Глава 16
УБИВАЮЩИЙ ВО СПАСЕНИЕ
Половину пути до «Шара» по равнине, усеянной расплавленными обломками танков, Гал проделал короткими перебежками. Ноги утопали по щиколотку в грязи, образовавшейся там, где снаряды и ракеты перемешали грунт этакой гигантской землеройной машиной. Земля была буквально нашпигована металлом; от постоянной сырости осколки и расплющившиеся пули начинали ржаветь, приобретая отчетливый красноватый оттенок, и поэтому чернозем местами напоминал самую настоящую глину.
Хорошо еще, что нигде не было видно трупов.
Потом началась зона заражения. Позавчера, невзирая на протесты Гала, Командующий принял решение ахнуть по «Шару» стотонными ядерными боеприпасами. Делалось это скорее для очистки совести и еще чтобы доложить президенту, мол, все средства ведения боевых действий испробованы, нельзя обвинить его, генерал-корнета, в том, что он не делал все возможное для уничтожения агрессора.
Как и следовало предполагать, «Шар» не моргнув глазом перенес ядерные удары и благополучно торчал посреди равнины. Зато к числу проблем защитников Земли отныне добавилась забота беречься от радиоактивного излучения Теперь приходилось воевать в радиационных комбинезонах со свинцовой пропиткой всем, за исключением людей Светова. Войска окончательно уверовали, что товарищи Гала – не люди, потому что какой же человек без средств защиты выдержит по тысяче рентген в час?..
Когда Гал доложил Командующему о своем замысле, генерал-корнет отнесся к этой затее с большим сомнением. Собственно, никакого разрешения Галу и не требовалось, единственное, что он просил, – снабдить его компактными взрывными устройствами вакуумно-нейтринного типа. В подробности Гал решил не посвящать своего высокопоставленного собеседника, но зато ярко живописал, какие слава и почести ожидают генерал-корнета в случае его, Гала, успеха. Видимо, это и сыграло решающую роль, и Командующий дал свое символическое «добро» на вылазку…
Вторую половину пути предстояло было ползти, потому что неизвестно, как среагирует «Шар» на появление в непосредственной близости от себя человека с лучевиком под мышкой и множеством взрывных устройств огромной разрушительной силы, но величиной с карандаш, спрятанных в специальном поясе-«патронташе».
И Гал пополз по выжженной ядерными ударами земле. Впрочем, уже трудно было назвать землей ту спекшуюся корку со множеством трещин, твердую, как асфальт, и все еще горячую. Под этой коркой что-то продолжало тлеть, и кое-где из трещин возносились к небу струйки удушливого дыма. Рельеф местности напоминал марсианские ландшафты, только здесь холмы чередовались с глубокими кратерами, разбросанными в диком беспорядке. Ползти приходилось то вверх, то почти вертикально вниз.
Небо над головой было мрачным, и с него все еще продолжал сыпаться на землю радиоактивный пепел. Когда Гал уже подползал к границе тумана, окружавшего нижнюю часть «Шара», заморосил не очень сильный, но настойчивый дождь, и все сразу стало скользким и зыбким.
Перед тем как войти в туман, Гал отдышался, отплевываясь от воды, текущей струйками по его лицу. Сейчас он думал только о том, как быть, если «Шар» вдруг ударит по нему своим черным лучом или забросит его куда-нибудь на другой конец Земли. Он мог запросто не пустить Гала в свое нутро.
На всякий случай Гал вызвал Уподобитель в правую руку, а лучевик перевел в режим стрельбы очередями по три-четыре импульса и повесил под левую руку так, чтобы одним движением руки можно было достать его гашетку.
Впереди – сплошной туман.
Гал приложил пылающий лоб к рукоятке лучевика. «Вот и настал решающий момент, – подумал он. – Если я сейчас не прорвусь, то уже никто с ним не сладит и больше такого случая не подвернется. А может быть, плюнуть на все это, пока не поздно, – внезапно подумал он. – Уйти себе восвояси и спокойно наблюдать, как человечество агонизирует, смешно пытаться воспрепятствовать неминуемому… Нет, так я не смогу стоять в стороне. Это будет намного хуже, чем предательство…» Он решительно поднялся и шагнул в туман. Но не успел сделать и двух шагов, как Уподобитель исчез из руки. Гал испугался: а что, если это шуточки Пришельцев, решивших обезоружить его в последний момент? Может, они вдобавок ко всему еще и телепаты?.. Он попробовал вызвать Уподобитель снова, и облегченно вздохнул, когда теплая мягкая рукоятка послушно очутилась в правой ладони. На всякий случай, чтобы не выдавать заранее своих намерений, он решил пока идти без Уподобителя.
Он шел, готовый к любым неожиданностям, но прошло полчаса, час, а туман все не исчезал и на расстоянии метра впереди ничего не было видно. Гал предположил, что он каким-то образом отклонился от направления, обогнул «Шар» стороной и сейчас выйдет из тумана по ту сторону. Но компас показывал, что он идет по прямой, и тогда он понял, что Пришельцы видят его и начинают игру с ним, и от этой мысли его обожгла ярость на всесильных и неуязвимых, уверенных в себе…
Он ускорил шаг, и в тот же миг впереди что-то произошло. Еще шаг, и в тумане обрисовалась неясная фигура, похожая на человеческую. Потом еще одна, и еще. Всего их было около десяти: они стояли, широко расставив нижние конечности, как будто ожидая, пока он подойдет к ним на достаточное расстояние. Гал покрепче сжал рукоятку лучевика. Лица у фигур пока оставались неразличимыми. Были ли они вообще? Самое странное – у них отсутствовало оружие, но это ничего не значило: стоило им захотеть, и в «руках» у них окажутся такие же Уподобители, как у него самого.
