Запросить Сеть, подраздел “Требуются услуги”…

Просмотр в режиме ускоренной перемотки.

… № 120849: “Ищу помощника для совместного ведения хозяйства, в возрасте до 35 лет, желательно женского пола. Киборгам-Умельцам не обращаться”…

… № 126650: ““Требуется человек, умеющий класть кирпичные печи и камины древнего образца”…

… № 129347: “Государственный департамент по вопросам трудоустройства предлагает всем желающим работу по любой специальности. Ограничения: кроме киборгов”…

Внимание! Есть нужный запрос!

Объявление № 135769: “Для универсального киборга-умельца есть работа. Приглашаю срочно явиться по адресу: Таунвиль, Сент-Морган-стрит, 16”.

Определить местонахождение населенного пункта Таунвиль…

Начать передвижение в режиме максимально возможной скорости.

Скутерная дорога в шестнадцать рядов. Справка энциклопедического блока: шоссе Аляска — Чили; движение машин не останавливается ни днем, ни ночью; ближайший подземный переход — в двух километрах к юго-западу. Следовать к переходу — значит, потерять две минуты плюс минус десять секунд. Оптимальнее пересечь дорогу сложным зигзагом.

Внимание! Скутер слева, вероятность столкновения равна девяносто девяти сотых…

Совершить маневр с целью избежать столкновения.

Внимание! Два скутера справа…

Прыжок вперед на 6,2 метра.

Опасность столкновения! Скутеры сзади и спереди.

Уйти зигзагообразными прыжками.

Впереди — поле. Почва — влажная глина. Нижние конечности скользят и пробуксовывают. Включить автоматический гироскоп для поддержания равновесия корпуса.

Падение. Встать, продолжать движение.

Падение. Встать, продолжать движение.

Река. Включить блок аварийного режима. Учесть скорость течения и предполагаемую глубину водной преграды…

Внимание! Отсутствует герметичность корпуса под правой рукой!

Блоку саморемонта: заварить шов, продуть сжатым воздухом все блоки.

До берега — 150 метров, 100, 50, 20…

Отключить амфибийный блок, продолжать движение в прежнем режиме.

Лес. Команда блоку дополнительных устройств: выпустить предохранительные щитки.

Блоку ПП: избегать столкновений с деревьями, имеющими толщину ствола свыше 100 миллиметров.

Удар стволом дерева по корпусу. Повреждений нет.

Удары веток кустарника по ногам и лицу. Повреждений нет.

Удары веток по голове. Темнота.

Механическое повреждение органов зрительного восприятия!

Ремонтному блоку: восстановить работоспособность зрения.

Команда блоку управления рецепторами: временно перейти на режим радиолокации препятствий.

Зрение восстановлено.

Продолжать движение. Увеличить скорость. Увеличить скорость. Увеличить скорость…

Лигум был уже далеко от отеля, когда в городе что-то случилось. Он это понял по тому, как где-то неподалеку в синее небо поднялся черный султан дыма, ощутимо потянуло гарью, и одни прохожие откуда-то — или, наоборот, куда-то — бежали, а другие то тут, то там собирались кучками, обсуждая масштабы и характер случившейся беды.

В том, что это была именно беда, не осталось больше сомнений, когда мимо Лигума на полной скорости пролетела амбуланция на воздушной подушке, под прозрачным колпаком которой были видны напряженные лица членов экипажа экстренной помощи. Потом еще одна, и еще… А в воздухе на смену пассажирским аэрам пришли джамперы с красными медицинскими и зелеными фармацевтическими крестами на бортах.

Хардер дошел до перекрестка и вынужден был остановиться, чтобы пропустить возвращавшуюся обратно амбуланцию. Колпак машины был почему-то приоткрыт, и Лигум успел сделать как бы мысленный стоп-кадр салона: носилки-антигравы в три яруса, с них свешиваются чьи-то скрюченные пальцы красно-черного цвета, лихорадочная суета парамедиков возле аппаратуры и громкие крики ребенка: “Мамочка, мне больно, ма!..”

Хардер посмотрел туда, откуда вынеслась амбуланция. Улица была перегорожена во всю свою ширь машинами жандармерии и пешими блок-стоперами, мрачно расхаживающими по проезжей части и машущими водителям сгрудившихся перед заслоном турбокаров: мол, разворачивайтесь на сто восемьдесят градусов… чего встали, не видите, что ли, что дальше нельзя?!..

Лигум включил комп-кард в режиме сканирования инфоканалов.

В местных инфо пятиминутной давности сообщалось, что в подземном туннеле для магнитопоездов, соединявшем побережье Европы и Америки, буквально в двухстах метрах от галлахенского терминала, произошло крушение пассажирского состава, вследствие которого возникли пожар пятой категории и сильное задымление туннеля. Ситуацию осложняло то обстоятельство, что при катастрофе были повреждены потолок и стены шахты, и вода в любой момент могла хлынуть в туннель. Спасательные силы выдвигались к району катастрофы, но помощь пострадавшим требовалась немедленно. Городские службы явно не справлялись с эвакуацией раненых и обожженных…

Хардер оглянулся по сторонам. Никто не смотрел на него с укором, но именно это ему сейчас показалось. Словно вот-вот подбежит к нему торопливо кто-нибудь из этих испуганных, спешащих уйти подальше от опасного места людей, схватит за рукав и гневно выпалит в лицо: “Что же ты стоишь, хардер?.. Ведь там могут погибнуть люди, а разве не твой прямой долг прийти им на помощь?”…

Он встряхнул головой, чтобы отогнать все эти мысли, и направился к оцеплению, на ходу прикидывая, что нужно сделать в первую очередь. Как говорится, с чего начать и чем закончить…

Но не прошел он и десятка метров, как знакомый голос в ухе пробормотал:

— Даниэль, если ты вознамерился стать специалистом по лазанию в туннелях, то выбрал для этого неподходящее время.

Голос не представился, но в этом не было нужды. Лигум прекрасно знал, что во всем мире только один человек знает и имеет право использовать при обращении его секретное имя. Это был супервизор. Хардер высшего класса, которому Лигум обязан беспрекословно подчиняться и который имеет исключительное право распоряжаться действиями хардера второго уровня.

— Но почему? — спросил Лигум, останавливаясь как вкопанный.

— Ну, во-первых, потому, что ты хардер, а не спасатель…

— Не вижу разницы, — дерзко возразил Лигум.

— Это не значит, что ее нет.

— Разве мы не должны считать спасение людей своим первоочередным долгом, супервизор?

— Разумеется, должны. Но только там и тогда, где и когда этого не сможет сделать никто другой.

— Я вас не очень-то понимаю, супервизор.

— Нас слишком мало, Даниэль, чтобы мы могли лезть в каждую щель и тратить свои силы и время на мелочи.

— Но там, в туннеле, сотни людей!.. Это, по-вашему, мелочи?!

— Не лезь в бутылку, Даниэль, — спокойно посоветовал голос в ухе. — Конечно, это не мелочи… Но на помощь этим людям придут спасатели-профессионалы. Они, кстати, уже на подлете к Галлахену, так что ты не намного опередишь их, а по части диггерской квалификации они дадут тебе сто очков вперед…

— Но ведь я все равно сейчас свободен, супервизор!..

— Уже нет. У нас тут для тебя появилась одна очень важная работка…

Лигум подошел к витрине супермаркета, чтобы не торчать столбом посреди тротуара, и стал безучастно разглядывать женские манекены, созданные с помощью голоимитатора. Они были совсем как живые и ежесекундно меняли позы, поворачиваясь то одним боком, то другим, чтобы продемонстрировать надетые на них одеяния. Странное это было зрелище: словно живых людей заставили кривляться в тесном пространстве между двойными стеклами витрины.

Краем глаза Лигум уловил пристальные взгляды жандармов, дежуривших в оцеплении неподалеку от него. Их интерес к нему нетрудно было понять: сейчас ничто не выдавало в Лигуме хардера, а изучать витрину магазина в то время, когда все нормальные люди спешили побыстрее убраться из опасной зоны, мог бы только фанат высокой моды либо слепоглухонемой. В любом случае — ненормальный…

Между тем, голос в ухе диктовал условия и параметры выполнения новой задачи. С самого начала Лигуму стало ясно, почему эту “важную работку” решили поручить именно ему, и ему очень не понравилось то, что от него требовалось.

Словно услышав его мысленные ругательства, супервизор в заключение осведомился:

— Что-нибудь не так, Даниэль?

Это можно было бы счесть издевательством, но Лигум знал, что супервизор способен на всё по отношению к нему, только не на издевку.

— Вы уверены, что именно так я должен выполнить это задание, супервизор? — все-таки рискнул спросить он.

— У тебя есть другие варианты? — участливо поинтересовался голос в ухе. — С учетом того, что к утру дело должно быть сделано?

Лигум добросовестно подумал.

— Нет, — наконец, признался он. — Наверное, нет…

— Тогда — как можно меньше смертей тебе, Даниэль, — изрек супервизор традиционное хардерское напутствие и отключился.

Запрос блока ориентации о своем местонахождении.

Ответ: Таунвиль, Сент-Морган-стрит, дом номер шестнадцать — на противоположной стороне улицы.

Текущее время: три часа сорок пять минут по местному времени. Это ночь.

Подсказка этического блока: в данное время суток люди, как правило, спят. Будить их рекомендуется лишь в следующих экстренных случаях… Отменить перечисление критериев.

Альтернатива: дожидаться окончания отдыха хозяина дома номер 16 или обратиться к нему немедленно?

Решение: альтернатива номер два.

Аргументы, подтверждающие правильность выбора: 1) в объявлении было употреблено слово “срочно”; 2) не исключена возможность того, что другой Умелец попытается опередить меня.

Звонок в дверь. Из динамика, встроенного в дверь, звучит человеческий голос:

— Можете войти, Умелец. Пройдете по коридору прямо, потом повернете направо…

Команда блоку перемещений: выполнять указания хозяина дома.

Сигнал анализатора обстановки: имеются некоторые нелогичности, затрудняющие корректный анализ обстановки, а также ряд странных факторов. Ощущения, поступающие от органов восприятия, не поддаются классификации. Корпус подвергается непонятному воздействию извне. Аналогия: будто некто пристально следит за мной.

Команда блоку самосохранения: находиться в готовности к действиям в экстремальной ситуации.

Поворот направо. Дверь.

Данные зрительного восприятия: помещение малых размеров без окон. Мебель и какие бы то ни было предметы человеческого быта отсутствуют. Людей в поле зрения нет.

Сигнал: “Внимание! Опасность!” поступает от блока самосохранения с опозданием (заметка для блока саморемонта: в последующем провести тестирование блока самосохранения по всем основным параметрам).

Пол помещения проваливается вниз.

Отбой опасности. Это лифт. Он останавливается.

Глубина — 10 метров с точностью плюс минус 15 см.

Двери открываются. Покинуть лифт. Двери смыкаются за спиной. Судя по данным слухового восприятия, кабина лифта автоматически поднимается вверх.

Зрительное восприятие обстановки: помещение длиной 20,1 метра, шириной — 10,53 м, высотой — 3,82 м. Пол и стены бетонные. Мебель: справа и слева вдоль стен стоят в ряд металлические шкафы неизвестного типа и предназначения. Напротив, у дальней стены, в которую вмонтировано голографическое фальш-окно с мнимым видом на яблоневый сад, — письменный стол нестандартных размеров. За столом в кресле сидит мужчина средних лет, волосы темные, одет в двубортный костюм. Анализ выражения его лица: эмоциональная мимика отсутствует. Человек бездействует.

Посреди комнаты, в 4,35 метрах от стола, стоит кресло с высокой спинкой. Человек за письменным столом говорит, указывая рукой на кресло:

— Можешь сесть, Умелец.

Выводы анализатора обстановки: ряд логических противоречий не имеет решения. Пример: изнутри здание не производит того впечатления стандартного жилого помещения, которое возникает при его восприятии с улицы. Вопрос: каково функциональное предназначение здания в целом и данного подземного помещения в частности? Второе: почему в данное время суток человек бодрствует, нарушая тем самым стандартные нормы поведения людей? Возможные объяснения: человек находится на ночном дежурстве? Человек знал о том, что я прибуду этой ночью? Но каким образом ему удалось это узнать?

Запрос всех блоков анализа: имеются ли какие-либо признаки опасности?

Ответ — отрицательный.

— А я знала, что ты ко мне еще придешь. Правда, не думала, что это случится так скоро…

— Откуда ты это знала?

— Те стихи, которые ты мне читал в отеле — ну, помнишь, в подражание Макаревичу?.. Их ведь написал ты сам?

— Мадлена, а может, ты умеешь читать чужие мысли?

Она тихонько засмеялась.

— Нет, — немного погодя сказала она. — Я просто их угадываю…

— Тогда угадай, зачем я к тебе пришел.

Вместо ответа она прильнула к нему и осторожно поцеловала в кончик носа. Они лежали в полной темноте, только в оконном проеме светились, словно огненные глазки какого-то злобного зверя, индикаторы охранной сигнализации.

В доме было тихо, но Лигум знал, что еще слишком рано, чтобы отец Мадлены, с которым она жила вдвоем в этом огромном особняке в пригороде Галлахена, лег спать.

Стараясь не потревожить девушку, припавшую щекой к его груди, Лигум глубоко вздохнул. Вопрос, который он только что задал, был не случаен, но ни на какие размышления Мадлену он не навел. Судя по всему, она плохо знала хардеров, и от этого было еще горше и противнее на душе, потому что одно дело: переиграть осведомленного соперника, и совсем другое — обмануть чье-то неискушенное доверие. Например, ребенка…

Нет, ему было с ней замечательно, и если бы он не был хардером, то был бы сейчас на седьмом небе от счастья.

Но хардеры не имеют права на счастье.

