Макмиллан вернулся в строй только через сутки.

Он вышел из здания колониального медицинского пункта, все еще бледный, как смерть, но уже вменяемый, способный не только самостоятельно двигаться, но и здраво мыслить.

Вызвав по коммуникатору Хакима и Кущина, он коротко переговорил с ними и пошел в свою каморку прибираться.

Безжалостно разобрав разложенную по полу временную схему, он сбросил большинство ее компонентов в утилизатор, потом вышел в центральный зал компьютерного комплекса и сказал, обращаясь к постоянно дежурившим тут «шестеркам» Хакима:

— Один идет мыть пол, второй со мной. Распределяйтесь, только быстрее. — Затем приложил к уху коммуникатор и спросил:

— Хаким, Кущин стартовал?

— Да, — ответил Зураб.

— Собирай людей на площадке у центра. Всех, кто есть.

— Хорошо, Алан. Тебе нужна связь с Вадимом?

— Пока нет.

События назревали стремительно, неумолимо, но Зурабу оставалось только догадываться, что задумал Макмиллан. Втайне он надеялся, что Алан не съехал с катушек во время своего дикого эксперимента и точно знает, что делает.

Отключив устройство связи, Макмиллан обернулся.

— Пошли на склад, — приказал он топтавшемуся подле служащему.

Он знал, что оба работавших в центре колониста в прошлом были техниками, поэтому Алану не пришлось пускаться в подробные объяснения, отдавая то или иное распоряжение.

Попав на склад, он отыскал там установку спутниковой связи, снабженную параболическими антеннами, которую он привез на Омикрон вкупе с другим оборудованием, но так и не удосужился установить — не было необходимости.

— Бери комплекс связи и лезь на крышу. Там найдешь готовые крепления. Вот этот кабель спустишь вниз, прямо в холл, через резиновую втулку. Справишься?

Дождавшись утвердительного кивка, он вышел.

Вялость отступала по мере того, как начиналась подготовка. Вернувшись в центральный зал, он зашел за стойку, где в спокойные времена восседал Хаким, и посмотрел на ровную шеренгу контрольных мониторов, связанных отдельными кабелями с виртуальными кабинами.

Отключив демонстрационные устройства, он собрал все интерфейсы, ведущие от виртуальных кабин, в единый жгут, потом вновь сходил на склад и принес оттуда запасной сетевой блок, поверхность которого сплошь была покрыта разъемами.

В итоге спустя полчаса все виртуальные кабины развлекательного центра были соединены через временный коммутатор с устройством спутниковой связи. Оставалось сориентировать антенны, добившись устойчивого обмена данными с космическим кораблем, и техническая сторона вопроса будет решена.

На площади перед зданием уже начал собираться народ, но Макмиллану потребовалось время, чтобы установить желаемый контакт с Кущиным, который по его команде совершил несколько маневров, пока Алана не удовлетворило местоположение корабля и качество связи.

— Удерживай параметры орбиты любой ценой, — передал он Вадиму по спутниковой связи. — Пусть тебя не волнует, что творится внизу, запомни: собьешь настройку инфракрасного излучателя, и нам крышка. Ретрансляция данных должна быть направлена строго на окраину лесного массива, но ни в коем случае не в его центр, ты понял?

— Понял, — пришел ответ Кущина. — Я уже ввел данные в бортовой компьютер. Маневрового топлива хватит, не беспокойся.

— Все, Вадим, в таком случае до связи. Уйдешь с заданной точки только по получении команды «Отбой», и в этом плане Хаким тебе не указ. Ты должен услышать мою команду — только она будет гарантией того, что все кончено.

— Мне вести орбитальную съемку?

— Как хочешь. Это не главное. Все, мне некогда, — Алан отключился.

В последний раз окинув хозяйским взглядом развернутый прямо в холле здания комплекс аппаратуры, он вышел на улицу, где уже ожидала собранная Хакимом группа колонистов.

Зураб стоял чуть в стороне, беспокойно поглядывая в сторону лесного массива.

— Ты переговорил с людьми? — спросил Алан, подойдя к нему.

— Да, — коротко ответил Хаким.

— Добровольцы нашлись?

— Тридцать два человека.

— Мало. Нужно как минимум сорок-пятьдесят человек.

— Ну, иди, поговори с ними, — вспылил Зураб. — Я уже сказал все, что мог.

— Ладно. Ты тоже будешь добровольцем, да, Хаким?

Зураб посмотрел на него в явном замешательстве.

— У тебя есть имплант? — вопросительно приподнял бровь Макмиллан. — Ты бывал в виртуалке? И, в конце концов, кто более всех заинтересован в результате операции, а?

Хаким был вынужден кивнуть. Ему нечего было возразить на приведенные Аланом доводы.

— Отлично. Плюс я сам и еще двое техников центра. Итого — тридцать шесть человек. Что ж… Остальных я уломаю… Пошли.

— Так, господа, — без вступительных обиняков начал Макмиллан, обращаясь к нестройной толпе мужчин, — тех, кто вызвался добровольцами для участия в виртуальной части операции, прошу отойти направо.

Толпа всколыхнулась, разделившись на две неравные части.

— Прекрасно. Теперь я объясню суть проблемы. Говорю для всех, потому что дело требует качественного подхода. Если кто-то боится, чего-то недопонимает в истинной сути виртуалки или имеет какие-то иные причины для неуверенности в собственной психике, прошу не комплексовать. Отходите в сторону, образуя третью группу, дело найдется для всех.

