Часть третья. Новый мир
Глава 11
Недра газопылевой туманности. Борт неопознанного космического корабля. Две недели спустя после событий на Деметре.
На борту искалеченного космического корабля, пришвартованного к каменному пирсу внутри пещеры, по-прежнему царило запустение.
Астероид, во внутренней полости которого уже однажды побывал Антон, медленно дрейфовал в плотных газопылевых облаках туманности.
АРК Полынина вторую неделю находился у того же причала, что и древний корабль, похожий на реликтового ската.
Покидая Деметру, Антон, посоветовавшись с РИГМОЙ, загрузил в отсеки своего корабля сорок сфероидальных роботов — весь неприкосновенный запас, который удалось обнаружить в указанном ею складе цоколя.
Теперь эти снабженные десятками манипуляторов шары ползали по корпусу древнего корабля, восстанавливая целостность его обшивки.
Огромный центральный зал, в котором высились черные скелеты погибших в момент декомпрессии деревьев, уже был загерметезирован ремонтными роботами, как и часть прилегающих помещений, годных для проживания двух людей.
Шар РИГМЫ, по-прежнему треснутый, но скрепленный несколькими обручами, покоился на специально собранном постаменте в главном зале управления загадочного корабля.
Антон привел сюда АРК не из-за кибернетической системы — даже беглого сравнения известного ему гиперсферного курса, ведущего в эту пещеру, с теми линиями, фрагменты которых содержал в себе мини-компьютер, хватило, чтобы понять — полый астероид дрейфует в той же области пространства, куда с Деметры отправлялись транспорты ганианцев, загруженные их имуществом.
Сейчас, стоя подле шара компьютерной системы, он был занят мыслями именно об этом.
— Я должен попробовать, — произнес он вслух, продолжая начатый разговор с РИГМОЙ.
— Ты не можешь подождать еще несколько дней? — спросил у него ровный голос. — Я уже управляю шестьюдесятью процентами коммуникаций. Еще немного, и вся кибернетика корабля перейдет под мой контроль.
— И что это даст? — скептически хмыкнул Антон. — У нас все равно нет ни двигателей, ни экипажа. С этим кораблем еще разбираться и разбираться, а поиски ганианцев и Паши не терпят промедления.
— Я разберусь с кораблем намного быстрее, чем ты думаешь, — возразил голос. — Могу утверждать со стопроцентной гарантией — его построили люди, использовав комплектующие нескольких колониальных транспортов эпохи Первого Рывка.
— Все это любопытно, РИГМА, но я до сих пор не понимаю, как может корабль двигаться сквозь скопления газопылевых облаков? У него явно имелся утраченный сейчас нестандартный привод, о конструкции которого я только догадываюсь.
— Ты имеешь в виду эти каркасы по бортам?
— Да. Я не понимаю, что могло монтироваться в них?
— Я тоже. К ним отходят не только системы приводов, но и цепи обратной связи. Эти конструкции являлись не только двигателями — они основная часть внешней сенсорной системы.
— Роботы осмотрели их?
— Да. На поверхности каркасов нет никаких датчиков. Обратной связью с бортовым компьютером обладало нечто, заключенное внутри каркасов.
— В базах данных нет описания?
— Здесь нет вообще никаких технических описаний. Само понятие — бортовой компьютер — для электроники данного корабля несколько преувеличенный термин. Тут есть отдельные автоматические системы, но они объединены не электронным вычислительным устройством, а системой трех пультов управления.
— Кораблем управляли люди? Вручную?
— Да. Есть несколько стандартных гнезд для нейросенсорного контакта, но с чем они связаны, я еще не разобралась.
— Не можешь отследить передающие кабели? — усомнился Антон.
— Слишком много обрывов. Пока не будет восстановлена вся бортовая сеть, ни одну схему я не смогу проследить наверняка.
— Вот об этом я и толкую. — Антон посмотрел на один из работающих экранов, связанный с внешней видеокамерой, недавно установленной ремонтным роботом. — Медлить дальше нельзя. С кораблем еще куча проблем, и не факт, что он окажется нам полезен в открытом космосе. Пока что он — наше убежище и не более.
— Ты настаиваешь на разведке?
— Да. Пусть каждый занимается своим делом. Ты осваиваешь и ремонтируешь корабль, а я проверяю гиперсферные курсы.
— Хорошо. А Лана?
— Оставь ее пока в покое, РИГМА, — резко ответил Антон. — Она полноценный, независимый человек — с этим тебе придется смириться… и дай ей разобраться в себе, после того, как ей напихали в голову понемножку от тебя, от меня, от твоей загадочной Блейз. Ей нужно время, чтобы все это улеглось.
— Хорошо, Антон, я буду заниматься кораблем. Когда ты собираешься стартовать?
— Часов через десять. Хочу выспаться и еще раз просчитать курсы. Это должно быть где-то рядом, прыжок будет коротким. Перед стартом я передам тебе исходные данные.
— А ты не хочешь взять меня с собой, в качестве бортовой системы?
