Глава 6
Первый Мир. Предгорья...
Лишь по счастливой случайности внезапная атака андроидов, совпавшая с наступлением странного явления Сумерек, не унесла ни одной человеческой жизни. Трое офицеров были ранены, их вертолетом эвакуировали в гарнизон, Горин возвращаться на базу отказался наотрез, Алехин и Корер остались с ним, Шершнев куда-то исчез, захватив с собой Зарипова, наверное, они спустились к БМК, чтобы определить, пригодна ли машина к дальнейшей эксплуатации.
Иван также отказался эвакуироваться. Шрейб настаивал, но Столетов плохо соображал и вообще вел себя неадекватно. Урман, вколов ему успокоительное, отправил Ивана спать, быстро установив под защитой руин палатку, а сам занялся приготовлением ужина.
– Отправим Ивана вторым рейсом, – урезонил он Гюнтера. – Все равно места в машине нет. Глубокий здоровый сон снимает стресс.
– Ладно, – согласился Шрейб. – Пусть спит.
Обстановка если не разрядилась, то стала чуточку спокойнее. Галактлейтенанты Алехин и Корер отправились оборудовать наблюдательный пункт, Горин, еще не оправившийся от сильнейшей контузии, вырубился под воздействием препаратов, и его также перенесли в палатку.
– Что думаешь, Гюнтер? – спросил Урман, вскрывая упаковку сухого пайка.
– По поводу атаки? – уточнил Шрейб.
– Да.
– Андроидов кто-то реактивировал. Наномашины, парализовавшие работу БПМ, современные.
– Интересный факт. Но зачем? В чем смысл прорыва?
– Пока не знаю. Я всего сутки на Арасте.
– Есть будешь? – Урман почему-то не стал развивать тему.
– Нет, не хочу.
– Как знаешь. – Охотник взял разогретый пищевой рацион и пошел кормить Горина.
Шрейб отошел в сторону от импровизированного лагеря, разбитого на краю плоскогорья. Думалось ему всегда лучше в одиночестве.
Присев на сглаженный временем выступ скалы у обрыва, он посмотрел в туманную даль.
Неяркие сиреневые семерки, наступившие над этим полушарием планеты, – явление новое и неожиданное, но Шрейб быстро понял, что его знаний относительно Арасты слишком мало для формирования сколь-либо правдоподобной гипотезы происходящего.
– О чем задумался, Полугюнтер? – внезапно раздался за его спиной голос Урмана.
– Как ты меня назвал?! – Шрейб резко обернулся, недобро взглянув на охотника.
– Спокойно, друг, не дергайся. – Сильная рука удержала его за плечо. – Я назвал тебя половинкой Гюнтера. Или скажешь, что это неправда?
– Ты либо слишком проницателен, либо намеренно нарываешься на грубость.
– И то и другое, мой друг. Ты ведь отпустил отступавших андроидов, верно?
Шрейб насупился. Лгать не хотелось, отвечать прямо – поймет ли охотник?
– Ну что ты так на меня уставился? – усмехнулся Урман. – Хочешь что-то спросить? Так спрашивай! В первый раз вижу застенчивого киборга.
Внезапный гнев вскипел в груди Шрейба. Там, где раньше билось человеческое сердце.
Он непроизвольно сжал кулаки.
– Да, я отпустил их!
– Вот это по-нашему. – Урман намеренно провоцировал его. – Знаешь, тебе пора определиться. Кто ты – человек, полукровка или машина?
– Мне незачем определяться. Названия не меняют сути. – В словах Гюнтера прозвучала яростная, едва сдерживаемая боль. – Не беспокойся об отступивших сервах. Их ждет глобальный сбой системы. Вряд ли они без мощного стимула переживут внутреннюю борьбу. Я лишь дал им шанс, и если они вернутся – сам разберусь.
– Хорошо сказал. – Урман поигрывал ножом. – Я называю эту планету Честный Мир. Здесь всё на пределе. Голая правда и голая ложь. Настоящая любовь и настоящая ненависть. Нет полутонов, нет пошлой игры в жизнь.
– Сам-то давно определился? – Шрейб пристально посмотрел на охотника. – Вот с Шершневым мне, например, все понятно.
– Тебя интересует, кто я? – Урман присел на выступ скальной породы. – Я дезертир. Ушел много лет назад из гарнизона Первого Мира.
– Почему?
– Долгая история... – отмахнулся охотник. – Сейчас не до того.
– Как хочешь. Я не настаиваю на исповеди. – Ярость в груди Шрейба понемногу улеглась. – Лучше просвети, что такое Сумерки?
– Без проблем. Ты знаком с историей Ожерелья, хотя бы в общих чертах?
Гюнтер кивнул, присаживаясь рядом.
– Многие считают, что Сумерки – время, полное мистических явлений. На самом деле все происходит в рамках технического регламента, установленного инсектами и логрианами бездну лет тому назад. Девять миров Ожерелья – это единая система, созданная на основе древних технологий расы инсектов. Синхронная смена наклона оси вращения необходима, чтобы планеты некоторое время были повернуты к энергетическому сгустку одной стороной: так осуществляется зарядка накопителей, питающих устройства генераторов гравитационной стабилизации системы.
– А в чем заключается мистика Сумерек? – спросил Шрейб. Ему не нравилось, когда речь заходила о явлениях, не имеющих логического обоснования.
– Да нет никакой мистики, – успокоил его охотник. – Существует ряд явлений, перед которыми наука пока бессильна, но я бы не стал их драматизировать. В период подвижки планет реактивируется древняя транспортная сеть. Если выражаться простым языком, происходит самотестирование системы, открываются новые, не работающие в обычных условиях каналы внепространственной транспортировки. Какие гениальные были цивилизации, сколько потенциала, и все обращено в прах... – с сожалением произнес Урман.
– Ты сейчас о ком?
– Конечно, об инсектах и логрианах. Они не решились принять бой с предтечами, бежали, заперлись в изолированном от остального космоса пространстве и выродились. Думаешь, кто-то из них способен сейчас объяснить, как работает система Ожерелья?
