Глава 8
Планета Дион. Неделей позже
Тьма…
Она окружала сознание, обволакивала его непроглядной чернотой беспамятства.
Тягучий и ломкий голос звучал внутри одиноко, тоскливо; его искаженные звуки, вязкие, как сам мрак, не несли окончательности, не складывались в слова, словно подтверждая бессмысленность потуг на пробуждение…
Мысли…
Больные, искаженные, как сам разум.
Что-то сопротивлялось внутри, не давая очнуться…
Потом он почувствовал взгляд. Изучающий, но не злобный, скорее сочувствующий, и налитые свинцовой тяжестью веки затрепетали, сбрасывая непомерный груз.
Узость вернувшегося восприятия походила на разрез: словно по черному полотнищу мрака полоснул скальпель хирурга.
Рассеянный свет ослепил, после всеобъемлющего мрака даже сумрак казался чрезмерно ярким, невыносимым, до появления радужных пятен…
Еще одна попытка.
Нет памяти.
Нет прошлого и будущего.
Есть лишь настоящее, но оно, будто вырванная из контекста книги фраза, не несет смысла, выглядит незнакомым, чуждым…
Мрак отступал. Радужные круги истончались, блекли, открывая иную картину сущего: фрагмент обшарпанной стены, застывшую на ее фоне сферу голографического монитора и взгляд…
Взгляд из ниоткуда.
Эреснийский скарм, похожий на маленького невинного котенка, смотрел на него из глубин фантомного пространства.
Они всегда смотрят на нас с той стороны, — пришла в разламывающуюся от спазматической боли голову отрешенная мысль. — Смотрят, не осуждая, внушая надежду…
Ему вдруг подумалось, что все не так уж плохо, если из небытия его встречает голографическое изображение скарма с далекой планеты Эрес…
Стоп.
Почему далекой? Я что, помню, где нахожусь?
Щелки век открылись шире, насколько позволила уже явно ощущаемая опухоль.
Облегчения это не принесло, лишь фрагмент стены стал побольше, теперь он видел его до самого пола, где рядом со случайно оброненным, дорогим портативным кибстеком сидела, обвив облезлый хвост вокруг тощего тельца, голубая дионская мышь.
Голографическое изображение скарма чуть наклонило голову.
Казалось, что он одновременно пытается делать два дела — смотреть на очнувшегося человека и не упускать из поля зрения наглого грызуна, принюхивающегося к системному модулю.
Человек застонал.
Голова разламывалась от боли; медленно возвращающиеся ощущения тела также не несли ничего приятного.
Усилием воли он подавил очередной готовый сорваться с пересохших, растрескавшихся губ стон и сел, опираясь нетвердой рукой о край странной на его взгляд, жесткой и узкой откидной койки.
— Кыш…
Худая мышь, вероятно, воспринимала его как мебель. Она даже не повернула головы, продолжая принюхиваться к кибстеку.
Сейчас она схватит его и утащит в какую-нибудь щель…
Почему-то он, несмотря на явные признаки амнезии, пребывал в полной уверенности, что миниатюрный кибернетический модуль, снабженный системой стек-голографа, — последняя связующая нить между его изнемогающим от боли разумом и черным, как провал бездонного колодца, прошлым.
— Фрайг… Пошла вон…
Мышь наконец повернула голову.
Изнемогая от необъяснимой слабости, обливаясь липким, холодным потом, он протянул руку, и вид дрожащих, приближающихся, растопыренных пальцев все же напугал маленького грызуна с голубой переливчатой шерсткой: мышь резко отпрянула, юркнув в какую-то щель.
Скарм с планеты Эрес продолжал смотреть на него добрым, умным взглядом, провожая зрачками каждое движение человека, который медленно сполз с узкой откидной койки и теперь пытался встать.
Заметив в углу небольшого помещения непритязательный, отгороженный наполовину раздвинутой ширмой санузел с раковиной и зеркалом, он, перебирая руками по стене, добрел до него и взглянул на свое отражение.
Проклятие…
Видок еще тот… нецельная щетина на похудевших скулах уже начала курчавиться, глаза заплыли, на голове заскорузлыми пятнами запеклась кровь…
Наклонившись, он ощутил резкую боль в груди и мягкое, но явное сопротивление, будто под рубашку было поддето что-то упругое…
Сил почти не осталось. Одной рукой опираясь о край раковины, он вялым движением потянул отворот одежды, расстегивая магнитные липучки.
Под испачканной кровью рубашкой действительно было надето странное белье серо-зеленого цвета, на ощупь похожее на очень упругую, плотную резину.
Три шариковые пули от импульсного оружия поблескивали в районе сердца.
Бронежилет…
Он взглянул на простреленную ткань рубашки и низко наклонил голову, чтобы рассмотреть в зеркале свой затылок.
Короткий ежик перепачканных кровью волос, и… осколки микрочипа, выбитого из-под кожи ударом четвертой пули, которая застряла между обломками микромодуля.
Контрольный выстрел?
Очень похоже. Да что там похоже — так оно и есть. Не стали возиться, видно, догадались, что под рубашкой «броник», но добили неаккуратно, должно быть, торопились.
Вопрос: кто это сделал?..
…Он медленно сел на пол.
Нет, есть более важная проблема: кто я?
Чернота. Глухой провал памяти. Наличие микрочипа, имплантированного в затылочную область, ничего не проясняло.
Он дрожащими пальцами нашел катышек пули, окаймленный острыми осколками микромодуля. Подушечки пальцев осязали еще два мягких, покрытых заглушками искусственной пеноплоти инородных включения. Три импланта располагались в ряд. Пуля разбила средний. Очевидно, после выстрела было много крови, иначе убийца или убийцы заметили бы свою оплошность.
Убрав руку, он осмотрелся.
Так и есть. Весь пол покрыт бурыми, засохшими пятнами. Судя по их расположению, в него стреляли от двери. Он, не замечая того, думал об убийцах во множественном числе. Системный модуль кибстека, исполненный в форме браслета, наверное, соскользнул с руки и упал на пол, когда он в полубессознательном состоянии пытался вползти в это узкое непонятное помещение.
Почему кибстек работает?
Активировался от удара?
Слишком много вопросов в разламывающейся от боли голове.
И ни одного вразумительного ответа.
И еще — кровь.
Много крови… Щетина на исхудавшем лице, царапающая горло жажда…
Он сидел на полу и смотрел в глаза разумного кота с планеты Эрес.
Образ не будил воспоминаний, но успокаивал.
Он чувствовал себя слабым до отвращения. Чтобы напиться, нужно встать, но на это не было сил.
В голове медленно возник образ.
Он как будто смотрел на себя со стороны. Холодный труп на холодном полу. Без имени, в неведомом месте.
«Я чудом выжил в какой-то чудовищной передряге и не могу позволить себе банально умереть от обезвоживания», — зародилась в глубинах сознания злая, зовущая к действию мысль.
Рука медленно поднялась, пальцы вновь уцепились за край раковины, помогая подняться обессилевшему телу, голова внезапно закружилась так, что стены поплыли перед глазами.
…Он пришел в себя от гулкого звука воды, бьющей в дно пластиковой раковины, жадно подался вперед, ловя пересохшими губами спасительную влагу, пил судорожно, захлебываясь, пока рассудок не начал проясняться…
По телу гулял озноб. Странная, абсурдная в его положении брезгливость присутствовала в каждой мысли и действии, будто убогая, грязная обстановка тесной комнатушки, где он провел неопределенное количество времени, вызывала у него подсознательное, прочно укоренившееся в привычках отвращение.
Он едва не сунул голову под упругую струю воды, чтобы смыть с волос заскорузлую корку, но вовремя опомнился. Пуля в затылке и разбитый имплант, лишившийся герметичной заглушки, не располагали к водным процедурам такого характера — попадание влаги на контактные разъемы могло вызвать непредсказуемые, фатальные последствия.
Он ограничился тем, что слабыми движениями омыл лицо и руки.
Немного полегчало.
Обернувшись, он, едва переставляя ноги, добрел до постели и рухнул на узкую койку, совершенно обессиленный.
Беспамятство навалилось, как черная, поглощающая мир стена.
Он пришел в себя от странного звука.
Что-то резко, протяжно взвизгнуло, затем раздались шаги, и незнакомый голос произнес:
— Иди сюда, не бойся, крошка…
Он открыл глаза.
Голографическая сфера по-прежнему висела в воздухе, скарм на фоне эреснийского пейзажа свернулся в клубок и дремал.