— Нет, РИГМА, извини, но я привык работать один. Ты нужнее здесь, поверь моей интуиции. Я буду осторожен — короткое всплытие, беглый взгляд по сторонам, и назад. Все пройдет нормально. В конце концов, мы вычислим их базу, и тогда уже придет черед думать по-настоящему…
* * *
Покинув командное здание, расположенное посреди исполинского зала, Антон невольно остановился, в который раз глядя на почерневшие стволы и ветви деревьев.
Эти исполины, корневая система которых, как он и предполагал, располагалась уровнем ниже, в специальных, заполненных почвой отсеках казались ему не менее загадочными, чем весь корабль в целом. Палубы, превращенные в огромный газон, системы ручного управления полуавтоматическими механизмами, эти загадочные каркасы по бортам… Он силился, но не мог представить людей, которые тут жили.
Впрочем, главным сейчас было не это…
Антон прошел по дорожке между мертвыми, оттаявшими газонами. Источники автономной гравитации, которые удалось включить РИГМЕ, значительно упрощали как перемещение по палубам корабля, так и его ремонт. Система регенерации воздуха пока не работала, но первичной атмосферы, закачанной в загерметизированные отсеки через агрегаты АРК, хватит ему и Лане на долгие месяцы.
Паша. Все мысли Антона волей или неволей теперь концентрировались на нем.
Найти его и вырвать из плена — вот чего он хотел добиться по-настоящему, а все остальное пока что имело для него второстепенное значение.
* * *
Войдя в небольшой отсек, который ремонтные роботы быстро и бесхитростно переоборудовали в каюту, Антон протянул руку и долго шарил по стене в поисках выключателя, прежде чем сумел зажечь свет.
Отсутствие привычных автоматических систем и постоянная потребность экономить энергию немного раздражали его.
Под потолком тускло светился недавно установленный плафон, но, еще не обернувшись, Антон почувствовал — сзади кто-то стоит.
Он не испугался этого интуитивного ощущения — на борту не было никого, кроме него самого, Ланы и РИГМЫ, а удивиться или рассердиться попросту не успел — что-то мягкое коснулось его спины, потом шеи, породив медленно ползущую дрожь… Антон на мгновение напрягся и вдруг понял: это вдоль позвоночника скользнула теплая, дрожащая человеческая ладонь, чуть влажная от волнения, как и губы, коснувшиеся его шеи…
Он медленно обернулся, одновременно вспоминая эти забытые, утраченные когда-то ощущения, которые теперь нахлынули вдруг, все разом. В тусклом свете взгляд скользнул по нежному изгибу обнаженной груди Ланы, и его пальцы так же предательски дрогнули, когда она прижалась к нему, и ладонь Антона непроизвольно скользнула по ее спине…
Все произошло так внезапно, что ее шепот показался ему горячим, обжигающим.
— Ты сказал, что через две недели я стану полноправным человеком… — прошептала она, пряча глаза и еще теснее прижимаясь к нему, — две недели прошли, Антон…
От этих слов он испытал острую, щемящую боль. Что-то ломалось… или оттаивало в душе от дрожащей надежды в ее голосе, от внезапно полыхнувшей мысли, что он давно и бесповоротно обрек себя на одиночество в этом мире, где все окружающие казались ему врагами?..
Их губы нашли друг друга, а когда у Ланы кончилось дыхание, она, чуть отстранившись, решилась взглянуть ему в глаза.
Они были теплыми. Первый раз за две недели их знакомства она видела в глазах Антона жизнь, а не холод отрешенности и ожидание каких-то непоправимых событий…
…Он медленно увлек ее за собой, и последнее, что осознанно сделала Лана, прежде чем окунуться в неведомые ощущения — коснулась пальцами своего импланта, проверяя, на месте ли заглушка инфракрасного порта.
Она не хотела, чтобы кто-то третий вторгался в их внезапно вспыхнувшую страсть…
* * *
Лана еще спала, когда Антон открыл глаза.
Было велико желание зажечь свет и взглянуть на нее, спящую, но он не стал делать этого.
На ощупь собрав одежду, он вышел в огромный, пустой зал.
Подглядывать, как он одевается, было некому, разве что РИГМА скосила в этот момент один из своих видеосенсоров.
«С этой старухи станется…» — подумал Антон, вспомнив Сару.
Настроение было легким, приподнятым.
Вообще-то, Антон плохо относился к женщинам. Нормальные теплые отношения как-то не складывались ни с одной из подруг, хотя поначалу, когда Полынин выписался из госпиталя и прочно обосновался на Аллоре, он несколько раз пробовал всерьез завести семью… но любое чувство быстро заходило в тупик, как только начинались напряженные моменты работы на Роглеса. Он уставал, выматывался в Поисках, ему требовалось несколько дней отдыха после каждого броска в Рукав Пустоты, потому что приходил в себя Антон долго и тяжело. Игра со смертью на неизведанных гиперсферных трассах, когда каждое всплытие могло окончиться гибелью, высасывала все моральные и физические силы. Тут же подключались злополучные контузии, нервы начинали мотаться на кулак, ну и все летело к черту: бутылка коньяка по возвращении и пара сдержанных безответных просьб оставить его ненадолго в покое, после которых обычно следовал маленький нервный срыв, — все это не способствовало долгим и нежным чувствам.
