Глава 8.
2635 год по летоисчислению Земли.
Линия Хаммера. Система Юноны…
Год окончания первой Галактической полон драматических и зачастую - загадочных событий.
Многие из успешных операций Флота Колоний базировались на новых открытиях в области гиперсферной навигации и создания более надежного, гиперпривода: если раньше кораблям требовалось совершать так называемые "промежуточные всплытия" для зарядки устройств гипердрайва, то теперь единицы флота, оснащенные новыми двигателями получили возможность смены курсовых линий без выхода из пространства аномалии.
Таким образом, Линия Хаммера, - сеть опорных пунктов защищающих именно промежуточные точки, откуда линии напряженности аномалии вели непосредственно к Солнечной системе, утратила свой стратегический смысл и значение. Флот Колоний, используя последние разработки в области внепространственной навигации, получил возможность "скользить" по сетке горизонталей гиперсферы, - открывалась прямая возможность для удара по Солнечной системе, минуя знаменитый оборонительный рубеж, много лет защищавший прародину Человечества.
Однако, не смотря на новые возможности, командование ударной группировки Флота Колоний, созданной специально для вторжения в границы Солнечной системы, не могло проигнорировать планеты Линии Хаммера - образно говоря, миры, где к последнему году войны были сосредоточены огромные силы, оставались как нож в спине - атака на Землю вполне могла завершиться трагически, если машины, базирующиеся в системах Юноны, Везувия, Новой Земли вовремя отреагируют на изменение обстановки, покинут постоянные места базирования и совершат гиперпространственный прыжок в тыл движущемуся к Земле флоту.
Чтобы избежать подобного сценария, был разработан план, включающий превентивные удары по планетам Линии Хаммера. Учитывая, что опорные пункты Альянса защищали исключительно машины, для серии планетарных атак, призванных связать боем корабли резервных флотов и не позволить покинуть поверхность планет многочисленным серв-соединениям, решено было атаковать Линию Хаммера силами кибернетических механизмов, - в адское пекло бросали до полумиллиона автономных роботизированных комплексов.
Адмирал Воронцов накануне решающего сражения, призванного поставить точку в войне, упоминая миры Линии Хаммера, сказал следующее:
– Пусть машины сгорают в техногенном аду. У нас накопилось избыточное количество сервомеханизмов, которым все равно потребуется утилизация, в случае, если колонии победят в войне. Так пусть они исполнят свое предназначение, избавив нас от дальнейшей возни с кибернетическими исчадиями Альянса.
Для удара по Юноне был создан отдельный флот, укомплектованный технически устаревшими кораблями. Их задача сводилась к полной блокаде системы и высадке на Юнону десятитысячной армии сервомеханизмов.
Точных данных по количеству серв-соединений, базирующихся на планете, достать не удалось, поэтому решение никому не показалось избыточным.
* * *
Не только люди проявляли интерес к финальным актам вселенской трагедии.
На Фениксе вдали от основных поселений и военных баз, среди неприступных горных пиков на небольшом плато стоял надежно замаскированный штурмовой носитель класса "Нибелунг".
На протяжении последних четырех лет кибернетическая система прослушивала каналы гиперсферных частот, постепенно подбирая ключи к второстепенным каналам внепространственной связи, прослушивание которых давало массу косвенной информации, из которой после надлежащей аналитической обработки делались далеко идущие выводы.
Система "Нибелунга", не обладающая модулями независимого поведения, исполняла приказы "Одиночек", интегрированных в системы четырех серв-машин.
Они чего-то ждали, терпеливо, как и подобает искусственным интеллектам.
Их день и час настал. По данным, полученным из анализа переговоров на гиперсферных частотах, стало ясно: готовится атака на Солнечную систему, но и планеты Линии Хаммера не останутся в стороне от удара.
Одиночек, интересовал лишь один мир - Юнона.
Через несколько часов, завершив предстартовые процедуры, "Нибелунг" покинул место своей многолетней стоянки.
* * *
Мир Юноны, сформированный в результате ускоренного (боевого) терраформирования планеты, представлял собой уникальный биоадаптивный природно-кибернетический комплекс, где вся растительность являлась конечным результатом многолетних экспериментов в области генной инженерии.
С орбиты Юнона выглядела как планета классического земного типа, хотя изначально это был мертвый мир, где только начинались процессы эволюции на уровне микроорганики.
