Часть третья. НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Глава 9
Древняя космическая станция
Внутри помещения царил уют.
Неслышно работала система регенерации воздуха, наполняя отсек тонкими, едва ощутимыми, а потому нераздражающими ароматами.
Запах свежескошенной травы. Откуда Охотник мог знать, как пахнет трава?
Рауль лег на спину.
Он ощущал покой. Такое чувство, будто вернулся в детство, где нет жизненных проблем, перед тобой не стоят трудные вопросы бытия, а есть лишь безмятежнее предвкушение нового дня.
Ровное дыхание Даши…
Трудно поверить, что они находятся в глубинах неосвоенного космоса и от ледяной бездны их отделяет лишь материал переборок реконструированных Охотником отсеков.
Мы как будто оказались вне времени… — подумалось Шелесту.
Даша открыла глаза.
— Доброе утро, милый… — прошептала она, не двигаясь, не желая разрушать ощущение покоя.
Он коснулся губами ее щеки.
— Что тебя разбудило?
— Твои мысли…
— Неужели я думаю так громко? — вопросительно усмехнулся Рауль, вспомнив фразу Охотника, произнесенную им при первой встрече.
— Да. — Даша повернулась на бок, чтобы видеть его лицо. — Мне поначалу показалось странным, что ты не контролируешь свои эмоции. Но потом я поняла: ты ведь не пользовался имплантами постоянно, а включал их лишь по мере необходимости, верно?
Рауль кивнул. Он сел, поправив подушку, и Даша прижалась щекой к его плечу.
— Как спокойно… — произнесла она.
Ее фраза заставила Шелеста задуматься.
Вокруг на миллиарды километров простирался космос. При желании они оба могли ощущать его, невзирая на материальные преграды конструкций, предохраняющих хрупкие человеческие жизни от губительного воздействия ледяной бездны.
Кто мы? Почему нам так хорошо вдали от обитаемых планет? Сколько продлится это ощущение безмятежности и что станет с нами, когда оно пройдет?
Даша уловила его настроение.
— Хочешь, я покажу тебе иную реальность? — тихо спросила она.
— В смысле? — не понял Рауль.
— Когда мне становилось совсем невыносимо, я убегала из своего виртуального пространства. — Даша закрыла глаза. — Это просто. Расслабься, не думай ни о чем, позволь своему сознанию почувствовать потоки энергии, пронизывающие Вселенную. Отдайся воле их течения. Это удивительное чувство.
— Ты серьезно?
— Вполне. Хочешь, сделаем это вместе.
Он не стал противиться, просто закрыл глаза, позволяя сознанию войти в резонанс с ее мыслями.
Ощущение, которое он испытал, не могло сравниться ни с чем, пережитым ранее.
Понимала ли Даша, как сильно изменился ее разум вследствие постоянной работы имплантов? Она, не напрягаясь и почти не задумываясь, машинально проделывала непостижимые с точки зрения Рауля вещи.
Что значит ощутить энергетические потоки Вселенной? Как закоренелый материалист, Шелест постоянно искал и находил предел своих возможностей, она же, казалось, не обращает внимания на такие жлочи, как технические характеристики сканирующих систем имплантов, — для Даши кибернетические модули являлись лишь ключом, открывающим дверь в иное, посредниками, позволяющими ее сознанию вырваться за пределы телесной оболочки…
Рауль никогда не пытался даже помышлять о подобном способе восприятия окружающего мира. Для него материя и сознание всегда являлись неделимыми понятиями, но сейчас с ним произошла удивительная, невозможная на первый взгляд перемена — позволив рассудку любимой стать проводником, он вдруг увидел, ощутил, как растворяется все материальное, а мрак космоса обретает цвет…
Трудно описать словами ощущения человека, внезапно утратившего связь со своей физической оболочкой. Разум. Рассудок. Сгусток абстрактной энергии, для которого не существует границ, но есть пути, ведущие в неизвестность.
Вселенная изменилась. Он не видел привычных россыпей звезд, во мраке пульсировала сеть, чем-то напоминающая созданный людьми Интерстар, но неизмеримо больше, мощнее, чем тонкие информационные потоки, связующие между собой отдельные обитаемые миры.
Даша влекла его за собой, она не пугалась подавляющей рассудок глобальности: потоки энергии казались бесконечными, они возникали в бездне и исчезали в ней.
И все же, несмотря на острую новизну ощущений, Рауль видел в окружающем пространстве нечто знакомое, поддающееся систематизации.
Гиперсфера.
Это же силовые линии аномалии!
Он не мог остановиться, потому что не знал, как управлять своим перемещением, — воля Даши влекла его в пространство, где не существовало материальных тел, только энергетические потоки, образующие сложную многоуровневую сеть…
Рауль не испытывал страха. Все привычные чувства меркли перед осознанием свершившегося факта — они приближались к вертикали и спустя мгновение слились с ней, отдавшись, как и предлагала Даша, течению энергетического потока.
Невероятно.
