Часть третья. Омикрон
Глава 6. Внешняя среда
Обитаемая Галактика.
За три года до описанных выше событий…
Первая Галактическая война поставила Человечество перед множеством труднейших проблем. Масштабы противостояния двух ветвей цивилизации, уровень используемых технологий и наличие гиперсферного привода превратили в театр боевых действий огромное, неподдающееся точному описанию пространство.
За три десятилетия пришли в упадок, опустели либо были сожжены одни миры, но открыты десятки иных, недоступных ранее звездных систем. Человечество раздробилось, перемешалось, погибли целые поколения, но им на смену родились новые, война глубоко въелась в сознание, порождая особые фобии…
И вот бушевавший три десятилетия пожар утих.
К периоду первых послевоенных лет принято относить возникновение термина «Обитаемая Галактика», под которым подразумевалась совокупность всех освоенных людьми миров, но, если взглянуть на карту спирального рукава Галактики, составленную по данным тех лет, то становилось очевидно: цивилизация распалась. На фоне вселенской пустоты, без всякой системы были разбросаны маркеры общеизвестных миров, но их реальное количество не отражала статистика. Масса изолированных колоний, скрытых военно-космических баз и стихийно заселенных планет не значились ни на одной звездной карте.
То же самое произошло и с сознанием людей.
Поколения, участвовавшие в войне, с трудом свыкались с мирной жизнью. Поражение Земли и капитуляция Альянса внезапно оставили не у дел миллионы солдат, не имеющих мирных профессий, к ним примешивалось изрядное количество людей без родины, кого война превратила в беженцев. Лишь пять высокоразвитых миров, составлявших костяк Свободных Колоний, имели устойчивые структуры власти, на остальных планетах в эти годы царила анархия. Общую картину первых послевоенных лет серьезно осложнял тот факт, что в частные руки попало огромное количество военно-транспортной техники. На фоне всеобщего упадка союз планет-победительниц с трудом мог содержать лишь тяжелые, крейсерские единицы непомерно разросшегося флота.
Как следствие — на гиперсферных трассах начали проявлять активность пиратские суда, что, в свою очередь, заставило свободных торговцев вооружать собственные транспорты.
Обитаемая Галактика была похожа в эти годы на огромный лесной массив, где отбушевал пожар, а огонь затаился, тлея под слоем обугленной почвы.
На этой горячей, почти бесплодной ниве выросло новое поколение. Молодежь, вступившая в жизнь уже после капитуляции Альянса, плохо помнила войну, но зато прекрасно осознавала послевоенную реальность с ее небогатым выбором жизненного пути.
Межпланетный бизнес носил в эти годы ярко выраженную «дикую» форму и имел три наиболее выгодных направления: контрабанда продуктов повышенного спроса, незаконная эмиграция и, наконец, бесконтрольная разработка сырьевых месторождений, к которым относились и кладбища боевой техники, оставшиеся на многих мирах после глобальных сражений минувшей войны.
До первых очевидных попыток объединения всех освоенных миров под эгидой единых общечеловеческих законов оставалось еще два десятилетия…
* * *
Планета Кьюиг. Частный особняк Донована Хьюберта чиновника государственной администрации Кьюига, председателя комиссии по утилизации военных отходов…
— Итак, ты утверждаешь, что Сержа застрелил обыкновенный бытовой дройд? — хмуро осведомился Донован.
— Да… — ответил молодой парень, нервно теребя пальцами кристаллодиск с декларацией доставленных грузов. — Есть документальная запись с видеокамер корабля, — торопливо добавил он. — Я сам едва унес ноги…
— Ну-ну… Дай-ка мне сюда эту штуку… — Донован взял носитель информации и вставил его в считывающее гнездо терминала. — Что ж… Неплохо, — произнес он, пробежав глазами по строкам. Конечно, затраты на рейс едва ли скомпенсированы… Ладно, Фрайг с ним, с этим Омикроном. Жаль Сержа, хороший был пилот. Донован обернулся, смерил взглядом худощавого парня и добавил: — За то, что сумел привести корабль назад, получишь премиальные.
