Вызов, как всегда, пискнул неожиданно и в самый неподходящий момент. Гал выругался, потому что уже знал, что это означает. На всей Земле был только один человек, который мог выходить на него по секретному каналу связи.

– Слушаю, Вицентий Маркович, – сказал он, нажав кнопку ответа на браслете.

– Ты не очень занят, Гал? – осведомился профессор.

Это была его традиционная шутка. Может быть, это было действительно смешно, но такой однообразный юмор, кроме оскомины, ничего уже не вызывал.

– Где? – кратко спросил Светов, решив сразу перейти к делу.

– На этот раз не очень далеко, – сказал Морделл. – Во всяком случае, не Антарктида и не какие-нибудь безымянные острова в Тихом океане…

– Где? – повторил Гал.

Морделл назвал город. Название Галу ничего не говорило.

– Его ведут Рапопорт и Надыкта, – добавил Морделл. – Свяжешься с ними сразу по прибытии. Поторопись, сам знаешь – в случае чего, задержать его ребята надолго не смогут.

– Кто он? – спросил Гал. Просто так спросил, на всякий случай. Имена и фамилии его уже давно не интересовали.

– Объект зовут Цал Юозов. Включи прием картинки. – Гал проделал нужные манипуляции с браслетом, и вскоре на циферблат-экране возникло скуластое лицо с раскосыми восточными глазами. Светов нажал кнопку сохранения, загоняя портрет в компьютерную память. – Бывший спейс-десантник. Так что будь осторожен, Гал. – По голосу Морделла Светов угадал, что профессор улыбается. Как же, традиционная шуточка номер два!..

– Давно он стал бессмертным? – осведомился он.

Доктор Морделл вздохнул. В последнее время он сохранял чисто символическую связь с наукой, но по-прежнему не любил, когда при нем употребляли ненаучную или псевдонаучную терминологию.

– Этернелизации Юозов подвергся еще в те времена, когда командование ОЗК полагало, что «Шар» можно захватить высадкой десанта – несколько бравых молодцов с кинжалами в зубах, в совершенстве владеющих наукой убивать голыми руками…

Гал помнил этот эпизод. «Шар» уничтожил десантные корабли еще на подходе к Барьеру. Сто пятьдесят бравых молодцов вместе с экипажами будто корова языком слизнула…

– Ну, тогда я пошел, Вицентий Маркович, – сказал он.

– Удачи, – пожелал Морделл и отключился.

Лететь предстояло на другой конец континента. На ходу Гал посовещался с компьютером, каким маршрутом и на каких транспортных средствах лучше добраться в названный профессором город. Компьютер советовал прыгнуть на стратоплане до ближайшего агломерат-центра, а потом воспользоваться аэром и турбокаром. Получалось плюс-минус сорок пять минут и сколько-то там секунд.

Так Гал и сделал. В пути он успел изменить свою внешность с помощью новейших средств голомакияжа, и в очередной раз стал неузнаваемым. К макияжу приходилось прибегать перед каждой операцией – слишком много людей знали уже настоящий облик Гала Светова. К сожалению.

Пересев на аэр в агломерат-центре, Гал вышел на связь с Рапопортом и Надыктой. По сообщениям ребят, объект крутился по всему городу, то ли заподозрив за собой слежку, то ли имея какие-то свои цели. Между прочим, по словам Надыкты, в окрестностях города располагалась одна из крупнейших Энергостанций данного региона, и если Юозов, скажем, по каким-то причинам хотел вывести ее из строя, то это было бы равносильно катастрофе для миллионов людей…

На кой черт она ему сдалась, эта Энергостанция, подумал с неожиданной злобой Гал. Если только, конечно, бывший десантник не связан с какой-нибудь террористической группировкой или мафией. Такое среди бывших бессмертных, увы, тоже бывало. В таких случаях Светов никак не мог понять, что толкает «этернелизованных», выражаясь терминологией Морделла, а короче – «этеров», на оказание помощи негодяям и преступникам, – желание отомстить за что-то человечеству, заблуждение, что эти самые негодяи и преступники являются борцами за справедливость? Или же ими движет стремление утвердить свое превосходство над обычными людьми, этакий наполеоновский комплекс, и доказать, что им теперь все можно?.. Или что-то еще? Они много разговаривали на эту тему с Морделлом, но так и не пришли к окончательному выводу, да и разве это было возможно – привести тысячи совершенно разных по возрасту, воспитанию и характеру людей к единому знаменателю? «Загоняя известные нам факты в рамки некой единой, универсальной модели, мы неизбежно упрощаем многие сложные явления, хотя и добиваемся выявления общих тенденций и закономерностей, – сказал однажды Вицентий Маркович. – Применительно ко многим системам это имеет смысл, но только не к тем системам, которые осознают самих себя в качестве таковых, а следовательно, обладают разумом…» Так он мог бы говорить часами. Временами Галу казалось, что профессор гениально прав и что он знает ответы почти на все вопросы, но потом оказывалось, что все не так просто, а вернее – гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, и от этой бесконечности незнания хотелось выть волком…

Еще больше сомнений у Гала – особенно в первое время – вызывала необходимость насильственного перевода бывших милитаров из ранга бессмертных в, так сказать, «нормальное состояние». Здесь они с профессором немало копий сломали, споря об этичности взятой ими на себя миссии по «деэтернелизации» (опять – термин Морделла). Гал, собственно, всегда считал, что бессмертие ничего, кроме мук и страданий, не несет людям, но, по его убеждению, бессмертным по-прежнему принадлежало одно из незыблемых человеческих прав: самим определять свою судьбу. Хотят жить вечно – пусть себе живут!.. Не хотят – что ж, есть возможность помочь им. На его взгляд, проблема выеденного яйца не стоила.