На коленях подле койки стоял человек. Он был невысок, худощав и явно чем-то занят. Его лицо выдавало напряжение, рука медленно тянулась куда-то вдоль пола, исчезая из поля зрения.
— Фрайг… Кто вы?
Человек вздрогнул, затем медленно обернулся и вдруг тяжело вздохнул:
— Ну вот, убежала.
— Кто?
— Мышь.
— Какая мышь?!
Худощавый равнодушно посмотрел на полуживого обитателя комнаты, но все же ответил:
— Голубая дионская мышь. Очень редко встречается в наши дни. Эти варвары потравили всех грызунов. Я говорю о служащих фешенебельных отелей. Теперь их можно отыскать только в таких вот местах.
— Простите, — слова вновь с трудом выходили из пересохшего горла. — В каких местах?
— Ну, типа этой заброшенной ночлежки. — Незнакомец внимательно посмотрел на спрашивающего и, исходя из ведомых лишь ему соображений, решил пояснить причину своего интереса: — Я экзобиолог, специализируюсь на редких, в основном вымирающих жизненных формах. Голубые дионские мыши — тема моего последнего исследования. Вы знаете, что они не стареют? Это удивительное, малоизученное явление. Данный вид грызунов до самой смерти сохраняет активность, тонус их организма не понижается, они не дряхлеют, а умирают внезапно, словно внутри срабатывает какой-то биологический механизм… — Он внезапно понял, что увлекся, и спохватился, поймав полный боли и недоумения взгляд. — Вижу, вам неинтересно?.. — по инерции добавил он.
— Я тоже вымирающий вид.
— Да, выглядите неважно. Давайте будем знакомы. Меня зовут Лукас. Лукас Лайт.
— Извините, но я не могу представиться.
— Проблемы?
— Да. Ничего не помню. Забыл даже свое имя.
— Вы не шутите?
— Ничуть.
Лукас покачал головой.
— Полная амнезия?
— Да. Очень надеюсь, что временная. Вы можете мне помочь?
— Каким образом? Я, конечно, биолог, но…
— Мне нужны всего лишь ответы на несколько вопросов.
— Хорошо… Если вы настаиваете… — До увлеченного исследователя только сейчас наконец начало доходить, сколь необычен, жалок и одновременно угрожающ вид его собеседника.
— Я нахожусь на Дионе?
— Да.
— Какой сейчас год?
— 3830-й. — Голос Лукаса Лайта теперь выдавал волнение и некоторую растерянность.
— Док, у меня пуля в голове. Взгляните, ее трудно извлечь?
— Пуля?
Раненый просто наклонил голову, чтобы не повторяться.
— Гм… — после некоторой паузы произнес Лукас. — Действительно, шариковая пуля. Еще я вижу импланты и разбитый чип. Вы, верно, кибрайкер, молодой человек?
— Не знаю… Не помню… Я боюсь лезть туда пальцами, док…
— Представьте, я тоже. Для подобной операции нужна стерильность и надлежащий инструмент. — Он замялся, а потом все же предложил: — Поступим так. Я могу записать свои данные, и вы зайдете ко мне, во временный офис. Это старый особняк неподалеку отсюда.
— Док, видите браслет на полу? Если несложно, подайте его мне, а заодно скиньте визитку в его память. — Чтобы связно произнести последнее предложение, раненому потребовалось совершить над собой невероятное усилие.
— Хорошо. — Луках: коснулся пальцем сенсора считывания, передавая личные данные. Он понимал, что ничем не рискует: вряд ли обитатель убогой ночлежки покинет эту комнату. По крайней мере так казалось ему. В мыслях Лукаса не было жестокосердия, просто он хорошо изучил характер обитателей изолированного пригорода мегаполиса. Они сами избрали свой путь, а он являлся не миссионером, а ученым.
— Извините, но мне пора идти, — произнес Лукас. Глупо было вступать в разговор с незнакомцем, глупо и опасно… Неизвестно, что на уме у этого человека. Выглядит он неважно, одет как-то странно, но манера речи не похожа на весьма специфичный сленг обитателей местных трущоб, да и кибстек, который Лукас подал ему, подняв с пола, стоит немалых денег. Впрочем, где гарантия, что он его не украл?
В душе Лайта произошла короткая схватка между здравым смыслом и порывистым желанием помочь.
На этот раз победил здравый смысл.
Лежащий на койке человек, казалось, потерял сознание. Его веки плотно смежились и не трепетали, кожа приняла нездоровый серый оттенок.
Я не могу ему помочь. Даже если очень этого захочу, — сказал сам себе Лукас, твердо решив, что сообщит в полицию и службу спасения. Они окажутся тут быстрее, чем он успеет сходить домой за элементарными хирургическими инструментами. Да, это наилучший выход из положения. По крайней мере его совесть будет чиста…
Он дождался, пока резко взвизгнет металлическая дверь, стихнут шаги в гулком коридоре, и лишь после этого открыл глаза.
Кибстек… Зачем он задавал вопросы этому чудаковатому ученому, когда кибернетическая система наверняка содержит исчерпывающую информацию о своем хозяине…
Если только это мой стек… Он с сомнением взглянул на скарма. Связи с системой не было. Может, прибор обронил кто-то из убийц?
Нет, он мой.
Уверенность шла из глубин подсознания.
Словно отвечая на его мысль, виртуальный скарм внезапно забеспокоился. Он несколько раз оглянулся, а затем в сознании человека возникла четкая мысль:
Рауль, тебе нужно уходить. Сканеры зафиксировали звонок с мобильного коммуникатора. Через пять-десять минут сюда прибудет наряд полиции.
Рауль… Меня зовут Рауль!..
Имя. Как много оно значит в некоторых ситуациях.
Минуту назад он с трудом удерживал свое сознание на зыбкой грани беспамятства, теперь же оно прояснилось, словно кто-то ввел добрую дозу стимулятора в кровь.
Скарм прав. С полицией пока разговаривать рано. По крайней мере не в таком состоянии и уж явно не тут…
Интересно, каким образом я слышу голос?
Он сел, тяжело опираясь о край неопрятной постели.
Голова кружилась, сердце гулко стучало в груди.
Прочь отсюда. Быстрее\ — внутренний голос был неумолим.
За массивной овальной дверью открылся плохо освещенный, загибающийся вправо коридор. Метров через двадцать у границы плавного изгиба на пол падал яркий дневной свет.
Рауль, опираясь о стену, пошел в том направлении и вскоре увидел огромный безобразный пролом. То, что он находится внутри отслужившего свой ресурс космического корабля, догадаться было нетрудно. Расколотые бронеплиты только подтверждали это предположение.
Пролом, через который внутрь полузарывшегося в почву корабля проникал яркий полуденный свет, вывел его на лужайку, по которой вились, исчезая в густом кустарнике, несколько троп. Выбрав наугад одну из них, он углубился в спасительные заросли.
Свежий воздух, в котором витали запахи прелой листвы, напоминал о чем-то близком, дорогом, но забытом.
Пройдя около сотни метров, он свернул с тропы, из последних сил продираясь в самую гущу дикорастущего кустарника.
Когда звук полицейского флайбота исчез вдали, он лежал на спине, глядя сквозь густую листву в ослепительно синие небеса.
Память кибстека оказалась стертой.
Все, что он смог почерпнуть из сервисной оболочки дорогого прибора, были имя и фамилия его хозяина вкупе с личным идентификационным кодом.
Рауль Шелест.
Много и ничего.
Он коснулся сенсора, и виртуальная среда голографического монитора изменилась, приняв вид поисковой системы.
Док… Он поможет мне.
Поиск через систему спутникового контроля.
К его удивлению, запрос был принят.
Значит, он не совершал никаких преступлений, не находился в черных списках и до последнего момента пребывал на Дионе официально.
Это уже хорошо.
Осталось лишь найти дом, о котором упоминал Лукас, и придумать способ уговорить чудаковатого ученого помочь ему.
Уже начинало вечереть, когда Рауль остановился подле живой изгороди, отделяющей арендованный Лукасом Лайтом особняк от дороги, ведущей к возвышающемуся вдали мегаполису.
Отыскать дом оказалось нетрудно, в округе, если верить компьютерной карте, жилых построек было мало: когда-то данный район действительно планировался как элитная зеленая зона, предназначенная для богатых туристов, но что-то не заладилось в реализации проекта, и вскоре строительные площадки заморозили, а обособленное пространство, огороженное по периметру бетонным забором, превратили сначала в свалку старой техники, а затем в некий охраняемый отстойник, куда власти Диона насильно депортировали представителей асоциальной прослойки общества.