Люди появились на Юноне три десятилетия назад.
Поначалу планету использовали как перевалочную базу для атакующего рывка к колониям, затем тут появились первые лаборатории и подземные производства, связанные с разработкой серв-машин, а спустя два года после начала войны здесь стали проводиться эксперименты по внедрению биоадаптивных маскирующих экосистем.
Так на Юноне появились хвойные леса. Специально созданные виды деревьев, мха, кустарников и травянистой растительности обладали некоторыми общими свойствами - растения содержали высокий процент железа, что превращало шатер крон генномодифицированных сосен и елей в непроницаемый для сканеров барьер, под которым скрывалась сложная, разветвленная инфраструктура военных баз, подземных производств и технических лабораторий.
Новые виды растений и микроорганизмов, созданные для так называемого "боевого терраформирования" обладали еще целым рядом уникальных свойств: на подготовленной специально выведенными видами бактерий почвах деревья всего за год вырастали на десяти-пятнадцатиметровую высоту, надежно скрывая под пологом крон стратегические военные объекты.
Процент кислорода в составе атмосферы значительно повышался за счет жизнедеятельности уникальных видов микроорганизмов и водорослей, высеиваемых в океаны.
Обладай подобными технологиями колонисты, покидавшие Землю в период Великого Исхода, то многие планетные цивилизации выжили бы и продолжили успешное развитие в условиях враждебных биосфер осваиваемых миров, а в пространстве освоенного космоса находили бы меньше трагических памятников в виде стерилизованных посадочных зон и вымерших первичных поселений.
…
Орбиты Юноны прикрывали боевые станции системы противокосмической обороны, но они оказались бессильны против новых тактических приемов, разработанных с усовершенствованием гиперпривода космических кораблей.
Главным достижением в данной сфере технологий являлось значительное уменьшение размеров гипердрайва, что позволило установить внепространственный привод на малые корабли класса аэрокосмических истребителей и штурмовиков.
Армада малых кораблей вырвалась из гиперсферы, следуя заранее рассчитанным атакующим курсом, в рубках штурмовиков хозяйничали кибернетические системы, способные исправно работать при смертельных для человека значениях перегрузок, не заботящиеся ни о чем, кроме выполнения поставленной боевой задачи.
Станции противокосмической обороны были обречены - рассчитанные на длительную артиллерийскую и ракетную дуэль с приближающимися к планете крупными кораблями противника, они пали под стремительной массированной атакой штурмовиков, покинувших гиперсферу всего в одной световой секунде от планеты.
Через час после начала операции орбиты Юноны были блокированы; из пространства гиперсферы появились крупные единицы Флота Колоний, а еще через час началась операция по высадке на планету десяти тысяч автономных сервомеханизмов.
Штурмовики заходили в вакуум-доки конвойных носителей, а на смену им стартовые катапульты выбрасывали в околопланетное пространство сотни штурмовых модулей и аэрокосмических истребителей.
Битва за Юнону только начиналась, разгораясь все яростнее, по мере того, как десантные подразделения при поддержке фрегатов приближались к планете, подавляя уцелевшие огневые точки системы противокосмической обороны.
Среди всеобщего хаоса, неизбежно наступающего в минуты массированного выброса конвойными носителями малых кораблей и штурмовых модулей, сигнатура совершившего обратный переход "Нибелунга" осталась незамеченной, - пространство в районе высоких орбит буквально кипело от обилия различных энергий, и штурмовой носитель Альянса, под прикрытием фантом-генераторов начал сближаться с планетой, имитируя сигнатуру одного из сотен десантных модулей Флота Свободных Колоний.
Зачем серв-машины, несколько лет скрывавшиеся на планете Феникс, добровольно направились в систему Юноны, оставалось только гадать.
* * *
Говард Фарагней серьезно сдал за последние годы. Ему исполнилось пятьдесят, - не возраст для старости, но она подступила незаметно. Сказывались три десятилетия морального напряжения, Говард хоть никогда и не участвовал непосредственно в боевых действиях, но на главного конструктора кибернетических систем Альянса ложились огромные нагрузки.
Лаборатории секретного комплекса "Гамма" заметно разрослись, ушли глубоко под землю, теперь чтобы добраться до объектов, где конструировались и проходили стендовые испытания новейшие машины, нужно было преодолеть пять километров магистрального наклонного тоннеля, по обе стороны которого располагались цеха производств, склады готовой продукции и технические боксы для серв-машин, охраняющих стратегический объект.
