрович, надо обсудить кое-что.

– Что-то важное?

– Категорически.

– Подъёзжай, сейчас подъедут Дэн с Васиным, обсудим и другие проблемы.

– Нил, на базу-2, – бросил Соломин водителю, сменившему Чапая.

В половине восьмого они были на Карамышевской набережной, в офисе, принадлежащем частной франчайзинговой компании «Кампус».

– Подожди в машине, – велел Солома Корню, – поедем в Чехов.

Гордеев был не один. За столом с ним сидели Дэн и Алексей Васин, начальник службы разведки «Заставы», тихий, невозмутимый, неразговорчивый. До «Триэн» он работал в Службе внешней разведки, как и пришедший оттуда Веселов, но подал в отставку по состоянию здоровья, как было написано в рапорте. Врачи, анализирующие состояние Васина, действительно нашли у него прогрессирующий рак предстательной железы. Однако только медики «Триэн» знали, что рак был симулирован с их помощью: они добились временного увеличения в крови майора так называемых онкомаркеров, – а потом привели все показатели в норму.

Для своих коллег из СВР Васин уехал лечиться в Германию, и даже Веселов не знал, что Алексей возглавляет в «Триэн» разведку.

– Садись, – кивнул на стул Гордеев, выглядевший собранным и свежим, хотя в последние две недели спал он урывками, не больше пяти-шести часов в сутки.

Солома пожал руки присутствующим, сел.

– Продолжай, – посмотрел на Дэна Иван Петрович.

– В общем, как я и думал, на заводе была внедрена чёрная технология, – заговорил Дэн, глянув на капитана. – Если раньше мы знали о чёрных технологиях, культивируемых спецслужбами, от ЦРУ до Моссада, то теперь становимся свидетелями применения таких технологий ксенотами. Хотя это вопрос – кто был первым? На «Электроне» ими был задействован цикл производства антенных модулей с чип-управлением.

– Зачем это ксенотам? – хмыкнул Васин. – Они же не собираются устанавливать вторую ПРО после американской.

– Моя версия – для развёртки новой системы контроля. Эти модули с помощью других чёрных технологий будут установлены на все российские спутники, объединение которых создаст сеть наблюдения за всеми важными объектами на нашей территории. – Дэн подумал. – А может быть, и на всех материках Земли. Ксенотам позарез нужен глобальный контроль человечества, и появление дополнительной структуры контроля, формально подчинённой госструктурам и военным, а на самом деле неподконтрольной ни одной из стран, увеличит их возможности на порядок. Станет доступным и психотронное воздействие на массы людей.

– Почему ты считаешь эту структуру дополнительной?

– Потому что ксеноты уже владеют приоритетными системами контроля: телевидением, Интернетом, СМИ, протяжёнными сетями коммуникаций. Если им удастся ещё накрыть Землю сетью независимого спутникового мониторинга, а скорее всего – психотронного воздействия, они не дадут нам ни малейшего шанса стать свободными.

– Что ты предлагаешь? – спросил Гордеев.

– Проверить все заводы, изготавливающие электронику и компьютерную технику, в первую очередь железногорский ИСС имени Решетнёва и НПП «Темп». Уверен, и там отыщутся следы чёрных технологий.

Соломин и Васин переглянулись.

ОАО «ИСС имени Решетнёва» выпускало спутники связи и аппараты для системы ГЛОНАСС. НПП «Темп» проектировал и выпускал оборудование для истребителей «МиГ» и «Су», а также для ракетных систем.

– Мы готовы, – сказал Васин. – Однако нам всё больше начинают ставить палки в колёса те самые госструктуры. Следственный комитет отозвал именно наших парней, в том числе Фелицына. И это не случайно.

– Кто-то начинает заметать следы, – пожал плечами Дэн.

– Ещё Штирлиц заметил, что трудно стало работать, – усмехнулся Солома. – Развелось много идиотов, говорящих правильные слова.

– К сожалению, идиоты в СК не работают, – сказал Васин полушутливо. – Отдавал приказ свернуть расследование кто-то очень умный.

– Кто именно?

– Есть подозрения, работаем, доберёмся и до него.

– Значит, ксеноты пролезли и в СК?

– Возможно.

– А кем всё-таки оказался Коробейников?

– Он-то человек, – сказал Дэн, – это очевидно, однако я не вполне уверен, что он там был главным запевалой. По моим ощущениям, мы снова наткнулись на третью силу, проявившую себя в инцидентах с хрониками.

– Откуда это видно? – усомнился Васин.

– Первое: драгоны и герпы давно пользуются спутниковыми сетями американцев и европейцев, беспрепятственно скачивая информацию. А в нашем случае кто-то пытается войти в те же сети инкогнито, чтобы никто не знал об их присутствии.

– Здесь неувязочка присутствует, – покачал головой Солома. – С одной стороны, чтобы задействовать чёрные технологии, нужна немалая мощь и разветвлённая сеть агентуры, сидящей в нужных местах. С другой – эти джокеры не входят в клубы правителей на уровне государств. Разве это не перекос? А их разгерметизация на «Электроне» разве не прокол? Какие они тогда, к чёрту, джокеры?

– Отвечу: просто они долго готовились к созданию своей тайной системы контроля, а нам помог не случай, а наша готовность увидеть необычное, неземное, чужое. К тому же то, что мы поймали джокеров за руку на «Электроне», ещё не говорит об их разгерметизации, как ты выразился. Может, они ткнули нас носом в свои делишки намеренно.

– Зачем?

– Чтобы мы узнали об их существовании. Драться с драгонами и герпами, которые давно пасут человечество, они не хотят, это чревато последствиями, а нас надо отодвинуть, нейтрализовать, а лучше – уничтожить.

Соломин исподлобья посмотрел на говорившего.

– Это они тебе сказали?

– Интуиция, – не смутился главный аналитик «Заставы».

– Хорошо, на эту тему мы ещё порассуждаем, – сказал Гордеев, по лицу которого нельзя было судить, поддерживает он Дэна или нет. – Что у тебя?

– Кол… э-э, Николай заметил слежку за телохранителями хроников, – сказал Солома.

– За телохранителями? – удивился Дэн. – Странно… Может, Веселов дал двойное прикрытие?

– Я бы знал, – качнул головой Васин.

– Мне нужны доказательства, – сжал челюсти Гордеев.

– Будут, – пообещал Солома.

– Спасатели улетели?

– Так точно.

Васин встал.

– Разрешите, Иван Петрович?

– Как только получишь папку с делами, сразу доложись.

– Слушаюсь. – Васин пожал руку Соломе и Дэну, вышел.

– Пожалуй, я тоже двинусь к себе, – потянулся Дэн. – Кажется, обо всём договорились. Разрешите отбыть, фельдмаршал?

– А вот ёрничать не надо, – буркнул Гордеев. – Не в студенческом клубе сидим. Через два часа жду конкретных предложений по джокерам.

Дэн поджал живот, виновато прижал руку к груди и вышел, подмигнув Соломину.

Оставшиеся в кабинете упёрлись друг в друга взглядами.

– На вас лица нет, – участливо сказал капитан. – Что случилось?

– Что-то ты больно проницательным стал, – проворчал Гордеев. – Не люблю я эти игры.

– Какие игры?

– Веселов сделал доклад Совету, нас ждут разборки и перестановки. А мне он предложил сменить зону ответственности.

– Что? – удивился Солома.

– Что слышал.

– Он предложил… уйти в отставку?!

– Не в отставку, до этого не дойдёт, я надеюсь, но его я понял. Он видит во главе «Заставы» своего человека.

– Это я во всём виноват, – сокрушённо сказал Соломин.

Гордеев промолчал, начал собирать со стола бумаги и совать в бумагорезку.

– Дэн проанализировал наши последние провалы и пришёл к выводу, что нас очень тонко подставили.

Виктор с недоверием посмотрел на полковника.

– Мне он ничего не сказал… откуда такие выводы? С чего он взял, что нас подставили? Кто?

– С этим теперь Васин будет разбираться. Чтобы джокеры, по терминологии Дэна, появились на местах засад в нужный момент, надо совершенно точно знать этот момент и места засад. Вникаешь?

Солома помолчал, разглядывая стол. Поднял голову.

– У нас… «крот»?

– А ты как думаешь? «Кроты» джокеров должны сидеть не только у нас, но и у ксенотов. Вот почему Дэн назвал наших нежданных соратников, легко расправившихся с киллерами засад, джокерами. Ладно, иди, работай, не расслабляйся. Если у нас появятся веские доказательства того, что за операми Веселова ведётся слежка…

– Николай самый опытный наблюдатель в моей команде. Из кожи вылезу! Не было печали…

– Из кожи не надо, ты не герпа, но «языка» взять было бы неплохо.

– А давайте возьмём Дворковица? – неожиданно для самого себя предложил Соломин. – Он же не знает, что у нас на него компромат.

Гордеев усмехнулся.

– Я подумаю.

Капитан встал, козырнул и вышел.

3. Мёд и пчёлы

Какой-то особой процедуры по передаче хроников от одной структуры «Триэн» – «Заставы» к другой – «Прикрытию-1» Уваров не увидел. Ему сообщили, что теперь его и семью будут охранять другие оперативники, связь с ним будут держать другие начальники, и на этом формальные церемонии закончились.

Конечно, Уваров пережил неприятный момент, связанный с неожиданным решением Совета «Триэн», так как привык и к своим телохранителям, и к капитану Соломину. Однако решение было принято, руководство «Заставы» подчинилось, и жизнь пошла своим путём, хотя и с иным житейским наполнением.

Произошла смена власти на второй день после нападения неизвестной киллер-группы на машину Уварова. О подаренной визитке с «кольцом Мёбиуса» и телефоном он вспомнил только к вечеру, но не позвонил, так как долго успокаивал жену и детей, а потом и сам разволновался, внезапно осознав, на какой грани небытия находился.

Двадцать первого мая началась катавасия с переходом под «крышу» «Прикрытия», и Уваров снова забыл о визитке, вспомнив о ней только поздним вечером. Решил наконец добиться ясности в этом вопросе, но поскольку человеком он был вдумчивым, с характером аналитического склада, то прежде позвонил Ватшину:

– Привет, Костя, не поздно?

– Нет, лежу, читаю.

– Что?

– Сидорова.

– А кто это?

– Есть такой эзотерик, уверяет, что знаком с настоящими волхвами и современной русской общиной.

– Не читал.

– Всего его читать невозможно, слишком много слюней и восхвалений знакомых, с коими он встречался, но есть и очень толковые мысли.

– Каждому своё, я в основном читаю труды математиков, да изредка классику. Пелевина вот почитал.

– Ну и как он тебе? – заинтересовался Ватшин.

– Парень живёт в своём фантасмагорическом мире, описывая такие вещи, будто и в самом деле их видел. К тому же он явно владеет НЛП и что-то знает о ксенотах, описывая их как вампиров.

– Никогда не любил романы о вампирах, да и фильмы с их участием не люблю.

– Пелевин пишет о психоэнергетических вампирах, которые, по его разумению, создали людей для питания.

– Дашь почитать?

– Да его тексты можно скачать в Инете, хотя я предпочитаю читать книги. Дам, конечно. Звонил по номеру в визитке?

Ватшин помолчал, сказал неохотно:

– Звонил, они предлагают встретиться, но я отказался. Дал канал скайпа.

– Кто – они?

– Называют себя инолами – инолюдьми, по-китайски – биеде.

– Значит, это не наши любимые ящеры и змеи?

– Нет.

Теперь уже помолчал Уваров, признался:

– Мне тоже вручили визитку недавно.

– Да ладно, – не поверил Ватшин. – При каких обстоятельствах?

– На меня напали… за женой поехал, а на площади Курчатова засада… в общем, история некрасивая. – Сан Саныч рассказал о бое на Курчатовской площади. – Я даже не понял, кто мне сунул визитку.

– Ну и ну! – хмыкнул Ватшин. – За нас принялись всерьёз. Наверно, и в самом деле придётся переезжать.

– Не придётся.

– Почему? Соломин говорил…

– Принято другое решение – оставить нас на местах прежнего проживания.

– Но ведь это означает…

– Что нас могут подставить, использовать как приманку для ксенотов.

– Чёрт! Я на такое не подписывался.

– Не переживай, это лишь моё предположение, но кто знает, какие планы строит наш новый начальник.

– Юлий Тарасович?

– Его фамилия Веселов.

– Кто он, Виктор не говорил?

– Я его видел один раз. Соломин шепнул, что он из Службы внешней разведки.

– Ну и как он тебе?

– Сам оценишь, когда встретишься. Не собираешься отдыхать на морях? Лето впереди.

– Я бы не отказался, но ведь не отпустят. Да и средств кот наплакал, если честно. Книги продаются всё хуже и хуже, а за электронные версии платят мало. Посижу дома или в крайнем случае на даче, в тишине, в лесу. Люблю тишину, лес, я ведь в деревне родился, считай что в лесу.

– Тишину и я люблю. Недавно узнал, что традиционный балийский Новый год – Ньепи – это День Тишины, который подразумевает ряд правил, в том числе – не шуметь.

– На Бали я не был.

– Я тоже. А где побывал в последних хронопоходах?

– Изучаю север России, ищу базы гиперборейцев.

– Нашёл?

– Обследовал долину Вилюя, архипелаг Франца-Иосифа, Новую Землю, видел очень много всего, хоть роман пиши. А потом вдруг захотелось побывать в будущем, и я махнул на Венеру, на миллион лет вперёд.

– На Венере я бывал, но в прошлом. Там тоже немало интересного, предки понастроили там станций и баз – сходи, посмотри.

– Схожу обязательно. А через миллион лет там появится жизнь! Не знаю, сама ли разовьётся, или туда кто прилетит, но я видел поразительные вещи. Правда, людей не видел.

– Это неудивительно, людям там делать нечего, судя по тем условиям, какие мы наблюдаем. А ты молодец, в будущее ходить намного труднее, чем в прошлое, тут уже работает не память, а экстрасенсорика. Расскажешь потом, что видел, подробнее. До связи. Попробую и я позвонить по номеру на визитке, интересно, с кем мы столкнулись.