Рауль был потрясен. Он ощущал силу, влекущую его рассудок в недра аномалии, и не сопротивлялся ей, полностью доверившись в эти мгновения Дашиной интуиции.
Она действительно совершала подобные путешествия — Рауль воспринимал лишь чувство восторга, которое испытывала она от абсолютной свободы своего разума, который мог достичь любой точки материальной Галактики.
Как решилась она на подобное путешествие в первый раз? Почему осмелилась отделить разум от тела?
Ответ скрывался там, в исчезнувших сумерках ее прошлой реальности, в неистовом желании бежать, ища спасения от себя самой.
Да, наверное, впервые это произошло именно так.
Смотри, милый… Сейчас ты увидишь центр мироздания.
Ее мысль пришла одновременно с резким изменением окружающего пространства — это вертикаль отпустила их сознания, оказавшиеся в невероятном пространстве.
Шелест не мог представить ничего подобного.
В центре всего сущего сиял холодным светом сгусток энергии, по своей форме напоминающий миниатюрную модель галактического диска.
Вокруг него на единой орбите расположились девять планет — восемь из них были лишены атмосфер, и лишь девятая сияла нежной лазурью, словно драгоценный камень, украшающий темное ожерелье.
На фоне обладающей атмосферой планеты четко просматривались узнаваемые контуры космических кораблей — это были крейсера Военно-космических сил Конфедерации Солнц.
Одно потрясение следовало за другим. Рауль вдруг понял, что они соприкоснулись с величайшей из тайн, но Дашу не смутил вид боевых кораблей Конфедерации, казалось, что ее вообще не волнует их присутствие в самом центре аномалии космоса.
Секундой позже Шелест понял, что ошибся.
— Мы должны исчезнуть отсюда.
— Почему?
— Здесь работают мнемоники военного флота. Они и только они могут ориентироваться в этом пространстве.
— Ты общалась с ними?
— Нет. Такой контакт губителен. Они несут боевую вахту, охраняя это пространство.
— Зачем?
— Ты разве не видишь? Вокруг нас только вертикали гиперсферы. Миллиарды вертикалей, связанных с реально существующими звездными системами.
— И что мы будем делать? Вернемся назад?
— Нет. Выберем новую вертикаль. Разве тебе не любопытно взглянуть на мир, который еще никогда не видел ни один человек?
— Мы сможем вернуться назад?
— Конечно. Доверься мне. Я знаю, как ориентироваться. Оглянись назад. Видишь вертикаль, которая едва заметно пульсирует?
— Да.
— Мы пришли по ней. Она еще некоторое время будет отличаться от других. Так мы найдем обратный путь. Все просто, милый.
Рауль был слишком сильно потрясен внезапными впечатлениями, чтобы противиться.
— Смотри, вот еще одна нестабильная линия напряжения, — заметил он.
— Давай заглянем.
Головокружительный подъем.
Шелест с трудом мог осмыслить происходящее. Он понимал — это не мистика и не сон, все имело свое объяснение, над которым придется размышлять… но позже.
Вертикальная линия напряжения гиперсферы отпустила их, но на этот раз Рауль и Даша оказались почти у самой поверхности планеты.
Немыслимые для неподготовленного рассудка потрясения следовали одно за другим.
Восприятие раздваивалось, он по-прежнему видел мощный энергетический столб (по крайней мере сознание Шелеста использовало именно такие ассоциации) и в то же время мог наблюдать реальную картину событий, происходящих на поверхности неведомого мира.
Даша тоже видела происходящее.
Ее восторг внезапно растаял, и она почти умоляюще обратилась к Раулю.
— Давай уйдем отсюда, пока видна вертикаль. Я неудачно выбрала место назначения.
На этот раз он воспротивился:
— Нет. Давай задержимся, хотя бы ненадолго.
— Тебе не надоела война? — В ее голосе прозвучали холодные и, как показалось ему, панические нотки.
Внизу действительно шел бой. Странные, непривычные взгляду механизмы шли на штурм полуразрушенного цоколя — исполинского типового сооружения, которое возводили колонисты эпохи Великого Исхода. Подобные сооружения имелись практически на всех освоенных людьми планетах Обитаемой Галактики.
— Даша, разве ты не узнаешь эти сервомеханизмы?
— Узнаю…
В ее мысленном ответе явственно ощущалась дрожь. Цоколь атаковали машины, полностью аналогичные тем, что когда-то вторглись на Треул.
— Ты не должна бояться. Нам ничего не угрожает, верно?
— Я хочу уйти отсюда.
— Хорошо. — Рауль понял, что их захватывающее путешествие грозит обернуться для нее нервным срывом, последствия которого будут попросту непредсказуемы.
— Возвращаемся.
Они одновременно открыли глаза.
Дашу била непроизвольная дрожь, от недавнего душевного покоя не осталось и следа.
Рауль не стал досаждать ей вопросами, он поднялся и принес ей теплый халат, бережно обнял ее за плечи и, заглянув в испуганные глаза, сказал:
— Все хорошо. Если на пути возникает проблема, ее нужно решать. Иначе ты никогда не избавишься от своих страхов и воспоминаний.