Фарагней редко покидал глубинные уровни. Имея сплошной неограниченный допуск, он мог в любую минуту воспользоваться своей машиной, чтобы за несколько минут добраться до поверхности, но чем старше он становился, тем меньше его тянуло наверх.
Он был одним из немногих, кто знал все тайны планеты, превращенной в огромную военно-промышленную базу, и не питал иллюзий - людей на Юноне можно сосчитать по пальцам одной руки. Контроль над всеми производственными процессами давно перешел к автоматике, Юнона незаметно превратилась в мир, населенный интеллектуальными сервосистемами, и он, всю жизнь посвятивший их проектированию, теперь начал опасаться своих же детищ.
Глупости, конечно. Личность Фарагнея являлась неприкосновенной, но он-то прекрасно понимал, что теперь исследовательские комплексы лабораторий перспективного проектирования могут обойтись вообще без людей, в том числе и без гениального конструктора.
Машины на Юноне уже давно создавались и проектировались машинами, а он понемногу отходил от дел, просто бежать Фарагнею было некуда, да никто и не выпустил бы его с планеты.
Он все чаще размышлял о том, какой след оставит в памяти людей, но однозначного ответа не находил. Его личность, так строго засекреченная, вообще может ускользнуть из анналов истории.
Впрочем, ему не все ли равно? Безвестность или всеобщее проклятие, он не ждал ничего иного. Больше всего Фарагнея страшила одинокая старость, - помещения, где он проводил большую часть рабочего и свободного времени, располагались очень глубоко, сюда едва ли докатиться эхо от орбитальных бомбардировок, десант так же не смог бы прорваться на уровни "Гаммы", - пять километров сплошных укреплений, защищенных сотнями автономных сервомеханизмов, не оставляли шанса ни для армии, ни для диверсионной группы.
Война подходила к финалу, последний наиболее страшный, всеразрушительный акт вселенской трагедии еще не начался, но Говард, оставшись в полном одиночестве и изоляции, уже знал, как поступит в случае, если Юнона подвергнется атаке Флота Колоний: он не станет отсиживаться в глубинах бункерной зоны, а поднимется наверх.
Нет, Фарагней не планировал самоубийства. Что-то непоправимо сместилось в рассудке, оставшись один, он постепенно забыл все, чем грезил в юности и даже зрелом возрасте: карьера, научные изыскания, открытия, потрясающе интересная работа по созданию образчиков искусственного интеллекта, - все в прошлом, он понял главное: чтобы мечтать, стремиться к чему-либо, рядом обязательно должны находиться другие люди. Но какой может быть карьерный рост среди машин? Как ощутить свою востребованность, реализовать здоровые амбиции ученого и конструктора, когда рядовой кибернетический комплекс лаборатории "Гамма" справлялся с задачами, на решение которых у Говарда порой уходили годы, за несколько часов?
Окончательно Фарагней понял, что здесь, на Юноне, человечество в его лице перешагнуло всякие грани дозволенного, когда задал проектно-аналитическому ядру лаборатории техническое задание на разработку боевой машины нового поколения, обладающей характеристиками, близкими к понятию "неуязвимость".
Результат, полученный через трое суток, ошеломил его.
Кибернетические системы создали виртуальную модель прототипа, предоставив Фарагнею все необходимые расчеты, подтверждающие возможность его материального воплощения.
Говард не просто испытал шок, а откровенно испугался.
Он не был уязвлен как ученый, но с ужасом понял - отдай он команду на производство и внедрение новой машины, эпоха человечества завершится.
После тяжелых раздумий он стер все расчеты, уничтожил трехмерную модель и вручную, пользуясь своими полномочиями доступа, "вычистил" из памяти машин даже косвенные упоминания о последнем осуществленном проекте.
А через сутки на Юнону обрушились силы Флота Колоний.
…
Фарагней проснулся от легкой вибрации.
Дрожь стен, ощущаемая здесь, означала, что поверхность планеты сейчас перепахивают разрывы орбитальной бомбардировки.
Говард не опасался бомбежки. Он знал, - секреты Юноны постараются сохранить для исследования, значит, ядерных ударов не будет, скорее на планету высадят десант.
Он начал собираться, - неторопливо и обстоятельно.