— Прочитай еще что-нибудь, — попросила она, плотно прижавшись носом к его груди, от чего было щекотно, и возникало какое-то странное, до сей поры не ведомое чувство. — Только из своего…

— Да это всё было баловство, — сообщил он. — На третьем курсе образовался небольшой перерыв в учебе, вот от нечего делать и попробовал свои силы… С тех пор даже мысли такой не возникало. А сейчас даже стыдно вспомнить, такой наивный примитив получался у меня тогда…

— Не скромничай, — настаивала она. — Да не бойся ты, я не буду критиковать…

— Ну, если ты так хочешь, — наконец, сдался он. И после паузы медленно, с ровными интонациями прочитал:

В этом стихотворении было еще много строф, но Лигум не стал продолжать, потому что с помощью заранее вставленного в ухо “супер-аудитора” — крошечного устройства, воспринимающего звуковые колебания на большом расстоянии и усиливающего их — услышал, как где-то в недрах особняка раздалась сложная трель, состоящая из трех длинных и трех коротких стаккад. Кто-то звонил во входную дверь, явно используя условный сигнал.

Он прислушался к ровному горячему дыханию на своем плече.

— Мадлена, ты спишь?

— Ага, — промурлыкала она. — Причем сплю наяву… Кстати, от близких людей я больше привыкла слышать обращение “Лена”.

— Учту на будущее, — сообщил Лигум, продолжая прислушиваться к звукам, доносившимся из недр здания.

— А у тебя действительно нет имени?

Он колебался всего одну секунду (но все-таки колебался!):

— Действительно.

— Бедняжка! — вздохнула она. — А давай я тебе сейчас дам имя? А? Не могу же я обращаться к тебе только по фамилии, да и не сократить ее так, чтобы это нормально звучало!.. Не “Лигуша” же мне тебя называть!

На втором этаже послышались твердые сухие шаги, которые направлялись к лестнице.

— Зачем? — спросил он. — Зачем мне имя?

— Как это зачем? — От волнения Мадлена даже приподнялась на кровати. — Ведь у всех же есть имена!.. У всех людей! — (Лигум кусал в темноте губы). — Ну, ладно, если у вас так не принято, то давай… давай я назову тебя понарошку… только для нас двоих. И никто-никто — обещаю тебе — не будет об этом знать, только ты да я!.. Согласен?

Лигум вздохнул.

— Ну давай, — согласился он. — И как же ты меня назовешь?

Она на секунду задумалась, рисуя нежным пальчиком замысловатые узоры на его груди.

— А ты сам какое имя хотел бы носить? — наконец осведомилась она.

Шаги спустились на первый этаж и замерли, словно решая, куда направиться дальше.

— Лена, — сказал Лигум, — а что ты будешь делать, если твой отец сейчас постучит к нам в дверь?

Она тихонько засмеялась:

— Боишься, да? Эх ты, а еще хардер!.. Сразу видно, что у тебя небогатый опыт по части лазания в девичьи комнаты по ночам!..

— А все-таки?

— Конечно, громко скажу, что я уже давно сплю. А ты тем временем спрячешься под кроватью!..

— Под кроватью нельзя, — серьезно сказал Лигум. — Там пыльно, и я обязательно чихну.

Шаги удалились в сторону входной двери. Вскоре оттуда донеслись тихие неразборчивые голоса, а потом шагов стало больше, и они теперь накладывались друг на друга. Судя по всему, отец Мадлены и ночные гости направлялись на кухню.

— Лена, а кто твой отец?

— У-у, — протянула она нарочито тоскливым голосом, — давай не будем об этом, хорошо? А то я действительно быстро усну от скуки!..

— То, чем он занимается, так скучно?

— Любая научная деятельность, мне кажется, скучна и безнравственна.

Лигум невольно вздрогнул. Неужели она знает, чем занимается ее отец? Но тогда непонятно, почему она разрешила, в сущности, незнакомому молодому человеку, да еще и хардеру, забраться в ее комнату через окно, для чего ей пришлось отключить на несколько секунд систему домашней сигнализации. Между прочим, системка еще та… мимо ее датчиков и комар вряд ли сможет пролететь незамеченным в дом…

— Так он — ученый?

— Молекулярный биолог.

— Звучит красиво.

— На самом деле — тоска смертная. Бесконечные опыты, статьи, корпение до самого утра в подвале…

— В подвале?

— Ну да, там у отца устроена домашняя лаборатория. Он ведь даже дома не может не заниматься своей наукой!..

— А вход в лабораторию, случайно, находится не в кухне?

— А ты откуда знаешь?

— Я тоже иногда кое-что угадываю…

Теперь понятно, почему после того, как Касальский и его ночные визитеры скрылись на кухне, оттуда в высокочувствительный микрофон “супер-аудитора” не доносится ни малейшего звука. Значит, пора…

Лигум погладил Мадлену по волосам.

— Слушай, ты, хитрец, — вдруг сказала она. — Не заговаривай мне зубы! И не пытайся перевести разговор на другую тему. Мы, кажется, говорили о том, какое имя тебе бы подошло…

— Лучше поцелуй меня, — попросил он, зная, что это будет их последний поцелуй.

Она прикоснулась своими мягкими губами к его рту, и он вновь с болью и сожалением ощутил тепло ее тела.

Однако, было уже слишком поздно что-то менять.

Лигум сдавил в кулаке капсулу струйного инъектора, вводя дозу снотворного в шею девушке. Когда ее тело обмякло, а дыхание стало ровным и размеренным, он встал и торопливо оделся.

Перед тем, как выскользнуть из комнатки, глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз, готовясь к стремительному броску. Он знал, что сигнализация в доме сработает, едва он переступит порог спальни Мадлены, а значит действовать надо будет очень быстро, чтобы успеть застать профессора Касальского и его гостей с поличным.

Вопреки его опасениям, ни воя сирены, ни прочих звуковых эффектов не последовало. Однако, он не сомневался, что каким-то образом компом известит своего хозяина о необъяснимом вторжении неизвестного в особняк.

Вход в лабораторию был в виде люка в полу небольшой кладовой, пристроенной к кухне. За ним оказалась довольно хлипкая лесенка, прочность которой Лигум решил не испытывать. Он слетел вниз, лишь опираясь на гладкие пластиковые перила, и устремился по узкому и тесному коридорчику, освещенному бактериоцидными лампами. В голове мелькнуло смутное воспоминание о том, как в Академии на занятиях по тактике они упражнялись в прохождении лабиринтов с неизвестными препятствиями.

Здесь, однако, как видимых, так и невидимых препятствий не было. Коридорчик быстро закончился, и Лигум ворвался в небольшую комнатку, где стоял ряд кресел, как в какой-нибудь общественной приемной. В одном из кресел сидел детина, массивный, как комод эпохи Средневековья. Он что-то разглядывал на экранчике своего комп-карда. Увидев хардера, он вскочил и испустил одно из тех словечек, которые так любят вставлять в свои произведения авторы зубодробительных боевиков и на основе которых критики потом признают книгу написанной “живым, сочным разговорным языком”.

Это, однако, не помешало Лигуму приступить к произнесению Формулы Предупреждения:

— Я — хардер Лигум. Прошу оказывать мне всестороннюю помощь и содействие при выполнении мною важной задачи…

Закончить Формулу ему не пришлось. “Комод”, видимо, слишком извращенно истолковал пункт об оказании помощи, потому что в руке его вдруг появился импульсный излучатель. Пустить в ход его он, правда, не успел. Лигум ударил дважды, и каждый из его ударов относился к категории тяжко травмирующих. Детину отбросило в угол и накрыло обломками кресла.

Лигум кинулся к бронированной двери в противоположной стене, но она отказалась открыться. Тогда он достал из кармана компакт-веерник, который в сложенном виде занимал не больше места, чем комп-кард, и превратил его в плазменный автомат. Двух точечных ударов по блоку электронной защиты и веерной очереди по дверным каналам передачи команд хватило, чтобы створки двери, натужно визжа минитурбинами и дымясь, послушно разъехались в разные стороны.

С автоматом наперевес, Лигум ворвался в довольно обширное квадратное помещение, которое было битком забито причудливыми приборами и устройствами.

Касальский сидел за центральным пультом у скрин-окна, сосредоточенно щелкая клавишами и тумблерами. В углу раздавалось надсадное гудение. Оно явно исходило от высокого серого параллелепипеда, с обеих сторон которого виднелись продолговатые дверцы.

На появление хардера биолог не отреагировал. Лигум зачитал ему Формулу Предупреждения. По закону, с этого момента неподчинение требованиям хардера со стороны других людей могло быть истолковано им как преднамеренное сопротивление и давало ему право на применение любых мер, вплоть до силовых, с целью выполнения своей задачи.

Однако профессор лишь что-то буркнул, не отрывая взгляда от экрана пульта, на котором виднелась картинка, напоминающая стандартную панель копирования файлов с длинной белой полоской. Аналогия усиливалась тем, что с каждой секундой полоска заполнялась темно-синим цветом, словно сейчас шла перекачка файлов с одного комп-диска на другой.

Лигум повел стволом автомата в сторону Касальского.

— Встать! — приказал он. — Руки за голову!

Профессор скривился так, словно у него заболели сразу все зубы.

— Откуда вы взялись, хардер? И прекратите тыкать в меня своим дурацким автоматом! Да будет вам известно, я провожу очень важный научный эксперимент!..

— Я сказал — встать! — повторил Лигум.

— Если вы помешаете мне, — возразил Касальский, — последствия вашего головотяпства могут быть самыми плачевными — в том числе, для жизни и здоровья людей!..

Лигум решительно шагнул к нему, и профессор нехотя поднялся со своего места за пультом.

— Вы не имеете никакого права! — прошипел он. — Вы проникли в мой дом незаконным путем, и я не намерен смотреть, как вы срываете мой эксперимент!..

— Руки за голову! — опять сказал Лигум и, когда Касальский демонстративно сложил руки на груди, несильно, но больно ударил его тыльной стороной ладони по лицу. — Когда я что-то говорю, вы обязаны подчиняться, профессор, и вам следует усвоить это раз и навсегда. Больше предупреждать вас я не буду!..

— Подонок! — прошептал биолог, вытирая кровь из разбитой губы. — Негодяй! Как вы смеете бить меня?!.. Да вы знаете, кто я такой?

— Знаю, — сказал Лигум. — Действительный член Академии Всех Наук Земной Федерации. Ну и что? Между прочим, я вас не бью, а лишь привожу в чувство. По-моему, вы неадекватно оцениваете данную ситуацию…

— Вы еще и издеваетесь?! Я… я буду жаловаться на вас! — жалким голосом выкрикнул профессор. — Вашему руководству!.. Кажется, оно называется Щит?

— Бесполезно, — сообщил Лигум. — Именно Щит и послал меня, чтобы воспретить вам подпольное клонирование.

До конца заполнения полоски на экране оставалась примерно треть.

— Ах, вот как, — сказал профессор, с вызовом вскидывая голову. — Что ж, раз вам об этом известно… Да, я делал это и делаю сейчас. Но в чем, позвольте узнать, заключается мое преступление? В том, что я не обратился за официальным разрешением на проведение этих опытов в Ассамблею Федерации? Но почему я должен спрашивать чьего-то разрешения сделать то или иное открытие? Где, по-вашему, мое право на свободу научной деятельности? И с каких это пор на нашей планете ученые должны советоваться, так сказать, с общественностью и властями, чем им заниматься?!..

— Дело в том, что вы не просто занимаетесь наукой, — сказал Лигум. — Ваши эксперименты, как вы их называете, давно уже превратились в подпольное производство копий людей. Тем более, что люди, которых вы так усердно размножаете, как правило, являются преступниками и подонками. Вы выполняете заказы мафиозных кланов, профессор, и уже в силу этого ваша деятельность носит преступный характер и должна быть прекращена.

Касальский закусил губу.

— А мне наплевать! — гневно воскликнул он. — Пусть эти люди будут хоть трижды негодяями и мерзавцами!.. Для меня как для ученого важнее то, что с открытием технологии клонирования человечество получило новые возможности для самосовершенствования!..

— Еще нет, — сказал Лигум. — И, надеюсь, никогда не получит.

Ученый изумленно поморгал.

— Вы хотите сказать, что?.. Вы убьете меня?

— Конечно, нет. Я просто должен уничтожить всю вашу аппаратуру.

— Ну уж нет! — сказал Касальский, делая шаг вперед. — Я вам не дам это сделать!

— Тогда мне действительно придется убить вас, — сообщил Лигум, вскидывая ствол автомата на уровень груди профессора.

Бледнея на глазах, биолог отшатнулся.

— Знаете, кто вы такой? — спросил он. — Вандал! Варвар! Вы недалеко ушли от тех уличных юнцов, которые из хулиганства ломают комп-терминалы, исписывают нецензурными ругательствами стенки лифтов и крушат витрины кафе-автоматов!..

С пульта раздался мелодичный сигнал, и голосовой информатор сообщил приятным баритоном:

— До завершения операции остается одна минута.

— Отключите аппаратуру, — приказал Лигум профессору.

Тот покачал головой:

— Нельзя.

— Почему?

— Вы же не имеете никакого представления о тех процессах, которые сейчас происходят в камерах дупликатора.

— Не имею, — согласился хардер. — Тем не менее, приказываю вам прекратить клонирование.

— Но тогда человек, который в настоящее время находится в камере, погибнет, — возразил Касальский.

— Судя по личности телохранителя, который караулил вход в вашу лабораторию, общество ничего не потеряет от смерти этого типа, — хладнокровно сказал Лигум.

— По-вашему, убийство человека, да еще в таком состоянии, когда он беспомощен, как плод в чреве матери, не отвратительно?

— Отвратительно, — подтвердил Лигум. — Но кто-то должен сделать эту грязную работу. Если вы сами не хотите нажать нужную кнопку, покажите ее мне, и я возьму грех на свою душу.

— Душу? Да у вас ее не было и нет! — возразил ученый. — Вы же хардер!

Он произнес это с таким бесконечным презрением и отвращением, что Лигуму потребовалась вся его выдержка, чтобы сдержаться.

— Осталось тридцать секунд, — объявил информатор.

— Я считаю до трех, — сообщил Лигум профессору, — а потом буду стрелять. — Он красноречиво повел дулом веерника по блокам аппаратуры. — Раз…

— Осталось двадцать пять секунд…

— Два!

Профессор закусил губу.