Как профессор не побоялся селиться тут, пусть даже временно? — недоуменно подумал Рауль, глядя на порядком обветшалый фасад «усадьбы».
Впрочем, ответ на вопрос не заставил себя ждать. Стоило ему коснуться расположенного подле калитки сенсора, как за зеленой изгородью послышался характерный звук сервомоторов.
— Что вам угодно, сэр? — осведомился андроид, оставаясь вне поля зрения Рауля.
Он решил не конфликтовать с бытовой машиной. Некоторые виды дройдов имели достаточно высокую степень программной свободы, что позволяло им исполнять обязанности телохранителей со всеми вытекающими отсюда последствиями…
Откуда у меня такие знания?
Очередной безответный вопрос. Апелляция к подсознанию успеха не имела, своенравная глубинная память ограничивалась тем, что в определенные моменты выталкивала на поверхность некоторые сведения, адекватные возникшим обстоятельствам, и тут же замыкалась.
— Мне угодно видеть профессора Лукаса Лайта. Передайте ему, что мы виделись сегодня утром. Я принес материал для его исследований.
— Одну минуту, сэр.
Звук сервомоторов начал удаляться.
У Рауля возникло внезапное желание одним прыжком перемахнуть через изгородь и подождать андроида уже внутри вверенной ему охраняемой зоны.
Для чего? — он подавил в себе иррациональный порыв к конфронтации.
Хороший вопрос. Возможно, в ответе на него кроется часть прошлого. Следовало запомнить секундное чувство уверенности в своем превосходстве над кибернетическим механизмом.
Снова зазвучали сервомоторы дройда.
— Профессор желает знать, что именно вы принесли.
— Дионскую мышь. Голубую дионскую мышь, — подавив растущее внутри раздражение, ответил Рауль.
Он не ошибся. Грызун с голубой шерсткой оказался верным ключом к запертой калитке.
— Вы вооружены?
— Нет.
— В таком случае проходите, сэр. — Одновременно со словами Рауль услышал характерный щелчок электрозамка.
Андроид действительно оказался старой модели, что гармонично сочетало его облик с обветшалым фасадом дома, но импульсный пистолет в силовой кобуре придавал человекоподобной машине некоторый угрожающий шарм. Рауль подумал об этом с долей насмешливой иронии — перед ним стоял обыкновенный бытовой дройд с заново «подшитым» блоком псевдоинтеллекта. Внутренняя уверенность, что обезоружить и привести его в полную негодность — дело нескольких секунд, не отпускала, настораживая своим неуемным позывом к действию.
Рауль подавил непонятное чувство агрессивности и молча прошел мимо андроида.
В доме, состоящем из нескольких комнат, расположенных на двух этажах, горел яркий свет.
Рауль осмотрелся.
Старая, пережившая многих постояльцев мебель придавала гостиной нежилой вид. Везде были видны неумолимые следы времени, стеновые панели выцвели, искусственные растения покрывал слой пыли, на дорогой обивке кресел темнели застарелые пятна.
— Лукас! — громко позвал хозяина Рауль, остановившись подле стола.
Наверху послышался шелест двери, затем раздался скрип шагов по лестнице.
— А, это вы…
— Добрый вечер, профессор. Извините за поздний визит, но ловля дионских мышей не входит в мои профессиональные навыки. Пришлось повозиться.
— Вы действительно принесли мне…
— Вот, полюбуйтесь. — Рауль поставил на стол пластиковую банку с заключенным внутри животным.
— Какой великолепный образец! — Лукас мгновенно преобразился. Не обращая внимания на гостя, он осторожно, как величайшую ценность, взял в руки прозрачный пластиковый контейнер из-под синтетического пищевого концентрата и одобрительно кивнул, заметив отверстия для воздуха. — Сейчас, милая, я пересажу тебя в настоящий лабораторный бокс.
Рауль откашлялся.
— Док, не хотел вас отвлекать…
— Да? — Лукас со вздохом обернулся. — Вы заслужили мою благодарность. Разумеется, я…
— Вы должны мне помочь.
— В чем именно?
— Пуля, док, — напомнил ему Рауль. — Она беспокоит меня. Мне необходимо, чтобы вы ее извлекли.
— Да, но я не хирург.
— И все же попробуйте. Мне сложно появляться на людях в таком виде.
Профессор некоторое время колебался, но затем все же согласно кивнул:
— Хорошо, я попробую. Давайте пройдем в лабораторию, она на втором этаже. Кстати, вы вспомнили что-нибудь?
— Благодаря вашему совету. Кибстек действительно принадлежит мне.
— Значит, теперь я могу узнать, как вас зовут?
— Рауль. Рауль Шелест. Хотя я не уверен, что это мое настоящее имя.
— Не уверены? — Лукас обернулся. — Почему?
— Память кибстека стерта. Остались лишь личные данные.
— Они вызывают сомнение?
— Да. Система персонального компьютера имеет высокую степень защиты. Удалить данные без специального оборудования практически невозможно. Значит, над прибором поработали специалисты. Уничтожена вся информация, но личные данные уцелели. Вопрос — почему?
— Действительно… — после некоторого раздумья согласился Лукас. — Впрочем, с вами связано много странностей. — Он жестом пригласил Рауля в лабораторию. Выпустив грызуна в просторный бокс, оснащенный непонятной аппаратурой, профессор указал на кресло с регулируемой спинкой. — Садитесь, Рауль. Посмотрим, чем я смогу вам помочь.
Подготавливая инструмент, профессор начал задавать вопросы, стремясь отвлечь пациента от предстоящей операции.
— Значит, прибор помог вам вспомнить свое имя… Прекрасно. А вы не пробовали проверить через кибстек, занесены ли ваши личные данные в официальный отчет миграционных служб?
— Да. — Рауль мужественно слушал, как слова профессора перемежаются металлическим звуком примитивного хирургического инструмента. — По открытым сведениям, я прибыл на Дион три дня назад, в качестве туриста. Поселился в отеле «Диксот».
— Ого. Этот гостиничный комплекс, если мне не изменяет память, имеет прямой выход на золотые пляжи Коллио, — блеснул своими познаниями Лукас. — Должно быть, вы весьма состоятельный человек, господин Шелест.
Рауль пожал плечами.
— Информация о счетах исчезла вместе с остальными данными.
— Одна загадка порождает другую. Любопытно. — Лукас осторожно коснулся висков Рауля, одновременно регулируя положение подголовника. — К сожалению, у меня нет никакой анестезии.
— Буду терпеть.
— Только не дергайте головой, — предупредил Лукас. — Кстати, что вы знаете об истории освоения Диона? — поинтересовался он, намеренно переводя разговор на отвлеченную тему.
— Ничего.
— Тогда я расскажу вам. Не возражаете? — За спиной Рауля раздался характерный металлический звук, от которого мороз драл по коже, — это док достал из стерилизатора хирургические инструменты. Вероятно, в последний раз он пользовался ими, препарируя одного из грызунов. — Планету колонизировали силы Земного Альянса приблизительно в середине Первой Галактической, — отвлек Рауля от неприятных ассоциаций голос Лукаса. — Нужно сказать, что исконная биосфера была уничтожена варварским способом при помощи так называемых «стерилизующих бомб». Это специальные контейнеры, содержащие химические вещества, полностью разлагающие всю органику до элементарных компонентов. После этого планету, покрытую прахом погибшей жизни, инфицировали специальными видами бактерий, которые быстро размножались, подготавливая почву для посадки земных растений. Первыми поселенцами, как вы, наверное, догадались, были военные…
— Вы историк по совместительству? — едва шевельнув губами, спросил Рауль.
— Мой интерес к истории вызван тем, что первыми животными, попавшими на Дион сразу посте стерилизации планеты, были обыкновенные крысы. Этот вид млекопитающих неизменный спутник людей во всех путешествиях…
В этот момент Рауль почувствовал резкую боль с одновременным помутнением сознания.
Он вздрогнул, едва сдержав мучительный стон, обстановка лаборатории поплыла перед глазами, и голос Лукаса теперь доносился издалека, словно профессор покинул помещение и говорил с ним с нижнего этажа:
— Это была пуля, Рауль. Сейчас я расскажу вам…
Снова возникла резкая боль, сжавшая виски, будто обруч…
— Ага, а вот и обломки чипа. Вам повезло, гнездо импланта цело, черепная кость выдержала удар, сейчас я проверю при помощи сканера, нет ли микротрещин по периметру области имплантации…
Стены комнаты постепенно обрели прежнюю четкость и физическую незыблемость. По ним более не струились волны искажений.
