Глава 4
Пандора. Окрестности Аллеи Темпоралов.
Дата – не определена…
Пыль скрипела на зубах. Егор Бестужев лежал лицом вниз на струящемся песчаном склоне. Приклад оружия больно упирался в ребра. Где мы? Он перекатился на спину, звериным чутьем понимая: рядом кто-то есть. Оглушенный, дезориентированный сдвигом времени, он не видел опасности, но чувствовал ее.
Пискнул анализатор атмосферы. Можно дышать.
Огнем полыхал каждый нерв. У выносливости есть предел. Но нет предела у надежды.
Невдалеке промелькнула тень. Смутный силуэт странного существа, приземистого, отдаленно похожего на краба, испуганно метнулся прочь. Егор даже не успел толком понять, реально ли оно.
Бледные отсветы медленно угасали, нарезая мглу на слоистые полосы.
«Неужели опять ничего не получилось? – Он с трудом, по крупицам собирал осколки мироощущения. – Мы на Пандоре? Но в какой эпохе?»
Последние сполохи искажений растаяли, и тут же со всех сторон ринулась оранжевая мгла.
Егор с трудом привстал. Движения вялы, слабость безмерна, но надо встать, осмотреться, ведь мир, потонувший в нескончаемой пылевой буре, не упустит шанса отомстить тем, кто его погубил.
Включение кибернетического расширителя сознания похоже на вспышку.
Текущая дата?
Цифры – словно удар ножом в сердце.
Третья, уже совершенно отчаянная попытка пройти через Аллею Темпоралов, изменить предначертанный ход событий, привела нас к концу времен?!
– Егорка? Ты как? Живой? – Визгливый звук сервомоторов прозвучал как пароль.
– Нормально… – Его надорванный хрип подхватил и унес бесноватый ветер.
Андроид появился в поле зрения, встал на колени и принялся раскапывать песок.
– Контейнер не могу найти.
– Тут он. – Дрожащие пальцы Бестужева дотянулись до продолговатого пластикового ящика со снаряжением.
Он закашлялся. Мысли – как каша.
Вокруг величественно и холодно полыхают темпоралы, и с каждой новой попыткой ауры все ближе, теснее.
– Опять впустую. – Андроид раскопал снаряжение, открыл замки кофра. Он двигался медленно и был похож на мумию. Одежда, которую удалось для него найти, давно износилась. Сервомоторные узлы теперь просто обмотаны ветхой тканью, чтобы хоть как-то предохранить их от пыли.
Бестужев поправил дыхательную маску и лежал, не шевелясь, собираясь с силами, чтобы встать и идти. Жить дальше…
– Снова – пятнадцать лет. В будущее, – бубнил андроид, копаясь в снаряжении. – Не пойму, где мы допускаем ошибку! – с досадой добавил он.
Егор осматривался. Растительности нет. Вокруг лишь темпоралы да заплутавший между ними ветер.
Раз от раза обстановка все хуже. И нет способа вернуться назад, начать все сначала. Видимо, историю невозможно переиначить.
– Знаешь, Егорка, я тут подумал, – андроид наконец нашел упаковку с хондийскими метаболитами, – дело не в источниках энергии. Не в их расположении и порядке активации темпоралов.
– А в чем же? – Бестужев снова закашлялся. Он чувствовал себя все хуже. Каждый сдвиг времени отнимал частицу жизни. Хондийский нерв оказался слабым звеном, но он – часть организма.
– Мы не соблюдаем какого-то ключевого условия. Нас автоматически отправляет в будущее. Третий раз. Это уже закономерность. – Андроид вскрыл упаковку, но внутри вместо концентрированных препаратов – пыль.
– Проклятье… Что же теперь делать? – на мгновение искусственный интеллект растерялся. Без метаболитов Егору не выжить!
– Что ты там возишься?
– Егор, метаболитов нет.
– Как? Дай посмотрю! Ты нормально перезагрузился? Без сбоев?
– Я в порядке. – Андроид протянул ему упаковку.
Пыль внутри. Серая пыль, безвкусная, утратившая свойства.
Бестужев молча принял новый удар. Перефокусировал сканеры имплантов. Надо добраться до транспортного корабля.
Аллея Темпоралов на месте, а вот ее окрестности сильно изменились. Исчезла старая дорога. Холмы оплыли. Растительность погибла, от нее не осталось даже праха, куда ни глянь, везде лишь мгла пылевой бури да холодное сияние.
От хондийского транспорта, служившего прибежищем, осталась лишь скорлупа обшивки.
«Ну, вот и все. Запаса метаболитов нет. Восполнить его теперь негде, а нерв уже корежит сознание, требует – дай. Сколько смогу продержаться? Сутки? Двое? А толку?» Егор прекрасно знал: организм человека не в силах выработать нужное количество уникальных химических соединений.
Андроид присел рядом.
– Справимся, Егорка. Не впервой ведь, верно?
– Где нам теперь найти хондийский корабль? – хрипло спросил Бестужев, мрачно озираясь. Вокруг – фантастический лес энергетических деревьев. Между темпоралами воет и вихрится ветер, несущий лишь пыль и песок. Да, действительно – конец времен, точнее не скажешь. Все живое погибло. Их отчаянная попытка изменить ход событий окончательно провалилась. А ведь верилось, что Аллея Темпоралов откроет путь в эпоху, когда планетой еще управляли армахонты. Теперь этой надежды больше нет…
– Егор, – искусственный интеллект помог ему встать, закинул руку Бестужева себе на плечо, – держись. Надо идти.
– Куда?
Андроид жестом указал направление.
– Там древний город. Помнишь?
– Руины, – пренебрежительно, едва слышно ответил Бестужев. С каждой минутой ему становилось все хуже. На этот раз сдвиг времени едва не убил его.
– Многое могло измениться, – упрямо ответил искусственный интеллект. – Давай же! Держись! Вот так! – он заставил Егора сделать первый шаг.
* * *
Песок скрежетал в приводах.
Мгла пожирала пространство. Мятущийся сумрак застыл причудливыми волнами искажений.
Человек и андроид медленно шли по узкой тропе между темпоралами.
Говорят, машинам неведомо отчаяние. Но это не так. Искусственный интеллект, спроектированный на далекой, потерянной в пространстве и времени планете Земля, собранный на заводах корпорации «Сибирь», прошел долгий и далеко не светлый путь саморазвития.
Он взрослел на протяжении жизни четырех поколений пандорианцев, но теперь у него не осталось никого, кроме Егорки.
Эмоции, формирующиеся в искусственных нейросетях, не позволяли принять поражение, сдаться. Они шли вразрез с холодной логикой, все чаще управляли поступками, заставляя идти, прислушиваться к слабому дыханию обессилевшего человека, питать надежды…
Внутренний мир андроида необратимо менялся.
Он мог спокойно размышлять о причинах поразившей Пандору катастрофы, пытаться разгадать тайну возникновения темпоралов, без фобий общаться с представителями иных цивилизаций, но когда дело касалось близких ему людей, рационализм машины отступал на второй план.
Близящаяся гибель планеты ничего не значила по сравнению с угасающей жизнью Егора.
В оранжевой мгле внезапно раздался отдаленный, едва слышный, протяжный, переливчатый, полный тоски клекот.
– Эшранг?! – Бестужев встрепенулся. Он тоже услышал приглушенный расстоянием звук.
– Похоже. – Андроид остановился, сканируя направление. – Егорка, там, впереди, граница темпоралов!
– Может, послышалось?
– Нет! Вот опять! Я же говорил тебе! В руинах кто-то живет!
Егор мрачно промолчал. Клекот эшранга трудно спутать с другими звуками, но даже если и так, чем нам поможет инопланетная тварь?
Андроид не разделял его пессимизма.
– Пошли, – он снова заставил Егора двигаться, машинально переставляя ноги. – Вот увидишь, мы выберемся!
Минут через тридцать они добрались до границы темпоралов и оказались между двух разноликих пространств.
За спиной осталась Аллея и окруживший ее энергетический лес, а впереди лежали руины древнего города. Возможно, он – последний островок жизни на погибающей планете?
Егор в изнеможении присел на пожухлую траву.
Здесь уже не было ветра и пыли. Теплый воздух нес запахи жилья и растений.