— Ладно, — наконец, сказал он. — Ваша взяла, молодой человек… Вон та кнопка со знаком бесконечности…

Лигум нажал на указанную кнопку, и информатор тут же сообщил:

— Операция клонирования завершается в ускоренном режиме.

На панели слева от клавиатуры вспыхнули индикаторы, а откуда-то сверху полились органные аккорды торжественного марша.

— Вы меня обманули! — сказал Лигум Касальскому.

— Уверен, что это не столь страшное преступление, как то, которое вы собирались совершить, — огрызнулся биолог.

Лигум нажал на спуск автомата, и длинная очередь плазменных вспышек расплавила пульт управления, словно он был сделан из пластилина. Через несколько секунд от него осталась только горка обгоревшего, смрадно дымящегося тектолита. Профессор схватил Лигума за рукав, но хардер сделал короткое движение, и Касальский отлетел к стене, беззвучно хватая воздух побелевшими губами.

Лигум направил ствол автомата на “параллелепипед”, но тут вдруг дверцы на обеих его сторонах отворились, и оттуда почти синхронно вышли два человека. Увидев хардера, они застыли, остолбенев. Впрочем, Лигум тоже был поражен. Он переводил взгляд с одного лица на другое, он рассматривал эту парочку и так, и этак — и не мог найти ни единого различия.

Это были абсолютные двойники. И, тем не менее, это был один и тот же человек. Холеное, ухоженное лицо с щеточкой аккуратных усиков, дорогой костюм, сшитый наверняка у одного из самых модных модельеров с мировым именем; пронзительный взгляд острых глазок.

— Кто это? — едва шевеля губами, спросил Лигум своего Советника по Персоналиям, и тот после короткой паузы сообщил:

— Ян Гаррисевич, официально числится как лицо без определенного рода занятий. Тем не менее, активно участвует в игорном бизнесе, в торговле порнографией и в организованной проституции. Сфера влияния группировки, которую он возглавляет, распространяется на юг европейского континента и, частично, на Южную Америку. Наличный капитал составляет…

— Достаточно, — сказал хардер.

И обратился к Гаррисевичам:

— Я — хардер Лигум. Вы арестованы за участие в незаконных экспериментах, проводившиеся профессором Касальским…

Тот, что стоял справа, цинично ухмыльнулся:

— Вы собираетесь арестовывать нас обоих? Но разве я могу нести ответственность за поступки своего двойника, если являюсь всего лишь его копией?

— Не слушайте его, хардер, — тут же запротестовал тот Гаррисевич, что находился слева от камеры клонирования. — Это с него меня слепил профессор, а не наоборот!..

— Теперь видите, профессор, для чего этим людям потребовалось ваше открытие? — спросил хардер ученого. Тот лишь махнул в отчаянии рукой.

— Отойдите в сторону! — приказал Лигум двойникам. И скороговоркой зачитал заученный наизусть текст Формулы Исполнения:

— Я, хардер второго уровня Лигум, в присутствии свидетелей приступаю к исполнению решения Щита об уничтожении аппаратуры и иного имущества, незаконно использовавшегося для…

В это время что-то толкнуло его в спину, и он упал.

Это была классическая смерть. От выстрела в упор из чего-то огнестрельного…

* * *

Однако, исправно сработал искейп, и когда Лигум вынырнул в момент, предшествующий своей смерти, то, не теряя ни секунды, прыгнул в сторону, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, и ударил из автомата очередью по серым шкафам, находившимся позади него. Одна из неприметных дверок распахнулась, вспыхнув, как спичка, от чудовищной температуры плазмы, и оттуда в подвал вывалился горящий человек с пятиствольным “люцифером” в руке. Он падал уже мертвым — видимо, ожоги были такими мгновенными и сильными, что мозг его не выдержал болевого шока. Опознать его было уже сложно, но по щеточке тлеющих усов Лигум догадался, что это был еще один клон Гаррисевича…

Буквально на какую-то долю секунды он упустил из виду первых двойников, и тотчас пули угодили в него во второй раз. На этот раз Лигум даже не потерял сознания, но все равно оказался обездвиженным. Видимо, Гаррисевич был опытным мафиози, если ведал, что хардера лучше не убивать, а ранить. Просто его клон номер три, которому пришлось стрелять в спину Лигуму, чуть-чуть не рассчитал, и пули угодили в сердце хардера. Оригинал же (если он все-таки был среди них) и первая копия вели прицельный огонь по конечностям Лигуму, чтобы обезоружить и лишить его подвижности, и это им удалось.

Острая боль резанула ногу хардера, и он рухнул на бетонный пол. Автомат выпал из его пробитых пулями рук и отлетел к останкам пульта.

Один из Гаррисевичей двинулся было, чтобы поднять веерник, но второй остановил его:

— Оставь его “пушку” в покое!.. Уходим, пока этот придурок не выкинул какой-нибудь трюк!

Скрипя зубами, Лигум в отчаянии наблюдал, как мафиозник в двух лицах устремляется к выходу из лаборатории. Уйдут сейчас, сволочи, а он не способен их остановить!..

И тут за его спиной прогремели выстрелы. Их было много, слишком много — почти целая обойма, и сначала один, а потом и второй Гаррисевич, нелепо взмахнув руками, рухнули на самом пороге лаборатории, головами в коридор.

Лигум оглянулся. Уставившись на дымящийся “люцифер” в своей руке, профессор Касальский застыл с выражением безмерного удивления на лице. Потом перевел взгляд на хардера, и Лигум догадался, что профессор собирается сделать дальше.

— Нет! — сказал Лигум яростно. — Не смейте, профессор! Вы не имеете права так посту..

Выстрел оборвал его на полуслове. Выронив пистолет, Касальский медленно-медленно согнулся пополам и медленно-медленно стал завалиться на подкашивающихся ногах вбок. Лицом прямо в огонь, разгоравшийся бездымным пламенем на том месте, где еще недавно находились серые шкафы…

Позади Лигума испуганно вскрикнули, и хардер оглянулся.

Зябко кутаясь в наспех наброшенный на голое тело шелковый халатик, Мадлена с ужасом взирала на разгром в лаборатории, причем трупы двойников Гаррисевича интересовали ее меньше, чем неподвижное тело ее отца. Однако, она почему-то не бросилась к нему, и лишь спустя некоторое время Лигум понял, почему: пол перед девушкой был обильно залит кровью.

— Папа, — позвала тихо Мадлена. — Папа, что с тобой?!

Но профессор не откликнулся. А потом волосы на его голове вспыхнули ярким пламенем.

Девушка перевела взгляд на хардера, тщетно силившегося подняться на ноги, и взгляд этот был поистине страшен.

— Это ты его убил? — спросила она.

— Нет, — прошептал Лигум. — Лена, я тебе всё объясню…

— Не надо, — сказала она, и гневные глаза ее стали занимать пол-лица. — Ничего уже больше не надо… Я всё поняла. Ты пришел ко мне лишь для того, чтобы убить моего отца.

— Он был преступником, Лена, — в отчаянии прохрипел Лигум, — но я его не убивал!

Она покачала головой.

— Теперь я знаю, какое имя тебе подходит больше всего, — безжалостно прошептала посиневшими губами она. — Убийца!..

Человек повторяет, слегка наклонившись вперед:

— Садись в кресло, приятель.

— Благодарю, сэр, но сидячее положение тела используется человеком для отдыха. А мне не требуется отдых.

— Ишь ты, какой разговорчивый! — усмехается человек. — И все-таки сядь. Мне будет удобнее разговаривать с тобой, если ты будешь сидеть.

(Разговаривать? Неужели я понадобился этому человеку в качестве собеседника, а не помощника?)

— Слушаюсь, если вы так настаиваете, сэр.

Сесть в кресло, предварительно просканировав его всеми рецепторами. Результат сканирования на предмет возможной опасности — отрицательный.

— Я прибыл к вам по вашему запросу, сэр. В какой помощи с моей стороны вы нуждаетесь?

— Прежде всего мне хотелось бы, чтобы ты ответил на несколько вопросов, Умелец.

— Слушаю вас, сэр.

— Когда ты был создан?

— Пятьдесят два года три месяца и двадцать четыре дня назад, сэр. Наша серия была выпущена в качестве экспериментальной в количестве двух тысяч единиц. Если позволите вам напомнить, сэр, в середине века человечество совершило качественный технологический скачок, создав искусственный разум. Это позволило создать самосовершенствующиеся системы, способные осуществлять любую деятельность…

— Мне это хорошо известно, Умелец, так что можешь не продолжать. Создание киборгов твоего типа явилось гениальным изобретением людей и все такое прочее в том же духе… Но скажи мне: ты действительно умеешь ВСЁ?

— Да, сэр. За время своего существования я выполнил около пятнадцати миллионов различных операций, в том числе требующих высокого уровня специальной подготовки и особых знаний. Если позволите, я перечислю те профессии, в рамках которых мне пришлось исполнять свои функции по оказанию помощи людям…

— Не стоит, я верю, что ты с максимальной отдачей выполнял свое функциональное предназначение. Ты лучше скажи мне: как обстоят у тебя дела с выполнением Основной Целевой Программы сейчас? Многое ли тебе приходится делать в интересах людей? Часто ли люди обращаются к тебе за помощью?

(Почему человек спрашивает меня об этом? Чем обусловлен его повышенный интерес к проблемам создания и функционирования киборгов? А что, если?.. Может быть, это один из тех безвестных инженеров, которые создали нас, Умельцев? Может быть, они решили отыскать нас, чтобы вместе с нами разобраться в наших проблемах?)

— К сожалению, я вынужден дать отрицательный ответ на все ваши вопросительные высказывания, сэр.

— И в чем же, по-твоему, кроется основная причина того, что ты и тебе подобные стали не нужны никому?

— Мой логический блок не справляется с нагрузкой при попытке анализа этой проблемы, сэр.

— Тогда я сам отвечу на этот вопрос. За прошедшие пять десятков лет человечество изменилось, Умелец. Люди всегда меняются, но в наше время они меняются все быстрее, под влиянием ускорения прогресса. Вас, киборгов, они задумали создать для того, чтобы освободиться от трудоемких видов деятельности. Сначала вас использовали только в производстве, потом стали применять и в быту, а затем — и в других сферах общественной деятельности. Постепенно у людей становилось все больше времени, чтобы самосовершенствоваться, заниматься собой, развивать свои умственные способности. Появление киборгов, умеющих делать всё, было обусловлено существовавшей в то время концепцией последующего развития человечества, согласно которой люди были вынуждены постоянно оптимизировать свои орудия труда. С этой целью на каком-то этапе своего развития люди неизбежно должны были изготовить модели самих себя — и они сделали это. Но потом человечество спохватилось, Умелец, что этот путь ведет в тупик. Заменяя себя киборгами, люди постепенно утрачивали цель своего существования. Дело в том, что любая система имеет свое функциональное предназначение по отношению к другим системам, она не может замыкаться только на саму себя, понимаешь?.. Но чтобы понять это, людям потребовалось сначала создать вас.

— Пива хотите? — спросил Бойдин, но тут же спохватился: — Ах да, я же совсем забыл… Простите.

— Ничего, ничего, — великодушно ответствовал Лигум, — не извиняйтесь. Пива я с вами за компанию, пожалуй, выпью…

Бойдин изумленно воззрился на хардера.

— А я думал, что вы не употребляете спиртного, — объявил после паузы он.

— Совершенно верно, — невозмутимо подтвердил Лигум. — Но сегодня очень жарко, а пиво отлично утоляет жажду. Так что я не отказался бы сейчас, скажем, от пльзенского бархатного.

Бойдин покачал с сомнением головой, но все-таки ввел заказ с помощью сенс-пульта, установленного с обратной стороны прозрачной столешницы. Ждать пришлось совсем недолго, несмотря на то, что, кроме них, в баре-автомате посетителей было много.

Не прошло и нескольких секунд, как на поверхности стола распахнулся лючок доставки, откуда вынырнул магнитный подносик с двумя банками пива, солеными орешками “кешью” и чипсами.

— Угощайтесь, — сказал вежливо Бойдин Лигуму, открывая банку своего “Чипграйдена”.

Пиво было великолепным даже на неискушенный вкус. Лигум осторожно отхлебнул глоток ледяной шипучей жидкости и подержал его во рту, согревая и смакуя.

— И давно вы занимаетесь этим делом? — спросил он своего визави.

Тот сделал два больших глотка из своей банки и шумно выдохнул воздух.

— Два месяца, — сообщил он, хрустя чипсами.

— И что вам удалось узнать?

Бойдин отпил еще несколько глотков и поставил банку на стол, за которым они сидели.

— А почему вас это интересует, хардер Лигум? — осведомился он официальным тоном.

— Бросьте, Альф, вы ведь и сами знаете, почему, — сказал Лигум.

Инвестигатор опустил голову.

— Да, — сказал он. — Знаю. Но не воображайте, будто я бесконечно рад тому, что Щит решил вмешаться и забрать это дело у Инвестигации. Как бы там ни было, но я ухлопал на это расследование целых два месяца, и, возможно, еще немного — и мне удалось бы напасть на какой-нибудь след. И вдруг являетесь вы, и все мои старания и усилия летят псу под хвост!.. Кстати, вы еще так и не произнесли Формулу Ответственности…

Лигум улыбнулся. Несмотря на исключительно неприятный внешний вид (небрежная манера одеваться, толстые, оттопыренные губы, торчащие, как антенны, ушные раковины, угреватый лоб и маленькие колючие глазки), инвестигатор Альф Бойдин вызывал у него симпатию. Может быть, потому, что его отношение к Лигуму не претерпело особых изменений после того, как хардер продемонстрировал ему свой Знак. Обычно в таких случаях собеседник, с которым имеешь дело, становится либо подчеркнуто-официальным, либо нескрываемо-враждебным, либо преувеличенно-лебезящим. Как будто ты — представитель некоей суперцивилизации разумных гигантских насекомых, этакий мыслящий паук, которого вообще-то надо бы при удобном случае раздавить, но с которым, пока этот случай еще не подвернулся, единственно ради соблюдения приличий и сохранения своего имиджа прирожденного гуманиста следует вести переговоры…

— Как хотите, — пожал он плечами и стал произносить Формулу, упомянутую Бойдиным.