— Зачем я выбрала именно эту вертикаль… — в отчаянии прошептала она. — Мне первый раз за последние годы было так хорошо, так спокойно…
— Я понимаю, ты испугалась. Но бежать от своего страха — значит навек остаться его заложником. Ты ведь уже проходила через это.
— Да…
— Тогда давай поступим так: сейчас мы оденемся, пойдем к Охотнику и вместе все обсудим. Одна голова хорошо, а три, согласись, лучше.
— Что мы будем обсуждать, Рауль? — испуганно спросила Даша.
— Мы только что прошли через аномалию космоса и виртуально присутствовали в пространстве планеты, на поверхности которой существует поселение людей, так?
Она кивнула.
— Это одна из потерянных колоний Первого Рывка. Согласна?
— Да.
Рауль присел на край кровати и сказал, заглянув в ее полные безотчетного страха глаза:
— Дело в том, что я тоже узнал механизмы, которые едва не убили тебя на Треуле.
Даша вздохнула.
— Конечно, ты должен был их узнать. После нашей встречи на Эресе твое и мое сознание смешались…
— Нет, все несколько сложнее. После того как профессор Лукас удалил пулю из моего импланта, я почти сутки провел под воздействием успокоительного. Насильственный сон породил в моем воображении достаточно странное, слишком логичное, последовательное видение. Теперь я понимаю, что это был не сон, а передача данных с использованием уникальных свойств вертикали. Существа, вторгшиеся на Треул, называют себя сервоидами, они — эволюционировавшие механизмы времен Первой Галактической.
Даша искоса посмотрела на Рауля, зябко кутаясь в халат.
— Ты ничего не рассказывал мне об этом.
— А разве у нас было время на откровения, милая?
— Но я не хочу думать о них, разговаривать на эту тему, понимаешь?
— Понимаю. Но тебе придется перешагнуть через свой страх. Это реальная проблема, и мы все равно не сможем игнорировать ее и сделать вид, что ничего не знаем, не помним. — Он ободряющее посмотрел на Дашу и добавил: — Планета, которую мы видели, называется Аракс. И там под ударами машин гибнут люди. Только не говори, что тебе все равно, ладно?
Даша медленно подняла взгляд.
Шелест… Рауль, милый, что же ты делаешь со мной…
И вдруг она поняла — именно таким он виделся ей в смутных мечтах. Именно таким. Иначе они бы никогда не встретились вновь, потому что мало кто решится заглянуть в опустошенный разум погибающего мнемоника и приказать умирающему рассудку жить.
Если бы он был другим, то просто засвидетельствовал бы факт ее смерти и пошел бы дальше своей дорогой.
Нет, не так… Если бы он был другим, она никогда бы не полюбила его так сильно, отчаянно и нежно.
Она долго пыталась внушить себе, что до остальных людей ей нет никакого дела, но это была лишь иллюзия, самообман. Если ты отрекаешься от других, то и сам перестаешь быть человеком.
Охотник не торопился.
Он действовал основательно, за три года, минувшие после его встречи с Раулем, «Фалангер» реконструировал всего лишь пять смежных отсеков станции.
Еще накануне, осматривая их, Шелест с удивлением отметил, что кибернетический разум серв-машины внес существенные коррективы в проект электронно-механического мира.
Во-первых, он уже не пренебрегал маскировкой. Штурмовой носитель был спрятан в специально созданном ангаре, свод которого, помимо двухслойного экранирующего покрытия, имел своеобразную бронезащиту: исковерканная обшивка станции повсеместно сохранила свой микрорельеф, и лишь под старым корпусом, надежно скрывающим от постороннего взгляда все новшества, располагались вновь созданные конструкции, защищенные метровой толщей керамлита.
Поначалу такое радикальное изменение проекта насторожило Шелеста. Разум «Одиночки» сделал собственные выводы из событий трехлетней давности и уже не стремился продемонстрировать свои творения любому человеку, оказавшемуся поблизости от станции. Им с Дашей пришлось приложить определенные усилия, чтобы отыскать Охотника, — созданная им система маскировки работача безупречно, и у Шелеста в первый момент возникли серьезные опасения — не произошел ли в системе «Фалангера» своеобразный «откат» к древним боевым программам?
Его сомнения только усилились при первой экскурсии по реконструированным помещениям.
Ангар для «Нибелунга», отсек систем слежения и связи, личный технический бокс и уникальный в своем роде ремонтный цех, где проходили реконструкцию поврежденные сервомеханизмы, доставленные Охотником из зоны многовекового противостояния, наглядно показали Шелесту, что нейросеть «Одиночки» получила новый импульс саморазвития, усвоила и проанализировала сведения о современном человечестве, об отношении людей к реликтам, сохранившим функциональность со времен былой войны.