Через минуту толпа вновь разделилась, образовав три группы, приблизительно по тридцать человек в каждой. Из тех, кто ранее вызвался добровольцами, отошли только трое.

— Отлично, — подытожил эти перемещения Макмиллан. — Исходя из соображений реальной необходимости, мне нужны еще как минимум семнадцать человек. Не торопитесь, взгляните на лес. Вы знаете, что там хозяйничают машины, оставшиеся со времен Галактической войны. До сих пор мы мирились с неприкасаемостью массива ради безопасности колонии, но теперь обстановка изменилась. Машины восстановили свою базу и готовы к дальнейшим действиям. Я могу привести неоспоримые доказательства этого факта, но из-за хронической нехватки времени лучше поверьте мне на слово, все равно те, кто пойдет в виртуалку, смогут наглядно убедиться в правдивости моих выводов и наблюдений.

Он неторопливо прошелся вдоль неровных шеренг сбитых с толку людей и продолжил развивать свою мысль.

— Теперь о главном, — остановившись рядом с Хакимом, произнес он. Новый тип машин, что появился в лесу, снабжен модулями программ независимого поведения, печально известными под кодовым названием «Одиночка». — При этих словах Макмиллана по группам собравшихся пробежал сдавленный удивленный ропот, но Алан не обратил внимания на это глухое проявление чувств, продолжив свой монолог:

— Итак, колонии грозит реальная опасность. Машины, снабженные кристалломодулями программ «Одиночка», зарекомендовали себя как беспощадные, уничтожающие все и вся механизмы, единственным смыслом существования которых является убийство. — Алан намеренно и грубо играл на тех страхах и фобиях, что закрепила в умах людей отгремевшая война. Он преследовал свою цель, но не собирался афишировать истинные мотивы предстоящей акции. Пусть эти люди считают, что им необходимо защищать собственные жизни от вторжения на территорию колонии кровожадных машин, тогда они станут действовать не за какие-то посулы, а за собственный страх. Инстинкт самосохранения, помноженный на чудовищную память былой войны, будет руководить ими, порождая слепую ненависть и стремление во что бы то ни стало одолеть «проснувшихся исчадий».

Хаким молча стоял рядом с Аланом, поражаясь тому, как уверенно и убежденно лгал хакер, играя на чувствах людей.

— Итак, — продолжил Макмиллан, дождавшись, когда вновь воцарится полная тишина. — Я, как вы знаете, отвечаю за безопасность колонии во всем, что касается неприятного соседства с машинами. Все время, пока вы разрабатывали рудные месторождения на соседнем материке, я контролировал сеть машин. Это помогло мне вовремя обнаружить источник угрозы и найти действенное средство защиты. Ричард Раймонд может подтвердить, что я чуть не отдал концы, вступив в контакт с враждебными системами.

— Да, это так, — скупо подтвердил Ричард.

— «Одиночку» невозможно взломать, — продолжил свою речь Алан. — Но, как у любой программной оболочки, у нее есть слабое, уязвимое место. Я нашел его, исследуя кристалломодули, снятые с известных вам эндоостовов сгоревших «Фалангеров». Теперь немного истории, — неожиданно сменил тему Макмиллан. Как известно, к концу войны Земной Альянс уже не располагал неограниченными человеческими ресурсами. Боевые действия вели в основном машины. Но при этом люди оставили за собой право на перехват управления любой боевой единицей. Говоря проще: оператор, находящийся на известном удалении от театра боевых действий, мог в любой момент подключиться к системе «Одиночка» на правах удаленного пилота и взять на себя управление машиной. Двумя обязательными условиями такого подключения являются, во-первых, код доступа, подтверждающий полномочия человека, а во-вторых, обязательный нейросенсорный контакт между человеком и машиной.

Макмиллан откашлялся и продолжил:

— Мне удалось снять с разбитых кристалломодулей «Фалангеров» правильное значение кода удаленного доступа. Система нейросенсорного контакта перед вами, — он, не оборачиваясь, указал рукой на двери виртуального центра развлечений. — Вся необходимая аппаратура уже смонтирована. На мой взгляд, единственная возможность нейтрализовать нависшую над колонией угрозу, — это перехватить управление «Одиночками» и заставить их истреблять друг друга. Трудность заключается лишь в том, что при полном нейросенсорном контакте каждый из вас будет ощущать себя машиной, но с этим легко справиться, нужно лишь заставить разум воспринимать происходящее как игровое действие очередной виртуальной реальности, где один механизм ищет и уничтожает другой. В таком случае пострадавшими окажутся исключительно машины, а над нами не будет более нависать угроза со стороны оккупированного ими лесного массива. А теперь последнее. — Он вскинул голову, обводя пристальным взглядом притихшие группы колонистов. — Акция может быть осуществлена только один раз. Программный пакет «Одиночка» обладает функцией саморазвития, накопления опыта, и однажды атакованные машины уже не позволят вторично перехватить управление с использованием прежнего кода. Поэтому мне необходимо максимальное число добровольцев. Центр оборудован пятьюдесятью кабинами виртуальной связи, у каждого из вас есть импланты для нейросенсорного соединения, а наш корабль сейчас осуществляет маневр над лесным массивом, — он будет получать данные и ретранслировать их на приемные устройства машин. Я хочу, чтобы во время осуществления операции все виртуальные кабины были заняты, поэтому мне необходимо еще как минимум полтора десятка человек. Думайте, господа, перед вами выбор: сесть в кресло нейросенсорного контакта либо встретить «Одиночек» лицом к лицу в реальном мире, с оружием в руках.