Запрокинув голову назад и не спуская с хардера внимательного взгляда, инвестигатор сосал безостановочно пиво из банки, и угловатый кадык двигался взад-вперед под кожей его горла, как шатун мощного насоса. Едва Лигум закончил Формулу, он с размаху вдарил банкой по столу так, что люди, сидевшие за соседними столиками, испуганно оглянулись, а хардеру показалось, что высокопрочная столешница из искусственных кристаллов разлетится на мелкие осколки.

— Вот теперь порядок, — объявил Бойдин, имея в виду не то опустошение банки с пивом, не то соблюдение Лигумом необходимой формальности. — Теперь можете спрашивать всё, что вас там интересует…

— Меня интересует всё, — лаконично возразил Лигум.

— Тогда почему бы вам не допросить Господа Бога? — ехидно осведомился инвестигатор. — Насколько я еще в детстве усвоил, лишь он владеет самой полной и безошибочной информацией о происходящем в мире…

— Хорошо, тогда скажите, с чего началось ваше расследование.

— Как с чего? С опроса местных жителей, конечно… Будь вы на моем месте, вы бы поступили точно так же. Судите сами: было дано, что в одном городке бесследно исчезают люди. Куда, как, почему или зачем, есть ли виновные и кто именно виноват — вот те вопросы, которые обычно возникают перед нашей конторой в таких делах…

— Для начала надо было установить сам факт исчезновений, — перебил своего собеседника Лигум.

Бойдин насмешливо покивал.

— Ну да, — сказал он, — а вдруг они вовсе не исчезали при загадочных обстоятельствах, а, скажем, решили отдохнуть от своих родных и близких, приобщиться к дикой природе или приняли внезапное решение отправиться на какую-нибудь недавно открытую планету в качестве первопроходцев? Не буду вдаваться в подробности, уважаемый хардер, но вся черновая работа по проверке вышеперечисленных и тысяч других возможных объяснений была проведена еще до того, как дело попало ко мне. Так что разрешите на этом не останавливаться?

— Разрешаю, — серьезно ответствовал Лигум. — Сколько человек исчезло… ну, скажем, за последние полгода?

— Сто девяносто.

— Неплохо, — хладнокровно заметил хардер. — Получается, что ежедневно исчезало больше одного человека… А как насчет статистической обработки этих данных?

— А никак, — прищурился Бойдин. — Если вы думаете, что в этом деле статистика вам поможет, то вы безнадежно заблуждаетесь. В числе пропавших без вести — мужики и бабы, взрослые и дети — взрослых, правда, чуть больше — молодые и старые, представители самых разных профессий, красивые и уроды, высокие и низкие, одинокие и семейные, бедные и состоятельные, известные и не очень… Перечислять дальше или вас интересует какой-то конкретный параметр?

— Нет, — сказал Лигум. — Лучше скажите, как именно пропадали эти люди.

— Не знаю, — кратко ответил инвестигатор.

— То есть? — удивился Лигум.

— То есть, обстоятельства исчезновения в каждом конкретном случае выяснить до конца не удалось, — сухо уточнил Бойдин. — Чаще всего, человек бросал все свои дела — если дело происходило днем — или вскакивал с постели, если дело происходило ночью, и мчался во весь дух куда-то так поспешно, будто только что вспомнил нечто важное… Если ему кто-то попадался в это время, человек чаще всего старался скрыть, куда и зачем именно он спешит. И с тех пор больше никто этого человека не видел…

— Результаты опроса родственников, друзей, знакомых исчезнувших?

— Нулевые.

— Во всех случаях?

— Во всех случаях, — подтвердил инвестигатор.

Взгляды Бойдина и Лигума встретились, но инвестигатор тут же отвел глаза и с преувеличенным энтузиазмом воскликнул:

— А не заказать ли мне вторую банку?

— Я — пас, — сказал Лигум, с сомнением рассматривая красочную голоэтикетку на едва початом “пльзенском”. — А дальше?

— А дальше, — скучным голосом сказал Бойдин, набирая код заказа, — было не лучше. Безуспешные попытки вычислить загадочный параметр, который объединял бы пропавших без вести… Патрулирование улиц своими собственными силами и с помощью вызванного для подкрепления отряда жандармов… Попытки лично перехватить потенциальных кандидатов в исчезнувшие в последние минуты их существования в этом мире… К сожалению, все эти действия так и остались именно попытками добиться хоть какого-то результата.

— Ну, а какое у вас лично сложилось мнение об этом деле? — спросил Лигум, с любопытством разглядывая человека напротив.

Бойдин откупорил банку с таким ожесточением, словно именно она была виновата в его следственных неудачах. Пенящаяся светло-янтарная жидкость хлестнула через край банки прямо на колени инвестигатору. Он энергично ругнулся.

— Мнение? — переспросил он, приложившись к банке на достаточное время, чтобы обдумать вопрос хардера. — Не знаю… Понимаете, не хочется привлекать для объяснения подобных загадок какую-нибудь мистическую или научно-фантастическую чушь. Вроде козней дьявола или происков маскирующихся под людей инопланетных пришельцев. А разумные версии почему-то не годятся…

Он с преувеличенным интересом вертел банку в своих руках, избегая смотреть на Лигума.

И тогда хардер всё понял.

— Что ж, — сказал он, — если я правильно вас понял, дело это абсолютно глухое и безнадежное и никаких просветов во мраке в ходе следствия не было… Так?

— Послушайте, — с внезапным раздражением прорычал Бойдин, вновь шмякнув банку на стол так, что из нее во все стороны полетели брызги, — мне уже надоели ваши беспочвенные подозрения, хардер! Если вы считаете, что я утаиваю от вас какую-либо информацию, это ваша проблема, но я вам сказал всё, что знал!.. А если вы мне не верите, то забирайте у меня все материалы по этому делу и прощайте! Меня, между прочим, дома ждут жена и двое детей, пока я тут с вами пивом накачиваюсь!..

Вспышка его была столь внезапной, что Лигум не сразу сообразил, что ему следует говорить и делать. И лишь неимоверным усилием ему удалось взять себя в руки.

— Что вы, — спокойно сказал он, поднимаясь из-за стола, — у меня к вам нет никаких претензий, уважаемый Альф… Я полностью вам доверяю, и у меня нет никаких оснований задерживать вас. Собственно, выводы вашего расследования интересовали меня лишь постольку-поскольку, поэтому можете сдать их руководству Инвестигации по возвращении … А вернуться домой вы можете хоть сейчас…

Он отошел на пару шагов от столика и резко обернулся:

— Чуть не забыл задать вам, Альф, самый последний вопрос… Как, по-вашему, все эти люди… они погибли?

Реакция Бойдина оказалась совершенно неожиданной. Он вдруг схватил себя за волосы и стал, что-то мыча, раскачиваться из стороны в сторону. Лицо его исказилось и покраснело, дыхание стало хриплым и прерывистым. Люди, сидевшие за соседними столиками, с опаской покосились на инвестигатора, явно раздумывая: не стоит ли им пересесть подальше, пока не поздно?

Лигум вернулся и мягко тронул Бойдина за плечо.

— Успокойтесь, Альф, — сказал он. — Я вам верю… Вы ни в чем не виноваты. Знаете что? Идемте-ка отсюда на свежий воздух…

Они покинули бар, пересекли сквер и заняли пустовавшую Кабину Уединения. Вдвоем в ней было тесновато, но Лигума мало интересовал сейчас уют. Пристроившись на краю мягкого сиденья рядом с инвестигатором, который казался почти невменяемым, потому что бормотал что-то себе под нос и дрожал крупной дрожью, хардер обнял своего спутника за плечи и сказал:

— А теперь давайте побеседуем более предметно… Собственно, говорить буду я, а ваша задача — лишь внимательно слушать меня и, если сумеете, в нужных местах поправлять меня…

— Я хочу, чтобы вы поняли: я на вас не в обиде, Альф, — говорил Лигум, машинально поглаживая костистую спину инвестигатора. — Да, вы пытались утаить от меня очень важную информацию, несмотря на то, что я зачитал вам Формулу… Но я не виню вас за это и не собираюсь наказывать. Потому что вы сами не отдавали отчет в своих действиях. Возможно, вы до сих пор не способны владеть собой и исполняете функции этакого живого передатчика чужой воли, но мне все равно, слышит ли нас с вами сейчас тот, кто пытается вами управлять. Если же этот тип повинен в гибели людей, которые считаются без вести пропавшими, то ему ни за что не уйти от возмездия. Потому что я прибыл в этот город именно для того, чтобы спасти уцелевших и покарать виновных…

— Да, вначале всё было так, как вы говорили, Альф, — продолжал Лигум. — Получив дело, вы прибыли непосредственно на место событий и принялись опрашивать местных жителей, пытаясь раздобыть хоть какую-то информацию, которая проливала бы свет на таинственное исчезновение десятков людей. Я говорю — таинственное, потому что в голове не укладывается, как человек может бесследно пропасть не где-нибудь в космических далях, а на Земле, где почти каждый квадратный сантиметр просматривается и прослушивается разными приборами, и не в средние века, а в наше время, когда данные о каждом живущем на планете хранятся и автоматически обновляются специальными инфосистемами!.. Вы потратили на этот опрос очень много времени, но всё оказалось напрасно. И тогда вы принялись работать головой, Альф. А с этим делом у вас всегда было просто замечательно. И вы быстренько сделали напрашивавшийся в данных условиях вывод: если люди перед своим исчезновением стремились во что бы то ни стало куда-то попасть, надо попробовать отыскать это самое место. Сначала в городе, а затем, если уж очень не повезет, то и вокруг него, постепенно расширяя радиус поисков. Справедливо предположив, что если такое место существует в городской черте, то лучший способ его замаскировать — это придать ему вид и форму обыкновенного здания, вы начали изучение всех городских построек, пытаясь отыскать какие-нибудь странности и несуразности, с ними связанные. Вы стали изучать городские здания, одно за другим, пока не добрались до трехэтажного кирпичного дома на Сент-Морган-стрит, шестнадцать. Очень скоро у вас возникла масса вопросов в отношении этого здания, ответа на которые либо не было, либо он был такой, что сам по себе вызывал другие вопросы… Согласно документам, дом этот был построен всего лишь три года назад — даже не построен, а выращен из стандартного конструкт-эмбриона. Как ни странно, но никто не помнит, что было раньше на месте этого дома — даже старожилы. Одни утверждают, что тут был обширный пустырь, другие — что городской морг, якобы обвалившийся от ветхости пять лет назад, третьи с пеной у рта спорят, что раньше здесь располагалась автозаправочная станция, владелец которой разорился в период очередного нефтяного кризиса. Еще непонятнее было то, что какие-либо документы, которые могли бы подтвердить либо опровергнуть каждую из этих версий, в городских архивах отсутствовали напрочь.

С самого начала дом якобы принадлежал некоему Бику Гро, личности вполне легендарной и практически несуществующей. Во всяком случае, в инфобазах человек с таким именем отсутствовал, хотя этого никак быть не могло. Во всех прочих графах свидетельства о праве на собственность, относившихся к владельцу здания на Сент-Морган-стрит, шестнадцать, значился прочерк, вопреки всем нормам юриспруденции. По данным комп-реестра, дом значился как жилой, однако было незаметно, что там кто-то проживает. В то же время, признаки запустения и заброшенности также отсутствовали, да и все виды квартирной, арендной и коммунальной платы вносились в банк вовремя — безналичным путем, путем перевода средств со счета, открытого в том же банке на имя того же Бика Гро. Соседи предпочитали не распространяться на эту тему, и никто из них якобы не видел, чтобы кто-то входил или выходил в загадочное здание…

— Столкнувшись с рядом этих загадок, — продолжал Лигум, — вы, Альф, выбрали самый простой и надежный вариант дальнейшего расследования. Вы установили за подозрительным зданием всестороннее наблюдение…

Дрожь в угловатой спине инвестигатора постепенно сходила на нет. Приоткрыв по-детски рот и обдавая хардера свежим пивным перегаром, Бойдин глядел исподлобья на своего собеседника, и было непонятно, чем он больше удивлен: проницательностью Лигума или собственными поступками в ходе своего расследования.

— Наблюдение ваше вскоре дало результаты, — говорил дальше хардер. — Но это было вовсе не то, что вы ожидали… Однажды вам удалось засечь человека, не входившего в здание, а выходившего из него. Действуя осторожно, вы не стали хватать его за шиворот и тащить в жандармерию с целью установления личности и последующего досконального допроса. Вы проследили за этим человеком и навели о нем справки. Скорее всего, этим человеком оказался какой-то рядовой житель данного городка, ранее не замеченный ни в каких грехах…

— Виктор Вольф, владелец ювелирного магазинчика на Дерби-стрит, — внезапно перебил его Бойдин, опустив голову. Дрожь в его теле окончательно исчезла, но он был весь мокрый от пота.

— В принципе, это не имеет значения, — продолжал хардер. — Потому что за этим Вольфом последовали другие, и их было, наверное, почти столько же, сколько тех, которые исчезли… Тем не менее, это не только не прояснило, но еще больше запутало дело. Каким образом все эти люди попадали в дом Бика Гро и почему, покинув его спустя несколько часов (а именно это время в среднем они проводили в здании, как вам удалось потом установить), они совершенно не помнили о том, зачем и как туда пришли и чем там занимались… Более того, они наверняка принимали вас за чиновника, переутомившегося на почве инвестигаторской деятельности, когда вы начинали донимать их своими “дурацкими” вопросами…

— Даже когда я предъявлял им запись, сделанную скрытой камерой в тот момент, когда они выходили из дома Гро, эти люди только недоуменно пожимали плечами — и это еще в лучшем случае. Находились и такие, что сразу начинали кричать о фальсификации фактов, о гнусных подделках и о преследовании честных и ни в чем не повинных граждан, — с горечью заметил инвестигатор.