Однако доктор Морделл разнес его взгляды в пух и прах. «Вы чудовищно не правы, молодой человек, говорил он. – Что такое ваша этика и мораль с точки зрения науки – настоящей науки, долг которой состоит в том, чтобы беспристрастно оценивать известные факты?! Это фикция, защитный механизм, который система человечества выработала с целью приспособления к окружающим его надсисте-мам! Неудивительно, что в зависимости от внешних воздействий человечество было вынуждено постоянно изменять этот защитный механизм, который в силу своей гибкости призван обеспечить оптимальную адаптацию. Одним из базовых положений морали, закрепившимся к началу войны с Пришельцами, действительно было: никто не имеет права попирать права других на жизнь, будь то убийство или другие существенные нарушения свободы личности… Но что мы наблюдаем сейчас, в кардинально новых для нас обстоятельствах? Внутри нашей системы возникла и существует принципиально новая система – так называемые «люди вечные» («гомо этерникусы»)… Взаимодействует ли она с нашей системой? Безусловно. Всегда ли это взаимодействие носит положительный характер – разумеется, для нашей системы? Нет, не всегда… Вы можете дать гарантию того, что в какой-либо исторический момент «их система» не предпримет попытку уничтожить или хотя бы подчинить себе «нашу систему»? Лично я – не могу!.. Поэтому безнравственно ли будет, если наша система (в моем и вашем лице) заранее обезопасит себя от возможных последствий сосуществования с почти такой же, но по отдельным параметрам существенно превосходящей ее системой? Если вы даете положительный ответ, то вынуждены будете признать и аморальность всех прочих (как предыдущих, так и настоящих) действий человечества, направленных на обеспечение своего выживания, своего рода «упреждающих ударов»… Так, в соответствии с вашей точкой зрения, неэтичной является борьба с нашествиями саранчи, ведущими к массовому голоду. Неэтичными являются попытки предовратить землетрясения, несущие катастрофические разрушения и гибель тысяч людей. Неэтичным, в конце концов, был и разгром фашизма в двадцатом веке, так выходит, по-вашему?!» Против этого трудно было что-либо возразить. Тем более что вскоре сама жизнь привела железные аргументы в пользу профессора…

По последним сообщениям Рапопорта и Надыкты, Юозов сидел в баре почти в центре города.

– Надо выманить его оттуда, – посоветовал Гал. – Место неподходящее – слишком много людей вокруг, и в случае эксцессов пострадают ни в чем не повинные люди. – То, что Гал называл эксцессами, возникало теперь почти при каждой попытке деэтернелизации.

Прошли те времена, когда бессмертные не оказывали сопротивления, а только слезно просили оставить их в покое. Теперь оставались самые «закоренелые», готовые давать отпор до конца всеми возможными средствами, включая оружие и захват заложников. Поэтому все больше упор приходилось делать на внезапность.

– Твоими устами бы мед пить, Гал, – с иронией ответствовал Надыкта. – Как только это осуществить на практике, если объект и так уже заподозрил что-то неладное и то и дело сует руку в карман, где у него по меньшей мере – десинтор мощностью в двадцать мегавольт?

– Ладно, ладно, не прибедняйтесь, братцы, – улыбнулся Светов. – Придумайте что-нибудь… шлюху какую-нибудь подсуньте десантничку… вы же – профи…

– Какие мы, к черту, профессионалы, – взъярился Рапопорт. – Да и на черта ему наша шлюха, если он таких крокодилов, какие обретаются в этом баре, на версту к себе не подпускает?!

– Ладно, – примирительно сказал Гал. – Я уже прибыл. Не упустили вы его, братцы, – и за это спасибо…

Он аккуратно запарковал турбокар неподалеку от входа в бар и огляделся, прикидывая возможные варианты.

Вокруг все сверкало огнями рекламы. Люди сновали по тротуарам, как в час «пик» – на самом же деле был вечер, самое время сидеть дома и глазеть в головизор.

В таких случаях нам надо обращаться за помощью к полиции и спецслужбе, подумал Гал. Одни мы ни черта не сделаем. А так – оцепили бы близлежащие кварталы, очистили от людей, а потом пустили бы нас внутрь оцепления выяснять отношения с этим молодчиком!.. Но он прекрасно знал, что доктор Морделл никогда не согласится рассекретить их деятельность. «Статус официальной межгосударственной службы не так-то просто получить, мой дорогой Гал, – говорил не раз он. – Только представьте себе, какая шумиха сразу поднимется в мире. И потом – кто это будет решать, если нам приходится действовать практически по всей планете? Организация Объединенных Наций? Этакий всемирный референдум? Во-первых, вы уверены, что нас поддержат? А во-вторых… Даже если и поддержат, то подумайте, сколько времени уйдет на утверждение нашего статуса, утрясание штатов… создание организационных структур… внесение соответствующих поправок в законы всех стран и в Хартию ООН… интервью средствам массовой информации… демонстрации протеста – потому что сердобольные вроде вас всегда отыщутся: «Руки прочь от несчастных!» Гал выбрался из турбокара, надел очки интроскопа и прошелся по тротуару мимо входа в бар, всматриваясь в помещение, стараясь выглядеть праздношатающимся в поисках развлечений парнем-из-соседнего-квартала. В баре стоял багровый полумрак, изредка нарушаемый вспышками лайтингеров – и почему это, интересно, в питейных заведениях так любят красное освещение?.. Ребята не преувеличивали: народу здесь действительно было много; видно, бар пользовался репутацией уютного местечка, хотя ничего уютного в нем, конечно же, не было. Надыкту и Рапопорта он разглядел сразу – они сидели за третьим от стойки столиком и старательно цедили пиво из высоких кружек, не спуская, впрочем, цепких взглядов с человека, сидящего у стойки, к ним спиной.

