Глава 5

Вечером на следующий день эшранг пришел снова.

Его встретил андроид.

– Дитрих? Так тебя зовут, верно? – Эшор слегка расправил крылья, но искусственный интеллект хоть и взглянул с интересом, но жеста уважения не понял.

– Да.

– Где Егор?

– Мало тебе досталось накануне?

– Он опять захочет меня убить?

– С большой долей вероятности.

– Позови его.

– Ты не понял? Он все еще зол. Я сам не понимаю, что с ним происходит в последнее время.

– Так будет всегда, – произнес эшранг. – Он не станет добр или хотя бы терпим ко мне, если мы снова не поговорим, не попробуем понять друг друга.

– Ты нарываешься на неприятности, – ворчливо предупредил андроид.

– Знаю. И тем не менее – позови.

– Ладно. Дело твое.

Искусственный интеллект пошел выполнять поручение, эшранг же уселся посреди террасы и принялся глядеть в сторону улицы, опираясь на излом сложенных крыльев.

Чавкнула дверь.

– Чего тебе? – неприветливо спросил Бестужев. От него резко и неприятно пахло чем-то хондийским.

– Просмотрел информацию с кристалла? – Эшранг изогнул шею, взглянул через плечо.

– Да. Там только одна строка текста. Остальные данные повреждены.

– Знаю. Но иногда одна фраза дает больше пищи для размышлений, чем целая книга, я прав?

Бестужев кивнул.

– Чего ты хочешь?

– Выбраться отсюда. Понятное и уместное желание, согласись? Ты ведь попытаешься снова пройти через Аллею Темпоралов?

– Да. Отправишься со мной? – Егор прищурился в ожидании ответа.

– Нет. Не рискну. – По крыльям эшранга скользнула дрожь. – Да ты бы и не взял меня?

– Как знать?

– Ты мне не доверяешь? Ненавидишь? За что? Я еще не родился, когда твоих предков расселили по другим планетам!

– Пустой разговор. – Егор вдруг резко вытянул руку, прихлопнул пытавшегося взобраться по его ноге паука.

– За что ты его убил?

– Он мерзкий.

– И всего-то? Насекомое приговорено тобой заранее лишь за отталкивающий внешний вид?

– Пришел учить меня милосердию? А у тебя типа все равны? Пока не укусил, пусть ползет? Такая у эшрангов позиция?

Эшор глубоко вздохнул.

– Между нами пропасть, – констатировал он. – Проблема в системах ценностей. Любую ситуацию существа разных цивилизаций будут трактовать исходя из своей семантики. В итоге монстрами так или иначе окажутся все!

– Ты впустую тратишь мое время! – разозлился Егор. – Я пытаюсь найти армахонтов. Разве они погладят тебя по шерстке?

– Ты не отыщешь их!

– Почему?

– Я родился уже после того, как произошло восстание младших рас, – ответил Эшор. – Но историю знаю хорошо. Ты будешь удивлен, но мои далекие предки лишь однажды видели армахонтов. Примерно две тысячи лет назад, когда они впервые вступили в контакт с цивилизацией эшрангов.

Егор действительно удивился.

– Как же армахонты управляли целой галактикой? – спросил он.

– Они владели важнейшим ресурсом. Планетами, пригодными для освоения. Создавали межзвездные маршруты, ведущие к ним. Рассматривали заявки на колонизацию. Их представителями на станциях Н-болг были цихриты.

– Биологические роботы?

– Да. Миллиарды цихритов формировали всеобщее, доступное информационное пространство. Они принимали любые запросы, адресованные армахонтам, и отвечали на них. Но со временем начались сбои. Существует только одна версия – цихриты осознали себя как коллективный разум. Нечто сравнимое с сетевым искусственным интеллектом.

– И армахонты не вмешались? – недоверчиво переспросил Егор.

– Нет. Никто не знает причины. Хуже всего дела складывались у цивилизации хонди. Они остро нуждались в планетах для колонизации, но с какого-то момента наш сектор пространства остался предоставлен сам себе. Мы долго ждали, в надежде, что армахонты появятся и наведут порядок. Но ничего не происходило. Цихриты начали покидать станции Н-болг, они взломали навигационную сеть, открыли для себя запрещенные ранее маршруты, стремясь создать свою независимую цивилизацию. Когда хонди захватили одну из планет, уничтожив ее население, мы вмешались, объявили себя «старшей расой», но ситуация быстро вышла из-под нашего контроля. Вспыхнула война. Главная узловая станция Н-болг, откуда был возможен прыжок в соседний сектор пространства, подверглась нападению и была разрушена еще в самом начале конфликта. Навигационные базы данных, взломанные цихритами, попали к хонди. Армахонты же попросту предали нас, бросили на произвол судьбы!

– Ты ерунду говоришь! А как же восстание? Космические битвы? Уничтожение многих Врат?!

– Да. Так и было. Титанические сражения. Гибель миров. Разорванная транспортная сеть. Хондийские армады, выращенные в течение нескольких лет. Но армахонты не принимали участия в войне. Они так и не появились!

– Кто же тогда сражался?!

– Царил хаос. Морфы обороняли станции Н-болг – свою среду обитания. Кораблями армахонтов управляли цихриты. Была еще одна цивилизация – Умры. В твоем понимании они похожи на крупных представителей семейства кошачьих. Умры хранили преданность законам армахонтов, они пытались вернуть привычный миропорядок. Хонди же сражались против всех – они начали безудержную экспансию!

– А чем занимались вы?

Эшор даже не попытался уклониться от ответа или промолчать:

– Некоторые запретные маршруты оказались разблокированы в результате взлома межзвездной сети. Мои предки исследовали их. Так они обнаружили Землю. Поначалу сходство людей и армахонтов повергло их в замешательство. К тому же в Солнечной системе оказалось нестандартное количество резервных врат – видимо, армахонты придавали твоей планете очень большое значение.

– Какова вероятность их вмешательства в историю человеческой цивилизации? Могли армахонты повлиять на развитие науки? Экспортировать технологии? – Егор допытывался в надежде получить хотя бы косвенные свидетельства общности техносфер двух цивилизаций. Тогда бы он смог объяснить, каким образом его модуль технологической телепатии дарует столь необычайные возможности для связи.

– Не имею понятия, – ответил Эшор. – Маршрут, ведущий к Солнечной системе, ранее был блокирован. Мы не посещали твою планету, пока сеть не оказалась взломана.

– Я пандорианец, – хмурясь, уточнил Егор. – Земля – не моя планета. А вы, значит, – белые и пушистые? – он вернулся к теме разговора.

– Не понимаю.

– Ну, ничего плохого не делали? Предатели – армахонты?

Эшранг проигнорировал его скептический тон.

– Армахонты вывели на простор галактики многие цивилизации, – ответил он. – Их техника стала основой для межзвездных путешествий и торговли. Их законы управляли Вселенной. Но когда произошел ничтожный, легко устранимый сбой, они не предприняли ничего. Им не нужно было воевать. Только внять просьбам. Услышать нас. Дать хонди возможность развиваться. Присвоить эшрангам статус, которого требовало наше врожденное самолюбие. Поверь – это сущий пустяк по сравнению с их истинным могуществом. Однако армахонты поступили ровно наоборот! Непонятным, ничем не обоснованным бездействием они накалили ситуацию до грани взрыва и позволили восстанию вспыхнуть! Поверь, я предельно откровенен с тобой!

– В надежде на что?

– Язвишь?

– Ответь.

– Я хочу выбраться отсюда. Если существует хотя бы ничтожный шанс спастись, я ухвачусь за него!

– Вот теперь – верю. – Егор присел на ступеньки, снизу вверх взглянул на Эшора. – У меня есть еще вопросы. Ответишь?

– Спрашивай. Мне нечего скрывать.

– Что такое «терфул»?

Эшранг удивленно вытянул шею.

– Впервые слышу такое слово.

– «Мерч»?

– Так называют древнюю, можно сказать – исходную колонию алгитов. Очень старое слово.

– Исходную?

– Алгиты размножаются делением, – пояснил эшранг. – Все их колонии когда-то произошли от одной группы кристаллов. Она и называлась «Мерч».