Значит, надо опередить их. Гал подумал об Уподобителе, и он тут же оказался у него в руке. Светов вскинул было его ствол в направлении фигур, но выстрелить не успел.
Пришелец, стоявший впереди, шагнул навстречу, и Гал наконец-то разглядел его лицо.
Да эта же его бывший сослуживец Саша Геккерев! Он был в спейс-комбинезоне, но без шлема, и на лице его расплывалась широкая улыбка.
Гал невольно попятился, не веря своим глазам.
– Не подходи, – охрипшим голосом предупредил он. – Меня этими штучками не проймешь…
– Ты что, Гал? – услышал он из тумана хорошо знакомый голос Саши. – Это же я, разве ты не узнал?
– Черта с два это ты, – огрызнулся Светов. – Ты – Чужак, принявший Сашкино обличье, вот ты кто!..
– Ты с ума сошел! – сказал Геккерев, останавливаясь и беспомощно оглядываясь на другие фигуры в тумане. – Ребята, он меня не узнает!
Фигуры шевельнулись, делая шаг вперед, и Гал теперь четко видел – это обыкновенные люди в спейс-комбинезонах. Во всяком случае, так ему теперь казалось.
– Я же говорил тебе, он не поверит, что мы живы, – сказал один из них Саше. – Он так и будет принимать нас за Пришельцев, дурашка, да на его месте то же самое думал бы любой человек.
По всей видимости, драться с Галом никто из них не собирался. Светов слегка расслабился, но Уподобитель прятать не собирался. На всякий случай…
– Как вы здесь оказались? – спросил он у тех, кого принимал за призраков-оборотней.
– Оттуда же, откуда и ты, – усмехнувшись, ответил Саша. – Как и тебя, в свое время нас всех сделали бессмертными. Только в отличие от тебя мы согласились перейти на сторону «Шара».
Гал не поверил своим ушам.
– Что-о?! – воскликнул он. – Значит, вы стали предателями? Как же так? Вы же присягали на верность, братцы!..
– Присягали, – спокойно подтвердил Саша. – Но бывают такие обстоятельства, когда милитар не обязан больше соблюдать присягу. Я имею в виду смерть, Гал. Ведь для всего человечества мы уже мертвы, мы и раньше-то были всего лишь пушечным мясом для всех остальных. Вспомни, Гал, как они относились к нам. Мы ради них рисковали своей жизнью на войне, а они… Да что там говорить, ты, наверное, знаешь это не хуже меня.
Он махнул рукой.
– Все равно, – упрямо сказал Гал. – У меня в голове не укладывается… Как вы могли, братцы?!. И главное, зачем?.. Чем они вас подкупили, эти Пришельцы? Деньгами? Обещаниями сделать вас властителями Земли в случае их победы?
Саша улыбнулся.
– Какой же ты наивный, Гал, – сказал он. – Как все остальные… Во-первых, никто нас не подкупал. Никто не менял наше сознание гипнозом и прочими мистическими штучками. Все гораздо проще, парень. Земля прогнила насквозь за те века, что существует на ней человек разумный. И это разложение продолжается – чем дальше, тем больше. У нас есть шанс изменить человечество, Гал, чтобы увести его с пути, ведущего к пропасти. Люди слишком боятся смерти, Гал, а отсюда и все пороки: жадность, эгоизм, трусость, ложь… Пойми, Гал, перед нами появился реальный шанс перевернуть этот чертов мир с головы на ноги, так неужели мы будем такими идиотами, что упустим его?!
Секунду Гал смотрел в глаза Саше, не в силах произнести ни слова.
– Да-а-а, – наконец протянул он. – И ты утверждаешь, что вас не обработали Пришельцы?
– Да какие, к черту. Пришельцы? – удивился Саша. – Пойми одну простую вещь: никаких Пришельцев никогда не было и нет! Есть только «Шар» и мы… Да, «Шар» сделал нас бессмертными, но после этого мы сами сделали свой выбор, и никто на нас не влиял. Поэтому не Пришельцы воюют с Землей, а мы, решившие изменить человечество, воюем с глупцами и подлецами всех мастей. И с каждым днем нас становится все больше, а их – все меньше!..
– Но ведь не все были согласны перейти на вашу сторону? – перебил Сашу Гал. – Я знаю множество бессмертных, которые выбрали в этой войне сторону человечества…
– Вот они-то и есть самые настоящие предатели! – с жаром вскричал Геккерев. – Как еще назвать людей, которые, получив возможность изменить мир, решили дезертировать, чтобы спокойно наслаждаться благами вечной жизни и смотреть свысока на то, как одни люди убивают других?!
– Послушай, Саша, – сказал после паузы Гал. – Почему вы все так уверены в своем праве решать за весь мир и за все человечество? – Он невольно вспомнил Зографова. – Ведь не все же люди одинаковы, и если для одних вечность – благо, то для других она – величайшая нескончаемая мука!.. Я не хочу вас судить. Допустим, что по большому счету вы правы и этот мир действительно заслуживает коренной переделки… Но я знаю одно: еще не время. Слишком рано сейчас начинать менять людей. Они еще не готовы к тому, чтобы их меняли!..
– Но иной возможности у нас нет, – сказал Саша. – Потом будет слишком поздно.
Они помолчали. Что дальше, думал Гал. Знают они о том, что я уже побывал раньше в «Шаре», или нет? От этого сейчас зависит все.