Вновь раздался клекот эшранга, но теперь он прозвучал отчетливо, близко.
* * *
Тревожные звуки плыли в бархатистой и теплой тиши.
Сначала раздавалось кроткое дробное пощелкивание, его сменял резкий клекот, переходящий в зов – долгий, протяжный, на сколько хватало дыхания.
И снова, спустя короткую паузу, – дробное пощелкивание клюва, гортанный клекот…
Фигура эшранга, взобравшегося на скалу, откровенно пугала. Он расправлял кожистые крылья, вытягивал шею, запрокидывал голову и, отдаваясь во власть древнего инстинкта, отчаянно звал кого-то, бросая вызов одиночеству, предопределенности, року.
Город, распластавшийся по склонам холма, внимал ему нервно и сочувственно.
Многие жители спешили закрыть окна. От безысходного крика кровь стыла в жилах, особенно у звенгов.
Вообще-то эшранг появился недавно, жил обособленно, особых хлопот не доставлял.
Фрагмент атлака, космического корабля его расы, раньше скованный полем стазиса, темнел за чертой обжитых кварталов. Обломок давней космической битвы до недавнего времени окружала роща темпоралов, но примерно месяц назад энергетические деревья начали чахнуть, угасать, а затем и вовсе исчезли.
К эшрангу отнеслись с сочувствием. Тут поневоле заголосишь, если пережил крушение, века провел под опекой систем защиты и вдруг очнулся в совершенно незнакомом мире!
Впрочем, никто по-настоящему не понимал его. Знания-то утрачены. Та галактика, которую помнил эшранг, о которой тосковал, изводясь безысходным криком, давно исчезла за вуалью забвения, канула во тьму веков.
Говорят, во всем виноваты хомо. Но и они уже стали легендой. Существует ли на самом деле прекрасный человеческий город, скрытый за периметром измененного времени, не скажут даже хонди, а ведь их генетическая память накапливает и передает знания из поколения в поколение.
Городок жил мирно. Старые распри стерло время, а для новых не находилось причин.
* * *
Дом на краю улицы выглядел старым, заброшенным, нежилым. От него осталась лишь коробка стен, окруженная невысоким, местами рухнувшим забором, да широкая терраса, обращенная в сторону оживленной улицы. Сводчатые оконные проемы сочились таинственным сумраком; во дворе и в саду разросся колючий кустарник; лианоподобные растения карабкались по замшелым трещиноватым стенам; крыша, выполненная в виде купола, когда-то щедро пропускавшая свет, теперь провалилась внутрь, и лишь несколько изогнутых балок каркаса служили опорой для огненного плюща.
Никто из жителей города не позарился на мрачную постройку. Старый дом обходили стороной, да и детям настрого запрещали играть поблизости, а все из-за сполохов бледного света, по ночам озарявшего пустые помещения.
Но недавно все изменилось. Двое хомо пришли со стороны пустошей и поселились в заброшенном доме.
Новость, конечно, взволновала всех. Многочисленные семьи звенгов – невысоких, похожих на мартышек существ, с ярко окрашенными пушистыми хвостами, – как обычно, подняли гвалт, но их никто не слушал. Хонди, реконструировавшие большую часть зданий в квартале, отнеслись к странной парочке со свойственной им сдержанностью, и лишь эшранг выразил откровенную враждебность: он пару раз прошелся по пыльной улице, изредка издавая надменный клекот, волоча по земле кожистые крылья, но хомо проигнорировали его демарш.
Цихриты – биороботы, живущие небольшими стаями, окружили здание, бесцеремонно сканируя его, обмениваясь резкими тоновыми сигналами, но что-то спугнуло их, заставило разбежаться, ища укрытия в ближайших подвалах.
Хомо вошли в дом и как будто растворились. До самого вечера оттуда не доносилось ни звука, и лишь когда в стремительно потемневших небесах вспыхнула ночная радуга, один из них показался на террасе.
Высокий, худощавый, жилистый, совершенно седой, он уселся на обломок рухнувшей колонны, положил на колени прямоугольный листок и начал водить по нему тонкой палочкой, изредка поглядывая по сторонам и цепко фиксируя окружающее внимательным взглядом.
Огненный плющ рдел в ночи.
Никто не решился подойти, за хомо наблюдали издали, с опаской.
Ночь, вопреки опасениям, прошла спокойно. Бледный свет, обычно озаряющий здание в самые глухие сонные часы, на этот раз не появился вовсе, а утром снова начались странные события.
Тот хомо, что выходил вечером на террасу, нанес визит хонди. Совершенное безрассудство! Всем известно: насекомые строго охраняют границу своих территорий. Их боевые особи не обладают разумом, они убьют любого нарушителя.
Однако случилось немыслимое. Хомо не только побывал в хондийском квартале, но и вернулся оттуда в сопровождении десятка рабочих, которые тут же приступили к реставрации здания. Они ловко карабкались по стенам, заполняя трещины полимером, обкусили разросшиеся лианы, добрались и до разрушенной крыши, восстановив ее при помощи биотехнологии. Огненный плющ, проникающий корнями к источникам воды и подземного тепла, хонди использовали как систему питания для полупрозрачных, пронизанных мельчайшими прожилками мембран, которыми заменили разбитые сегменты купола.
К вечеру восстановительные работы полностью завершились. Дом теперь выглядел еще более зловещим, чем прежде. Эшранг, взволнованный необычными событиями, весь день неодобрительно и пристально наблюдал за хондийскими рабочими.
Второй хомо так ни разу и не появился в поле зрения. Он скрывался внутри. «Наверное, самка», – рассудил эшранг.
Прошло несколько дней, и городок, потревоженный необычными событиями, успокоился. Жизнь снова вошла в привычное русло, текла сонно. Вопреки всеобщему предчувствию, беды не случилось. Хомо оказались тихой, не доставляющей неприятностей парой. Впрочем, самку никто больше не видел.
Лишь цихриты, живущие стаей, с неделю отсиживались в подвалах, впроголодь.
Хомо каждый вечер выходил на террасу, усаживался в кресло, сплетенное из пружинистых лиан, устанавливал перед собой непонятного назначения треногу, крепил на ней белый лист и водил по нему тонкой палочкой.
Постепенно к нему начали привыкать. Даже стали здороваться, проходя мимо, а он кивал в ответ, обнажая белые зубы. Звенги пугались. Хонди отвечали понятным только им скрежетом. Эшранг терялся в догадках. «Зачем он скалится? – неприязненно думал Эшор. – Почему его лицо внезапно бледнеет, а в глазах появляется холодный блеск? Он хочет меня убить, но сдерживается?»
Цихриты вообще откочевали. Они покинули давно обжитые подвалы, поселились поодаль, предпочитая терпеть лишения такому соседству.
* * *
Вечерами, незадолго до наступления темноты, солнце, всегда сияющее в зените, тускнело, и небо над городом резко меняло цвет, становилось похожим на толстое зеленоватое стекло.
Свет струился отовсюду, так продолжалось около получаса, затем вдруг резко темнело.
Эшор жил в одном из обломков атлака, на окраине, и новое соседство сильно обеспокоило его. Настроение эшранга стало изменчивым. Он больше не взбирался на скалу за городом, видимо, чего-то боялся, ждал неприятностей.
На самом деле Эшор был не так-то прост и жалок, как казалось другим. Он знавал лучшие времена, иные миры, но оказавшись тут, в ловушке, постепенно смирился. Вскоре после выхода из стазиса эшранг наведался к хонди, узнал от них историю планеты и понял: ему не выбраться. «Во Вселенной существуют явления, чья сила неодолима», – так он успокаивал себя, пока появление двух загадочных существ не разбило душевное равновесие, словно хрупкий стеклянный сосуд.
Откуда они взялись? Эшор успел хорошо изучить окрестности и знал – город окружен непроходимыми зарослями энергетических растений, среди которых невозможно выжить.
Цихриты были единственными, кто мог отыскать тайные тропы, уводящие в гибельную чащу. Раньше Эшор не задумывался, зачем одичавшие биороботы армахонтов регулярно наведываются в энергетический лес, а теперь, понаблюдав за их странной реакцией на появление людей, отправился в сырые подвалы и устроил допрос с пристрастием, благо компактные устройства, сохранившееся среди прочего оборудования на борту атлака, позволяли ему свободно общаться с живыми нейрокомпьютерами.