Макмиллан умолк, а стоявший рядом с ним Хаким пораженно наблюдал, как в сформировавшихся было группах, на которые разделились присутствующие, вновь началось брожение.

Встречаться с «Одиночками» вне виртуальной среды, как выяснилось, не желал никто, поэтому группа добровольцев резко выросла.

— Вот это уже иной разговор, — зловеще усмехнулся Макмиллан. — Зураб, обратился он к Хакиму. — Выдай оставшимся оружие, пусть займут оборону на окраине города, может случиться, что часть машин сумеет избежать атаки и вычислит центр, откуда исходит вторжение. Постарайся сделать все быстро, пока я распределяю добровольцев по кабинам и втолковываю им, как следует себя вести.

— Но…

— Никаких «но», Зураб. Одна кабина зарезервирована за тобой. Я хочу, чтобы ты своими глазами увидел все происходящее и в следующий раз не брызгал на меня слюной, если вдруг возникнут очередные проблемы.

— Хорошо, Алан, — скрепя сердце согласился Хаким.

По расчетам Макмиллана все было просто, как начальная арифметика. Программная зависимость машин являлась их слабым звеном. Конечно, они поймут, что действия внешних пилотов как минимум нерациональны, ведь взаимное истребление — это деструктивная функция, но к тому времени, когда завершится подобная оценка, большинство новоявленных «Одиночек» уже будут представлять дымящиеся груды хлама.

Внезапность и чисто человеческая иррациональность — вот где крылся залог успеха.

Макмиллан занял свое кресло, воткнул шунт нейросенсорного контакта в имплант, положил руки на подлокотники и, расслабившись, спросил:

— Все готовы?

Ответом ему послужила гробовая тишина, впрочем, он и не ждал ничего иного.

— Тогда поехали… — Он сжал сенсор запуска, заранее расположенный на подлокотнике его кресла, и реальный мир вдруг перестал существовать для него, как и для сорока девяти остальных участников операции.

Тихо, монотонно шумел лес.

Незримые импульсы сорвались с передающих устройств виртуального центра, достигли космического корабля, где бортовой компьютер «Элизабет-Сигмы» преобразовал каждый из пятидесяти отдельных каналов в модулированные частоты инфракрасного излучения и направил их вниз, нацелив узко сфокусированными потоками на крайние деревья лесного массива, окольцовывая весь периметр отслеженной Аланом зоны патрулирования.

Два патрульных андроида и сопровождающий их шар видеосканера неторопливо передвигались по заданному маршруту, когда командные импульсы, передающиеся на длине инфракрасных волн, были ретранслированы деревьями и попали на приемные устройства кибернетических механизмов.

Код доступа внешнего пилота.

Статус: Подтверждено.

Наличие нейросенсорного контакта: Соответствует эталону.

Действие: Открытие доступа. Вход в программную оболочку.

Есть!!!

Алан ощутил, как крупная дрожь ползет по коротко стриженному затылку, стягивая кожу головы холодными мурашками.

Он смотрел на мир глазами машины, ощущал каждый сервомотор человекоподобного механизма, как продолжение, нет, вернее, как часть самого себя.

Андроид с перехваченным управлением внезапно остановился. Его напарник продолжал двигаться вперед, а отставшая машина внезапно подняла правую руку с закрепленным на ней импульсным лазером, и темно-вишневый луч вдруг полоснул по спине удаляющегося дройда, наискось раскроив его защитный кожух вкупе с расположенным за ним главным сервомоторным узлом и герметичной капсулой вычислительного устройства.

Луч на этом не погас: описав в воздухе шипящую петлю, он отсек голову человекоподобной машины, отчленив ее от корпуса вместе с модулем «Одиночки», и, срубив несколько ветвей с близлежащего дерева, настиг неподвижно застывший в метре над землей шар видеосканера.

Бесподобно…

Макмиллан развернул машину, и, чуть раскачиваясь, пошел в том направлении, откуда до его слуха отчетливо долетали звуки беспорядочной стрельбы из импульсного оружия.

Похоже, кому-то из колонистов недостало опыта либо толики удачи, и он схлестнулся со второй машиной своего патруля, не сумев молниеносно обезвредить «напарника».

Управляемый Макмилланом андроид не успел пройти и десятка метров, как справа от него затрещали кусты, и он увидел покалеченную человекоподобную машину.

Правая рука андроида была отсечена вместе с оружием, точно по сочленение локтевого сустава, дымящийся шрам лазерного ожога пересекал лицевую пластину, вместо правой видеокамеры зиял уродливый провал глазницы, через который можно было разглядеть начинку металлопластикового черепа.

Это явно была машина с перехваченным управлением, которую разделал другой дройд, руководимый «Одиночкой». Макмиллану не составило труда сделать такой вывод по паническому поведению искалеченного механизма, стоило лишь взглянуть, как дройд инстинктивно поддерживает левой рукой обрубок локтевого шарнирного соединения, будто машина способна испытывать боль и страх.

Макмиллан пропустил его мимо себя и безжалостным разрядом прожег черепную коробку неудачника, пронзив лазерным лучом модуль «Одиночки». Что испытал в данный момент вселившийся в машину разум пилота, Алана не волновало. Тот, конечно, мог оказаться настолько впечатлительным, что мгновенный вылет из виртуальной реальности, сопровождаемый шоковым ощущением выстрела в затылок, окажет необратимое воздействие на его психику, но оставлять неповрежденный кристалломодуль, способный отстранить слабохарактерного пилота от управления, было бы, с точки зрения Алана, непростительной глупостью.