– Ну что ж, братцы, – нарушил он тишину. – Я так понимаю, что вы вышли ко мне в качестве этаких парламентариев с ультиматумом? Решили обратить меня в свою веру, да? Должен вас разочаровать: ничего у вас из этого не вышло. И не выйдет – слишком мы с вами оказались разными. Мыслим по-разному, понимаете? Даже если, как вы говорите, никаких Пришельцев в «Шаре» нет, то отныне для меня вы становитесь настоящими инопланетными Пришельцами. И не братья вы мне больше, а самые настоящие враги. Враги по разуму!..
С этими словами он подумал: «Уподобитель!» – и не стал ждать, пока Саша и его сторонники что-нибудь ответят. Первым же лучом он срезал половину из них, включая Геккерева. Остальные кинулись на него с разных сторон, и Уподобитель кто-то выбил у него из рук. Сначала они пытались, видимо, отключить Гала обычным путем, принимая его за простого смертного. Они навалились на Светова впятером и принялись втаптывать его в грязь. Гал чувствовал удары под ребра и по голове, но боли не было. Кто-то вывернул ему правую руку за спину, поэтому никак нельзя было повторить «выстрел» из Уподобителя.
Сволочи, ах, какие сволочи, гневно думал Гал. Несмотря на свое бессмертие, они остались, в сущности, обыкновенными людьми, сохранив чисто людские привычки и предрассудки. В их сознание прочно вросло мнение, что ради достижения некой благородной, «высокой» цели можно опуститься до марания рук кровью и грязью, и важен результат, а не способы его достижения!..
Он поднатужился и стряхнул с себя самых настойчивых. Одним прыжком очутился на ногах – и увидел направленный ему в лицо раструб Уподобителя. «Выстрела» допускать было нельзя ни в коем случае. Поэтому Гал прыгнул, поднырнул под ствол и, схватив противника за ноги, перебросил его через себя.
Возню пора было прекращать. Гал опять вызвал Уподобитель в руку и «расстрелял» черным лучом почти в упор сначала двоих, а потом и остальных.
Доктор Морделл оказался прав. Луч Уподобителя действовал на бессмертных так же, как и на смертных, только с обратным знаком. Во всяком случае, противники Гала лежали неподвижно. Гал наклонился к груди одного из них – пульс бился едва заметной ниточкой. Его противники без сознания.
Что ж я стою-то, растерянно сказал сам себе Гал. Надо добить их до конца, теперь это можно сделать обыкновенным лучевиком. Он вскинул ствол лучевика, прицелившись в голову Саши Геккерева, и положил палец на податливую гашетку. Представил себе, что останется от этих неподвижных тел после лучевой очереди – ничего практически не останется, – и сморщился. Медленно опустил лучевик.
«Ты должен это сделать, – сказал чей-то голос внутри него. – Иначе тебе не удастся расправиться с «Шаром».
Нет, думал Гал, я не смогу. Убивать лежащих и беспомощных людей способны только каратели, изверги… Не хочу быть ни карателем, ни извергом, не хо-чу!
«Да пойми, ты и так уже убил их, сделав смертными, – настаивал все тот же голос. – Через полчаса их прикончит радиация, они даже и очнуться не успеют!..» Чтобы не слышать этот безжалостный голос, Гал повернулся и торопливо пошел дальше. Его всего трясло. Он одержал первую победу на пути к «Шару», но на душе почему-то было гадко…
Туман расступился перед Галом так, будто он был живой, и Гал увидел перед собой кирпичную стену, а в ней блестящую дверь с самой обыкновенной железной ручкой. Окон в стене не было, но Гал почему-то сразу понял, что стоит перед зданием. Зданием? Откуда оно здесь могло взяться? Здесь же ничего не может быть, кроме «Шара»!..
Мимикрия, решил он и взялся за ручку двери. Постоянное уподобление всему сущему. Но зачем это «Шару»? Непонятно…
Он перешагнул порог и закрыл за собой дверь. Он ожидал увидеть то, что видел в «Шаре» во время первого посещения – переплетенные между собой крутящиеся валы, трубки, рычаги. И множество отсеков.
Но сейчас ничего этого не было. А был перед ним овальный, длинный и извилистый коридор, облицованный стальными листами, который вел куда-то в полумрак.
Приготовив на всякий случай Уподобитель, Гал двинулся вперед, напряженно вслушиваясь в тишину и то и дело озираясь. Он прошел несколько метров и только потом сообразил, что его смущает в этом коридоре. Он был до правдоподобия похож на коридор его родной Базы. Третий ярус, где размещаются кубрики экипажей… Через несколько метров Галу встретилась дверь. Пока что «Шар» копировал Базу изнутри вполне удовлетворительно. Гал нажал на дверь, откатывая ее в сторону. На секунду ему представилось, что за дверью он обнаружит, скажем, Костю Луцика, лежащего в ботинках на койке и с интересом штудирующего потрепанный порнографический журнальчик, а за откидным столиком, скрючившись, будет сидеть Борька Геккер, выстукивающий на мини-компе очередное душераздирающее послание своей невесте. Он даже удивился, не увидев за дверью ни того, ни другого, – настолько отчетливо представил себе их.
За дверью была его мапряльская комнатушка, в которой он провел первые семнадцать лет своей жизни. Да, тут все, как он оставил когда-то, поступив на курсы спейсеров. Та же колченогая этажерка с книгами и журналами. Дряхлый, но еще вполне жизнеспособный письменный стол, заваленный всякими полезными мелочами, начиная от микросхем еще годных к употреблению «чипов», подобранных им на свалке радиоэлектроники за городом, и кончая черновиками стихов на обрывках бумаги… А вот и его шкаф, и кровать-софа, и картина на стене, изображающая Землю, обвитую знаком математической бесконечности. Но где же самое главное – окно, через которое ровно в восемь часов вечера зимой над крышей соседней многоэтажки можно было лицезреть яркое пятнышко Орбитального комплекса?