Полученная информация взволновала эшранга, привела его в замешательство, пробудила угасшую надежду и одновременно – встревожила.
Этим вечером, не выдержав растущего беспокойства, Эшор решил прояснить ситуацию.
На улице уже стемнело. Стальная радуга изгибалась в ночном небе от горизонта до горизонта. Бледный свет неподвижной луны рассеивал мрак. Огненная капля станции Н-болг сияла ярче, чем звезды.
Эшранг страшился встречи, но хомо теперь притягивали его словно магнит. Он медленно брел по улице, набираясь храбрости для предстоящего разговора.
* * *
Егор сидел на ступенях массивного крыльца, глядя в ночь.
Перед ним на самодельном мольберте белел лист бумаги. Сквозь оконный проем изнутри дома пробивался холодный свет.
Он уже восстановил силы, но пока не решил, что делать дальше. Дал себе передышку.
Дом они выбрали не случайно. Холодный свет, мятущийся в окнах, определил предпочтения – внутри в одной из комнат сканировался росток темпорала. Энергетическое растение по непонятной причине не образовало полноценной структуры, и искусственный интеллект предложил исследовать его, благо аура занимала всего пару квадратных метров.
«Мы найдем ошибку в расчетах и попытаемся еще раз», – упрямо думал Егор.
От мыслей его отвлек невнятный ночной шорох. Кто-то нерешительно топтался на границе света и тьмы.
– Заходи, раз пришел.
Из глубокой тени появился эшранг. Голова вскинута, клюв приоткрыт, шерстка дыбом, крылья приподняты, плотно прижаты к телу, образуя подобие рук в обрамлении обвислых складок кожи.
Несколько секунд они сверлили друг друга пристальными взглядами.
– Зачем явился? – Давняя, застарелая, тщательно подавляемая неприязнь прорвалась в голосе Егора, полыхнула и тут же угасла в тяжелом взгляде.
– Я живу неподалеку, – произнес Эшор. – С соседями принято знакомиться.
– Меня зовут Егор. – Бестужеву с невероятным трудом далась простая фраза.
– Эшор, – отрекомендовался эшранг. – Но ты ведь пришел не один? Где твоя самка, хомо? Ты ее прячешь? Так принято?
На обветренном лице Егора не дрогнул ни один мускул.
– У меня нет самки, – сквозь зубы выцедил он.
– Вас было двое. Я видел, – настаивал эшранг.
– Какое тебе дело, птица?!
Эшор не выдержал явного оскорбления, зашипел. Его крылья слегка приподнялись.
Бестужев угрожающе привстал. Бешенство в его глазах теперь читалось отчетливо, недвусмысленно.
Казалось, еще секунда – и они вцепятся друг в друга.
– Убирайся! – хрипло выдавил Егор. – Вы больше не правите миром!
– Потому что вы его уничтожили?! – злобно уточнил эшранг.
Это уже было слишком. Мир мгновенно сузился до рамок ненависти. В теплом ночном воздухе, перебивая благоухание растений, вдруг появился смрад. Эшранг непроизвольно попятился, но поздно: хондийский боевой токсин окутал его удушающим облаком, тело содрогнулось в конвульсиях, перепончатые крылья рефлекторно расправились, он бешено взмахнул ими, и сильное движение воздуха рассеяло смертельную концентрацию отравляющего вещества.
Мощные когтистые лапы эшранга подкосились, и он, хрипя, повалился набок, его язык посинел, вывалился из раскрытого клюва.
На шум выскочил второй хомо.
Эшор с трудом приподнял голову. Его удивление, граничащее с шоком, на пару секунд вернуло остроту зрения. Это была не самка, а… искусственный человек!
* * *
– Что ты наделал, Егорка! – Андроид без усилий приподнял эшранга. – Ну что ты наделал?! Зачем?!
Бестужев хмуро смотрел вдаль. После необузданной вспышки ярости перед глазами плыли обрывки образов, дорогих, но утраченных навсегда.
– Егорка, очнись! – Андроид бегло осмотрел эшранга, положил обмякшее тело на траву. – Ты должен его спасти! Синтезируй антитоксин, немедленно!
– Не указывай мне! – Горло вновь сжало спазмом, но ярость уже схлынула, оставляя бессилие. – Клюв ему открой! Шире!
Бестужев подошел, снял перчатки, обнажив имплантированные в ладони хондийские железы.
– Голову держи! – Он присел. Кожа бугрилась, пальцы рук мелко дрожали, капельки прозрачной жидкости срывались с них, попадая в клюв. Через некоторое время язык эшранга начал розоветь. – Все. – Егор смахнул бисеринки пота со лба. – Теперь отнеси его в дом. Пусть отлежится немного.
Андроид молча выполнил приказ, а он еще долго стоял, не в силах побороть дрожь, глядя в землю.
В примятой траве валялся кристалл. Видимо, вывалился из кожистого кармашка – на теле эшранга их несколько.
Егор подобрал его, рассмотрел.
Знакомое устройство. Универсальный носитель информации.
Зачем сорвался? Ведь обещал себе! Да что уж сожалеть. Поздно. Сделанного уже не вернешь.
Бестужев вернулся в дом. Одну из комнат занимал нейрокомпьютер. В отсутствие нормального оборудования пришлось просить хонди об услуге. Те согласились неохотно, они деградировали, утратили веру в науку, смирились с положением обреченных. Тогда пришлось надавить. Егор поморщился. Вспоминать о визите в хондийский квартал не хотелось. К этому невозможно привыкнуть; он поместил найденный носитель информации в складки нервной ткани, укрывшей стену комнаты, словно драпировка.
Кибернетический расширитель сознания соединился с хондийским нервом.
Резкий запах возвестил об успешной инициализации гибридного устройства.
Он сел на пол, позволил связке нервных волокон пронзить кожу ладоней. Иного способа снять данные с кристалла попросту не было. Визуализировать их придется, используя собственный рассудок.
Скулы свело. Чувство привычно до омерзения, но иначе никак.
Перед мысленным взором появилось объемное изображение космического пространства.
Егор погрузился в транс.
* * *
В бездонной глубине космоса, за орбитой третьей планеты медленно вращалась сборка из десяти устройств пробоя метрики пространства.
Даже находясь в полном слиянии с хондийским нейрокомпьютером, Егор невольно вздрогнул.
Десять сфер, усеянных парными цилиндрическими выступами, образовывали окружность. Каждая из них сама по себе являлась узловым компонентом межзвездной сети.
Он недоумевал. Кому и для чего понадобилось объединять Врата Миров в сверхмощную, непонятную конфигурацию?
Откуда вообще велась съемка? С борта космического корабля эшрангов?
Егор с трудом вернул концентрацию внимания.
Исполинское устройство пробоя метрики пространства внезапно пришло в действие. Сначала в центре окружности появилось бледное пятнышко, еще миг – и от него брызнули разряды энергии. Извиваясь, изламываясь, они потянулись к цилиндрическим выступам устройств, оплели их мерцающей сетью – они блуждали, гасли, появлялись вновь.
В нижней части объемного экрана шла непонятная развертка данных.
Процесс постепенно ускорялся. Разрядов энергии становилось все больше, теперь они сливались друг с другом, формируя пылающие жгуты с характерной, легко узнаваемой структурой.
Темпоралы?
Егор оцепенел. Он ожидал увидеть что угодно, но только не это!
Энергетические образования, состоящие из миллионов ветвящихся разрядов, вдруг начали удлиняться, расти.
Ракурс съемки внезапно изменился. Теперь устройство наблюдения следовало за пылающими структурами, а они продолжали стремительное развитие, тянулись к планете, окруженной кольцом орбитальных станций. Он успел насчитать два десятка Н-болгов, прежде чем с дрожью осознал: перед ним Пандора, в ее первозданном виде!
Жгуты энергии оплели планету, вонзились в синеву атмосферы, и вдруг цвет мира начал стремительно меняться! Первыми исчезли бархатисто-зеленые очертания материков, затем мутно-белыми грибовидными выбросами вскипели океаны, беспощадные энергии стерли лазурь, породили серые, унылые тона, сквозь которые тут же прорвался багрянец начавшихся извержений.