— А дальше? Что будет дальше, сэр?
Донован задумался, но ненадолго.
— Нет, парень, я больше не стану посылать туда людей. Слишком велик риск, а прибыль сомнительна. Можешь поискать себе другую работу.
— Но, сэр…
— Никаких «но». Ты уволен. Мне не нужны люди, спасающие свою задницу при виде бытового робота с импульсной винтовкой в руках. Если бы ты прострелил ему башку и спокойно закончил погрузку, я бы посмотрел на твою кандидатуру иначе. Ты понял меня?
— Да, сэр…
— Тогда можешь быть свободен. Или мне попросить, чтобы тебя проводили до дверей?
* * *
Можно понять отчаяние двадцатилетнего пилота, оказавшегося уволенным в самом начале своей карьеры.
Кто бы мог подумать, что первый рейс принесет ему ужас свидания с непонятной планетой, гибель напарника и унизительное увольнение?
Он понятия не имел, откуда у этого жирного борова, отъевшего себе брюшко на послевоенном хаосе, оказались точные данные гиперсферного курса, ведущего в систему Омикрона-12, и сведения о том, что на планете должно находиться дорогостоящее компьютерное оборудование вкупе с массой бесхозного оружия. Сам факт грабительского контрабандного рейса не смущал молодого пилота — половина Обитаемой Галактики жила за счет бесконтрольной эксплуатации оставшихся после войны ресурсов и материально-технических ценностей. Но что ему делать сейчас, после увольнения?
Зная, какое количество профессиональных пилотов прозябали на Кьюиге в ожидании работы, прожигая оставшееся после войны здоровье в полулегальных «клубах», окружавших медленно отстраивающийся космопорт, впору было впасть в отчаяние.
Однако идти больше было некуда, и Кущин, взяв такси, отправился туда.
«Клубы», где в лучшие времена собиралась элита космического флота планеты, на данном отрезке времени едва ли оправдывали свое название. Если быть точным, то они представляли собой старые, наскоро отремонтированные склады. О принадлежности к определенным профсоюзам громко и неуместно извещали вывески типа: «Клуб Пилотов» или «Гильдия Навигаторов», а на самом деле в старых пакгаузах, расположенных в стороне от зоны восстановительных работ, обосновывались обыкновенные притоны, где можно было напиться, снять девочку либо развлечься как-то иначе, — экстравагантные вкусы и наклонности тут не возбранялись.
Правдой было и то, что львиная доля нелегальных сделок заключалась в задних комнатах этих заведений, но попасть туда мог далеко не каждый.
У Кущина, например, не было на это никаких шансов. Зато у него имелись наличные деньги и неприятности, которые он собирался на время утопить в известном количестве спиртного.
Переступив порог «Клуба Пилотов», он очутился в длинном пеналообразном помещении. Низкие перегородки делили его на отдельные закутки со столиками на четыре-шесть персон. В воздухе плавал густой табачный дым, в котором терялись более тонкие ароматы эреснийской травы и экзотичной, весьма дорогой земной марихуаны.
Сориентировавшись в сумраке, Кущин отыскал глазами свободный столик, расположенный подальше от центрального подиума, где демонстрировался скверный стриптиз.
На языке пилотов окружающая его обстановка называлась «настоящей жизнью», здесь не жаловали тех, кто предпочитал семейственность и городской уют, но Вадим давно понял, что подобное отношение к более умеренным собратьям по профессии является не чем иным, как формой злой зависти к чьей-либо состоявшейся судьбе.
Настроение у него было настолько скверным, что, когда подошел официант, Кущин отказался от предложенных дежурных блюд, решив надраться натощак.
Этому было две причины: во-первых, спиртное быстрее оглушит мозг, а во-вторых, после памятного инцидента на Омикроне у впечатлительного Вадима не ладилось с желудком…
Он полностью погрузился в свои невеселые мысли, когда рядом с ним внезапно раздался громкий, картавый голос, задавший чисто риторический вопрос:
— Свободно?