С годами Антон бросил эту дурацкую мысль — обзаводиться семьей. Все равно муж и отец из него получился бы, мягко говоря, никакой… так, кредитная карточка, в лучшем случае, источник средств к существованию, а построения семьи на таком раскладе он не хотел. Против подобного восставали и душа и разум…
Сейчас он ощущал совершенно иное.
Ночью он спросил ее:
— Зачем ты включилась в нейросенсорный контакт между мной и РИГМОЙ?
Некоторое время Лана молчала, прижавшись щекой к его груди, так что Антон ощущал уголок ее губ, а потом ответила:
— Она пыталась взять меня под контроль, когда ты ушел внутрь «Бристоля». Ей частично удалось это — помнишь, как я впилась в твою руку, когда ты выстрелил в нее? Мне казалось, что у меня в голове поселилась льдинка, которая пытается приказывать мне…
— И чем ты ее растопила?
— Хабором… — тихо, с нотками вины в голосе, ответила Лана. — Я прошла его с тобой, от самого начала до конца. Ты знаешь, что твое подсознание хранит каждую секунду того боя?
— Нет, — признался Антон. — Я старался не вспоминать то время.
— Я люблю тебя…
…Эти слова звучали в его душе, пока он шел к АРК, готовил корабль к старту, разговаривал с РИГМОЙ, оставляя ей обещанный расчет прыжка, а потом, после отстыковки и медленного маневрирования сквозь устье пещеры, все посторонние мысли ушли…
Ему предстояла работа.
Удалившись на три тысячи километров от похожего на картофелину астероида, внутри которого остался странный корабль с РИГМОЙ и Ланой на борту, он осмотрелся.
Вокруг царило буйное великолепие красок. Газопылевые облака туманности горели неживым огнем, источая сложную цветовую гамму отдельных линий спектра.
АРК висел в относительно чистом участке пространства.
Таким же должно быть место всплытия, иначе миллиарды молекул газа и частички пыли неизбежно совместятся с машиной, превратив корабль в брызги расплавленного металла и пластика.
Антон коснулся сенсорных кнопок на пульте, и «Тайфун» задрожал, теряя свои очертания, — он погружался в Великое Ничто гиперсферы.
Одна за другой гасли секции приборов, предназначенных для навигации в трехмерном космосе, вместо них включился масс-детектор и связанные с ним экраны, куда бортовой компьютер АРК выводил сложный узор силовых линий аномалии космоса.
Взглянув на них, Антон невольно подумал, что смертельная навигация Рукава Пустоты, пожалуй, бледнеет перед тем, что предлагал ему сейчас заглубленный в панель пульта шар масс-детектора.
Четкими линиями обозначались несколько молодых и горячих звезд, прячущихся за пологом пылевых облаков, все остальное пространство между ними покрывала рябь никогда не виданных ранее помех — так приборы реагировали на массы газа и пыли, клубящиеся в пространстве.
Антон достал мини-компьютер и положил его на пульт рядом с масс-детектором.
Он не знал масштаба статичного фрагмента курсов и мог производить анализ лишь на основе их взаимного расположения.
Теперь, когда он находился в гиперсфере, это вдруг оказалось несложно. Три линии, тесно прижатые друг к Другу идут параллельно, еще две протянулись чуть в стороне, шестой курс перечеркивает пять предыдущих наискось, и две странные засечки расположены чуть ниже и правее пересечения шестой линии с основными курсами.
Кибернетическая система поиска нашла их.
Указанные на мини-компьютере фрагменты были выхвачены из гораздо более сложного рисунка, который оставляли на экране масс-детектора реально существующие объекты.
Антон долго анализировал найденный машиной участок, пока не пришел к выводу — картина в целом описывает горячую молодую звезду, на изрядном удалении от которой расположены орбиты малых множественных объектов, похожих на астероидный пояс…
Засечки принадлежали общему фону помех — скорее всего, они отражали два наиболее опасных газопылевых шлейфа, которые вторгались в чистое от газа и пыли пространство вокруг звезды.
Точка гиперсферного всплытия могла быть любой, Антон не стал бы следовать энергетически выгодным каналам, даже если бы и знал их. Единственное условие, которое он себе поставил, — подойти поближе к звезде, чтобы всплывать на участке, где давление солнечного ветра наверняка освободило пространство от газопылевых частиц.
После нескольких часов маневрирования он оказался в желаемой точке.
По показаниям масс-детектора, в двухстах миллионах километров полыхало новорожденное солнце, цепочка астероидных тел протянулась всего в тридцати тысячах километров от места всплытия. Вполне достаточно, чтобы не сгореть в горячих лучах полыхающего светила и сделать четкие снимки системы через приборы оптического увеличения.