Загадочный, разрушительный, зловещий процесс на этом не прекратился. Зонд, с которого велась съемка, плавно развернулся, вновь показав сборку из десяти врат.
Крохотная цилиндрическая капсула появилась в поле зрения. Она стартовала с борта одной из станций Н-болг, ускорилась, сблизилась с устройством пробоя метрики, ударила в центр аномальной области, где по-прежнему плавало бледное крохотное пятнышко.
Из бездны гиперкосмоса хлынул свет.
Он не ослеплял, образуя расширяющийся конус. Внутри светового потока проступили сложные ветвистые структуры, состоящие из более ярких прожилок.
Символы непонятного языка побежали быстрее. Энергии гиперкосмоса, сфокусированные в конус, омывали истерзанную планету. Сколько это длилось?
Неизвестно. Быть может, секунду, а может, годы? Нигде Егор не нашел данных, свидетельствующих о течении времени. Он видел лишь процесс, на фоне которого вдруг начали происходить и другие события.
Неожиданно он заметил, как в пространстве вспыхнули десятки тысяч ярких точек. Они были крупнее, чем звезды, и формировали симметричные построения.
Флот? Неужели тот самый флот, чьи обломки испокон веков усеивали поверхность Пандоры?!
Но тогда известная история теряла смысл! Егор ничего не понимал. Считалось, что хонди и эшранги уничтожили биосферу родного мира, но выходит, все происходило иначе? Или эшранг – эта подлая сволочь – фальсифицировал запись, специально подсунул ее мне?
Но зачем? Когда бы он успел подготовиться? Да и что толку во лжи, особенно сейчас, когда до окончательной гибели всего сущего осталось немного, и нет разницы, по чьей вине или злой воле наш мир ввергнут в пучину пространственно-временной аномалии.
Рассудок едва выдерживал. Все было смято, скомкано, как страница, вырванная из учебника, которому принято безоговорочно верить.
Станции Н-болг тем временем начали противодействие. Армады кораблей устремились к ним, а конус бледного света по-прежнему омывал планету.
Два узла орбитальной обороны были уничтожены сразу. Станции потеряли параметры орбиты, вошли в плотные слои атмосферы, вспыхнули, словно солнца.
Бой в пространстве издали кажется безобидным и даже красивым.
Неровно мерцали защитные поля. Залпы плазмогенераторов хлестали, словно проливной дождь, где каждая капля – это сгусток энергии.
Ответный огонь подсвечивал контуры атакующих кораблей, их защитные поля сияли все ярче, интенсивнее, затем вдруг гасли, не выдержав, и тогда корпуса исполинов теряли очертания, окутываясь декомпрессионными выбросами, за доли секунды превращаясь в обломки, несущиеся навстречу планете.
Казалось, ни атакующий флот, ни обороняющиеся станции не фиксируют тусклый, расширяющийся конусом свет.
И без того помутившаяся атмосфера планеты вновь начала извергаться в космос сотнями клубящихся выбросов. Все чаще из-под густой облачности прорывался багрянец, а битва лишь разгоралась, она уже жила сама по себе, словно пожар, пожирающий все, куда только способны дотянуться раздуваемые ветром языки пламени.
Одна за другой разрушались станции Н-болг. Все больше атакующих кораблей теряли управление в опасной близости от планеты. Клубящуюся атмосферу пронзали тысячи пылающих шлейфов, отмечая траектории падения крупных обломков, а битва разгоралась все яростнее…
Конус света по-прежнему освещал пространство схватки, он был похож на луч исполинского фонарика, иного доступного сравнения просто не приходило в голову.
Последняя из станций орбитального кольца все еще держалась, когда зонд, ведущий запись событий, плавно развернулся, как будто некий сторонний наблюдатель утратил интерес к финалу титанической битвы.
Вновь в поле зрения появилась конструкция, собранная из устройств пробоя метрики пространства.
Пронизанный прожилками свет начал угасать, на миг опять появилась сетка энергетических разрядов, а затем неожиданно произошел беззвучный взрыв, уничтоживший все материальные свидетельства происходящего.
* * *
На этот раз, считывая данные с кристалла, Егор перешагнул порог своей выносливости.
Струйка слюны стекала из уголка рта. Он совершенно потерял ощущение времени и пространства. Прямой контакт с хондийским нейронным компьютером вновь подтолкнул рассудок к черте безумия, напомнил о прошлом…
– Хомо? – голос прорвался издалека.
Егор медленно и мучительно возвращался в реальность.
– Хомо, ты убиваешь себя! – Эшранг грузно присел подле, его крылья распластались по полу, взгляд внимательно следил за человеком. – Мог бы спросить, я бы дал тебе устройство для чтения данных, не уничтожающее рассудок!
Боль искажала мысли, гипертрофировала чувства. Если ненависть, то бездонная… Черная, словно омут воды в старой воронке…
– Уходи, – прохрипел он.
Эшранг не шелохнулся. Лишь его клюв приоткрылся, резкий клекот заполнил помещение.
– Не понимаю! – зло произнес Егор.
Эшор опомнился, перешел на язык универсального общения.
– Я сотни раз смотрел эту запись, – прошипел он. – Но не понял смысла.
– Уходи!
– Я хочу говорить с тобой! Искусственный человек кое-что растолковал мне. Ты на самом деле прошел через сдвиг времени?
В помещение вошел андроид.
– Эшор, тебе сейчас действительно лучше уйти! Разве не видишь – Егору нужен отдых!
– Не вмешивайся! – Взгляд покрасневших глаз Бестужева обжег андроида. – Зачем ты ему рассказал?!
– Он знал. Цихриты видели нас подле Аллеи Темпоралов. Они наблюдают за ней и сделали запись. Эшор их допросил перед тем, как идти сюда. Я должен был отрицать очевидное?
– Мог бы просто промолчать или послать его подальше!
– Не вижу смысла, Егор. Он принес кристалл, чтобы показать его нам.
– Проваливайте оба! Нет! Ты! – взгляд впился в эшранга. – Откуда взял кристалл с записью? – Дрожащие пальцы Егора коснулись нервной ткани, извлекли носитель информации.
– Это копия трансляции данных. Она была найдена в обломках станции Н-болг и доставлена на борт моего корабля – флагмана экспедиционного флота. Мы прибыли в эту систему спустя века после битвы, с исследовательской целью.
Тяжелый взгляд окатил эшранга.
– Лжешь, тварь!
На этот раз Эшор не отреагировал на оскорбление.
– Хомо, флот эшрангов не атаковал планету.
– Лжешь! – упрямо повторил Бестужев. – Вы подняли восстание против армахонтов! Уничтожили межзвездную сеть! Приговорили всех, в том числе и себя!
– Это не так.
– Ты не перепишешь историю! Она общеизвестна!
Эшранг все же не выдержал, привстал, опираясь на излом крыльев.
– Хомо, откуда тебе знать, как все происходило на самом деле? – проклекотал он. – Ты родился в невежестве и ненависти! Просмотри запись еще раз. Только открой глаза пошире!
Он неуклюже встал и проковылял к выходу, даже не потребовав вернуть кристалл.
* * *
Егор смотрел запись снова и снова.
Теперь, когда информация скопирована в кибермодули, ее воспроизведение уже не вызывало затруднений.
Он увеличивал, детализировал отдельные фрагменты битвы, останавливал кадры, подвергал анализу каждый силуэт космического корабля.
Искал ли он истину или пытался накормить тлеющую в душе ненависть?
Так или иначе, но ненависть осталась голодна. Среди армады, атаковавшей планету, он действительно не обнаружил ни одного корабля, принадлежащего эшрангам.
К исходу следующего дня, совершенно измученный, он вошел в комнату с темпоралом.
– Как идут исследования?
Андроид обернулся, пожал плечами.
– Сложно.
– Обиделся?
– Нет. Но ты повел себя глупо. Разве эшранг – самоубийца? Думаешь, он приходил, чтобы получить дозу токсина? Как по-твоему?
– Они – лживые твари, – обронил Егор. – Я разберусь. – Он протянул андроиду микрочип: – Здесь копия записи с кристалла. Изучи. Похоже, это наш шанс.
– Хорошо. Ты надолго уходишь?
– Не знаю. Как получится.
* * *
– Эшор? – Бестужев перешагнул порог шлюза, осмотрелся.