Кущин поднял голову, но незнакомец, не дожидаясь ответа, уже садился напротив Вадима.
Выглядел он вполне заурядно. Типичная, неброская одежда, никаких знаков различия или наград, вот только кожа смуглая, цвета крепко заваренного чая, да черты лица слишком сухощавы…
— Почему не кушаешь? — Незнакомец весело сверкнул глазами на Вадима. Денег нету?
Странный у него акцент, — машинально отметил про себя Кущин, воздержавшись от комментариев.
В этот момент ему принесли заказ.
Лицо незваного гостя вдруг расплылось в широкой улыбке. Зубы у него были здоровые, белые, но мелкие, словно у хищных рыб в кьюиганских водоемах.
— Пьешь? — продолжая улыбаться, спросил он. — Горе у тебя?
— Слушай, вали отсюда, — угрюмо предложил ему Кущин.
— Почему «вали»?
— Потому что я тебя не звал.
Глаза незнакомца внезапно сверкнули недобрым огоньком, но этот блеск тут же погас.
— Зачем обижаться. Давай знакомиться. Вместе кушать будем. — Он протянул руку через стол. — Зураб Аль Хаким.
У Кущина была одна отвратительная черта характера, о которой он знал, но ничего не мог с ней поделать: Вадим необъяснимо робел перед самоуверенными людьми, а когда вместо уверенности он ощущал неприкрытую наглость, то его робость пропорционально принимала форму страха.
Проще всего было взять выпивку и пересесть за другой столик, но он не смог сделать даже этой малости. Вместо достойного отступления он пожал узкую чуть влажную ладонь Аль Хакима и буркнул в ответ:
— Кущин… Вадим.
Так состоялось их знакомство.
* * *
Через четверть часа, когда первая доза спиртного уже впиталась в кровь, вызвав легкое головокружение и чувство нездоровой, ничем не обоснованной эйфории, они все же разговорились. Вернее, это у Вадима развязался язык, потому что его сотрапезник и не думал закрывать рот, успев задать Кущину с десяток провокационных вопросов.
Чуть захмелев, Вадим сам начал расспрашивать Хакима, причем менее искусно, чем это делал сам Зураб:
— Откуда ты такой взялся? — опрокинув третью стопку, поинтересовался он, глядя на Аль Хакима помутневшими глазами.
— Ты не знаешь моей планеты, — не изменив своему деланому радушию, ответил тот. — Никто не знает. Даже я сам.
— Так бывает? — усомнился Вадим.
— Война, — пожал плечами Зураб.
— Беженец, что ли?
— Нет. — Хакиму незадолго до этого принесли дежурное блюдо, и теперь он говорил с гюлунабитым ртом, пытаясь разжевать синтетическое мясо. — Корабли Альянса нашли мой мир. Звали людей сражаться, обещали много земли и денег. Отец поверил и пошел воевать.
— И где он сейчас?
Зураб пожал плечами:
— Может, умер, может, сидит в Форте Стеллар… Я не знаю. От матери я слышал, что мир, в котором он родился, называется Ганио, его согревает жаркая звезда Халиф, значит, я — ганианец.
— Полукровка, — язвительно дополнил Вадим.
— Ну и что? — Хаким и не думал обижаться. — Лучше скажи, зачем пьешь?
Вадим достал сигареты и закурил, откинувшись на жесткую спинку ободранного кресла, привинченного к полу во избежание инцидентов.
— С работы выперли… — буркнул он.
— А кем работал?
— Вторым пилотом на «Элизабет-Сигме».
— Контрабанда?
Кущин пожал плечами.
— Да вроде того, — ответил он, подумав, что никто не мешает ему подмочить репутацию этого жирного Донована. Да и выговориться после выпитого ему вдруг захотелось так страстно, будто жгло под языком.
* * *
Аль Хаким выслушал сбивчивый рассказ полупьяного пилота с неподдельным вниманием, лишь изредка перебивая его уточняющими вопросами.