Уваров привёл в порядок бумаги на столе, выключил компьютер, заглянул в гостиную.

Жена смотрела телевизор. Её интересовали мистико-документальные передачи канала ТВ-3, она в них находила предмет для размышлений.

– Закончил? – повернулась она к мужу.

– С Костей разговаривал.

– Присоединяйся, тут говорят о находках на Луне.

Уваров улыбнулся в душе. Он знал об артефактах Луны гораздо больше любого исследователя её тайн, однако с женой на эту тему предпочитал не заговаривать.

– Сделаю ещё один звонок и присоединюсь.

Вымыл руки, тщательно вытер, взвешивая решение, потом понял, что оттягивает звонок, интуитивно ожидая неприятный разговор, зашёл в свою комнату и набрал номер, указанный на визитке.

– Наконец-то, Александр Александрович, – раздался в наушнике красивый женский голос. – Здравствуйте. Мы уж думали, что вы о нас забыли.

– Добрый вечер, – пробормотал Уваров. – Было не до звонков.

– Отлично вас понимаем.

– Кто вы?

– Наверно, вы уже общались со своим коллегой Константином Ватшиным, и он назвал нас. Мы инолы.

– Инолюди…

– Совершенно верно. Однако мы хотели бы встретиться с вами в спокойной обстановке, на нейтральной территории, и обговорить кое-какие предложения.

– Это невозможно, я…

– Вас охраняют оперативники «Триэн». Тем не менее найти удобный повод для встречи нетрудно, можно встретиться даже в вашем институте.

– Откуда вы знаете… о «Триэн»?

– Это детский вопрос, – засмеялась обладательница красивого меццо-сопрано. – Было бы желание, остальное решаемо.

Уваров почувствовал ненужные в данный момент угрызения совести, поэтому ответил резче обычного:

– Я вас не знаю и не имею особого желания встречаться. Хотелось бы сначала выяснить, кто вы на самом деле, где обитаете, что или кого собой представляете, какие цели преследуете.

– Хорошо, давайте поговорим, но не по телефону, а по скайпу. У вас есть эта система общения?

– Как у каждого.

– Не возражаете?

Уваров хотел ответить отказом, но собеседница могла подумать, что он струсил, и продиктовал ей номер своего скайп-канала.

Через несколько секунд пузырь монитора выдал очередь мыльных пузырей – словно их в самом деле выдувал кто-то через соломинку в монитор, и в глубине экрана проявилось женское лицо невероятной красоты.

Уваров остолбенел.

Он знавал красивых женщин и девушек, да и жена была очень красивой, не потеряв женственности и обаяния в свои сорок с лишним лет, но такого совершенного лица он ещё не видел.

Высокий лоб, огромные лучистые зелёные глаза, тонкий нос, пунцовые губы совершенного геометрического рисунка, глядя на которые Уваров ощутил желание немедленно их поцеловать, и необычная причёска, поднявшая золотистые волосы над головой в форме паруса.

Уваров взмолился в душе, чтобы не вошла жена. Он не боялся оказаться в положении мужа, прячущего телефон любовницы, у него не было тайн от Светланы, однако она не должна была знать, с кем он разговаривает. Ради её же спокойствия.

Впрочем, и он не знал, с кем имеет дело.

– У вас красивое лицо, – проговорила незнакомка воркующим голосом, словно подчёркивая то впечатление, какое она произвела на математика.

Уваров очнулся, подумав, что женская голова собеседницы вполне может быть творением компьютерной графики.

– Как вас зовут?

– Лия.

– Что вам нужно от меня? – Вопрос прозвучал как ругательство, но на Лию это не подействовало.

Она засмеялась, показав ослепительно белые красивые зубы.

– Ничего противозаконного мы не потребуем. Можно было бы напомнить, что это мы вас спасли, а не спецназ «Заставы», а долг, как известно, платежом красен, но это мелкие расчёты. Ситуация серьёзнее, вы и ваша семья всё время будете под нависшим дамокловым мечом, а защитить вас «Триэн» не в состоянии, слишком слабая структура. Тем не менее мы не предлагаем вам уйти от ваших защитников и перейти к нам. Работайте спокойно с «Триэн». Мы просто будем подстраховывать вас и всегда будем рядом.

– Почему бы вам не предложить «Триэн» свои услуги?

– Это преждевременно и не даст хорошего результата.

– А вы, значит, в состоянии нас защитить, – скептически бросил Уваров.

– Мы – да!

– Очень радостная перспектива.

На лице Лии отразилось сожаление.

– Перемены неизбежны, Александр Александрович, или мелкие неудобства – или ваша жизнь, ваша и ваших близких. Придётся потерпеть, хотя мы будем невидимы для вас.

– И что я буду должен взамен?

– Ничего криминального, сходите в прошлое по нашим ориентирам, возможно, и в будущее, и всё. Не думаю, что это будет архисложно, вы опытный хроник. Зато мы возьмём на себя полную защиту и все заботы, связанные с вашими рисками. Одно условие: о нашем сотрудничестве не должен знать никто!

– Подпись кровью потребуется? – хмыкнул Уваров, поймав себя на мысли, что предложение Лии кажется ему вполне разумным.

Она снова засмеялась.

– Подпись кровью – устаревшая процедура, в нынешние времена достаточно слова. Шучу. Мы не слуги дьявола, и ваша душа нам ни к чему. Итак, вы согласны поразмышлять над нашим предложением?

– Я… подумаю… но у меня есть вопросы…

– Задавайте.

Уваров поднялся, прикрыл дверь комнаты плотнее, собрался с мыслями.

– Кто вы?

– Этот вопрос вы уже задавали.

– Я имею в виду – кто такие инолы? Что значит – инолюди? Не люди совсем или частично?

На лбу Лии образовалась морщинка.

– Почему это вас интересует?

– Хочу знать, с кем придётся иметь дело.

– Значит, вы согласны?

– Не ловите меня за язык! – разозлился он.

Бархатный смех Лии был ему ответом.

– У вас прекрасное чувство слова, Александр Александрович. Давайте договоримся: я посоветуюсь со своим руководством, и оно компетентно ответит на все ваши вопросы.

Уваров с трудом отвёл взгляд от гипнотизирующих глаз Лии, в которые хотелось смотреть и смотреть. Мелькнула мысль, что она владеет суггестивными способностями, либо в её изображение киберспецы инолов вмонтировали 25-й кадр, влияющий на психику собеседника.

– Всего хорошего.

– До встречи.

Улыбающееся прекрасное лицо инолки растаяло.

Уваров с облегчением расслабился.

Вошла жена.

– С кем разговаривал? У тебя такое лицо, будто тебя покусала злая собака.

Уваров виновато сморщил нос.

– Встречаются разные нехорошие люди… может, и собаки… слышала анекдот? Если вас покусала злая собака, не огорчайтесь, когда-нибудь покусает и добрая.

Светлана улыбнулась.

– Давай заведём добрую.

– Нет уж. – Он обнял жену. – С меня достаточно и нашего кота.

– Наш кот сам любую собаку покусает.

Оба рассмеялись.

Речь шла о коте по имени Прохор, которого они обнаружили у себя на даче прошлой осенью. Светлана осталась на даче, Уваров вынужден был вернуться в Москву по делам, а когда приехал за женой, то увидел на огороде полосатую кошку и маленького чёрного котёнка рядом. Уваров понял, что кошка чужая и оказалась у них случайно, пряталась с котёнком под сараем, но котёнок размером с детский кулачок, увидев Уварова, вдруг запищал и полез к нему через огород, с трудом перелезая через борозды и комья земли. Добрался, полез на ногу! Уваров взял его на руки, разглядел белые «перчаточки» на передних лапках, белые «чулочки» на задних, белый треугольничек на шее, белое пятнышко на пузе… котёнок пискнул, заурчал и успокоился, прижатый к груди… и сердце Уварова дрогнуло. Так Прошка оказался у них, превратившись в удивительное доброе существо, способствующее релаксации и отдохновению. Рычал он только на незнакомых ему людей.

– Что тебе сказали? – спросила Светлана, прижав лицо к плечу мужа.

Как котёнок, мимолётно подумал он, с любовью погладив седую прядь волос за ухом жены. Она почти ничего не знала о его работе с триэновцами, знала лишь, что муж «очень ценный работник» и что его охраняют. А он не хотел вдаваться в подробности сотрудничества и пугать перспективой переезда.

– Ничего хорошего, – со вздохом признался он. – Надо решать одну проблему, а я не хочу.

– Откажись.

– И отказаться не могу.

– Ты решишь! – с уверенностью заявила она. – Ты у меня умный и сильный.

Он засмеялся, собираясь подхватить жену на руки и отнести в постель, и в этот момент в прихожей тренькнул входной звонок.

Оба замерли.

– Кого это несёт? – с недоумением спросила Светлана. – Так поздно? Отпусти, пойду открою.

– Я сам. – Он отстранил жену, жестом попросив её зайти в спальню, вышел в прихожую, заглянул в дверной глазок.

Напротив двери стоял высокий осанистый мужчина с продолговатым породистым лицом, которое не портила даже россыпь рыжин, и волнистыми светлыми волосами, зачёсанными назад. Глаза у него тоже были светлые, твёрдая складка губ и каменный подбородок внушали уважение и рисовали образ непоколебимо уверенного в себе человека.

Уваров узнал его, это был начальник того самого подразделения «Триэн», которое сменило телохранителей «Заставы». На всякий случай он спросил:

– Юлий Тарасович?

– Откройте, Сан Саныч, – ответил гость негромко. – Извините за поздний визит, я не надолго.

Уваров впустил гостя, не заметив в коридоре больше ни одного человека, проводил в кабинет, гадая, какая причина заставила такого высокого руководителя заявиться ночью.

– Присаживайтесь. Чем обязан?

Юлий Тарасович, одетый в светло-синий костюм, без галстука, огляделся, сел в единственное гостевое кресло в комнате.

– Вам никто не звонил, Сан Саныч?

В груди Уварова похолодело. Сначала он подумал, что никаких инолов не существует и контакт с ними был придуман в качестве тестирования хроника. Потом пришла мысль, что его проверяют.

– Костя Ватшин звонил.

– И всё?

– А что, должен был кто-то ещё позвонить?

– Ну, родственники там, друзья.

– Друзья звонят редко, – сжал губы Уваров, добавил с издёвкой: – Можно подумать, вы не прослушиваете квартиру.

Юлий Тарасович пропустил его слова мимо ушей, изобразил улыбку.

– Как говорится, если вам долго не звонят родственники и друзья, значит, у них всё хорошо. Я к тому, что вам, возможно, позвонят какие-то незнакомые люди… якобы ради вашего блага. Будьте добры сообщить нам об этом.

– Какие люди?

– Они представятся. Договорились?

– Хорошо.

– В последнее время вы исследовали Солнечную систему, насколько мне известно.

– Я сдавал отчёт. – Уваров вспомнил, что «несанкционированно» ходил в прошлое за пределы Солнечной системы и вообще за пределы родной галактики Млечный Путь, изучая «тёмную эпоху» и создание «чернодырных ансамблей», но делиться своими воспоминаниями с руководителем «Прикрытия-1» не хотелось. Что-то в нём Уварову не нравилось, хотя определить, что именно, он пока не мог.

– Я читал ваш отчёт, Сан Саныч, впечатляет. Но мы хотели бы изменить вектор ваших хронопоходов.

– Каким образом? – не понял Уваров, присаживаясь в своё старенькое кресло перед рабочим столом.

– Прошлое нас по-прежнему интересует, и мы будем изучать его и в дальнейшем, однако в данный момент нам хотелось бы получить другую информацию. В прошлом веке на территории США было построено сто тридцать секретных подземных объектов. На территории России, то есть Советского Союза, – восемьдесят восемь. Совет «Триэн» просит вас определить по возможности точные координаты этих объектов и их наполнение: что это за сооружения, для чего предназначены, что в них хранится.

Уваров сделал каменное лицо.

– Я хроник, товарищ… э-э…

– Полковник.

– Товарищ полковник, мне доступно только далёкое прошлое – сотни тысяч и миллионы лет назад. Настоящее мне не подвластно.

– Ну, это не совсем настоящее, объекты строились в прошлом веке, как я уже говорил. К тому же вы, насколько мне известно, в феврале этого года помогли найти вашего коллегу Ватшина, которого захватили «ящеры».

Уваров выдержал оценивающий взгляд гостя.

Поиски Ватшина дались ему нелегко, но это уже не было связано с его способностями путешествовать в глубины своей памяти, это было связано с экстрасенсорикой и внутренней энергетикой, которой он, математик Уваров, владел, не зная об этом.

– У меня случайно вышло.

– Вот и постарайтесь помочь нам… превратив случайность в реальную способность.

– Не уверен, что получится.

– Постарайтесь. – Тон Юлия Тарасовича сделался по-отечески доброжелательным и одновременно шершаво-каменным. – Мы будем вам очень признательны.

Уваров отвернулся, изучая стол перед собой.

– Сделаю всё возможное.

– Я был уверен, что мы договоримся. – Гость поднялся. – К нашим телохранителям претензии есть?

Уваров тоже встал.

– Нет.

– В таком случае позвольте откланяться. Материалы по интересующей нас проблеме вам передадут криптофайлом сегодня же. Всего доброго.

Юлий Тарасович протянул мясистую влажную руку.

Уваров пожал её, почему-то испытывая брезгливость (потных рук он не любил) и неприятное чувство неоткровенности собеседника, проводил гостя до двери.

Дверь закрылась со щелчком.

Из гостиной выглянула жена.

– Это твой новый начальник?

– Он мне не начальник, – задумчиво сказал Уваров. – Он больше, чем начальник.

– В России всё больше: поэт больше чем поэт, начальник больше чем начальник.

– Пошли спать, – увлёк Уваров жену в спальню.

На душе было тревожно. Юлий Тарасович словно догадывался о звонке инолам и в то же время не выказывал особого беспокойства. Это настораживало.