Наугад выбранная точка, как казалось Антону, вполне гарантировала его от нежелательных встреч с обитателями данной системы.
Он загерметезировал забрало шлема и дал автопилоту сигнал на всплытие. Все должно происходить быстро, медленное карабканье вверх в данном случае исключалось — любой детектор зафиксирует поступательное возмущение гравитационных полей, а совершать прыжки на зыбкой границе аномалии не входило в планы Полынина — бортовые накопители АРК значительно оскудели после реанимации систем древнего корабля.
Мгновенная хмарь гиперперехода затопила экраны внешнего обзора, затем в них ударил ярчайший свет голубой звезды, и фактически одновременно с этим тонко, заполошно завизжали сразу несколько предупреждающих сигналов боевых систем.
Антон кинул взгляд на приборы и понял: его с разных сторон атакуют, как минимум, пять торпед, из состава тысяч им подобных, образующих статичное пространственное минное поле.
Ориентированные на сигнал «свой—чужой», они уже запросили бортовой компьютер АРК о полномочиях доступа и не получили удовлетворительного ответа.
Последняя мысль, которая мелькнула в голове Антона перед взрывом, была о том, что Роглес теперь вряд ли получит назад свой корабль.
Это было совсем не то, о чем принято думать перед смертью…
* * *
Антон очнулся в полной темноте. Тихий звук капающей воды и пробирающий до костей сырой холод — вот два ощущения, вернувшихся вместе с болью…
«Хуже уже не будет… хуже не будет… не будет…»
Слабая попытка заглушить боль. Разбитые губы покрывала корка запекшейся крови. Он со стоном пошевелился, ожидая встретить сковывающее сопротивление пут, но нет, его не связали.
Руки и ноги едва могли шевелиться. Отбитые внутренности сжирала тупая, засевшая во многих местах боль. Некоторое время, пересиливая ее, Полынин корчился в темноте на голом и влажном бетонном полу, пытаясь этими непомерными, болезненными усилиями вернуть себе контроль над избитым телом.
Прошло совсем немного времени, и он затих. Сил не осталось. Скрипя зубами, он лежал, ощущая небритой щекой холодный шершавый пол.
Внезапно к нему вернулся отвратительный страх, такой же, как в первые минуты после десанта на Хабор. Пожирающее остатки мужества, отвратительное чувство показалось ему не порождением реальности, а мгновенной вспышкой памяти.
Потом пришла иная, еще более неприятная мысль.
«Присказка о том, что хуже не будет, неверна», — корчась на полу, подумал он. — «Будет. Будет еще хуже…» Он знал, как обращались ганианцы с пленными, и в душе не нашлось ни одного аргумента против страшной перспективы пыток. Пока что спасительное забытье, наступившее сразу после взрыва АРК, избавило его от мук и издевательств, но теперь им, наверное, займутся всерьез, сначала ради информации, а потом уже так, для забавы, чтобы накормить свои звериные инстинкты, в тысячный раз повязаться друг с другом кровью, во славу мифического Шииста…
Антон давно не испытывал такого состояния, когда чувства, мысли, да и само тело неподконтрольны ему. Словно изломанный человеческий манекен, он лежал на холодном, сыром полу и ждал своего мучительного конца, прислушиваясь к шорохам и другим звукам, которые доносились из темноты.
Ничего… Ни хрена не слышно, ни шагов, ни голосов, только капает где-то вода, да хриплый звук собственного дыхания рвет напряженную, гулкую тишину прямоугольного помещения с голыми бетонными стенами и шероховатым полом.
Полынин вдруг вспомнил последние минуты боя на Хаборе. Тогда он был готов расстаться с жизнью, продать ее как можно дороже… а теперь?
Он лежал в темноте, раздавленный, как червяк, беспомощный, бессильный, вбирая избитым телом могильный холод сырого бетонного пола.
Сознание постепенно освобождалось от страха.
Мысли Антона не изменились, просто чувства стали тупее, словно разум баюкала страшная колыбельная безысходности.
О том, что это действительно так, Полынин еще не догадывался.
В узкой длинной бетонной коробке без окон, с одной дверью, закрытой снаружи на ржавый засов, находилось еще одно существо.
Именно существо, потому что инсект не мог быть причислен к разряду гуманоидов.
Он сидел на куче тряпья в противоположном конце погруженного во мрак пенального помещения и тихо раскачивался из стороны в сторону. Тьма не позволяла ему разглядеть распластавшегося на полу человека, язык инсектов не имел ничего общего с речью людей, но разумному насекомому не было нужды в свете и звуке — этот биологический вид обладал одной уникальной способностью: инсекты являлись врожденными телепатами.
Полынин также не видел, что творится вокруг. Его разум и тело обессилели. Ощущение реальности, вернувшееся к нему на короткое время, вновь ускользало, и он был рад этому. Полузабытье дарило облегчение, отстраненность, но до полной потери сознания не доходило — что-то постоянно удерживало разум на зыбкой грани реальности, не позволяя ему погрузиться в пучину беспамятства.