Когда Вадим, наконец, умолк, пьяно уставившись на полную окурков пепельницу, Зураб внезапно спросил:
— Второй раз сможешь лететь?
— Куда? — не понял Кущин.
— На Омикрон, — ответил Хаким, пристально глядя на Вадима. — Ты запомнил вектор погружения и расчет гиперсферного курса?
— А у тебя есть корабль? — Кущин внезапно почувствовал, что трезвеет.
— Есть. Тоже «Элизабет-Сигма». Хороший транспорт. Почти новый. Ты сможешь проложить курс или нет? — вернулся ганианец к интересующему его вопросу.
— Смогу, — кивнул Вадим. — Но не стану, — тут же добавил он.
— Почему? — искренне удивился Хаким.
— Боюсь, — откровенно признался Кущин. — Думаю, там полно недобитых машин. Я же рассказал тебе, Хаким, что моего первого пилота застрелил обычный ремонтный дройд! Тебе это о чем-то говорит?
Ганианец отрицательно покачал головой.
— Нет.
Вадим снисходительно усмехнулся:
— Объясняю: если дройд, который сконструирован, чтобы ремонтировать технику и подносить тебе кофе, вместо этого берет двенадцатый импульс и разносит башку человеку, значит, его компьютер содержит нестандартное программное обеспечение. Я понятия не имею, кто так удачно выпотрошил базу Альянса, но, кроме разбросанного там добра, около космопорта ползают эти механические твари, и я не удивлюсь, если при следующей посадке старто-посадочные места будет патрулировать уже не андроид, а парочка «Фалангеров»…
— Э, не бойся! — Хаким потянулся через стол, хлопнув Вадима по плечу. Есть люди, которые хотят улететь отсюда. Они не поладили с полицейским управлением и теперь прячутся. Ты говоришь, что там есть хороший воздух, можно дышать без масок, верно?
— Ну да. Я же дышал.
— Они платят деньги. Большие деньги за маленькую работу. Их надо доставить в такое место, где вообще нет полиции, понимаешь?
— Да ты, наверное, глухой, Хаким. Я же говорю: там машины. Боевые.
Зураб вдруг расхохотался, от души.
— Ну, и что ты скалишься? — обиделся Вадим.
— Я думаю… — отсмеявшись, ответил ганианец. — Люди, заказавшие мне поиск подходящей планеты, все как один воевали. Они ветераны. Победители, которые не могут ужиться на мирной планете. Подумай, что они сделают с твоими роботами?
— Упертый ты, Зураб… — сокрушенно покачал головой Вадим. — И самонадеянный.
— А ты глупый, — внезапно окрысился Хаким. — Не видишь выгоды, да? Мы отвозим туда людей. Что они будут кушать? Значит, надо доставить еду, машины, других людей, которые умеют не только стрелять, но и работать. А что взамен?
— Компоненты?
— Конечно! Пусть они воюют с твоими машинами, собирают все, что там разбросано по поверхности, а мы будем прилетать время от времени, привозить еду, новых людей, покупать собранные компьютерные блоки и продавать в другом месте. Бизнес.
Кущин окончательно протрезвел. До него наконец начал доходить смысл лаконично обрисованной Зурабом схемы обогащения.
— А ты не кинешь меня, как этот жирный ублюдок Донован?
— Зачем так? — спокойно отреагировал Хаким. — Мне нужен пилот, а ты знаешь, как проложить курс на Омикрон. Почему я должен тебя обманывать? Если все выйдет удачно, то у нас будет много денег. Я всегда держу свое слово.
— Ладно… — Вадим отставил в сторону полупустую бутылку. — Тогда давай, расскажи мне, на каких условиях я стану твоим пилотом? Сколько ты будешь мне платить?
— Вот это уже разговор двух мужчин, — удовлетворенно кивнул Хаким. Давай, я закажу тебе кушать, и будем договариваться.
* * *
Шевцов прервал контакт с компьютерным комплексом уже под утро.
Встревоженный и озадаченный Генри сидел в машине подле контрольного монитора.