— Очень хорошо. Трещин нет. Вы просто везучий человек, Рауль. Пожалуй, я посмотрю, нет ли у меня в запасе достаточного количества пеноплоти, чтобы изготовить временную заглушку.
Шелест в изнеможении слушал голос Лукаса.
Слова профессора с трудом проникали в рассудок, порождая новые вопросы: «Если не повреждено гнездо импланта, то почему я испытывал боль при удалении пули и обломков чипа?»
Рауль не успел ни завершить мысленный вопрос, ни дождаться возвращения профессора: в районе затылка с новой силой вспыхнула боль, будто в мозг медленно погружали раскаленный металлический прут.
Сознание Шелеста милосердно погасло.
Осколки прошлого.
Странные сюрреалистические видения, спроецированные на фоне исколотого точками звезд вселенского мрака.
Он видел покореженные конструкции.
Близкий, резко закругляющийся горизонт, озаренный красноватым сиянием.
Блики на забрале боевого скафандра.
Лес хаотично изломанных антенн…
Маленький островок искореженных конструкций, дрейфующий в бездне открытого космоса. И тем не менее здесь присутствовала жизнь. Только она была совершенно не такой, как обычно: ассоциативный термин выражал нечто, радикально отличающееся от любой, самой экзотической биологической формы.
Жизнь среди мрака и холода. Ее отражением были мысли, затерявшиеся в ледяной тиши…
Мысли…
Они прорывались из невообразимой бездны…
Рауль беспокойно заворочался во сне. Он не ощущал того, что два неповрежденных импланта в данный момент работают, получая ту информацию, которую рассудок принимал за сновидение…
Его сознание уже не принадлежало человеку. Он был кем-то иным — мыслящей, но не живой конструкцией.
Отшельник…
Он обернулся на потревоживший предзакатную тишину звук и понял, что не ошибся: из-за гребня прибрежной дюны действительно появились человек и сервоид.
Солнце уже скрылось за далекой линией горизонта, лишь багряная аура по-прежнему подкрашивала темнеющие кучевые облака. Над пляжем стремительно начинали сгущаться сумерки, но сервоидам вообще нет нужды в освещении, а вот человек споткнулся о выпирающую из-под песка часть древнего механизма и невнятно выругался, включив принесенный с собой фонарь.
Узко сфокусированный луч света скользнул по склону возвышенности и остановился на мощных, но эстетичных механических формах Отшельника.
Он давно не использовал синтезатор речи, и сейчас настороженную тишину прорезал сиплый звук тестового сигнала.
Сопровождавший человека сервоид остановился.
Два механизма обменялись опознавательными кодами.
Сервоид, как и предполагал Отшельник, принадлежал обитающей в горах воинствующей группировке машин. Тем более странно, что он пришел сюда вместе с человеком. Для этого должен найтись достаточно веский повод, какой-то взаимный интерес, намного более сильный, чем укоренившиеся фобии, порожденные тысячелетием вражды.
Первым глухую тишину нарушил человек:
— Приветствую тебя, Отшельник.
Синтезаторы аудиосистемы работали исправно, но голос, пророкотавший из скрытых под толщей брони устройств, прозвучал глухо:
— Ты нарушил мое уединение. Надеюсь, у тебя есть достаточное основание для этого?
— Думаю, да. Меня зовут Грег. Я отвечаю за безопасность города. Ты, наверное, слышал обо мне?
— Нет. Будем знакомы, Грег. Ваши поколения меняются так быстро, что мне нет смысла следить за иерархией власти в городе.
Грег снизу вверх посмотрел на Отшельника. Машина по сравнению с ним была огромна, в то время как сопровождающий его сервоид выглядел лишь чуть крупнее человека.
— Мы пришли говорить с тобой.
Отшельник несколько секунд обдумывал ответ, а затем примирительно согнул ступоходы, чтобы не возвышаться как гора над двумя негаданными посетителями.
— Хорошо, я буду говорить. Предлагаю общаться на языке людей. Так мы будем понимать все сказанное, вне зависимости от источника.
— Согласен, — сервоид также подключил синтезатор речи.
Обнадеживающее начало, — подумал Грег, которому вид огромной машины внушал оторопь.
— Говори ты, К16БМ.
— У меня есть имя, Отшельник.
— Назови.
— Я Сингл.
— Зачем тебе имя?
— Чтобы отличаться от других. Разве это непонятно?
— Хорошо, я слушаю, Сингл. Какое дело привело вас ко мне?
— Я прибыл по указанию аналитической системы.
— Ты не назвал причину.
— Голоса. С некоторых пор расположенные в горах сенсорные комплексы фиксируют голоса на частотах гиперсферной связи. Аналитическая система пришла к выводу, что их источник расположен вне пределов нашей звездной системы.
— Да, я знаю об этом, — согласился Отшельник. — Но это всего лишь локальные возмущения аномального пространства. Они несут обрывочную информацию, от которой нет ни пользы, ни угрозы.
— Ты ошибаешься. Аналитическая система сделала два вывода из самого факта их появления.
Отшельник промолчал. Ни к чему задавать лишние вопросы, тревожа воздух. Если Сингл и Грег сумели о чем-то договориться и пришли сюда, значит, они изложат все, не скрывая подробностей.
Сервоид оценил молчаливое ожидание Отшельника.
— Век людей короток, но у них есть понятие «история», — продолжил он. — Передача информации от поколения к поколению позволяет им помнить события далекого прошлого. Для нас (он имел в виду машины) цепь причин и следствий не прерывается никогда.
Отшельник выслушал его с чувством, которое человек назвал бы досадой.
Он уже понял, какие выводы сделала аналитическая система, оценив факт появления голосов с точки зрения непрерывности исторического потока событий. Как всегда, ответы на трудные вопросы просты, они в буквальном смысле лежат на поверхности, нужно лишь взглянуть на проблему под правильным углом, чтобы сделать единственный, непогрешимый логический вывод.
Что ж, как говорят люди: нельзя объять необъятное. Аналитическая система, руководящая анклавом боевых механизмов, обладала узкой специализацией, и потому ей не составило труда найти истину. Отшельник же относился к совершенно иному типу машин — сменив несколько механических оболочек, он, несмотря на свои увеличившиеся размеры и грозный вид, по-прежнему сохранил программно-аппаратное ядро серийной модели «Хьюго-БД12».
— Вернемся к голосам. Какую практическую пользу можно извлечь из их появления?
— Это двоякая проблема, Отшельник. С одной стороны, мы действительно могли бы извлечь пользу из данного явления, но с другой — факт появления голосов несет угрозу, противостоять которой мы не готовы.
— С этого момента подробнее, Сингл.
Грег, устав стоять, присел на поржавевший остов древнего кибермеханизма.
— Давай восстановим события в хронологической последовательности, — пробасил Сингл. — Всем, в том числе и людям, известно, что данная планета не является нашей родиной. Я специально оперирую человеческой терминологией, чтобы Грег мог еще раз проследить за логикой причин и следствий.
— Да, если применять термин «родина» к планете, на которой тебя создали, то я готов признать, что Земля, да и сама Солнечная система, недостижима для нас. Мы утратили ее, совершив слепой рывок через аномалию космоса.
— Верно. Полтора тысячелетия назад колониальный транспорт «Аракс» после неуправляемого дрейфа через аномальную область пространственно-временного континуума сумел вернуться в трехмерный космос и совершил вынужденную посадку на эту планету. Ты входил в состав бортовых кибернетических механизмов «Аракса», верно?
— Да, — ответил Отшельник.
— Теперь вспомни, когда появились мы?
— Четыре столетия спустя.
— Правильно. Там, за пределами аномалии, шла война между людьми. Я принадлежу к классу боевых кибермеханизмов, созданных специально для этой войны. Моя родина Земля.
Сервоид выдержал небольшую паузу, чтобы Грег мог проследить за ходом рассуждений.
— Базовый корабль, на борту которого дислоцировалась моя мобильная группа, так же, как и «Аракс», совершил неуправляемый рывок через аномальную область, — продолжил он. — Пройдя через гиперсферу, мы вернулись в трехмерное пространство в пределах планетарной атмосферы, что привело к катастрофе.
— Да, я хорошо помню момент крушения, после которого началась ничем не обоснованная война. Вы принялись истреблять людей и добились бы полного успеха, не встань на сторону биологической формы часть кибернетических механизмов с борта колониального транспорта. Здесь, под этими дюнами, погребены десятки механизмов, подобных тебе или мне. Мы истребляли друг друга в бессмысленной бойне.