Человек ничем не выделялся из ряда других любителей пропустить пару порций спиртного, не отходя от стойки. Он был в кожаной куртке, в черных очках, короткая стрижка – в общем, ничего особенного. Впрочем, от своих соседей он все же неуловимо отличался – может быть тем, что был как-то чересчур напряжен; и в то же время чувствовалась в нем этакая внутренняя свобода, присущая только бессмертным. Вечность неизбежно накладывает свой отпечаток на человека, особенно по прошествии нескольких лет безмятежного существования…

Больше всего Галу не понравилась та придирчивость, с которой Юозов бросал взгляды на входную дверь, пропускавшую в бар посетителей. Одну руку он так и держал за пазухой – видимо, сжимая рукоятку какой-нибудь гадости вроде лучевика с веерным лучом. Так. Значит, атака в лоб не удастся, и даже маскарад не поможет, надо придумать что-нибудь получше.

Бар был не автоматический: за стойкой работал молодой человек в смокинге, с распущенными по плечам, как у русалки, волосами. Наверное, душа парень и ас приготовления напитков по собственным рецептам…

Можно попробовать. Другого выхода нет. Собственно, вариантов, как всегда, множество, но никакой гарантии, что какой-то из способов окажется надежнее.

Гал обогнул здание и зашел с тыла. Где-то здесь обязательно должна быть дверь запасного выхода. Но двери нигде не было. Черт, куда-то же они выносят помои, или утилизатор находится прямо за стойкой?

Стена. Глухая стена из пенобетона.

Светов провел по стене рукой и ощутил под пальцами какую-то неровность. Ara, чуть заметная щель. Значит, дверь все-таки есть, просто она замаскирована, как сейчас модно. Он оглянулся по сторонам – двор пуст, только в дальнем углу группка явно криминальной молодежи с расписными лицами балдеет от наркотиков, заткнув уши турбозвучками. Гал достал из кобуры под курткой лучевик и аккуратно провел несколько раз по щели, отрегулировав луч до толщины иголки. Что-то явственно треснуло, и из стены вывалился целый кусок. Ударом ноги Гал довершил измывательство над дверью и протиснулся в образовавшийся узкий проем.

Дверь выводила в довольно мрачный тупичок, с одной стороны которого тянулись кабинки туалетов, с другой – винтовая лестница, уходящая куда-то кверху. Видимо, бар был совмещен с номерами публичного дома, потому что сверху доносился стойкий запах духов, табачного дыма и пьяный женский визг.

Гал поднес к губам браслет и шепнул Надыкте: – Бро, вызовите бармена из-за стойки под каким-нибудь предлогом в район туалета.

– Зачем? – удивился Надыкта.

– Хочу позаимствовать его образ.

– Понял, – сказал Надыкта.

Через некоторое время в коридорчике появился недоумевающий бармен. Гал пошел к нему навстречу, возмущенно разводя руки.

– Черт знает что творится в вашем туалете, приятель! – вскричал он. – Вот, посмотрите-ка сами…

Он услужливо раскрыл дверь перед барменом и, когда тот просунул в нее недоумевающее лицо, ударил его рукояткой лучевика под ухо. Затащив обмякшее тело в туалет, снял с бармена одежду и там же напялил на себя поверх своего одеяния смокинг, манишку и бабочку. Брюки он решил оставить. Потом «сфотографировал» имитатором лицо бармена и включил голомакиятор в режиме воспроизведения. Посмотрелся в зеркало и удовлетворенно кивнул: из зеркала на него смотрело лицо бармена.

Стараясь подражать походке молодого человека, Гал проследовал по коридорчику к стойке. Зал встретил его шумом музыки и выкриками людей, сидящих за стойкой: «Кэр, ну куда же ты запропастился!»… «Колосники горят!»… «А ну плесни чего-нибудь так, как ты умеешь!»…

Юозов сидел за дальним концом стойки. Если проигнорировать запросы жаждущих выпить, он насторожится, и так вон как напрягся.

Стараясь действовать как заправский бармен, Гал смешал пару коктейлей, наполнил опустевшие стаканы. При этом он все ближе подвигался к бывшему десантнику.

Тот уже совсем успокоился, хотя и не сводил с «Кэра» пристального взгляда из-под очков. Перед ним стоял наполовину заполненный стакан. «Да ведь он не пить сюда пришел, – осенило вдруг Гала. – Таким, как он, иногда просто хочется побыть среди людей. Что ни говори, а одиночество – особенно вечное одиночество – штука страшная и разъедает человека изнутри почище раковой опухоли…» На какой-то момент ему даже стало жалко «объект», который не подозревал, что через миг он станет таким же обычным человеком, как и те, что сидят рядом с ним.