Люди. Я снова увижу людей!…
Мысль уже не отпускала, становясь навязчивой, лихорадочной, - после нескольких лет одиночества Фарагней не мог более оставаться в бункерах, населенных машинами. Он чувствовал - еще немного подобного существования, и рассудок медленно, по капле начнет оставлять его, утекая в монотонность одиноких будней.
Собственно, собирал он не вещи, а заранее приготовленные носители информации.
Говард, сколь не велика оказалась его тоска по людям, не потерял головы, он не собирался купить себе жизнь ценой данных, способных спровоцировать еще один опаснейший виток развития робототехники. Нет. Он забирал с собой невеликие секреты, - технологии, что уместились в объеме памяти десятка чипов, так или иначе будут в скором времени открыты, а что до остального, - не в его власти уничтожить комплекс "Гамма", но, прежде чем навсегда покинуть нижние уровни бункерной зоны, он ввел директиву прекращения всех исследований.
Лаборатории, защищенные практически непроходимыми рубежами обороны, в лучшем случае будут уничтожены, но не захвачены.
Следовало поторопиться. Ему еще предстоял путь наверх, а десантные группы Флота Колоний долго не продержаться, он-то знал, сколько боевых машин Альянса скрывается под маскирующими лесопосадками Юноны.
Покинув помещения, служившие ему домом на протяжении многих лет, Фарагней под отзвуки усиливающейся орбитальной бомбардировки направился к центральному выходу из комплекса "Гамма".
Охранные системы уже перешли на усиленный режим, коридоры и тоннели патрулировались сервомеханизмами различных типов, автоматические лазерные турели, расположенные на каждом перекрестке, встречали человека злобными огоньками индикации питания.
Выход.
Фарагней постарался вести себя, как обычно.
Автоматика доступа считала данные с личного кодона, но небольшая дверь, расположенная в массивных воротах, даже не шелохнулась.
Сердце несколько раз глухо стукнуло.
– Сэр, зафиксирован наивысший уровней внешней угрозы. Покидать помещения объекта небезопасно. - Резанул по натянутым нервам синтезированный голос автоматики.
Говард понимал, что пререкаться с машиной бесполезно, но все же огрызнулся:
– У меня сплошной допуск. Я сам в состоянии решать, что опасно, а что нет!
– Полномочия допуска подтверждены, но выпустить вас без защиты бронескафандра… - система еще что-то поясняла, но Фарагней уже все понял: развернувшись, он отыскал взглядом автоматически открывшуюся нишу с боевой экипировкой и безропотно направился к ней.
Облачившись в бронескафандр, он вновь подошел к дверям, которые на этот раз послушно открылись перед ним.
– Посты по ходу следования будут предупреждены, - раздался ему вдогонку вежливый голос.
Машинам было абсолютно наплевать, что единственный человек уходит навстречу разгорающемуся с каждой минутой адскому столкновению, где его жизнь будет висеть на волоске.
С трудом поместившись в машине, не предназначенной для вождения в боевом скафандре, он включил автопилот, произнеся лишь одно слово:
– Наверх!
Фарагней не подозревал, какую злую шутку сыграла с ним напоследок Судьба.
Среди десантных подразделений Флота Колоний, уже начавших высадку на Юнону не было ни одного человека.
Даже кораблями группировки флота, блокировавшего планету, командовали машины.
* * *
Война…
Жуткое по своему смыслу слово, горе, которого не вычерпать до дна.
Фарагней не понимал, почему вдруг вспомнил, как помпезно она начиналась, но теперь Говард мыслил уже без иллюзий: принято считать, что Первую Галактическую своей волей, единоличным решением развязал глава всемирного правительства Джон Уинстон Хаммер… Ложь. Ложь удобная для всех.
Да, озвученное перед населением Солнечной системы решение принадлежало ему. Но что может один человек? Роль личности в истории Фарагней не отрицал, но и мыслить, наивно полагая, что начало галактической войны и ее дальнейшая эскалация - есть волеизъявление одного человека - полный абсурд, бред.
Да, были времена, когда вождь племени мог послать воинов в поход на соседнее стойбище. Человек тридцать-сорок. Но двинуть армады через расстояния, измеряемые десятками световых лет, не под силу самому изощренному вождю с невероятной харизмой, коей Джон Хаммер никогда не обладал.