Гал, не удержавшись, подошел к столу и взял наугад один из черновиков. В следующее мгновение он был потрясен до глубины души, потому что на клочке, оторванном от записной книжки, его тогдашним почерком было выведено то, что он когда-то написал, чтобы забыть потом почти навсегда: «Стихи – словно жизнь: их можно понять, их можно продать, их можно предать, их можно купить, подарить, полюбить, украсть, обругать и забыть, но их невозможно никак объяснить!» Черт побери, растерянно думал, озираясь, Гал. Неужели даже это Им обо мне известно?!. Но растерянность быстро прошла, уступив место чувству невыполненного долга. Отвлекают, сволочи… Надеются на то, что я сам откажусь от своего намерения. Дудки вам! Не выйдет!..
Он вышел из «своей» комнаты и пошел дальше по коридору. Что там вы мне дальше приготовили? – думал он. Валяйте, показывайте следующий пункт вашей дурацкой программы!
Следующим «пунктом программы» оказался огромный зал, на галерею которого выводил коридор. Он напоминал зал ожидания какого-нибудь космопорта или железнодорожного вокзала. Между мощными колоннами, уходящими ввысь и там терявшимися из виду, стояли ряды мягких кресел, на которых сидели люди. Они сидели молча, не разговаривая, и в этом было нечто страшное и неестественное. Большинство из людей были в спейс-комбинезонах, но встречались здесь и женщины, и старики, и дети. Время от времени кто-нибудь поднимался со своего кресла и прохаживался между рядами, чтобы размять ноги, а потом снова садился, но уже не на прежнее место, а на первое попавшееся свободное. Тишина в зале стояла такая, что мороз бежал по коже.
Несомненно, это был зал ожидания. Только чего ожидали все эти люди? Куда они направлялись, один за другим покидая этот большой, залитый мягким светом, исходящим от настенных бра, зал? В его дальнем конце в стене зиял некий черный проем, куда, словно выполняя слышимую ими одними команду, не торопясь, без суеты и эмоций, устремлялись эти люди. Обратно они уже не возвращались. Гал попытался до рези в глазах рассмотреть хоть одно лицо тех, кто находился там, внизу, но расстояние было слишком большим, и не было под рукой ни бинокля, ни перископических очков…
Неприятные ассоциации навевал этот зал и эти люди, терпеливо и молча ожидающие своей очереди, чтобы исчезнуть в черной дыре. И тогда Гал не выдержал. Он запрыгал, заорал что-то во все горло и замахал руками, стараясь привлечь внимание людей, находившихся в зале. Но они его не слышали. Он закричал еще громче, с холодным ужасом осознавая всю тщетность своих попыток, и тогда двери, выходящие на галерею по обе стороны от того места, где он стоял, внезапно распахнулись, и оттуда выскочили смутно темнеющие силуэты в неизвестной ему униформе с Уподобителями в руках. Гал попятился, но двери за спиной не оказалось, и он зажмурился, чтобы не видеть черного луча, который вот-вот полоснет по нему, означая крах его бессмысленной попытки что-то изменить. Но никто не стрелял по нему, и он открыл глаза. Люди в униформе стреляли из Уподобителей, перегнувшись через перила, по тем людям, что были внизу, и те корчились, сбиваемые черными лучами как очередями пулеметов.
Вот вы как, значит, подумал Гал и дал очередь из своего Уподобителя сначала влево. Потом вправо. Не целясь. Навскидку. Лишь бы отвлечь стрелявших на себя. И они заметили наконец его и стали наступать с двух сторон, но при этом не стреляли сами. Луч Уподобителя резал их на куски так, будто они были вылеплены из глины, но людям в униформе почему-то не было страшно, они понимающе улыбались и кивали головами, словно подбадривая Гала.
Галу стало жутко. Он прекратил стрельбу и прыгнул вниз. Падал он долго-долго, и в самом конце ему опять стало страшно, и он закрыл глаза. Потом падение прекратилось, и он почувствовал, что стоит на чем-то твердом, и осторожно открыл глаза.
Он находился на возвышении посреди огромной площади, стиснутой со всех сторон высокими стенами. Он почувствовал под руками деревянную поверхность и понял, что стоит на высокой трибуне. Под трибуной мимо него шли, как на параде, колонны печатающих шаг милитаров в парадной форме Звездного Корпуса. Время от времени среди искаженных в беззвучном вопле ртов мелькало чье-то знакомое лицо, но пока Гал вспоминал, кому оно принадлежит, лицо уже исчезало, и шеренги снова становились безлики. Колонны доходили до стены, преграждавшей им дорогу дальше, разворачивались и возвращались на исходную позицию, чтобы через несколько минут вновь прошествовать перед трибуной; ноги у марширующих с невероятной синхронностью поднимались, печатая шаг, как будто шло одно многоногое существо. Их было несколько тысяч, не меньше…
Гал почувствовал, как горячая струйка пота сползает у него по спине между лопатками. Он уже совсем запутался и не был способен отделить реальность от тех бредовых видений, которые навязывает ему «Шар». Он дошел до такого шизофренического состояния, когда сама реальность воспринимается как бред.
«Шар» упорно играл с ним в неизвестную игру. Логики в его действиях не было никакой, но, наверное, так и должно было быть. Какая там человеческая логика у Пришельца, мыслящего и воспринимающего действительность совсем в иных категориях, нежели человечество?!