И тут произошло непредвиденное. Когда Гал наливал виски очередному клиенту – толстяку в детской панаме, с толстой сигарой в зубах, – тот вдруг удивленно просипел, пуская клубы дыма: – Э, Кэр, а куда это у тебя с руки родимое пятно исчезло? Вроде бы только что было на месте…

Видно, это был завсегдатай бара, успевший за долгие часы, проведенные в этом заведении, изучить того, чей имидж «нацепил» на себя с помощью психотроники Светов. Медлить дальше было нельзя: «объект» резко вскинул голову.

Гал подумал: «Уподобитель» – и тут же направил раструб на Цала Юозова.

И оцепенел. Рука бывшего десантника, до этого момента скрывавшаяся за пазухой, теперь вскинулась на уровень плеча, и в ней была зажата, как апельсин, красная сфера вакуумной гранаты. С сорванным предохранителем. Одно неосторожное движение бессмертного – и от бара останутся только обломки, а от людей… в радиусе десяти метров от людей тогда ничего не останется.

Юозов криво улыбнулся.

– Убери-ка свою дуру, приятель, – негромко посоветовал он.

Никто из сидящих за стойкой, а тем более – за столиками так ничего и не понял.

Гал скрипнул зубами и отбросил Уподобитель под стойку.

Но краем глаза он заметил какое-то движение позади Юозова. Это были Надыкта и Рапопорт, прыгнувшие на подмогу Галу и еще не ведающие, что зажато в руке у «объекта».

– Нет! – закричал Светов. – Стойте!..

Дальше все поплыло, как в замедленной схеме. Медленно-медленно Надыкта и Рапопорт навалились сзади на Юозова, выкручивая ему руки, и тот медленно-медленно – десантник есть десантник – ударил Рапопорта локтем под ложечку. Опрокидываясь со стойки на пол спиной вперед, ударил сложенными ногами в лицо Бро Надыкте, а выпавшая у него из кулака при падении граната, крутясь, укатилась куда-то под столики и вдруг вспыхнула ослепительным огнем взрыва…

Сознания Гал не потерял, но зрение к нему вернулось лишь спустя несколько секунд. На бар было страшно смотреть. Стало темно, и стихли голоса, только с грохотом валились стены, давя сожженные и разнесенные в клочья останки людей, со звоном разлеталось стекло.

Юозова в баре не было. Надыкта и Рапопорт не пострадали, если не считать того, что их придавило тяжелой потолочной балкой. Лежа под ней, они обалдело трясли головой и часто-часто моргали. Освобождать их было некогда.

Гал закусил губу так, что по подбородку сразу же потекла струйка крови. Он снял с себя имидж бармена и ринулся наружу.

Прочь со стоянки по встречной полосе, не выбирая дороги, рванулся турбокар. Гал в несколько прыжков достиг своей машины – хорошо, что оставил турбину включенной… как в воду смотрел, что машина может пригодиться… Под визг молибденовопластовых шин он кинулся в погоню за беглецом – пару раз при этом он чиркнул бортом по подвернувшимся навстречу и отчаянно пытавшимся уйти от лобового столкновения с ним машинам…

«Убью гада, – думал он, бешено работая рычагами управления. – Теперь-то я не просто сделаю его смертным – я прикончу его своими руками, засранца!..» Они проскочили по центральному проспекту (несколько раз Гал прицеливался в тупорылый зад турбокара из Уподобителя, но Юозов вел машину зигзагами, стараясь спрятаться за другие машины) и понеслись по длинному мосту через реку. Потом мост закончился, и они свернули куда-то вправо (Гал с трудом вписался в поворот, и его боком протащило, высекая искры, по стене здания – хорошо еще, прохожих здесь не оказалось). На мгновение ему показалось, что Юозов проиграл: впереди, на красный свет, стояло скопище разнокалиберных машин, пробить эту стену десантнику не удалось бы на своем хлипком каре. Однако справа был пандус, ведущий к какому-то высотному зданию, и машина Юозова свернула на него, набирая скорость. В следующий момент она ударила носом в металлопластовую стенку ограждения, пробивая ее, и, будто с трамплина, прыгнула через улицу вниз, к посадочной площадке аэров. Галу пришлось повторить этот трюк, но при соприкосновении с землей колеса его турбокара не выдержали и отлетели, и его внесло на полной скорости в стену здания. Когда он выбрался из-под обломков, аэр, захваченный Юозовым, уже отрывался от земли.

Гал хотел расстрелять его из Уподобителя, но потом рассмотрел, что помимо Юозова в кабине сидит кто-то еще. Сцепив зубы, Светов помчался к площадке и выбросил из кабины только что приземлившегося аэра многодетное семейство, изрядно перепугав при этом тучную мамашу-негритянку в цветастом платье. Потом вскочил на место пилота и врубил форсаж.

Аэры неслись в сумерках над штормовым морем городских огней внизу, где все мелькало, мигало, сверкало, светилось и куда-то неслось. Стрелять по-прежнему было нельзя – во всяком случае, Галу. Но не Юозову. И тот не замедлил воспользоваться этой возможностью.

Стеклопластик перед Галом расплавился и брызнул в разные стороны, разнесенный очередью из лучевика. В лицо тут же ударила стена воздуха. Гал почувствовал, что аэр перестает слушаться управления. Неимоверным усилием он выровнял машину и последним всплеском чихавшего движка сумел догнать аэр, захваченный Юозовым.