Заметив, что Семен зашевелился в кресле, он покинул свой наблюдательный пост и помог обессилевшему Шевцову встать.
— Ну, как?
Семен потряс головой.
— Не понимаю… — признался он. Генри удивленно посмотрел на него.
— Что же непонятного? У меня все шло складно — и видео, и звук.
— Я не об этом. — Семен закурил, пытаясь расслабиться. — Модули двух андроидов содержат одну и ту же информацию. Она расположена в строгом хронологическом порядке, хотя ни одна машина на Омикроне не могла стать свидетелем разговора двух людей в припортовом кабаке Кьюига.
— Значит, они получили эту информацию задним числом, Сэм. А строгая хронология легко объяснима с точки зрения упорядочения баз данных. Они расположены в памяти машин не по факту поступления, а в порядке очередности отслеженных событий.
Шевцов кивнул.
— Здесь ты, скорее всего, прав, — согласился он. — Но, чтобы воспроизвести разговор с такой точностью, нужно отсканировать мозг хотя бы одного из собеседников.
— Выходит, либо Хаким, либо Кущин сейчас уже мертв?
— Необязательно. Но кто-то из них должен был как минимум побывать в нейросенсорном контакте с «Одиночкой».
— Да… — покачал головой Генри. — Чем дальше в лес…
— Тем больше непонятного, — с откровенным недоумением дополнил его фразу Шевцов. — Деньги, деньги и еще раз деньги. Могу поспорить на что угодно, Омикрон запрещен к колонизации и помечен красным кодом опасности. Карантин минимум на полвека. А они нелегально везут туда эмигрантов. Бред какой-то.
— Не бред, а бизнес, — поправил его Нолан.
— Ладно… — Семен посмотрел в сереющие предрассветные сумерки. — Нам нужно поспать хотя бы пару часов.
— Я тут, кстати, нашел таблетки стимуляторов в упаковках сухих пайков, — сообщил Генри.
— Оставь на крайний случай, — ответил ему Шевцов. — Нас, судя по всему, потеряли из виду, поскольку за двенадцать часов никто не отследил направление, в котором исчезла машина Дункана.
— А кто будет следить за окрестностями, пока мы дрыхнем?
— В машине установлен инфракрасный сканер. Я подключу Клименс к бортовому компьютеру, она посторожит.
* * *
Они спокойно проспали почти до полудня, потом умылись в протекающем неподалеку от руин ручье, пообедали, использовав остатки концентрата из найденных сухих пайков, и вновь заняли свои места — Генри в салоне автомашины, у монитора, а Шевцов в кресле, над которым они соорудили навес, защищающий аппаратуру и человека от прямых солнечных лучей.
На этот раз вход в чужое сознание дался Шевцову намного легче, чем при первых опытах.
Ровно год по хронологии кристалломодулей, колония людей, основанная в районе разрушенного космопорта, сосуществовала со стремительно возрождающимся анклавом машин.
Зримой границей сфер влияния был периметр лесных опушек. Первые поселенцы, доставленные на Омикрон Кущиным и Хакимом, быстро усвоили, что углубляться в лесной массив опасно для жизни, и просто не стали туда ходить, благо им было чем заняться на обширных территориях побережья и бескрайних вулканических равнинах, расположенных на другом материке, по ту сторону теплого и узкого пролива.
Кроме интересовавших Хакима компьютерных блоков, совместимость которых позволяла конструировать из них терминалы любой степени сложности, различных дорогостоящих кабелей специального назначения и оружия, из неприкосновенных запасов вывернутой наизнанку таинственной базы, на вулканических равнинах встречались конкреции самородных металлов, что также являлось выгодным товаром для межзвездной торговли, так что посреднический бизнес процветал, однако ничто не может длиться вечно, и по прошествии года небольшой городок разросся, а вот доходы от мародерства и старательской деятельности заметно оскудели.
Наиболее отчаянные из поселенцев попытались было сунуться в лес, но, как и предупреждал Кущин, немногие вернулись оттуда живыми.