Легли, но сон не шёл, и Уваров вылез из-под простыни.

– Позвоню кое-кому…

Светлана не спросила – кому, и это почему-то тоже настораживало.

Соломин ответил через пару секунд:

– Слушаю, Сан Саныч.

– Как дела?

Солома хмыкнул.

– Как сажа бела. Как говорят в Одессе: не хочу вас расстраивать, но у меня всё хорошо. А у вас?

– У меня был ваш новый…

– Юлий Тарасович?

– Да. – Уваров коротко пересказал цель визита руководителя «Прикрытия». – Не понимаю, зачем искать старые базы.

Капитан «Заставы» помолчал.

– Если честно, я тоже не понимаю, но Совету видней. Если что найдёте интересное, позвоните.

– Хорошо.

– И будьте внимательней. Вы становитесь пешкой… ну, не пешкой, другой фигурой, но в чужой игре. Мы вас подстрахуем.

Уваров хотел признаться, что звонил своим спасителям, назвавшимся инолами, однако Соломин уже выключил свой мобильный.

С мыслью – а пошло оно всё куда идёт! – Уваров и отправился спать.

4. Работа для дронобоя

В Мирном через спутник связались с Дотовым.

Начальник экспедиции был зол на весь мир и наорал на Зинченко, обвинив в медлительности.

Майор на него не обиделся, понимая, что отряду в скалах береговых откосов Вилюя несладко. До конца мая в долине обещали дожди и даже снег, а у оставшихся без припасов и пристанища после уничтожения вертолёта неизвестным беспилотником людей были на руках только два комплекта выживания. О судьбе пятого члена экспедиции Анатолия Смирнова вообще не было известно ничего. Связь с ним не удалось установить ни членам экспедиции, ни через спутник операторам «Триэн» с базы под Чеховым.

Военный аэродром под Хатангой не был подчинён ФСБ, однако Минобороны и Федеральная служба безопасности сотрудничали тесно, и никаких проблем у группы с обеспечением техникой и транспортом не возникло.

– Нужны две вертушки? – спросил начлёт аэродрома подполковник Старыгин. – Транспортник и поддержка? Берите «Ми-8» и «Ка-52».

Так у Зинченко оказались два новёхоньких вертолёта, способных добраться до Вилюйской долины и вернуться обратно.

Группа погрузилась в брюхо грузопассажирского «Ми-8», Зинченко объяснил пилотам «Ка-52», прозванного «Аллигатором», куда лететь и почему группе необходимо сопровождение, посоветовал быть бдительными, устроился в кабине управления «восьмёрки» за креслами пилотов, и в три часа дня по местному времени винтокрылые машины поднялись в воздух.

Дождь к этому моменту перестал, видимость улучшилась, иногда сквозь облака даже проглядывало солнце, но температура воздуха на местности не превышала плюс пяти градусов, и Зинченко вновь с сочувствием подумал о членах экспедиции Дотова, вынужденных терпеть непогоду в голых скалах. Вряд ли их согревала находка некой платформы и пирамиды искусственного происхождения.

Конечно, эксперты следственно-розыскного управления «Триэн» сделали всё возможное, чтобы отыскать район запуска военного дрона, способного преодолеть двести с лишним километров. Но как ни напрягали «зрение» военные спутники и спутники системы ГЛОНАСС, пролетавшие над Якутией, к северу от Вилюйского водохранилища, никаких следов замаскированного аэродрома или площадки с подозрительными строениями не обнаружили. Вполне вероятно, секретная база с беспилотниками, принадлежащими неизвестно кому, пряталась в пещерах горного массива Мирнинского улуса сравнительно недалеко от бассейна Вилюя.

Летели по наводке с базы, практически точно зная, где застряла группа Дотова.

Через полтора часа начало темнеть, но поскольку ночи в этих широтах к лету становились совсем светлыми и короткими, местность под вертолётом была видна хорошо.

– Глухомань, – проворчал первый пилот «восьмёрки», глядя вниз. – Здесь не сядешь.

– Дотов сел, – возразил Зинченко, имея в виду вертолёт экспедиции Дотова. Обернулся к своим подчинённым в кабине; все они были военнослужащими, лейтенантами, одетыми в гражданское, кроме сержанта Кошкарёва, получившего прозвище Кот. – Расчехляйте дронобой.

За пять минут аппарат был распакован и проверен. Можно было применять его по назначению.

Однако в этот день, точнее, вечер включать его не пришлось.

Сначала «Ми-8» совершил посадку южнее места нахождения группы, где экспедиция оборудовала себе первый лагерь.

Правда, от лагеря остались жалкие огрызки, ни одной палатки не уцелело, так как и здесь поработал беспилотник, выпустив по нему две ракеты. Но эксперт экспедиции Толя Смирнов остался жив. Вовремя заметив дрон, Анатолий укрылся за скалами и лишь в бессильной ярости погрозил кулаком механическому киллеру, уничтожившему лагерь.

После того как изрядно наголодавшийся, заросший щетиной молодой человек перебрался на борт «Ми-8», вертолёты полетели дальше, обнаружив вторую стоянку экспедиции в двадцати километрах от первой. Помогла рация, которая была у Дотова. Но сесть там не смог ни «Ми-8», ни хищно круживший над скалами «Аллигатор». Места в колодце между скалами оказалось недостаточно для обеих машин, риск зацепиться винтами за скалы был слишком велик.

Тогда Дотов велел искать площадку для приземления, и оба винтокрыла, сбросив группе палатки и НЗ, до позднего вечера барражировали над скалами, пока не сели на берега разных рек – Вилюя и речушки Олгуйдах в месте их слияния.

– Мы выйдем к вам завтра утром, – передал по рации Дотов. – Но у меня предписание продолжить работу.

– Я к вам присоединюсь, – ответил Зинченко. – Вместе закончим дело.

– Вертолёты наши?

– Соседей, но их придётся отпустить. Ничего, мы взяли всё необходимое, в случае чего вызовем поддержку.

Зинченко снова связался с Чеховской базой, но оттуда сообщили, что в районе посадки спутники не отметили никакого подозрительного шевеления. Дроны не вылетали, люди по скалам не бродили.

На том день и кончился.

Утром же началась суета.

«Ми-8» ещё раз облетел пирамидальную гору, возле которой уже третьи сутки мёрзла группа Дотова, и нашёл-таки ровную площадку, сравнительно недалеко – в полукилометре от колодца, на дне которого лежали остатки первой вертушки и прятались члены экспедиции.

Начали переезжать, страхуя друг друга.

Зинченко послушал рассказы членов экспедиции о найденных в пирамиде пустотах, хранивших какие-то объекты правильной геометрической формы, и связался с базой. Потом пожал руки пилотам обоих вертолётов, заинтересовавшихся найденными артефактами.

– Якуты обходят эти места стороной, – сказал один, скуластый и косоглазый, сам похожий на якута. – Такие сказки рассказывают – хоть кино снимай.

– Это не сказки, – возразил Дотов. – Здесь на территории в десять тысяч квадратных километров хранятся следы древней цивилизации.

– Железные котлы, что ли? – вмешался второй пилот «Аллигатора». – Ну, видел я один, из реки торчит, ничего особенного, похож на большой чугунок.

– А вы залезьте в Интернет и почитайте про эти котлы, – посоветовал Дотов. – Много интересного отыщете. Кстати, где именно вы видели котёл?

– Год назад мы сопровождали вертушку с генералами, летели как раз над Вилюем, но та речушка лежит километров на полста севернее, я даже названия её не знаю.

– Покажете на карте?

– Не уверен, вряд ли вспомню. Но видел точно.

Дотов достал планшетник, вывел карту Мирнинского улуса на экран.

– Вот Вилюй, Вот Олгуйдах…

– Я же говорю – севернее. – Пилот с минуту разглядывал карту, ткнул пальцем. – По-моему, вот здесь, видите голубую жилочку?

– Благодарю.

– Возвращайтесь, – сказал Зинченко. – Дальше мы сами.

«Ми-8» первым поднялся в небо. За ним взлетел «Ка-52», свистя соосными винтами. Вертолёты скрылись за частоколом скал, стало тихо.

– Ну, что, разбиваем лагерь здесь? – посмотрел майор на озабоченного Дотова. – Или поближе к горе?

Ответить Дотов не успел.

– Леонид Олегович! – вдруг предостерегающе поднял руку Валентин.

Все обернулись к нему.

Стал слышен тонкий комариный звон.

– Наши возвращаются?

– Не похоже.

– Дрон! – оскалился Валентин.

– Чего? – удивился один из подчинённых Зинченко.

Майор среагировал первым:

– Дронобой в небо! Быстро! Остальные – разбежались по щелям!

Спутники Зинченко, кроме сержанта Кошкина и лейтенанта Шапошникова, бросились врассыпную. За ними последовали подчинённые Дотова, попрятались за скалами и грудами камней по периметру площадки, где недавно стоял «Ми-8».

Зинченко взялся за рукояти «Рубаки», взгромоздил раструб аппарата себе на плечо, нацепил очки-прицел.

В небе над скалами показалась серая закорючка, стала увеличиваться в размерах: беспилотник безошибочно заходил на место будущего лагеря, где лежали горы тюков, коробок и пластиковых мешков, выгруженные из вертолётов.

– Иди поближе, сучара, – процедил сквозь зубы Зинченко, поймав визиром прицельного устройства крестик беспилотника. – Сейчас я тебя угощу!

Палец лёг на спусковой крючок, в ухе мяукнуло, крестик в окуляре прицела накрыло красное колечко.

Одновременно с этим от беспилотника отделилась огненная стрелочка и понеслась к груде снаряжения.

– М-мать! – выговорил Дотов.

Однако дронобой, включённый на мгновение раньше пуска ракеты, сделал своё дело.

Беспилотник клюнул носом и косо пошёл за скалы.

Ракета, лишившись целеуказаний, вильнула в сторону и врезалась в стену скал на дальнем конце посадочной площадки.

Раздались два взрыва, погромче и потише. Тот, что потише, означал конец дрона. «Рубака» вывел из строя его компьютер управления.

Но Зинченко этого показалось мало.

Он сбросил дронобой с плеча, погрозил небу кулаком:

– С-суки! Так будет с каждым! – Достал рацию, связался с базой. – Юра, есть что по Вилюю?.. ага… давай… понял… жду… координаты?.. Понял.

– Что? – спросил Дотов.

– Давай карту.

Дотов развернул планшетник.

– Что тебе сказали?

– Спутник засёк старт беспилотника полчаса назад. Так, шестьдесят четыре градуса, сорок шесть минут, три секунды северной широты, – палец заскользил по листу планшетника, – сто девять градусов, двадцать восемь минут, две секунды восточной долготы… вот это место!

– Километров сто сорок отсюда, – посчитал Валентин из-за спины Дотова.

Зинченко снова взялся за рацию, но связался на этот раз не с базой, а с пилотами «Аллигатора»:

– Чистов, слышишь меня? Это Зинченко.

– Слышу, – отозвался первый пилот «Ка-52».

– Надо накрыть к хренам базу беспилотников.

– Нашли? Где?

– Недалеко, полчаса лёта, а то и меньше.

– Мне разрешено применять КРСВ только в крайнем случае.

– Потом разберёмся, это и есть крайний случай, ответственность беру на себя. По нам только что шмальнул дрон!

– Так вот в чём дело? Мы уловили вспышку, но приняли за атмосферик. Давайте ориентиры.

– Запоминай координаты. – Майор продиктовал полученные со спутника данные. – Будь осторожен, Чистов, у этих архаровцев и ЗРК может быть припрятан. Сними всё на камеры.

– Доложим.

Зинченко расслабился, бешеный блеск в его глазах пригас.

– Подождём.

Дотов покачал головой.

– Туда бы десантгруппу…

– Будет тебе дудка, будет и свисток… пошлём ещё и десантгруппу. – Майор снова взялся за рацию. – Юра, доложи первому о нападении. Я послал вертушку с желудями по координатам. Пусть позаботятся о посыле ещё одной, мы сходим туда, посмотрим.

Зинченко опустил рацию, оглядел выбиравшихся из укрытий бойцов группы и членов экспедиции, сказал уже нормальным голосом:

– Чего носы повесили, граждане археологи? Развёртываемся, начинаем работу. Надеюсь, никто нам теперь не помешает.

Мужчины повеселели, и уже через минуту лагерь напоминал потревоженный муравейник. Ставили палатки, разбирали военное и экспедиционное имущество, подключали плазменную печку, готовили обед.

Через тридцать семь минут рация позвала Зинченко кошачьим мяуканьем.

– Ну?! – поднёс он ко рту эргономически удобный «кусок мыла».

– Нашли, майор, – раздался голос первого пилота «Аллигатора». – Там у них дорожка длиной метров пятьдесят и ход под каменный козырёк, на дорожке стоял дрон под маскировочной сеткой. Нас заметили, шарахнули «гарпуном», мы ответили шестью «шмелями» и двумя «гусынями».

Зинченко и Дотов переглянулись.

«Шмелями» вертолётчики называли неуправляемые ракетные снаряды С-13, «гусынями» – управляемые ракеты «Хризантема»; «Ка-52» был вооружён комплексом «Атака-М».

– Добро, – сказал майор, – возвращайтесь домой, мои наводчики свяжутся с вашим командованием.

– Интересно, кто это был? – глянул на Дотова Валентин.

– Слетаем завтра – узнаем, – пообещал Зинченко.

5. Смена парадигм

Ватшин долго не мог выбрать районы российского Севера для своего следующего хронопутешествия. Всё было незнакомо и всё было интересно. В конце концов он остановился на самом северном районе России, включавшем в себя архипелаг Северная Земля и полуостров Таймыр. Район этот располагался между Карским морем и морем Лаптевых, и если бы не пролив Вилькицкого, отделявший Северную Землю от Таймыра, – его можно было бы считать единой географической единицей, частью Таймыро-Североземельской складки.

И всё же это были очень большие образования, которые следовало изучать отдельно. Подумав, Константин выбрал полуостров.