– Не знаю, – откровенно произнес Гюнтер. – Инсекты утверждают, что их знания, их история, сохраненные в едином ментальном поле муравейника, непрерывны.
– Брось. Сам-то понимаешь, что ерунду говоришь? Допускаю, пока они строили Сферу Дайсона, а цивилизация существовала как единая Семья, насчитывавшая триллионы особей, подобная непрерывность знаний и истории могла существовать. Но стоило им бежать, позволить цивилизации расколоться на десятки тысяч отдельных анклавов, как общее ментальное поле вмиг разлетелось в клочья. Они струсили и проиграли, иначе были бы сейчас тут – не отдельные особи, а могучая цивилизация.
– Ты рассуждаешь так уверенно, словно знаешь древние расы лучше, чем иные профессора истории.
– Я простой человек, – с усмешкой повторил Урман. – Со своими сдвигами, конечно, но, в общем-то, нормальный парень. Я думаю, Гюнтер. Беспристрастно смотрю на очевидные явления и вижу несоответствие заявленных амбиций и реального положения вещей. Сохрани инсекты хотя бы половину прежних знаний, пошли бы они под пяту к харамминам? Или стали бы терпеть роль второй, если не третьей скрипки в Конфедерации? Кто восстанавливает Сферу Дайсона? Люди. Кто ведет глубинную разведку скопления О’Хара, борется с Дикими Семьями? Опять – люди. Инсекты деградировали. Логриане создали логры и считают, что обрели вечность. Им больше нет дела до Вселенной. Одни самоуспокоились, проповедуя дутый пацифизм, зная: случись что, можно улизнуть в логр, там ведь безопаснее. Другие, растеряв знания, попали в полную зависимость, сначала от харамминов, затем от нас.
Шрейб, выслушав охотника, согласился с ним, заметив:
– Странные у инсектов технологии. Неужели ради зарядки накопительных устройств необходимо выравнивать наклон оси планет?
– Все не так просто, – хитро прищурился Урман. – Зарядка накопительных устройств – лишь ничтожная часть сложного процесса. Дело в том, что, когда планеты меняют наклон оси и фиксируются в новом положении, через них проходят строго определенные Вертикали. Начинает свою работу глобальная транспортная сеть – активируются порталы, связанные с иными звездными системами Галактики. Некоторые существа, которые вполне могут появиться на Арасте в период Сумерек, крайне опасны. Я заметил, что любая из цивилизаций, достигнув определенного уровня развития, совершает роковые ошибки. Мы, к примеру, создали системы искусственного интеллекта, едва не предрешившие исход Галактической войны в пользу машин, логриане и инсекты сформировали Ожерелье и в своем неумном любопытстве проторили сотни, если не тысячи гипертоннелей, ведущих к далеким звездам.
– Каким образом? И почему ты называешь попытку создания глобальной транспортной сети роковой ошибкой?
Урман ковырял ножом землю, хмуро и настороженно поглядывая по сторонам.
– Логриане фиксировали Вертикали, проходящие, уж не знаю, как высказаться, то ли сквозь планеты Ожерелья, то ли просто скользящие по их поверхности, и ставили эксперименты, располагая на пути линий напряженности устройства, обеспечивающие импульс внепространственной транспортировки, – пояснил он. – Зная точное значение разницы временных потоков здесь и в реальном космосе, они безбоязненно путешествовали к иным мирам. Оказавшись на другой планете, логриане разворачивали там обычный пробойник метрики, чтобы в известное время включить его и вернуться обратно, когда Вертикаль будет вновь проходить через Первый Мир.
– И много планет они успели посетить? – поинтересовался Гюнтер, мысленно пытаясь представить истинные масштабы эпохального эксперимента, развернувшегося тут бездну лет назад.
– Я пытался подсчитать по количеству разновидностей существ, которых встречал во время путешествий, – получается пятнадцать миров, не меньше. Это только те, что населены. А сколько «промахов» совершили двухголовые умники – понятия не имею.
– За что ты так не любишь логриан?
– За их гениальную безответственность, – проворчал Урман. – Они открыли дорогу в Первый Мир расам, которым до выхода в космос еще развиваться и развиваться. Я, например, точно знаю, что первые люди оказались в недрах аномалии еще в шестнадцатом веке по земному летосчислению, представляешь?
– И что с ними стало?
– Живут, – пожал плечами Урман. – Логриане ведь не строили машин, они мыслители, понимаешь ли. К физическому труду не приучены. Сам видел их город. Нашли подходящее место, нарыли нор, вот и вся цивилизация.
– То есть они завозили рабов?
– А как ты думал? Систему Ожерелья ведь так и не довели до проектного состояния. Подумай сам, в каком положении оказались логриане после потери связи с реальным космосом, когда шаровое скопление О’Хара было замкнуто устройствами Вуали? Думаю, им тут пришлось совсем несладко. Вот и выкручивались, как могли. И наследство нам оставили еще то, сам вскоре увидишь. – Урман иронично посмотрел на Гюнтера, дружески подмигнул ему и продолжил: – Скоро начнется. Ближайшая цепь порталов километрах в тридцати отсюда. Так что хватит нам с тобой рассиживаться, пошли готовить позиции для защиты лагеря. А по дороге расскажу кое-что.
– Пошли, – согласился Шрейб, впервые за последние годы нервно оглянувшись по сторонам. Уж в чем у Урмана был несомненный талант, так это в способности нагнетать обстановку. Хотя в логике и рассудительности ему тоже не откажешь.
Вернувшись в лагерь, они занялись сооружением нескольких укрытий, используя каменные обломки в качестве подручного материала.
Иван спал в палатке, закутавшись в два пледа и невообразимым образом натянув на себя спальный мешок. Рядом с ним калачиком свернулся Горин.
– Ты так и не рассказал, почему и как дезертировал. – Гюнтер подошел к краю обрыва и посмотрел вниз, где Шершнев и Зарипов возились с БМК, затем перевел взгляд в небо, но признаков приближения вертолета на заметил.