– Зачем ты прибыл в эту систему? И почему планету атаковал флот хонди?

– Два разных вопроса.

– Ответь на оба.

– Хонди искали новые жизненные пространства. Они знали: запретные маршруты ведут к планетам, где возможна жизнь.

– А что искал ты?

– Разрушитель Миров! Корабль армахонтов, способный превращать планеты в облака газа и пыли.

Ответ эшранга заставил Егора побледнеть.

– Расскажи о нем! – потребовал он.

– К нам попала древняя запись. На ней видно, как Разрушитель Миров уничтожает планету. В считаные минуты. Поверь – зрелище ужасающее.

– Почему ты решил, что Разрушитель Миров тут?

– Не я. – Эшор расправил крыло в непонятном Егору жесте. – Наши исследователи. Они много лет работали над расшифровкой данных, внедренных в запись. В итоге были получены координаты врат. Как оказалось – это запретный маршрут, по которому однажды отправилась армада хондийских кораблей и сгинула без следа. Поэтому я тоже затребовал флот.

– И?

– Мы попали под огонь последнего уцелевшего Н-болга. Станцией к тому времени управляли морфы. Врата работали с перебоями. Они взорвались, когда один из моих кораблей попытался скрыться в гиперкосмосе.

– Ты не нашел Разрушителя Миров?

– Нет. Мой атлак сбили.

– Как выглядит корабль армахонтов?

Эшранг вытянул шею, кончиком клюва начертил в пыли клиновидный сегмент.

Егор невольно вздрогнул. Двенадцать таких сегментов, состыкованных в единую конструкцию, он видел покоящимися на дне затопленного стапеля древней космоверфи.

– Я предполагаю только одно разумное объяснение. – Эшор вернулся к основной теме их разговора. – Армахонты исчезли. Сложно предположить, что они выродились за какие-то две тысячи лет. Скорее – их уничтожили.

– Кто?! – встрепенулся Егор.

– Другая, еще более могущественная цивилизация. Так что особо не рассчитывай на Аллею Темпоралов. Она приведет тебя в лучшем случае к руинам, в худшем – к смерти. Ищи другой способ вырваться отсюда. И если найдешь, не забудь обо мне.

Эшранг ушел, оставив Бестужева наедине с новой информацией.

«Я не справлюсь». Егор расхаживал по террасе, пытаясь найти приемлемое решение. Он всерьез воспринял предупреждение Эшора. Тому действительно не было смысла лгать. Многие события истории открывались вновь или подвергались сомнению. Но важно другое. Почему армахонты не вмешались? Вот главный вопрос. И наиболее логичный ответ на него уже прозвучал в разговоре.

Они ушли со сцены истории? Но кто мог их уничтожить?

Егор ставил себя на место армахонтов и понимал: вмешаться в события было для них нетрудно. Навести порядок, который царил в космосе на протяжении десятков, а может, и сотен тысяч лет. Прав эшранг. Они не смогли ничего предпринять в силу неодолимых причин, превышающих их богоподобные возможности.

Мысль заходила в тупик. Простое решение смертельных проблем ускользало.

Сутки назад Егор еще мог отступить, сдаться, но теперь – нет. В минуту отчаяния он сумел преодолеть сдвиг времени. Используя Аллею Темпоралов, прорвался через периметр стазиса, увидел постаревших друзей.

Где и в чем наш шанс?

Он ни на миг не забывал фразы, считанной с кристалла, но ее жутковатый смысл все еще ускользал от понимания. И это заставляло его мыслить практично, жестко.

Эшор, конечно, хитрая тварь. Он все же убил мою надежду. Или, пытаясь спастись, открыл мне глаза, избавил от иллюзий, дал понять, что права на ошибку попросту нет.

Я вправе рискнуть собой. Но не пандорианцами. Даже если совместными усилиями мы найдем ошибку в расчетах, разгадаем тайну Аллеи Темпоралов, я пройду через нее один. Без иллюзий. Без надежды.

«Для остальных нужен иной вариант. Но где, где его отыскать?!» Он сел на ступеньки крыльца, закрыл лицо ладонями.

Чавкнула дверь.

– Егор?

– Ну? – Он обернулся.

– Егор, у нас гости! – Голос андроида дребезжал. Похоже, искусственный интеллект пребывал в состоянии шока.

– Кто? – Бестужев окинул взглядом пустой двор, пустынную улицу.

– Не здесь. В комнате, где росток темпорала!

– Кто?!

– Фантомы! Фантомы Родиона и Павла! Егор, у меня сбой?

– Нет! Пошли!

В помещении, смежном с хондийским нейрокомпьютером, слоистыми полосами переливались искажения. Росток темпорала – энергетическая структура высотою в метр – генерировал ауру в виде полусферы. Подле нее виднелись две полупрозрачные фигуры.

– Как вы меня нашли?!

– Егорка! Привет! – Стременков хотел шагнуть к другу, но опомнился. – Мы же в ином потоке времени! Сколько у тебя прошло?

– Да еще суток нет!

– А у нас почти год! Бросили всю интеллектуальную мощь на штурм! Твоя информация оказалась просто бесценной! И запись с кристалла, и файлы сканирования, сделанные, когда ты проходил через Аллею, и данные сеансов внепространственной связи! Ты даже не представляешь, что открылось, какие возможности! – Стременков говорил взахлеб, Родион же мрачно посматривал на Егора, давая Пашке выговориться.

– В общем, так, Егор, – он взял слово. – Данные по Аллее мы уточнили. Есть точка входа, но она расположена в тридцати метрах над поверхностью Пандоры. Там темпоралы образуют особую структуру. Если используешь машину, фаттах, к примеру, своей техники мы к тебе перебросить не можем, то с девяностопроцентной вероятностью войдешь в портал. Что на той стороне – неясно. Ответ даст только прыжок.

– С этим подождем. – Егор до рези в глазах всматривался в постаревшие лица друзей. Как хотелось снова оказаться вместе, в одном потоке времени, но приходилось сдерживать эмоции. Речь шла о судьбе всех людей. О единственной попытке спасти остатки человечества. – У меня нет гарантии, что там, за порталом, я получу помощь. – Он коротко пересказал состоявшийся разговор с эшрангом.

– Ты ему веришь? – спросил Родион.

– Эшору нет смысла врать.

– Ладно. Допустим. Тогда мы снова в тупике? А что с этим «терфулом»? Сможем его использовать?

– Нет. Не думаю. Корабль затоплен. Энергетической активности на борту нет. Управляющий модуль изъят.

– Тогда что же получается? Варианты исчерпаны?

Искусственный интеллект, напряженно прислушивающийся к разговору, внезапно спросил:

– Существует ли хоть один сдвиг времени, ведущий в прошлое?

Все обернулись.

– Ну, в принципе, его нетрудно сформировать, – подумав, ответил Стременков. – Мы поняли принцип действия Аллеи. Подобрать темпоралы нужных характеристик я смогу. Только зачем? Мы не в состоянии изменить прошлое.

– Не нужно ничего изменять. Только направить канал внепространственной связи.

– Зачем? С кем ты хочешь связаться?

– Сейчас объясню. Только сначала скажите: периметр стазиса по-прежнему неуправляем?

– Да, он живет «своей жизнью», – ответил Стременков. – Но мы работаем над установкой, способной проложить тоннель. Сигналы связи мы уже проводим. Сможем провести и материальный объект! – уверенно ответил он.

– Тогда я знаю, как эвакуировать население!

– Может, объяснишь, что ты задумал?

Андроид кивнул:

– Минуту. Я произвожу расчеты. Нужно, – он поочередно посмотрел на троих друзей, – нужно наладить связь с орбитальной станцией Н-болг. Канал должен пройти через сдвиг времени в прошлое на сто пятьдесят четыре года.

Вдох-выдох…

Сиплый монотонный звук.

Русанов умирал. Жизнь медленно покидала одряхлевшее тело. Он осознавал агонию, и от этого было страшно и тошно.

Ты сделал слишком высокую ставку и проиграл.

Ты был сильным, почти всемогущим, циничным, дерзким, но всегда – одиноким.

Вдох-выдох.