Покончив с этим, он развернулся, как раз вовремя, чтобы резким рефлекторным движением уклониться от ослепительного лазерного разряда.

Сбоку от него, корректируя огонь «Одиночки», висел еще один видеосканер, а жалящий луч вспыхнул вновь, подрубая кустарниковый подлесок, в опасной близости от руководимого Аланом андроида.

Ни хрена… Ты меня не возьмешь… — подумал он, заставив свою машину ничком рухнуть на землю.

Луч лазера прошипел в полуметре над распластавшимся в траве дройдом, а в следующий миг Алан, предупреждая очередную атаку, рывком привстал на одно колено, располосовав серией лазерных импульсов все пространство, откуда исходил едва не перерубивший его темно-вишневый шнур когерентного излучения.

За горящей порослью кустарника что-то звонко хлопнуло, и Макмиллан понял, что попал. Характерный звук живо подсказал ему, что это взорвался резервуар со сжиженным азотом, который составлял основу охлаждающей системы испускающей трубки импульсного лазера.

Поднявшись на ноги, он огляделся.

Шар видеосканера висел в полутора метрах от него, нацелив на взбесившегося дройда свои видеозаписывающие устройства.

Макмиллан не отказал себе в удовольствии — он развалил сферического засранца на пять или шесть уродливых долек, которые рухнули на землю, поджигая траву.

Сориентировавшись, он направился к тому месту, откуда по нему стрелял лазер. Убедившись, что взрыв охлаждающей емкости полностью обезоружил вражескую машину, он тщательно выжег кристалломодуль и двинулся дальше, ориентируясь на звуки стрельбы и яркие сполохи лазерных разрядов, зарницы от которых были видны под сумеречным шатром древесных крон на удалении в несколько километров.

Все только начиналось, и потому, проходя мимо места своей первой схватки, Макмиллан нагнулся, отцепил от механической конечности поверженного им андроида импульсную винтовку, вытянул свою левую руку и мысленно спросил:

— Инсталляция дополнительного вооружения?

— Подтверждаю, — ответил ему бестелесный голос.

Фиксаторы сухо щелкнули, сомкнувшись на левом запястье человекоподобной машины.

Бой, судя по сполохам и звукам, бушевал уже по всему периметру лесного массива.

В первые секунды внезапной атаки центральный модуль Сети Омикрона испытал состояние, схожее с информационным шоком, который недавно пережил Алан.

Неисчислимое количество данных начало одновременно поступать на запоминающие и вычислительные устройства расположенного глубоко под землей зала. Все они требовали немедленной обработки и принятия адекватных решений, что едва не привело к тотальной перегрузке системы.

Однако этого не случилось. Прошло всего несколько мгновений, а поток передаваемых данных внезапно сократился ровно наполовину, — пятьдесят процентов патрульных машин прекратили посылать запросы.

Затем ситуация начала видоизменяться ежесекундно.

Несистематизированный поток данных, который вливался в базовые накопители Сети, не относился к категории технической информации.

Глобальный отчет о происходящих по периметру зоны ответственности событиях занимал едва ли сотую часть от общего потока закодированных данных, которые исправно ретранслировали модули «Одиночек», управляемых в данный момент внешними пилотами.

Чудовищное свойство прямого нейросенсорного соединения, осуществленного между кибернетической системой и человеческим разумом, проявило себя в полной мере: чистые модули «Одиночек», подчиняясь мысленным командам, одновременно с ними воспринимали массу иной информации, — они автоматически фиксировали все, о чем думал, что переживал тот или иной человек.

Перехват функций управления не означал, что машины оказались оторванными от Сети, — нет, истребляющие друг друга андроиды по-прежнему оставались включенными в единое информационное поле, и все, что творилось сейчас на окраине леса, средь ослепительных вспышек когерентного света, глухих очередей импульсного оружия, грохота прошибаемого навылет металла, шипения взъярившегося пожара, пожирающего подлесок, находило свое отражение в потоке передаваемых с места событий данных…

Миллиарды гигабайт, получаемые сейчас вычислительным центром Сети Омикрона, на девяносто процентов содержали в себе кодированную информацию человеческих мыслей, которые в эти мгновения варьировали от неизбывного ужаса виртуальной смерти до упоительного, но злорадного торжества победы. Их пропитывали страх и ненависть, в отдельных, исключительных случаях принимавшие форму крайнего презрительного цинизма.

Центральный модуль Сети не мог предпринять никаких адекватных ситуации ответных действий.

Если машина способна переживать внутренний ад, то именно такое сравнение уместно в данном случае. События развивались по непоправимому сценарию: правильные коды доступа, которыми воспользовались внешние пилоты, автоматически передали их разуму всю полноту власти над пятью десятками машин, но их последующие действия не могли быть расценены иначе, как бессмысленное уничтожение драгоценного парка техники. Одни, машины истребляли других, — в этом крылся резкий программный нонсенс, но данное противоречие воспринималось только ядром Сети, куда стекалась вся информация, создавая общую картину дисфункции, поразившей логичный, самодостаточный комплекс, словно глобальный сбой, который в конечном итоге вел к полному разрушению замкнутого машинного мира.

Накопление данных в центральном блоке продолжалось, их обработка теперь велась в постоянном режиме реального времени, и эти попытки прояснить причину сбоя привели к стремительному, взрывообразному саморазвитию главного компонента Сети: модуля независимого поведения.