«Ты пришел, чтобы уничтожить меня, – прозвучало внезапно в голове Гала так явственно, что он вздрогнул. – Но сначала тебе придется уничтожить их. Ты согласен сделать это?» – Ты умеешь разговаривать с нами? – спросил Гал. Или ему показалось, что он спросил это. – Ты знаешь наш язык. Пришелец?
– Это было трудно, – услышал он в ответ, – но мне пришлось обучиться этому.
– Кто ты? – спросил Гал. – И где ты?
– Убей себе подобных, – сказал голос внутри его, – и тогда ты увидишь меня.
– Как же я убью их? – не то сказал, не то подумал Гал. – Их так много.
– Неважно, – сказал голос. – Они все равно никуда не денутся с этого пространства. У тебя есть оружие, которое я дал тебе в прошлый раз. Ты должен им воспользоваться, чтобы убить их. Главное – чтобы ты решился на это.
– Но я не могу убивать безоружных, – растерянно сказал Гал. – Не по-людски это…
– Тогда ты никогда не сможешь уничтожить меня, – насмешливо сказал голос. И умолк.
Провокация, думал Гал, глядя, как безостановочно маршируют по кругу колонны. Как пить дать – это очередная галлюцинация, навеянная «Шаром». Пытается заморочить мне мозги…
А если нет? Где гарантия, что все происходящее с тобой сейчас – нереально? Может быть, это все-таки искаженная, расплющенная чудовищным искривлением времени и пространства действительность?
Да будет тебе, приятель, сказал он себе. Что ты потеряешь, если попробуешь последовать совету «Шара»? Может быть, он действительно так уверен в себе, что допустит меня в свою нечеловеческую душу, и тогда я смогу покончить с этим чудовищем? По большому счету, ничего страшного не произойдет. Если они бессмертны, то мой луч отнимет у них это бессмертие, только и всего. Как это было с Геккеревым и его сотоварищами…
Он приготовил к бою Уподобитель и нацелил его на ближайшую колонну. В самый последний момент рука его дрогнула, потому что в первой шеренге шел не кто иной, как командир Базы номер семнадцать полковник Руснаков. Шалишь, братец, подумал Гал. Пытаешься разжалобить меня. Не на того напал. Он сжал тугую, будто резиновую, рукоятку, и черный луч, вырвавшийся из раструба Уподобителя, стал косить ряды.
Это было страшное зрелище. Колонны смешались и рассыпались, рассекаемые лучом. Люди метались по площади, пытаясь скрыться от безжалостного луча, но скрыться было некуда, и они один за другим падали, чтобы больше не встать, и превращались в неподвижные черные холмики. Там, где луч скашивал сразу несколько рядов, образовывались завалы из тел. Те, кого еще не успел коснуться черный луч, беззвучно разевали рты и с мольбой воздевали руки к трибуне, словно надеясь, что Гал вот-вот одумается.
Он не одумался до самого конца. Потом с трудом разжал пальцы, и Уподобитель выпал из ладони к ногам. Ноги почему-то слушались Гала с трудом, будто одеревенели. Будто он устал, хотя никак не мог уставать по причине своей бессмертности…
Гал оглянулся, чтобы посмотреть, как можно спуститься с трибуны на площадь, но ни лестницы, ни пандуса не было, и тогда он перемахнул через край трибуны…
На этот раз падение было недолгим, и глаз он не закрывал во время прыжка. Тем не менее перед ними как бы мигнул свет, и когда он оказался стоящим на ногах, никакой площади уже не оказалось. Он стоял на кладбище перед Траурной Стеной, и прямо перед ним поблескивал прямоугольник из титановой стали, на котором значилось имя его матери. Некоторое время Гал оторопело взирал на Траурную Стену, не зная, где на самом деле он сейчас находится. Очередная декорация, или «Шару» надоело с ним возиться, и он вышвырнул его из себя за много тысяч километров, как выбрасывают из дома случайно забравшегося туда бродячего кота?
На этот раз видения ничем не отличались от действительности. Гал огляделся. Никакого плотного тумана вокруг, обычно сопутствующего выходкам «Шара» с пространством. Кусты вокруг и деревья, и в небе светит жаркое солнце. Все по-настоящему. Светов притронулся к Стене и ощутил ее прохладную шершавость. Значит, я все-таки не справился с заданием, с горечью и отчаянием подумал он. Так и не добрался до мозга Чужака. Завалил все дело…
Неужели нет способа распознать, реальность это или виртуальный мир, который так искусно создается «Шаром»? Черт, даже ущипнуть себя за руку и то не имеет смысла – в любом случае боли от щипка я не почувствую…
«Подожди, – сказал он себе. – Надо набраться терпения. Не может же этот инопланетный Кощей Бессмертный так точно и долго копировать реальность – если я все еще в «Шаре», конечно». Он прошелся вдоль Стены, внимательно вчитываясь в таблички с именами и пытаясь вспомнить, что там должно быть написано. Несколько раз ему показалось, что на табличках в действительности значились совсем другие фамилии, но уверенности в том, что он прав, не было, и Гал вернулся к тому месту, где замурована урна с прахом его матери.
Сейчас все, что было с ним недавно, представлялось каким-то жутким сном. Действительно ли с ним разговаривал «Шар» или это ему почудилось? Действительно ли происходили все эпизоды, начиная с разговора с Сашкой Геккеревым и кончая расстрелом марширующих колонн? И действительно ли он побывал в «Шаре» или это ему привиделось?