– Если говорить коротко, не сошелся с командованием во взглядах на существующие проблемы и способы их устранения, – ответил Урман.
– А какие проблемы у гарнизона? – поинтересовался Шрейб, принимая из рук охотника собранные неподалеку угловатые обломки камня и укладывая их на краю возвышенности.
В этот момент их разговор был прерван сигналом коммуникатора.
Урман ответил на вызов, молча выслушал незримого абонента, затем, невнятно выругавшись, произнес:
– Да понял я. Все. До связи.
С раздражением убрав мобильный коммуникатор, он обернулся к Шрейбу.
– Вертолета пока не будет. Второй рейс отменили. Техники не хватает. С эвакуацией Ивана придется повременить.
Некоторое время они работали молча, затем Урман, немного поостыв, спросил:
– Ты вообще в курсе, что происходило в системе Ожерелья до открытия профессора Кречетова и появления тут сил Конфедерации? – спросил Урман.
– Закрытая информация, – ответил Шрейб. – О самих планетах Ожерелья еще можно получить данные, а вот о происходящих или происходивших тут событиях – нет. Может, Иван что-то знает, но со мной он не делился.
– А зря. Ты кем был во время войны? – неожиданно спросил Урман.
– Пилотом серв-машины класса «Фалангер».
– А когда погиб?
– Тебя интересует точная дата? – Шрейб не возмутился прямотой вопроса, он уже понял, что Урман не из тех, кто выпытывает нужные сведения между делом.
– Год.
– В 2635-м. Мы держали укрепрайон на одной из планет Внешнего Кольца.
– В таком случае ты должен знать о бесследном исчезновении флота адмирала Надырова.
– Конечно. О потере семи крейсеров и пятнадцати фрегатов до сих пор ходят самые разные слухи.
– Они сорвались на Вертикаль во время боя в системе Элио, – сообщил Урман. – Все корабли, включая фрегаты сопровождения, технические и конвойные носители, в итоге попали сюда, в пространство десятого энергоуровня. Из архивных документов, найденных на Арасте, стало известно, что, несмотря на глобальный сбой кибернетических систем, Надырову удалось наладить связь флагмана с другими кораблями. Адмиралу, при всей его жестокости, нельзя отказать в мужестве. Он повел армаду невозвращенцев к единственной обладающей атмосферой планете. Конечно, в условиях полного отказа систем автоматического пилотирования посадка такого количества тяжелых боевых единиц не могла пройти благополучно: каждый корабль при входе в атмосферу действовал в отрыве от других, в результате – огромное рассеивание по площади, катастрофы, связанные с некорректной работой технических носителей, короче, весь букет неприятностей.
Гюнтер, уже начавший выкладывать первую амбразуру для стрельбы с колена, отложил очередной обломок скалы и присел. Его воображение достаточно живо и полно дорисовывало картины, о которых говорил Урман.
– Самому адмиралу удалось выжить, – тем временем продолжал охотник. – Более того, он не потерял присутствия духа, сумел быстро разобраться, какая техника работает в условиях десятого энергоуровня, а какая нет, организовал поисковые партии и спас шестьдесят процентов личного состава как благополучно приземлившихся, так и потерпевших крушение кораблей.
– Даже не предполагал ничего подобного о судьбе исчезнувшего флота, – признался Шрейб.
– Мы многого не могли себе представить, – согласился с ним Урман. – До той поры, пока открытие профессора Кречетова не доказало способность Вертикалей гиперсферы проводить материальные тела, не разрушая их. Араста – не просто уникальный мир. Уверен, ничего подобного более не существует. Потому я и остался тут. В Первом Мире на один квадратный километр территории приходится столько необъяснимого, что волосы иногда встают дыбом. Здесь любовь и смерть ходят под ручку так тесно, порой адреналина в организме не хватает.
Гюнтер, выслушав его, вновь взялся за работу.
– А что произошло дальше? – спросил он.
– В период активного поиска и спасательных операций люди Тиберия Надырова столкнулись с представителями семи различных космических рас, – продолжил просвещать его Урман. – Думаю, инопланетных существ на самом деле было больше, в смысле разнообразия, лично я сталкивался с представителями пятнадцати различных инопланетных анклавов, однако штабные документы Надырова, попавшие к нам в руки, оперируют условными названиями и описаниями представителей семи чуждых людям цивилизаций.
Кроме людей, попавших в систему Ожерелья еще в период Великого Исхода, при неуправляемом срыве колониальных транспортов на Вертикали, отряды Надырова вступили в вооруженный конфликт с инсектами, о существовании которых в ту пору человечество еще не подозревало. Логриан в Первом Мире осталось мало, о них почти не упоминается в документации, которую исправно вел штаб адмирала. Зато здесь было обнаружено настоящее государство, в рамках которого мирно сосуществовали различные инопланетные существа, в свое время завезенные сюда двухголовыми умниками. Как ты знаешь, истинная физика центральной области аномалии космоса не изучена до сих пор, но есть ряд неоспоримых фактов, не находящих объяснения, но объективно существующих в реальности, – все живое обладает здесь повышенной энергетикой, мне сложно объяснить тебе суть этого явления, но при определенной тренировке человек, к примеру, может формировать энергетическую матрицу своего рассудка и совершать выход из физической оболочки.
– Призраки? – поразился Гюнтер.
– Ну, если оперировать прижившимися терминами – да. В период Cумерек паранормальные способности особенно сильны.
– А смещение оси планет происходит часто? – спросил Шрейб.
– В том-то и дело, что это явление редкое. Адмиралу Надырову, как и первому гарнизону, созданному тут Конфедерацией, крупно не повезло – их появление совпало с наступлением периода Сумерек. Конечно, если быть точным, – Урман, подтащив очередной камень, подошел к краю обрыва, оценивая открывающиеся секторы обстрела, – то на одной стороне планеты сейчас происходит интенсивное облучение, на другой царит мрак, и лишь где-то посередине расположена сумеречная зона шириной в несколько сотен километров.