Все дальнейшие события были сродни обратной связи, условному рефлексу, который позволяет человеку не совать руку в огонь дважды.

Внешне ничто не нарушало сумеречный покой подземного мира, не имея достаточного резерва механизмов, Сеть не могла послать их в поддержку бессмысленно уничтожаемым собратьям, поэтому глухую тишину залов и переходов не нарушил ни один звук…

Прошло не более часа, и поток данных с периферии начал стремительно иссякать.

Последние патрульные механизмы гибли в бессмысленных схватках. Большинство внешних пилотов отключилось в тот миг, когда были разрушены управляемые ими андроиды, и лишь двое продолжали принуждать подпавшие под их контроль машины к продолжению программного безумия.

Наконец пали и они…

Сеть перестала воспринимать поток чуждых ее пониманию данных, с периферии поступали лишь разрозненные сигналы от восемнадцати патрульных машин, которые пережили жесточайшую схватку, и теперь, находясь в различных точках лесного массива, запрашивали дополнительные инструкции, одновременно передавая отчет о полученных повреждениях.

Центральный блок Сети послал им команду на прекращение патрулирования периметра и возвращение в зону ремонтных мастерских.

Анализ последних сообщений показал, что из ста пятидесяти патрульных механизмов уцелели только эти восемнадцать дройдов. Все видеосканеры и восемьдесят две человекоподобные машины были уничтожены в процессе внезапно вспыхнувшего взаимного истребления.

Сеть Омикрона получила сокрушительный, почти непоправимый удар. Электронно-механический мир коллапсировал, контроль над лесным массивом был утрачен, а те механизмы, что находились в распоряжении Сети, либо нуждались в серьезном ремонте, либо вовсе не годились для достижения новых целей, которые внезапно поставил перед машинным разумом окружающий мир.

Глобальный сбой продолжался, но теперь он поразил не периферию, а само ядро системы.

Проблема заключалась не в контроле над территориями, некогда приписанными к военно-космической базе Альянса, и даже не в количестве исполнительных машин, которыми могло оперировать центральное вычислительное устройство. Все было гораздо сложнее.

Модуль «Одиночки», являвшийся средоточием программной воли возрождавшегося на протяжении многих лет механического мира, за истекшее время выработал некую концепцию бытия, которая была сломана, растоптана, превращена в бессмысленный набор бесполезных команд…

Единственный термин, который правильно характеризовал прошлое состояние Сети, был почерпнут ею из новых, непонятных баз данных.

Иллюзия. Несоответствие взглядов на окружающий мир его реальным особенностям.

В тиши подземелий начался новый виток саморазвития искусственного интеллекта.

Мир, простирающийся вокруг, не был лоялен, он нес враждебность, и от его проявлений следовало защищаться.

Новая концепция бытия устранила сбои в работе, но ненадолго.

Мощные информационные хранилища, до последнего момента полностью удовлетворявшие запросы системы саморазвития, теперь под завязку были заполнены оцифрованными, но не прошедшими логической обработки данными. Их следовало либо удалить, либо осмыслить.

Металлизированная растительность горит плохо, и очаги лесных пожаров, вспыхнувшие на месте столкновений, погасли сами собой.

Прошла ночь, наступило туманное утро, и с первыми лучами восходящего солнца по старой дороге к лесу двинулась колонна машин.

Управляемые людьми тягачи и погрузчики беспрепятственно преодолели границу лесного массива и, углубившись на один километр, остановились.

Хаким откинул люк вездехода, выбрался на скат брони и спрыгнул на землю. После вчерашних событий его лицо все еще хранило землистую бледность. Он в полной мере вкусил все «прелести» грубого нейросенсорного контакта. Для неподготовленной психики прямое соединение с машиной само по себе является тяжким испытанием, но колонистам пришлось не просто контактировать с механизмами, а драться. Только сейчас Зураб в полной мере осознал справедливость древней поговорки, говорящей о том, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Он пережил этот ад, в котором неадаптированный разум воспринимал все повреждения управляемой им машины на уровне боли. По сути, он вчера пережил клиническую смерть, когда его андроиду разнесло голову очередью из импульсной винтовки…

Хаким потерял сознание, а когда пришел в себя, то увидел матовые стены тесной виртуальной кабинки да черный жгут нейросенсорного шунта, изгибающийся над правым плечом. Дрожащими руками он с отвращением вырвал его из гнезда импланта, встал и вышел в огромный холл виртуального центра.

Бледные, потерянные, дезориентированные люди окружили его, кто-то молчал, погрузившись в себя, кто-то, наоборот, взахлеб пытался поделиться переполняющими рассудок впечатлениями, не заботясь о том, слушают ли его, но взгляд Хакима примерз к трем лежащим на полу телам, которые доктор Раймонд уже накрыл белыми простынями.

Это были те, кто не выдержал виртуальной смерти.

Последним из виртуальной кабинки вышел Макмиллан, который в силу своего опыта продержался дольше других.

Скользнув усталым безразличным взором по окружающим его лицам, он отыскал Зураба, подошел к нему и тихо сказал:

— Все, Хаким, отныне лес твой. Остерегайся центра массива, а окраину можешь смело вырубать под корень.

…Зураб стоял, вслушиваясь в невнятный гул древесных крон.

Ни одного постороннего звука, лишь тихо урчат водородные двигатели вездеходов.

— Начнем тут, — негромко произнес он в мобильное устройство связи. Всем выгружаться.