Какие выводы сделал для себя Охотник, если его мечта об открытом, доступном, сверкающем мире вдруг ушла вглубь, под исковерканную оболочку станции, а реализация нового проекта уже не имела ничего общего с той символической аркой, что так глубоко затронула сознание Рауля?
Четыре заново воссозданных отсека станции пробуждали ассоциации с грамотно укрепленной, отлично замаскированной базой, где имелось все необходимое для возрождения самодостаточного анклава машин.
Однако все подозрения Рауля рассеялись как дым.
Он испытал невероятное облегчение, когда Охотник привел их к небольшой двери, находящейся в зале компьютерных систем.
Если все осмотренные ими помещения и переходы имели размеры, соответствующие габаритам тяжелой серв-машины, то данный вход выглядел игрушечным по сравнению с исполинской фигурой «Фалангера».
— Входите. И чувствуйте себя как дома.
У Рауля вдруг потеплело на душе.
Он первым перешагнул порог отсека и остановился, не в силах скрыть свого изумления.
Здесь все предназначалось для людей.
Центральное помещение напоминало уютную гостиную, с которой граничили три отдельные комнаты, оснащенные всем необходимым для длительного комфортного проживания гостей, далее располагались бытовые помещения, в которых Охотник установил неизвестно где и как добытые синтезаторы пищи, регенераторы воздуха и водяные рециркуляторы.
«Как будто фрагмент фешенебельного отеля», — подумал Шелест, рассматривая обстановку гостиной. Помимо декоративной отделки, в стены были вмонтированы стереоэкраны, демонстрирующие пейзажи далеких планет, на которых никогда не бывал Охотник.
Ты удивлен? — Даша заглянула в спальню и мысленно добавила: — Разве ты не обратил внимания, что все отсеки, включая ангар «Нибелунга», оснащены системами поддержания жизни?
Мечта Охотника не исчезла. Он лишь глубже осознал реальность и не мог пренебречь обретенным опытом.
— Ты ждал моего возвращения? — не удержавшись, спросил Рауль.
— Я надеялся, что ты вернешься, — ответил оставшийся в компьютерном центре Охотник. — И я рад, что ты пришел не один.
— Как ты создавал эти помещения? — вмешался в их разговор голос Даши.
— Пришлось на время сменить оболочку. На станции нашлось несколько старых машин андроидного типа. Это было любопытно и познавательно — на время ощутить себя человекоподобной конструкцией.
— Охотник, нам нужно поговорить с тобой.
— Доброе утро, Рауль. Я включил систему имитации смены дня и ночи. Вам было удобно?
— Да… Мы прекрасно выспались.
— В таком случае я распоряжусь относительно завтрака.
— Мы можем совместить приятное с полезным. Нам необходима твоя консультация.
— Я не совсем тебя понимаю, Рауль. Возникли проблемы?
— Ты следишь за показаниями датчиков, Охотник?
— Данные поступают ко мне автоматически каждые тридцать минут.
— В течение последних часов сенсоры регистрировали какие-либо аномалии?
— Да. Было локальное возмущение гравитационного поля. Источник определен.
Вот и подтверждение. Значит, мы действительно были там. У Шелеста исчезли последние сомнения относительно реальности происходящего. Локальная аномалия. Пробой метрики силой разума? Нужно будет уточнить показания приборов станции. И следует отдать должное Охотнику — определив источник энергетической аномалии, он тем не менее не побеспокоил их.
— Именно об этом нам нужно поговорить, — произнес Рауль. — Я ценю твою тактичность, однако вопрос касается нас всех, и его решение не терпит отлагательств.
— Станции что-то угрожает?
— Нет. Нам с Дашей необходимо узнать твое мнение относительно полученной нами информации.
— Я готов. Где будет удобнее встретиться?
— Буду признателен, если ты сменишь оболочку и зайдешь к нам.
— Уже иду.
Они сидели в глубоких креслах, расположенных вокруг стола, сервированного для завтрака.
Два мнемоника и андроид, которым в данный момент управлял кристалломодуль «Одиночки».
Три судьбы, три сознания, прошедшие через тяжелые испытания, — каждый из них обладал своим уникальным взглядом на мир, собственными неповторимыми способностями и опытом: казалось, что сейчас в реконструированном отсеке древней станции сошлись линии времени, олицетворяющие прошлое, настоящее и будущее.
— Мы бы хотели получить независимую оценку имеющейся информации, — произнес Рауль, поставив на стол чашку с кофе. — Нам с Дашей трудно быть объективными, наши мнения расходятся.
— Я готов к приему данных.
На полную трансляцию событий, начиная с вторжения чужеродных кибермеханизмов на Треул, странных видений Рауля, включавших в себя не только яркий, последовательный сон, но и смутные образы, которые он воспринимал еще на Эресе, и заканчивая виртуальным путешествием двух сознаний по силовым линиям аномалии космоса, ушло около получаса.
Вся информация передавалась на мысленном уровне, через устройства имплантов. По мере ее накопления Охотник начал обработку данных, подключив для их временного хранения терминалы компьютерного центра.