– Но я так и не понял, в чем все-таки потенциальная опасность смещений? – спросил Шрейб, завершая первое из укреплений. – Я имею в виду, чего нам ждать, кроме обвалов, землетрясений и прочих стихийных бедствий?
Урман криво усмехнулся в ответ:
– Логриане оказали дурную услугу будущим поколениям жителей Первого Мира и его исследователям. Они, конечно, выкручивались, как могли, оказавшись тут в полной изоляции, да к тому же вступив в конфликт с инсектами – разумные насекомые, как ты понимаешь, воевать умеют и с врагами не церемонятся. Вот логриане и кинулись на исследование Вертикалей, тех, которые явно соприкасаются с поверхностью Первого Мира. В результате им удалось отыскать некоторое количество слаборазвитых инопланетных цивилизаций. Среди тех, кто воспринимал их появление как чудо, они вербовали воинов, строителей, да и просто разнорабочих, ведь техника, завезенная сюда разумными насекомыми, никуда не годилась, она не выдерживала излучения центрального сгустка, но для инсектов это не имело принципиального значения – муравейник способен к удивительно быстрому росту популяции и использованию ее части в качестве безропотной рабочей силы. А вот двухголовым, чтобы выжить, пришлось использовать рабов.
– Как я понимаю, логрианам, в конечном итоге, удалось набрать нужное количество рабочей силы и воинов для своей защиты? – уточнил Гюнтер.
– Да. Они не только депортировали в Первый Мир представителей разных космических рас, но и возродили биосферу планеты, создав ее на основе совместимых, по их понятиям, образцов флоры и фауны с различных планет. Так вот, возвращаясь к твоему вопросу: именно во время смещений открываются порталы, не работающие в иное время. Для того, чтобы Вертикальная линия напряженности функционировала как транспортный тоннель, начинаясь на поверхности гипотетической, неизвестной нам планеты, расположенной в пространстве обычного, если можно так выразиться, космоса, и приводила сюда, на поверхность одного из миров Ожерелья, необходимо все же соблюсти некоторые условия. Я еще до конца не разобрался во всех тонкостях, но нетрудно понять, что разбросанные тут и там мегалитические сооружения являются наиболее наглядной, понятной нам частью необходимых условий. «Места силы», как называют их здесь, лишь видимая, надводная часть айсберга. Их конструкция проста, но внешние сооружения скорее отмечают определенную точку прохождения Вертикали, место ее пересечения с поверхностью планеты. Где расположены генераторы либо иные устройства, придающие Вертикали свойства, сравнимые со свойствами гиперпространственных тоннелей, я не знаю, но твердо убежден, что совпадение всех необходимых факторов наступает для большинства порталов только в период Cумерек.
Гюнтер глубоко задумался.
– Скоро начнется еще один процесс, – продолжил информировать его Урман. – Через сутки после изменения наклона оси последует еще одно смещение. Каждые двадцать пять часов все планеты Ожерелья синхронно поворачиваются на тридцать шесть градусов, подставляя излучению новые пространства и смещая зону Cумерек.
– Ты точно уверен в приведенных цифрах? – спросил Гюнтер.
– Они – результат измерений. После десятого смещения наклон оси вращения всех планет восстанавливается так же плавно, как в самом начале процесса. Механизм работает четко, без сбоев, как будто запрограммирован раз и навсегда.
– Смысл? – задумчиво произнес Гюнтер.
– Я тоже задавался подобным вопросом. Зарядка древних устройств инсектов, расположенных где-то в толще планетной коры, действительно не объясняет целесообразность смещений. Скорее всего, цель не только в получении и накоплении энергии, но и в последовательном формировании транспортных тоннелей. Представь, что каждый поворот активирует целый пояс порталов, расположенных тут, на поверхности Первого Мира. Затем, мысленно вообрази, происходит смещение планет перпендикулярно оси вращения строго на тридцать шесть градусов: действовавшие порталы закрыты, открываются другие, и так десять подвижек.
– Представил, – ответил Гюнтер. – Я понимаю, куда ты клонишь. Две древние цивилизации создавали здесь транспортный узел галактической сети. Они поставили перед собой сверхзадачу и были близки к ее реализации. Но они не знали, куда приведут созданные ими тоннели внепространственной транспортировки. Вдруг на том конце транспортной артерии первопроходцы встретят цивилизацию агрессивную, технически развитую, могучую? – продолжил развивать свою мысль Гюнтер. – Инсекты и логриане пытались укрыться от нашествия предтеч, искали надежные пути миграции в иные уголки Галактики, и, наученные горьким опытом разрушения своего гениального детища – Сферы Дайсона, – они проявляли особую осторожность. Как ты сказал? Синхронный поворот планет, одни порталы закрываются, начинают работать другие? И период функционирования каждого гипертоннеля совсем недолог, времени едва хватит, чтобы доставить на исследуемую планету аппаратуру разведки и исследовательскую партию. Если планета безопасна, экспедиция начинает работу, если же там, – Гюнтер сделал неопределенный жест, – вдруг обнаруживается цивилизация, особенно из тех, что развиваются по техногенному пути, есть возможность ретироваться и разрушить портал.
– Да, верно, – кивнул Урман, с уважением посмотрев на Шрейба. – Я ведь действительно во время скитаний по Первому Миру видел разрушенные порталы. Причем они не стерты временем, а именно разрушены, уничтожены.
– Что же получается? Инсектам и логрианам удалось отправить в пространство гиперсферы девять планет, создать уникальную систему, однажды запущенную в эксплуатацию и работающую без какого-либо вмешательства, четко, исправно, а сами они стали заложниками своего времени – нашествие предтеч, обрыв всех связей со скоплением О’Хара заперли их тут и началась борьба за выживание?