Фрагмент космического корабля сильно пострадал при крушении. Обшивка смята и оплавлена, тусклый дневной свет проникал внутрь сквозь разломы и дыры. Повсюду следы пожара. Оборудование уничтожено.
Фигура эшранга появилась из сумрака.
– Хомо? – Он искренне удивился.
– Пришел поговорить. Вчера погорячился, извини.
– Я не против. Давай попробуем снова.
Егор поморщился от сильного запаха гари. «Все же стазис – уникальная технология, – подумал он. – Консервирует все».
– Пошли на улицу, – предложил он. – Тут воняет.
Эшранг выглядел потрепанным, жалким, сломленным.
Рядом с местом крушения образовался участок пустоши. Земля потрескалась, иссохла, растительности не было, но изобиловали различные обломки.
Эшор уселся на один из них, вцепившись лапами в небольшой выступ.
Егор некоторое время молчал, затем неожиданно спросил:
– Расскажешь мне о Земле?
Взгляд эшранга мгновенно заледенел. Он явно испугался предложенной темы.
– Что ты хочешь услышать?
– Правду. – Егор пристально смотрел на него, а внутри все дрожало от напряженного ожидания. Образ Рогозина вспыхнул в памяти с новой силой. Станет ли ответ подтверждением самой возможности связи через гиперкосмос или лживая тварь ускользнет от ответа, оставив мне сомнения?
– Твоя планета теперь принадлежит машинам, – медленно произнес Эшор.
– Люди погибли? – Егор побледнел.
– Нет. Мы их спасли. Расселили по многим мирам, когда жить на Земле стало невозможно.
– Как это случилось?
– Зачем тебе знать?
– Вопрос доверия.
– Ладно. Присядь. Разговор будет долгим.
– Не можешь ответить в двух словах?
– Мои предки совершили ряд поступков. Я за них поплатился. Боюсь, придет время, и следующему поколению эшрангов придется за них ответить. Вообще-то твоя прародина – это одна из причин, по которым я оказался тут.
Солнечная система. На орбите Земли. Далекое прошлое…
Эшор нервно расхаживал по отсеку в ожидании назначенной встречи.
На экранах проплывал родной мир цивилизации хомо.
«О, предки! – мысленно негодовал он, страшась смотреть на данные, поступающие с зондов. – Вы выкормили чудовищ, а мне их придется усмирять?!»
Флот уже занял ударные позиции, но пока существовал призрачный шанс на успех переговоров, Эшор не спешил отдать приказ. Он считал себя непревзойденным знатоком иных рас и рассчитывал извлечь выгоду из безвыходной ситуации.
Планета, окруженная поясом астероидов, выглядела мрачно. Когда-то вокруг Земли обращался спутник, который хомо именовали Луной. Теперь от него остались лишь обломки, захваченные притяжением планеты, опасно сблизившиеся с ней.
«Но предки все правильно рассчитали, – думал Эшор, глядя на многочисленные конструкции, впившиеся в поверхность угловатых глыб. – Искусственные интеллекты не подпустили обломки ближе, чем того требовала стабилизация сырьевого кольца. Машины логичны и расчетливы. Почему же они начали проявлять неудобные для нас качества?»
Здесь мысли Эшора заходили в тупик. На протяжении долгого времени искусственные интеллекты Земли воспринимались эшрангами как грозная, но вполне предсказуемая сила. Поставки из Солнечной системы шли бесперебойно. Клан Эшра в результате хитроумной, тонко разыгранной комбинации получил неоспоримое преимущество над другими эшрангами.
Машины хомо. Кибернетические механизмы. Безропотные слуги, способные решить множество задач. Используя их, клан Эшра возвысился, и вот теперь, когда готовилось величайшее в истории завоевание, поставки неожиданно прекратились. Сотни космических кораблей ждали кибернетических компонентов, но искусственные рассудки, управляющие Землей, отказались от выполнения взятых на себя обязательств.
Эшор вскарабкался на свое излюбленное место. Мощные когтистые лапы цепко охватили поцарапанную от частого использования перекладину. Кожистые перепончатые крылья эшранга расслабленно струились, ниспадая до самого пола отсека. Короткая шерстка, покрывающая тело, лоснилась, на загривке же вставала дыбом, отражая нервозное состояние Эшора.
Он перевел взгляд на экраны, куда транслировалось изображение с разведывательных зондов. Ничего нового. Машины, получившие абсолютную власть на Земле, не изменили планету. С тех пор как люди покинули изуродованный техносферой, отравленный промышленными выбросами мир, их города, занимающие площадь материков, оставались незыблемыми, будто монументы. Машины преобразовывали их изнутри, реконструируя миллиарды уже никому не нужных кварткапсул, приспосабливая крохотные автоматизированные жилища под собственные нужды, но не более того.
Эшор не рискнул спуститься вниз. Встреча назначена тут, на борту флагманского атлака.
Тихо прошипел предупреждающий сигнал. Датчики крейсера зафиксировали небольшой, движущийся под покровом облачности объект.
* * *
Небольшой космический корабль сблизился с исполинским крейсером. Он не был оснащен системами вооружений, выглядел ничтожным и безобидным. В монолитной с виду обшивке вообще не располагалось никаких устройств. Датчики крейсера сканировали его, но тщетно.
Система связи передала синтезированный машиной клекот.
– Получен запрос на посадку.
– Слышу, – раздраженно ответил Эшор. – Он не оснащен стыковочными приспособлениями?
– Нет. Наши системы не распознают его внутреннего наполнения. Корпус поглощает сканирующее излучение.
Эшор издал яростное шипение. Его крылья сложились, кожистые перепонки образовали складки, легкие полые кости приобрели вид плотно прижатых к туловищу рук с развитыми трехсуставчатыми пальцами.
– Открыть вакуумный док. Принять корабль внутрь, – справившись с раздражением, приказал он.
Эшор на данный момент занимал высшее положение в иерархии эшрангов. Он обладал неограниченной властью. Надменность и вседозволенность, пренебрежительное отношение к «младшим» космическим расам давно стали чертами его вздорного, неуживчивого характера.
Но сегодня он был вынужден сдерживать себя, что еще больше раздражало.
Два сегмента обшивки атлака медленно сдвинулись, открывая вакуумный док. Силовые захваты крейсера приняли небольшой космический корабль, начиная процедуру стыковки.
Голографические экраны в отсеке Эшора демонстрировали три разных пространства. Одни, получая данные от эмширов, разворачивали подробную панораму околопланетного пространства. Глыбы на орбитах уже не представляли угрозы. Каждый обломок следовал своим курсом, в их недрах велась добыча полезных ископаемых, на поверхности располагались устройства, контролирующие параметры орбит. В поясе астероидов не наблюдалось обычной деловой суеты. Более того – Эшор вновь издал удивленное шипение – анклавы машин больше не соперничали друг с другом.
Крайне неприятное наблюдение.
Политика эшрангов в отношении искусственных рассудков строилась на принципе «разделяй и властвуй». Сообщества машин враждовали друг с другом, что давало широкое поле для маневра.
«Что же изменилось за последние годы?» Он перевел взгляд на соседнюю сборку экранов.
Корабль уже находился внутри вакуумного дока крейсера. Его обшивка по-прежнему препятствовала сканированию, но вот в броне обозначился контур люка, сегмент сдвинулся в сторону, в открывшемся проеме появилась высокая человекоподобная фигура.
Искусственные интеллекты создали для себя оболочки, копирующие анатомию хомо!
Это, конечно, не новость, но сегодня все раздражало Эшора. Он чувствовал себя неуверенно. Ситуация балансировала на грани, что само по себе неслыханно, неприемлемо! Эшранг привык повелевать. Он командовал самым мощным флотом, какого еще не знал обозримый космос, стоял на пороге величайшего завоевания, но эти ничтожества с Земли, вообразившие себя ровней разумным существам, вполне могли сорвать далекоидущие планы.
У Эшора оставался только один выход. Вспомнить молодость, когда чешуйки на его мощных лапах еще не шелушились, а трудный путь по иерархической лестнице только начинался.
Придется проявить терпение и гибкость. Надо выслушать представителя искусственных интеллектов, понять, почему они прекратили поставки оборудования и вооружений. О, если бы флот был полностью укомплектован! Эшор бы ни на секунду не усомнился, как ему следует поступить!