Гал чувствовал себя как человек, которому во сне угрожает смертельная опасность и который не знает, что делать: то ли на всякий случай спасаться бегством, то ли уповать на то, что это все-таки сон…
Надо что-то делать, не могу же я вечно торчать здесь пень пнем. А то так и свихнуться можно – не на это ли уповал «Шар», разыгрывая весь этот спектакль?
Светов недоверчиво ощупал себя. Все на месте. Под мышкой висит тяжелый лучевик. В «патронташе» по-прежнему виднелись взрывные устройства и тонкие, как карандаши, запалы к ним. Часы, правда, стоят, компас не действует, браслет связи – тоже. Правда, это еще ни о чем не говорит: там, в «Шаре», наверняка бушевали такие мощные силовые, магнитные, электрические… какие там еще?.. поля, что ни одна электроника их бы не выдержала…
«Послушай, – сказал он сам себе. – Давай-ка, братец, не теряй голову, а постарайся мыслить логически. Имеется окружающая действительность, в отношении которой неизвестно, действительность ли это или наведенная картинка. Следовательно, надо исследовать две гипотезы, по типу «чет-нечет»… Эх, профессора бы сюда на подмогу, специалиста по гипотезам и логическим задачкам!..
Итак, гипотеза «намбер уан»: это – реальность. Тогда – что? А ничего тогда… Рано или поздно кто-нибудь заявится и увидит меня, с лучевиком, пришедшего поклониться праху матери… Или пойти отсюда куда глаза глядят, надеясь, что рано или поздно станет окончательно ясно, галлюцинация это или нет… Черт, это ведь тоже ничего не дает, – вдруг с ужасом понял он. – Где гарантия, что «Шар» не способен воссоздать реальность во всей ее полноте, с аэрами, пролетающими по небу, турбокарами, проносящимися по дороге на горизонте, и даже с беседующими со мной нормальными с виду людьми?..
Так, а если все-таки исходить из более безумной гипотезы, согласно которой я все еще нахожусь в «Шаре»? Что мы тогда имеем? Ничему не верим, все воспринимаем как ложное, в итоге… Что в итоге? Ах да, конечно… Предполагаем, что Стена, перед которой мы находимся, и есть центр разумной активности «Шара». Тогда обрабатываем ее лучом Уподобителя, потом достаем из пояса запалы, вставляем их в бомбочки мощностью по пять килотонн каждая и аккуратненько минируем эту самую Траурную Стену, как бы кощунственно это ни звучало… Инициируем заряды, и вот тогда-то и выяснится окончательно, «Шар» это или кладбище… Во-первых, этот дурак должен будет как-то отреагировать на мои действия, представляющие собой угрозу его существованию, и что-то предпринять, чтобы помешать мне уничтожить его… Интересно, есть ли у него инстинкт самосохранения, а то, может быть, он так и не врубится до самого конца, что это – его конец?.. М-да, все было так логически четко, и надо же – какие-то ответвления полезли… вопросы ненужные… бред собачий… Милитар должен быть смелым и тупым, вот мы и будем смелыми и тупыми. В крайнем случае, одним кладбищем на Земле станет меньше…» Размышляя таким образом, он делал все, что наметил по второму варианту. Тщательно поводил по Стене, стараясь не пропустить ни одного квадратного сантиметра, лучом Уподобителя. Вставил запалы во взрывные устройства, установив их на мгновенное срабатывание. Прилепил бомбы к Стене в разных местах с таким расчетом, чтобы нейтринно-вакуумная струя имела максимальный радиус поражения.
Достал из специального кармашка пульт инициатора, раздавил пластиковый колпачок и нащупал под ним черную кнопку с жирным восклицательным знаком. Взгляд его упал на фотографию матери, вмонтированную в траурный прямоугольник, и ему показалось, что он слышит ее голос: «Что ты делаешь, сынок? Опомнись!» – «Прости меня, мама, – мысленно ответил ей он. – Так надо, понимаешь? Тебе все равно уже не будет больно…» На заднем плане сознания вспыхнула хладнокровная мысль: ara, начинается?! Давай-давай, покажи, на что ты еще способен перед смертью!..
Он уже приготовился нажать кнопку, как вдруг за его спиной прозвучал тонкий голосок: – Дяденька, а что это вы делаете?
Медленно-медленно, не веря ушам и внутреннему голосу, сообщившему: «Ну вот, оказывается, ты был прав», – Гал обернулся и увидел хорошенькую девочку, самого обыкновенного ребенка, с любопытством разглядывающую его лучевик. Ей было лет шесть. Самый подходящий возраст, чтобы приставать к незнакомым мужчинам с беззастенчивыми вопросами. Если это проделки «Шара», то лучшей кандидатуры, способной сыграть роль отвлекающего фактора, не найти. Молодец, Пришелец, соображаешь…
Но все это промелькнуло у Гала в голове как бы в виде некоего фона. На первом же плане оставалось страшное сомнение: может быть, я все-таки в Мапряльске?.. С другой стороны, пусть даже это милое создание сотворено «Шаром», но пока остается хоть самая малая вероятность того, что девочка существует на самом деле, ни один нормальный человек не нажмет эту проклятую кнопку на пульте!.. Принесение детей в жертву благородным целям крайне не рекомендуется, и прав был старина Достоевский насчет слезинки ребенка. Не говоря уже о его жизни…
Уже осознавая, что он проиграл это незримое сражение со своим могущественным врагом, Гал опустился на колени перед девочкой.
– Откуда ты взялось здесь, чадо мое ненаглядное? – хрипло спросил он.