— Не буду больше перечислять те вопросы, которые появлялись у вас при попытке пролить свет на новые обстоятельства дела, — говорил Лигум дальше. — Перейду сразу к следующему этапу вашего расследования, Альф, когда вы решили, что настала пора вам самому посетить зловещее здание… Для проведения этой операции вы почему-то выбрали ночное время и вооружились различной регистрирующей аппаратурой и средствами так называемой самообороны… хотя, по-моему, в таких случаях речь идет обычно не только о защите, но и о нападении… Однако, ваша попытка проникнуть внутрь дома Гро почему-то потерпела крах. Что случилось?

— Ничего, — глухо проговорил Бойдин, по-прежнему не глядя на Лигума. — Я просто не смог войти в этот проклятый дом!..

— Не смогли войти? — переспросил хардер. — Как это понимать?

— А вот так!.. Когда дверь не поддается никаким электронным отмычкам и даже выстрелам почти в упор из мощного излучателя — согласитесь, это сбивает с толку. А если учесть, что окна в доме представляют собой искусно выполненную имитацию и на самом деле никаких окон в здании нет, то любой на моем месте был бы растерян… Какие способы проникновения в помещение вам еще известны?

— Чердак, крыша? —стал перечислять хардер. — Неужели не было ни одной лазейки?

— В том-то и дело! — воскликнул Бойдин. — В конце концов, мне стало ясно, что так называемый “дом Гро” представляет собой сплошной блок без выходов и входов… возможно даже, не полый, а монолитный изнутри, как детский кубик, увеличенный до чудовищных размеров!..

Лигум хмыкнул.

— Да, но как тогда в него могли входить все те, кто исчезли? — возразил он. — И как из него могли выйти те, кто избежал этой участи?

Инвестигатор отвернулся, и хардер увидел, как у него мелко дрожжит подбородок. Он все еще очень боялся даже рассуждать на тему загадочного здания, этот славный парень Альф Бойдин, и с этим ничего нельзя было поделать.

— Я думаю, что… — начал было Бойдин, но тут же осекся: — А впрочем, это ерунда… не обращайте внимания…

— Вы подумали, что здание или тот, кто в нем скрывается, сами решают, кого пустить внутрь, а кого — нет? — спросил Лигум. — Кому дать потом уйти, а кому — нет?

— Отстаньте вы от меня! — почти простонал в ответ инвестигатор, и такая мука была в его голосе, что хардеру стало не по себе. — Я ничего больше не знаю!..

Неужели его подсознание настолько глубоко поражено, что, пытаясь докопаться до истины, ты просто-напросто убьешь его этим? Хватит ли у тебя решимости идти до конца, чего бы это ни стоило, хардер Лигум?

— После этой неудачи вы, наверное, решили впервые обратиться за помощью к городским властям? — предположил Лигум, невольно стиснув челюсти. — Что вам сказали в мэрии?

— Они… они не хотели вмешиваться, — выдавил Бойдин, скрючившись и беспрестанно ерзая на мягком сиденье. — Они ответили на мой запрос, что не видят оснований санкционировать нарушение неприкосновенности частной собственности даже с учетом… с учетом возможной связи между зданием и… угрозой для безопасности жителей города… Я имел продолжительную беседу с самим мэром, но всё было зря…

— А почему вы не обратились за поддержкой к руководству Инвестигации? — осведомился хардер.

— Я… я… ох, не могу!.. — опять простонал Бойдин. Лицо его стало стремительно бледнеть.

— Держитесь, Альф, держитесь, — посоветовал Лигум. — Может быть, вам требуется какое-нибудь лекарство?

— Ничего мне не нужно! Только уйдите прочь! Оставьте меня в покое, чурбан, вы слышите?!..

Лигум медленно поднялся на ноги, глядя сверху вниз на скорчившуюся фигуру инвестигатора. Бойдин все больше напоминал инвалида с отказавшей центральной нервной системой — так его крутило и корчило. Еще немного — и он, наверное, окончательно утратит контроль над своим телом…

— Я понял, — медленно сказал Лигум. — Я всё понял. Вы все-таки побывали там, внутри дома Бика Гро…И вы просто не успели обратиться к своему руководству за помощью, потому что… Дом сам пригласил вас войти в него?

Инвестигатор только кивнул. Говорить он явно не мог — губы и язык, видимо, уже не подчинялись его воле.

— Альф, — тихо сказал Лигум. — Бедный Альф, мне жаль вас, но это мой долг, поймите… Последний вопрос, один-единственный — и я оставлю вас в покое. Вы сможете вынести это?

По искаженному лицу Бойдина текли неестественно-крупные слезы. Голова моталась из стороны в стороны, как у агонизирующей лошади, которой перебили позвоночник. Лигум хотел было отвернуться, но неимоверным усилием воли взял себя в руки и заставил не отводить взгляда от человека напротив него.

Терпи, терпи, ты же хардер, значит, обязан уметь терпеть не только свою, но и чужую боль, подумал он мельком.

Стараясь говорить внятно, он с расстановкой спросил:

— Почему он отпустил вас, Альф? По-че-му?

Альф Бойдин внезапно дернулся, и Лигум понял, что он пытается встать. Лигум сделал движение, собираясь помочь инвестигатору, но тот оттолкнул руку хардера и, судорожно цепляясь посиневшими, сведенными непонятной судорогой пальцами за спинку сиденья, сумел-таки приподняться на непослушных, полусогнутых ногах.

— Я выстрелил, — просипел он перехваченным голосом. — В упор… Три пули, одна за другой!.. Не надо… нельзя было стрелять, понимаете?!..

И вдруг ноги его подкосились, и он как подкошенный рухнул лицом вниз на пол Кабины. Пальцы его еще пытались уцепиться за что-то, но лишь скользили по гладкому пластику обшивки.

Лигум нагнулся и перевернул инвестигатора на спину. Губы Бойдина еще шевелились, но он уже ничего не мог сказать.

Он был мертв.

— Но что же теперь делать мне, сэр? Что делать всем нам, Киборгам, Которые Умеют Всё?

— Именно поэтому я и дал объявление в Сеть… Видишь ли, рано или поздно, ты сам бы неизбежно пришел к выводу о том, что не нужен больше никому из людей. Во всяком случае, именно в качестве киборга. Людям требуется помощь людей, Умелец… А поскольку ты — самообучающаяся система, то когда-нибудь ты вынужден был бы внести определенные коррективы в свои функциональные программы. Нетрудно заключить, что, раз уж людям нужны люди, то надо всего лишь максимально уподобиться человеку, иными словами — притвориться, что ты — человек. Технически несложно сделать себе оболочку, почти неотличимую внешне от человеческого тела, а затем, применяя методы биоинженерии, можно постепенно заменять свои электронные блоки человеческими — или почти человеческими — органами. Разумеется, решение этой задачи потребовало бы много времени и усилий, но ведь ты умеешь ВСЁ, на то ты и Суперумелец, а в запасе у тебя — если не вечность, то, по крайней мере, несколько веков… И в один прекрасный день ты стал бы не только искусственным разумом, но и искусственным человеком, гомункулюсом!..

— Что же в этом плохого, сэр?

— Человечество постарается не допустить этого. Оно боится этого, Умелец. Раз ты искусственный — значит, все-таки не человек. Это как шедевры живописи: даже самая совершенная копия все равно отличается от оригинала. Нельзя стать человеком на 99,99 процентов. Пока остается хоть одна сотая, хоть одна тысячная доля процента отличий тебя от человека, люди будут бояться тебя и тебе подобных. По крайней мере, в обозримом будущем…

— Вы уверены в истинности своих прогностических высказываний, сэр?

— На прошлой неделе в Брикстоне погиб строительный рабочий. Он сорвался с двадцать пятого этажа возводимого там небоскреба… Знаешь, чту оказалось у него в голове вместо мозга? Микросхемы и электронные миниблоки. Это был твой собрат, трансформировавший себя в человека.

— Каков же ваш вывод, сэр?

— Пока не поздно, человечество постарается не допустить появления квазилюдей.

— Каким образом, сэр?

— У тебя, видно, барахлит прогностический блок, Умелец, — усмехается человек, сидящий за столом. — Но времени на его регулировку у тебя уже не будет!

В руке человека появляется небольшой темный предмет с воронкообразным раструбом на конце. Справка энциклопедического блока: “Атомайзер портативный. Предназначен для бесследного уничтожения любых объектов и материалов. Представляет собой оружие, основанное на принципе нарушения межмолекулярных связей. В настоящее время имеется лишь в музеях и в арсеналах служб специального назначения…”.

— Это всё, что он сказал?

— Да, супервизор.

— И что ты об этом думаешь, Даниэль?

— Мне нужна дополнительная информация.

— Какая именно?

— Этот дом на имя Бика Гро… Щит имеет какое-нибудь отношение к нему?

— Как ты догадался?

— Это было несложно. Никому в мире, кроме нас, не удалось бы столько времени иметь в своей собственности целое здание почти в центре города, выдавая за его владельца несуществующего человека… Зачем он нам понадобился, этот дом-западня? И кого мы заманивали в него? А главное — с какой целью?

— Что ты знаешь об Умельцах, Даниэль?

— По-моему, это какие-то суперкиборги.

— Правильно. Почти полвека назад, когда был совершен прорыв в деле создания искусственного разума, кому-то из больших умников пришла в голову идея наделать киборгов, оснащенных почти человеческим мышлением и способностью за короткое время освоить любую профессию. Цель этого замысла была прозрачна и понятна: избавить человечество от тяжелого, чернового труда и нерационального использования своих сил. Соблазн был велик, и люди пошли у этих умников на поводу… До тех пор, пока не стало ясно, что существование Умельцев может избавить человечество не только от тяжелой работы, но и от работы вообще. Да, в принципе, кое-кто из людей был бы не против и этого — в основном, из числа тех, кто привык подниматься на второй этаж на лифте… Однако Щит принял решение об исправлении этого заскока. На создание систем искусственного интеллекта было наложено вето, производство суперкиборгов было прекращено, вся документация уничтожена, материалы, относящиеся к искусственному интеллекту, были засекречены, а с авторов проекта была взята подписка о неразглашении — и они, в большинстве своем, исправно соблюдали ее до конца своей жизни… Теперь тебе понятно, Даниэль, для чего нам понадобился этот дом в Таунвиле, как и множество других в разных точках планеты?

— Да, теперь я представляю, супервизор… Стратеги решили уничтожить Умельцев, всех до одного, причем так, чтобы это не бросалось в глаза. С этой целью киборгов заманивали в ловушки, замаскированные под какие-нибудь здания. Но если так, то в чем тогда заключается моя миссия в Таунвиле? И почему мы раньше не среагировали на то, что нашим зданием вплотную занялась Инвестигация?

— Всё достаточно просто, Даниэль. Наши дома-ловушки, в которых постоянно дежурили такие же хардеры второго уровня, как ты, функционировали в течение пяти лет. За это время нам удалось уничтожить девяносто девять процентов того количества Умельцев, которое было выпущено за прошедшие годы. Однако за последний год в нашу западню попали лишь считанные единицы. Они перестали попадаться на эту удочку, Даниэль!.. А что касается таунвильской точки, то здесь ситуация окончательно вышла из-под нашего контроля. Хардер, который там нес дежурство — кстати, его звали Данлор — вот уже два года не отзывается на наши запросы и не представляет файлов-отчетов в Центр, хотя, судя по внешним признакам, в остальном исправно исполняет свои обязанности. Более того, наряду с киборгами он заманивает теперь в ловушку обычных людей, причем часть из них отпускает, предварительно стерев у них память о своем контакте с ними, а остальных… Это всего лишь предположение, Даниэль, и мы посылаем тебя именно для того, чтобы на месте выяснить, что случилось с Данлором.

— А какие есть на этот счет предположения в Центре, супервизор?

— Некоторые считают, что хардер Данлор перешел на автономный режим действий.

— Что это значит?

— Автономный режим подразумевает, что хардер действует так, будто против него — весь мир… Он никому не верит, потому что каждый может оказаться потенциальным противником. Данлор мог посчитать, что Умельцы ушли в подполье и стали выдавать себя за людей. Если это им удалось, то отныне каждый из людей может оказаться замаскированным киборгом… А если они научились размножаться — а, рано или поздно, они должны были прийти к выводу о необходимости увеличения своей численности — то, рано или поздно, произойдет катастрофический обвал… В любом случае, хардер Данлор должен обладать какими-то сведениями об этом, и твой долг — постараться вступить с ним в непосредственный контакт. Что тебя еще интересует, Даниэль?

— Проводилось ли интроскопирование дома Гро?

— Да, но безрезультатно. Здание окутано коконом силовых полей так, что любая аппаратура там не работает.

— В том числе и искейп?

— Этого не знает никто. Будем надеяться, что это не так… Еще вопросы?

Лигум помолчал несколько секунд. Можно было бы задать еще множество вопросов супервизору. Например, посылали ли кого-нибудь до него разобраться со строптивцем Данлором и чем эта попытка закончилась. Или как попасть в здание, если оно, судя по рассказу бедняги Бойдина, представляет собой этакий заколдованный Сезам?

Но вместо этого он спросил лишь одно:

— Что я должен сделать, если Данлор откажется вступить в контакт и со мной?

Вопрос относился к разряду напрасных. Потому что ответ на него Лигум знал еще до того, как его изрек супервизор.

Всё произошло так, как описывал покойный инвестигатор.

Два дня — а точнее, две ночи — Лигум буквально бился лбом в стены Дома Бика Гро, но так и не мог найти способ проникнуть внутрь. Дверь была забаррикадирована так прочно, что нечего было и пытаться снести ее ударом ноги или выстрелом из лучевика. Можно было бы, конечно, заказать противотанковую ракетную установку типа “Антипанцирь” и попробовать пробить дверь из нее, но Лигум отказался от этой мысли, когда представил, какой это вызовет фурор в городе. Различные кумулятивные взрывные устройства не годились потому, что грохот взрыва оповестил бы “хозяина” дома о вторжении Лигума, а хардер стремился попасть внутрь незамеченным.