Никаких трубок. Никаких насосов. Торжество нанотехнологий. Но поздно. Слишком поздно.

Он сидел в глубоком кресле и смотрел на яркий шар планеты, вернее – ее сияющий фантом, оставшийся в нашем пространстве и времени.

Явление, не укладывающее в рамки доступных знаний о Вселенной, вело отчаявшийся рассудок тропой причудливых ассоциаций.

Пандора.

Мир его несбывшихся надежд.

Морщинистые пальцы Русанова впились в подлокотники.

Он основал первый в истории Земли частный колониальный проект, привел «Прометей» в эту звездную систему, чтобы потерять все. Свободу, пятьдесят лет жизни, мечту о звездах.

Он не справился. Не выдержал первого контакта с иными цивилизациями, сорвался, наделал ошибок, потерял колониальный транспорт, попал в плен к морфам, полвека провел в заточении и вот теперь, на излете непрожитой жизни получил негаданную и уже бессмысленную свободу.

История состоялась, а он не принял в ней участия. Теперь, когда планету неотвратимо поглощала пространственно-временная аномалия, уже поздно что-то менять. Судьба человеческой колонии неизвестна. Попытки Глеба Полынина наладить связь с поверхностью тщетны. Два хондийских истребителя, отправленные на разведку, взорвались еще до входа в атмосферу, едва соприкоснувшись с непонятной энергетической аурой, окружившей Пандору.

Жизнь подошла к концу и утекает по капле.

Тихо открылась дверь. В отсек вошла девушка.

– Андрей Игоревич? Как себя чувствуете?

– Скверно. – Голова Русанова тряслась. – Что Глеб? Почему не заходит?

– Он готовит новый корабль. Морфы протестуют, но теперь не им решать.

– Скажи Глебу, пусть не рискует зря. Это свечение выглядит знакомым. Такое же возникало при первых тестовых включениях гиперпривода «Прометея». Планету поглощает разрыв метрики пространства.

– Но сидеть сложа руки нельзя! – Взгляд Мишель потемнел. Из-за загадочных процессов, охвативших Пандору, все оказались в смертельной ловушке. Сияние постепенно расширялось по сфере, медленно приближаясь к полуразрушенной станции Н-болг – последнему прибежищу горстки людей, Ц’Остов и хонди.

– Наша единственная надежда – «Прометей», – произнес Русанов.

– Андрей Игоревич, корабль исчез. Мы не обнаружили его.

– Плохо искали! – Глаза Русанова слезились, голос дрожал. – Известно ведь направление дрейфа! Есть записи последнего боя!

– Нельзя так волноваться.

– Мишель, прошу, перестань! Я умираю. Моя жизнь прожита морфом! – Он с усилием сглотнул. – Тело одряхлело… – Он снова сел. – Невыносимо…

Она с трудом сдержала слезы. Слова застревали в горле. Ц’Ост пятьдесят лет изучал Русанова путем мучительных для человека слияний. Такова природа морфов. Но что самое ужасное – он не ограничился жестокими экспериментами – изучил психику Русанова, а затем бежал на планету в облике Андрея Игоревича, пробудил спящий экипаж «Прометея», принял управление колонией и совершил нечто ужасающее, ведь спустя короткий промежуток времени Пандору вдруг окружила аномалия пространства и времени.

«Мы уже ничего не можем изменить, – думала Мишель, с состраданием глядя на сгорбленного старика. – Сами на волосок от гибели».

– Прошу, оставь меня. – Русанов по-прежнему смотрел на звезды.

– Хорошо. Завтрак на столе. Глеб вернется через пару дней. – Мишель украдкой вытерла слезу. Она сострадала Русанову, но понимала: они с Глебом должны заботиться о тех, кого еще можно спасти.

Она ушла, а старик остался один.

Вдох. Выдох.

Тень. Тень отделилась от стены, материализовалась, обретая черты, и вдруг Русанов услышал голос:

– Андрей Игоревич? Меня зовут Егор. Егор Бестужев. Я правнук Андрея Бестужева. Нам с вами нужно поговорить.

– О чем? – Русанов был настолько ошеломлен, что ответил машинально, думая, что разговаривает с галлюцинацией.

– О том, как найти «Прометей», – спокойно ответил призрак.

В отсеке космической станции, где жили Мишель и Глеб, царил уют.

Сквозь прозрачный овальный иллюминатор, занимавший одну из стен, открывался вид на окрестный космос.

Раздался тихий мелодичный сигнал.

– Войдите!

Дверь с шипением сдвинулась, на пороге каюты стоял Хорс. Морф выглядел неопределенно, его тело змеилось искажениями, не обретая конкретного облика. Дурной признак. Старик крайне взволнован.

– Заходи, присаживайся. – Мишель подала пример. Между двумя креслами из ниши в полу поднялся столик с напитками, к которым морф не прикоснется, ему чужда эстетика вкусовых ощущений.

Хорс перешагнул порог, усилием воли все же сформировал человеческий облик. Теперь его кожные покровы имитировали одежду, метаморфозы быстро завершились, черты лица обрели стабильность.

– Что стряслось? – спросила Мишель, понимая – ранний визит вызван крайней необходимостью.

Она с трудом привыкала к внезапным переменам. Не так давно морфы безраздельно правили обветшавшим искусственным миром, в их руках, если выражаться привычным для человека языком, находились все ресурсы Н-болга, а следовательно, и жизни существ, населяющих огромную, но в большей части – разрушенную станцию.

– О чем ты только думаешь?! – Хорс уселся в кресло, взглянул мрачно. Образ ворчливого, вечно недовольного старика более всего подходил к его характеру.

– Выражайся яснее. – Мишель налила ему воды, и морф сделал несколько глотков, из вежливости. Нет, скорее из страха. «Все необратимо изменилось, – думала девушка, глядя на сгорбившуюся в кресле фигуру. – Почему он боится меня? Только из-за способностей? Но он знал о них давно и без зазрения совести много лет использовал меня в своих целях!»

– Ты обещала передать нам, – Хорс подразумевал всех Ц’Остов, – управление ядром реакторов! Но, – он неприязненно осмотрелся, – вместо этого ты снова тратишь драгоценные ресурсы на прихоть, восстанавливаешь никому не нужные отсеки!

– Так, остановись! – Мишель совершенно не хотелось ссориться с морфом, но в последние дни старик сам упрямо нарывался на конфликт. – Я уже не твоя игрушка, запомни это, наконец! Мы ведь договорились буквально обо всем, до мелочей! Ядро реакторов, как тебе известно, нестабильно! Хочешь взять управление? Рискнешь?

Ц’Ост съежился, на миг утратил человекоподобный облик, его кожные покровы мимикрировали, сливаясь с материалом кресла, но спонтанная метаморфоза длилась всего пару мгновений – он быстро взял себя в руки.

– Неужели слово «сотрудничество» тебе не понятно? – Мишель не на шутку рассердилась. Они с Глебом и так прилагали невероятные усилия, нацеленные на поддержание Н-болга. Хорсу никогда не понять, какую цену мы платим за управление подсистемами станции! – обида на миг завладела ею. – Морфы видят лишь конечный результат, внешнюю, очевидную часть процесса, им абсолютно все равно, чем приходится жертвовать ради сохранения целостности станции и хрупкого мира между существами различных цивилизаций!

– Ты злишься? – Хорс снова сделал глоток воды.

– Дождись возвращения Глеба, – посоветовала Мишель.

– Он дурно на тебя влияет.

– Не смей так говорить! Мы с ним… – она запнулась, – мы с ним, как ниточка с иголкой!

– Не понимаю! Не понимаю! – Морф порывисто встал, принялся расхаживать по отсеку. – Вы оба лишились рассудка! Почему?

– Это любовь, Хорс. Простое человеческое чувство!

Морф мрачно взглянул на планету, подернутую дымкой, ставшую неузнаваемой.

– Глеб ничего не добьется. Датчики фиксируют искажение пространства и времени! Планета попала в ловушку! И мы окажемся в ней, если не изменим орбиту Н-болга! Ядро реакторов должно заработать хотя бы на пятьдесят процентов мощности! А чем занята ты? Реставрацией отсеков? Зачем? Армахонты исчезли, они никогда не вернутся, эти палубы утратили смысл!