– Я пришла с мамой проведать бабушку, – четко доложила девочка, показывая своей пухлой ручкой куда-то за кусты. – Там бабушкина могилка…
Гал пригнулся и заметил сквозь переплетение ветвей женщину в белом, которая, неумело орудуя лопатой, окапывала одну из могил в дальнем конце кладбища.
Его вдруг посетила чудовищная мысль. Надо испробовать все возможности. «Выстрелить» из Уподобителя сначала в девочку, потом – в ее мать, потом – во всех тех, кто еще попадется на глаза «в самый последний момент», и, дождавшись, пока они станут бессмертными, все-таки произвести взрыв… Что ж, остаются сущие пустяки. Например, разобраться с собой, имею ли я право обессмертить – а в сущности, убить – два слабых, беззащитных существа женского пола во спасение так называемого человечества?
Он еще долго переваривал эту мысль, пока девочка тараторила о чем-то без умолку.
Если это происходит в действительности, лихорадочно думал он, то первое, что я сделаю после взрыва, – это сделаю их опять обычными. На безопасном расстоянии, разумеется… Или потом, через год, через два я обязательно найду их и верну в прежнее состояние. А «бабушкину могилку» ты для них тоже восстановишь? Проклятие!.. Неужели все-таки нет выхода из этого тупика?..
«Ваша беда в том, что вы слишком часто рефлексируете над ненужными вещами и не задумываетесь над настоящими вопросами», – вспомнил он чьи-то слова. Попробуй не рефлексировать на моем месте!..
Он взял девочку за руку, словно проверяя ее реальность, и попросил: – Познакомь меня с твоей мамой, чадо.
– Я не чадо, – серьезно сказала девочка. – Меня зовут Марина Меледина. Пойдемте.
Гал усмехнулся. Он уже ни на что не надеялся. Все еще держась за руки, они подошли к женщине, и та, почувствовав на себе мужской взгляд, поспешно распрямилась, одергивая мини-юбку.
– Бог в помощь, – мирно сказал Гал.
– Спасибо, – машинально откликнулась женщина, удивленно вздернув белесые брови. Перевела взгляд на девочку: – Мариночка, сколько раз я тебе говорила: не отходи далеко от меня!.. – Опять вернулась взглядом к Галу. Еще выше подняла брови, разглядывая лучевик на его плече. – Вы уж извините, что дочка побеспокоила вас…
– Ничего, ничего, – добродушно сказал Гал. Потом, неожиданно для самого себя, добавил: – А теперь слушайте меня внимательно. Забирайте девочку и немедленно уходите отсюда!
– А что случилось? – испуганно спросила женщина, поправляя волосы.
– Я ничего не могу вам сказать, но, оставаясь здесь, вы подвергаете себя и ребенка опасности, – резко сказал Гал. «Мы еще повоюем, – подумал он. – Ты – великий и несравненный игрок, Пришелец, но тебе, возможно, еще не доводилось испытать на себе, что такое блеф».
– Но я не понимаю… – начала женщина и осеклась, потому что Гал отпустил руку девочки и извлек из кармана коробочку инициатора.
– У вас мало времени, – жестко проговорил он, глядя женщине прямо в глаза. – Видите эту кнопку? Стоит мне ее нажать, как здесь будет огненная пустыня!..
Он положил указательный палец на кнопку. Лицо женщины неуловимо изменилось. С него, будто по мановению волшебной палочки, стекли глаза, губы, нос, и лицо сразу стало плоским и безжизненным. А в руке у безлицего существа, в которое превратилась женщина, вдруг появился хорошо знакомый Галу уродливый обрубок Уподобителя, и из раструба в сторону Светова ударил черной струёй выстрел.
Последним импульсом Гала было – прыгнуть в сторону и в падении успеть вдавить кнопку инициатора до отказа. И он успел сделать это.
Он лежал на чем-то мокром и скользком. Слабый ветерок обдувал его лицо и, словно пытаясь вернуть к жизни, осторожно гладил своими бесплотными ладонями по щекам.
Не открывая глаз, Гал вспомнил жестокий удар взрыва, пришедшийся по глазам. Шок оказался таким сильным, что, видимо, даже бессмертный организм не мог перенести его, и мозг поспешно отключился, чтобы включиться сейчас, когда окружающий мир вновь стал возможным для восприятия. В горле першило, будто туда вбили огромный шершавый кол языка, в голове раздавался тугой звон литавров, по которым били не переставая безжалостной колотушкой…
Гал поднял голову и осмотрелся.
Он лежал в грязи на равнине, которая неузнаваемо изменилась. Не было вокруг никакого тумана. Сзади, в какой-нибудь сотне метров, возвышалась громада «Шара». Она приобрела иссиня-лиловый оттенок, и по ее поверхности то и дело пробегали зигзаги молний, будто внутри происходили частые короткие замыкания. «Шар» на глазах съеживался, как бы усыхая, он терял свою шаровую форму, превращаясь в нечто аморфное, расплывчатое. Впечатление было такое, будто его проткнули огромной иглой и из него постепенно вытекает газ. Видно было, что время от времени «Шар» предпринимает безуспешные попытки оправиться, бока его при этом вздувались, силясь сохранить, удержать во что бы то ни стало округлую форму, но потом вновь бессильно обвисали тряпкой. Это было похоже на то, будто раненный в живот человек пытается удержаться на ногах, но рана заставляет его неудержимо скрючиваться, шатаясь из стороны в сторону…
Это была агония. Но Гал почему-то не чувствовал в этот момент радости от одержанной победы. Может быть потому, что слишком неожиданно все закончилось – легко и просто. Оказывается, в глубине души он не верил, что сможет уничтожить «Шар». Но была и еще одна причина. Где-то глубоко в его подсознании засела, как отравленное семя, одна дурацкая идея, высказанная в свое время полковником Зографовым, и хотя она была слишком бредовой, чтобы оказаться правдой, не было никакой гарантии, что когда-нибудь она не даст такие ростки в его душе, которые будут высасывать соки из его мозга и сердца…
Он встал и с трудом удержался на ногах. Лучевика у него уже не было, комбинезон, прожженный во многих местах, дымился. Гал сделал несколько неверных шагов по равнине и остановился.