– Жесточайшая борьба, – кивнул Урман. – Возможно, поначалу обе цивилизации пытались действовать сообща. Не думаю, чтобы логрианам, без участия инсектов, удалось бы создать биосферу Первого Мира. Но затем произошел конфликт. Причиной возникновения неодолимых разногласий могли стать представители слаборазвитых цивилизаций, некогда использованные логрианами в качестве рабочей силы. Тесная связь между планетами, откуда двухголовые черпали материал для создания биосферы и периодически рекрутировали существ, подчиненных их воле, наверняка создала в тех мирах целые мистические культы – так происходило на Земле, я специально изучал историю вопроса: среди найденных тут логров есть кристаллы, информация с которых прямо свидетельствует о демонах, некогда посещавших Землю. Но люди так и не разгадали тайну мегалитов, зато иные цивилизации вполне могут знать истинное значение древних построек, то есть они осведомлены, когда и из каких точек открывается доступ в пространство Первого Мира.
– Интересно узнать, что движет существами, вторгающимися сюда, – ритуалы мистических культов или осмысленные исследования, ставшие возможными при дальнейшем техническом развитии ранее примитивных цивилизаций? – уточнил Гюнтер.
– Думаю, и то и другое. Но нам от этого не легче. Сюда в Сумерки вторгаются орды самых разных существ, – ответил Урман. – Я сталкивался с ними, и большинство таких встреч оканчивались жесточайшими схватками.
– С ними совершенно невозможно договориться? – нахмурился Гюнтер. – Или никто попросту не пробовал наладить контакт с представителями иных цивилизаций?
– Договориться? – Урман покачал головой. – Не знаю. Я лично не пробовал, – честно признал он. – Когда тебя пытаются убить сотней различных способов, становится как-то не до разговоров.
– А если подготовиться заранее? – настаивал Гюнтер. – Разработать некую программу контакта, создать тактику поведения, привлечь специалистов?
– Все намного сложнее, чем тебе кажется. Год в Первом Мире – это почти десять лет по времени «нормального» космического пространства. У них, – Урман подразумевал представителей иных космических рас, – достаточно времени на подготовку очередного вторжения, или экспедиции, или еще чего-то, тут названия сразу не подберешь, а у нас времени, что называется, в обрез.
– А как давно существует гарнизон на Арасте?
– Семь лет. По местному времени, естественно.
– При современном уровне развития техники – это очень много, – заметил Шрейб.
– В том и дело, что традиционная техника, наработанная за полтора тысячелетия освоения космоса, в условиях Первого Мира либо отключается, либо работает с чудовищными сбоями, – возразил Урман. – К тому же события последнего столетия по летосчислению Первого Мира не способствовали подобным изысканиям. Я же говорил тебе – флот адмирала Надырова практически в полном составе сорвался на Вертикаль и оказался тут, в системе Ожерелья. В космосе шла война, если ты помнишь. И адмирал, легко посылавший на смерть миллионы людей, вдруг оказался перед лицом пестрого конгломерата различных ксеноморфов.
– Здесь также началась война? – Гюнтер продолжал хмуриться, слушая пояснения охотника.
– А что ты хотел от солдат и офицеров, полностью дезориентированных, не понимающих, куда они попали? Их разум еще находился в плену той бойни, что бушевала в космосе.
– Но ты упомянул, что в Первом Мире на тот период уже существовала некая объединенная цивилизация.
– Которую Надыров смел, уничтожил, буквально за несколько лет, – ответил Урман. – Те события еще хранят в памяти некоторые старожилы, кому перевалило за сотню лет. Нам известно, что Надыров организовал некий орден, подчинив своих людей новому стремлению – полностью захватить Первый Мир, уничтожив всех ксеноморфов, населяющих планету. Не знаю, по какой причине адмирал испытывал патологическую ненависть ко всем существам, отличающимся от людей, но военную структуру опорных пунктов он именовал не иначе как храмами. Отсюда пошло название «храмовники» – то есть воины, слепо подчиняющиеся Надырову и его вере в превосходство людей над любыми инопланетными существами. Теперь тебе понятны истоки враждебности, причины постоянно возникающих конфликтов?
Гюнтер кивнул.
– Людей считают захватчиками, оголтелыми, беспощадными убийцами, верно?
– В точку. Мы ходим по замкнутому кругу. Сил гарнизона Арасты едва хватает, чтобы хоть как-то контролировать равнину и предгорья, защищать человеческие поселения от постоянных набегов.
– А почему гарнизон Первого Мира так мал? Неужели Флот не в состоянии выделить достаточно сил? Почему при исключительной стратегической важности Арасты Кречетову не дают людей, не присылают специалистов по контакту?
– Сложный вопрос, – усмехнулся Урман. – Во-первых, далеко не каждый выдерживает тут. Нужно иметь исключительно крепкие нервы и устойчивую психику, чтобы противостоять некоторым явлениям, естественным для Первого Мира.
– Например?
– Тебе повезло, Гюнтер, ты никогда не спишь и, следовательно, не видишь снов. В пространстве десятого энергоуровня происходят серьезные изменения психики. Это связано с возникновением у обычных людей паранормальных способностей. Если не контролировать свой рассудок, то под влиянием местных условий разум спонтанно формирует энергетическую матрицу, способную к самостоятельному существованию. Так погибли многие из первого гарнизона Арасты. Их рассудок покидал физическое тело во время сна, но, не имея опыта в подобном существовании, попросту не мог вернуться назад. Это труднообъяснимо с точки зрения традиционной науки, но с фактами не поспоришь. Я сам видел и энергетических призраков, и тела людей, лишившихся рассудка, не способных даже поднести ложку ко рту.
– А как же люди Надырова? Или те, кто попал сюда в эпоху Великого Исхода?
– Кто-то погиб, кто-то приспособился, – ответил Урман. – У храмовников существовала система жесткого психологического тренинга, их обучали не только полному самоконтролю, но и использованию неожиданно проявившихся способностей. Есть свидетельства, что многие из людей Надырова умели контролировать процесс формирования энергетической сущности и целенаправленно действовать вне физической оболочки тела, впоследствии, без вреда здоровью, возвращаясь в нее.