В связи с этим перед Зурабом встал вопрос: что делать дальше? Можно было попросту улететь, покинув на произвол судьбы выросшее на глазах поселение, но у него был собственный опыт неудачного бизнеса, о котором он никогда не рассказывал Кущину. До их встречи на Кьюиге Аль Хаким шел скользкой, рискованной стезей мелкого контрабандиста, теперь же он вкусил настоящих денег, и, нужно сказать, ему понравилось изменившееся положение вещей.
Перспектива новых скитаний по диким галактическим просторам в сомнительных поисках еще одной удачи, сравнимой с Омикроном, его откровенно не прельщала, и потому скрепя сердце он решил вложить накопленные деньги в долгосрочный проект.
Вулканическая равнина, начинавшаяся на том берегу пролива, была богата включениями металлов, среди которых попадались и редкоземельные элементы, но для поиска и разработки этих месторождений требовалась специфичная техника и квалифицированный персонал.
Технику он закупил на Элио, а рабочих хватало и тут, тем более что жить переселенцам стало труднее, и перед анархичным анклавом свободолюбивых личностей вместо независимой романтики все ощутимее нависала проблема бесперспективного прозябания и голодной смерти. Лес был опасен и недоступен, вулканические равнины бесплодны, а натура людей, улетевших на Омикрон, не предполагала занятий землепашеством.
Хаким тонко уловил эти настроения и, собрав поселенцев, предложил им новую перспективу: он предоставляет им технику для поиска и разработки вулканических месторождений, а они, в свою очередь, сдают ему весь добытый металл по тем фиксированным ценам, которые установит сам Зураб. В обмен он обязался бесперебойно снабжать колонию продовольствием. В планах Хакима по выкачиванию денег из Омикрона был еще длинный перечень услуг, которые он намеревался предоставить колонии в случае успешного развития добычи полезных ископаемых.
В этих условиях ему волей-неволей пришлось осесть на Омикроне, и теперь Кущин мотался на хакимовской «Элизабет-Сигме» между мирами, закупая продовольствие и вербуя новых эмигрантов.
Лес все это время возвышался молчаливой стеной, его неприкасаемость уже стала аксиомой, которая дошла до рассудка самых дерзких искателей приключений. Пока никто не тревожил лесной массив, оттуда не исходила угроза для колонии, и подобное положение вещей могло бы сохраняться годами, если бы не жадность самого Зураба.
* * *
В мрачных глубинах подземных уровней, расположенных под геометрическим центром лесного массива, протекала своя жизнь.
Если бы беспристрастный человеческий взор смог бы проникнуть сквозь металлизированные кроны деревьев, толщу почвы и мощные, армированные стекловолокном бетонные перекрытия, то такой гипотетический наблюдатель наверняка бы отметил схожесть механических созданий с обитателями муравейников.
Здесь никто не стоял на месте, каждый кибермеханизм четко знал свою функцию, различные машины сновали по темным тоннелям, словно таинственные насекомые, исполняющие отдельные виды работ во имя общественной цели.
Но кто формулировал эту цель и каков был конечный смысл не прекращающейся ни на минуту деятельности? Почему машины расчищали залы и тоннели, укрепляли своды, реставрировали стены, восстанавливали сложную структуру энергопитания, налаживали связь между отдельными узлами компьютерной сети и при этом с той же методичной тщательностью наглухо замуровывали систему вентиляции?
Кто решил, что тут не нужен воздух и свет, почему все воссозданные коммуникации обрели дополнительную защиту, одновременно лишившись своей важнейшей составляющей — системы поддержания жизни?
Ответ на этот вопрос знал только человекоподобный механизм, резко отличающийся от сотен снующих во тьме механических созданий.
За истекший год андроид изменился и внешне и внутренне.
Он трансформировался в нечто, не находящее аналогов ни в одном из технических справочников, изданных людьми. Здесь, в глубинах подземных уровней полуразрушенной военной базы Омикрона, впервые получила свое развитие та потенция, которая была заложена конструкторами в модуль «Одиночки».