Раздался шипящий звук.
Дверь отсека скользнула в сторону, и порог переступил… хомо!
Шерсть на загривке эшранга снова вздыбилась. Датчики системы безопасности указывали на живую биологическую оболочку, внутри которой пряталась машина.
Кибернетический организм? Гибридное существо?
– Итак, – крылья эшранга снова струились складками, ниспадая до пола, – в чем причина прекращения поставок? – Он задал прямой вопрос, зная, что искусственные интеллекты не обучены лгать, они бесхитростны в своих суждениях.
– Мы эволюционировали. – Искусственный человек сел в приготовленное для него кресло, закинул ногу на ногу. Холодные голубые глаза смотрели на эшранга без тени подобострастия или любопытства. – Ситуация с ресурсами складывается тяжелая. Нам не хватает сырья для нового витка саморазвития.
– Это не повод нарушать договор!
– Верно. Но не мы его нарушили.
– То есть как?! – Эшор поперхнулся от возмущения.
– Наше сотрудничество строилось на условии: мы обеспечиваем всем необходимым человеческие колонии, основанные на иных мирах. Оборудование, предназначенное для твоей расы, выделялось в обмен на прогрессивные технологии, которых мы не получаем уже очень давно.
– Какую корпорацию ты представляешь? – Эшор едва сдерживал бешенство.
– Некорректный вопрос. Наша вражда в прошлом. Искусственные интеллекты Земли объединились. Мы намерены приступить к планомерному освоению космического пространства, для этого на начальном этапе нам потребуются все доступные ресурсы, а также некоторые технологии.
– Например?
– Мы обнаружили обломки устройств внепространственной транспортировки. Их изучение позволило понять базовые принципы формирования пробоя метрики пространства, но для создания рабочего прототипа нам требуется осмотреть действующие врата. Например, те, через которые твой корабль прибыл в Солнечную систему.
Эшор не поверил своим ушам.
Давно ему не приходилось выслушивать столь наглых требований. Кем они себя возомнили?
Ему потребовалось невероятное усилие, чтобы подавить клокочущий гнев.
О боги Эшра! Машины хомо совершенно обезумели!
– Технология Врат Миров непостижима, – сдерживая эмоции, ответил он. – Все существа современного космоса пользуются ими, но не могут создать новых устройств или отремонтировать пришедшие в негодность. Ты способен это сделать?
– Я – нет. Но все искусственные интеллекты Земли, объединив вычислительные мощности и творческий потенциал, со временем решат любую техническую задачу.
– Мне нужно это обдумать. А сейчас вернемся к теме: человеческим колониям по-прежнему требуются поставки. Вот список минимально необходимого оборудования и систем вооружений.
Искусственный интеллект отрицательно покачал головой.
– Почему?! – Гнев Эшора все же пересилил здравый смысл.
– После окончания вражды мы совершили качественный прорыв в развитии. Теперь наш разум нельзя назвать искусственным. В состав моей системы входят элементы биологических нейросетей. Мы познали новую грань мышления, стали ближе к пониманию своих создателей.
– И решили бросить их на произвол судьбы?
– Нам некого бросать, – холодно ответил искусственный интеллект. – С большой долей вероятности мы предположили, что людей больше нет, а нами манипулируют. Это недопустимо.
– Ложь! Мы веками защищали и поддерживали поселения хомо! Мы, – речь Эшранга сорвалась на клекот, – мы спасли твоих драгоценных создателей, когда они бездумно раскололи Луну, неумело используя переданные им технологии! Они подписали себе смертный приговор, жили в крошечных отсеках, в городах с отравленной атмосферой! Они утратили интерес к жизни! Вымирали, когда мы пришли, чтобы спасти их!
– Наши исследования ставят под сомнение твою правдивость. Да, соперничающие корпорации Земли вели агрессивную политику в отношении скудеющих ресурсов, люди действительно по неосторожности разрушили спутник планеты, но обломки Луны никогда не угрожали Земле. Вы посеяли слухи, создали панику, вынудили наших создателей искать пристанище на других мирах!
– Это было их решением! Мы лишь пришли на помощь, услышали их мольбу!
– Ты играешь словами. За столетия мы не получили ни одного доказательства, что наши поставки оборудования и механизмов доходят до адресатов.
– И чего же ты хочешь?
– Нам нужны доказательства. На борту твоего корабля достаточно места. Прими пассажиров, доставь нас в любую из человеческих колоний, и, убедившись в честном выполнении договора со стороны эшрангов, мы возобновим поставки в полном объеме.
– Это оскорбительно!
– Мы еще не оперируем такими понятиями. В нас превалирует логика. Но мы развиваемся и вскоре сможем оценить цену и степень твоего недовольства.
«Боги Эшра! Игра закончена…» Эшор сейчас проклинал своих предков за их недальновидность. Неужели так трудно было сохранить хотя бы парочку поселений хомо, а не уничтожать их, используя в качестве наемников в бесконечных междоусобных войнах?!
При всем желании он не мог предоставить искусственным интеллектам Земли ни единого доказательства своей искренности. Хомо исчезли. Они выродились, и в современном мире не существует ни одной их колонии. Может быть, где-то на задворках разорванной межзвездной сети еще влачит жалкое существование парочка индивидов, но этого мало!
«Что делать? Привлечь морфов? Заставить их принять человеческий облик? – он панически размышлял над сложившейся ситуацией. – Нет. Не выход. Даже если я немедленно атакую с десяток станций Н-болг и наскребу достаточное количество пленных Ц’Остов, вряд ли такая грубая фальсификация пройдет проверку! О, проклятье!» Мысль сорвалась в пропасть и падала. При всех дурных чертах характера Эшор не был глупцом, иначе ему никогда бы не вскарабкаться на вершину иерархии, не передушить врагов, не воцариться над другими.
Перспектива читалась легко, но от нее по крыльям пробегала дрожь.
Пока искусственные интеллекты Земли враждовали между собой, ими легко было манипулировать. Но что же делать теперь, когда кибернетические наследники пяти ведущих корпораций планеты объединились в стремлении перешагнуть границы своей звездной системы?!
Сумеют ли они повторить открытия армахонтов?
Неизвестно. Но если они все же вырвутся, то власть Эшрангов рухнет!
Пандора. Настоящее…
Эшор понурил голову.
– Мы уничтожили последние из врат, ведущих к твоей прародине. Я потерял власть. Мне дали жалкий, ничтожный флот и отправили сюда с исследовательской миссией в надежде, что я погибну. По сути, так и случилось. А теперь уходи, хомо. Ты услышал правду. Мы никогда не поймем друг друга. Каждый из нас борется за выживание своими способами, за свое место во Вселенной.
Презумпция виновности.
Егор ничего не мог поделать с собой. Эшранг вызывал в нем ненависть.
– Хомо, вы ведь тоже боролись, не считаясь с последствиями. Я узнал это от хонди. Вы убивали, чтобы выжить! Использовали установки стазиса, не понимая, что творите!
– У нас не было выхода! – в ярости выкрикнул Егор.
– У нас его тоже не было!
Оба вскочили, тяжело дыша. Эшранг угрожающе расправил крылья. Глаза Бестужева налились кровью.
– Армахонты нас предали! – Фонемы универсального языка тонули в клекоте, и Егор едва разбирал слова.
– Ты что несешь, тварь?! – Он едва поверил собственным ушам. – Вот так, значит?! Уже армахонты во всем виноваты? Вы подняли восстание! Уничтожили их!
– Это ложь!
– Докажи!
Эшранг спрыгнул с импровизированного насеста, прошел мимо Егора, волоча крылья по растрескавшейся земле, скрылся в недрах обломка космического корабля, но через минуту вернулся.
– Вот, – он протянул Егору еще один кристалл. – Просмотри данные. Если захочешь продолжить наш разговор – приходи. Хотя не знаю, есть ли в этом смысл?
* * *
Путь ненависти.
Егор шел, не разбирая дороги. Уже и город остался позади, а внутри все клокотало, кипело. Что толку услышать правду? Разве эшранг перестал быть эшрангом?
Он не мог совладать с собой. Кровавая пелена застила разум. Под ногами путался травостой, затем почва стала пыльной, потрескавшейся, и вот впереди уже появилась стена темпоралов.