Так как Таймыр принадлежал к арктическому поясу, климат на нём был очень жёстким. Лето здесь длится всего один месяц – июль, а зимние температуры зачастую опускаются ниже шестидесяти градусов по Цельсию.

Тем не менее полуостров был первой землёй, первым берегом материка, куда могли пристать переселенцы с гибнущей Арктиды двенадцать тысяч лет назад и построить здесь свои поселения. Климат в те времена в районе Таймыра был намного мягче, а моря ещё не покрылись льдом, как в современную эпоху.

И ещё одно обстоятельство сыграло свою роль в выборе района хронопохода – наличие пояса вечной мерзлоты. Это в настоящее время вечная мерзлота представляет собой промёрзший до пяти-шести метров на юге и до нескольких сот метров на севере слой пород, а в эпоху гибели Гипербореи здесь располагались обширные болота, в которых могли сохраниться и уцелеть объекты переселенцев, их машины и дома.

Жену увезли на работу новые телохранители.

Ватшин поначалу отнёсся к ним настороженно, парни были незнакомы и гораздо менее разговорчивы, чем оперативники Соломы, однако дело своё они знали, и Константин стал относиться к ним как к неизбежному проявлению некоего закона, ограничивающего личную свободу.

В десять часов утра, закончив работу над рукописью – писал Ватшин ручкой, к концу дня перенося написанный текст в память компьютера (и заодно правя текст), – Константин устроился на диване в гостиной и вызвал состояние погружения в «спящую вселенную» своей психики.

Нырок был достаточно глубоким, всё-таки двенадцать тысяч лет – не сто и даже не тысяча, их надо преодолеть – как преодолевают толщу воды настоящие ныряльщики, но в конце концов в чёрной бездне «внизу» протаяло колечко света, и Ватшин вынырнул в мир, осевший в генной памяти благодаря памяти предков.

Они был и здесь – в районе Таймыра, так как Ватшин ориентировал свой «видоискатель» на данном участке земной поверхности.

Он увидел сначала вспыхивающие огненные облачка, потом какие-то башни света, выраставшие из темноты под ним и превращавшиеся в исчезающие «тюльпаны» и «розы», пока не понял, что попал в разгар сражения. Кто сражался с кем, понять было сложно, воевали машины, управляемые невидимыми пилотами, важно было то, что предок являлся одним из пилотов и управлял своей боевой летающей крепостью.

Он сидел в сложном кресле со множеством вырастающих из него усов, заканчивающихся светящимися шариками, шевелил руками в шипастых перчатках, глядя в пульсирующий пузырь экрана перед собой, и каждое движение его пальцев вызывало удаляющееся мерцание, заканчивающееся огненным всплеском.

Понаблюдав за боем, смещавшимся от моря в глубину суши, Ватшин не нашёл в нём ничего интересного и приказал своему «ныряльщику» всплыть на пару тысяч лет в будущее.

«Ныряльщик» – мысль-воля – повиновался.

Зрение пригасло, пропуская к мозгу тени и струи непонятного движения, затем восстановилось.

На этот раз предок Ватшина не воевал, он руководил бригадой строителей, укреплявших стены конусовидной шахты, освещённой тремя мощными прожекторами. Шахта, или скорее выемка, уходила в глубь земли метров на двести, и было видно, как по блестящим поясам облицовочного материала – не то металла, не то какого-то композита, ползают букашки-люди, доставая из ни к чему не прикреплённых люлек длинные штыри и втыкая их в металл.

Предок Ватшина, стоящий на круглой платформе с поручнями, вдруг погнал платформу к краю шахты (предки, очевидно, умели создавать антигравитационные машины), спрыгнул на рубчатый слой поддерживающей конструкции, к толпе рабочих, одетых в сложные, отливающие золотом костюмы, больше похожие на скафандры, начал им что-то втолковывать, помог поднять завалившийся косой ажурный крест.

Так как смотрел он только на механизмы, не интересуясь рабочими, Ватшин окончательно пришёл к выводу, что строят шахту если и не биороботы, то и не люди, пусть и неотличимые от них с виду.

Интерес к изучению стройки пропал.

Это конусовидное углубление в земле походило на базу мало, а догадаться, что оно собой представляет, Ватшин не смог. Подумал, что, возможно, конус является антенной более сложного сооружения, полностью погружённого в почву.

Выйдя из странствий по родовой памяти, он на всякий случай сделал заметочку, где раньше на Таймыре располагалась стройка, и перечитал справочный материал о полуострове. Ни один источник не намекал о существовании в этих местах каких-либо следов древних сооружений или кратеров, ни один географический объект не походил на идеально круглую интрузию в земле.

Кроме озёр, пришла мысль.

Ватшин хмыкнул, вывел на экран компьютера карту Таймыра и стал искать круглые озёра, возбуждаясь всё больше.

Конечно, за истекшие с момента стройки десять тысяч лет любое сооружение могло заплыть почвой доверху, погрузиться в болото, а потом и совсем скрыться из глаз, став частью слоя вечной мерзлоты. Но ведь конус был достаточно велик, а если его заполнили подпочвенные или морские воды, то на его месте абсолютно точно должно было образоваться озеро. Идеально круглое озеро!

Поиск длился недолго. Через час Ватшин знал координаты двух круглых озёр диаметром около километра, и оба они располагались именно там, где он по его внутренним расчётам видел стройку, начавшуюся около десяти тысяч лет назад.

Удовлетворённый открытием, Константин сварил сосиски, съел под горчичку, потом сварил кофе и с наслаждением выцедил чашечку, добавив к кофе ломтик лайма. Хотел было продолжить экскурсию в прошлое, но вспомнил о визитке инолов. Оттягивать больше разговор с ними было нельзя, двух мнений быть не могло: или он беседует с ними, выясняя их цели, либо рассказывает о контакте с ними Соломе и умывает руки.

Термин «умываю руки» не понравился, он означал отсутствие решительности и присутствие трусости в грядущем решении, а трусом себя Ватшин не считал. Разве что самую малость, по необходимости, и не в экстремальных ситуациях.

Ответил мужской голос:

– Константин Венедиктович? Добрый день. Очень приятно, что вы о нас вспомнили.

– Запишите номер скайпа.

– Мы запомним. Всё-таки встретиться в приятной обстановке вы не хотите.

– Я уже говорил: нет!

– Хорошо, диктуйте.

Ватшин продиктовал номер, дождался появления в поле абонентской связи электронной почты надписи: «Новый абонент». Зрачок скайпа на мониторе показался дулом пистолета, захотелось его отвернуть, но Ватшин поборол слабость.

Компьютер развернул изображение абонента: на Константина глянули огромные зелёные глаза с длинными ресницами, принадлежащие красивому женскому лицу. Он сглотнул.

– Здрасьте…

– Ещё раз добрый день, Константин Венедиктович. Я вас таким и представляла.

– Кто вы?

– Меня зовут Лиана, я сотрудник департамента внешних сношений нашей формации.

– К-какой формации?

– Можете называть её «Орбит».

– Как жвачку… извините. Вы тоже инол… инолка?

Лиана красиво засмеялась, показывая ровные жемчужные зубы.

– Это не имеет никакого значения. Главное, что наша формация способна защитить вас лично и ваших близких, в отличие от боевиков «Триэн», и поставила целью освободить человечество от контроля ксенотов.

– Благородная цель, – пробормотал Ватшин. – Только в «Триэн» служат не боевики…

– Почему это вас задевает?

– Потому что слово «боевики» отражает иной слой воздействия на социум, криминальный, террористический. Боевики по сути бандиты и террористы.

– Извините, я об этом не задумывалась. Но перейдём к делу, если не возражаете. У вас было достаточно времени, чтобы подумать о наших предложениях. Вы согласны сотрудничать с нами? Мы примем любые ваши условия.

– Не знаю… даже если бы я был уверен… как вы себе представляете мой переход к вам? Как простой переезд? Но ведь это больше смахивает на… предательство!

– Ни о каком предательстве речь не идёт. Вы будете работать, как и работали, решать задачи, которые вам будут давать сотрудники «Триэн», устраивать свою личную жизнь по своему разумению, и так далее. Вы будете абсолютно свободны в своих поступках. Мы лишь попросим вас заглянуть туда, куда нам нужно, в прошлое и по возможности в будущее, и за это вы будете получать немалый гонорар, а главное – надёжную защиту.

– Меня и так охраняют.

– Но не столь успешно, как следовало бы, что показали последние события. Если бы не наши нейфы…

– Кто?

– Так мы называем нейтрализаторов форс-мажорных ситуаций. Без них вы были бы уже мертвы либо стали бы рабом ксенотов.

– Ну, это ещё неизвестно.

– Понимаю, трудно согласиться с тем, с чем соглашаться не хочется. Давайте поступим так: вы поговорите со своим коллегой Уваровым, которому мы сделали такое же предложение, и когда придёте к единому мнению, позвоните нам. Только давайте условимся – не советуйтесь больше ни с кем, хорошо? Особенно с аналитиками «Триэн» и с руководством «Заставы». Это может закончиться для вас негативно.

– Вы мне снова угрожаете?! – вспыхнул Ватшин.

– Ни в коем случае, успокойтесь. Просто, узнав о наших переговорах, ни к чему вас не обязывающих, кстати, триэновцы вполне способны упаковать вас в изолятор, и вы потеряете свободу и независимость.

– Они на это как раз неспособны.

– Они – люди, а люди способны на всё. Могу привести десятки примеров.

– Не надо.

– И я так думаю. – Лиана очаровательно улыбнулась. – Приятно было познакомиться со знаменитым писателем. Ждём вашего звонка, Константин Венедиктович.

Изображение умопомрачительно красивой женской головки в мониторе исчезло.

Ватшин вздрогнул, словно его щёлкнули по носу.

Наваждение пропало, он теперь мог рассуждать последовательно, осознав, что девица Лиана обладает недюжинными гипнотическими способностями. Ещё немного, и он согласился бы сотрудничать с инолами, ничего о них не зная.

– Ничего не зная… – вслух повторил он, осоловело глядя на световой пузырь монитора. Вот что он должен был узнать у Лианы в первую очередь: кто такие инолы, почему они называют себя инолюдьми и где обитают – на Земле, на других планетах Солнечной системы или у других звёзд Млечного Пути.

Ватшиным овладело любопытство. Инолы существовали реально, судя по их доказательствам, и в то же время о них не знал никто, даже триэновцы, владевшие информацией о ксенотах. А уж если им ничего не известно…

Константин взялся было за телефон, подумав о Гордееве, но отложил. Он обещал Лиане никому не говорить о контактах с инолами, и звонок руководителю «Заставы» означал бы если и не предательство (у него не было перед инолами никаких обязательств, кроме данного слова), то уж точно обман. А они ему доверяли. Зато они оставили ему возможность посоветоваться с Уваровым, которому предложили то же самое, и этим обстоятельством надо было воспользоваться… чтобы переложить бремя ответственности за собственное решение на чужие плечи.

Щёки обжёг стыд, Костя поёжился. Его внутренний собеседник, циник и хохмач, всегда оценивал ситуацию, в которую попадал Ватшин, с точки зрения «нормального отношения» к жизни, по формуле «бери от жизни всё и вовремя сваливай». Но сам Константин никогда так не делал.

Глотнув горячего чаю с лимоном, он собрался всё-таки позвонить Уварову, но его опередили. Он уже сидел за рабочим столом, когда раздался дверной звонок. Ватшин недоумённо оглянулся, подумав, не сами ли инолы решили его навестить во имя ускорения выработки решения? Но это были не они.

В дверной глазок Ватшин разглядел осанистого рыжеватого блондина с гривой отливающих сединой волос и молча открыл дверь. Это был новый начальник группы триэновцев, который теперь вместо Гордеева курировал работу хроников. Звали его Юлием Тарасовичем.

– Добрый день, Константин Венедиктович, – рокочущим баритоном сказал гость.

– Добрый, – буркнул Ватшин, – проходите.

– Я ненадолго, если позволите.

Ватшин проводил гостя в гостиную.

– Чаю хотите? Кофе?

– Холодненького чего-нибудь, если позволите.

– Есть квас, айран.

– Что принесёте.

Ватшин сходил на кухню, принёс чашку айрана. Он любил этот кисломолочный продукт, хорошо утоляющий жажду, и покупал, как только представлялась возможность зайти в магазин.

Юлий Тарасович, по-хозяйски расположившись на диване, сделал глоток, посмаковал, кивнул удовлетворённо, допил чашку.

– Неплохо, надо признаться. Жена на работе?

Ватшин усмехнулся.

– А то вы не знаете.

– Знаю, – не смутился гость, снисходительно разглядывающий небогатый интерьер гостиной. – Чем вы сейчас занимаетесь в рамках наших договорённостей?

– Я же посылал отчёт.

– В двух словах.

– Изучаю север России, в последний выход изучал историю Таймыра. Предки там что-то строили, но всё заплыло болотами и вечной мерзлотой, а углубления стали озёрами. Одно из них абсолютно точно скрывает сооружение в форме конуса.

– Ну, с севером придётся закончить, мы туда всё равно не сможем добраться, средства нужны немалые, сравнимые с экспедицией на Луну. Для вас же мы подготовили другое направление.

– Я загружен на полгода вперёд, если не больше. У меня в планах Зауралье, Аркаим, Страна городов, северные чукотские пирамиды…

– Планы необходимо подкорректировать, Константин Венедиктович, изучение путей переселения предков в данный момент неактуально. Есть более насущные проблемы. Для нас важнее найти базы ксенотов в России и машины для их перемещения в пространстве – порталы. Драгоны называют их друу, герпы – ссвистами. Космолётами они не пользуются, если не считать таковыми НЛО, но без быстрого преодоления больших расстояний им не обойтись, без этого контроль над человечеством невозможен. Согласны со мной?

– Согласен, я сам писал об этом не раз, но…

– Никаких «но», Константин Венедиктович. Ваша задача на ближайшее время – отыскать порталы, это раз. Два: поискать другие заводы на территории России, где ксеноты могут делать то же самое, что и на «Электроне», – детали и узлы для своих аппаратов и машин. И третье: отчёт о проделанной работе вы теперь будете сдавать каждый день, мне лично.