Антон так и не понял, в какой миг это нечто обнаружило себя — просто среди его больных мыслей возникла еще одна:
«Здравствуй, человек…»
Это был голос, родившийся в голове, и поначалу Антон воспринял его как часть собственного бреда, потом, секунду или две спустя, запоздало оценил эту реплику и…
Тишина.
Звонкая тишина наступила вокруг: исчез звук назойливой капели, исчезло все, что могло помешать его сознанию сосредоточиться.
Исчезла боль, а вместе с ней ушел страх.
«Это душа отделилась от тела, или как?..»
Среди гробовой ненатуральной тишины вдруг раздался громыхающий перестук, похожий на давно позабытое впечатление детства: маленький мальчик, по имени Антон, идет по асфальтированной дорожке парка и тянет за собой огромный пластмассовый самосвал, колеса которого издают характерный, ни с чем не сравнимый звук.
Затем он услышал скрип отодвигаемого засова, визг петель, и на пол камеры упала косая полоса неяркого желтоватого света.
Еда…
По бетонному полу проскрежетала тарелка.
Принесший ее был человеком, но отчего-то очень низким, похожим на карлика.
Мир по-прежнему окутывало облако нереальности, будто кто-то посторонний удерживал в стороне все лишние проявления сущего — оставался только обессилевший Антон, чашка на шероховатом бетонном полу, косой луч света, а в нем человек, который принес еду: калека, у которого отсутствовали нижние части обеих ног по самые колени!.. Он передвигался на доске, к которой были приделаны четыре колесика, изготовленных из обыкновенных подшипников, вынутых из какого-то механизма, — это они издавали тот самый скрежещущий звук, породивший воспоминание далекого детства… Его лицо, обросшее бородой, в которой клочьями пробивалась седина, в первый миг показалось Полынину незнакомым, но, приглядевшись, он понял — это Паша… Изможденный, отрастивший бороду, худой, как скелет, Паша Морок!..
Рот Антона раскрылся в немом крике, но та же сила, что удерживала реальность в полуматериальном состоянии, не позволила ему закричать, и вместо того, чтобы растратить остатки сил на бесполезный рывок и крик, Полынин остался лежать на холодном полу, слушая вновь возникший в его голове голос:
«Это не тут… Ты узнал его, но это не тут… На соседнем астероиде…»
Антон с усилием открыл глаза. Действительно, в камере было темно, металлическую дверь никто не открывал…
Не было ни луча света, ни чашки с едой, ни состарившегося, изможденного Паши Морока.
Была тьма и назойливая капель.
И еще — слабое шевеление в дальнем углу пеналообразного узилища.
— Кто ты?.. — Едва шевеля разбитыми губами, просипел Антон.
Ответ пришел в форме мысли:
— Хорн… По-вашему, инсект…
Инсект…
Некоторое время Антон переваривал эту мысль, потом собрался с силами и снова спросил тихим, свистящим шепотом:
— Что ты сделал со мной? Это ты показал мне Пашу?
— Да, — спокойно отозвался мысленный голос. — Я увидел, что ты ищешь его в своих мыслях, и узнал возникающий в твоей голове образ. Недавно человека по имени Павел содержали тут, потом перевели в другое место.
— Ты что, читаешь мои мысли?
— Не все. Только самые яркие, те, которые ты не контролируешь.
Антон на секунду затих, собираясь со своими, уже контролируемыми мыслями.
О том, что инсекты являются врожденными телепатами, было известно давно, и если в темноте действительно скрывается представитель расы насекомых, то в их мнемоническом контакте нет ничего сверхъестественного.
— Ты тоже пленник? — не разжимая губ, мысленно спросил Антон.
Эксперимент удался, потому что инсект услышал его и ответил:
— Да. Они используют меня как переводчика при допросах. Я для них универсальное средство общения плюс живой детектор лжи… Ты понимаешь этот термин?
Полынин кивнул, хотя в темноте инсект не мог видеть его жеста.
— Мы находимся в пределах туманности? — сформулировал он свой следующий мысленный вопрос, постепенно осваиваясь с таким способом общения. — Что тут делают ганианцы? Ты знаешь что-нибудь об их целях?
— Я много знаю об этом месте и его истории… — мысленно усмехнулся инсект, проявляя при этом признак эмоционального восприятия ситуации. В его усмешке Антон отчетливо различил горечь. — Участвуя в допросах, я был вынужден много узнать… Мне было неприятно…
Антон слушал его, стараясь не шевелиться, чтобы не будить лишний раз боль в одеревеневшем от холода теле. В коридоре возник неторопливый звук шагов. Охранник прошел мимо их камеры, не остановившись, и шаги постепенно стали удаляться.
— Хорн, если я слышу тебя, значит, и они могут слышать нас?