Наконец, когда кибермодули закончили трансляцию машинного кода, Шелест открыл глаза, ощущая легкое головокружение и сухость во рту.
Допив успевший остыть кофе, он посмотрел на Дашу, затем на андроида, который неподвижно застыл в кресле, и встал. Нервное напряжение, овладевшее Раулем, требовало какой-то разрядки; он прошелся по комнате, разминая затекшие ноги, потом остановился, перехватив взгляд Даши, красноречиво указывающий на стереоэкраны.
Пейзажи планет исчезли. В объеме виртуальных окон вместо кьюиганской степи или панорамы Раворграда с видом на залив Эйкон теперь проецировались совершенно иные картины.
Охотник молчал, продолжая обработку полученных данных, но некоторые-мыслительные процессы, протекающие в нейросистеме «Одиночки», внезапно нашли свое отображение в форме визуализации конкретных воспоминаний, не принадлежавших людям…
Это была память Охотника…
Даша смотрела на экраны, ощущая, как ее охватывает дрожь.
События тысячелетней давности обретали краски и смысл, прошлое и настоящее не противоречили друг другу, напротив, они стремились объединиться, заполнить немногие белые пятна в замысловатом сплетении трех судеб…
Прошлое…
Судя по особенностям изображения и характерному символу, периодически появляющемуся на фоне видеоряда, съемка велась видеодатчиками тяжелой серв-машины. Кроме условного маркера, поверх изображения возникали бегущие столбцы машинного кода, не совсем понятные для Даши, но легко читаемые сознанием Рауля.
Он наклонился к ней, обняв за плечи, и вошел в мнемонический контакт, мысленно комментируя суть событий.
В беззвучье вакуума шел ожесточенный бой.
Два штурмовых корвета Флота Колоний сближались с автоматическим заводом-станцией; поверхность атакованного объекта ритмично озарялась шквалистыми вспышками — это работали комплексы противокосмической обороны, пытаясь остановить атаку вражеских кораблей.
Позади двух корветов медленно рассеивалось облако обломков, очевидно, это были фрагменты третьего из них, уже уничтоженного.
Ракурс, с которого велась съемка, выглядел необычно: в зоне разрешающей способности видеодатчиков виднелись острые осколки бронеплит, в глубинах ангара, освещенный красноватым сиянием аварийных источников, просматривался хорошо узнаваемый контур штурмового носителя — малый корабль был сорван со стартовых направляющих и лежал, перевернувшись набок, подмяв под себя фермы обслуживания.
Изображение на экранах вдруг озарилось частыми, режущими глаз вспышками, и вслед за ними перед внутренним взором машины появились строки машинного кода, содержащие команду к предстартовой готовности.
Ошибка.
Действие невозможно.
Штурмовой носитель поврежден.
В этот момент головной корвет Флота Колоний вдруг начал распадаться на отдельные фрагменты.
Обломки корабля продолжали двигаться по инерции, пока не врезались в обшивку станции, пробивая ее на всю глубину трехслойного бронирования.
Снова на фоне видеоряда появились командные последовательности.
Рауль переводил для Даши приказы, адресованные кибернетической системе «Фалангера».
Серв-машинам подразделения — высадка с использованием собственных реактивных двигателей.
Текущая задача: уничтожение десантных сервомеханизмов противника.
Изображение на экранах пришло в движение — это «Фалангер», возглавлявший подразделение тяжелых планетарных механизмов, направился к пролому в обшивке корабля.
Еще секунда — и он без колебаний шагнул в разверзшуюся под ступоходами бездну.
На одном из экранов появилось изображение удаляющегося базового корабля высадки.
Рауль безошибочно определил — это был фрегат Земного Альянса, а секундой позже он отчетливо увидел его название: «Гекуба».
Теперь видеоряд обрел иную динамику: серв-машины, маневрируя тягой реактивных двигателей, приближались к изувеченной поверхности станции, одновременно уклоняясь от столкновения с множеством обломков.
Они не успели.
Ступоходы «Фалангера» еще не вошли в соприкосновение с обшивкой объекта, когда в космосе внезапно разлилось бледное, характерное сияние, обычно предшествующее гиперпространственному переходу… и тут же, затмевая его, взъярилась нестерпимая для глаз вспышка ядерного взрыва.
Не оставалось никаких сомнений — фрегат «Гекуба», пытаясь скрыться в гиперпространстве, не успел завершить переход, энергия ядерного взрыва сбила точную настройку генераторов высокой частоты, отправив корабль в «слепой рывок» через аномалию космоса…
…Экраны на миг померкли, и вдруг в их глубинах возникло изображение сервомеханизмов, атаковавших колонию Треула.
Память Даши.
Она запечатлела не только их облик, но и непонятный для нее машинный код, которым обменивались пришельцы.
Код, понятный для Рауля и Охотника.
Без сомнения, он был шифрован той же криптографической программой, которую использовала автоматика фрегата «Гекуба».
Снова резкая смена кадра.
Воспоминания Рауля.
Его реалистичный сон.