Оставалось только поставить управление на автоматику – чтобы аэр не рухнул хотя бы на центр города, – откинуть разбитый колпак и прыгнуть. Что Гал и сделал. Чудом ему удалось зацепиться за шасси преследуемого аэра и повиснуть, беспомощно раскачиваясь, под брюхом машины. Воздушный поток стремился сорвать его с шасси. О пользовании Уподобителем не могло быть и речи: одной рукой не удержаться…

И все-таки Гал попытался это сделать. С третьего раза ему удалось, схватившись за перекладину шасси, удержать в той же руке Уподобитель. Он вспоминал блок-схему аэра. Вроде бы основной пучок силовых кабелей должен проходить вон в той части фюзеляжа… Он развернул раструб Уподобителя к хвостовой части аэра и полоснул по ней тонкой черной струйкой. От фюзеляжа отлетел кусок обшивки, из перебитых проводов полетел пучок разноцветных искр, и в ту же секунду аэр стал рушиться, падая вниз подбитой птицей.

Море огней внизу встало на дыбы и перекосилось. Поток воздуха ударил в лицо, и Гал удерживался с трудом, болтаясь в воздухе, как тряпичная кукла.

В последний момент пилот сумел выровнять аэр, сбросить скорость, и аппарат, заваливаясь косо вбок, плюхнулся на какую-то широкую поверхность – перед самым приземлением Светов успел разжать руки и откатиться в сторону. Уподобитель выпал у него из рук еще раньше, но сейчас по команде Гала он вернулся к нему.

Только теперь Гал заметил, что они находятся на крыше высотного здания: поверхность, куда опустился аэр, резко обрывалась, открывая взору пропасть, на дне которой тек поток стремительных росчерков турбокаров.

Дверца аэра распахнулась, из кабины, в которой, навалившись лицом на штурвал, лежал пилот, выскочил бывший десантник Юозов и устремился к краю крыши. Еще секунда, и он спрыгнет вниз, а там – ищи его среди потока машин и прохожих…

– Стой, Цал! – крикнул Гал. – Не дергайся, ты у меня на мушке!

Зачем он окликнул объекта преследования, он и сам не знал. Во всяком случае – в тот момент. Потом-то до него дошло – зачем, просто мозг работал в интуитивном режиме, просчитывая возможные варианты и выбирая из них те, которое диктовало ему сердце…

Юозов остановился как вкопанный. До края крыши ему оставалось сделать всего каких-нибудь три шага. Он повернулся лицом к Светову. По лицу его перекатывались цветные всплески рекламы с соседнего небоскреба, и казалось поэтому, что оно искажено причудливой гримасой. Возможно, так оно и было на самом деле.

– Ну что ты от меня хочешь? – спросил надрывно он. – Что вам всем от меня надо? Почему вы не хотите оставить меня в покое?.. Может быть, ты хочешь, чтобы я покаялся в том, что произошло в баре? Только зачем оно тебе, мое покаяние?

– Мне хочется услышать от тебя одну вещь, Цал, – сказал Гал, выпрямившись, но не отводя от Юозова ствол Уподобителя. – Почему вы так цепляетесь за свою вечность? Какого черта, а? Ну почему, почему вам не хочется прожить нормальную человеческую жизнь… посадить хоть одно дерево… построить себе дом… родить и вырастить ребенка… а когда придет ваш черед покинуть этот мир – с чувством исполненного долга сказать самому себе: «Я прожил так, как подобает человеку»?.. Подумай сам, ведь бессмертие не принесет такого морального удовлетворения, как честно прожитая жизнь!..

Юозов сделал непристойный жест в сторону Гала.

– Да пошел ты на… со своей нормальной жизнью! – выкрикнул он. – Это блядское прозябание в нищете и скуке ты называешь нормальной человеческой жизнью?! Каждое утро просыпаться с заботой о том, где бы урвать кусок пожирнее да побольше, тащиться на опостылевшую работу, делать вид, что любишь ненавистную тебе жену, и воспитывать ремнем свой выводок – это, по-твоему, нормальная жизнь? Семьдесят лет жить в страхе и ожидании того момента, когда на тебя наденут лучший костюм и ласково уложат в гроб – в этом ты видишь счастье человека?.. Да ты, оказывается, такой же придурок, как и все остальные!

– Ну что ж, – сказал, вздохнув с притворным разочарованием, Гал. – Я окончательно убедился в том, как лучше всего наказать тебя…

Светов вскинул Уподобитель, но Юозов опять опередил его. Он прыгнул спиной назад с крыши. В распоряжении Гала было не больше одной десятой доли секунды, чтобы принять решение. Впрочем, он принял его еще тогда, когда окликнул своего противника.

Едва заметный при свете реклам луч Уподобителя уперся в грудь Юозова, обращая его в смертного, а потом раскоряченный в прыжке силуэт бывшего десантника исчез за кромкой крыши.

Гал успел не торопясь подойти к перилам ограждения – и только тогда тело Юозова, превратившееся в черную точку, достигло дна уличного ущелья. В потоке турбокаров возник сбой, раздались судорожные автомобильные сигналы, видно было, что на трассе образовалась небольшая пробка. Через минуту откуда-то с неба, издавая надсадный вой сирены, к месту затора ринулся полицейский аэр, и тогда Гал вызвал на связь Вицентия Морделла.

– Вицентий Маркович, это я, – сказал он в микрофон браслета. – Можете вычеркнуть Юозова из вашего списка.