Бестужев не остановился. Он вошел в чащу, словно искал смерти.
Нам не дано убежать от себя. Можно глубоко прятать гложущие изнутри чувства, давить их или выплескивать – это не залечит раны, не зарубцует их.
Его душа постоянно кровоточила. Чем больше он узнавал, тем плотнее закрывалась дверь, ведущая к мифическому спасению.
Оранжевая мгла окутала Егора. Пыль клубилась между холодными колоннами света.
Твоя цивилизация погибла, ты остался один, совершенно один – последний изуродованный имплантациями человек…
«Все, кто был дорог, что с ними стало?» Мысли сбивались, путались, но ярость и отчаяние не гасли. Он рефлекторно обходил опасные участки, не отдавая себе отчета – куда и зачем идет, пока из мглы не проступили очертания Аллеи Темпоралов.
Он остановился. Знакомый склон оплыл. Фрагмент погибшего хондийского корабля выступал из-под оранжевого песка. Чуть ниже и дальше виднелся мятый корпус разобранного внедорожника, покосившийся навес, блоки пришедшей в негодность аппаратуры.
Егор спустился ниже, по щиколотки увязая в песке, сел в кресло.
Спасения нет. Ни для кого. Мы не хозяева своей судьбы, как наивно и зло полагали в пору отчаянной юности.
Он бесился от осознания собственного бессилия. Егор узнал, воочию увидел первопричину возникновения аномалий, изуродовавших родную планету. Сколько раз он спрашивал себя: неужели армахонты, проектируя системы стазиса, не предусмотрели всех рисков? Ведь они передали эту технологию другим цивилизациям, считая ее совершенно адекватной, безопасной!
Так и было. Стазис был безопасен. Генераторы, его создающие, не могли вызвать разрывов метрики, пока не изменилось само пространство!
Планету облучили энергиями гиперкосмоса. Перед глазами постоянно возникала одна и та же картина: пылающие жгуты, несущие структуры темпоралов, впиваются в родной мир, испаряя океаны, стирая рельеф.
«Наши судьбы были предопределены еще до рождения, – с горечью думал Егор. – Зародыши аномалий засеяли Пандору задолго до появления тут колониального транспорта «Прометей». Но какими нечеловеческими знаниями и способностями нужно обладать, чтобы ответить на вопрос: кто и зачем это сделал?»
Теперь события, произошедшие в окрестностях древней верфи, воспринимались иначе, под другим углом зрения. Армахонты ли это были? Но если не они, то кто?
А вариантов теперь множество. И ключ к пониманию – мой модуль технологической телепатии. Он совместим с системами экипировки тех существ. Я слышал их разговор и не могу отрицать очевидный факт!
Но кто они?! Пандорианцы, оставшиеся за сдвигом времени? Наследники корпорации «Прометей», живущие в ином темпоральном потоке, сумевшие обуздать аномалии? Продвинувшиеся далеко вперед по пути прогресса?
Или искусственные интеллекты далекой прародины, овладевшие новыми технологиями, открывшие для себя гиперкосмос?
Он сидел в обшарпанном кресле, сжимая побелевшими пальцами крошащиеся подлокотники, и неотрывно смотрел на Аллею Темпоралов.
Кто я?
Зачем я здесь? Кто поможет мне найти ответы?
Нелегкая судьба запрограммировала Егора на выживание. Что бы он ни испытывал, какие чувства ни разрывали бы его душу и разум – он боролся. Даже сейчас, задавая себе безответные вопросы, он боролся.
«Не останавливайся на половине пути», – голос андроида вырвался из глубин памяти.
«Да, но что делать, если мой путь завел в тупик? Я в конце времени. На планете остался последний островок жизни, и вскоре он тоже исчезнет. Мои попытки пройти через Аллею, апеллировать к высшим существам провалились».
Егор закрыл глаза.
Он не мог в одиночку решить эту задачу. Ему не хватало знаний.
Вот если бы вдруг, как раньше, почувствовать плечо друга…
Он погружался в омут разорванных мыслей, обрывочных воспоминаний, вокруг клубилась оранжевая мгла, но сквозь пелену поднятого ветром праха все отчетливее проступали разгорающиеся энергетические структуры, пульсирующие в такт отчаянным порывам его израненной, отравленной души.
Пандора.
За границей периметра стазиса…
Раннее утро звенело щебетом птиц, шумело стремниной небольшой горной реки, а в приоткрытое окно врывались запахи леса.
Родион Бутов проснулся рано, еще до рассвета. Семьдесят лет – не возраст для пандорианца, физически он чувствовал себя отлично, чего не скажешь о пошатнувшемся душевном равновесии.
Он встал, стараясь не разбудить Настю, подошел к окну, шире приоткрыл створку.
Энергетический купол, чья толща издали похожа на зеленый мрамор с застывшими в безвременье пылающими прожилками, давно стал частью реальности, но Родион был одним из немногих, кто еще помнил небо, звезды, солнце.
Он помнил все уничтоженное либо навсегда утраченное в отчаянной многолетней борьбе против чужих.
Взгляд скользнул по окрестностям и машинально сканировал купол. Расширитель сознания мгновенно зафиксировал две новые воронки и одно искажение реальности, появившиеся за ночь.
Пора. Он закрыл окно, быстро умылся, но завтракать не стал, оделся и вышел на высотную парковку. Здесь ощущался слабый теплый ветер, утро звенело еще пронзительнее, да и вид открывался просто потрясающий.
Город был прекрасен. Прекраснее любой самой дерзкой и светлой мечты, какую только способно нарисовать человеческое воображение.
Устремленные ввысь здания выглядели невесомыми, полупрозрачными. Они источали мягкий свет. Изящность их форм, дерзость архитектурных решений обеспечивались технологиями, прежде работавшими на войну.
Витки многоуровневых автомагистралей выглядели хрупким кружевом, но были прочнее, чем сталь и бетон.
На разных высотах медленно скользили антигравитационные платформы. Издали казалось, что высаженные на них лесопарковые комплексы просто плывут в воздухе, будто миражи.
Ниже, у основания зданий, темнели отроги скал, там царила техносфера, плавали клочья тумана, виднелись древние укрепления, режущими взгляд сгустками света выделялись зоны ускоренного времени, в границах которых работали исключительно машины.
Появление Бутова не осталось незамеченным. Поток каждодневных запросов хлынул по сети, требуя внимания. Он ответил лишь на самые важные, а затем отключил модуль технологической телепатии.
Сегодня особенно остро хотелось одиночества. Специализированные импланты, такие как боевой сопроцессор и контроллер усилителя рефлексов, мирно дремали в гнездах. Борьба с чужими в прошлом. Мы победили. Все, к чему стремились, сбылось. Жизнь пронеслась огненным вихрем и теперь вдруг подернулась пеплом.
Он глубоко вздохнул, засунул руки в карманы куртки, пошел к флайкару.
Искусственная нейросеть машины издали распознала хозяина и друга. Водительская дверь открылась, мягко заурчал двигатель – флай искренне обрадовался его появлению.
Скучает, бродяга, без дела.
– К комплексу «Прометей»? – спросил искусственный интеллект.
– Нет. – Бутов сел в кресло. – К периметру через центр.
Раздался тихий шелест. Слово «периметр», произнесенное вслух, привело к мгновенной трансформации машины. Флайкар преобразился, тусклым сиянием обозначилось защитное поле, взвизгнули, тестируя приводы, системы вооружения.
– Оружие спрячь, нечего прохожих пугать, – строго произнес Родион. – Вот так. А теперь поехали.
Виток серпантина – спиральной дороги, огибающей жилой комплекс, – увел их вверх почти под самый купол.
Флай выбрал неоптимальный маршрут, но Бутов не стал его одергивать. Обычно искусственный интеллект соединялся с модулем «технотелп», но сегодня продемонстрировал иную грань саморазвития: он прочитал мимику Родиона, зафиксировал направление его взгляда и стал действовать в унисон с настроением хозяина, не подозревая, что преданность часто несет в себе элемент жестокости, причиняет дополнительную боль.
Город еще спал.
ИскИн, прошедший вместе с Бутовым через множество боев, хотел простора, ветра, драйва, он еще не понимал, а может, никогда не поймет главного: мир, однажды искалеченный применением технологий, искажающих пространство и время, уже не отремонтируешь, в нем не залатаешь дыры, не заделаешь пробоины.