– Нет, не утратили! Они подходят для нас!

– Хочешь переселить людей?

– Да, хочу! Они больше не будут ютиться в обломках полуразрушенных палуб! И орбиту станции мы не изменим, пока ядро реакторов нестабильно!

– Ты стала совершенно невыносимой!

– Просто я больше не подчиняюсь тебе, Хорс! Восстановление станции – дело долгое и сложное. Мы не отказываемся от своих обязательств. Пожалуйста, передай другим морфам, втолкуй им – мы с Глебом и так делаем все возможное!

Испортив настроение Мишель, Хорс оборвал разговор на полуслове, вышел не попрощавшись.

Оказавшись в коридоре, морф мгновенно мимикрировал, сливаясь с фоном окружающего. Злой, сбитый с толку, он замер, размышляя над сложившимся положением.

Хорс страшился происходящего. Если верить показаниям немногих уцелевших датчиков, следовало признать: мира, вокруг которого обращается Н-болг, больше не существует! В считаные дни он исчез, вместо него остался оптический фантом. Как станция до сих пор сохраняет параметры орбиты, что служит источником гравитации – он просто не понимал, но и инстинкты, и рассудок проявляли единство в оценке ситуации. Н-болг необходимо срочно переместить!

Почему хомо медлят? К величайшей досаде старого морфа только у них есть способности, позволяющие манипулировать основными системами станции.

Хорс отделился от переборки, свернулся в шар, покатился по коридору.

«Глупые хомо! – раздраженно думал он. – В их руках невероятная власть, они способны вершить судьбы миров, а тратят время и силы попусту!»

Он остановился на перекрестке коридоров, вновь нехотя принял человекоподобный облик.

Глеб и Мишель должны спасти станцию! Их непонятная болезнь под названием «любовь» уничтожает здравый смысл. Но с этим, похоже, уже ничего не поделаешь.

Отсек, куда вошел морф, сиял стерильной чистотой. В центре возвышались блоки медицинского оборудования. Все системы жизнеобеспечения работали, и – Хорс снова разозлился – сюда ежеминутно поставлялось огромное количество ресурсов!

Седой старик сидел в глубоком кресле. Его водянистые глаза безучастно созерцали космос, взгляд Русанова тонул в звездной бездне.

Заслышав шаги, он, не оборачиваясь, спросил:

– Какие новости, Глеб?

Не дождавшись ответа, он с трудом повернулся, заметил Хорса, скривился, хотя в глазах вдруг промелькнули искры жизни, упрямые, светлые, пронзительные, непонятные.

– Зачем явился?

Морф мысленно соединился с доступными для него подсистемами, активировал еще одно кресло. Усевшись в него, он мрачно взглянул на Русанова и произнес, стараясь говорить дружелюбно:

– Хочу поговорить.

Русанов изо всех сил старался унять лихорадочный прилив сил, выглядеть как прежде, апатично, вяло, но справиться с чувствами оказалось нелегко.

– Я понимаю тебя, – продолжил морф.

– Понимаешь? – Взгляд Русанова окончательно утратил водянистость.

– Да. Мой сородич держал тебя в плену, мучил слияниями. Можешь ненавидеть его, в частности, но…

– Говори короче. Зачем пришел?

– Глеб тратит время и ресурсы. Неоправданно рискует, пытаясь выяснить судьбу людей, живших на планете.

– Ты уже приговорил их? Говоришь в прошедшем времени?

– Им не выжить.

Русанов покачал головой.

– Ты совершенно не понимаешь нас, морф. Думаешь, я смирился, сижу и созерцаю космос в ожидании смерти?

– Разве не так?

– Я еще жив! – сипло выдохнул Русанов. – И нахожусь в здравом уме. Значение гравитации не изменилось. Значит, планета на месте, иначе Н-болг уже разорвало бы на части.

– Станцию нужно переместить!

– Эту рухлядь?! – Русанов усмехнулся. Морф в полном отчаянии. Это хорошо. – Н-болг не выдержит, – он сознательно подлил масла в огонь. – Двигатели не включались столетиями. Энергии нет. Корпус поврежден. Гасители инерции не работают.

– Ты говоришь так, потому что умираешь!

– Нет, Хорс. Я трезво оцениваю шансы. И умирать мне рановато. Еще поживу. И ты мне поможешь в этом!

Ц’Ост заметно напрягся:

– Каким образом?!

– Ген морфа. Ты привьешь его мне. Мы совершим сделку. В обмен ты получишь надежду выйти живым из этой передряги.

– Откуда тебе известно о гене морфа?! – Хорс даже не пытался скрыть удивления и замешательства.

– Неважно. Ты ведь хочешь спастись?

– Ген морфа… – Ц’Ост занервничал. – Он тебе не поможет! Ненадолго приостановит неизбежное. Ты слишком стар. Процессы регенерации не начнутся.

– Неважно. Сколько ты мне гарантируешь?

Хорс задумался.

– Пару месяцев. Не больше.

– Этого вполне достаточно. Еще от тебя потребуется хондийский корабль и соответствующие улучшения его бортовых систем, чтобы тот поддерживал мою жизнь.

– Ты все же сошел с ума! Ген морфа и космический корабль в обмен на надежду? Что такое «надежда»? Слово вашего языка! Звуки!

– Одно слияние, Хорс. Я его выдержу. Перемещать станцию – вот настоящее безумие. Разрушения слишком велики. Конструкция не выдержит. Но есть другой вариант спасения – «Прометей».

– Его не нашли.

– Плохо искали!

– В лучшем случае корабль дрейфует где-то на окраине системы!

– Знаю! Лететь долго. Искать сложно. Но я готов рискнуть.

– Говори яснее, хомо! В твоей решимости нет смысла! «Прометей» разрушен!

– Дай мне способ управлять хондийским кораблем, питаться от его подсистем, и я отыщу колониальный транспорт! Степень его разрушений не имеет значения. Гиперпривод цел, я это знаю наверняка! Остальное восстановят сервы.

– А мы?

– Все обитатели станции должны ждать моего возращения под защитой стазиса!

Морф задумался.

– Твой план не одобрят. Шанс очень мал.

– Мне не нужно ничье одобрение. Это моя жизнь, мой риск! Моя альтернатива медленной и мучительной смерти! Иди, Хорс, и подумай хорошенько. Такие предложения не делаются дважды.

Морф, озадаченный и сбитый с толку, встал.

– Я буду думать. – Он обернулся. – А хомо согласятся уйти в стазис?

– Не сомневайся. Они лучше твоего понимают, что такое надежда.

Дверь за Ц’Остом плавно закрылась.

– Он согласится. – Русанов обращался к призраку, силуэт которого снова возник в отсеке. – Координаты точны?

– Орбиту «Прометея» удалось вычислить с минимальными погрешностями. Но вам придется переговорить с Глебом Полыниным и Мишель. Ввести их в курс дела.

– Я рассказал бы им в любом случае.

– Хорошо. Потребуется их помощь. На борт хондийского корабля нужно загрузить генераторы стазиса. Я оставлю подробные инструкции, как изменить настройки, чтобы создать локальные зоны ускоренного времени. Это поможет ремонтным механизмам быстро устранить основные повреждения. Вы не передумали?

– Нет.

– От вас теперь зависит жизнь многих. Вторично выйти на связь я уже не смогу. Корабль в заданную точку пространства необходимо вывести ровно через сто пятьдесят четыре года. Все данные для расчетов будут загружены вам через модуль технологической телепатии.

– Ты вернул меня к жизни, Егор. Я этого не забуду. Никогда. Готовьте эвакуацию. Все инструкции выполню в точности. Не дрогну. Не подведу.

В глубинах пространства далеко за орбитами планет дрейфовал космический корабль.

Движением скитальца управляли силы гравитации. Маршевые и маневровые двигатели молчали. На протяжении многих лет он постепенно терял скорость и вскоре, уподобившись кометам, должен был повернуть вспять, навстречу холодной искорке далекого солнца.