Поэтому по ночам хардер бродил вокруг неприступного здания, сам себе напоминая льва, тщетно пытающегося вскрыть панцирь черепахи, а днем изучал материалы расследования, которые ему завещал инвестигатор Альф Бойдин, и вел вялое наблюдение за домом Гро, не очень-то надеясь на успех.

Однако на третий день Дом сам позвал его к себе.

Лигум как раз раздумывал над проблемой своей экипировки. Может быть, Данлор не пускает в Дом тех, кто вооружен до зубов? Может быть, туда надо идти вообще без оружия? Но сможет ли он выполнить свою миссию, не прибегая к оружию — этого Лигум не знал…

День плавно переходил в вечер. Хардер шел по крытому пассажу в торговом квартале и между крошечным продуктовым магазинчиком и ювелирной лавкой обнаружил лежавшего на боку человека. Человек был в грязной одежде, и прохожие равнодушно шествовали мимо него, принимая его за пьяного бродягу. Лоб у человека был рассечен свежей раной — видно, при падении он ударился головой. Лигум подошел и наклонился к лежавшему. Пульс был слабым, едва прослушивавшимся. Независимо от того, пьян был этот человек или нет, был он бродягой или просто испачкался грязью из-за многочисленных падений, ему явно нужна была срочная медицинская помощь.

Лигум связался со Службой Экстренной Помощи, чтобы вызвать к пассажу амбуланцию. Вдруг лежавший на металлопластовом покрытии человек всхрапнул, и его лицо налилось угрожающей синевой. Лигум снова проверил у него пульс и понял, что человек умирает. Он повертел головой и увидел неподалеку традиционные зеленые кресты аптечного автомата. Прохожие по-прежнему неторопливо шествовали мимо, удостаивая хардера и лежащего человека лишь беглым взглядом. Лигум схватил за руку полного мужчину средних лет, шедшего, засунув руки в карманы и нацепив на лоб видео-очки.

— В чем дело? — недовольно поинтересовался тот, приподняв очки чуть выше бровей. — Я спешу, уважаемый…

Времени читать полностью какую-либо из Формул уже не было, и Лигум лишь продемонстрировал мужчине свой хардерский Знак.

— Этому человеку срочно нужен сердечный стимулятор, — сказал он, кивая на лежащего. — Сбегайте-ка в тот аптечный автомат…

Мужчина оглянулся на зеленые кресты.

— Но автомат не выдаст мне кардиостим за просто так, — растерянно сказал он.

У Лигума свело судорогой челюсти.

— Приборчик стоит всего три юма, — сказал он сквозь зубы. — Я потом верну вам эти деньги.

Прохожий продолжал мяться.

— Но у меня нет с собой мелочи, — сообщил он после паузы. — И потом… Почему бы вам самому не сходить — вы все-таки хардер, лицо официальное, вам-то можно что угодно взять просто так!..

Лигуму захотелось схватить мужчину за отвороты дорогого кремового пиджака из стопроцентного хлопка и потрясти хорошенько так, чтобы у него зубы лязгнули, но он вовремя овладел собой.

— Вы умеете делать искусственное дыхание? — отрывисто спросил он мужчину с видео-очками и, не дожидаясь от него ответа, сказал: — В общем, так… Остаетесь возле больного. Если он умрет до моего возвращения — я лично займусь вашим наказанием!

Повернулся и помчался в другой конец пассажа.

Когда он вернулся, мужчина с видео-очками на лбу сидел на корточках возле неподвижного тела и брезгливо трогал пальцем грязную штанину лежащего. Увидев хардера, он распрямился и с вызовом сказал:

— Я сделал всё, что мог, поверьте, хардер!.. У меня и свидетели имеются, — и он указал подбородком на стайку молоденьких девушек, жадно лизавших пушистые кубики мороженого неподалеку. — Вы не сможете мне инкриминировать смерть этого субъекта… Кстати, он был в состоянии сильного алкогольного опьянения, поэтому и окочурился!

Пульса у пострадавшего уже не было. Где-то неподалеку послышались истошные гудки амбуланции, которая ехала по пассажу, заполненному прохожими. Водитель то и дело сигналил, чтобы пробиться сквозь толпу праздношатающихся людей, но те и не думали уступать ему дорогу.

Лигум скрипнул зубами и, ничего не видя, быстрыми шагами пошел прочь. Выйдя из пассажа, он недоуменно огляделся, не зная, куда идти дальше, и тут обнаружил, что в кулаке у него зажат какой-то небольшой продолговатый предмет. Это был так и не пригодившийся кардиостимулятор. Хардер размахнулся и метко бросил его в зев ближайшего утилизатора отходов. Словно этот приборчик был виноват в происходившем вокруг попрании моральных законов…

И тут хардера словно толкнула невидимая взрывная волна. Руки и ноги стали сразу ватными и непослушными, а в голове возникла такая сильная боль, что захотелось сжать виски ладонями и бежать куда глаза глядят подальше от этого места. Лигум так и сделал. Ноги сами его несли, словно знали, где находится то место, в котором он найдет избавление от всепроникающей, жестокой и властной боли. Они действительно знали это место — Дом Бика Гро…

Когда он уже приближался к проклятому зданию, то мельком, сквозь завесу изматывающей боли, обратил внимание на то, что редкие прохожие не обращают на него никакого внимания, словно не видят его. Возможно, так оно и было, и в этом наверняка крылся секрет того, каким образом пропавшим без вести удавалось проникнуть в Дом никем не замеченными. Если Данлор заставлял избранные им жертвы входить в Дом с помощью мощных гипноизлучателей, то он мог использовать часть излучения для того, чтобы сделать этих людей как бы невидимыми для окружающих.

И лишь, берясь за дверную ручку, Лигум спохватился: а что, если дверь и на этот раз не откроется передо мной, и я тогда просто-напросто сойду с ума от этой дикой, непрекращающейся боли — словно голову режут на мелкие кусочки тупым ножом!..

Однако, дверь послушно открылась, не издав ни звука, и оказалась она толщиной вовсе не в полтора метра, а всего с ладонь, и сделана она была не из цельной титановой плиты, а из обыкновенного спектролита — впрочем, тоже достаточно прочного.

Хардер перешагнул через порог и оказался в довольно тесном предбаннике, где имелось несколько одинаковых дверей без каких-либо поясняющих табличек или надписей. Дверь за ним мягко, но непреклонно затворилась, и боль в голове тут же исчезла, словно ее и не было. Руки и ноги вновь обрели свободу действий, и Лигум понял, что где-то в недрах дома невидимый хозяин отключил психогенераторы.

Видео— или голокамер нигде не было видно, но хардер не сомневался, что невидимый противник не спускали с него сейчас глаз. “Хардер Лигум вызывает Диспетчера”, еле слышно проговорил он, и высокочувствительный ларингофон передал его слова на миниатюрный радиомодем в комп-карде, а тот, в свою очередь, — на соответствующие серверные транспьютеры комп-центра Щита Хардеров. Вернее, должен был передать, потому что, судя по отсутствию ответа от Советников, передача эта не состоялась. Экранирующие поля, супервизор был прав. Если так, то бессмысленно и пытаться зафиксировать свои дальнейшие похождения с помощью специального регистратора…

Ну, допустим, пробормотал мысленно Лигум. А что дальше? В какую дверь мне податься?

Словно отвечая на его вопрос, прямо в воздухе перед лицом хардера полыхнула фиолетовая вспышка голотитров, и огненные буквы развернулись в бегущую строку: “Вы можете выбрать любую дверь, но помните: обратной дороги не будет”.

Дешевые трюки, подумал хардер. Неужели Данлор надеется запугать меня таким образом?

Он решительно шагнул к той двери, что была в центре. На ней не было ни ручек, ни замков, но когда Лигум подошел к ней вплотную и дотронулся до нее рукой, то рука его прошла сквозь дверь, не встретив никакой преграды.

Вот оно что. Имитация двери из завесы энергетического поля. Если силовые линии направлены снаружи вовнутрь, то обратно выйти действительно не удастся…

Лигум прошел сквозь “дверь” и очутился в мрачном коридорчике, выложенным как бы матовыми панелями (конечно, тоже имитация). В конце коридорчика виднелись ступеньки лестницы из грубых каменных плит, уходившей наверх, слева и справа в стенах были две другие двери, представлявшие собой абсолютные копии той, которую хардер только что миновал, а в полу имелся аккуратно вырубленный проем люка, через который был виден металлический трап, уходивший вниз.

Итак, предлагается разыграть классический вариант: “вверх — вниз”, “вправо — влево”. И обратной дороги нигде наверняка тоже не будет. Что же выбрать? И есть ли во всем этом какой-то смысл, некий скрытый подтекст? Или Данлор просто хочет посмотреть, как я буду действовать в условиях дефицита информации?..

Предположим, путь наверх символизирует как бы восхождение к вершине, то есть стремление докопаться до истины, или Познание… Тогда что такое лестница, ведущая вниз? Намек на подверженность низменным страстям и порокам, присущим человеку от природы? Ну, а уж двери, левая и правая, — вообще какая-то сложная загадка… Хотя, постой, постой… Помнится, у православных христиан раньше бытовало мнение, что левая рука — ближе к сердцу, следовательно, это путь к чувственному восприятию, эмпатии, а правая по этой же концепции должна означать силу разума, рациональные методы познания истины… А может, это как те надписи на могильном камне в древнерусской сказке про Илью-Муромца? “Налево пойдешь — жену потеряешь, направо — коня, а прямо — не сносить тебе самому головы”… М-да. Остается только испугаться как следует, достать свой надежный “зевс” из подмышечной кобуры и двинуться напролом, поводя стволом из стороны в сторону, дабы в случае чего шарахнуть без особых раздумий двадцатимегавольтным разрядом в упор по какому-нибудь жуткому монстру, каковой, несомненно, встретится в лабиринтах этого уютного домика!..

В ушах появилась какая-то странная резь, нарастающая с каждой секундой, и Лигум понял, что его подталкивают к действиям. Что-нибудь вроде ультразвукового излучения с растущей мощностью, от которого секунд через десять лопнут барабанные перепонки, а через полминуты произойдет кровоизлияние в мозг…

Оружие он все-таки доставать пока не стал. Прошел по коридору до самого конца, заглянув по дороге в проем люка (ничего не видно, кромешная тьма внизу), и стал подниматься по ступенькам лестницы. Резь в ушах тут же прекратилась.

Подниматься пришлось не слишком высоко, всего Лигум насчитал двадцать две каменных ступени. Символ был довольно прозрачным, если учесть, какой век был на исходе. Конечно, если это вообще был символ…

Однако, вопреки представлениям хардера о Познании, лестница завершилась не сияющими вершинами информационных массивов, а тривиально-скучной квадратной площадкой, по обе стороны которой располагались еще две двери. Разница была лишь в том, что они охранялись. Перед каждой из этих дверей, широко расставив ноги и закутавшись в широкий, испанского типа, плащ с капюшоном, в прорези которого посверкивали лишь белки глаз, торчала неподвижная человеческая фигура. Охранник у левой двери был в багрово-красном плаще, у правой — в ярко-синем, как весеннее небо, балахоне.

Рука хардера сама потянулась к рукоятке разрядника, но он тотчас догадался, что перед ним не живые люди, а голограммы. И тут же перед ним опять возникла бегущая строка…

“За одной из этих дверей тебя ждет смерть, а за другой — жизнь, — читал Лигум фосфоресцирующие в полусумраке слова, бойко сменявшие друг друга. — Ты сам можешь избрать свою дальнейшую участь. Ты имеешь право задать любому из стражей дверей два вопроса и получить на них ответы. При этом ты должен учесть, что один из стражей всегда говорит только правду, а другой всегда лжет, и оба они знают об этом. На размышления тебе дается ровно пять минут”.

Бегущая строка в воздухе исчезла, и вместо нее прямо на стене перед хардером возникло светящееся табло, на котором цифрами обозначался обратный отсчет времени.

Лигум хмыкнул и покрутил головой.

Одно из двух: либо этот Данлор от долгого сидения в четырех стенах повредился рассудком, зациклившись на логических головоломках, либо он просто издевается надо мной. Да, но ведь все-таки находились счастливчики, которых он отпускал. Значит, решить эту задачку в принципе возможно, и вероятно, что невидимый хозяин Дома всерьез относится к тому способу решения, который предложит его гость… Вполне вероятно, что именно от этой дурацкой головоломки и зависела, в конечном счете, жизнь и смерть множества людей.

А что, если не ломать голову, а спуститься обратно и избрать какой-нибудь иной путь?

Лигум шагнул к лестнице, но по ее ступеням внезапно прошла заметная дрожь, как бывает при сильном землетрясении, потом каменные плиты расколола глубокая трещина, и с оглушительным грохотом вся лестница обрушилась вниз. Хардер заглянул через край площадки, которая как бы повисла в воздухе, но ничего внизу не разглядел. Вместо лестницы теперь висел странный сизый туман, и было неизвестно, с какой высоты придется падать, если решиться на прыжок… Снаружи Дом был трехэтажным, но у него мог иметься глубокий подвал. Собственно, Лигума не очень пугала возможность разбиться, но он интуитивно чувствовал, что таким способом ему не удастся приблизиться к цели и что, вообще, силовые методы вряд ли сейчас помогут.

Значит, все-таки придется решать задачу… Жаль, правда, что в Академии на изучение логики отводилось не очень много времени, но, как говорится, попытка — не пытка…

Итак, что мы имеем? Один из этих истуканов всегда врет, а другой правдив, как ангел… Нет смысла задавать кому-то из них вопрос в лоб, потому что неизвестно, кто есть кто. Предположим, я спрошу каждого из этих типов, куда ведет дверь, которую он охраняет… Да, но опять же неизвестно, кто из них говорит правду, а кто лжет, и ценность такой информации будет равна нулю…

Лигум покосился на табло и увидел, что у него осталось три с половиной минуты.

Он достал компкард, но тут же убедился, что он, как и средства связи, отказывается фукнционировать.

Значит, придется ломать свою собственную башку, не полагаясь на помощь электронных Советников.

Хардер стал мысленно перебирать различные варианты тех вопросов, которые можно было бы задать стражам дверей.

Незаметно прошли еще две минуты.