— Когда ты кричишь или разговариваешь на своем языке, да, — мысленно ответил инсект. — Но пока мы беседуем вдвоем, в мнемоническом диапазоне, я являюсь стимулятором твоих способностей. Люди, за очень редким исключением, не телепаты. Им обычно нужен кто-то, работающий в этом смысле за двоих. Ты слышишь меня, а я тебя только благодаря моей врожденной ауре, которая воздействует на определенные группы нервных клеток твоего мозга, стимулируя их способность излучать и принимать мнемонические позывы.
— Один инсект — один собеседник? — сделал вывод Полынин.
— Ты угадал, человек.
— А ты давно сидишь тут?
— Много лет. Меня захватили на Хаборе. — Инсект выдержал небольшую паузу и добавил: — Этот род людей, которых называют ганианцами, недостоин статуса разумных существ.
— Тут я с тобой согласен. Я тоже был на Хаборе, — признался Полынин. — Воевал против них.
— Павел ждал тебя.
Антона словно ударило током.
— Паша?.. — он вдруг подавился и словами и мыслями… — не о чем стало говорить и думать, как только в голове вновь возник образ инвалида, передвигающегося на деревяшке с колесиками…
— Не вини себя… — раздался мысленный голос Хорна. Слабое утешение, но и на том спасибо. Полынин испытывал внутреннюю боль, и ему не нравилось, что насекомое ощущает всплески его чувств, прекрасно распознавая их. Это помогло собраться, волевым усилием отрешившись от части эмоций.
— Откуда ты знаешь, что он меня ждал? — мысленно спросил Антон.
— Он часто думал о тебе, — ответил Хорн. — Нас вместе везли с Хабора. Потом мы встречались тут.
— Почему его перевели в другое место?
— Не знаю. Ганианцы часто переводят рабов с место на место, опасаясь сговора.
— Ты можешь рассказать, где мы находимся?
— На детали у нас нет времени, человек. — Ответ Хорна показался Антону странным и неожиданным, но следующая мысленная фраза инсекты кое-что прояснила: — Скоро за тобой придут, чтобы увести на допрос, и я буду вынужден докладывать им все твои мысли, — он подчеркнул интонацией слово «все». — Обычно на допросах присутствуют две особи моей расы. Я не смогу утаить известную тебе информацию, даже если ты сам станешь молчать.
— Значит, у меня нет никакого выхода?
— Выход есть всегда, человек, — подумав, ответил ему инсект. Казалось, что он сомневался, стоит ли доверять Антону, но, в конце концов, его колебания завершились следующей мысленной фразой: — Сейчас у тебя есть еще, как минимум, десять минут, чтобы привести в порядок свое тело. Потом времени уже не будет.
— Дьявол, говори конкретно. — Несмотря на недоуменную злость, Полынин вновь принялся корчиться на полу, теперь уже не обращая внимания на боль, пытаясь этими усилиями хоть немного размять онемевшие руки и ноги…
— Мне удалось похитить автомат, — наконец сознался инсект, преодолев внутренний барьер сомнений относительно Полынина. — Я спрятал его, — продолжал мысленный голос. — Этот астероид является портом, тут полно разных человеческих кораблей, но я умею управлять только логрианскими системами, а их содержат в другом порту. Я не могу бежать в одиночку. Если ты не поможешь мне, мы оба погибнем, потому что я больше не могу переводить на допросах. Они пытают свои жертвы, а все мучения ощущаются мной так же остро, как самими пленниками… Я устал, — через некоторое время добавил Хорн. — У вас это называется адом. Попасть в ад — есть такая поговорка у людей, да?
— Да… — машинально ответил Антон, думая о другом.
Из всего мысленного монолога инсекта его удивило упоминание о логрианских системах управления. Значит, космические корабли двухголовых тоже присутствуют тут? Что ж тогда за содом царит в этой туманности? Удивление, которое он испытал, само по себе было хорошим признаком. Медленно, но верно оживал разум, из него уползало чувство безысходности, а значит, действительно еще не все потеряно…
Додумать эту мысль ему не дал звук шагов, послышавшийся из-за дверей.
На этот раз реально скрипнул ржавый засов, и косая полоса света действительно упала на шероховатый пол камеры. В открывшемся дверном проеме стояли двое ганианцев.
— Поднимайся! — приказал один из них Антону, второй прошел в дальний угол камеры и пинком поднял инсекта с кучи тряпья.
— Вперед оба, налево по коридору.
Идти пришлось довольно долго, и это сыграло на руку Полынину. Лишь мельком взглянув на инсекта, чей облик вызывал невольную дрожь, он сосредоточился на ходьбе, стараясь разогнать кровь по застывшим жилам, но в особых усилиях, как выяснилось, не было нужды — хватило одного взгляда на конвоиров-ганианцев, чтобы блаженный адреналин хлынул в кровь необузданной волной горячей ненависти.
«Через сорок твоих шагов, человек… Дверь с правой стороны не заперта… Автомат спрятан за ящиками в правом углу помещения… Патрон уже в стволе, затвор трогать не надо…»
Коридор был длинным, тускло освещенным и прямым.