– Вы все-таки догнали его? – спросил профессор. – Поздравляю! А мне тут, знаете ли, Рапопорт сообщил, что операция провалилась… Объекту, мол, удалось уйти.

– В общем-то, он прав, – сказал мрачно Гал. – Юозову действительно удалось уйти. Только на тот свет… Понимаете, когда я выстрелил, он был на краю крыши – ну и не сумел удержаться… Чувства равновесия у него не было, оказывается…

Морделл кашлянул.

– Послушайте, Гал, – сказал он после паузы, – а вы уверены, что… что вы не нарочно… надеюсь, вы понимаете меня?..

– Да бросьте вы свои интеллигентские штучки, доктор, – грубо оборвал его Светов. – Да, сознаюсь, я хотел этого…

– Но почему, вы можете мне сказать?! – в отчаянии вскричал профессор.

– У нас с покойным были слишком разные взгляды на жизнь, – ответил Гал.

Говоря так, он с некоторым наслаждением наблюдал, как вытягивается и бледнеет лицо его собеседника.

– Собственно, – продолжал Гал, – вашего согласия мне теперь и не требуется. Во-первых, вы давно уже не живете вместе, а во-вторых, бессмертие есть болезнь, а болезнь лечат, не спрашивая согласия больного… Дабы общество не оказалось в опасности… Значит, говорите, пансионат в Стокгольме?

Зографов внезапно проломился посередине туловища, и не успел Гал подхватить его, как бывший полковник рухнул на колени прямо на затоптанный бетон тротуара. Губы у него стали белыми и сухими, а руки затряслись, как у алкоголика.

– Лучше меня, – бессвязно бормотал он. – Убейте меня, если не можете простить!.. Только не трогайте Эвелину, я умоляю вас, Гал!.. Она не переживет возврата, понимаете?.. Она уже привыкла к своему новому состоянию… перегорела, перемучилась… Поэтому прошу вас – пристрелите меня прямо сейчас, если вы таким способом решили мне отомстить за Кору!..

Он был отвратителен, как полураздавленный червяк, извивающийся в судорогах агонии.

Гал повернулся и попытался уйти, но бывший спецслужбовец цепко хватался своими скрюченными, узловатыми пальцами за его одежду и ноги, продолжая лепетать что-то о милости и снисхождении. Гал почувствовал, что тошнота подкатывает к горлу.

– Успокойтесь, полковник, – сказал он. – Я пошутил… Не нужна мне ваша дражайшая половина.

Ему стало совсем скверно, потому что он осознавал, что кривит душой. Ведь идея навестить жену Зографова действительно пришла ему в голову, и он даже обрадовался этой пакостной мыслишке…

Боже мой, думал он, почти убегая по улице от корчившегося в пыли Зографова. Неужели я превратился в сволочь, которая способна мстить своим врагам любым, даже самым гнусным, способом?.. Неужели, занимаясь «разбессмерчиванием», я все больше буду лишаться самого ценного, что еще остается у меня в душе?! Неужели в конце концов я обречен на участь этакого наемного убийцы, ландскнехта, хладнокровно выполняющего свою миссию?..

Эта мысль гнала его до самого Агломерограда, и опомнился он только тогда, когда дверь перед ним распахнулась и на пороге появилась женщина с янтарными глазами и белокурыми волосами.

– Господи, – сказала она. – И откуда ты только взялся, Гал?

Только в этот момент он узнал Нессу. Они не виделись очень давно.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказал он. – Можно?

– Проходи, – сказала она и после короткого колебания добавила: – Только я не одна.

Гал опустил голову. Что ж, этого и следовало ожидать. Такая девушка – или уже женщина? – в одиночестве не останется. Надо было раньше дать о себе знать, раз ты в глубине своей бездонной души знал, что любишь ее и рано или поздно непременно придешь к ней. А теперь ты опоздал, братец, и остается только извиниться, сослаться на то, что заглянешь в другой раз, повернуться и уйти – на этот раз навсегда. Хоть одного-то человека ты можешь если не сделать счастливым, то хотя бы не мешать его счастью?!

– Знаешь, Несса, – сказал он. – Я тут вспомнил, что мне еще надо забежать в одно место…

– Дурачок, – сказала она. – Что ты там себе вообразил? Ко мне просто-напросто мой брат Альгис вернулся!

Он поднял голову. Несса улыбалась сквозь слезы, и он почувствовал, что сердце его сжимается от боли.

– А родители? – спросил он, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Они умерли, сначала мама – год назад, а потом и отец… Альгис поэтому и вернулся, чтобы похоронить отца… Мы что, так и будем торчать с тобой в дверях? Проходи же!

В гостиной сидел длинный человек в драной майке и шортах. В руке у него была банка пива, на стене светился голоэкран.

– Познакомьтесь, – светски начала Несса. – Это – Альгис, а это – Гал…

Гал шагнул и протянул человеку в майке руку. Узнает он меня или нет, думал он при этом. А если он еще и знает, чем я занимаюсь сейчас?.. А я? Как мне с ним быть – ведь в списке Морделла он тоже числится, и, в принципе, надо бы сейчас выхватить Уподобитель и полоснуть его лучом на глазах у Нессы… Нет, подумал он, если даже и придется это сделать – только не в ее присутствии!

Альгис меланхолично пожал руку Галу, не выпуская из второй руки банки.

– Садись, Гал. Пива хочешь? – предложил он. – Жарковато сегодня.

– Да, жарко, – сказал Светов. – Впрочем, у меня – идеальная терморегуляция.