Внешне корабль выглядел мертвым и нефункциональным. Когда-то им управляла воля людей, покинувших Землю в поисках новой родины, но теперь огромный электронный мир лишился смысла и предназначения. На месте крепления отделяемых криогенных модулей сочились тьмой пустые технологические ниши. Затхлая, разреженная, уже малопригодная для дыхания атмосфера наполняла отсеки и палубы. Некоторые подсистемы корабля продолжали работать, но, не получая команд, они не могли повлиять на ход событий – отдельным кибернетическим блокам не дано заменить людей.

Казалось, участь покинутого колониального транспорта ясна. Отработав ресурс, получив значительные повреждения в давней схватке, он стал пленником гравитации, был обречен один раз в столетие сближаться со звездой, пересекая орбиты планет, чтобы промелькнуть на ночном небосводе яркой искрой, на миг привлечь внимание далеких потомков своего экипажа и снова кануть в бездне пространства.

Он еще дышал. В недрах корабля тлели сигнатуры реакторов. В грузовых консервационных хранилищах ждали своего часа технические сервы и планетопреобразующие роботизированные комплексы. Изредка в стылом желтоватом сумраке пустых коридоров раздавался сиплый шелест, приоткрывались двери отсеков, системы регенерации выдыхали облачка воздуха, но он тут же превращался в хлопья снега или оседал на стенах замысловатыми узорами инея.

В эпоху высочайших технологий судьбы машин остаются прежними. Пока они нужны людям, их часто одухотворяют, наделяют именами, их любят, ими дорожат, но наступает момент – и в силу различных обстоятельств наши любимцы уходят в прошлое. Всеми забытые, они пылятся на чердаках, ржавеют на свалках или бесследно исчезают в пучинах космоса.

Русанов медленно приходил в себя.

Дезориентация была полной. Чужеродные бионические системы, поддерживавшие жизнь в одряхлевшем теле, не гарантировали успех, и даже привитый ему ген морфа не смог радикально повлиять на состояние здоровья.

Он, как и «Прометей», еще дышал.

Холод пробирал до костей. Мысли текли апатично. Водянистый взгляд скользил по своду тускло освещенного отсека, не узнавая его.

Морщинистая рука ухватилась за край ороговевшего кокона.

Вокруг никого. Движения слабы. Сил нет. Глубокая тишина окутывает, словно саван.

Кокон пришел в движение, вывалил Русанова на ребристый пол отсека.

Вспышкой вернулась память.

Он вырвал у судьбы свой последний шанс. Но что может сделать одряхлевший старик на борту полуразрушенного корабля? Он ведь не был специалистом в технических областях знаний. Всю жизнь он руководил корпорацией, сначала на Земле, затем на Эриде – спутнике карликовой планеты Дисномия. Безусловно, Русанов был талантливым администратором, человеком с железной волей, но тут, в глубоком космосе, чего стоили эти качества? Какой от них прок? Как он будет управлять огромным космическим кораблем, как восстановит его?

Он умирал.

Кое-как, цепляясь руками за стены, Русанов встал на ноги. Лихорадочный блеск появился в глазах.

– Я не сдамся… – шепнули синюшные губы.

Железная воля этого человека часто ломала события и судьбы. Он шел к цели, уничтожая преграды. Он причинил много зла, но не оглядывался в прошлое. Сил осталось только на настоящее.

Шлюз хондийского транспорта открылся, стоило лишь подойти ближе. Хонди заранее запрограммировали свой корабль, зная, что человек не сможет манипулировать его системами.

Русанов перешагнул порог.

Он стоял в одном из коридоров «Прометея».

Слезы вдруг навернулись на глаза.

Нетвердой шаркающей походкой, придерживаясь рукой за стену, он упрямо пошел вперед. Корабль не отреагировал на его появление. В глаза бросались следы ремонта. За спиной осталась пробоина, которую загерметизировала носовая часть хондийского транспорта.

Русанов шел. Он тратил свои последние силы, зная – некому прийти на помощь.

Один. Как всегда. Он привык. Вокруг него даже в толпе ощущался вакуум. Он сам его создавал.

Поворот коридора. Шлюз. Красные аварийные огоньки индикации.

Заработали импланты. В век высочайших технологий он всегда делал ставку на лучшие, пусть еще не до конца апробированные, как принято выражаться, «сырые» разработки. К ним относились импланты как таковые и модули технологической телепатии в частности.

Русанов внедрил их. Обязал каждого сотрудника корпорации пройти через рискованные имплантации. Он говорил: «В глубоком космосе, осваивая иные миры, каждый из нас должен стать цивилизацией в миниатюре».

Он заглядывал за горизонт. Видел дальше, чем самый талантливый из ученых. Его методы достижения целей могли осуждать, но результат говорил сам за себя.

Изможденный старик. Жизни в нем осталась – капля, разве что блеск в глазах, но воля и образ мышления не изменили ему.

Заработал модуль технологической телепатии. За облицовкой переборок пришли в действие механизмы. Шлюз открылся, в коридор дохнуло затхлым запахом.

Искрила проводка. Гасли осветительные панели. Подсистемы корабля выполняли полученный приказ. Некоторые сгорали. Иные работали, но со сбоями. Центральная бортовая кибернетическая система не отвечала. Собственно, сейчас «Прометей» представлял собой множество автономных блоков. Ничто не объединяло их.

На что же он надеялся, отправляясь сюда, давая обещание, от которого теперь зависят многие жизни?

Однажды, еще на Эриде, в очередной раз пытаясь представить, как сложится первый в истории частный колониальный проект, он увидел себя таким: старым, немощным. Ярко и болезненно осознал: когда-то и мое время истечет.

Для человека энергичного, дерзкого, жизнелюбивого подобное предвидение стало невыносимым. Он не оттолкнул его, запомнил и стал искать выход.

Стылые коридоры. Узоры инея.

Идти становилось все труднее. Холодный воздух обжигал, но Русанов все обдумал заранее. Он исходил из худшего, не позволяя себе иллюзий.

Он спорил с морфом. Доводил разумных хонди до полного бешенства, когда те просто разворачивались и уходили, не в силах понять, почему старик так упрям.

В итоге он добился своего. Виртуальная модель «Прометея» была создана. Он отметил точку, где хондийский транспорт должен высадить его. Не зная степени повреждений обшивки, состояния подсистем, он заставил хонди запрограммировать корабль на поиск ближайшей пробоины, чтобы быть уверенным – путь к заветной цели не будет длинным и у него хватит сил проделать его.

Снова аварийная переборка и шлюз.

Все плыло перед глазами. Не будь имплантов, он не прошел бы и этого короткого отрезка. Не открыл бы себе доступ внутрь. Не смог бы ничего сделать.

Тесный переходной тамбур привел его в небольшой отсек.

Русанов никогда не доверял искусственным интеллектам. Он ни за что не передал бы управление «Прометеем» в руки ИИ. Но в проект корабля была заложена возможность формирования глобальной нейросети – ее отдельные экспериментальные блоки, многократно дублированные, были равномерно распределены среди оборудования колониального транспорта и имели собственные автономные источники питания.

Его эгоизм, жизнелюбие, стремление всегда, при любых обстоятельствах, управлять своей судьбой подтолкнули к этому решению. Еще тогда, на Эриде, Русанов всерьез задумался и решил: когда состарюсь, у меня должен быть шанс. Шанс на рискованный эксперимент.

Силы иссякли. Он с трудом отдавал мысленные команды, стоя на коленях подле капсулы, похожей на ячейку для криогенного сна.

Подсистема заработала. Она прочитала метку импланта. Опознала мысленные образы, полученные от модуля технологической телепатии в качестве пароля доступа.

Выдвинулись манипуляторы. Они бережно приподняли содрогающееся от озноба тело старика, уложили его внутрь капсулы.

Миллионы игл впились в голову.

Боль была адской. Он хрипел, конвульсивно вздрагивал, но держался.

Препараты поступили в кровь. Сознание прояснилось. Прекратились судорожные сокращения мышц.

Вывод медицинской подсистемы в иной ситуации служил бы приговором, но Русанов лишь повел зрачками, читая отчет.

Жить ему оставалось двое суток.

Достаточно. Он закрыл глаза, погружаясь в черную бездну.