Тридцать… Тридцать пять…
Сорок…
Дверь, ржавая, чуть приоткрытая, словно приглашающая войти…
Качнувшись влево, Антон ударил плечом ганианца, тот, не ожидая удара, споткнулся и полетел на пол, а Полынин уже ушел вбок, плечом распахивая дверь и не перекатом, а кубарем — в угол за ящики…
Вот он, родной, лежит на полу, в щели между двумя штабелями.
Только бы не задеть этого Хорна…
* * *
Адреналин…
Ритмичный, глухой и очень медленный ток крови в ушах… каждый удар пульса — как молот, движение секунд — словно вечность…
Бум… Бум… Бум…
Это действительно — вечность… Нирвана для бойца….. это нельзя описать… можно только прожить глухую бесконечность секунд, когда ты видишь и понимаешь все, когда выпиваешь каждую каплю переполненной адреналином мести…
Падая, совершая второй, уже осмысленный перекат, Антон успел в неверном свете тусклых ламп разглядеть автомат, его потертый складной приклад, знакомый, но опять показавшийся нелепым отросток древнего механического затвора. Он впитал всем существом вес оружия, пальцы ощутили немой холод стали и тугой, напряженный ход курка: сначала пустой выбор люфта, а затем…
«Бум… Бум… Бум…» — сердце рвалось из груди…
Люфт кончился.
Автомат в руках ожил: судорога отдачи, лающий плевок, всплеск огня в черных прорезях ствольного компенсатора, обратный ход затвора, четко уловимый лязг между двумя вспышками выстрелов и…
Очередь…
Грохот выстрелов в замкнутом помещении, рвущие сумрак вспышки, звон рассыпающихся по полу гильз… и время опять бешено сорвалось в прежнем ритме. Удар плечом о ящики, кислый запах пороха, воющий, звериный крик смертельно раненного конвоира, который сунулся в проем дверей, брызги крови на стене, и снова очередь, очередь, очередь…
Антон уже не мог остановиться. Он больше не был человеком. Он знал, что рано или поздно настанет этот момент, когда ему придется нырнуть в черную бездну рожденной на далеком Хаборе ненависти, и разум уже никогда не возвратится оттуда, не выкарабкается из плена кровавых брызг, из комы, в которую впал, десять лет назад.
«Выберусь…» — подумал он, поймав мгновенное воспоминание о Лане…
Звон в ушах, вкус крови во рту — неизбежный спутник напряжения всех мыслимых сил, толчок, рывок на колено, секущий по узкому проходу свинец, и снова крик — визжащий, издыхающий…
— Хорн, ты жив? — хрипло спросил Антон.
На полу коридора зашевелилась бесформенная груда тряпья, из-под которой показалась хитиновая лицевая пластина инсекта. Два выпуклых фасетчатых глаза, широко разнесенные по бокам, между ними вдавленные елочкой косые дыхательные отверстия, через которые с присвистом проходил воздух, нервно перемалывающие пустоту хитиновые жвала — жуткая маска, рожденная чуждой человеку эволюцией.
— Береги патроны, — инсект выпрямился, сгреб с пола свое драгоценное тряпье и указал взмахом конечности: «Нам прямо, потом налево».
Мысль о патронах была здравой. Антон помнил, как быстро кончается боезапас у этого вида старинного стрелкового оружия.
С поворотом налево коридор внезапно окончился, вливаясь в просторный зал с множеством входов и выходов. Здесь царила странная, непривычная глазу архитектура: свод пещеры подпирали колонны из грубо обработанного камня, лестницы, ведущие вверх ко множеству округлых дыр в стенах, похожих на ласточкины гнездовья, также являлись каменными, высеченными из монолита пещерных стен. Пространство вокруг было огромным, гулким, меж каменными столбами висели примитивные электрические светильники с металлическими отражателями; из-за постоянного сквозняка тонкие провода раскачивало из стороны в сторону, отчего множественные тени колонн то удлинялись, то укорачивались…
В первый момент взгляд Антона потерял ориентацию в этом хаосе света и тени, но выручил Хорн — толчок в нужном направлении заставил Полынина шевелить ногами, и он по инерции выскочил в широкий центральный проход меж каменной колоннадой.
Сзади раздался душераздирающий скрежет — это что-то заорал на своем языке Хорн, позабыв про мнемоническую связь. Антон боковым зрением заметил, как раскроила воздух хитиновая конечность инсекта, снабженная зазубринами, и под ноги Полынину с внезапным лязгом отлетел автомат, который все еще сжимала отрубленная кисть руки ганианца.
Он схватил кровоточащий обрубок, свободной рукой выламывая оружие из скрюченных пальцев и одновременно смещаясь вбок, за одну из колонн, пытаясь разобраться, сколько человек присутствует в этом огромном помещении и откуда ждать наибольших неприятностей…
На последний вопрос ответили две автоматные очереди, ударившие слева, со стороны вытянутых в цепочку, особо крупных зевов пяти тоннелей.
— Там стартовые шахты!..
Инсект, оказывается, умел не только разговаривать, но и визжать в мысленном диапазоне.