– Серьезная проблема, – подумав, согласился Гюнтер.
– Куда уж серьезнее, – кивнул охотник. – Поэтому сейчас в гарнизон Первого Мира набирают исключительно офицеров, прошедших предварительную подготовку. В последнее время предпочтение отдается мнемоникам.
– Но положение дел так и не улучшилось?
– Сюда попадают только добровольцы. Но есть еще одно серьезное препятствие: разница во времени. Если у человека есть семья – мало кто согласится бросить ее, ведь за пять лет службы на Арасте в Обитаемой Галактике пройдет полвека.
– Понимаю, – ответил Шрейб. – И все же как-то не верится, что среди сотен планетных цивилизаций невозможно найти достаточное количество профессионалов...
– Их находят. Но генеральный штаб, понимая стратегическую важность системы Ожерелья, прежде всего, делает ставку на базирующийся в пределах десятого энергоуровня космический флот, в приоритетном порядке укомплектовывая экипажи боевых и исследовательских кораблей, осуществляющих разведку Вертикалей и блокирующих пространство системы на случай обнаружения иной цивилизации, сделавшей аналогичные открытия. Мы надежно замкнули десятый энергоуровень, но сил на контроль Первого Мира, исследования и разбор завалов техники на других планетах по-прежнему катастрофически не хватает.
– Нельзя объять необъятное... – философски изрек Гюнтер.
– Вскоре ситуация начнет меняться. – Урман посмотрел вдаль и добавил: – Если гарнизон переживет эти Сумерки. Большинство порталов расположено как раз на равнине. Теперь тебе понятно, почему горный массив укреплен с обеих сторон, превращен древними расами в неприступную цитадель? Они четко осознавали, что исследование Вертикалей небезопасно, но и отказаться от задуманного не захотели, даже соизмерив степень риска. Я не раз натыкался в своих странствиях на древние, безнадежно разрушенные образцы техники, которая, на мой взгляд, не принадлежит к сумме технологий инсектов и логриан, значит, сюда вторгались представители иных технически развитых цивилизаций, причем вторгались не единожды...
– А почему к исследованию планет Ожерелья не привлекают машины с модулями искусственного интеллекта? – спросил Гюнтер. – Я, к примеру, не ощущаю изменений в работе искусственных нейросетей, мне не требуется сон, у меня нет родных, которые без меня состарятся.
– Трудно ответить однозначно. Ты ведь не обычный серийный киборг. К тому же первый опыт проникновения в пространство десятого энергоуровня изобилует трагическими катастрофами, вызванными отказами техники. Поначалу кибернетические системы здесь вообще не работали, потом с грехом пополам их научились защищать от пагубного излучения центрального энергетического сгустка системы, но никаких гарантий по-прежнему нет. Ты сам убедился хотя бы на примере средств связи и блоков автоматического управления БМК – они хоть и защищены, но работают со сбоями.
– У меня пока что не было сбоев, – упрямо повторил Гюнтер.
– Ты – случай особый. Не исключаю, что командование позволило тебе сопровождать Ивана в целях постановки очередного эксперимента.
– Иного объяснения не находишь?
– Гюнтер, трезво смотри на вещи. Я бы долго думал, прежде чем дать добро молодому специалисту и сопровождающему его киборгу-телохранителю на посещение Арасты. И не факт, что согласился бы.
– Спасибо за откровенность, – усмехнулся Гюнтер.
– Мне незачем кривить душой. Будут вопросы – я всегда отвечу. А пока – давай готовиться.
– К чему?
– Кречетов велел контролировать портал. Что бы ни случилось. И блокировать любые попытки проникновения чуждых существ со стороны равнины в горы и наоборот. Задача ясна?
Гюнтер взглянул вниз, где взревела двигателем БМК.
– Мы открывает огонь первыми?
– Нет. Сначала пытаемся договориться, – ответил Урман. – Со всеми, кроме реликтовых боевых механизмов, – уточнил он.
– Так Ивана оставили здесь специально? Как специалиста по контактам?
– Да. Хотя, признаюсь, он проявил себя не с лучшей стороны.
– Первый бой, – пожал плечами Шрейб. – Сам знаешь, как это происходит. Ты лучше присмотри за Шершневым, а с Иваном я пообщаюсь, приведу его в чувство.
– Лады. – Урман окинул взглядом возведенные из камней укрепления и, что-то насвистывая себе под нос, начал спускаться по склону к неуклюже разворачивающейся БМК.
* * *
В сиреневых Сумерках Первого Мира двигался отряд бойцов.
Одинакового роста, закованные в фототропную боевую броню со шлемами, чьи дымчатые забрала скрывали лица, они казались близнецами.
Восемь человек основной группы двигались след в след, не сбиваясь с ритма шагов, не разговаривая друг с другом, даже не оглядываясь по сторонам, словно окружающее было им безразлично.
Впереди – головной дозор. По флангам – еще двое в боевом охранении.
Тем, кто двигался справа и слева от группы, приходилось особенно тяжело: их путь лежал вне тропы, приходилось идти по склонам длинной и узкой горной долины, но, несмотря на сложность рельефа, бойцы перемещались практически бесшумно, вовремя обходя предательские осыпи камней, наступая исключительно на твердую, надежную опору.
Впереди по маршруту движения появились древние, давно заброшенные, полустертые временем постройки. Наиболее хорошо сохранилось странное мегалитическое сооружение, состоящее из грубо обтесанных вертикальных столбов, на которых покоились несколько положенных горизонтально длинных и узких каменных перекрытий.
Головной дозор остановился, командир группы замедлил темп шагов, затем отдал приказ по связи, и бойцы мгновенно рассредоточились, занимая укрытия за камнями и обломками скал, изобилующими вокруг.
Фототропная броня мгновенно слилась с серым фоном, зардела пятнами, имитируя лепившийся к скалам трубчатый мох.