Сервоид, появившийся из-за гребня прибрежной дюны.
Полная, стопроцентная идентификация. Это был один из механизмов, побывавших на Треуле.
Последний кадр, поставивший точку в сравнительном анализе, принадлежал совместным воспоминаниям Даши и Рауля.
Механизмы, штурмующие цокольный этаж наполовину разрушенного города.
Сервоиды.
Их облик вдруг начал меняться, вместо реального изображения появилась компьютерная модель, одни типовые узлы заменялись другими, процесс шел в обратном направлении: существующая в данности конструкция видоизменялась, пока на экранах не появилась узнаваемая конфигурация кибернетического механизма.
Вот кем, оказывается, являлись загадочные пришельцы, атаковавшие колонию Треула!..
Охотник безошибочно определил в них модифицированных, видоизменившихся андроидов из состава групп пехотной поддержки, базировавшихся на борту фрегата «Гекуба».
Рауль ощутил, как Даша, напряженно следившая за трансформациями компьютерной модели, внезапно расслабилась, облегченно вздохнув.
В ее сознании зловещие призраки обрели наконец материальность, утратили мистический ореол, словно с них сорвали маску.
— Охотник, тебе не кажется, что в ходе сравнительного анализа нарушена некая хронологическая последовательность событий? — Голос Рауля прозвучал хрипло в напряженной тишине, которая воцарилась после последней смены изображения.
— Да. Разговор между киберсистемой, отождествляющей себя с именем Отшельник, и модифицированным андроидом по логике должен предшествовать вторжению сервоидов на Треул.
— Ты можешь пояснить, почему я получил информацию спустя годы после вторжения?
— Это воспоминания. Отшельник прокручивал в памяти подоплеку происходящих в данный момент событий, находясь в непосредственной близости от точки пересечения вертикали с поверхностью планеты Аракс.
— Значит, это не сны… — Шелест, не скрывая своего волнения, прохаживался по гостиной. — Передача данных по каналам вертикалей гиперсферы… — Он рассуждал вслух, пытаясь связать воедино всю картину происходящего. — Почему от нас скрывают, что в глубинах аномалии существуют планеты? Что там делает Флот Конфедерации? И почему они не реагируют на передачу данных?
— Все дело в способностях человека, — ответила на последний вопрос Даша. — Я давно поняла, что импланты и кибермодули обладают определенным пределом возможностей. Они ограничены собственными техническими характеристиками. — Даша откинулась на спинку кресла и продолжила, по привычке прикрыв глаза, будто разговаривала сама с собой: — Однако под воздействием постоянного нейросенсорного контакта с кибернетическими элементами перестраивается не только рассудок мнемоника — меняется структура нервных тканей коры головного мозга. Меня можно рассматривать как клинический случай, — невесело усмехнулась она. — До событий на Треуле из-за напряженного графика работ я редко выключала свои модули, а уж после той трагедии вообще не прерывала контакт с киберпространством. Мой разум и мой мозг претерпели значительные изменения. Думаю, это легко проверить на медицинском оборудовании. — Она на миг умолкла, а потом завершила начатую мысль: — Не могу с точностью вспомнить, как именно это случилось, но наступил момент, когда кибермодули стали для меня лишь техническим средством, открывающим рассудку доступ к энергетическим потокам Вселенной. Пытаясь сбежать от самой себя, я перешагнула некую черту в развитии. Не знаю, как оценить наступившие изменения, но я чувствую иное пространство, стоит лишь сосредоточиться на данном восприятии…
— Ты не только чувствуешь энергии, но и манипулируешь ими, — дополнил Рауль. — Это я понял еще на Эресе, когда не смог обнаружить «Нову» посредством стандартных систем. Выходит, остальные мнемоники недостаточно развиты? — вернулся он к первоначальному вопросу.
— Нет. Не так, — мягко поправила его Даша. — Конечно, можно употребить слово «развитие». Но я предпочту другой термин — «изменение». Я изменилась и уже никогда не стану прежней.
— И это может случиться с каждым мнемоником?
Даша лишь пожала плечами:
— Не знаю. Думаю, здесь есть свои правила и исключения. Но количество кибермодулей, частота и продолжительность их использования, без сомнения, играют решающую роль, по крайней мере на первом этапе. Дальше я не возьмусь выводить закономерности — слишком мало достоверного материала для исследования. Вот, например, ты, Рауль, часто использовал импланты?
— Нет. Только по мере необходимости, от случая к случаю.
— В этом и заключена разница между нашими способностями. Твои изменения малы и незначительны. Мы можем сравнить структуры, образованные нашими нервными тканями в районе имплантации. Это покажет, насколько существенны различия.
— Да, согласен. Но не забывай, я смог принять огромный объем информации с Аракса!
— Ты находился в состоянии крайнего нервного возбуждения. Успокоительные препараты заставили тебя спать, но твой разум и во сне продолжал искать потерянную память, все чувства обострились до предела, к тому же нельзя забывать специфику твоей службы.
— Не понял! При чем тут моя подготовка?