Ватшин растерянно посмотрел на Юлия Тарасовича. Начальник нового подразделения, которому поручили охрану Константина, говорил так уверенно и безапелляционно, будто Ватшин был его подчинённым. Его следовало бы поставить на место. Иван Петрович Гордеев так категорично себя не вёл, с ним всегда можно было найти компромисс. С другой стороны, оба они работали на «Триэн», а высшие руководители структуры, борющейся с ксенотами, лучше знали, что надо делать для поддержания процесса.

– Возражения есть? – посмотрел на часы Юлий Тарасович.

– Нет, – очнулся Ватшин. – Но у меня может не получиться, я не экстрасенс, а хроник, мне доступны лишь хронопоходы в свою наследственную память.

– И в будущее, насколько мне известно, – прищурился гость, покачав пальцем. – А настоящее – это лишь тонкая грань перехода прошлого в будущее. Попробуйте, у вас получится. Все дополнительные данные по заданию вы получите через компьютер.

– Но я всё равно не уверен…

– Полно, Константин, полно. – Глаза Юлия Тарасовича стали колючими, он встал. – Надеюсь, ваши сомнения не имеют оснований. Жду доклада… сегодня вечером. Всего самого наилучшего.

Гость прошествовал к двери, щёлкнул замок.

Он не грозил никакими карами, не пугал, не вспоминал о жене и о родственниках, но Ватшин знал, что «по умолчанию» эти обстоятельства учитываются в любом разговоре с теми, кто «крышует» хроников, и его возражения выглядели жалкими..

Желудок свело.

Ватшин помассировал пресс, отнёс чашку из-под айрана на кухню, сделал себе кофе – не думая, на автомате, вовсе не желая пить кофе, пока не осознал истину: он – заложник системы! И пусть эта система делала добрые дела, стремилась освободить человечество от контроля инопланетян, сути происходящего данный тезис не менял. То, о чём тактично умалчивал Гордеев, почти прямо высказал новый начальник триэновцев: жизнь хроников железно зависела от их ценности. Они без раздумий должны были подчиняться приказам держателей «крыш».

6. Modus operandi

Яхт-клуб «Валдай» на Селигере недаром славился как самый дорогой и фешенебельный. Клуб принадлежал московскому бизнесмену Шиндуровичу, а членами клуба являлись чуть ли не первые люди государства – от сенаторов и депутатов Государственной думы до министров, их замов и вице-премьеров правительства.

Наведывался в этот клуб, в основном летом, и первый вице-премьер Дворковиц, он же, как теперь знали сотрудники «Триэн», – начальник контрольного департамента Управления Внедрения «Герпафродита» по России, герпа по имени Сифф-Кифа.

Однако на этот раз Сергей Петрович Дворковиц появился в яхт-клубе в конце весны, двадцать третьего мая. Возможно, ему не терпелось окунуться в родную стихию (герпы были змеелюдьми, то есть земноводными существами), не дожидаясь лета, тем более и погода позволяла: было жарко уже почти неделю, температура воздуха конца мая иногда подскакивала до плюс тридцати двух градусов.

Но, возможно, у Дворковица были какие-то важные дела в яхт-клубе, где он мог спокойно встречаться с нужными функционерами и даже со своими агентами. Причина поездки премьер-министра в Тверскую губернию, к озеру, Соломину была неизвестна. Тем не менее он получил приказ от Гордеева тихо взять чиновника в яхт-клубе или возле него и в течение суток подготовил операцию захвата.

В операции приняли участие сорок шесть человек. Но из них только семеро были оперативниками, включая самого Виктора, остальные выводили группу «Заставы» на цель: разведчики, связисты, спецы обеспечения и операторы спутниковой сети наблюдения.

Двадцать четвертого мая была пятница, Дворковиц остался в яхт-клубе, имевшем апартаменты для ВИП-гостей, до субботы, и группа переместилась к Селигеру на разных средствах передвижения, где и собралась в сторожке лесника под Ерынью, почти умершей деревушкой на четыре с половиной старые хаты.

Деревушка располагалась в трёх километрах от северной оконечности озера, на речке Княжухе, с которой начиналась Афанасьевская лука, и в пяти километрах от яхт-клуба «Валдай», разместившегося на берегу самого северного и самого глубокого плёса Селигера – Полновского.

Полновский плёс представлял собой самую обширную и самую глубокую часть озера: напротив деревни Красота, раскинувшейся на западном берегу плёса, глубина озера достигала двадцати трёх метров.

Солома дважды бывал на Селигере, ещё в бытность свою студентом, вместе с группой однокашников, но его познания озера не выходили за рамки туристических маршрутов вокруг центрального острова – Хачина. Поэтому для дела ему пришлось изучить весь материал о местной географии, что он и сделал с помощью компьютера. Хотя основные данные – о самом яхт-клубе – выдал группе информационно-справочный отдел аналитического подразделения «Заставы».

Впрочем, и это было ещё не всё. Виктор постоянно поддерживал связь с базой и мог в любой момент получить консультацию по теме, в том числе – по ситуации вокруг яхт-клуба: территория «Валдая» хорошо просматривалась спутниками сети ГЛОНАСС.

Поскольку предполагалось, что операция захвата может произойти на озере во время прогулки Дворковица на собственной яхте, группе выделили четыре комплекта водолазных костюмов «Амфора-Л».

Костюмы позволяли пловцам оставаться невидимыми, так как были оснащены замкнутой дыхательной системой и, кроме того, дополнялись новейшими бронежилетами, лёгкими и вместе с тем чрезвычайно прочными. Бронежилет делал пловца практически неуязвимым от всех видов оружия, применяемых спецназом под водой.

Солома скептически отнёсся к предложению, но комплекты взял и мог в любой момент воспользоваться ими, если позволят обстоятельства.

В начале шестого – день клонился к закату – группа собралась в сторожке, экипированная по последнему слову боевой спецтехники.

В шесть Соломину сообщили, что Дворковиц в сопровождении четырёх телохранителей взошёл на борт яхты «Труффальдино». Яхта класса «Финн» была сделана в Голландии три года назад и не особенно выделялась среди других судов этого класса, но Солома уже изучил её характеристики и знал, что яхту делали по особому заказу, и кроме обычных салонов и кают она имела салон для релаксации змеелюдей. Кроме того, в салон был встроен отдельный выход в трюм яхты, где имелся ватербокс для выпуска в воду аквалангистов: Дворковиц мог плавать, как и его соотечественники на родной планете, не показывая землянам свой истинный облик.

В пять минут седьмого группа пришла в движение.

В её распоряжении был пикап «Нива Бьюик», способный преодолевать лесные завалы метровой высоты и бездорожье, а также катерок «Герасим», в миниатюрном кокпите которого с трудом, но могли разместиться пять человек.

Добрались до лесной полосы, подходящей близко к берегу плёса.

Соломин выслушал сообщение наводчиков.

– Яхта стала на якорь между берегами плёса, в самом глубоком месте. Это означает…

– Что наш клиент собрался поплавать, – закончил Док.

– Если брать, то сейчас, самый удобный момент.

– День слишком ясный, – засомневался Лом. – Вода прозрачная, могут заметить.

– Один из нас отвлечёт охрану яхты, – решил Солома. – Ты, Костя.

Самый мощный член группы, Костя Федоров, способный ребром ладони разбить любой кирпич, молча кивнул. В воде его сила была почти бесполезна, боевым пловцам больше требовались реакция и умение использовать любой неловкий манёвр противника.

Солома достал контейнер с «Амфорами».

– Переодеваемся.

На облачение и экипировку потребовалось десять минут.

– Пошли.

Спустились к маленькой бухточке, скрытой от плёса кустарником и стеной осоки и лозы. Там умещался только катер да старенькая лодка лесника.

На палубу катера, окрашенного в серый цвет, выглянул его владелец и он же – охранник. Солома прежде не был с ним знаком, но знал, что жилистого, черноволосого парня зовут Тимуром. Он был придан группе подразделением обеспечения.

– Выйдете вслед за нами, – сказал Солома Косте. – Минут через двадцать.

Костя кивнул.

Плыть группе предстояло около двух километров, поэтому двадцати минут должно было хватить.

Погрузились в воду, проверили работу акваланг-систем, действительно не выделяющих воздушных пузырей, опробовали пружинные салинги, помогающие быстро выхватывать оружие, и ушли в глубину, определив направление.

Вода в озере на глубине пяти-шести метров вовсе не была такой прозрачной, какой казалась с берега. Пришлось воспользоваться особыми поляроидными очками, улучшающими обзор в мутных средах.

Солома плыл первым, за ним, выстроившись ромбом, устремились Лом, Корень и Док.

Вода в мае здесь была ещё холодной, озеро прогревалось только к середине июня, однако особый двойной слой гидрокостюмов держал тепло человеческого тела не хуже пуховика, и плыть было комфортно.

Плыли ровно двадцать минут, остановились на глубине девяти метров, хотя корпус яхты не увидели. Теперь надо было ждать, когда неподалёку проплывёт катер Кости, который должен был сориентировать их точно, а заодно и отвлечь пассажиров яхты. По данным спутниковых наблюдателей, народу на судне было немного: шесть матросов, рулевой, капитан, сам Дворковиц и четверо его бодигардов.

Ждать пришлось недолго.

Вскоре послышалось татакание лодочного движка, далеко разносившееся в воде, затем катер подплыл ближе, и Солома услышал гундосый голос Кости; лейтенант опустил в воду антенну ультразвукового передатчика:

– Командир, всё тихо, яхта стоит там же, где и стояла, никакого движения не отмечаю, действую по плану.

Голос умолк. Мотор катера заработал сильнее, стал удаляться.

Солома сориентировался, поднял над головой руку и ткнул кулаком вперёд.

Костя лишь один раз посмотрел на яхту в бинокль, когда катер вышел из укрытия и направился к середине плёса, раздвигая носом водяные усы. После этого Фёдоров должен был делать вид, что яхта его не интересует.

Наступил вечер, температура воздуха снизилась, но было тепло и даже жарко по местным понятиям – около двадцати градусов. В глади озера отражались облака, полоса леса на берегу, издалека прилетали звуки музыки, скорее всего с борта яхты, кричали чайки, стучал мотор, и это были единственные шумы, доносившиеся в кокпит рулевого.

Катер заметили.

Яхта «Труффальдино» была далеко не морского пользования, но всё же она была достаточно крупной: от носа до кормы – двадцать пять метров, две палубы, верхний спардек с рубкой управления футуристического вида – похожей на клюв экзотической птицы, два ряда иллюминаторов по бортам.

Люди в синих с белым робах – матросы появились на второй палубе, переходящей в кокпит такого же футуристического вида, что и рубка.

– Двое, – заметил Тимур, сидящий за козырьком катера и небрежно держащий штурвал.

– Вижу, – отозвался Костя.

Катер продолжал шлёпать по воде в том же направлении, намереваясь пройти совсем близко от яхты.

На палубе появились ещё двое пассажиров, но уже в чёрном. Это были телохранители Дворковица.

Тимур взялся за бинокль.

– Вроде как люди с виду…

– Они и есть люди, – буркнул лейтенант. – Ксеноты умеют выбирать себе слуг, тем более что злобно-лживых тварей, подонков и нравственных уродов среди людей хватает. Им всё равно кому служить. Опусти бинокль, начинаем работать.

Тимур спрятал бинокль.

Катер подошёл на расстояние около полусотни метров к яхте, снизил скорость.

– Давай!

Тимур скрылся в люке, ведущем под кокпит.

Мотор катера внезапно затрещал (трещал, конечно, не мотор, трещотка была приготовлена заранее) и задымил.

Костя сбросил скорость до нуля, выключил мотор.

Катер по инерции прошёл ещё метров двадцать и остановился, покачиваясь на им же поднятых волнах.

Из трюма высунулся Тимур, проорал: «Горим!» – снова скрылся под кокпитом.

Костя бросился за ним, боковым зрением отмечая, что зрителей на борту яхты стало больше.

Несколько минут шла «борьба с огнём» (имитация удалась, дыму вырвалось из люка много), потом на палубу вылез Костя, весь грязный, в рваной тельняшке, вытер руки ветошью.

– Эй, что там у вас? – прокричали ему.

Он выругался, провёл ветошью по лицу, прокричал в ответ:

– Движку п…дец! Накрылся медным тазом, старый. Не поможете?

– Чем?

– На буксир возьмите, до деревни какой-нибудь отбуксируйте.

– Сами добирайтесь, – мрачно посоветовал один из парней в чёрном. – Мобила есть? Звони, вызывай спасателей.

– Да кто ж сюда сейчас поплывёт? Вечер на носу. А вам всего-то полчаса потратить. У нас и вёсел-то нету.

– Руками гребите, – пошутил сосед телохранителя, такой же здоровяк.

Костя сплюнул.

– Спасибо за добрые слова, урод, да только засунул бы ты свои советы себе в жопу!

– Чо ты сказал?!

– Чо слышал.

Из люка показалась голова Тимура.

– Ну, чего они?

– С-суки! – громко, так, чтобы его услышали на яхте, сказал Костя, махнув рукой. – Олигархи грёбаные! Давай ремонтироваться.

Он был уверен, что стрелять телохранители Дворковица не рискнут, зато грубые обидные слова наверняка должны заставить их запсиховать и устроить показательную порку матросам катера. Подобные им типы были уверены, что именно они являются повелителями жизни.

Команда Дворковица отреагировала на его эскападу как он и рассчитывал.

Матросы шустро спустили на воду лёгкий ялик, в него спрыгнули два телохранителя в чёрном и матрос.

Ялик оказался миниатюрным катерком, снабжённым водомётным движителем. Загудело, зашипело, и он заскользил по водной глади к катеру триэновцев.

– Приготовься, – сказал Костя, глянув на часы. – Наши должны уже быть здесь.

Ялик лихо развернулся, окатив волной корму катера…

Дно яхты повисло над головой тушей сдохшего кита.