Оружие бойцов состояло из ручных стрелково-гранатометных комплексов, не поддающихся идентификации. Окажись где-то поблизости специалист по вооружениям, он был бы сильно озадачен: ни один современный каталог не содержал описания и технических характеристик подобных образцов ручного вооружения. Было лишь понятно, что при конструировании оружия предполагалось его использование в условиях десятого энергоуровня аномалии, где часто сбоила электроника, но беспрепятственно протекали химические реакции. Удлиненные, нехарактерные для современного оружия, чуть изогнутые магазины были явно рассчитаны под гильзовый патрон.
Причина остановки стала ясна через несколько минут, когда развернутый локационно-сканирующий комплекс, завершив работу, выдал результат в виде алого маркера.
Личный датчик Ивана Столетова.
Оценив расстояние до обнаруженной цели, командир группы отдал приказ.
Бойцы безропотно повернули к древней высеченной в камне тропе, круто поднимавшейся в горы.
План действий был прост, он вытекал из условия скрытности и диктовался рельефом местности.
Группа начала восхождение на господствующую высоту, откуда, если позволит обстановка, будет произведен единственный снайперский выстрел.
* * *
В зоне Сумерек царила мертвая тишь.
Последний резкий, тревожащий звук был гулом двигателя боевой машины космодесанта, вскарабкавшейся в гору и застывшей в специально сооруженном укрытии.
Зарипов остался дежурить, Шершнев спрыгнул с брони, направляясь к временному командному пункту.
Увидев Гюнтера, лейтенант поморщился, затем, потоптавшись на месте, все же спросил:
– Урман где?
– Пошел проверить посты на флангах, – не оборачиваясь, ответил Шрейб, занятый сканированием низлежащих предгорий.
– А ты что, даже не повернешься?
– Не нарывайся, лейтенант. Я веду наблюдение.
– С тобой человек разговаривает, сука железная! Докладывай, как положено!
Гюнтер медленно обернулся и вдруг, не проронив ни звука, коротким, сокрушительным ударом в челюсть отправил Шершнева в нокаут.
Сбитый с ног лейтенант некоторое время, хрипя, корчился в пыли, потом, с трудом привстав, с ненавистью посмотрел на Шрейба и, сплюнув сгусток крови, просипел:
– Я тебя достану...
– Собрался – стреляй сейчас. – Шрейб смотрел ему в глаза. – Зачем сам себя унижаешь?
– Убью...
– Так убивай!
Но лейтенант даже не попытался выхватить оружие. Поднявшись на ноги, он, пошатываясь, побрел к БМК.
Гюнтер не стал провожать его взглядом. Угрозы на него давно не действовали, а выслушивать оскорбления – достало.
Он невольно посмотрел в сторону разбитых укреплений, окольцовывающих портал.
Если бы не Иван...
Да что толку? Все равно ведь не уйду, не брошу...
* * *
Сзади раздались мягкие шаги.
– Опять сцепились? – спросил Урман.
– Ты не мне вопросы задавай, – огрызнулся Шрейб.
Охотник промолчал. Сделав несколько глотков воды из фляги, он сменил тему:
– Что-нибудь заметил?
– Да. Есть движение ниже по склону.
Урман, при всем хладнокровии, едва не вскочил.
– Почему не доложил?!
– Наблюдаю. Сигнатуры неявные. Может, сканеры сбоят. Нет уверенности. Будет ясно – доложу.
Охотник молча покачал головой, расчехлил электронный бинокль, активировал систему ночного видения и, подключив к прибору цепочки логр-компонентов, спросил:
– Где?
– Пятнадцать градусов левее портала. В кустарнике у опушки леса.
Урман взглянул в указанном направлении.
– Норлы. Не менее сотни, – спустя некоторое время глухо произнес он.
– Дай телеметрию.
Урман коснулся сенсора, передавая Шрейбу изображение.
– Тебе знакомы подобные существа?
– Приходилось встречаться.
– И как?
– Чрезвычайно сильные, агрессивные и опасные. На контакт не идут. Живут замкнутыми, изолированными общинами высоко в горах. Есть данные, что норлов завезли в Первый Мир логриане, но не в самом начале формирования системы, а намного позже, в разгар конфликта с инсектами.
– Норлы находились тогда на низкой ступени развития? – уточнил Гюнтер.
– Анализ данных указывает на эпоху, сравнимую с земным Средневековьем...
Гюнтер промолчал, внимательно изучая поступающие изображения. Электронный бинокль, в сочетании с логр-компонентами, давал контрастную черно-белую картинку, отсеивая при этом не только помехи, связанные с сумеречным освещением, но и убирая элементы растительности, маскирующие норлов.
Глядя на рослые, достигающие четырех метров фигуры, было нетрудно понять, что так сильно взволновало обычно невозмутимого Урмана. Эти существа явно обитали на планете с двойной или даже тройной (относительно земного эталона) гравитацией, иначе как объяснить их неимоверную физическую силу – на глазах Шрейба один из норлов с легкостью выворотил из земли огромный валун весом с полтонны, не меньше, и, не напрягаясь, отшвырнул его в сторону, а сам тут же затаился в образовавшемся углублении.
– Они знают, что мы тут, – произнес Шрейб.
– С чего ты взял?
– Видишь, ищут укрытия... За границу кустарника не выходят. Пытаются двигаться скрытно.
Двое норлов, словно желая подтвердить слова Гюнтера, тут же скрылись за огромным валуном, что выворотил из земли их сородич.
– Средневековье, говоришь? – Шрейб взял из рук Урмана электронный прибор, сделал что-то с настройками и вернул охотнику: – Взгляни.
После точной отстройки, произведенной Гюнтером, стали отчетливо видны детали экипировки и лица существ. То, что издали можно было принять за элементы примитивной брони, на самом деле оказалось видом экипировки, по многим признакам напоминающей боевые скафандры. Кроме того, чуждые существа были вооружены отнюдь не камнями и палками...