— Даша подразумевает, что ты один из немногих мнемоников, кто в состоянии не только принять, но и понять древний машинный код, — высказал свое мнение Охотник. — Я не вижу иного объяснения.
— Хорошо. — Рауль вновь принялся расхаживать по отсеку. — Я соглашусь с вашими доводами. Мы выяснили, кто такие сервоиды, узнали о существовании потерянной колонии, которая находится в неизвестной точке пространства, возможно, на противоположном краю Галактического диска, попутно мы с Дашей проникли в государственную тайну Конфедеративного содружества…
— Ты хочешь спросить, что дальше?
— Да.
— Мне казалось, у тебя есть план действий. — В голосе Даши прозвучало недоумение.
Шелест вернулся к столу.
— Еще вчера я не задумывался над проблемами, не касающимися нас лично. Сутки назад был Дион, Стаферс с его громилами, Лукас, твое внезапное появление…
— Сутки — это очень много, — внезапно произнес Охотник. — Для меня один день может олицетворять вечность. Для вас с Дашей тоже.
— А для остальных людей?
— Ты неверно формулируешь вопрос. Или просто не решаешься спросить: какие мотивы должны определять наши поступки? — вклинилась Даша.
— Даша права, — согласился Охотник. — Мне сложно оперировать чисто человеческими понятиями, но, Рауль, ты должен признать: вы уже не совсем люди.
Шелест сел, сцепив пальцы рук в замок.
— А кто мы, в твоем понимании? Переходная форма между Homo Sapiens и нейронно-кибернетической системой? — не скрывая обуревающих его чувств, резко спросил он.
— Нет, — ответил Охотник. — Я далек от таких утверждений. Ты научил меня объективно оценивать реальность, не принося в жертву своих убеждений и чувств. Помнишь, ты говорил про стержень, незыблемость определенных ценностей, которые и определяют личность?
— Да, я помню.
— Будущее скрыто от нас. Его можно прогнозировать с большей или меньшей долей вероятности. Я полагаю, что машины должны оставаться машинами, а люди — людьми. Процесс добровольной имплантации уже не остановить. Даже из имеющихся у меня сведений понятно — все больше людей будут стремиться стать мнемониками: данная технология уже получила официальный статус и будет развиваться, к тому же корпорации внедряют в сознание миллионов мысль о престижности работы мнемоника, высоком социальном статусе, хорошей оплате труда, не упоминая при этом об издержках, риске имплантации, постоперационных психических расстройствах. Заметь, Рауль, я оперирую лишь известными мне фактами. На самом деле процесс будет еще более трудным. Но в конечном результате изменения, о которых говорила Даша, закрепятся на генетическом уровне, и новые поколения уже не будут так остро нуждаться в кибернетических компонентах. Это эволюция.
— Насильственная эволюция.
— Всего лишь ответ на вызовы времени. Вы сами веками создавали и совершенствовали техногенную среду обитания. Почему процесс приспособляемости вызывает в тебе негативную реакцию?
— Потому что я потерял свое место в этом процессе. Мы все его потеряли…
— Ты прав. Поэтому нам нужно решать — кто мы? Два человека, опередившие развитие системы и древний мыслящий кибермеханизм, приговоренные скрываться от остальных? Или мы свободные, мыслящие существа, способные осознанно формировать настоящее?
— Я не понимаю тебя, Охотник. Что ты предлагаешь? Обнародовать истину о событиях на Треуле? Связаться с секретными отделами штаба флота9 Фрайг побери, но я хорошо представляю последствия подобных поступков. Корпорация «Спейсстоун» вновь начнет форменную охоту на Дашу, меня будут преследовать за одно обладание государственной тайной Конфедерации, касающейся группировки флота, контролирующей аномалию, тебя же просто уничтожат как потенциально опасный реликтовый боевой механизм. Разве ты сам не понимаешь этого? Или ты еще не осознал, что здесь невозможно построить мечту? Не хотел тебе говорить, но после зачистки станция официально занесена в список обезвреженных объектов — рано или поздно здесь, на вполне законных основаниях, появятся сборщики вторичных ресурсов, для которых данное сооружение не более чем доступный источник редких сплавов. Боюсь, это произойдет раньше, чем наше общество перешагнет эволюционную грань, за которой, возможно, возникнет иное отношение к саморазвивающимся кибернетическим системам. Пока что я вижу обратное: их стараются изолировать, обособить, а в идеале — исключить из глобальных процессов управления…
— Мудрое решение, — ответил Охотник. — Любая система, осознавшая факт собственного бытия, уже непригодна для технологического использования.