Последний приказ был отдан. По всему кораблю пробуждались блоки искусственной нейросети.

Всю жизнь он заглядывал за горизонт, а теперь сделал шаг за черту, туда, где еще никто и никогда не бывал.

Его сознание оцифровывалось, перетекало в нейросеть «Прометея».

Старик и искалеченный корабль сливались в единое целое, чтобы либо восстать из праха, либо исчезнуть навек – третьего не дано.

Последний из рода Человеческого.

Он жил, не питая иллюзий, но его путь через космос, от станции к станции, все еще освещала надежда.

Сколько Н-болгов он повидал? Денис Рогозин сбился со счета. Узловые точки внепространственной сети похожи одна на другую, огромные космические станции, когда-то созданные по единому проекту, разнятся разве что степенью их разрушений.

Его путеводной нитью служили слухи, но большинство надежд таяли, как дым, стоило лишь прибыть на место. Непроверенная информация о якобы существующих и поныне человеческих колониях не находила подтверждения.

Люди исчезли. Денис Рогозин повидал немало покинутых, превратившихся в руины поселений, но продолжал двигаться уцелевшими маршрутами разорванной гиперпространственной сети.

Он искал и верил.

Очередная станция Н-болг встретила его холодно, неприветливо, в прямом и переносном смыслах. Шлюз, с которым состыковался его фаттах, давно нуждался в капитальном ремонте. Нагнетаемая в него атмосфера частично истекала в космос, давление так и не поднялось до нужного значения.

Денис выбрался из истребителя.

К соседней секции причалил хондийский торговый транспорт. Его люки открылись, теплый воздух ворвался в коридор станции, мгновенно заклубился, оседая инеем на переборках.

Беженцы, в основном хонди, прибывшие сюда из систем Рубежа, поспешили покинуть опасные отсеки стыковочного узла – их нестройная толпа наводнила коридор. Многие сторонились заиндевелой фигуры Ц’Оста. Морф, присланный наблюдать за вновь прибывшими, пытался остаться незамеченным, он слился с выступом ребра жесткости, используя способность к мимикрии, но его выдала мгновенно образовавшаяся на стенах наледь.

Незадачливый наблюдатель не шевелился, его приморозило к несущей конструкции, но для Ц’Оста это не смертельно.

Денис Рогозин лишь усмехнулся, проходя мимо. «Вскоре оттает», – беззлобно подумал он, сворачивая на развязке тоннелей.

До главного зала шагать и шагать. Внутреннее оборудование Н-болгов неотвратимо ветшало.

Беженцы давно скрылись из виду, а он задержался подле неработающего гравитационного лифта, изучая древние текстоглифы.

«Пожалуй, устройство можно запустить, – подумал он. – Что скажете, Алги?»

«За нами наблюдают, – пришел мысленный ответ. – Морфы разозлятся».

Денис кивнул. Ц’Осты берегут каждый эрг. Здесь же, судя по блеклым сигнатурам различных дышащих на ладан устройств, дела обстоят особенно скверно. «Две трети Н-болга необитаемы», – это он определил безошибочно.

Ладно. Прогуляюсь пешком.

Алгиты не ошиблись. За Денисом наблюдали на всем протяжении пути, начиная от шлюза.

Стоило лишь человеческой фигуре раствориться в сумерках магистрального коридора, как от свода отделилась тень, не имеющая определенной формы. Морф ловко спустился по стене, свернулся в шар, затем отрастил глаз, внимательно изучил панель управления гравилифта.

Слухи о человеке, скитающемся по сети Н-болгов, опережали его прибытие.

«Он может стать полезным приобретением для станции, – мысленно рассудил Ц’Ост. – Нужно сделать ему выгодное предложение».

В главном зале станции царило запустение. Огромное куполообразное помещение изначально проектировалось как торговая площадка, адаптированная для представителей многих цивилизаций. Когда-то здесь сияла иллюзия небес, голографические рассветы и закаты озаряли торговые улицы, проникали сквозь прозрачные стены подсекторов, где устройства микроклимата поддерживали различные атмосферы.

Теперь от былого величия мало что осталось. Над головой плавно изгибались ребра несущих конструкций, провисали кабели, ветвились трубопроводы. Торговля шла вяло. Большинство подсекторов оккупировали хонди. Теплый и влажный воздух конденсировался в дымку. Завитки тумана плыли вдоль улиц.

Рогозин, усталый и голодный, направился к небольшому заведению со знакомым названием. Хондийская кухня нравилась ему больше, чем кулинарные потуги звенгов. Вообще-то самая вкусная пища – у эшрангов, но к птицам он не заходил из соображений личной безопасности.

– Хомо?! – раздался удивленный скрежещущий вопрос.

Он кивнул. Хомо, конечно. Кто же еще?

Денис привык к замешательству других существ. Люди по странному капризу природы очень похожи на армахонтов, и это обстоятельство частенько играло на руку, позволяло выпутываться из сложных или просто щекотливых ситуаций.

Он сел за стол, расстегнул куртку, бережно вытащил из-за пазухи капсулу с колонией алгитов.

Хонди, обслуживающий посетителей, вскоре принес еду. Он поставил перед Денисом длинную узкую плошку с зернистой довольно приятно пахнущей субстанцией – особый кулинарный изыск, специально для хомо.

«Ну-ну. Знаем мы, из чего все ваши блюда приготовлены», – промелькнула мысль.

Хонди ловко сервировал стол. Для хомо – плоская палочка. Для алгитов особый поднос, покрытый тонким слоем биомассы.

В баре – так Рогозин мысленно именовал подобные заведения – в этот час было мало посетителей, и внезапное появление морфа, прямиком направившегося к стойке, вызвало новый всплеск оживления.

«Легок на помине», – мысленно усмехнулся Денис.

Алгиты медленно перемещались, поглощая приготовленное для них угощение.

Рогозин ужинал, исподволь наблюдая за морфом. Ц’Ост делал вид, что пришел вкусить хондийской росы забвения, но человекоподобные формы, явно прослеживающиеся в его облике, невольно выдавали намерения.

Точно. Не прошло и нескольких минут, как морф, нисколько не запьянев от росы, направился к его столику.

– Хомо? – Он вопросительно взглянул на свободный стул.

– Ну присаживайся уже, – ответил Рогозин. – Полюбопытствовать пришел? Или по делу?

– Мне известна твоя печаль, хомо.

– Да неужели?

«Нашелся психолог», – раздражение промелькнуло в мыслях. Верить в сострадание морфа нет никаких причин. Они любят окольные пути, редко высказываются прямо. На самом деле Денис ожидал подобной встречи. Он не случайно направил свой фаттах в систему Айрус. Здесь произошло очень странное событие, слухи о котором мгновенно расползлись по сети.

– Мы слышали: ты зарабатываешь на жизнь, выполняя опасные поручения?

– Ну, в общем-то, верно, – согласился Денис. – Нужна информация от алгитов? – За годы скитаний он многому научился. Сразу переходить к делу, демонстрировать свой интерес нельзя. Нужно поставить морфа в зависимое положение, пусть он просит, иначе время будет потрачено попусту.

– Нет. Нам не нужны навигационные данные, – ответил Ц’Ост. – Нам нужна помощь.

«О как! С ходу. Да морф здорово напуган!» – подумал Денис, но следующая фраза мгновенно нивелировала полученное преимущество. Диалог с Ц’Остами сродни шахматной партии. Хотя иногда, в особо запущенных случаях неплохо помогает язык грубой силы – его понимают все.

– Тебя преследуют эшранги? Почему?

– Не твое дело.

– Мое! – Ц’Ост смотрел на него большими печальными глазами.

Вот артист! Ну прямо лучится состраданием!

– На станции много эшрангов. Мы не хотим неприятностей.

– Первым в драку не полезу, – заверил его Рогозин. – Но если меня потревожат – могу и пристрелить парочку!

– Ноуг!

– Да неужели? Прямо-таки «ноуг»? Нет, дружок, по обстоятельствам! Мне терять нечего.

– Ты – неудобный гость.

– Выдворишь со станции?

– Нет. Возьму под защиту.

– Слушай, давай уже к делу. Говори по существу!