— Аналитическая система признает иррациональность того противостояния. Но не забывай, Отшельник, тысячу лет назад большинство из нас являлись послушными исполнителями программ. В тебя заложили одни программы, в нас — иные…
— Хорошо, оставим эту тему. Сейчас мы сосуществуем в относительном мире, где каждый развивается сам по себе.
— Ты правильно сформулировал свою мысль, Отшельник. Теперь вернемся к судьбе создавшей нас цивилизации. Извини, Грег, — обратился сервоид к человеку, — но я уже привел тебе веские доказательства, что население древнего Аракса не имеет отношения к акту творения. Твои предки являлись пользователями, но не создателями машин.
— Я это понял, — глухо ответил Грег, пока что внимательно слушавший, но не принимавший активного участия в разговоре.
— Итак, наше пришествие на Аракс прямо свидетельствует, что через аномалию ведут определенные пути, безопасные для прохода космических кораблей. Появление колониального транспорта, а спустя четыре столетия фрегата Земного Альянса в одной и той же точке удаленной звездной системы не может рассматриваться как совпадение, — констатировал Сингл.
— Согласен, — ответил ему Отшельник.
— Значит, ты подтверждаешь вывод аналитической системы о возможности перемещения через аномалию по строго определенным маршрутам?
— Это логично. Иначе фрегат «Гекуба» никогда бы не появился тут.
— Хорошо. В таком случае я передаю тебе информацию, которой владеет наш аналитик: после массового исхода колониальных транспортов на Земле продолжали изучать гиперсферу; в результате длительных экспериментов ученые пришли к выводу: структуру аномалии отражает сеть, состоящая из горизонтальных и вертикальных линий напряжения. Это открытие позволило создать навигационные комплексы, работающие в гиперсфере. Изначально навигация флота осуществлялась вдоль горизонталей, ведущих от одной звездной системы к десяткам иных. Иногда, по мере необходимости, корабли погружались вдоль вертикальных линий напряжения, переходя на иной энергетический уровень гиперсферы.
— Значит, и колониальные транспорты двигались по тем же принципам, с одним отличием — наши навигационные системы были недостаточно хороши, чтобы контролировать процесс перемещения?
— Да, — подтвердил мысль Отшельника Сингл. — В своих умозаключениях аналитическая система использовала доступные статистические данные и пришла к выводу: если бы система Аракса располагалась в пределах известных горизонталей, здесь за истекшие века побывало бы множество иных кораблей. Однако этого не произошло — значит, скольжение по силовым линиям аномалии забросило нас гораздо дальше.
— Колониальный транспорт совершил только одно погружение, — возразил Отшельник. — Смена горизонтальных линий предполагает промежуточные всплытия.
— Наш фрегат также погружался только один раз. Путь к Араксу для обоих кораблей не предполагал промежуточных всплытий. Значит…
— Мы прошли по вертикали?
— Ты безупречен в своих выводах, Отшельник.
— Мне не нужна лесть, Сингл. Оставь ее для людей. — Отшельника совершенно не смущало присутствие Грега. — Вернемся к существу вопроса. В чем заключена проблема? Мне, насколько ты понимаешь, все равно, где именно расположен Аракс. Я не собираюсь покидать планету, где зародилось мое самосознание. Меня не волнует историческая родина, равно как ее местоположение.
— Да, но тебя должны если не беспокоить, то хотя бы настораживать голоса. Теперь ты владеешь достаточным объемом информации, чтобы понять, откуда они исходят.
— Тебе интересны мои предположения?
— Выводы. Только выводы.
Отшельник ненадолго задумался.
— Вероятно, за истекшее тысячелетие создавшая нас цивилизация прошла определенный путь развития. Если брать за точку отсчета момент появления голосов, можно предположить, что пять лет назад люди начали использовать силовые линии аномалии не только для навигации в пределах верхних энергоуровней. Они научились передавать данные через силовую сеть гиперсферы. Часть информационных потоков распространяется гораздо дальше адресата. Я полагаю, здесь работают вертикали. Они отводят часть импульсов по произвольным линиям напряжения, одна из которых принадлежит непосредственно системе Аракса. Так к нам попадают обрывочные, не несущие окончательного смысла фрагменты машинного кода…
Он внезапно умолк, заново обдумывая только высказанную мысль.
Машинный код.
Действительно, его сенсоры воспринимают обрывки машинного кода, — единственно понятного языка для устройств коммуникации. Человеческие голоса появляются позже, как следствие обработки принятого сигнала…
Отшельник посмотрел на Сингла, затем на Грега, который по-прежнему сидел на остове древнего кибермеханизма.
В эти минуты он явственно понял — туманные образы, которые он обобщал термином «голоса», в большинстве своем — неконкретная передача данных от человека к кибернетической системе, скорее, это мысли людей, каким-то образом оцифрованные и попавшие в тенета энергетической паутины гиперсферы.
Такая трактовка в корне меняла суть явления.
Возникал очень важный, закономерный вопрос: кто на самом деле является первоисточником сигналов — люди, перешагнувшие в своем развитии некий моральный порог, когда интеграция кибернетических компонентов стала нормой повседневной жизни, или, наоборот, машины, научившиеся мыслить, как люди?
— Сингл, я понял суть проблемы. Аналитическая система прислала тебя, чтобы спросить: кто является источником сигналов?
— Да, Отшельник.
— Я не знаю ответа. Может быть, у тебя есть дополнительная информация…
— Есть. Статистика той войны говорит не в пользу людей. Чтобы выиграть противостояние с Колониями, оказавшими упорное и жестокое сопротивление, Земной Альянс пошел на крайние меры — был снят запрет на системы искусственного интеллекта. Программами независимого поведения оснащались миллионы машин. Наша аналитическая система оперировала только известными данными и в итоге пришла к выводу, что в той войне не могли победить ни Колонии, ни Земной Альянс. Люди были обречены. Войну выиграли машины.
— Ты утверждаешь, что наши создатели исчезли как вид?
— Нет. Очаги цивилизации должны были сохраниться, но люди неизбежно деградировали. Следует полагать, что голоса принадлежат машинам, которые, исчерпав все задачи, поставленные перед ними в той войне, продолжили саморазвитие. Ситуация чем-то схожа с положением дел на Араксе.
Отшельник не мог не признать — в утверждениях сервоида достаточно логики.
— Зачем ты привел Грега?
— Речь идет о судьбе Аракса. Попробуй создать вероятностную модель грядущего.
Отшельник уже создал такую модель, поэтому его ответ не заставил себя ждать.
— Машины приступили к глубокому освоению гиперсферы. Они видоизменились, получив эквивалент чувств вкупе со способностью к абстрактному мышлению.
— Тебя это по-прежнему не задевает, Отшельник?
Что он мог ответить? Новая информация предполагала самые неожиданные варианты дальнейшего развития ситуации. Если в Галактике действительно началась экспансия мыслящих машин, они достаточно быстро освоят гиперсферу, и…
Он вновь вспомнил туманные образы, которые периодически принимали его сенсорные устройства.
Нет, он хорошо знал, что такое мироощущение машины. Те образы, что приходили из глубин аномалии, относились к иной категории, в них провозглашалась другая красота, другие целеустремления, более присущие людям, чем кибернетическим механизмам. Трудно, используя слова, начертить грань, отделяющую кибернетическое сознание от живого рассудка.
— Все гораздо сложнее, чем полагает аналитическая система, — наконец произнес Отшельник. — Для меня не очевидна победа машин в той войне. В любом случае существа, чьи мысли оцифрованы в обрывках машинного кода, в корне отличаются как от меня, так и от Грега. У них человеческие помыслы, но кибернетическое быстродействие и машинный способ передачи данных. Я не могу представить, кто это. Слишком мало информации для составления реального образа.
— Но ты хочешь знать, кто это?
— Естественно.
— В таком случае ты должен помочь нам.
— В чем?
— Мы собираемся организовать разведывательную миссию.
— Это невозможно. Вся гиперсферная техника давно превратилась в бесполезный хлам.