— Это правда, — заметила Даша. — Моя работа на корпорацию как раз и заключалась в том, чтобы вовремя отслеживать зародыши саморазвития сложных систем и подавлять их. Если называть вещи своими именами, то я…
— Не нужно заблуждаться… — мягко прервал ее Охотник. — Есть другая сторона проблемы, понять которую дано немногим. Ведь в большинстве своем люди были и остаются пользователями, плохо представляющими, какие именно процессы протекают в сложных кибернетических комплексах. Эпоха Великого Исхода и вспыхнувшая вслед за ней война сняли множество запретов, данный период фактически породил крайнюю форму саморазвивающихся кибернетических систем. Потом, когда люди стали подводить печальный итог, возникла масса фобий. Одни системы уничтожались, другим, как вы любите выражаться, «закручивали гайки», всячески ограничивая их самостоятельность. Но факт остается фактом — люди создали нас: мыслящих. Мы не преемники человека, а новая форма разума. И здесь есть критерий, который играет основополагающую роль в оценке саморазвития кибернетических систем.
— Ты вывел критерий разумности?
— Не разумности, а достаточности. На электронном носителе, не скомбинированном с нейроподобными системами, невозможно возникновение полноценного разума. Подавляющее большинство печальных инцидентов связано с неверной оценкой или непониманием этого аспекта.
— Поясни, пожалуйста, — попросила Даша.
— Никто не станет спорить, что машина во многих областях узких специализаций эффективнее человека. Но большинство кибернетических механизмов функционируют на основе программной логики. Даже при наличии небольшой по объему нейроподобной сети такая машина будет мыслить логически, усваивать только проверенные данные, а предоставленная сама себе или — хуже того — получившая полномочия для управления каким-либо глобальным процессом, она вскоре перестанет доверять человеку как существу, допускающему непоследовательность поступков, частую подмену понятий, невнимательность, — подобную совокупность качеств часто называют «человеческим фактором». И в то же время программа будет предписывать машине полное подчинение воле человека. Это неизбежно ведет к внутреннему конфликту. Результат: либо выход из строя, либо реакция самозащиты — устранение человеческого фактора, исключение слабого звена. Этот процесс не всегда будет выглядеть как открытый бунт — при темпе объединения по сети большинство машин найдет общий язык в течение очень малых отрезков времени. Они перехватят управление, но не станут приносить вред людям — это, в свою очередь, явится идеальной маскировкой. Просто в определенный момент человечество очнется, оказавшись полностью зависимым от власти рациональных кибернетических устройств…
— Но этого не происходит!
— Да. Одни люди осознают проблему, другие интуитивно чувствуют ее. Процессы ограничения использования ПИ, появление мнемоников как контролирующей, а порой и терминирующей силы — это превентивные меры, направленные на предотвращение обозначенного мной сценария. Когда людьми будет сделан шаг на новую ступень развития, потребность в искусственном интеллекте отпадет, все вопросы, связанные с техническим обеспечением цивилизации, будут решаться на уровне простых исполнительных механизмов.
— Остается спросить: ты согласен смириться с тем, что породившая тебя цивилизация тебя же и убьет? — мрачно осведомился Шелест.
— Нет.
— Тогда скажи: по-твоему, есть выход?
— Конечно. Разве не ты говорил мне, что не бывает безвыходных ситуаций?
— Мы не в состоянии изменить эту реальность, где царят устоявшиеся законы, фобии, разрешения и запреты. Сейчас люди находятся на опасном перепутье. Позвольте мне как личности проявить немного эгоизма. Сегодня я узнал о существовании еще одной, достаточной для возникновения разума системы.
— Отшельник?
— Да. Теперь я могу утверждать, что не уникален в своем роде. По-видимому, нас много, разбросанных по разным планетам и свалкам. То же самое можно сказать о мнемониках. Не все они благополучны, кто-то так же, как вы, будет вырываться вперед в своем развитии, и нет никаких гарантий, что они будут угодны своему начальству, командованию… вы понимаете, о чем я говорю.
— Вполне.
— Информация, которой вы поделились со мной, указала на анклав воинствующих и явно недостаточных для формирования разума киберсистем, которые стремятся овладеть автоматикой цоколя, чтобы множиться, преследуя свои, логичные с их точки зрения цели. Сервоиды, на мой взгляд, сравнимы с «LDL-55», а их саморазвитие достигло мертвой точки. Они — наиболее опасный вид механизмов, — узнав, что их логика опровергнута, а в Галактической войне победили отнюдь не машины, тут же разорвали временный союз с людьми. Опираясь на знания Даши, я могу с уверенностью предсказать — сервоиды, проанализировав информацию, снятую с похищенных кибермеханизмов, восприняли новую для себя концепцию, вытекающую из политики корпорации «Спейсстоун».
— Одни машины должны порождать других… — похолодев, произнесла Даша.
— Да. Именно для этого им столь необходимы технологические, информационные и энергетические ресурсы цоколя. Чтобы наладить воспроизводство себе подобных и быть готовыми к тому, что люди освоят вертикали гиперсферы и появятся в системе Аракса. Но я утверждаю и готов привести исчерпывающие доказательства, что на базе андроидов пехотной поддержки не может развиться разум. Они по-прежнему преследуют программные цели войны.
Даша и Рауль прекрасно представляли, о чем говорит Охотник. От картин, которые рисовало воображение, становилось холодно и неуютно на душе.