Альгис усмехнулся.

– У меня тоже, – сказал он. Помолчал и добавил: – И не только терморегуляция, но и все остальное – тоже идеальное, будь оно проклято!..

Гал сел на диван, а Несса примостилась с ногами в кресле, стоявшем как раз между мужчинами.

– Несса много мне о тебе рассказывала, – сказал Альгис. – Оказывается, мы с тобой собратья по несчастью, Гал.

Светов испытующе взглянул на него, но Альгис, похоже, говорил серьезно.

– Ты действительно считаешь то, что с нами произошло, несчастьем? – спросил Гал.

Альгис отхлебнул из банки очередной глоток. Покосился на Светова.

– А ты, случайно, не принадлежишь к тем жизнерадостным идиотам, которые считают, что теперь весь мир у них в кармане? – Гал покачал отрицательно головой. – Тогда дай пять. – Он протянул Галу горячую сухую руку. Покосился на Нессу: – Слушай, сестренка, ты бы хоть гостя кофейком угостила. Сваргань покрепче, ладно?

Девушка улыбнулась.

– Ну вот, – сказала она, – начинаются мужские секреты…

И отправилась на кухню.

Проводив ее взглядом, Альгис перегнулся к Галу через подлокотник кресла и вполголоса сказал: – Между прочим, говорят, что изобрели такой прибор, с помощью которого любого бессмертного могут вернуть в нормальное состояние! Ты не слышал?

– Нет, – сказал Светов. – И где находится этот прибор?

– По слухам, он изготовлен в одном-единственном экземпляре, и применять его может только один человек на Земле. Только один!.. – Альгис швырнул пустую банку к стене. – Как найти этого человека – вот в чем проблема!

Гал опустил голову. «Провокация? – думал он. – Или среди бессмертных действительно не все такие, как Юозов?..» Почему-то еще ни разу не встречались желающие подвергнуться деэтернелизации.

– Может, давай вместе займемся поисками этого человека? – спросил его Альгис. – Вместе оно, знаешь, как-то веселее… Как говорится, если гора не идет к Магомету… Да что ты задумался, Гал? – Он хлопнул Светова по плечу. – Или тебе еще не надоело бродить по свету этаким Вечным Жидом?.. Давай решайся, а? На сестренке моей тогда сразу женишься, заживете как люди!.. – Он подмигнул Галу.

Гал собирался придумать какой-нибудь ловкий тактический ход, но потом ему стало противно. Сколько же можно врать и таиться, подумал он. Когда наконец ты научишься верить людям?..

– Не надо никого искать, Альгис, – сказал он, с трудом выговаривая слова. – Человек, которого ты ищешь, – это я. А вот и чудодейственный прибор.

Он вызвал Уподобитель в свою правую руку и показал его брату Нессы. У того отвисла челюсть.

– Кого это вы собираетесь искать, мальчики? – сказала бодро Несса, появляясь в комнате с подносом, и воздух наполнился кофейным ароматом из изящных чашечек. – Или вас уже не удовлетворяет общество из одной-единственной женщины?

Альгис и Гал переглянулись.

– Только не здесь и не сейчас, – сказал Светов Альгису, пряча Уподобитель за пазуху так, чтобы его не заметила Несса. – Вот мой контактный номер… – Он набрал в комп-ноте серию цифр, нажал кнопку распечатки, оторвал и вручил своему собеседнику кусочек перфоленты.

Альгис с шумом выдохнул воздух. Лицо его осунулось и побледнело.

– Вот черт! – воскликнул он. – Неужели это возможно?.. Даже не верится! Ладно, оставляю вас, ребята, желаю приятно провести время.

– Куда же ты? – воскликнула Несса с испугом. – А кофе? Гал, хоть ты скажи ему!..

– Ничего, пусть прогуляется, – великодушно разрешил Светов. – Не беспокойся, он к тебе вернется, обязательно вернется. Просто сейчас ему надо подумать… Правда, Альгис?..

– И все-таки о чем вы говорили? – спросила девушка, пристально глядя на Гала, когда дверь квартиры хлопнула за Альгисом. – Он так разволновался – просто сам не свой!..

Светов отвел глаза в сторону. Сказать ей или нет?.. Или Альгис сам потом все расскажет? Если, конечно, решится позвонить мне… Представляю, что сейчас творится в его душе!.. Как у неизлечимого больного, которому сообщили, что завтра его вылечит заезжий знахарь. Бессмертие есть бессмертие, и не так-то просто отвыкнуть от него. Это не стакан воды выпить!.. Господи, что же ей ответить? Правду? Тогда неизбежно придется рассказывать и все остальное… Солгать? Немыслимо даже представить, что ей можно лгать!..

В конце концов Гал решил остановиться на компромиссном варианте.

– У меня есть возможность свести Альгиса с человеком, который лишает людей бессмертия, – сказал он. – Только не спрашивай, кто он и каким образом он это делает. Это – страшная тайна! – Он шутливо округлил глаза.

– Он что – делает это за деньги? – вдруг спросила она.

Гал рассмеялся, представив себе, как получает от доктора Морделла чек со множеством нулей за каждую деэтернелизацию.

– Нет, он неисправимый альтруист, – пояснил он. – Бывают еще такие чудаки в наше время…

Она встала, подошла к нему и положила свои нежные руки ему на плечи. Галу сразу стало трудно дышать.

– Гал, – сказала она странным голосом, приблизив свое лицо к его глазам. – А почему ты сам не хочешь обратиться к этому человеку? Ты хочешь жить вечно, да?