Войну начал не он, а система: промышленность, которой требовалось сырье, миллиарды безработных, которым требовалось занятие, или что-то подменяющее собой цель жизни; ее начали адмиралы трех флотов, застоявшиеся без дела и рвущиеся к неограниченной власти, военно-промышленный комплекс, которому требовались стабильные заказы на поставки вооружений.
Запоздалые мысли. Он тоже начинал войну, отвергая робкие порывы протестующей души, ведь здравый смысл говорил: ты сможешь, наконец, реализовать себя, работать, творить, ты - гениальный кибернетик, - создай то, что требуют адмиралы флота, и война закончиться очень быстро.
Как жестоко он заблуждался.
Двадцатилетний Фарагней даже не задумывался, что существует другая война, порожденная не амбициями, не жаждой получить все и сейчас, не измеряемая количеством прибылей от поступающих заказов на вооружения.
Война, которая обрушилась на планеты, сметая с их лика города, убивая отцов, матерей, но сироты, вдовы, вдовцы, впитавшие ужас утрат, рано понявшие, что никто не спасет их от внезапного нашествия, внезапно дали отпор самой мощной, несокрушимой военной машине, из когда-либо созданных человечеством.
Они дрались за каждую пядь радиоактивных пустошей Дабога, за каждую орбиту, за кубометр пустоты, дрались так отчаянно, что сумели оставить три не знавших поражений флота.
Наступившая пауза не могла длиться вечно и…
В войну людей вступили машины.
…
Хмурые небеса Юноны раздирал рев.
Наступил судный день для создателя "Одиночек".
Фарагней полагал, что бронескафандр надежно защитит его, поможет продержаться до высадки на Юнону десантных подразделений Флота Колоний, которым он сдастся.
Не тут-то было…
Едва тяжелая бронированная дверь закрылась за спиной Говарда, как он тут же начал жалеть о своем опрометчивом поступке.
Кто сказал, что силы Флота Колоний сумеют прорваться к Юноне, но даже если и так, разве десантным подразделениям по силам справиться с армией защищающих планету сервомеханизмов?
Рев приближался, он рушился со всех сторон, ветер внезапно окреп, и теперь дул резкими, неистовыми порывами, от напора которых стонали могучие сосны.
Под пологом маскирующих лесопосадок кипела жизнь механического муравейника. Сотни автономных кибернетических механизмов деловито сновали меж деревьев, осуществляя подготовку к отражению атаки противника. В их действиях не наблюдалось суеты, либо паники: совершив необходимые действия, машины останавливались, в ожидании целей.
Первыми, разрывая косматую низкую облачность, появились штурмовики и аэрокосмические истребители. Сотни "Стилетов" и "Гепардов" проносились низко, едва не цепляя кроны деревьев, по ним без промедления начали работать комплексы ПВО, несколько машин взорвались в воздухе, посылая к земле горящие брызги обломков, остальные, на немыслимых для человека перегрузках, совершили серию филигранных маневров, начиная атаку на обнаружившие себя огневые точки.
Прелюдия к схватке потрясла Фарагнея.
Он безошибочно определил, что со стороны Флота Колоний действуют беспилотные аппараты, - человек не выдержал бы столь резкого маневрирования на чудовищных скоростях, и потому он даже не пытался наладить связь с кем-то из пилотов аэрокосмических соединений.
Удары орбитальной бомбардировки сотрясали землю, большинство разрывов ложилась очень далеко, но несколько точечных ударов пришлось и на окрестности базы "Гамма" - бомбили площадки резервного космодрома.
Говард, не имея реального боевого опыта, растерялся. Он множество раз видел подобные сражения в моделях, реализованных на базе виртуальной реальности, но легче от этого не становилось.
Настоящую схватку машин не в состоянии имитировать ни один симулятор реальности.
Мир полнился огнем, воем и грохотом. Безмятежный полдень на глазах Фарагнея превращался в сумерки, затем случилось нечто непоправимое: забившись в одно из зданий с толстыми стеклобетонными стенами Говард, спасаясь от ударных волн, сидел на полу, вздрагивая всем телом, пока вдруг не заметил, как стремительно темнеет, словно вне стен приютившего его строения внезапно наступила ночь.
Не в силах унять охватившего его беспокойства, Фарагней нашел в себе силы и мужество выглянуть наружу.
Небеса заволокло клубящимися тучами, а на их фоне в ореоле призрачного сияния двигалась огромная, глубокая, черная тень, поглощающая багряный свет солнца.