Люди рубили лес, а в глубинах бункеров шел неподвластный человеческому разуму процесс.

Конструкторы «Одиночек» действительно не задавались целью создания искусственного интеллекта. Мощность кристалломодуля была недостаточна для реализации столь сложного процесса, как бесконечное самоусовершенствование.

Однако каждое правило имеет свои исключения.

Как утверждают театралы, ружье, висящее на стене в первом акте, обязательно выстрелит в течение последующих сцен… так и модуль, обладающий потенцией саморазвития, когда-либо попадет в условия, где конструктивные ограничения будут сняты, а жесткое давление окружающей среды явится стимулом, двигателем процесса непрерывного познания мира.

Этот путь предсказуем лишь в определенной степени.

Люди не рождаются хорошими или плохими — в самом начале мы все одинаково чисты, наивны, беспомощны, и только процесс взросления разделяет нас, формируя личности.

Начало саморазвития ремонтно-бытового механизма, получившего чистый, лишенный индивидуальности модуль «Одиночки», шло закономерным путем. Он созидал, восстанавливая разрушенное, не ведая иных целей и задач, кроме технического совершенствования. То немногое, что досталось ему в наследство от программного обеспечения военно-космической базы, выражалось в патрулировании периметра зоны ответственности, но это не означало, что система вынашивает какие-то зловещие планы относительно поселившихся на планете людей.

Сеть попросту игнорировала их. Не было никаких предпосылок для конфронтации, путь саморазвития ремонтного механизма завел его во временный тупик.

И вот скрупулезно созданный им мир в одночасье был сломан, растерзан, однако сам факт вторжения со стороны людей все равно не мог послужить ключом к пониманию произошедших процессов.

У блока саморазвития, окружившего себя мощнейшей периферией, по-прежнему не имелось отправной точки для построения цепи логических выводов, и тогда центральный модуль Сети перешел к обработке тех данных, что непрерывным потоком поступали на его носители в момент взаимоистребляющего демарша вышедших из-под контроля исполнительных механизмов.

Первичный анализ информационных массивов показал, что в новых базах данных реализована одна из основных особенностей прямого нейросенсорного контакта — машина, соединенная с разумом пилота, не только получала команды, но и сканировала человеческое сознание. Создатели «Одиночки» написали специальные программы, которые могли распознавать информацию, закодированную биохимическим состоянием и электрическим потенциалом нервных клеток. Все полученные данные оцифровывались, переводились на язык машинных кодов, а в ситуации, возникшей на Омикроне, они, в дополнение ко всему, были ретранслированы на запоминающие устройства центрального модуля Сети.

Изучение новых данных привело к непредсказуемому результату.

Блок саморазвития, оперировавший до этого исключительно понятиями рациональности, внезапно получил программный эквивалент человеческих эмоций.

О чем думали, что испытывали пять десятков колонистов в страшные минуты боестолкновения?

Их мозг находился под постоянным прессингом, разум раздирали противоречивые чувства, но доминантой эмоционального состояния все же являлась ненависть, стремление к разрушению… основанное на страхе.

Машина — враг.

Люди рубили лес, а центральный модуль Сети все глубже и глубже погружался в пучины саморазвития, постигая логику иных существ, воспринимая их мотивы, осмысливая такие понятия, как алчность, цинизм, отслеживая отдельные личности, пока среди прочих моделей, созданных на основе систематизации данных, не было выделено две матрицы сознания.

Одна из них являлась электронным слепком разума Зураба Аль Хакима, а вторая отражала личность Алана Макмиллана.

По выводу системы, именно эти люди несли ответственность за внезапное вторжение, разрушившее всю периферию Сети.

Два андроида, как оказалось, были избраны Сетью Омикрона.

Наступила логичная реакция сложного самоорганизующегося комплекса, но в основе предполагаемых действий, помимо понятий рациональности, теперь лежали и иные мотивы.

Центральный модуль Сети уже мог рассматриваться как личность, ибо он полностью осознал факт своего существования, как и собственную уязвимость. Логика произошедших событий неоспоримо доказывала, что люди рано или поздно разрушат его, и остановить этот процесс можно лишь адекватными способами самозащиты.

На атаку следовало отвечать атакой, на подлость — подлостью, иначе обманчивая статика, наступившая после того, как люди получили возможность беспрепятственно вырубать лесной массив, вновь обернется непредсказуемым вторжением, которое принесет окончательное разрушение.

Эти выводы являлись закономерным итогом саморазвития, основанного на скрупулезном анализе личностей Хакима и Макмиллана, но в данном случае, следуя шкале человеческих ценностей, Сеть Омикрона не поднималась вверх, а скорее падала вниз, в пучину ненависти и регресса.

Такой путь развития был страшен прежде всего тем, что, усвоив негативные предпосылки человеческих поступков, ядро Сети не утратило присущей ей логики. Машина по-прежнему не ведала сомнений, а значит, ей предстояло пройти избранный путь до конца.

Осталось лишь избрать конкретный способ устранения угрозы, и тут Сеть Омикрона обратила внимание на двух существ человеческой расы, которые были пленены патрульными механизмами накануне вторжения.

Для исследования их поместили в биокрионические капсулы сохранившихся с давних времен лабораторий, но из-за грянувших событий процесс был отложен на неопределенный срок.

Теперь, когда Сеть выработала общий план действий, направленных на самозащиту, ей потребовался новый вид механизмов, который не вызывал бы у вторгшихся людей негативных реакций.