– А такой, как есть, я тебе не нужен? – в ответ спросил Гал. – Разве ты не любишь меня такого?

Она поцеловала его, но не в губы, а почему-то в глаз.

– Люблю, – сказала она. – Я тебя очень люблю, Гал. Но ты пойми: меня всю жизнь будет преследовать страх… Я буду бояться своей смерти, потому что если я умру, ты останешься совсем один.

По щекам ее покатились слезы.

Гал закусил губу.

«Будь все проклято, – думал с отчаянием он. – Как же ей объяснить, что, пока существуют другие бессмертные, я обречен быть их единственной палочкой-выручалочкой?! Так получилось. Как носитель Уподобителя, я единственный в своем роде, но как бессмертный – не последний, слишком большой еще список у доктора Морделла… И хотя сейчас люди из этого списка хотят жить вечно, не представляя, что их ждет впереди, но пройдет пятьдесят, сто, двести лет – и кому-то из них может понадобиться моя помощь. Разве это предназначение не оправдывает те мучения, на которые я обречен?.. И разве не стоит ради него отказаться от так называемого счастья в личной жизни?.. Дурак, – сказал он мысленно сам себе, – вбил себе в голову невесть что и мучишь и себя, и других…» Он тяжело вздохнул, крепче обнял Нессу и стал исступленно целовать ее прямо в мокрые, потемневшие от слез прекрасные глаза.

– Милая моя, я обещаю тебе, – говорил он, задыхаясь от поцелуев – Клянусь, что когда-нибудь и я откажусь от бессмертия. Но пока я не могу этого сделать – и давай больше не будем говорить об этом, хорошо?.. Ты не бойся, ты ничего не бойся – наоборот, это мне нужно бояться!..

Альгис погиб через неделю после того, как Гал деэтернелизировал его.

Несса сообщила Галу об этом не сразу, а когда тело ее брата уже находилось в морге. Голос девушки был сухим и безжизненным. Гал сказал, что сейчас же отправляется к ней, но она сказала: «Не надо».

…Смерть Альгиса была совершенно необъяснимой. Накануне он случайно встретил ту женщину, в которую был влюблен еще до того, как его призвали в Звездный Корпус. Она почти не переменилась, если не считать того, что уже успела сменить двух мужей и завести от них троих детей. Очевидно, поддавшись воздействию былого чувства, Альгис пригласил ее вечером в бар, а потом по-джентльменски проводил свою даму до дверей ее дома.

На обратном пути он шел по мосту через реку. Высота моста была около тридцати метров. Видимо, под влиянием приподнятого настроения после свидания Альгис решил продемонстрировать прохожим класс прыжков в воду с большой высоты – в юности он когда-то увлекался этим видом спорта. Скорее всего, как считал Гал, он забыл при этом, что уже не бессмертен. Когда на протяжении нескольких лет человек способен прыгнуть с любой высоты без особых последствий для себя, то ему трудно привыкнуть к мысли о том, что даже неудачный прыжок со второго этажа может привести к гибели… Альгис вошел в воду под таким углом, что шейные позвонки его не выдержали нагрузки, возникшей в результате динамического удара. Некоторое время, наверное, он еще был жив и корчился под водой в страшных судорогах, пока хлынувшая в горло вода не затопила легкие…

Такова была гипотеза полиции – и Гал склонен был ей верить, но Несса почему-то считала по-другому. В ее голове возникло страшное подозрение, которое она не замедлила высказать Галу. По ее мнению, Альгис нарочно прыгнул с моста, чтобы покончить с собой. «Он же был таким наивным, – рыдала она. – В первый же вечер он наверняка рассказал этой… этой стерве… все про себя, понимаешь?.. Скорее всего эта сучка не нашла ничего лучшего, как высказать ему в лицо, что она думает по этому поводу. А думала она, конечно, то же самое, что думает большинство людей в отношении человека, нашедшего клад и сдавшего его куда следует… Альгис… он просто не смог перенести такого отношения к своему отказу от бессмертия!» Гал пытался переубедить Нессу, но из этого ничего не вышло. Открыто она ничего не говорила, но он чувствовал по отчуждению, звучащему в ее голосе, и по отказу принять помощь и соболезнования от него, что именно его, Гала, она считает виновным в смерти своего брата – даже если Альгис не рассказал ей всю правду. Ведь это Светов нашел способ сделать Альгиса смертным!..

Разумеется, Несса была не права – в подобных ситуациях женщины чаще всего бывают не правы, ослепленные горем. Но легче от этого Галу не стало. Ему вдруг показалось, что у него ноет от боли правая рука – та самая, в которую он обычно вызывал Уподобитель. Будто его ранили в эту руку, и теперь, подобно раненому животному, надо забраться в какой-нибудь глухой темный угол и там зализывать рану до тех пор, пока из нее не перестанет сочиться кровь…

Но вместо этого он без предупреждения заявился к профессору Морделлу – впервые после расправы с Юозовым.

Профессор был на месте. И Рапопорт с Надыктой тоже. И даже вечно отсутствовавшие на заданиях сотрудники находились в своих кабинетиках в подвале, где когда-то размещался бар, а потом стал располагаться штаб подпольного отряда Морделла.

Это хорошо, что все в сборе и не придется разыскивать поодиночке коллег-деэтернелизаторов, подумал Гал и вызвал в ноющую руку Уподобитель…