— Погоди, приятель…
Антон резко обернулся, потому что сзади, у частой россыпи входов и выходов, ему почудилось движение.
Так и есть. С момента, когда они ворвались в этот зал, прошло от силы тридцать секунд, и никто толком не успел отреагировать на появление вооруженного человека и инсекта, кроме ганианца, с которым они столкнулись буквально нос к носу. Сейчас он корчился на полу в луже собственной крови, хлеставшей из обрубка руки, а в самом начале широкого прохода, зажатого частой колоннадой, в немом оцепенении стояли еще четверо представителей планеты Ганио: двое справа, двое слева, а между ними застыла гротескная группа из троих связанных одной веревкой пленников. Вскидывая левой рукой трофейный автомат, Антон успел разглядеть, что конвоируемые — это два человека, а между ними привязанный за обе шеи логрианин — чудище почище инсекта, натуральный дракон с двумя плоскими змеиными головами, даром, что всего метр ростом…
Полынин одинаково хорошо стрелял с обеих рук, но автомат — это не импульсная «гюрза», он тяжелый, его бьет отдачей, пули разносит веером, и Полынин, дав короткую очередь в сторону оцепеневших конвоиров, резко обернулся к Хорну.
— Стрелять умеешь?
Тот затряс своей страшной башкой, издавая при этом отчетливое клацание хитиновыми пластинами, прикрывающими плечи внахлест, словно латы древнего рыцаря.
— На… — Антон отдал ему наполовину разряженный автомат, с которым начинал бой. — Стреляй в тех, кто охраняет стартовые шахты!
Инсект схватил оружие и припал плечом к столбу, изготавливаясь к стрельбе.
Антон понимал: еще секунд двадцать, и по всему комплексу начнется паника, сюда сбежится столько народа, что выбраться уже будет невозможно, но не мог же он бросить троих пленников, связанных одной веревкой!..
Теперь, когда его не сковывал второй автомат, Полынин перекатом преодолел открытое пространство центрального прохода, с колена дал прицельную очередь, свалив ближайшего ганианца, снова перекатился, услышав, как за спиной заговорил автомат Хорна. Инсект стрелял короткими очередями, явно экономя патроны, контролируя свои действия, и Антон успел мысленно удивиться грамотности его обращения с оружием, даже не вспомнив в эту секунду о том, что именно инсекты вели на Деметре затяжную войну с людьми, используя в ней трофейное, человеческое оружие.
Думать об этом было некогда.
Пленники оказались сообразительными — оба человека при первых же выстрелах повалились на пол, увлекая вслед за собой логрианина, и теперь трое растерявшихся ганианцев представляли собой великолепную мишень. Антон срезал их одной длинной очередью — он стрелял практически в упор, всего с десяти метров, и промахнуться в такой ситуации было невозможно.
Крики, вопли, грохот выстрелов, эхом отдающийся меж каменных стен, сюрреалистический танец теней от раскачиваемых сквозняком светильников — все это сливалось в ежесекундно меняющуюся картину, время казалось вечным, застывшим раз и навсегда, будто в жизни уже никогда не будет ничего, кроме этого полутемного, наполненного тенями и криками зала…
«Будет…»
Антон подскочил к пленникам, сорвал с пояса корчившегося на полу ганианца нож и несколькими ударами рассек путы.
— Хватайте оружие и за мной, к шлюзам! — выкрикнул он на интеранглийском, для большей убедительности сопроводив свои слова жестом, указывающим направление. — Патроны экономить!
Он не удивился, что его поняли — интеранглийский был и оставался языком межпланетного общения, а если эти люди — потомки членов экипажей затерявшихся в гиперсфере колониальных транспортов, то тогда им сам бог велел понимать язык, на котором в ту пору изъяснялась вся Земля. Удивительным было другое: двухголовый логрианин, который никак не мог знать интеранглийского, резво припустил за ними, царапая каменный пол острыми, ороговевшими концами своих щупалец. Обрывки перерезанных веревок болтались на его шеях, он что-то шипел, прищелкивая при этом, но Антону было не до ксеноморфа. Фрайг с ним, пусть бежит, раз навязался, не пропадать же ему тут…
Пока он освобождал пленников, Хорн успел свалить одного из двух охранявших шлюзы ганианцев. Второй охранник, увидев приближающуюся разномастную группу, что-то заорал на родном языке и юркнул в боковой проход, очевидно, не желая рисковать своей шкурой.
Антон на бегу повернул голову, вопросительно посмотрев на Хорна, но вместо инсекта путь указал один из двоих освобожденных людей.
— Туда. — Высокий, седовласый, крепко сложенный старик в одной руке держал автомат, а другой указывал на крайний левый тоннель.
— Ты уверен? — задыхаясь, на бегу спросил Антон.
— Там мой корабль!
Полынин без разговоров повернул к левому тоннелю, тем более что сзади загрохотали выстрелы, и пули, посланные наугад, взвизгнули в рикошете, заблудившись меж каменных столбов.