Впереди зиял провал воронки, и из нее торчали чьи-то ноги.
Он медленно подошел и, не веря своим глазам, всмотрелся в белые мертвые лица. Они все лежали там – бывшие спейсеры, которых он встретил в тумане на пути к «Шару». Сашка Геккерев, весь в крови, с уставившимися в низкое багровое небо пустыми глазами, тоже лежал там, раскинув руки и ноги.
И тогда Гал понял, что все происходившее с ним было правдой.
Оскальзываясь в грязи, падая и снова подымаясь, он рванулся обратно к «Шару», потому что представил, как где-то в его агонизирующих внутренностях сейчас стонут слепые, раненые и обожженные взрывом люди, у которых он сам, своими руками, отнял даже не бессмертие – просто шанс выжить…
Он подбежал к «Шару» и попытался с разбегу проскочить в него, но поверхность превратилась в некий густой, упругий кисель – она уже не пропускала человека сквозь себя, а только переливалась и корчилась в страшных судорогах, то сжимаясь, то снова разжимаясь. Гал попробовал колотить в нее кулаками и ногами, но это было бесполезно. Все равно что пытаться разрезать ножом коллоидную жидкость…
Где-то рядом что-то знакомо пискнуло. Связь! Он совсем забыл про связь с Командующим. Трясущимися руками Гал вытащил из кармана комбинезона чудом уцелевшую коробочку коммуникатора, на которой светился зеленый огонек вызова. Нажал кнопку ответа, и в уши ударил сердитый голос генерал-корнета: – Вызываю лейтенанта Светова! Вызываю лейтенанта Светова! Доложите обстановку, лейтенант! Гал проглотил ком в горле.
– Господин Командующий, – с трудом шевеля губами, сказал он. – Операция проведена по согласованному с вами плану. «Шар»… Его скоро не будет.
– Не понял, – недоуменно прозвучал голос Командующего. – Что вы там лепечете? Вы ранены?
– Нет.
– Тогда немедленно возвращайтесь! Вы слышите меня?
– Я не могу. Тут люди… Им нужна помощь.
– Ни черта не понимаю! – рыкнул генерал-корнет. – Какие еще люди, вы что – бредите?!. Если можете идти, немедленно возвращайтесь! Через полчаса по «Шару» будет нанесен удар вакуумно-аннигиляционными ракетами! Вы слышите меня, лейтенант?.. Может, за вами выслать танк?
Галу вдруг стало трудно дышать, словно ему нанесли удар в солнечное сплетение. Когда дар речи вернулась к нему, он крикнул в микрофон: – Послушайте, господин Командующий, это… ничего этого уже не нужно! Не нужны больше никакие удары, вы понимаете?.. К тому же в «Шаре» остались люди… раненые люди, которых мы должны попытаться спасти!.. Отмените удар, генерал, во что бы то ни стало!..
– Слишком поздно, – пробурчал Командующий. – Приказ уже прошел по всем звеньям управления. К тому же это не мой приказ, лейтенант. Я не могу отменить приказ Верховного Главнокомандующего… Да и зачем его отменять? Лишний удар не помешает, знаете ли… Противника всегда надо добивать до конца, поверьте моему опыту… А о каких людях вы ведете речь?.. Откуда они там взялись?
– Какая разница?! – крикнул Гал. – Это – люди, понимаете, лю-ди!
Командующий хмыкнул.
– Вы так уверены в этом, лейтенант? – насмешливо осведомился он. – Наших людей там быть не должно, а если это не наши… Ладно, некогда мне с вами разговоры вести. Конец связи.
Гал заорал в микрофон:
– Идиот! Скотина! Гад ползучий! Я же никогда не прощу тебе этого, слышишь?!
Но его уже никто не слышал: огонек на коробочке погас.
Гал с остервенением швырнул коммуникатор в грязь и с наслаждением раздавил его тяжелым каблуком. Он ругался самыми страшными и грязными словами, которые знал. Он проклинал весь этот мир, где так низко ценится жизнь человеческая, где одни могут пачками убивать других ради якобы самых чистых и благородных побуждений и где невозможно изменить этот страшный порядок, как нельзя оживить мертвых…
Кажется, потом он плакал, бил кулаками в огромный плоский бок «Шара», еще надеясь прорваться внутрь его, а когда понял, что все бесполезно, то вызвал Уподобитель и, обратив к себе его раструб, уже готов был оборвать свое проклятое бессмертие, чтобы умереть здесь вместе с «Шаром», заблудшими, обманувшими самих себя людьми внутри его, но в этот момент он увидел перед собой лицо Морделла и услышал его голос: «Ты не имеешь права, Гал… Ты – единственный на Земле человек, который еще владеет Уподобителем», и он понял, что отныне не сможет выстрелить в себя, даже если его всего напичкают формулами саморазрушения, как это сделал с ним однажды Зографов…
Гал упал на землю и закрыл лицо руками, а когда пришел в себя, побрел, едва переставляя ноги, прочь от останков «Шара». Он тащился по выжженной грязной равнине и по пустоте, зиявшей внутри него как огромная рана, только сейчас ощутив, что такое – быть бессмертным…