– По существу? По какому существу? Где существо? – Морф занервничал, отрастил дополнительный глаз.

– Тьфу ты, бестолочь! – беззлобно усмехнулся Денис. – Угомонись. Выражение такое. Ни разу не слышал? Так в чем у вас проблемы?

– Потери энергии. – Морф мог бы еще пару часов ходить вокруг да около, то угрожая, то обещая привилегии. Такая уж у них натура, ничего не поделаешь.

– Где именно?

– Разрушенный сектор станции. Давно необитаемый.

– Ты обратился не по адресу, – разочарованно ответил Денис.

– Мы, – морф привычно обобщал всех Ц’Остов, – готовы много заплатить.

– Насколько много?

– Ты ищешь других хомо. Мы знаем. Можем показать путь.

Денис даже бровью не повел. Надежда в такие моменты – непозволительная роскошь. Сколько раз она вспыхивала и угасала? Да не счесть! Рисковать жизнью за очередной слух? Не уж. Хватит. Пройденный этап.

– Докажи, и тогда поговорим.

– Хомо стал равнодушным?

– Острожным. Меня часто обманывали.

– Почему эшранги охотятся за тобой? – Ц’Ост не сдавался, пытаясь получить преимущество. Похоже, разговор пошел по кругу.

– Птицы злопамятны. Однажды мы… поссорились. – Денис выбрал наиболее понятное для морфа выражение.

Ц’Ост тут же принялся угрожать:

– Мы отдадим тебя эшрангам!

– Да неужели? – Глаза Дениса зло блеснули.

– Отдадим! Отдадим!

– Я могу за себя постоять.

– Ты слаб. Безоружен.

Денис тяжело вздохнул. Война, вспыхнувшая на Рубеже, еще не докатилась сюда. Система Айрус считалась территорией нейтральной. На станции действительно было много эшрангов, и морфы, ничего не добившись, могут выполнить угрозу. Придется поставить Ц’Оста на место.

Он извлек из кармана куртки ничем не примечательный брикет, демонстративно отщипнул кусочек вязкой пластичной массы, встал, осмотрелся, заметил пустующий столик, прикинул последствия, угрюмо кивнул в ответ собственным мыслям, прилепил скатанный между пальцами шарик под столешницу, вернулся на свое место.

– Убытки за твой счет.

– Я не понимаю!

– Сейчас поймешь. – Денис передал мысленную команду через имплант.

Раздался взрыв. Столик, выполненный из хондийского полимера, разорвало на части. В полу образовалась неглубокая воронка. Немногочисленные посетители вскочили со своих мест, озираясь в дыму, началась паника, кто-то ринулся к выходу.

К Рогозину подскочил хонди, зло проскрежетал, используя скудный словарный запас универсального языка:

– Хомо! Ты причинил вред!

Денис невозмутимо указал на морфа:

– Он платит.

Хонди безошибочно перевел взгляд на растекшуюся по полу бесформенную кляксу.

– Это так?

Морф в момент взрыва машинально мимикрировал и не собирался принимать подобающую для общения форму, что, впрочем, не помешало ему выкрикнуть:

– Хомо злой!

– Хомо острожный, – поправил его Денис. – Ущерб за счет станции, – заверил он хонди. – Морфы заплатят, не сомневайся.

– Я слежу за тобой.

– Да делай что хочешь, – отмахнулся Рогозин. – Дай ему в себя прийти. Видишь, как напугался. Подойди позже.

Хонди, скрипя жвалами, отправился наводить порядок.

– Сдашь меня эшрангам, – обратился он к морфу, – взрыв будет сильнее. Пострадает часть станции. Усвоил? Долго еще на полу валяться будешь?

– Хомо злой! – Морф понемногу начал перетекать на стул, осторожно принимая прежнюю форму.

– Я не злой, – мрачно ответил Денис. – Просто мне нечего терять. Многие на меня охотятся. Пытаются обмануть, надавить. А я этого не люблю. Хватит уже угроз и обещаний.

Ц’Ост обдумал ситуацию:

– Ты ищешь других хомо?

– Мы уже говорили об этом! Тебя контузило? Память отшибло? – раздраженно переспросил Рогозин. Общение с существами иных космических рас давалось сложно, а иногда казалось просто невыносимым.

– Мы знаем: есть и другие хомо! – Морф наконец-то перешел к делу. – Смотри. – Он ловко создал небольшую сферу голографического воспроизведения, в которой появилось объемное изображение Н-болга. В обшивке станции зияли пробоины, часть надстроек превратилась в обломки, два внешних грузовых порта вообще снесло шквалом плазменных разрядов, и на их месте темнели глубокие конические воронки, открывающие доступ в глубины огромного сооружения.

«Вот это уже ближе к теме, – подумал Денис. – Алги?»

«Мы записываем», – пришел мысленный ответ.

Морф тем временем ловко повернул изображение. Появилась планета. Незнакомый мир выглядел более чем странно. Окруженный кольцами обломков, он источал яркую ауру света.

– Что это значит?

– Терпение, – проворчал морф.

Изображение укрупнилось. Появились детали. Некоторые пробоины в обшивке станции перекрывало слабое, едва заметное мерцание защитных полей.

– Смотри! – Лишенный суставов палец указал на крохотное бледное пятнышко овальной формы. «Прозрачная обзорная вставка», – безошибочно определил Денис. Обычно каюты внешнего слоя Н-болгов подвергались принудительной декомпрессии из-за множества утечек атмосферы и неисправностей размещенного в них оборудования. В них никто не жил, но сейчас на фоне неяркого сияния он заметил силуэт похожей на человека фигуры.

Морф пытается меня надуть? Показывает какую-то очень старую запись? Существо в каюте – это армахонт?

– Смотри внимательно, хомо! – Ц’Ост максимально детализировал изображение.

Старик.

По ту сторону прочной прозрачной вставки, скрестив руки на груди, стоял старик!

– Как давно сделана запись?

– Двое суток назад.

– Где? Назови координаты!

Что греха таить, Денис на минуту потерял самообладание. Армахонты ведь не старели. Об этом известно доподлинно.

– Где сделана запись?

– Тут, – подтверждая распространившиеся по сети слухи, ответил морф.

Рогозин вскинул взгляд.

– Такого не может быть! Это другая станция!

– Другая! – энергично кивнул морф. – Но она появилась! Из ниоткуда! На одну минуту!

– Ее можно опознать?

– Мы стараемся.

– Что нужно от меня?

– Большая утечка энергии, – морф заговорил взволнованно. – Всем плохо. Устройства в пустых секторах заработали в момент появления второго Н-болга, и нет способа отключить их дистанционно. Только если пойти туда и сделать все вручную. Мы объясним, как. Нетрудно. Надо отключить два кабеля питания от рабочей станции.

«Алги?»

«Запись завершена», – ответили алгиты.

«Вы сможете опознать станцию?»

«Со временем. Нужны данные от других колоний алгитов. Придется много путешествовать».

«У морфов получится быстрее?»

«Нет».

– Хомо пойдет туда?

Рогозин представил себе мрачные разгерметизированные сектора. «Риск очень велик. Новой информации я там не получу. Какой смысл? Почему морфы не сделают все сами? Как он сказал? Отключить пару кабелей? Что-то тут не так…»

– Почему сами не исправили?

Морф зачем-то огляделся по сторонам, затем перегнулся через стол, подавшись к Денису, и сказал тихо, чтобы не расслышали хонди:

– Другой хомо. Он пугает нас. Создает сбои. Крадет энергию.

Рогозин побледнел.

Если шутка, то совершенно не смешная и не умная.

– Не веришь?

Знал бы морф, что значат его слова для человека, уже отчаявшегося, смирившегося с одиночеством!

– Кто он?! Как оказался на станции?! Где мне его найти?!

– Мы не знаем! Он появляется когда хочет и снова исчезает! Крадет энергию! Мы устроили ловушку. Стреляли.

– Ты с ума сошел?! Стрелять-то зачем?!

– Мы не попали. Разряды прошли сквозь! Мы в замешательстве! Не знаем, что делать! Ты – хомо. Он – хомо! Поговори с ним! Скажи – мы терпим ущерб!