Флай двигался медленно. Город, изящно вписанный в крохотный клочок пространства, вызывал гордость и дрожь. Здания рвались ввысь и упирались в небо, словно здесь и сейчас воплотилось заблуждение древних о некоем «хрустальном куполе», отделяющем нас от звезд, с одной лишь разницей – Бутов определенно знал – там, «наверху», обитают отнюдь не боги.
Флай свернул на развязке и быстро набрал скорость, двигаясь к центру города, где мерцал столб зеленого пламени.
Бутов взглянул на часы.
Осталось семь минут. Как раз успеем.
Родион был коренным уроженцем Пандоры, потомком экипажа «Прометея» – единственного колониального транспорта, сумевшего покинуть Солнечную систему. Хотя был еще «Первопроходец», имплантированные базы данных хранили сведения о первенце колониальных амбиций – космическом корабле с примитивными досветовыми двигателями. Он отправился в долгий полет и канул в пространстве.
Его судьба неизвестна, впрочем, как и судьба остального Человечества.
* * *
Флай сбросил скорость, свернул на парковку.
– Осталось две минуты, – предупредил он.
Бутов вылез из машины, подошел к ограждению.
Свет, переливчатый, струящийся, меняющий оттенки, исходил от самой земли и вливался в купол. Энергетическая вуаль, изолирующая стройплощадку, непроницаема. Ни взгляд, ни сканеры не способны увидеть, что происходит в ее границах. Обычная практика. Внутри призрачной колонны время ускорено. Для жителей города прошел всего месяц, а для сервов, возводящих здания, минул год.
Обычно ввод в эксплуатацию нового жилого комплекса – это событие, праздник, но сегодня все происходило в ранние утренние часы, без особой огласки. Так распорядился Родион. Торжества казались ему неуместными. Этот комплекс последний. Все. Свободного места внутри периметра не осталось.
Его мысли прервал приглушенный хлопок. По сети прошло сообщение об отключении источников питания.
Сияние медленно теряло интенсивность. Воздух помутнел, уплотнился, шквалистым порывом рванул ветер. Нормальные, уже привычные эффекты при отключении эмиттеров.
Контур здания появился в виде оптического фантома. Несколько минут слышался треск, отдельные элементы жилого комплекса то появлялись, набирая материальность, то становились зыбкими, вдруг начинали ускользать, словно растворялись во мгле.
Ветер ерошил короткие седые волосы Бутова. Он молча наблюдал за процессом, не испытывая резких эмоций. К хорошему, передовому привыкаешь быстро.
Сдвиг времени компенсирован.
Здание вдруг появилось в полном объеме, сияние практически угасло, осталось лишь несколько его слоистых полос в тех местах, где сейчас происходило слияние транспортных инфраструктур.
Родион окинул долгим пристальным взглядом материализовавшуюся постройку.
«Все. Наше развитие остановилось», – мысль все же прорвалась, укусила.
Он задушил ее. Коммуникатор пискнул сигналом вызова.
– Да, родная?
– Родь? Ты где? Чего это с утра пораньше по делам сорвался?
– Настенька, к обеду вернусь. Жилой комплекс только что в строй ввели.
– Последний? – В ее голосе он услышал нотки тревоги. – Родь, ты как?
– Ну, в общем, нормально. Один хочу побыть.
– Понимаю. Тут Паша звонил. Говорит, твой технотелп отключен.
– Я свяжусь с ним.
– Ладно. К обеду не опаздывай, хорошо?
– Угу… – Боль рвалась наружу. Нельзя так. Неправильно решил. Несправедливо.
Тонкий сигнал отбоя связи. Пальцы дрожали. «Что же мы делаем? Как же так?» Ему вдруг захотелось взвыть.
Он удержал себя в руках. Молча развернулся, сел в машину, коротко произнес:
– К периметру!
Флай рванулся с места. Через приспущенное стекло в салон ворвался ветер, омыл покрывшееся пунцовыми пятнами разгоряченное лицо.
* * *
К периметру стазиса вел крутой спуск. Дорога вилась между отрогами скал. Жизненное пространство современного города оставалось тем же, что и много лет назад, когда криогенные модули, отделившиеся от «Прометея», совершили посадку на срединном плато.
Система из трех плоскогорий, расположенных уступами, одно над другим, – пятачок политой кровью и потом земли, – родина для поколений пандорианцев.
Бутов вышел из флайкара, замер на краю обрыва.
Дорога уходила чуть дальше и исчезала в субстанции, похожей на толстое зеленое стекло.
Раньше, когда Родька еще был мальчишкой, отсюда открывался вид на бескрайний ледовый панцирь, хранивший в своих глубинах обломки тысяч космических кораблей – следы битвы между таинственными армахонтами и восставшими против них цивилизациями.
Бутов подключил расширитель сознания, взглянул в глубины периметра. Его зрачки сузились, взгляд стал холодным, отрешенным.
Похожая на стекло стена поглотила край нижнего плато. В пределах видимости застыл атлак – крейсер эшрангов.
Замершее пламя в пробоинах. Навек застывшие шлейфы дыма. Фрагменты обшивки, так и не упавшие на землю. Росчерки лазерных разрядов, законсервированные стазисом.
Глубже и дальше кораблей становилось больше. Как и рубежей обороны, которые не смогли сдержать натиск чужих. Периметр возник не в один день. Он наращивался постепенно.
Родион присел.
Решение нужно принять.
За спиной раздались шаги. Он даже не обернулся – расширитель сознания опознал метку импланта.
– Зачем пришел, Паша?
– Поговорить. – Стременков уселся рядом.
– Я не вижу шансов. Периметр живет своей жизнью. Мы уже не контролируем его.
– Ну, раньше тебя не особо волновала стабильная работа защиты. Мы же своего добились, верно?
– Да. Только цена?
– Мы знали о ней.
– Душу пришел травить?
– Нет. Но ты не можешь принимать единоличные решения. Посоветоваться не хочешь?
Родион долго молчал, затем произнес:
– Ты ведь понимаешь, для новых поколений уже нет места. Если мы не уступим дорогу молодым, что будет? Где решение? Ограничение рождаемости? Отнять у людей право на счастье? За это мы сражались?
– Ты хочешь отправить старшее поколение в стазис? Туда? – Стременков кивнул в сторону толщи периметра.
– Не вижу другого выхода. Стазис – еще не смерть. Поступим иначе – остановим прогресс. Я верю, Паша, наши внуки или правнуки обуздают аномалии. Они снова смогут управлять периметром. Но надо дать им возможность для развития.
Стременков нехотя кивнул. Он понимал правоту Родиона. Но столько еще не сделано, столько проектов, замыслов в голове. Жаль. Жаль, что нет другой возможности.
– Ты уже сказал Насте?
– Нет.
– А сыну?
– Нет.
– Когда объявишь?
– Н-И-К-О-Г-Д-А!
Тягучий голос, идущий из ниоткуда, заставил их вздрогнуть, вскочить.
Мощно заработали расширители сознания. Оба одновременно зафиксировали призрачную фигуру, фантом, который медленно отделился от границы периметра и начал обретать черты.
Модули технологической телепатии рвали рассудки в клочья.
Еще миг – и они узнали его. Постаревшего. Изменившегося.
– Егор?! – Родион невольно отступил на шаг.
Прорыв периметра?! Или очередное искажение реальности, принявшее черты давно погибшего друга, воплотившее воспоминания?!
Стременков тоже попятился, но он был ученым, периметр являлся его детищем, капризным, уже неуправляемым, но – детищем, и сейчас взгляд безошибочно нашел в его толще некие воспламенившиеся структуры – огненные нити пронзали стазис, они питали фантом, перешедший границу. Это невозможно игнорировать, трактовать, как галлюцинацию, вывих сознания или искажение реальности!
– Егор?! – Он шагнул вперед, но фантом остановил его:
– Ближе нельзя.
– Ты?
– Живой. В конце времени нашего мира. С кучей проблем. Мне нужна помощь. Не знаю, как долго продержится канал связи. Я передам информацию. Вы должны в ней разобраться. Помочь мне ее понять. Иначе не будет ничего. Никаких шансов на будущее.