– Я поднимусь на борт, – сказал Солома в микрофон ультразвуковой рации, – открою донный створ для аквалангистов. Как только он начнёт открываться, вы врываетесь в трюм.

Бойцы показали большие пальцы, подтверждая приказ.

Виктор поднырнул под киль, плавно поднялся к урезу воды, высунул световодный перископ.

Горизонт был узок, но всё же передаваемое изображение давало представление о снимаемом пейзаже: с борта яхты никто в воду не смотрел.

Стали слышны голоса, доносившиеся с другого борта. Разобрать, что говорят, было невозможно, однако Соломин понял, что матросы обсуждают ситуацию с приблизившимся катером Кости и Тимура. Освободившись от акваланга, ласт и дополнительного оборудования, Виктор подвесил сетку с ними к килю на липучке, надел на ладони ещё две липучки, способные удержать человека массой больше ста двадцати килограммов на отвесной стене, и ловко взобрался по борту до первой палубы, минуя иллюминаторы.

Борта первой палубы оказались забранными решётками и листами прозрачного стекла, поэтому пришлось карабкаться выше, до второй палубы.

К счастью, пассажиры и матросы яхты всё ещё были увлечены разыгранным Костей спектаклем и на противоположный борт не смотрели. Расчёт Соломина, учитывающий такие человеческие качества, как любопытство и расслабленность в моменты, когда ситуация кажется абсолютно контролируемой, оправдался.

Борт второй палубы был не выше метра, Солома, в чёрном «трико» «Амфоры» похожий на киношного ниндзя, перемахнул через борт и прижался к стенке каюты слева, прислушиваясь к не прекращавшемуся шуму. Из оружия у него был пистолет «Мурена», готовый к применению и в воде, и на суше, а также морской кинжал «Скат» с выгравированным на рукояти дракончиком (это был символ «Ксенфорса»), но применять их не хотелось, можно было сорвать операцию.

Капитан метнулся к корме, где яхта имела один из лестничных коробов, соединявших палубы.

Гидрокостюм на нём, даже лишённый спецремней со спецаппаратурой и спецприспособлениями, в которые входили фонарь, органайзер, компас, ласты, акустическая рация, «карандаш» подсветки, гранаты, липучки, дымовая шашка, крюки с леской, обоймы с химикатами, весил около четырнадцати килограммов, в общем-то многовато для использования на суше, но благодаря особым вставкам под мышками, локтями и коленями передвигаться не мешал.

На корме никого не было.

Солома ссыпался по ступенькам лестницы вниз, на первую палубу, хотел было проверить – в каюте ли господин Дворковиц, но передумал. Разработанные оперативные планы никогда не бывают идеальными, но и менять их по ходу операции рекомендовалось лишь в крайних случаях, когда на кону стояла цена успеха. То есть когда насущным становился вопрос: идти дальше и умереть или отступить.

Дверца в кормовое помещение, из которого начинался спуск в трюм, была приоткрыта. Но раздумывать о причине этого было некогда, в коридоре со стороны бака яхты послышались голоса, и Солома нырнул в проём двери, одним движением закрывая её за собой.

Это было машинное отделение яхты, умещавшее дизели, дающие яхте ход, а также подогревающие воду бойлеры, баки для пресной воды и трубопроводы. Двигатели были заглушены, но у двух цилиндров, занимающих почти весь отсек, обвешанных лесенками и штангами с аппаратурой, возился матрос, поглядывающий на стойку с приборами перед ним. Он стоял вполоборота к Соломе и мог заметить его в любой момент. Пришлось прыгать с лестничной площадки к ограждению двигателей и бить оглянувшегося матроса рукоятью пистолета по голове.

Парень лёг на решётчатый настил без звука.

«Прости! – мысленно проговорил капитан. – Так надо».

Он оттащил тело за узел трубопроводов, метнулся к лестнице.

На спуск в трюм потребовалось несколько секунд.

Солома ни разу не плавал на яхтах этого класса, да ещё оборудованных специальным ватербоксом для выпуска аквалангистов через трюм, но выданный подразделением информационной подготовки пакет сведений о яхте «Труффальдино» прочно засел в голове, поэтому долго разбираться с техникой трюма не пришлось.

Капитан включил свет, оглядел небольшое помещение, оборудованное приспособлениями для спуска на воду и шпалерами открытых и закрытых шкафчиков. В дне трюма имелось квадратное углубление размерами три на три метра, снабжённое механизмом для раздвигания створок. Через этот ватербокс владелец яхты и выбирался наружу, незаметно от внешних наблюдателей.

Оглядевшись, Солома нашёл пульт управления ватербоксом, глянул на часы: с момента его появления на борту яхты прошло одиннадцать минут. Спектакль, разыгранный Костей, наверно, близился к концу, следовало торопиться.

Но включить механизм отпирания створок капитан не успел.

Послышались голоса, звонкие из-за железных решёток на полу шаги нескольких человек, и в помещение вошли трое: сам Дворковиц, молодой, черноволосый, уверенный в себе, энергичный, и два его бодигарда в чёрных костюмах. Солома едва успел спрятаться в нише между шкафами.

Один из телохранителей сразу подошёл к пульту управления, включил механизм, створки ватербокса начали раздвигаться, впуская в квадратную «ванну» воду.

Дворковиц выключил маскер, превращавший его истинное лицо в лицо человека, разделся, не стесняясь крупногабаритных парней, не раз, очевидно, становившихся свидетелями этой процедуры. Фигура его вдруг изменилась, потеряла выпуклости, характерные для человеческого тела. Голова стала похожа на змеиную, обладавшую вместе с тем и человеческими чертами.

– Дамп, – сказал герпа-Дворковиц свистящим голосом.

Ему подали широкий пояс с выпуклой красной пряжкой и обруч связи.

Он снял последнюю часть одежды, похожую на шёлковые белые трусы, и Солома увидел почти человеческий, но гораздо более длинный пенис.

Капитан сглотнул. Голого герпу он видел впервые.

Вода в «ванне» забурлила.

Дворковиц натянул на голову обруч связи, затянул пояс, ловко спрятав в его отвисшем пузыре своё «змеемужское» достоинство, шагнул к ватербоксу.

Солома понял, что пора начинать завершающую часть операции. Ему повезло, что Дворковицу именно сейчас захотелось поплавать в родной стихии, и это показалось капитану добрым предзнаменованием.

– Как приятно встретить змея, принимающего деятельное участие в возрождении России, – сказал он громко, выходя из укрытия с пистолетом в руке, – во всей его красе.

Телохранители дёрнулись на его голос как от удара грома, бросив руки под полы пиджаков. Подготовлены они были неплохо.

Развернулся к гостю и Дворковиц.

– Прошу оставаться на местах, Сергей Петрович. Или всё-таки Сифф-Кифа? Это ведь настоящее ваше имя?

– Убейте! – прошипел псевдочеловек, как настоящая змея.

Сам он сделал шаг к «ванне» ватербокса, собираясь нырнуть в неё.

Телохранители выдернули-таки оружие – пистолеты с насадками бесшумного боя и, уже начиная стрелять, Солома понял, что не успеет остановить Дворковица, прыгнувшего в воду с первым же выстрелом.

Однако всё пошло не так, как представлял себе змеечеловек.

Именно в тот момент, когда он был в воздухе, из «ванны» ватербокса вынырнули головы бойцов «Заставы». Они запоздали всего на одно мгновение, но это опоздание не стало фатальным. Сориентировались они с похвальной быстротой. И когда Дворковиц-Сифф-Кифа коснулся воды, его подхватили три пары сильных рук.

Всё действие длилось ровно три секунды: прыжок Дворковица, два выстрела Соломы, выстрел одного из телохранителей, вопль и тяжёлый всплеск.

Телохранители, раненные один в плечо, второй в шею, выронили пистолеты, оседая на пол трюма.

Док выхватил пуговку спецспиннинга, тянувшую за собой белый поливиниловый тросик, и в мгновение ока прикрутил руку Дворковица к его же шее, лишая возможности сопротивляться, стащил с головы змеечеловека обруч связи и откинул его подальше.

Солома добрался до телохранителей, добил раненного в плечо, чтобы не мешал, рукоятью пистолета по темени; убивать его было ни к чему.

– Фвы… пошжалеете… – прошипел змеечеловек.

Солома опустился перед ним на корточки.

– Что, гадюка, таким, как ты, самоликвид не встраивается? А зря, придётся расколоться. – Он выпрямился. – Лом, Корень, буксируйте его к катеру! Док – за мной, зачистим команду, нам нужна фора часа в два.

Бойцы группы без слов погрузились в воду вместе с бьющимся в их руках Дворковицем.

Змеечеловек не нуждался в акваланге и мог продержаться под водой долгое время, за его жизнь можно было не опасаться.

Солома оставил за бордюром «ванны» свой кинжал, и вместе с Доком выскочил из трюма.

Первоочередной задачей для них была нейтрализация второй пары телохранителей вице-премьера, а уж потом можно было браться за матросов яхты, поэтому они сначала выскочили на вторую палубу, готовые пустить в ход оружие.

Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить актёрские способности Кости.

Возле дымившего катера стоял красивый ялик буквально на двух человек, в ялике сидел матрос, а мордоворот в чёрном размахивал пистолетом перед носом севшего на корточки с прижатыми к затылку ладонями Фёдорова. Он отлично играл роль испуганного пассажира катера.

Второй детина навис над лежащим без движения Тимуром.

Солома выстрелил первым.

Молодой парень с пистолетом свалился в воду.

Его напарник оглянулся, и Костя, вскочив, выломал ему руку и ударом в челюсть сбросил в воду вслед за первым телохранителем.

Тимур, пробежав, как ящерица, по палубе, спрыгнул в ялик и уложил рулевого.

Солома молча ткнул пальцем в сторону бака.

Док кивнул и бросился к носу яхты, попутно успокоив выглянувшего из рубки матроса.

Солома заметил блеск в рубке, метнулся туда.

Заворчали двигатели судна. Очевидно, капитан яхты заметил схватку и решил дать дёру. Но сделать это ему не дали.

Виктор ворвался в рулевую рубку, обездвижил сначала попытавшегося преградить ему дорогу матроса, а потом и капитана, остановил машины. Заметил пятившегося спиной матроса, достающего мобильный телефон, догнал в коридоре второй палубы и отправил в глубокий сон.

Вернулся Док.

– Всё чисто, трое спят и будут спать долго.

Они перенесли всех матросов и телохранителей в матросский кубрик, заклинили дверь, предварительно отобрав мобильники и побросав их за борт.

Через полчаса пленник был доставлен на берег, в бухточку, откуда и началась операция.

Ещё через час змеечеловек был погружен в прибывший из Осташкова вертолёт.

– Домой, – расслабился усталый Солома, усевшись на переднее сиденье джипа.

По лицам бойцов пробежали улыбки.

Операция по захвату важного клиента удалась.

7. Мы ответим!

Норемэк был взбешён. Таким директора Школы искусств помощник Финслер ещё не видел.

– Олланда ко мне! – сказал он свистящим шёпотом, не меняя выражения лица, что было ещё страшнее.

Финслер попятился, пытаясь поймать взгляд босса, не преуспел в этом и исчез за дверью.

Когда в кабинет директора вошёл бочком лысый Олланд, похожий на откормленного розового поросёнка с птичьим носом, Норемэк уже успокоился, по крайней мере внешне.

– Сядьте!

Бари Олланд, успешно провернувший «голубую революцию» в Европе, присел на краешек стула, потея. Он был человеком, а не герпой, причём с большим голубым уклоном, однако обязанности свои выполнял хорошо.

– Они взяли первого российского Исключительного! – сказал Норемэк почти спокойно.

– Я в курсе, – едва слышно отозвался Олланд. – Это сделали драгоны.

– Это они вам открыто сказали? – съязвил Норемэк, он же – Шиззу-Йех-Оффа.

– Мы обнаружили в трюме яхты след, ясно указывающий на работу наших конкурентов.

– Какой след?

– Драгонский стилет.

– Какого чёрта драгоны лезут в Россию? Мы отдали им Юго-Западную Азию, Южную Америку, арабские страны.

– Они отвечают чёрной неблагодарностью.

– Тогда и мы ответим. Немедленно отправляйте в Россию команду нейтрализаторов! И сами летите туда.

– Как прикажете.

– Уффи-шиш-сси швабс шайт! – перешёл на свой змеиный язык Норемэк, он же – Главный Админ «Герпафродита», объединяющего все системы герпаконтроля, включая и российский. – Найдите, кто это сделал! Ликвидируйте утечку!

– Будет сделано.

Норемэк взялся за стакан тонкого хрустального стекла, наполненный малиновой жидкостью, напоминающей кровь, сделал глоток.

– Мне нужно подтверждение. Задействуйте все наши силы контрразведки. Если Дворковица действительно взяли драгоны…

– Не сомневайтесь, экселенц.

– Если Исключительного действительно захватили драгоны, ответьте им. Да так, чтобы они поняли, кто на Земле хозяин.

– Слушаюсь. Можем помочь русским контролёрам взять разработчика спецопераций «Ксенфорса» Рожнова. Он бывший майор спецназа Казани…

– Не тот уровень. Ответ должен быть адекватным.

– Тогда… заместителя директора Московской газовой биржи, он второе лицо в «Ксенфорсе» после Бесина… э-э, Шамшура Ашшурбазипала.

Норемэк сделал ещё глоток, заметно хмелея, хотя кровью напиток, ценимый герпами, не был.

– Хорошо, рассчитайте операцию. Возьмите лучших десантников. Но сначала докажите, что Сифф-Кифа у драгонов.

Олланд склонил голову и бочком выбрался из кабинета директора школы, будто боялся поворачиваться к нему задом.

8. Тайная вечеря

Известие о захвате Дворковица Гордеева порадовало. «Застава» приобрела исключительно важного информатора, который знал всё о деятельности «Герпафродита» в России. Полковник подспудно ждал провала операции либо вмешательства джокеров, и когда этого не случилось, почувствовал себя почти молодым. Уже через два часа после захвата Дворковиц был доставлен на базу «Заставы» в Чехове и надёжно изолирован.