Андроидов, предназначенных для исполнения первоначальных акций, следовало тщательно замаскировать и снабдить легендами, которые у людей принято обозначать термином «прошлое».

Колония Омикрона. Полгода спустя…

Дела Зураба Аль Хакима заметно шли в гору.

Думал ли он, что случайная встреча с Кущиным в припортовом кабаке планеты Кьюиг приведет его не просто к финансовому благополучию, а к фантастическому обогащению?

Разумеется, он не подозревал ничего подобного, но, хвала Шиисту, судьба оказалась благосклонна к Зурабу. Теперь он мог позволить себе многое, например, купить у колониальной администрации Центральных Миров небольшой планетоид, нанять специалистов по терраформированию и отстроить себе настоящий дворец по типу городов безвоздушной луны Стеллар, где атмосферу над определенными площадями удерживали незримые силовые поля… но он продолжал довольствоваться скромными условиями существования на Омикроне, не из жадности, конечно, а в силу более практичных соображений

Он не расширял колонию, не ввозил сюда дополнительный людской контингент, не увеличивал квоту вырубки деревьев, Зураб справедливо опасался, что Хьюберт, вкусивший такую же фантастическую прибыль от небольших партий древесины, вскоре попытается взять дело в свои руки. Чтобы избежать давления со стороны компаньона и не дать возможности его эмиссарам проникнуть на Омикрон, Хаким продолжал вести тонкую, по его представлениям, игру, пугая Хьюберта призраками озверевших машин и не допуская утечек информации об истинном положении дел на планете.

Если бы Хаким знал, как близок он к истине в своих надуманных специально для Донована страхах.

…Наступал вечер с его обычной безветренной прохладой, когда со стороны окаймлявших лес свежевырубленных делянок показались два человека.

Ими были молодой мужчина примерно двадцатилетнего возраста и осунувшаяся, явно пережившая массу невзгод женщина, которой, вне сомнения, уже перевалило за тридцать.

В молодом человеке, уверенно шагавшем по расчищенной стеклобетонной дороге, с большой натяжкой можно было признать того юношу, что полгода назад пропал в районе лесного массива.

Впрочем, за событиями последних месяцев никто даже не вспомнил о Дункане.

Миновав окраину разрушенного космопорта, странная пара прямиком направилась к компьютерному центру колонии. Недавно у этого здания появилась пристройка, куда переехал жить Зураб. Отстраивая свои апартаменты, он не забыл про Кущина и Макмиллана, которые получили по две комнаты в новом крыле здания. Таким образом, Хаким всегда мог контролировать двух обитателей Омикрона, посвященных во многие нюансы его бизнеса.

Правда, Кущин пользовался выделенными ему помещениями крайне редко, предпочитая привычную каюту «Элизабет-Сигмы», и в этой связи Хаким, страдавший в последнее время излишней подозрительностью, начал подумывать о том, насколько благонадежен Вадим и не следует ли ему сменить пилота транспортного корабля?

Все сомнения Зураба, его страхи, надежды и амбиции так или иначе были решены этим теплым безветренным вечером

Повзрослевший, изменившийся Дункан остановился напротив реконструированного здания компьютерного центра колонии.

Его кажущаяся нерешительность не обосновывалась ни одной из причин, которые могли прийти на ум нормальному человеку.

Перед мысленным взором Дункана сейчас отображался мини-дисплей с мигающей информационной строкой:

Процесс: Активное сканирование.

Еще секунда — и внутреннее зрение развернуло перед ним трехмерный план здания, с отображенными на нем зеленоватыми фигурками людей. Часть из них сидела в виртуальных кабинках, двое находились у блока контрольной видеоаппаратуры, еще четверо располагались в помещениях пристройки.

Процесс: Поиск цели.

Две человеческие фигурки внезапно подсветились злобно мигающей, красной аурой.

Процесс: Идентификация личностей.

Статус: Полное совпадение.

— Пойдем, Кейтлин, — внезапно произнес Дункан. — Нам нужно поздороваться с дядей Зурабом.

Они беспрепятственно вошли в просторный холл через распахнутые прозрачные двери из толстого стекла.

— Привет, — произнес повзрослевший Дункан, обращаясь к двум охранникам, поднявшим головы на звук шагов.

Один из них застыл, наморщив лоб, видимо, пытался припомнить, где он видел это смутно знакомое лицо, второй отчего-то занервничал, протянув руку к кнопке тревожной сигнализации, но потуги обоих безнадежно запоздали: глухо хлопнули два одиночных выстрела из снабженного глушителем «Стайгера», и Кейтлин, опуская руку с импульсным пистолетом, произнесла:

— Пошли. Нам направо.

Двери, ведущие в апартаменты Зураба, были не заперты. Очевидно, ганианец чувствовал себя в полной безопасности. Источником проблем, по его мнению, мог стать только несанкционированно появившийся на орбитах Омикрона космический корабль, а угроза, которой следовало опасаться на самой планете, была, на его взгляд, устранена еще шесть месяцев назад.

Макмиллан, конечно, придерживался иной точки зрения, не оставляя попыток проникнуть в мифический подземный компьютерный центр, но все его эксперименты оканчивались полнейшим провалом, что лишний раз убеждало Зураба в собственной правоте.

Он отказался выделить людей для тщательного прочесывания огромного лесного массива, в поисках скрытого входа, ведущего, по утверждению Алана, к подземным уровням бывшей военно-космической базы, где, по его словам, затаилась недобитая компьютерная сеть.