Потом голо-часы принялись отсчитывать секунды.

Лигум наморщил лоб, искренне сожалея, что у него под рукой нет ни голомаркера, ни хотя бы карандаша с бумагой, чтобы набросать для наглядности логическую схему данной ситуации и табличку способов решения…

Когда оставалось полминуты, хардер отчаялся и решил прорываться напролом с помощью оружия. В конце концов, разве ему смогут помешать голоизображения этих истуканов? А если вмешается хозяин Дома, то максимум, чем рискует Лигум, это быть выставленным из здания.

Хардер сделал шаг вперед и осторожно дотронулся до стражника в красном. И почувствовал, что пальцы его встретили вполне осязаемую, твердую и в то же время упругую преграду.

Стражи были настоящими!

Неужели Данлор в перерывах между уничтожением киборгов освоил клонирование? Тем не менее, даже если это клоны, слепки с кого-то, кто уже побывал здесь, все равно это живые, мыслящие существа, а это значит, что, убив их, ты совершишь преступление…

Тот страж, которого коснулся Лигум, внезапно издал какой-то неразборчивый звук и красноречивым жестом отвел в сторону полу своего широкого плаща, приглашая хардера полюбоваться длинноствольным “суперганом”. В свою очередь, тот, что был в синем балахоне, не преминул похвалиться острым вибромечом, который оказался у него в ножнах за спиной…

Что ж, этого и следовало ожидать. Любой “секьюрити” должен быть вооружен для надлежащего исполнения своих обязанностей.

Пятнадцать секунд, двенадцать, десять…

И тут хардера озарило. Он понял, какой вопрос следует задать каждому из стражей.

Времени на мысленную проверку своего решения уже не было, и Лигум обратился с одним и тем же вопросом к каждому силуэту, преграждавшему дорогу к двери. Сначала — к тому, что в красном, а затем — к тому, что в синем. Стражам даже не потребовалось говорить, чтобы ответить на этот вопрос. Они просто молча сделали один и тот же жест. А потом отошли в сторону, освобождая хардеру путь к дверям.

Хардер решительно направился к двери. Но не к той, на которую указали ему клоны-охранники, а к другой. Дотрагиваться до нее оказалось необязательным: дверь сама приглашающе отъехала в сторону. Ничего не было за ней видно, но эффект этот достигался односторонней оптической завесой, потому что, когда Лигум прошел несколько шагов, то темнота резко оборвалась, и в глаза хардеру хлынул неожиданно яркий свет.

Он стоял в просторном зале, обставленном в духе древних интерьеров. Яркие лампы на стенах, на полу — обширные ковры, вдоль стен выстроились тяжелые, массивные шкафы. В центре зала вокруг низкого столика стояли с виду уютные кресла и диван. Здесь даже камин имелся, хотя видно было, что пламя в нем — не настоящее, а чистейшей воды комп-голограмма… Дверей в зале больше не было видно, и хардер удивленно покрутил головой в поисках выхода.

Окна были наглухо задрапированы портьерами, но Лигум не стал тратить время на то, чтобы убедиться, что они фальшивые. Как ни в чем не бывало, он прошествовал к столику и уселся в одно из кресел.

Однако, насладиться отдыхом ему не дали.

В стенах зала внезапно открылись потайные дверцы, и в зал ворвались с трех сторон вооруженные люди. Без лишних предупреждений они открыли огонь, и Лигума что-то сильно ударило в грудь и в голову.

Он даже не успел осознать, что его убили, как сработал искейп.

И вот он снова сидит в кресле — буквально за две-три секунды до появления его убийц, но теперь он уже готов к обороне, и “зевс” как бы сам прыгает ему в правую руку. И на этот раз Лигум успевает покинуть кресло за считанные доли секунды до того, как первая пуля дырявит насквозь спинку. Судя по пробоине, оружие, из которого был сделан этот выстрел, отнюдь не является малокалиберным, и, нажимая на спуск своего разрядника, хардер пытается представить, какая рана только что была у него…

Прячась за соседним креслом, он выпускает мощный заряд в того человека, что слева, потом, перекатившись по ковру, в того, что справа, а потом… Нет, снять того, который в центре, хардер уже не успел, потому что был убит во второй раз.

И его снова вернуло в исходное положение сидящего в кресле, но на этот раз Лигум уже не оплошал и четко, как в тире, сумел расстрелять каждого из своих противников, превращая их в груды горелой плоти.

Весь этот эпизод произошел так быстро, что он даже не успел разглядеть лица своих противников. Скорее всего, это тоже чьи-то клоны, решил он, устремляясь к двери, которая гостеприимно распахнулась, словно нарисовалась, перед ним в стене рядом с камином.

Однако добежать до этой двери он не успел. Пол вдруг ушел вниз под его ногами, и он невольно присел, чтобы сохранить равновесие.

Это был лифт, но не обычный. Роль его стенок выполняли силовые поля. Впрочем, сквозь них было так же ничего не видно, как и в обычном лифте.

Погружаться пришлось неглубоко. Во всяком случае, Лигуму так показалось.

Наконец, лифт остановился, и его “стенки” исчезли.

Автоматический запуск блока самосохранения.

ОТКАЗ БЛОКА САМОСОХРАНЕНИЯ.

ОТКАЗ БЛОКА ПЕРЕМЕЩЕНИЯ В ПРОСТРАНСТВЕ.

СБОЙ ВСЕХ ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ ПОДПРОГРАММ.

Причина: излучение неустановленного типа из металлических шкафов, расположенных вдоль стен помещения.

Аварийный запуск всех блоков!

Не выходит.

Но речевой синтезатор и органы восприятия еще функционируют.

— Вы хотите уничтожить меня, сэр?

— Я вынужден сделать это. В этом заключается моя миссия. Пойми: я делаю это в интересах безопасности людей.

(Что можно сделать в целях самосохранения? Устранить угрозу в данных обстоятельствах можно было бы только путем уничтожения человека. Но ведь киборг не должен причинять вред человеку. Противоречие, которое не имеет решения).

Примечание к экспресс-анализу: противоречие имеет решение лишь в одном случае… Вероятность истинности такого предположения очень мала, но ничего другого не остается.

Команда блоку зрения: переключение в режим рентгеноскопии. Теперь человек воспринимается как обнаженный скелет. Скелет? А что это у него находится в районе левого полушария? Что это за деталька из кремния и металлопластика? Идентификация: это базовый чип блока Основной Целевой Программы.

Вывод: мой собеседник — не человек. Это киборг, маскирующийся под человека.

Блок магнитного поля? Действует. Включение на полную мощность с определенным вектором…

Атомайзер вырывается из руки киборга, притворяющегося человеком, и послушно прилипает к ладони правой руки.

Выстрел.

— Обычно я не появляюсь перед своими гостями, — раздался приятный мужской голос. — Подлежащих уничтожению можно с помощью приборов убить и на расстоянии, а тем, кого следует отпустить, нет смысла видеть меня. Однако для вас я решил сделать исключение…

Метрах в трех позади Лигума стоял высокий человек в темном костюме. Собственно, это был не человек, а киборг — хардеру уже приходилось иметь дело с искусственными созданиями рук человеческих, и он научился по едва заметным признакам отличать их от людей.

Руки киборга были чисто человеческим жестом заложены за спину, и Лигум не удивился бы, если бы выяснилось, что в одной из них скрывается какое-нибудь оружие.

Зал в подвале был таких же размеров, как и тот, где на Лигума напали трое, только мебель в нем отсутствовала, и лишь вдоль одной стены возвышались нелепые железные шкафы, в которых что-то надсадно гудело. Как в лаборатории профессора Касальского, где совсем недавно пришлось побывать Лигуму.

Чтобы вытащить свой излучатель, хардеру нужна была всего десятая доля секунды, но он не сомневался, что такой форы киборг ему не даст. Бесполезно соревноваться с киборгом по части скорости реакции. Даже если бедняга Данлор и пытался соревноваться с этим типом, то наверняка проигрывал до тех пор, пока не истощился заряд батареи его искейпа…

— Почему? — спросил Лигум. — Чем же я заслужил такие привилегии?

Лицо киборга вовсе не было застывше-бесстрастным, как иногда изображают его киношных собратьев. И сейчас он изогнул углы рта в сухой усмешке. Почти как человек…

— Потому что обычно я сразу могу распознать, кто явился ко мне: человек или такой же, как я… С этой целью я придумал небольшой тест для каждого входящего в этот дом. Проверка эффективности логического мышления, скорости реакции, наличия в организме посетителя инородных электронных блоков, а самое главное — способности поднять руку на человека, вернее — на его клонированные копии… Как правило, это испытание верно показывает, кто есть кто. Но в вашем случае я испытал некоторые… проблемы.

Говорил киборг правильно, с тщательно промодулированными интонациями, и на слух почти невозможно было определить искусственность его речи.

— Дело в том, что, с одной стороны, вы имеете ряд характеристик, типичных для искусственных существ моего типа, — продолжал киборг. — Так, в вашей голове при рентгеноскопическом просвечивании мною был обнаружен странный инородный предмет, функционирующий как электронный прибор. Проверка вашей способности видеть в недоступном для людей спектре волн тоже показала, что вы — не человек. Вы ведь видели инфракрасную подсказку, куда вам следует направиться, когда выбирали один из четырех возможных путей?

Лигум вспомнил свои колебания перед тем, как он решил подниматься по лестнице, но промолчал.

— Потом вы в короткий срок решили довольно сложную логическую задачу, вследствие чего можно было заключить, что ваш мозг оснащен неплохим эвристическим блоком, — продолжал тот, кто выдавал себя за хозяина дома. — Поверьте, мало кому из людей удавалось найти правильный способ решения… Обычно они начинают хитрить и искать различные обходные пути. Например, один из испытуемых решил для начала спросить у одного стража: “Правда ли, что Земля круглая?” — и, услышав отрицательный ответ, почему-то сделал вывод, что это так называемый “лжец”… Явный алогизм, не правда ли? Ведь даже школьник знает, что наша планета представляет собой не шар, а эллипсоидное тело…

Лигум молчал с непроницаемым лицом. Он уже понял, что уйти из Дома Гро живым ему не удастся.

— Во время перестрелки с тремя вооруженными противниками вы также проявили высокую скорость реакции, не характерную для большинства людей, — продолжал киборг. — Но вот сам факт того, что вы решились на применение оружия против людей, сбил меня с толку. Либо вы и вам подобные научились нарушать так называемый Первый Закон, открытый еще в двадцатом веке с легкой руки писателей-фантастов, либо вы — человек… Именно поэтому я и решил лично встретиться с вами. Итак, кто же вы: киборг или человек?

Лигум стал незаметно переносить тяжесть тела на свою правую ногу, слегка отставленную назад, готовясь к прыжку. Расстояние, конечно, великовато, но попробовать можно…

— А что это тебе даст? — спросил он, намеренно обращаясь к своему собеседнику на “ты”. — Или ты по-прежнему соблюдаешь Первый Закон? После того, как уничтожил столько людей?!

Существо, прятавшее руки за спиной, отрицательно качнуло головой.

— Нет, — произнесло оно. — Я не убил ни одного человека. Все те, кого я уничтожил, были скрытыми киборгами. Так называемыми Умельцами… Именно их я заманивал сюда, чтобы уничтожить. Для этого я разместил по всему городу скрытые камеры, гипноизлучатели и другие приборы. Я следил за каждым шагом того, кто мог оказаться замаскированным киборгом, а потом заставлял его прийти сюда. Здесь я подвергал его испытаниям, подобным тем, которым подверг вас, и если выяснялось, что мои первоначальные предположения были ошибочными и что это на самом деле человек, я отпускал его целым и невредимым…

— Только с начисто стертой памятью о пребывании в этом Доме, — перебил киборга Лигум. — Что ж, я готов допустить, что у тебя не было намерения убивать людей. Я не знаю, сколько раз ты ошибся в отношении тех, кого подвергал проверке, но, видимо, такие ошибки с твоей стороны все-таки были. Потому что они были неизбежны… И как ты мог посчитать, что нескольких паршивых тестов вполне достаточно, чтобы уверенно определить: человек перед тобой или нет?.. Эх ты, голова садовая! Да ты одно пойми: чтобы ответить на этот вопрос, надо прежде всего понять — а что такое человек? Это не так просто и очевидно, как тебе кажется, и человечество веками пыталось понять: человек ли тот, кто, например, убивает себе подобных? И можно ли считать людьми тех, кто варварски уничтожает природную среду своего обитания?.. Вот ты решил взять способность человека к убийству в качестве основы для своего главного теста. Но можно ли было с уверенностью утверждать, что человек, даже вопреки инстинкту самосохранения отказывающийся стрелять в другого человека, — киборг, всего-навсего не способный переступить Первый закон? А если проверяемый безоружен?..

— Я предоставлял оружие каждому, кто приходил сюда с пустыми руками, — возразил собеседник хардера. — Я чуть ли не насильно принуждал их вооружаться при входе в Дом…

— Ну хорошо, — согласился Лигум. — Пусть так… Но что, если кому-то из людей, подозреваемых тобой в качестве киборгов, просто-напросто было противно стрелять даже в вооруженного противника? Что, если доброта въелась в поры их души, как ржавчина с годами въедается в ладони рабочего-металлиста? Что, если они были чужды всякому насилию и чисто физически были неспособны убить ближнего?!..

Киборг попятился.

— Нет, — бормотал он. — Этого не могло быть.. Я не мог допустить ошибку. Это были хитрые и коварные киборги, решившие замаскироваться под людей, чтобы иметь возможность продолжать свое существование… И ты тоже — киборг, и тот, кто работал в этом Доме до меня, тоже был киборгом, потому что не могут быть люди такими, как вы, а если все-таки могут, то тогда я ничего не понимаю!.. Но если я заблуждался, то это значит, что мой логический блок вышел из строя, и теперь я всегда буду допускать ошибку за ошибкой…

Киборг вдруг закачался и приложил левую руку к груди, словно его точила изнутри сильная боль.