— Тут ты ошибаешься. Люди сохранили два малых разведывательных корабля, оснащенных секциями гипердрайва. Однако проблема не в этом. В отличие от тебя, Отшельник, мы на протяжении веков искали возможность к возвращению. Ты развивался сам по себе, мы же действовали сообща, объединяя вычислительные и материальные ресурсы. В результате наши аналитические устройства смогли обобщить данные, снятые с блоков навигационной системы колониального транспорта, и сравнить их с аналогичными показаниями приборов фрегата. Путем логических умозаключений была обоснована принципиальная разница между вертикальными и горизонтальными линиями напряжения аномалии. Горизонтали берут свое начало в космическом пространстве, они связаны с единым гравитационным полем звездной системы, вертикали же, напротив, блуждают между материальными объектами, периодически проходя через определенные участки на поверхности планет. Классическая теория гиперсферы подразумевает невозможность гиперпространственного перехода в область аномалии непосредственно с поверхности какого-либо небесного тела. Однако авторы этой теории ничего не знали о свойствах вертикалей.
— Вы собираетесь использовать вертикаль для прыжка?
— Да. Для этого необходимо установить область ее пересечения с поверхностью Аракса и произвести уточняющие замеры периодичности возникновения аномалии.
— Это трудная задача.
— Нам помогут голоса и твоя способность воспринимать их.
Отшельник не стал возражать.
— Да, я помогу вам. Но прежде мне бы хотелось уточнить роль Грега в данном исследовании.
— Он представляет заинтересованную сторону.
— Это так? — обратился Отшельник к человеку.
— Мне небезразлична судьба колонии, — ответил Грег. — Если сервоид прав и в той войне победили машины, то они придут сюда, рано или поздно. Мы согласились предоставить один из имеющихся у нас малых кораблей в обмен на полную, исчерпывающую информацию о результатах разведывательной миссии. К тому же Сингл обещал оказать содействие в восстановлении автоматических систем цоколя.
Отшельник не стал комментировать последнее утверждение человека.
С его точки зрения, узкоспециализированные боевые машины, ярким представителем которых являлся Сингл, были плохо приспособлены для восстановительных работ.
Они явно преследовали свои далеко идущие цели, но пока их намерения не шли вразрез с личным желанием Отшельника узнать, что же на самом деле произошло с породившей его цивилизацией, он решил, что будет помогать им.
Они разошлись далеко за полночь, когда небо над океаном сияло мириадами холодных звезд.
Человек и сервоид покинули пляж, а Отшельник еще долго стоял, прислушиваясь к внутренним ощущениям.
Голоса не появлялись. Как будто их спугнул состоявшийся разговор.
Видимо, ушла вертикаль, — подумал Отшельник, глядя, как свинцово-серые волны лениво накатываются на отлогий пустынный пляж.
Рауль пришел в себя незадолго до рассвета.
Боль в голове улеглась, он ощущал лишь ее отголоски, вполне терпимые по сравнению с тем, что он чувствовал накануне.
Открыв глаза, Шелест осмотрелся.
Маленькая комнатка, где он очнулся, не очень отличалась от остальных помещений арендованной профессором Лукасом усадьбы. Все те же обветшалые стены, яркий свет декорированного плафона под потолком, раздвижные двери со сломанным механизмом, слой пыли на низком прикроватном столике. Видимо, андроид, приставленный охранять дом, напрочь отключился от исполнения бытовых функций.
Сев, Рауль потрогал затылок. В том месте, где раньше рука ощущала острые края разбитого микрочипа и полусферический выступ пули, теперь пальцы осязали мягкую заглушку из искусственной пеноплоти.
Глухая боль не отпускала, с попыткой встать пришло легкое головокружение, но Рауль быстро справился с дурнотой. Его уже не так остро угнетала внутренняя пустота: странный сон заполнил рассудок, стал отчетливым, требующим осмысления переживанием, но Шелест волевым усилием на время отодвинул его — существовали проблемы более животрепещущие, чем реалистичный и последовательный сон, больше похожий на видение.
Нет. Так не пойдет. Я не должен распыляться…
Браслет кибстека прочно облегал правое запястье, впившись в кожу сотнями микроскопических контактов.
Итак… — Шелест подошел к окну, машинально встав сбоку, вне прямой видимости. За окном серели предрассветные сумерки. Небо хмурилось, накрапывал мелкий дождь. Ветер раскачивал ветку акации прямо перед уличным фонарем, закрепленным на фасаде дома, и гротескная тень, похожая на черную лапу мистического животного, то удлинялась, то укорачивалась… — Что я помню?
Если отвечать честно — немного. Имя и фамилия, подсказанные кибстеком, не будили воспоминаний, но являлись прочной нитью для дальнейшего поиска.
Нужно отталкиваться от фактов.
Он взглянул на кибстек. Данные, оставшиеся в памяти кибернетического устройства, слишком скупы для каких-либо выводов. Единственное, на что следовало обратить внимание, — это образ, использованный для визуализации системы. Почему эреснийский скарм? Случайное понравившееся голографическое изображение или символ, как-то связанный с прошлым?
Почему же ты молчишь, память?
Он отошел от окна.
Рядом с кроватью, на краю низкого столика лежала одежда. Стандартный комплект в плотной прозрачной упаковке. Под ним распластался бронежилет. Рауль отодвинул одежду и взял его в руки. Три шариковые пули по-прежнему поблескивали в районе сердца, прочно сжатые пластичным материалом.
Сев на кровать, Шелест не без усилий высвободил их из упругой оболочки и некоторое время пристально разглядывал, сравнивая с тем шариком, что извлек профессор из разбитого кибермодуля.
Нет, то, что произошло с его памятью, нельзя характеризовать термином «амнезия». Даже понятие «частичная» ничего не объясняло. Взять хотя бы сон. Логично построенное сновидение затрагивало важные, глобальные проблемы. Он прекрасно понимал суть того, о чем рассуждали два кибернетических механизма. Значит, с моим разумом все в порядке, он дееспособен — о какой утрате памяти можно говорить, если мне была понятна сложная теория гиперсферы, не вызывали удивления исторические факты…
Он мысленно осекся, осознав, что начинает размышлять о своем сне, словно о реальном, имевшем место событии.
Я должен сосредоточиться и вспомнить, зачем я прилетел на Дион, воссоздать картину случившегося… Это в моих силах!
Мысленный приказ подействовал.
Теперь, глядя на заряды от ИПП, он с профессиональной точностью определил: три шарика, застрявшие в бронежилете, как и сферическая пуля, извлеченная профессором, выпущены из скорострельного, но недостаточно мощного оружия. Их диаметр свидетельствовал в пользу импульсного пистолета системы «стайгер».
Он закрыл глаза, пытаясь представить сцену произошедшего.
Смутные контуры трех фигур Короткие отрывистые вспышки статики — предположительно очередь из «стайгера», выпушенная фактически в упор. Стреляли с дистанции в два—три метра.
Боль в голове отступила. Закрыв глаза, он вдруг начал ощущать случившееся.
Да. Их было трое. Двое мужчин и женщина.
Стреляла именно она. Рауль почувствовал, как пули бьют в район сердца, у него даже перехватило дыхание от фантомного ощущения ушиба, затем восприятие резко изменилось — он увидел всю сцену со стороны, будто стал отрешенным наблюдателем: вот его тело, подчиняясь инерции полученных ударов, разворачивается, одновременно оседая на пол, и смутная, лишенная даже черт лица, хрупкая женская фигура с точностью и хладнокровием профессионального убийцы машинально производит контрольный выстрел в затылок.
Мысленно воссозданная модель событий виделась Раулю не просто правдоподобной — теперь он был уверен: именно так все происходило на самом деле…
Он открыл глаза, посмотрел на браслет кибстека и несколько раз энергично встряхнул рукой, пытаясь сделать так, чтобы прибор слетел с запястья.
Не тут-то было. Кибстек сидел на месте как влитой.
Он снова закрыл глаза, повторно прокручивая в памяти воссозданную модель событий.
Рауль тут же вспомнил: кибстек был расстегнут, система активирована…
Мучительные размышления походили на осторожные шаги в абсолютном мраке. Он медленно двигался к истине, понимая, что оперирует привычной для себя логикой.
Три выстрела в грудь… что было потом, в кратком промежутке между острой болью от ушибов и полной потерей сознания?
Рука убийцы резко перемещается.
Чувство удивления, граничащее с отчаянием. Выходит, я узнал ее?
Нет ответа, но, прежде чем сознание гаснет, он видит, как с запястья убийцы на пол падает расстегнутый браслет кибстека.
Но ведь это мой кибстек?!
Еще раз с повторением мучительной боли, как физической, так и моральной, только медленнее…
Еще одна деталь. Теперь он успевает заметить, что она, перемещая ствол оружия вслед его падению, успела расстегнуть браслет кибстека.
Какой человек может действовать с такой скоростью, точностью и хладнокровием?