Зрелище подавляло рассудок. Фарагней не успел построить мысленных догадок относительно источника необычного, зловещего явления, как боевая система бронескафандра прояснила ситуацию: на Юнону падал фрегат, подбитый в зоне низких орбит.
Исполинский корабль, не приспособленный для маневров в атмосфере, продолжал бороться за собственную живучесть, ореол пламени, оконтуривший многокилометровую тень, являлся следствием работы множества двигателей, а режущие глаз стробоскопические вспышки, то и дело возникающие на фоне мрака, выдавали работу артиллерийских комплексов, уничтожавших наземные цели.
Зрелище завораживало. Титаническим кораблем управляли машины, они продолжали борьбу, не взирая на тщетность предпринимаемых усилий, - фрегат не только маневрировал, замедляя падение и выравниваясь относительно поверхности планеты, но и вел ураганный огнь по объектам системы планетарной обороны.
Спасти корабль от падения было невозможно. В какой-то момент объятый огненной аурой исполин начал разламываться, его несущие конструкции и обшивка не выдержали критических нагрузок, но даже в такой ситуации автоматика фрегата не прекращала исполнения доступных задач: орудийные, ракетные и лазерные установки продолжали взламывать обнаруженные узлы планетарной обороны, аварийные подсистемы отстреливали посадочные модули с десантом на борту, - черная тень, заслонившая солнечный свет, внезапно начала искажаться, в разломах корпуса появилось яростное свечение, затем в небесах грянула серия взрывов, окончательно разделившая обломки…
Говарду казалось - он сойдет с ума.
Сотни гибельных для человека явлений происходили одновременно, земля содрогалась, по стенам мощной постройки змеились трещины, сквозь дым и белесую бетонную пыль прорывалось ревущее пламя идущих на посадку десантно-штурмовых модулей, истребители, исчезнувшие было перед падением фрегата, появились вновь, а из-под горящего полога маскирующих лесопосадок навстречу противнику ударил массированный ракетный залп.
В бой вступали серв-машины.
Фарагней ощущал себя как щепка, подхваченная бурным горным потоком.
От губительных ощущений не спасал даже бронескафандр, вокруг клокотал техногенный ад, земля стонала под ударами обломков фрегата, десантные модули, огрызаясь шквальным огнем орудий, осуществляли посадку под атакой серв-соединений Альянса, лес полыхал, здания вокруг лежали в руинах, сканеры боевой экипировки не справлялись с обработкой всех сигнатур, и мир в субъективном восприятии вдруг начал схлопываться, коллапсировать, исчезла глобальность воспринимаемых разумом событий, остался лишь небольшой пятачок данности, отгороженный от остального мира стеной разрывов…
Сканеры экипировки автоматически перенастроились, теперь они транслировали на проекционное забрало шлема только ближайшие сигнатуры, Говард видел лишь руины ближайших зданий да заходящий на посадку десантно-штурмовой модуль Флота Колоний.
Они погибнут… - билась в рассудке мысль. - Десантников сметут наступающие серв-машины…
Он отчаянно не хотел умирать.
Нужно предупредить их… Убедить в том, что Юнона не по зубам штурмовым подразделениям. Спасти десант от верной гибели и спастись самому…
Фарагней, действуя в состоянии аффекта, выбрался из своего убежища, и неумело маскируясь за обломками построек, короткими перебежками направился в сторону совершившего посадку десантного модуля. Ему оставалось пробежать каких-то двадцать метров, когда начала открываться рампа спускаемого аппарата, и из недр десантных отсеков в сумрак кипящей схватки вырвались… сервомеханизмы.
На борту не было людей.
Штурмовые боты Флота Колоний не обратили внимания на оцепеневшего человека. Вокруг хватало более крупных и опасных целей, чем фигура в боевом скафандре, нелепо застывшая среди руин.
Тягостно прошла минута… затем другая… а Говард по-прежнему стоял, не в силах принять краха своих надежд.
Ему никогда не выбраться с Юноны…
Очередь из автоматического орудия, хлестнувшая по броне скафандра, сбила его с ног, швырнула на землю, оставив корчиться меж бетонных обломков зданий.
* * *
Даже в самом жестоком, напряженном бою наступают минуты затишья.
Машины отходят на заранее подготовленные рубежи, технические сервомеханизмы пополняют их боекомплекты, меняют поврежденные сегменты брони, истребители уходят на дозаправку и вдруг там, где минуту назад не выдерживал металл, наступает тишина.