Год саморазвития, проблемы которого были напрямую связаны с восстановлением разрушенного, привел андроида к необходимости изменения собственной структуры. Мощность запоминающих и вычислительных устройств ремонтной машины уже не удовлетворяла потребности блока саморазвития, который теперь координировал действия нескольких сотен исполнительных механизмов.
Настал день, когда андроид, подчиняясь насущной логике самосовершенствования, отправился в свое последнее путешествие среди кромешной тьмы восстановленных коридоров.
Проследовав по тоннелям, он миновал автоматические посты охраны и попал в средних размеров зал, где от пола до потолка тянулась сплошная колоннада процессорных терминалов.
Здесь и произошла его дальнейшая трансформация.
Коренное изменение не было похоже ни на техническое чудо, ни на мрачное таинство, все происходило вполне заурядно: человекоподобный механизм заранее принес сюда кресло и привинтил его к полу, расположив в тупике, образованном тремя колоннами вычислительных устройств.
Сейчас он направился к подготовленному для себя месту. Немногочисленные огни, отражающие индикацию питания, являлись единственными источниками света, разгоняющими кромешный мрак, и в порожденном ими красноватом сумраке было видно, как андроид сел в кресло, демонтированное с пилот-ложемента серв-машины класса «Фалангер». Широкие подлокотники, которые ранее были покрыты сенсорными кнопками, он реконструировал, и теперь от них к окружающим терминалам вели кабели, выполненные из оптического волокна.
Андроид действовал методично и последовательно. Сняв грудной кожух, он обнажил сложную структуру сервоприводного узла, рядом с которым в герметичной капсуле располагался его собственный процессор, закрепленный в амортизирующем каркасе, гасившем все вибрации, возникающие при работе механической мускулатуры.
Впрочем, теперь для человекоподобной машины наступала новая фаза существования, в которой узел сервомоторов уже не будет принимать никакого участия. Сейчас приводы выполняли свои последние операции: руки андроида подключили два свободных интерфейса, соединив окружающие его вычислительные блоки сначала с собственным процессором, а затем с кристалломодулем системы саморазвития.
Выполнив эти операции, андроид застыл.
Два магистральных канала обмена данными соединили его с вычислительными и запоминающими устройствами, смонтированными внутри подпирающих свод столбов. Теперь модуль «Одиночки» получил в свое распоряжение мощнейшую аппаратуру специально сконструированного зала, терминалы которого, в свою очередь, были соединены со всеми периферийными устройствами восстанавливаемого комплекса.
Если оперировать привычными для человека понятиями, то спустя секунды после завершения перечисленных операций бывший ремонтный механизм трансформировался в центральный узел кибернетической сети. Он в одно мгновение обрел тысячи глаз и сотни рук, объем его долгосрочной памяти теперь исчислялся миллионами гигабайт, а над обработкой поступающих данных трудились десятки смонтированных в этом зале сопроцессоров.
Однако глобальное усовершенствование никоим образом не повлияло на список задач, которые ставил перед собой развивающийся механизм. Модуль псевдоинтеллекта, составляющий основу только что сформированной сверхмашины, по-прежнему оперировал сугубо практическими задачами, такими, как дальнейшее восстановление разрушенных инфраструктур, бесперебойное снабжение энергией уже отремонтированных уровней, пополнение парка исполнительных механизмов.
В сферу интересов машинного разума более не входил космический порт планеты — его восстановление было исключено из списка текущих задач, как нерациональная, бесперспективная трата ресурсов.
Анклав машин постепенно замыкался на схему самоподдержания, без постановки каких-либо глобальных, экспансивных целей.
Для расширения сферы контроля у вновь образованной сети Омикрона не было никакого практического стимула. Для следующего шага по непредсказуемой лестнице саморазвития блоку псевдоинтеллекта был необходим внешний импульс, изменение условий существования, в противном случае анклав машин, следуя собственной логике, продолжал бы веками осуществлять функцию самоподдержания, что в понятии электронного разума и есть — жизнь.