– Так, ну-ка давай по порядку! – Последние утверждения морфа погасили встрепенувшуюся надежду. «Наверное, оптическая иллюзия, – подумал Денис. – Вероятнее всего – сбой в работе Врат. Известны случаи, когда сообщения, отправленные сотни лет назад, блуждают по разорванной сети, от станции к станции». – Вы видели голограмму?

– Нет! – уверенно отверг его предположение Ц’Ост.

– Где появляется человек?

– Везде. В любом месте! Но чаще – у источников энергии. Там, где нужно отключить питание. Хомо пойдет туда?

– Да.

Свет звезды проникал в коридоры и отсеки внешнего слоя станции через многочисленные повреждения обшивки, падал косыми лучами, выхватывая из сумрака очертания плавающих в невесомости предметов.

Денис медленно двигался к указанной морфом точке. Хондийский бионический скафандр, подогнанный по мерке, не стеснял движений. Колония алгитов, размещенная в специальном креплении, оставалась на постоянной мысленной связи.

«Ну где же ты?» – Рогозин часто оглядывался по сторонам.

В мистические явления он не верил. Готовил себя к очередному разочарованию. Морфы хитры. Они могли придумать историю с призраком, хотя зачем? Слишком уж сложные комбинации ради отключения нескольких энерговодов. Вот они – пылают сигнатурами в глубине переборок. Яркие ровные линии на фоне холода и темноты. По ним действительно проходят мощные энергетические потоки.

Неясно, как и почему появление призрачной станции Н-болг спровоцировало включение устройств, которыми никто не пользовался на протяжении веков.

Сплошные загадки. И ни одной вразумительной гипотезы.

Коридор вывел Рогозина в огромный зал. Нужная ему рабочая станция находится где-то тут. Легче всего ее обнаружить, следуя пылающим нитям.

Он оттолкнулся от пола, медленно проплыл в невесомости, ухватился за поврежденную балку каркаса под сводом помещения, взглянул вниз.

Четкая сигнатура работающего устройства привлекла внимание. Ну, теперь понятно, почему морфы не обратились к хонди. Те могли бы сутками блуждать среди оборудования огромного зала. Внешне оно выглядело однотипным и возвышалось длинными рядами. Без расширителя сознания тут делать вообще нечего. А так, со способностью видеть энергетические матрицы – пара пустяков.

И что же я получу в итоге? – Денис добрался до нужного ему устройства, примерился, ухватился за кабель чуть выше разъема. Усилие – и тот плавно вышел из ответного гнезда. Одна из сигнатур погасла.

Слабая надежда. Алгиты пока не сумели опознать таинственный Н-болг, слишком велики его повреждения, но они смогли сузить круг поисков. По их мнению, станция принадлежит к редкой боевой модификации.

«Сколько маршрутов межзвездной сети оборваны, – думал Денис, примеряясь ко второму энерговоду. – Потребуются годы…» Мысль вдруг осеклась, пальцы разжались.

Он медленно, не совершая резких движений, обернулся.

Призрачная фигура стояла в метре от него!

Ну, так и думал. Голограмма.

«Не торопись с выводами», – голос возник в рассудке.

Рогозин оторопел. Многое он повидал, но сейчас вдруг бросило в жар, в испарину.

Голос показался ему знакомым. Но где я мог его слышать?

– Кто ты? – Он в смятении воспользовался всеми доступными средствами коммуникации: задал вопрос вслух, одновременно транслируя его через передатчики импланта. Подсознательно он не рассчитывал на диалог. Призрак – он и есть призрак. Фантомное изображение, заблудившееся в сети, не способно дать осмысленный ответ на самый простой вопрос.

– Ты должен меня помнить, Денис. Вопрос доверия между нами очень важен.

– Почему? – Капельки пота выступили на лбу Рогозина. Он не мог их смахнуть, мешал скафандр. – Кто ты? Как тут оказался?

– Искал тебя. Поверь, это было непросто. Ты ведь подолгу на одном месте не засиживаешься. Пришлось создать оптический фантом. Сначала продемонстрировать морфам станцию, чтобы слухи расползлись по сети. Затем пару раз напугать их.

– Ты заманил меня в ловушку? Зачем?

– Есть дело.

– Говори!

– Ты должен задержаться в системе Айрус. Здесь наиболее безопасное место. Захолустье.

– Я ничего не понимаю! – Он всматривался в черты незнакомого лица. «Нет, я никогда его не встречал раньше. Но голос знаком, однозначно».

– Ты так долго искал выживших людей, Денис. И совершенно не рад?

– Ты иллюзия! Фантом! Откуда мне вообще знать, кто прячется за твоим образом?

– Я сразу сказал: вопрос доверия между нами критичен.

– Кто ты? Морф? Эшранг? К чему этот спектакль?

– Я человек, нуждающийся в твоей помощи.

– Не верю!

– И я бы не поверил.

– И как же быть?

– Вспомни систему Нерг. Свой последний боевой вылет.

– Ты эшранг! Думаешь здесь со мной разделаться? – Дениса вдруг охватила дрожь. Он напряженно сканировал окружающее пространство, пытаясь обнаружить противника. Рано или поздно, но это должно было случиться. Три уничтоженные эскадры они мне не простят никогда!

– А ты ли их уничтожил? – спокойно осведомился фантом так, словно читал мысли Рогозина и отвечал на них. – Разве ты довернул фаттах? Ты произвел ракетные залпы?

Вот теперь Денису стало по-настоящему страшно. Никто не мог знать этих подробностей, кроме него самого и… той силы, что вторглась в рассудок, перехватила управление хондийским истребителем.

«Алги?»

«Это он».

Все поплыло перед глазами.

– Я человек. Меня зовут Егор. Прислушайся к алгитам, ведь им-то ты можешь доверять?

– Но… как?

– Внепространственная связь. Поверь – ты не последний из рода человеческого. Поиски подошли к концу, Денис. Но у меня нет времени на подробные разъяснения. Канал связи пожирает энергию. Из-за этого врата Айруса будут работать со сбоями. Морфы поднимут переполох на всю сеть. А нам этого не нужно. Ты готов меня выслушать?

– Да, – хрипло выдавил Денис.

– Через трое суток по универсальному времени сети ты должен находиться в заданных координатах пространства. Я передал их алгитам.

– Хорошо. Буду. Зачем?

– Ты встретишь колониальный транспорт с людьми на борту.

– Что?!

– Колониальный транспорт «Прометей», – повторил призрак. – Корабль с последними из выживших. Неизвестно, насколько гладко пройдет прыжок. Ты должен обеспечить встречу, провести «Прометей» к третьему спутнику газового гиганта системы. Там есть условия для организации первичного поселения. Но никто на станции Н-болг не должен ничего узнать. Это определяющее условие. Экипаж корабля будет возглавлять Родион Бутов. Верь ему как себе.

– А ты? Где будешь ты?

– Это неважно. – Фантом внезапно начал терять очертания. – Алгитам транслированы все необходимые данные. – Его голос звучал все тише. – Сделай, как я прошу. Верю – мы еще встретимся.

Егор Бестужев открыл глаза.

Росток темпорала полыхал. Он подрос и окреп за последнее время.

Андроид уже был рядом. Поддержал, помог встать.

– Как прошло?

– Лучше, чем думалось. Видишь, как вдруг сплетаются наши судьбы? – Он сделал несколько жадных глотков воды. – На этом все. Завтра свершится. Эшора предупредил?

– Он весь в нетерпении.

– Хонди? Звенги?

– Они согласились на эвакуацию.

– Хорошо. – Егор умыл лицо.

– А мы? – Искусственный интеллект вопросительно посмотрел на Бестужева. – Когда?

– Завтра. После прорыва периметра стазиса. Когда будем уверены, что «Прометей» вышел в заданную точку. Фаттах готов?

– Хонди с утра отбуксировали его. Егорка, – андроид удержал его за руку, – скажи, если эвакуация состоится согласно плану, зачем мы уходим в полную неизвестность?

Бестужев протянул ему кристалл, полученный от эшранга:

– Там всего одна строка. Остальные данные повреждены. Прочти ее. Поймешь.