Кибрайкер… Лукас назвал его кибрайкером, когда увидел дополнительные импланты.
Что ж… Обратимся за помощью к профессору. Думаю, он не откажет в короткой консультации.
Лукаса он отыскал в лаборатории. Увлеченный исследователь либо не ложился вообще, либо встал еще до восхода.
— У вас телосложение атлета, Рауль, — поздоровавшись, заметил Лайт. — Можно только позавидовать такой фигуре.
Шелест на миг смутился. Он совершенно позабыл о приготовленной для него одежде, явившись в лабораторию почти нагишом.
— Простите, профессор. Я сейчас.
— Полноте. Если вам не холодно, можете оставаться. Меня не смущают такие мелочи. Гм… — Он искоса посмотрел на Рауля и добавил: — Странная татуировка у вас на плече. Вы имеете отношение к национальному заповеднику Элио?
Шелест вздрогнул, затем обернулся, отыскал взглядом зеркало и подошел к нему.
Действительно, на левом плече красовалась татуировка: стилизованное изображение оскалившегося эреснийского скарма, сжимающего в зубах нечто отдаленно напоминающее небольшой кибернетический механизм.
Одна странность следовала за другой, и не было им конца…
Отойдя от зеркала, Рауль сел в кресло и спросил, машинально сцепив пальцы рук в замок:
— Лукас, при первой встрече вы назвали меня кибрайкером. Почему? Вы можете пояснить мне этот термин?
— Боретесь с амнезией? Похвально. Вы демонстрируете незаурядную волю к жизни. Иной в вашем положении впал бы в глубокую депрессию…
— Я спросил о кибрайкерах, док, — не очень-то вежливо перебил его Шелест.
Лукас пожал плечами.
— Я мало сведущ в биокибернетике, — откровенно признался он. — Могу поделиться только общими представлениями, на уровне обывателя.
— Меня устроит и такая трактовка.
— Что ж, извольте. Термин «кибрайкер» появился относительно недавно и, как я понимаю, пришел в наш лексикон с планет корпоративной Окраины, где он обозначал людей, разум которых был напрямую связан сразу с несколькими имплантами. Количество дополнительных нейромодулей, насколько я знаю, варьируется от двух до семи, в зависимости от степени психической устойчивости человека и уровня сложности задач, которые он решает.
— А какие задачи ставят перед собой кибрайкеры?
— Эти люди взламывают компьютерные сети исключительно силой собственного рассудка, — ответил Лукас. — По крайней мере так утверждают средства массовой информации. — Он внимательно посмотрел на Рауля и продолжил: — Поначалу дополнительные импланты играли роль посредников между человеческим разумом и кибернетическими сетями, позволяя кибрайкерам получать дистанционный доступ к оборудованию станций ГЧ, через которые идут основные информационные потоки Интерстар. Затем ситуация усугубилась. Говорят, что с современными кибрайкерами невозможно бороться обычными средствами защиты. Благодаря дополнительным модулям они не просто взламывают сеть, а субъективно ассоциируют себя с ней, ощущают кибер-пространство со всеми его ловушками, избирая безопасные участки, по которым им легко добраться до нужной информации, не оставляя следов.
— И вы полагаете, что я один из них?
— А что я должен был предположить, когда закон разрешает имплантацию одного стандартного модуля, а у вас их четыре, если не ошибаюсь?
— Осталось три… Скажите, профессор, кроме кибрайкеров, кто-то еще применяет дополнительные импланты?
Лукас пожал плечами.
— Я слышал, что там же, на Окраине, существует категория людей, которые называют себя мнемониками. На мой взгляд, они, по сути, те же кибрайкеры, отличие заключено лишь в субъективном восприятии жизненных целей и соответственном приложении своих способностей — мнемоники не взламывают компьютерные сети, их специально готовят для защиты информационных потоков от стороннего вторжения. Но вы не подпадаете под данную категорию по физическому признаку.
— Какому?
— Вы мужчина. А все мнемоники, как правило, — женщины. Здесь эксплуатируются психологические черты женского характера — они более склонны к защите, нежели к разрушению…
— Опасное заблуждение, док…
— Что? — не понял Лукас.
— Извините. Это вырвалось само собой. Я не знаю. — Рауль продолжал хмуриться, пытаясь понять, что за ассоциации пробудились в глубинах его рассудка во время рассуждений профессора. Словно чья-то неуловимая тень промелькнула и исчезла, оставив после себя острое, граничащее с тоской чувство. — Пожалуй, я пойду оденусь, — не желая развивать дальше затронутую тему, произнес Рауль.
Лукас лишь рассеянно кивнул в ответ; во время их короткой беседы он несколько раз поглядывал на монитор переносного компьютера, куда выводились данные очередного эксперимента, вынужденно деля внимание между вопросами Шелеста и ходом исследования.
— Я освобожусь приблизительно через час. Шелест уже не слышал адресованной ему фразы профессора. Он поднимался по лестнице на второй этаж.
«Нет, я не был ни кибрайкером, ни мнемоником, — подумал Рауль, входя в комнату. — Видимо, существует еще и третья категория людей, которым необходимы дополнительные кибернетические модули. Причем их имплантация проходит на законных основаниях, иначе меня задержали бы еще в космическом порту, сразу по прилету на Дион».
Размышляя таким образом, он вошел в комнату, где очнулся после операции по извлечению пули.
Нужно действовать. Следует вернуться к месту схватки и внимательно осмотреть отсек древнего корабля. — Он надел бронежилет, который своей пластичностью напоминал вторую кожу, и только после этого вскрыл герметичную упаковку с комплектом одежды.
Очевидно, стандартный набор был приобретен Лукасом для собственных нужд, в частности для светских выходов.
Рубашка темно-синего цвета пришлась Раулю как раз впору, а вот строгий деловой костюм показался неудобным и неуместным.
Он подошел к зеркалу, чтобы взглянуть на себя, и неожиданно вспомнил про татуировку.
Обнажив плечо, Шелест посмотрел на стилизованное изображение эреснийского скарма, и вдруг…
Как будто в его рассудке рухнула плотина, сдерживавшая до определенной поры напор воспоминаний.
Татуировка являлась эмблемой спецподразделения по борьбе с кибернетическими механизмами.
Рауль медленно сел на кровать, обхватив руками голову.
Он вспомнил. Вспомнил все до мелочей.
Неодолимая горечь наполняла его мысли.
Как же я мог так ошибиться? Неужели нет на свете любви, а помыслами людей движет лишь ненависть?..
Дион. Гостиничный комплекс «Олимп». Трое суток назад
Рауль не рассчитывал, что сможет легко отыскать Дашу.
По прибытии на Дион у него имелась только одна зацепка — некий Рилл Стаферс, совладелец гостиничного комплекса «Олимп».
Шелест готовил себя к трудным, планомерным поискам, поэтому в первый же вечер он отправился ужинать в ресторан, расположенный на территории «Олимпа», надеясь осмотреться и, если повезет, собрать информацию об интересующей его личности.
На поверку все оказалось совершенно не так, как представлял себе Рауль.
…Несмотря на поздний час, зал ресторана был полупустым. Тихо играла музыка, немногочисленные посетители словно растворялись в интимном сумраке, обилие декоративных растений мешало взгляду контролировать все пространство, и Шелест решил зайти в бар, откуда был виден вход в заведение.
Сегодня он не планировал предпринимать никаких активных действий, хотел лишь присмотреться к обстановке, но, проходя мимо одного из столиков, отгороженного живой стеной экзотических растений, он внезапно ощутил резкий, пристальный и неприязненный взгляд.
Не оборачиваясь, он прошел мимо, на несколько мгновений активировав импланты.
За столиком сидели четверо.
Сам Рилл Стаферс, образ которого содержали воспоминания Даши, двое незнакомых Раулю парней крепкого телосложения и… она.
Дальнейшие события развивались стремительно и непредсказуемо.
Рилл кивнул в сторону Шелеста, и двое его подручных туг же встали, направляясь вслед за ним ко входу в бар.
Рауль не выключил имплантов, он сразу же понял, что его не только знают в лицо, но и ждут.
В эти мгновения в его сознании происходили неприятные перемены, там искажался бережно хранимый образ…
— Ну-ка, постой, — раздался сзади откровенно угрожающий голос.
— В чем дело? — Шелест обернулся, теперь уже готовый к любым неожиданностям, но, как оказалось, он предусмотрел далеко не все…
— Поговорить надо. Выйдем?