Редко в минуты затишья происходит нечто экстраординарное. Обычно пространство боя выглядит так же жутко, как и во время столкновения, лишь смолкают громоподобные удары, оседает пыль, обнажая перепаханную взрывами поверхность истерзанной планеты, дыбиться стеклобетон, догорают остовы подбитых механизмов.
Но порой случаются чудеса.
Из пролома в стене здания показались две удивленные, но не испуганные мордочки.
Котята…
Они еще прижимали уши, нервно оглядывались по сторонам, припорошенная бетонной пылью шерстка дыбилась на загривках, но тишина и детская непосредственность быстро взяли свое: оба котенка, выбравшись из темного подвала под багряный свет полуденного солнца, понемногу успокоились, один начал вылизываться, другой, более любопытный и непоседливый, заинтересовался струйками дыма, сочащимися из-под земли. Несколько секунд он принюхивался, а потом, подпрыгнув, попытался поймать лапами серые завитки.
Игра понравилась. Дым от бушевавшего в бункерной зоне пожара не пугал котят, они резвились, играя с серыми завитками, чихая, - для них не существовало войны, и картина, открывшаяся среди развороченного пространства разрушенных построек, кричала: вам не победить. Можете сражаться сколько угодно, спалить дотла всю планету, но жизнь, затаившаяся средь руин, рано или поздно возьмет свое: остынет перепел, осядет, превращаясь в удобрение, семена и корешки растений, уцелевшие глубоко под землей дадут новые ростки, которые робко пробьются к свету; котята, играющие с завитками дыма, подрастут, и у них появится потомство, затем через год или два зелень пробьется уже повсюду, прикрывая уродливые шрамы войны, карабкаясь к свету солнца по остывшим остовам выгоревших боевых машин.
Жизнь не уничтожить.
Она сильнее ненависти, в ней нет иного стремления кроме инстинкта продолжения рода, растения не таят обиды, они вновь потянуться к свету, очистят воздух, дадут пищу и кров немногим уцелевшим животным.
А те, кто возомнил себя сильнее природы, решил, что подобен Богу в техногенном могуществе, несущем разрушение, пусть взглянет на играющих котят, юные побеги и ужаснется, - каким целям служит созданная им мощь, и нужно ли уничтожать пространство планет, чтобы потом потрясенно опуститься на колени перед пробившимся через пласты пела нежным, клейким, юным побегом?
…Четыре серв-машины невольно остановились.
Казалось, они бесстрастно взирают на играющих среди руин котят, но на самом деле в искусственных нейросетях билась одна и та же мысль: еще не все потеряно… не все…
– Продолжаем движение.
– Может, заберем их?
– Извини, но как? Будешь ловить техническими манипуляторами? Или откроешь рубку, приглашая внутрь? Они испугаются и убегут.
– Ладно, проехали. Жалко их.
– Выживут. Вон, играть-то играют, а нас увидят - мигом в подвал.
Так и случилось.
Серв-машины прошли через усеянную обломками зданий площадь, а из окошка ближайшего подвального помещения за ними наблюдали две удивленные, но не сильно испуганные мордочки.
– Куда теперь?
– Вход в бункерную зону через километр.
– Жарковато будет на подступах. Там машины Флота Колоний.
– Другого шанса у нас все равно нет. Будет прорываться.
* * *
Фарагней пришел в себя от оглушающей тишины.
Сначала в рассудке промелькнула паническая мысль о ранении или контузии, но нет, похоже, он отделался ушибами в тех местах, где по броне скафандра хлестнули двадцатимиллиметровые снаряды.
Живой…
Надолго ли?… - Тут же пришло сомнение. Пережитого за четверть часа - от начала боя до наступления беспамятства - хватит на всю оставшуюся жизнь.
Он по-прежнему не хотел умирать, цеплялся за болезненные ощущения жизни, но наступившее вокруг затишье оказалось еще более жестоким испытанием для психики, чем неистовая схватка машин.
Когда клокочет бой, нет времени на осмысление происходящего, рассудок тонет в стрессовых ощущениях, но стоит ему утихнуть, как возвращаются мысли, начинается невольный поиск выхода из ситуации…
Его нет.