– Как прошла операция? – спросил он у Соломина, позвонившего ему с базы.

– Нормалёк, – ответил капитан легкомысленным тоном, – без сучка и задоринки.

Гордеев понял его чувства. Неимоверно сконцентрированный Солома тоже ждал каких-то неприятных сюрпризов и только теперь, доставив пленника на базу, начал отходить.

– Обеспечь двойной обруч! – Гордеев имел в виду обеспечение самого жёсткого варианта охраны.

– Всё предусмотрено, – заверил его командир спецгруппы. – Программы самоликвида у него нет, так что говорить будет.

Гордеев позвонил Дэну:

– К двенадцати будь на базе.

– А что там? – поинтересовался аналитик. – Неужели приедет президент?

– Шутник, – проворчал полковник, – мы взяли Дворковица.

– Ага, это уже интересно, буду, – пообещал Дэн.

Надо было срочно ехать в Министерство внутренних дел, договориться с замом министра о совместных мероприятиях по выявлению ксенотов, но Гордеев почему-то медлил, взвешивал свои решения, прислушиваясь к тихому звону напольных часов, и дождался – компьютер выдал скрип «ножом по стеклу». Это означало, что командира «Заставы» хочет лицезреть руководитель «Прикрытия-1».

– Соедини, – пробурчал Иван Петрович вслух.

Компьютер соорудил в глубине монитора изображение Леонардо да Винчи.

– Добрый день, полковник, – заговорило изображение благожелательным тоном, словно старец общался с сыном. – Поздравляю с успешно проведённой операцией. На этот раз вам удалось обойтись без провалов. Конечно, ваши парни рисковали, поставив всё на один-единственный вариант с яхтой, вариант не прошёл бы – Дворковиц стал бы практически недоступен, но, как говорится, кто не попался, тот не вор.

Гордеев промолчал, не зная, как расценивать похвалу Веселова.

– Но к делу, – продолжал Леонардо да Винчи. – Пленника передадите мне, вернее, моим людям. Лучше всего это сделать сегодня вечером.

Гордеев озадаченно потянул себя за мочку уха.

– Зачем? Наши эксперты начали с ним работать.

– Пленника передать! С ним будут работать члены Совета. Или вам нужна санкция координатора?

Координатором был Кузьмичёв, хотя и он тоже подчинялся Совету.

– Не нужна.

– Договорились, я сообщу вам время подъезда и состав группы сопровождения. И последнее – сверните экспедицию на Вилюе.

– А это почему? – изумился Иван Петрович.

– Началась новая фаза противостояния герпов и драгонов. Мы использовали их неустойчивый баланс интересов, захватив герпу Сифф-Кифу, то бишь Дворковица, и теперь постараемся обратить это обстоятельство себе на пользу. А для этого требуется концентрация всех оперативных сил, которых у нас не так уж и много. Экспедиция – это распыление сил, к тому же недешёвое и опасное.

– Но мы нашли там древние сооружения…

– Они подождут, не до них сейчас.

– Я бы попросил тщательно проанализировать…

– Оставьте, полковник, это приказ. Ещё раз спасибо за успешную операцию. Всё идёт куда надо, не волнуйтесь за пленника, он будет в надёжных руках. Всех благ.

Изображение Леонардо да Винчи расплылось дымком.

– Всё идёт куда надо, – повторил Гордеев слова Веселова, глядя в пустой объём монитора, – только мимо.

Взгляд упал на часы, пробившие десять раз.

Иван Петрович очнулся, взялся за мобильный.

– Дэн, срочно в Чехов, я тоже еду.

– Что за спешка? – недовольно отозвался аналитик.

– У нас забирают Дворковица.

– С какого бодуна?

– Ты слышал?

– Прошу прощения, когда?

– Вечером, поэтому надо успеть его допросить.

Дэн помолчал.

– Вы меня без ножа режете.

– Повторить?

– Я заканчиваю бомбовзрывной анализ…

– Встретимся на базе. – Гордеев отключил линию, подумал, глядя перед собой остановившимся взглядом, и набрал на клавиатуре скайп-код.

Через несколько секунд компьютер нарисовал в пузыре экрана чёрного кота.

Кот был красив, у него были умные синие глаза, белые лапки, белый треугольничек на шее, белые усы и белая звёздочка во лбу. Это был символ связи члена Совета «Триэн» Алексея Денисовича Швырёва, третьего человека в Совете, обладавшего правом заблокировать любое решение руководства «Триэн».

– Доброе утро, Иван Петрович, – промяукал кот, именно промяукал – со всеми кошачьими интонациями.

– Доброе, Алексей Денисович, – сказал Гордеев, надеясь, что и его скайп-пароль, рождённый в данный момент криптосистемой компьютера Швырёва, выглядит достойно. Он взял в качестве опознавателя изображение растопырившего крылья ясноглазого сокола.

– Слушаю тебя.

– Назрела необходимость посоветоваться.

Кот потянулся, пригладил лапкой усы.

– Без техники?

– Прямо.

– Вечером сегодня тебя устроит? Часов в десять, у меня.

Спрашивать о причинах встречи Швырёв не стал, прекрасно зная деловые и психологические качества командира «Заставы». С Гордеевым они были знакомы много лет и могли обходиться без каких бы то ни было предварительных согласований.

– Вполне.

– Тогда жду.

Кот потянулся и спрыгнул куда-то вниз, в стол, так это выглядело со стороны.

Гордеев выключил компьютер, вызвал водителя и покинул неприметный офис в деловом корпусе шестьдесят седьмой больницы, где он проводил почти все оперативные совещания и работал с документами.

* * *

Допрос Дворковица длился четыре часа и дал много новых сведений о жизни змеелюдей в России в частности и на Земле в общем, а главное – помог полнее оценить их намерения и цели.

Уставший, как после разгрузки двух вагонов с углём, Гордеев вернулся в Москву вместе с Дэном и Соломой, отдохнул дома полчаса, а вечером поехал к Швырёву.

Алексей Денисович был старше Гордеева на восемь лет.

Он окончил Московский институт экономики, менеджмента и права, с конца девяностых прошлого столетия поработал сотрудником судебного департамента при Верховном суде России, затем стал главой департамента по делам общественных и религиозных объединений Минюста, а с две тысячи восьмого года получил должность заместителя министра юстиции.

В «Триэн» он пришёл раньше Ивана Петровича, но говорить об этом не любил. Поэтому Гордеев не знал, каким образом его давний знакомый по судебным делам стал членом Совета.

Жил Швырёв в бывшем прокурорском доме напротив парка Горького – на противоположном берегу реки Москвы. Его трёхкомнатная квартира на двенадцатом этаже, общей площадью в сто квадратных метров, положенная ему по статусу, не поражала роскошью, хотя и была обставлена в модном нынче стиле Natuzzi. Гордеев бывал здесь не однажды, и каждый раз с интересом оглядывал интерьеры гостиной и личного кабинета Алексея Денисовича.

Окна гостиной выходили на реку и на парк за ней, и если бы не плотный поток машин на набережной, останавливающийся в часы пик, пейзаж был бы замечательный. Однако количество машин в столице возрастало с каждым днём, и любоваться на парк с веранды, опоясывающей здание по всему периметру, было грустно. Поэтому дверь на веранду открывалась редко.

Хозяин встретил гостя в домашнем костюме, напоминающем пижаму. Как и Гордеев, он любил спокойные серо-синие тона, и пижама тоже была синяя, с белыми вставками. Оба оценивающе посмотрели друг на друга. Швырёв первым обнял гостя, отстранился.

– Что-то ты печален, друг мой.

– Да и ты тоже нерадостен, Денисович. – Гордеев слабо улыбнулся. – Мы как в том анекдоте: встретились как-то российский футбол с российским образованием, посмотрели друг на друга, обнялись и заплакали.

– Примерно так оно и есть на самом деле, – ответно улыбнулся Швырёв. – Проходи, располагайся.

Сели на роскошный угловой диван, напротив которого на стене висел плоский экран современной телесистемы, позволяющей смотреть фильмы в 3D-формате. Диван был светло-коричневого цвета, толстый мягкий ковёр перед ним – коричневого с проседью, по стенам висели светло-коричневые и сиреневые драпировки, и даже модульный сервант и книжные полки были сделаны из материала таких же цветовых сочетаний.

Гордеев бросил взгляд на картины, висящие меж полосами драпировок. Все они были современными коллажами, в условном стиле изображающими купание в морях и реках либо парение в воздухе весёлых, жизнерадостных, молодёжных компаний. Лишь одна картина выделялась из тематической коллекции собрания – лунный пейзаж, выполненный в исключительно реалистичном духе.

Все картины были написаны женой Швырёва, известной художницей, и она же, насколько знал Гордеев, лично создала интерьер гостиной. Да и всей квартиры в целом.

– Подслушки и подглядки у меня нет, – по-своему понял взгляд гостя Алексей Денисович.

– Знаю, – улыбнулся Иван Петрович. – Просто увидел новую картину.

– Ах, эту, – кивнул на лунный пейзаж хозяин; у него была грива седых волос, седые баки и седые усы, отчего он Гордееву напоминал кота, чьё изображение взял в качестве код-символа связи. – Диана увлеклась космосом в последнее время, пишет пейзажи Марса и других планет. Но дома мы решили оставить только лунную перспективу. Это Море Влажности, слева вверху – внешнее кольцо кратера Гассенди. Знаменит сложной системой трещин на дне.

– Такое впечатление, будто рисовано с натуры.

– У Дианы дар, подозреваю – экстрасенсорного характера, иногда ей удаются удивительные вещи.

– Слышали о скандале с Луной?

Швырёв поднял брови.

– О чём речь?

– Владелец участка на Луне, – а вы знаете, что почти вся её поверхность распродана частным лицам частной же компанией, – подал в суд на корпорацию НАСА за посадку автоматического корабля «на его участке».

– Дожили, что называется.

– Он требует один миллиард долларов!

– Ну, суд вряд ли удовлетворит его аппетиты, хотя создаётся прецедент, от разрешения которого будет зависеть вся последующая экспансия Солнечной системы. Ведь уже начали продавать участки и на Марсе, и на Венере, и даже на Меркурии.

– Международная конвенция запрещает продажу планет и астероидов, они являются собственностью всего человечества.

– А кто на это посмотрит? Люди давно зарабатывают баснословные деньги мошенничеством.

– Нелюди.

Швырёв улыбнулся.

– Ты сегодня явно озабочен космосом.

– Если бы только космосом, – со вздохом признался Гордеев. – Проблем хватает и на грешной Земле.

– Личных?

– И личных тоже.

Алексей Денисович кивнул, в стальных глазах его появилась тень печали.

– Увы, не боги мы, способные решить любую проблему. Личные, кстати, решать намного сложней. У меня сын Александр бросил бизнес и уехал на Дальний Восток. Хочет достичь гармонии с природой.

– Это нормальная идея, – осторожно сказал Гордеев.

– Нормальная-то она нормальная, да только он при этом оставил жену и сына, моего внука. Это нормально?

Гордеев качнул головой, не желая высказывать своё мнение вслух.

– Внуку девять лет, хороший парень, мягкий, добрый, но… всё свободное от школьных занятий время торчит за компьютером. Твиттерит, блог пишет, переговаривается с друзьями, которые живут в этом же доме.

– Это проблема, – согласился Гордеев. – Мои тоже редко куда срываются физически, им достаточно виртуальных путешествий. Плюс игры. Это вообще общечеловеческая беда. Австрийский врач Курош Яуди требовал признать Интернет наркотиком. Но наша Дума даже не пошевелилась. А ведь давно известно, что интернет-игры на первом месте по опасности развития у детей компьютерной зависимости. Может, мы занимаемся не тем?

– Нет, Иван, – погрозил пальцем Швырёв, – мы занимаемся именно тем, чем должны. Компьютерную зависимость поддерживают те же ксеноты, и ещё неизвестно, не с их ли подачи и появился Интернет как поле вседозволенности и виртуальной свободы. Это элемент их политики, внедрённый в сознание народных масс, и бороться с ним надо на всех доступных уровнях.

– Начали американцы, вернее, их кукловоды.

– Начали две тысячи лет назад арабы… кстати, тоже с подачи инопланетных «пастухов»… уточнять не будем, соблюдая политкорректность. Так что эта политика имеет очень давние корни.

Гордеев усмехнулся.

– Есть анекдот в тему. Сын спрашивает отца: «Папа, что такое американская политика?» Отец со всей мочи ему по шее бац! Сын: «За что, папа?!» Отец: «Я подозреваю, что ты украл у меня полсотни баксов». Сын: «Но я этого не делал!» Отец: «Заткнись и отдавай назад, и ещё столько же за причинение морального ущерба!» Сын: «Но ты же ничего ещё не доказал!» Отец: «Вот в этом, сынок, и состоит суть американской политики».

Швырёв остался серьёзным.

– В самую точку. Но давай вернёмся к нашим баранам, то бишь к рабочим моментам. Что у тебя стряслось? Просто так ты ведь не приехал бы?

Гордеев подобрался, кивнул.

– Не приехал бы. Веселов забрал хроников…

– Знаю, это согласованное решение Совета.

– А сегодня он забрал Дворковица.

Швырёв помолчал, разглядывая профиль гостя, встал.

– Посиди минуту, принесу кофе.

Гордеев кофе не хотел, но отказаться не рискнул. Чувствовал он себя неловко, будто подсматривал в замочную скважину или писал донос на руководителя в тайне от всех, в том числе от самого себя.

Швырёв вкатил в гостиную столик на колёсиках, на котором стояли два кофейных прибора, орешки и солёные сухарики.

Кофе оказался вкусным, мягким, какой нравился Гордееву.

– Итак, тебе не нравится, что Юлий Тарасович…

– Начал ограничивать…

– Твои замыслы.

– Не мои лично – «Заставы». Я этого не понимаю.

– Новая метла по-новому метёт.