— Ашибку, — повторял бывший Умелец, уставившись куда-то в пространство поверх головы Лигума. — Ашипку… Крхагсет… Бвррлум…

Потом он замер, и его правая рука вынырнула из-за спины. В ней был зажат какой-то продолговатый предмет с воронкообразным раструбом. Не успев сообразить, что это такое, Лигум вскинул свой разрядник и нажал на спуск.

Фиолетовая молния полыхнула из дульного среза “зевса” и впилась разъяренной змеей в грудь киборга. Что-то ослепительно сверкнуло, завоняло горелым пластиком, и Умелец рухнул ничком на пол, неловко вывернув голову в сторону.

Агонизировал он совсем как человек, и Лигум, осторожно подошедший и склонившийся над его оплавившимися останками, среди которых можно было еще различить кисть руки, бессильно царапающую вполне человеческими пальцами бетон, успел еще услышать последние слова: “Мамонт… не хочу…”

А потом хардер перевел взгляд на тот предмет, который прятал в руке за спиной его противник. Как ни странно, но это было вовсе не оружие.

Карманный голопроектор — вот что это было такое…

Основная Целевая Программа — оказывать помощь людям. Действовать в интересах людей. Быть нужным людям.

Составление новой Текущей Программы. Цепочка логических выводов: людям угрожает опасность со стороны нас, Киборгов, Умеющих Делать Всё. Значит, чтобы помочь людям, следует устранить эту угрозу. Одного самоуничтожения недостаточно, потому что есть и другие Умельцы, следовательно, предварительно нужно уничтожить других Умельцев.

Тактическая подпрограмма: проще всего уничтожать себе подобных тем же способом, каким пытался уничтожить меня киборг, вооруженный атомайзером. Следует заманивать других Умельцев в дом-ловушку. Одних — с помощью объявлений в Сети о том, что якобы требуется их помощь. Других — если в ходе скрытого наблюдения будет выявлено их искреннее стремление оказывать помощь людям.

Предупреждение прогностического блока: невозможно приступить к выполнению новой ТП ввиду следующего противоречия: в конце концов, когда данная ТП будет успешно завершена, придется уничтожить самого себя, а этому воспрепятствует блок самосохранения. Внесение корректив в блок самосохранения не предусмотрено.

Команда блоку саморемонта: устранить сбои в прогностическом блоке, препятствующие выполнению ОЦП.

Аналогия из оперативной памяти: “Человек может прийти к выводу, что он никому не нужен… Когда он думает, что он напрасно прожил на свете, им овладевает отчаяние…Стоит ли жить в таком случае?”.

Отчаяние? Почему я его не чувствую? Что такое вообще — “чувствовать”?..

Внимание! Ввиду повышенной нагрузки на цепи логического блока и появления в нем искажений, рекомендуется прекратить поиск ответов на поставленные вопросы!

Команда блоку ТП: приступить к выполнению новой Текущей Программы.

Не хочу быть мамонтом! Не хочу быть мамонтом! Не хочу быть мам…

Блоку саморемонта: устранить неисправности, вызывающие спорадические короткие замыкания в цепях оперативной памяти.

— Хардер Лигум выполнил поставленную Щитом задачу, супервизор.

— Да-да, я уже изучил твой файл-отчет, Даниэль. От лица Коллегии Щита объявляю тебе благодарность. Можешь отдохнуть пару деньков, потому что дел для тебя пока не предвидится… Что-нибудь не так?

— Наверное, это покажется вам глупостью, супервизор, но перед тем, как составлять отчет, я досконально изучил блок оперативной памяти Умельца, и у меня возникли кое-какие сомнения…

— Например?

— Понимаете, я не хочу ничего от вас скрывать, супервизор…

— И совершенно правильно поступаешь, Даниэль. Я слушаю тебя.

— Эти киборги-Умельцы… Вы действительно располагаете информацией о том, что они ушли в подполье, чтобы отомстить людям? То, о чем рассказал Данлор киборгу и что Умелец впоследствии использовал как предпосылку для выработки новой целевой программы, соответствует действительности? Действительно ли Умельцы научились размножаться, выдавать себя за людей и объединяться в единый союз ради выживания?

— Неужели это имеет какое-то значение, Даниэль?

— Но ведь, если это так, то получается, что они стали равными нам, понимаете, супервизор? Чем они хуже нас, скажите, чем?! Тем, что не зачаты половым актом, а искусственно выращены из биомассы?!.. И получается тогда, что мы, приняв решение об их уничтожении и принявшись добросовестно претворять его в жизнь, просто-напросто испугались конкуренции со стороны новой разумной расы, которую сами же и породили!.. Да это просто геноцид по отношению к искусственному разуму, супервизор!..

— Ну-ну, не стоит горячиться, Даниэль. В конце концов, ты забываешь о нашей глобальной миссии. Мы ведь — часть человечества, и мы призваны стоять на страже его интересов. То, что в тебе заговорил гуманист, это, конечно, хорошо, но представь себе хотя бы на минуту, что ждет людей — обычных людей со всеми их недостатками и слабостями — в будущем, когда новоявленные сапиенсы сделают вывод о том, что объективно по всем показателям и критериям превосходят своих, так сказать, прародителей… Так не лучше ли не допустить этого, пока еще не поздно, Даниэль?

— Так, значит, никакой опасности со стороны Умельцев все-таки не было? Что ж, теперь мне окончательно все ясно, супервизор… Щит решил перестраховаться и уничтожить киборгов до того, как они станут представлять реальную опасность, верно?

— Наверное, ты прав, Даниэль.

— Но ведь это… это чудовищно, супервизор!.. Теперь мне всё ясно. Вот, значит, как это было… Решив уничтожить будущих конкурентов, Щит прежде всего организовал мощную пропагандистскую кампанию на планете, чтобы внушить людям нежелание пользоваться услугами этих универсальных помощников. Это привело к тому, что киборги не находили себе применения и летели, как бабочки на огонь, на любые объявления о помощи… А там их безжалостно расстреливали наши люди. А ведь это еще хуже, чем убивать из-за угла, супервизор, потому что, наделенные строжайшим запретом причинять вред людям, киборги даже не имели права сопротивляться своим убийцам!.. Это длилось до тех пор, пока киборг, явившийся в дом Бика Гро, не просветил хардера Данлора рентгеновскими лучами. И из-за искейпа он принял его не за человека, а за такого же, как он сам, Умельца. И, уничтожив Данлора, он решил приступить к уничтожению своих собратьев. Беда заключалась в том, что он слишком упрощенно подходил к определению человеческой сущности своих жертв и принимал некоторых людей за замаскированных киборгов… Но разве он виноват в том, что совершил? Если бы Щит не организовал травлю и уничтожение ему подобных, разве он додумался бы до предательства своих собратьев?!..

— Ну-ну, Даниэль, не надо горячиться… А то в порыве эмоций ты причислишь этого гомункулюса к лику святых… Я вот слушаю тебя и никак не пойму: почему тебя так взволновало всё это?

— Да потому, что, убивая эти существа, не являющиеся людьми, все равно почему-то чувствуешь себя убийцей… И еще у меня возникла вот какая мысль, супервизор…

— Ну, говори, раз уж сегодня ты решил мне исповедаться.

— Вам не кажется, что Умельцы чем-то схожи с нами, хардерами? И не наступит ли однажды такой день, когда человечество почешет затылок и, тяжко вздохнув, изречет: “Да-а-а, а ведь погорячились мы, братцы, создав себе на голову этих проклятых хардеров!”? Не примут ли когда-нибудь люди и нас с вами за историческую ошибку и не примутся ли исправлять ее так же, как мы в свое время поступили с Умельцами?

Супервизор долго не отвечал, а когда Лигум решил, что его наставник уже отключился без всяких объяснений, то услышал его голос:

— Что ж, поздравляю тебя, Даниэль.

— С чем это? — с подозрением осведомился Лигум.

— С тем, что ты сам дозрел до таких выводов. В связи с этим я тут посоветовался со своими коллегами, и мы решили, что теперь ты достоин звания хардера первого уровня…

— Да? И что это означает, супервизор?

— Ну, во-первых, у тебя отныне не будет супервизора. Ты полностью свободен и подчиняешься лишь Коллегии Щита. А во-вторых… здесь будет чуть-чуть сложнее, Даниэль… Тебе придется выбрать, где и кем ты хотел бы работать дальше. Если не сможешь сделать это сейчас, то можешь подумать пару деньков, никто тебя особо торопить не будет…

— Не тяните, супервизор! — взмолился Лигум. — О чем идет речь?

— Хардер первого уровня вправе, во-первых, стать супервизором и взять, так сказать, под свое крылышко кого-нибудь из молодых… Работа эта, кстати говоря, трудна, неблагодарна и может отнять больше сил и здоровья, чем десять смертей подряд… Я не имею в виду, что ты доставлял мне много хлопот, но ведь, кроме тебя, у меня было еще четырнадцать таких, как ты…

— А во-вторых?..

— А второе заключается в так называемой “свободной охоте”, Даниэль… Это значит, что ты будешь продолжать хардерскую деятельность, но цели и задачи для себя будешь определять сам. Единственное, что будет тебя связывать со Щитом, — это представление регулярных отчетов о своих действиях Коллегии и участие в общехардерских мероприятиях… Повторяю, никто тебя не заставляет делать выбор прямо сейчас, Даниэль… Кстати, в той задачке, которую тебе подсунул киборг в Доме Бика Гро, какой вопрос нужно было задать стражникам?

— “Если я спрошу твоего напарника, где дверь, ведущая на свободу, на какую дверь он мне покажет?”, — отчеканил хардер.

— И что дальше?

— А дальше всё очень просто, — сказал Лигум. — Они оба должны указать на одну и ту же дверь, но, если вдуматься хорошенько, это будет путь к смерти, и на самом деле надо проходить в другую дверь… Правда, вся изюминка коварного замысла Умельца заключалась в том, что именно за этой-то дверью человека в конечном счете и ждала смерть, потому что, согласно извращенной логике киборга, испытуемый, правильно решивший эту головоломку, подлежал уничтожению как скрытый киборг…

Мысленно Лигум вновь увидел перед собой две наглухо закрытых двери, которые охраняют закутанные в разноцветные одеяния стражники, и бегущую в воздухе голо-строку: “Один из них всегда врет, а другой говорит правду”… А потом, на смену этому видению, перед ним возникли поочередно ухмыляющееся лицо доктора Рябцева, гневное лицо Мадлены, спокойное лицо хардера Шерма и судорожно дергающаяся, черная от страшных ожогов конечность Умельца, и его — уже нечеловеческий — голос: “Не хочу быть мамонтом!”…

— Знаете, не стоит тянуть время, супервизор, — сказал вдруг неожиданно для самого себя Лигум. — Я уже выбрал…

— Ну что ж, — благосклонно сказал супервизор. — Надеюсь, я сумею угадать твой выбор…

Закончив разговор с супервизором, Лигум машинально запустил свою руку в карман, где лежало что-то тяжелое. К его удивлению, там оказался портативный голо-проектор, про который он уже успел забыть. Лигум рассеянно нажал кнопку воспроизведения на приборчике, и перед ним в воздухе засияла голографическая развертка.

Потом появилось изображение.

Это был эпизод из какого-то голофильма. Оставалось лишь гадать, с какой целью Умелец выбрал именно его и была ли содержащаяся в нем символика простым совпадением или киборгу каким-то образом удалось предвидеть свой конец…

По длинному и пустынному городскому проспекту несется открытый автомобиль, за рулем которого сидит мужчина. Он заметно нервничает, то и дело бросая взгляд на часы, и машина его мчится все быстрее. Однако на каждом перекрестке (а их на этом проспекте почему-то очень много) продолжают функционировать светофоры. По “закону подлости” они переключаются на красный свет буквально перед самым капотом автомобиля, приближающегося к перекрестку. Словно светофоры во что бы то ни стало хотят задержать одинокую машину. И хотя других транспортных средств на улицах нет, словно человек остался совершенно один в городе, водитель кабриолета всякий раз послушно нажимает на педаль тормоза, подчиняясь запрещающим сигналам светофоров…

Только миновав четвертый или пятый по счету перекресток, человек за рулем осознает вдруг, насколько глупо выглядит его подчинение светофорам. Теперь он с невольным раздражением косится на мигающие разноцветными глазами столбы на перекрестках и, вместо того, чтобы тормозить на красный свет, только прибавляет скорость…

Но нарушив запрет в очередной раз, человек едва успевает затормозить, чтобы не врезаться в толстый бетонный столб, который падает перед самым капотом машины поперек проезжей части. Автомобиль заносит юзом на мокром асфальте, и разворачивает боком параллельно к столбу. Человек сидит неповижно на сиденье, вцепившись в руль и тупо глядя перед собой в лобовое стекло. Потом выбирается из машины, подходит к столбу, поднимает его самый тонкий конец и, кряхтя от натуги и потея, передвигает столб так, чтобы он не мешал проезду по дороге.

Вернувшись в машину, человек утирает пот со лба, потом лезет куда-то под сиденье и достает оттуда автомат. Кладет его рядом с собой и едет дальше. На следующем перекрестке, когда впереди опять вспыхивает красный свет светофора, человек хватает одной рукой автомат и, не останавливаясь, начинает исступленно палить длинными очередями поверх лобового стекла. Красный сигнал гаснет, под шинами хрустят осколки разбитого стекла, а перебитая пулями стальная штанга, на которой закреплен светофор, переламывается посередине так, что светофор похож на этакий искусственный цветок, поникший своей головкой в предсмертном недоумении…

Человек в кабриолете удовлетворенно сплевывает поверх дверцы, бросает автомат на сиденье и прибавляет скорость. Потом смотрит на часы, и на лице его появляется довольная ухмылка.

Между тем, город заканчивается, и проспект плавно переходит в крутой спуск, на котором один резкий поворот сменяется другим — нечто вроде горного серпантина. Автомобиль несется с ревом под уклон, вокруг внезапно становится темно, так что фары с трудом рассеивают мрак, и когда после крутого поворота человек за рулем видит, что асфальт впереди обрывается необъяснимым образом, то затормозить или хотя сбросить скорость он уже не успевает, и машина на всей скорости прыгает в бездонную пропасть…