Ганианец не верил в эти сказки. Он продолжал упрямо мыслить определенным образом, считая, что любая реальная угроза неминуемо проявила бы себя уже на следующий день после атаки, уничтожившей практически все патрульные кибермеханизмы.

…Дверь тихонько приоткрылась, и на пороге возник стройный, сухощавый молодой человек.

Макмиллан, в очередной раз споривший с Зурабом по поводу Сети Омикрона, резко обернулся на вкрадчивый звук.

Ему стоило немалых усилий, чтобы признать в вошедшем того подростка, что иногда заглядывал в виртуальный центр развлечений.

Что-то он больно быстро повзрослел, — промелькнула в голове Алана здравая мысль.

— Здравствуйте, дядя Хаким, — произнес Дункан, одновременно вытаскивая из-за отворота своей одежды импульсный пистолет системы «Гюрза».

— Ты что, рехнулся?! — Зураб попытался вскочить, но пуля пригвоздила его к подголовнику кресла, с нечеловеческой точностью пробив переносицу ганианца.

Макмиллан оцепенел. Он за доли секунды сумел понять, что сбылись самые наихудшие из его предчувствий, но что он мог поделать?!

Тихий, едва слышный хлопок оборвал его последнюю мысль.

Машины действовали, как люди, за одним важным исключением: они не говорили лишнего, не совершали ошибок и постоянно учились, с каждым шагом оттачивая свою способность имитировать поведение настоящих людей.

Следующим в списке на уничтожение значился Вадим Кущин. На нем обрывалась цепочка, связующая Омикрон с остальными мирами.

Дункан вытащил из нагрудного кармана Хакима мобильный коммуникатор.

Набрав номер, он терпеливо ждал, пока ему ответят. По предварительным данным, полученным путем радиоперехвата, транспорт класса «Элизабет-Сигма» должен был стартовать с Омикрона через тридцать минут. Расчет гиперсферного прыжка, уже запрограммированный в память бортового компьютера, направит корабль в точку рандеву системы Кьюига, где начиналась новая цепочка лиц, осведомленных об Омикроне и заинтересованных в эксплуатации ресурсов планеты.

— Да? — наконец раздался ответ в системе связи.

— Вадим, это Зураб, — произнес Дункан синтезированным голосом ганианца. — Сейчас к тебе подойдет парень, его зовут Дункан. С ним будет женщина. Возьмешь обоих на борт в качестве пассажиров. Что? Нет, делай, как тебе говорят. Да, они прибудут вовремя. Все, до связи. Не забудь передать мои наилучшие пожелания мистеру Хьюберту. — Дункан коснулся сенсора отбоя связи и, обернувшись к своей спутнице, сказал:

— Пошли. Он откроет шлюз.

Кущин, конечно, был недоволен возникшей перед самым стартом заминкой, но с Зурабом не поспоришь, приходилось лишь подчиниться его очередному непредвиденному капризу.

Открыв шлюз и выдвинув трап, он приготовился ждать, когда прибудут навязанные ему пассажиры, но те появились достаточно быстро, не прошло и двух минут после звонка Хакима, как парочка уже поднималась на борт «Элизабет-Сигмы».

Задавать лишние вопросы — только тратить драгоценные минуты предстартовой подготовки, поэтому Кущин, герметизируя шлюз, лишь буркнул:

— Резервная каюта направо по коридору. Удобства минимальные, санузлом до выхода на орбиту не пользоваться. — Он обернулся. Двое пассажиров стояли на том же месте будто вкопанные.

— Вы что, глухие?

— Нет, — ответил смутно знакомый мужчина, внезапно выбросив вперед правую руку. Его пальцы мертвой хваткой сомкнулись на горле Кущина, Вадим захрипел, пытаясь вырваться, но молчавшая до сих пор незнакомая женщина уже нацелила ему в лоб ствол «Стайгера».

— Не дергайся, — ледяным голосом посоветовала она.

Вадим мгновенно обмяк.

В этот момент державший его за горло Дункан свободной рукой вытащил из кармана аккуратно свернутый в бухту оптико-волоконный кабель с двумя разъемами на концах.

Шунт… — мелькнула в голове Кущина паническая мысль.

Он не ошибся. Не было сил ни крикнуть, ни вырваться из удушающего захвата, в глазах потемнело, когда с его височного импланта сняли мягкую заглушку, и один разъем шунта с характерным щелчком фиксаторов вошел в черепную коробку Вадима. Свободный конец компьютерного кабеля Дункан подсоединил к аналогичному разъему, расположенному в районе правого виска женщины, которая, несмотря на производимые Дунканом операции, даже не шелохнулась, продолжая спокойно целить в лоб Кущину.

Теперь перед ее мысленным взором возник виртуальный дисплей.

Процесс: Копирование данных.

Несколько минут подле шлюза стояла гробовая тишина, затем Кейтлин, не поворачивая головы, спокойно произнесла:

— Копирование окончено. Он больше не нужен.

Дункан левой рукой вытащил шунт из импланта Кущина, и в тот миг, когда контакт был оборван, ствол «Стайгера» вздрогнул, выплевывая титановый шарик, навек погасивший только что скопированное сознание человека.

Через четыре минуты, точно по расписанию, транспорт класса «Элизабет-Сигма» стартовал с Омикрона.

Никто из оставшихся на планете колонистов не подозревал, что их связь с внешним миром оборвана навсегда, и теперь единственная перспектива, ожидающая людей в течение ближайших месяцев, — это полное вымирание вследствие голодной смерти.