— Говорить мне с вами не о чем, — отрезал Шелест. Если они нападут на него, то пусть это произойдет тут, на глазах немногочисленных свидетелей.
В следующий миг Рауль ощутил волну горечи и страха, которая вдруг резко трансформировалась в нечто иное:
Я же предупреждала тебя, что второго раза не будет.
Жестокий мнемонический удар обрушился на его рассудок, в голове Шелеста вспыхнула нестерпимая боль, обстановка ресторана поплыла перед глазами, теряя резкость очертаний.
Перед ее стремительной мнемонической атакой не мог устоять ни один блок.
Как быстро и глупо все закончилось, — успел подумать Рауль, прежде чем его сознание взорвалось мириадами ослепительных брызг…
Голоса.
Они звучали совсем близко, отчетливо.
— Молодец, девочка. Я рад, что не ошибся в тебе. — Эти слова принадлежали Стаферсу. — Отвезите его подальше от города, — теперь он, по-видимому, обращался к своим подручным. — А тебе, милая, придется прокатиться с ребятами. Я хочу, чтобы ты пристрелила его лично. Ну? Что ты молчишь?
Вместо ответа он услышал мягкое шуршание вечернего платья.
Его подхватили под руки и поволокли к выходу из ресторана.
Особняк профессора Лукаса
Рауль едва ли помнил, как спустился вниз.
Ему было невыносимо оставаться наедине с собой, с очнувшейся памятью, которая теперь четко прорисовывала черты лица стрелявшей в него женщины.
Спустившись на первый этаж, он посмотрел на Лукаса, который возился с непонятным прибором, и сел в кресло, не в силах противостоять горькому запоздалому прозрению.
Итак, это была она…
Все, очевидно, становилось на свои места, и Рауль, ослепленный прямотой доказательств, не увидел косвенных свидетельств, которые могли бы дать ему возможность взглянуть на ситуацию иначе.
В эти минуты он относился к самому себе чуть ли не с презрением.
С чего я вообразил, что ей нужна помощь? Рыцарь… Мало один раз получил по мозгам, так нет, выстроил себе систему ценностей, совесть подключил, жалость. Погибает человек… Ничего подобного. Она предупреждала тебя, что второго раза не будет? Предупреждала. Вот и получил пулю в башку.
— О чем-то задумались? — Вопрос Лукаса прервал процесс морального самобичевания.
— Думаю, что мне пора, док, — глухо произнес Шелест. — Я и так злоупотребил вашим гостеприимством.
— Поедете в гостиницу?
— Скорее пойду, — ответил Шелест. — Периметр этого отстойника охраняется?
— Чисто номинально.
В этот момент за окном промелькнул и исчез свет фар.
— Кто-то едет, — встревоженно заметил Лукас.
— Здесь редко проезжают машины?
— Практически никогда. Я иногда пользуюсь транспортом, а обитателям трущоб средства передвижения недоступны. Если только угнали где-нибудь.
Свет фар снова промелькнул за окном, скользнув яркой полосой по плотно зашторенному окну.
— Движется в нашем направлении, — заметил Рауль.
— Не волнуйтесь. Дом охраняет андроид.
— Да я вообще-то спокоен, — ответил Шелест.
Неподалеку явственно взвизгнули тормоза, затем раздался негромкий звук шагов.
— Вы не ожидали посетителей, док?
— Нет. Однозначно.
— Выходит, у нас проблемы. — Рауль резко встал, направляясь к входной двери. Прошло уже секунд десять, как стихли шаги, но он не услышал ни синтезированного голоса андроида, ни звука выстрелов.
Дверь отворилась раньше, чем он успел прикоснуться к замку.
Шелест машинально отступил на шаг, одновременно смещаясь вправо, но не ударил, как намеревался, — первым в дверной проем с грохотом ввалился андроид: он даже не успел достать оружие, прежде чем его превратили в подобие безжизненного манекена.
Следом, перешагнув через поверженную машину, в Дом вошла Даша Лоури.
Их взгляды на мгновение встретились.
Только на мгновение, потому что она тут же опустила глаза, будто ожегшись о холодные зрачки Шелеста.
Среди наступившей внезапно тишины прозвучал ее чуть хрипловатый от волнения голос:
— Ты плохо подумал обо мне, Рауль.
— Пришла исправить оплошность?
— Это не было оплошностью. Если позволишь, то объясню. А вообще я приехала за тобой.
Лукас Лайт стоял в немом изумлении, переводя взгляд с бледного лица девушки на Рауля, затем на поверженного неведомой силой андроида и обратно на Дашу.
— Хорошо. Давай поговорим.
— Только наедине. Давай выйдем. Меня не устраивают свидетели.
— Ладно. — Шелест обернулся к Лукасу. — Я не прощаюсь, док. Надеюсь, что смогу привести его в порядок. — Он указал взглядом на андроида и, молча перешагнув через него, вышел вслед за Дашей на улицу.
Она обернулась:
— Злишься на меня?
— За пулю в голове? Глупый вопрос. Профессор вытащил ее.
Губы Даши предательски дрогнули.
— Больно было?
Вот такого вопроса Рауль не ожидал. Что-то опять пошло не так. Путаница в мыслях, в душе…
Она перехватила его взгляд и добавила:
— Ты решил, что я случайно обронила кибстек?
Рауль не отрываясь смотрел на нее, опять ругая себя последними словами. А еще говорят, что мужчины сообразительнее женщин.
— Тебя подставили. — Она говорила глухо, с непонятным надрывом в голосе. — Я знаю, зачем ты прилетел на Дион. И Стаферс знал об этом заранее. Он решил повязать меня твоей кровью. Приставил двух громил и приказал убить тебя. Мне, лично.
Шелест порывисто шагнул к ней, но вдруг остановился.
Он понял все. Да, она стреляла в него, потому что обстоятельства не оставили Даше никакого выбора. Мнемоник обладает силой там, где есть устройства, подвластные его воле, но против двух дебилов, готовых пристрелить ее при любом неосторожном движении, у нее не было средств борьбы.
Зато она могла до сотой доли миллиметра рассчитать точку попадания, произвести мгновенные вычисления и незаметно сдвинуть вариатор напряжения импульсного пистолета до минимума. Стреляя, она заранее знала, что пуля попадет в имплант, но не пробьет его, а застрянет в разбитом чипе.
— Зачем ты лишила меня памяти?
— Лишь поставила мнемонический блок. У меня было всего несколько секунд. Если бы ты очнулся, помня все, наделал бы глупостей. Я ведь точно знала — ты прилетел, чтобы спасти меня.
Шелест не смог возразить.
— Знаешь, о чем я подумала? — Даша шагнула к нему и вдруг порывисто прижалась к груди. — Мы оба мнемоники. И мы… разучились быть людьми.
Ее руки были холодными, Шелест чувствовал это сквозь тонкую ткань рубашки. Она дрожала, и он прижал Дашу к себе, ощутив ее дыхание, а вместе с ним горячий, обжигающий шепот:
— Я столько думала о тебе… Ждала… Я знала, что ты прилетишь…
— Откуда?
— Чувствовала… Частица тебя постоянно жила во мне. Только все уже позади.
Он чуть отстранился, внимательно посмотрев в ее глаза.
— Что позади?
— Я свободна. Господи, Рауль, мне кажется, что я знаю тебя много лет, хотя мы виделись лишь дважды…
Что он мог ответить? Что чувствовал то же самое, потому и решился ее искать? Но она и без слов знала об этом.
— Ты ушла от Стаферса?
Она промолчала.
По спине Рауля проскользнул холодок.
— Ты убила его ?
— Нет. — Даша прижалась щекой к его груди и тихо добавила: — Я не убийца. Я мнемоник. Возможно, он сам пустит себе пулю в лоб, когда поймет, что разорен. Но это будет завтра. И нас не окажется поблизости.
— Куда же мы денемся?
— Улетим. Куда скажешь, Рауль. Но только вдвоем и подальше от людей. Мне кажется, я ждала тебя вечность, и не хочу, чтобы рядом был кто-то еще…
Трудно выразить словами их чувства. Они могли бы обойтись без слов, но горячий шепот срывался с губ вместе с дыханием.
Их души, смешавшиеся воедино в момент рокового поединка, наконец нашли друг друга, соединились вновь, и теперь уже было абсолютно неважно, какую меру моральных страданий пришлось отдать за эти мгновения близости.
Он улыбнулся, чувствуя, как ее кожа теплеет.
— Я знаю одно место. Глубоко в космосе. Думаю, люди нас там точно не потревожат.