Говард с трудом поднялся на ноги. Сервоприводы боевого скафандра работали натужно, подсистема диагностики повреждений транслировала на проекционное забрало шлема кинематические схемы, предлагая способы устранения неполадок, но Фарагней не обратил внимания на данные, ему не хотелось вникать в них, какой смысл возиться сейчас с поврежденными приводами усилителей мускулатуры, когда у него остался один путь: обратно к шлюзу, затем вниз, в недра бункерной зоны к одинокой, тоскливой, бессмысленной старости, к запоздалым мукам совести, к пытке добровольного пожизненного заключения…
Я проклят…
С трудом выпрямившись, он побрел меж руин, без цели, без смысла, окончательно сломленный, не понимая, зачем жить дальше, но бессознательно цепляясь за ощущения жизни…
* * *
Вход в бункерную зону сектора лабораторий "Гамма" располагался неподалеку.
Говард машинально переставлял ноги, едва ли замечая происходящее вокруг. В состоянии тяжкой моральной агонии ему постепенно становилось все равно, что станет с ним дальше.
Возможно он, не признаваясь себе, подсознательно надеялся, что шальная, пришедшая издалека очередь ударит в спину, мгновенно оборвав его муки?
Фарагней был жалок в эти минуты, он опять не сопротивлялся судьбе, избрав путь наименьшего сопротивления.
…
У неприметного входа на первый подземный уровень среди руин зданий чадно горели остовы штурмовых сервомеханизмов Флота Колоний.
Четыре серв-машины Альянса, очевидно принявшие бой с несколькими десантными подразделениями противника возвышались над руинами небольшого населенного пункта, словно мифические демоны: два "Фалангера" и два "Хоплита" сумели удержать рубеж обороны, не дав штурмовым ботам прорваться в недра бункерной зоны.
Фарагней, погруженный в свои мысли, все же обратил внимание на серв-машины.
Сердце Говарда вдруг глухо и неровно ударило в груди. Он невольно остановился, пытаясь понять, почему облик кибернетических механизмов вызвал у него столь отчетливую реакцию сопереживания?
Найти ответ оказалось непросто, но и отделаться от внезапного, острого ощущения направленного на него изучающего взгляда так же не удавалось.
Необычные машины… - Фарагней впервые видел на Юноне сервомеханизмы не раз и не два побывавшие в жестоких боях. Взгляд Говарда привык к заводскому глянцу, все машины, окружавшие его на протяжении многих лет, находились в резерве, сюда в отличие от Везувия, не доставляли поврежденную технику с полей сражений, но опытный взгляд конструктора нельзя обмануть - два "Фалангера" и "Хоплит" прошли через адское горнило многих боев. Об этом свидетельствовали не только многочисленные шрамы, покрывающие бронеплиты обшивки, но и навесные агрегаты различных годов выпуска, - Говарду ли не знать, что все машины несущие службу на Юноне, попали сюда прямо с конвейеров, а эти…
Он вздрогнул.
Вдалеке раскатисто, басовито ударили отзвуки возобновившейся битвы, но не они резанули по нервам, а голос, внезапно зазвучавший в коммуникаторе гермошлема.
Фарагней вдруг ощутил, как мир, разодранный множественными признаками разгорающейся с новой яростью схватки, поплыл пред глазами.
Сканеры утверждали, что голос синтезирован кибернетической системой одного из "Фалангеров", но его интонации принадлежали человеку!…
Иззябшую в одиночестве душу невозможно обмануть.
С ним пыталась заговорить не машина!
– Говард Фарагней, если не ошибаюсь?
Ни одна кибернетическая система не позволила бы себе подобной формулировки вопроса.
– Да… Я Говард Фарагней… - Он с трудом выговаривал слова, настолько силен оказался внезапный эмоциональный шок. - Кто говорит со мной?
– Долго объяснять. - Ответил голос в коммуникаторе. - Если интересует техническая сторона вопроса, могу сказать, что на машинах установлена система "Беатрис-4".
Фарагнея вдруг бросило в жар.
Неужели его планы сбылись?!
– Но ты… не машина, верно?
– Когда-то я был человеком. - Согласился голос. - Сейчас я - нечто иное.
Короткую паузу заполнил множащийся, приближающийся грохот разрывов.
– Зачем вы на Юноне? - Наконец выдавил Фарагней.
– Из-за вас.
– Вы прилетели меня спасти?! Почему?!
– Война завершается, - в голосе говорящего ощущалась безмерная усталость. - Время собирать камни, профессор…