– Дело не в смене уровня подчинения. А началось всё с хроников. Мы-то чем не угодили Совету, охраняя их? Все попытки ксенотов отбить их у нас провалились.

– Не без помощи со стороны.

– С этой помощью надо ещё разбираться. Создаётся впечатление, что засады были устроены не без утечки информации о маршрутах хроников. Но, допустим, я выдаю нежелаемое за действительное, аналитики ещё не высказали своего мнения. Ты мне скажи, зачем хроникам дают абсолютно утилитарные задачи, разбазаривая их уникальный дар?

– Не кипятись, Иван, космос нам пока действительно недоступен, потому и сузились задачи. Сейчас важнее выявить порталы ксенотов, через которые они попадают на Землю и пересекают материки, как я – прихожую. Нам нужны их центры, базы, компьютерные сети, связь и так далее. Срочно необходимо выявить другие наши заводы, способные втихую изготавливать контрафакт. Идея Веселова столкнуть ксенотов лбами, так, чтобы они начали грызню меж собой, весьма продуктивна, и если она сработает, а она уже начинает работать, по моим сведениям, мы переломим ситуацию с «пастухами».

– Я понимаю и обеими руками за. Но использовать хроников в прагматических целях как обычных оперативников – нонсенс! Это всё равно что колоть орехи их головами.

Швырёв понимающе усмехнулся.

– Колоть орехи никто их не заставит.

– Веселов заставит. Он уже запретил им бесцельно – по его мнению – ходить в прошлое, а тем более в будущее. Есть задание? Выполняйте!

– Откуда знаешь?

– От самих хроников, они не жалуются, но удивляются. А теперь вот он приказал свернуть экспедицию на Вилюе. Тоже с подачи Совета?

Швырёв затвердел лицом, занялся кофе, повертел в пальцах орешек.

– Когда он это озвучил?

– Сегодня днём.

– Мне об этом ничего не известно, поинтересуюсь. Что ещё тебя беспокоит?

Гордеев помолчал, формируя вопрос.

– Алексей, ты знаешь меня давно?

– Что за преамбулы? Восемнадцать лет.

– Я когда-нибудь панику поднимал?

– Не припомню. К чему клонишь?

– Тебе не кажется, что в Совете завёлся «крот»?

Швырёв нахмурился, аккуратно поставил чашку на столик.

– У тебя конкретные подозрения?

– У меня нет, но они появились у моего аналитика.

– Дэна? Хороший специалист, когда-нибудь я заберу его у тебя. Шучу, шучу. Но то, что ты говоришь, страшно, Петрович! Если в Совете завёлся «крот» ксенотов…

– Ну, не в Совете, а уровнем пониже, в эшелоне «Прикрытий», к примеру. Ведь не зря же появились джокеры? Знающие, кстати, о существовании не только системы «Триэн», но и «Заставы». Налицо утечка информации. Может, мы проверим? Васин сумеет это сделать незаметно.

Швырёв встал, укатил столик на кухню, вернулся.

– Я сам проверю, очень осторожно, не вмешивайся. Вашим контрразведчикам лучше на эти уровни не соваться.

– Тогда у меня всё. – Гордеев ударил ладонями по коленям, поднялся.

– Не торопись вешать ярлыки, – посоветовал комиссар «Триэн». – У меня есть мнение на этот счёт, однако отстаивать я его не буду.

– Почему?

– Потому что уверен, что оно правильное. Не верю я в «крота» в Совете, всё тогда пошло бы иначе. Но за то, что заострил на этом внимание, благодарю.

Гордеев пожал протянутую руку и вышел, почувствовав такое облегчение, будто с плеч свалилась гора.

9. Будущего-net

Ватшин позвонил утром, в начале десятого:

– Надо посоветоваться… – Он спохватился: – Извини, не разбудил?

Уваров, собравшийся поучаствовать в утреннем кофепитии с сотрудниками на работе, засмеялся.

– Ты что такой встрёпанный с утра, как невыспавшийся воробей?

– Понимаешь… я много думал…

– Думать вредно.

– Не шути.

Уваров посерьёзнел.

– Приезжай ко мне вечером. А могу и я к тебе, если это удобно.

– До вечера далеко, да и лучше бы на нейтральной территории. Сможешь через час подъехать в какой-нибудь парк потише?

Уваров прикинул, сколько времени у него займёт на поездку туда и обратно по заткнутым пробками улицам. Можно было отказаться, сославшись на занятость, но тон Константина говорил о его внутренних переживаниях, и Уваров решил не отказывать писателю.

– Смогу. Какой парк?

– Сокольники, Горького, Чистые Пруды, всё равно какой.

– Тогда давай в Серебряный бор, он самый тихий сейчас. Найдёшь? Это в конце про…

– Приеду к одиннадцати. – Ватшин выключил телефон, не дослушав.

– …спекта Жукова, – закончил Уваров, озадаченный таким странным поведением писателя. Парнем он был славным, вежливым, открытым и никогда не пытался испугать собеседника или обидеть неосторожным словом.

На сборы и разговор с начальником лаборатории ушло пять минут. Дорога от института до Серебряного бора заняла намного больше времени: МКАД и Третье кольцо хоть и двигались, спорадически замирая каждые три минуты, однако за час доехать до места встречи не удалось. К парку Уваров подъехал с получасовым опозданием, о чём заранее предупредил Ватшина.

– Ничего, я тоже буду чуть позже, – ответил Константин.

Джип пересёк мост через реку, доехал до конечной остановки троллейбуса № 20 и остановился у входа в парк.

Лет сто назад москвичи назвали Серебряным бором сосняк на правом берегу реки Москвы. Он тянулся от Троице-Лыкова и Крылатского до деревень Раздоры и Ромашково. По сосняку же назвали и посёлок, возникший в начале двадцатого века на левом берегу реки. Рядом с посёлком, в той же излучине была сосновая роща, и данное название перекочевало и на неё, в то время как правобережный сосняк стал называться Серебряноборским лесничеством.

Потом излучину спрямили каналом для удобства судоходства, сэкономив время движения катеров по реке, и образовался Серебряноборский остров, почти полностью получивший статус памятника природы.

На его территории умещались два старых сосняка, молодые посадки сосны, разветвлённый залив Бездонка, старые же ивняки-ракитники, ольшаник, тростниковое болото, сырые и сухие луга, а также оголённые пески и посадки парка «Ветеран», постепенно отвоёвывающего площади острова и превращающего их в зоны отдыха и прогулок.

Уваров хорошо знал парк, потому что не раз отдыхал и даже загорал здесь на песчаных пляжах с семьёй.

С Ватшиным он встретился прямо на автомобильной стоянке: писателя тоже привезли сюда на джипе телохранители.

Старший двойки сопровождения Уварова, с подбритыми висками и квадратной физиономией, по фамилии Лоза (впрочем, это могла быть и кличка, Уваров не интересовался, но к этому парню все обращались так), запротестовал было, хмуро бросив, что надо было предупредить их о цели поездки, но Уваров отрезал резко:

– Надеюсь, я имею право на личную жизнь? Или вы хотите сопровождать меня и в туалет?

Телохранители переглянулись, но больше не вмешивались.

Уваров и Ватшин обнялись.

Писатель выглядел рассеянно-расстроенным, косился по сторонам и явно чего-то опасался.

– Куда пойдём?

– Я тут знаю одно укромное местечко, у протоки из Бездонки, бывал здесь раньше.

– Веди.

Они углубились в парк, не обращая внимания на телохранителей, построившихся после короткого совещания в некое подобие «брючного ремня с пряжкой», как выразился бы Солома: двое следовали впереди охраняемых, остальные топали по одному сзади.

Посетителей в парке было мало, из-за жары многие прятались в тень либо выбирались на берега водоёмов. Поэтому компания мужчин в количестве шести человек выглядела странновато, однако делать было нечего. Ватшин чего-то ждал, помня о подслушивающих устройствах, и заговорил, лишь когда они присели на травяной пригорочек в тени ракит, перед протокой с зеленоватой водой, скрытой от посторонних глаз ивняком и зарослями высоких трав.

Телохранители, оценив положение подопечных, укрылись за кустами и деревьями неподалёку.

– Что случилось? – не выдержал Уваров. – На тебе лица нет. Что за таинственность?

Константин ответил не сразу, заворожённый медленно текущей водой.

Мимо пролетела красивая оранжевая бабочка – большая лесная перламутровка, вильнула и неожиданно села на лоб Ватшина. Он дёрнулся, пытаясь схватить её за крылья, и бабочка улетела.

Уваров рассмеялся.

– Хорошо, что не оса.

– Да, – рассеянно согласился Ватшин, – хорошо… Я в деревне родился, ностальгирую по родной природе, Москва не мой город.

– Ностальгия – это когда хочется вернуться, а некуда.

– Есть куда возвращаться, но ведь завязан теперь со всех сторон, все приятели в Москве. Иногда мне страшно хочется проснуться.

– У меня другие ощущения, хотя и я не городской человек: всё настолько обыденно совершается, что даже ксеноты с их вознёй и бойцы «Триэн» кажутся необходимым дополнением к реальности.

– Бойцы-то как раз очень реальны, – криво улыбнулся Ватшин. – Я их уже по запаху отличаю. Надоели!

– Они пекутся о нас.

– Пекутся… по долгу службы. У них свои планы. А я не хочу быть частью чужого плана!

Уваров внимательно вгляделся в бледное, абсолютно лишённое загара лицо Константина.

– Похоже, ты с главным встречался, с Юлием Тарасовичем?

– Встречался…

– И он произвёл на тебя плохое впечатление?

– Не то чтобы плохое – странное… говорит складно, доброжелательно, а во рту осы.

Уваров хмыкнул.

– Красиво говоришь, писатель, образно. Мне он тоже не сильно по душе. Но ведь начальников не выбирают?

– Он мне не начальник.

– Ну, в каком-то смысле мы всё равно зависим от него. А он старается улучшить нашу жизнь.

– Господи, упаси меня от стремления вмешиваться в чужие дела, чтобы что-то улучшить, – пробормотал Ватшин. – Хотя я хотел поговорить о другом. Ты звонил?

– Да.

– И что?

– Мы побеседовали по скайпу с очень симпатичной блондинкой.

Ватшин странно посмотрел на Уварова.

– С Лианой?

– Нет, с Лией.

– Надо же… я тоже беседовал с блондинкой, но она назвалась Лианой. Что будем делать? Тебе тоже предложили сотрудничество? С условием никому не говорить о контактах? Обещали свободу и защиту?

– Обещали.

– Что ты им ответил?

– Обещал подумать.

Ватшин внезапно расслабился и даже повеселел.

– Я тоже… а посоветоваться не с кем. Они… она хорошо умеет уговаривать людей, в какой-то момент я даже перестал колебаться, решив довериться ей… им. Но потом снова засомневался.

– И я, – серьёзно сказал Уваров.

– А ты почему? – недоверчиво спросил Ватшин.

– Ты правильно оценил их возможности, эти люди…

– Не люди – инолы. Биде, блин!

– Биеде по-китайски, – улыбнулся Уваров. – Но именно их способность убеждать меня и настораживает. Что-то тут не так, гипноз какой-то. Я, конечно, ещё раз поговорю с ними, чтобы определить их цели и стратегию, но впоследствии намерен доложить обо всём Ивану Петровичу.

Ватшин вскинул на него глаза, опустил, задумчиво швырнул в воду сухой прутик.

– Не знаю… наверно, я сделаю то же самое. Не люблю что-то делать за спиной людей, которые мне доверяют. Может, я ненормальный?

– По статистике лишь двадцать процентов землян условно нормальны.

– Утешил, – криво улыбнулся Ватшин.

– Шутки удлиняют жизнь.

– Ты это драгонам скажи… или герпам. Почему нам не дают о них полной информации? Ни откуда они, ни сколько их, ни где прячутся.

– Ну, где ксеноты прячутся, не знают даже погранцы «Заставы». А откуда они… Разве Кротов не сообщил тебе об этом в своём послании?

– Нет.

– Гордеев говорил о созвездии Ориона, а герпы, наверно, с одной из звёзд Змееносца.

– Вовсе не обязательно, название созвездию давали люди, а не сами герпы. Но это сейчас не важно, важнее знать, что нам делать в создавшейся ситуации. Может, не ждать новых контактов с Лиа… с инолами?

Уваров понял, что писатель боится встреч с инолами и пытается перестраховаться, отвести от себя подозрение в предательстве.

– Успокойся, Костя, мы ещё ничего дурного не совершили. Но я бы не стал спешить с признанием Гордееву. Мы по сути ничего не знаем об этих инолюдях, вот узнаем побольше и сделаем совместное заявление.

– Да? – У Ватшина отлегло от сердца, заблестели глаза, слова Уварова заронили в душу надежду на благополучное разрешение ситуации. – Ты уверен?

– Железно.

Ватшин глубоко вздохнул, ещё больше расслабился, лицо его порозовело, размякло.

– Я было запаниковал… аж стыд прошиб!

– Ничего, бывает с каждым.

– Хочешь хохму?

– Анекдот?

– Нет… я ходил в будущее…

– Это уже не секрет, я тоже пробовал.

– Я ходил в будущее Земли… на миллион лет… так вот, через миллион лет на Земле не будет человечества! И вообще жизни. Во всяком случае, я не заметил. В будущем Земля станет напоминать Марс: горы, пустыни, пропасти, вулканы… зато жизнь появится на Венере. Я тебе говорил?

– Возможно, жизнь на Земле кончится гораздо раньше.

– Но через миллион лет – точно.

– Значит, человечество переселится на Венеру.

– Ты в это веришь? Не переселится оно никуда, просто исчезнет. Потому что жизнь на Венере будет иметь иную основу.

– К звёздам полетим.

– Хотел бы я верить…

Уваров покачал головой, рассматривая ставшее виновато-смущённым лицо Константина, проговорил тихо, после паузы:

– Может, наши прогнозы не абсолютны?

– Я не знаю, – так же тихо и грустно ответил Ватшин.

Назад: Глава 2 Настоящее. Третья сила

Дальше: Глава 4 Оздоровительные процедуры