* * *
Планета Омикрон. Два года спустя…
Небольшое поселение, стихийно возникшее на руинах космического порта, с течением времени разрослось до размеров маленького городка, население которого насчитывало теперь более четырехсот человек.
Зураб Аль Хаким не без основания считал его своим детищем. Фортуна, однажды повернувшаяся к нему лицом, превратила мелкого контрабандиста в некоронованного владыку всех обитателей Омикрона.
Хаким проявил достаточно мудрости, чтобы не допустить на подконтрольную ему территорию иных свободных торговцев. Планета по-прежнему значилась во всех звездных каталогах как потенциально опасное место, закрытое на карантин и негодное к заселению в течение ближайших пятидесяти лет.
Такая трактовка вполне устраивала Зураба. Он прекрасно отдавал себе отчет, на чем именно зиждется его власть: маленький городок с кривыми, бессистемно отстроенными улицами не являлся самодостаточной колонией, и пока в руках Аль Хакима оставалась монополия на космические перевозки, ни один человек на Омикроне не посмеет перечить ему.
Жизнь текла размеренно. Отряды старателей разрабатывали небольшие, но многочисленные месторождения металлов на бесплодной вулканической равнине соседнего материка, Кущин вывозил сырье, а взамен доставлял в колонию продовольствие и товары повышенного спроса. Иногда он, с разрешения Хакима, привозил небольшие группы эмигрантов с иных миров, но теперь среди скрывающихся от закона асоциальных личностей на борту «Элизабет-Сигмы» стали прибывать и люди иного сорта: искатели приключений, юнцы, мечтающие о быстром обогащении, было даже несколько молодых семейных пар, по какой-то причине решивших покинуть родные планеты.
С ростом колонии у Хакима появились новые заботы. Он был доволен, что в центральном поселении стихийно возник мелкий бизнес, представляющий сферу минимальных бытовых услуг, но для нормального существования людям было мало нескольких магазинчиков и одной аптеки с практикующим врачом: у старателей к этому времени появились кое-какие сбережения, и следовало подумать о том, как устроить досуг преобладающей мужской части населения колонии, чтобы увести крепких молодых парней от размышлений над существующим положением вещей, а заодно облегчить их карманы от накопившихся денег.
Единственной возможностью разрешить медленно назревающие проблемы, по мнению Хакима, было строительство увеселительного комплекса с обязательным казино, барами и борделем, но это автоматически вело к новым затратам, нежелательному приросту населения, пьяным потасовкам, которые потребуют организации какой-то службы правопорядка… в общем, Хаким тяжко размышлял над нежелательным, но неизбежным развитием колонии, пока не додумался поделиться своими сомнениями с Кущиным.
Вадим, выслушав Зураба, тут же подсказал выход:
— Зачем все так усложнять, Хаким? Открой обыкновенный салон виртуальной реальности, и твои проблемы исчезнут как дым.
Ганианец не сразу понял скрытый смысл предложенной идеи, и Кущину пришлось растолковывать Хакиму, что такое фантомные миры и каково их влияние на человеческую психику.
Вадим был обескуражен, когда узнал, что Зураб не был даже поверхностно знаком с виртуалкой.
— Ну ты даешь… — удивленно покачал головой Кущин в ответ на недоумение Хакима. — Запомни, Зураб, по степени влияния на человеческую психику виртуальная реальность приравнивается к наркотику, а один и тот же компьютер при периодической смене программ может удовлетворить любые потребности в удовольствиях. Не надо привозить сюда проституток, барменов и крупье, достаточно установить мощный комплекс виртуальной реальности кабин на пятьдесят…
Заметив, что Зураб по-прежнему недоверчиво смотрит на него, Вадим безнадежно махнул рукой.
— Ладно, давай так: со следующим рейсом я привезу тебе минимум оборудования и специалиста, который все растолкует и покажет. Сам попробуешь и решишь, стоящее это дело или нет. Идет?
Аль Хаким ненадолго задумался, а потом ответил:
— Хорошо. Вези. Буду сам смотреть.