– Не похожи они на паломников, верящих в предание о богах-логрианах... – произнес Шрейб, внимательно рассматривая оружие пришельцев. Что ж... Все логично и оправданно, с поправкой на их телосложение и предполагаемое значение гравитации на поверхности родной для норлов планеты. Гюнтеру на миг стало не по себе. Ручные виды вооружений, с которыми без видимых усилий обращались инопланетные существа, по размерам и калибру были сопоставимы с курсовыми орудиями «Хоплитов» поздних модификаций.
– Видно, в их мире технический прогресс не стоял на месте, – мрачно заметил Урман. – Боюсь, не поклоняться они пришли. И логриане им не боги... Взгляни внимательнее на их руки и лица.
Гюнтер и сам заметил многие бросающиеся в глаза, вполне понятные детали.
Сосредоточив внимание на группе из трех норлов, он еще раз подробно и критично исследовал их облик.
Высокие, в два человеческих роста, широкоплечие существа с гротескными лицами: маленькие глазки смотрели враждебно, настороженно выглядывая из-под массивных надбровных дуг, приплюснутые носы с прикрытыми чешуйками дыхательными отверстиями, мясистые щеки, тонкая длинная линия бескровных губ – все это создавало отталкивающий образ. Кроме того, все незащищенные участки кожи норлов покрывали язвы, словно существа долго и неизлечимо болели.
Экипировка норлов по многим признакам принадлежала к сумме высоких технологий цивилизации, сумевшей вырваться в космос, но и она выглядела не лучшим образом: бронепластины, защищающие герметичный материал скафандров, носили следы многочисленных схваток, их покрывали шрамы в виде длинных глубоких борозд, мелкими россыпями темнели выщербины, некоторые фрагменты экипировки казались ноздреватыми, словно на них кто-то плеснул кислотой.
Гюнтер переключил режим сканирования.
– Радиация, Урман. Они сильно облучены.
– Ядерная война? Техногенная катастрофа?
Шрейб лишь пожал плечами.
– Ты встречался с норлами, обитающими на Арасте? – вместо ответа спросил он.
– Несколько раз. Не скажу, что было приятно.
– То есть их язык ты не знаешь?
– Откуда? Когда в тебя швыряют каменными глыбами, способными раздавить БМК, становится не до любезностей.
– И все же нам придется попытаться. Запроси базу, пока не исчезла связь. Может, у Кречетова есть хоть какие-то данные по языку норлов? Хотя бы парочку ключевых приветственных фраз.
– Ты серьезно? Хочешь вступить с ними в переговоры?
– Нет. Для этого недостаточно неуклюжих приветствий. Попробуем выиграть время. Поднимай Ивана, пусть срочно разворачивает свою аппаратуру. И свяжись с базой.
– Гюнтер, ты спятил?
– Нет. Будь у меня парочка серв-машин, я бы еще рискнул принять бой, учитывая сложную горную местность. Посмотри на калибр их автоматического оружия и подумай, есть ли у нас шансы?
Урман на секунду задумался.
– Ладно. Пожалуй, ты прав. Попробуем.
* * *
Отряд боевиков Олмера вышел на исходный рубеж.
Девять человек, заняв позиции на обширном скальном выступе, затаились, слившись с фоном местности, в ожидании приказов командира группы, который, встав на колено за угловатыми каменными глыбами, обозревал панораму низлежащего плато в оптико-электронный прицел стрелково-гранатометного комплекса.
Маркер цели, различимый сканерами, не просматривался визуально.
Плато выглядело вымершим. Руины логрианского города в сумеречном освещении казались клубком мертвых, наполовину разложившихся змей, свившихся перед гибелью причудливыми кольцами.
От кромки плато вниз к лесному массиву предгорий и расположенному правее древнему порталу вели три широких, пригодных для прохождения техники спуска.
На краю плоскогорья сканеры фиксировали боевую машину космодесанта, скверно замаскированную укрытием из камней.
Есть цель!..
Командир группы запустил программу визуальной идентификации.
В сложной сетке компьютерного прицела появились два человека, возникшие в пределах прямой видимости внезапно, словно до этого они прятались в руинах логрианского города.
Обе цели идентифицировались.
Приоритет: Иван Столетов.
Вторичная цель: Гюнтер Шрейб.
Первый патрон в стволе.
Дистанция... ветер... значение гравитации... поправки введены...
Изображение укрупнилось, стала различима даже артикуляция губ приоритетной цели.
Указательный палец лег на бугорок сенсора огня.
* * *
– Гюнтер, ты сумасшедший!
– Иван, сейчас не время спорить. – Шрейб казался спокойным, как никогда. – Тебе пять минут на тестирование аппаратуры! Выполняй! Несколько фраз, полученных от Кречетова, я скину тебе, когда активируешь комплекс. Это облегчит первичный анализ данных.
* * *
Палец дрогнул, но не сдавил сенсор огня.
Сбой...
Глобальный сбой системы...
На миг реальность утратила четкость, словно на глаза Ники внезапно навернулись слезы.
Управляющие программы тут же вернули контроль, но приоритетная цель уже исчезла, в прицеле остался лишь вторичный объект.
Лицо в профиль крупным планом.
Пульсирующая алая точка на виске.
Внутри рванула нестерпимая вспышка боли.
Знакомые, дорогие черты, грезы несбыточной мечты, и вновь, словно удар наотмашь, внутренняя команда: ОГОНЬ!
Фокус зрения расплылся.
Что-то горькое, несбывшееся рвалось наружу, нечто гораздо более сильное, весомое, чем хлесткие директивы управляющих программ.
Гюнтер...
Память взорвалась.
Осколки прошлого крутанулись мозаикой вспышечных образов, и вдруг, словно удар приливной волны, прорвавший тщательно возведенные заслоны, вернулась память...
Она вспомнила все, вплоть до последней фразы, оброненной Шрейбом при прощании.
Он же предупреждал, опасался, что Олмер вновь попытается использовать меня, как свое орудие...
Куда он идет?
Ника невольно смещала ствол оружия, следя за любимым через прицел.
Ощущение непоправимости происходящего пришло вместе с первыми разрывами, вздыбившими землю на краю плато.
Она мысленно закричала.
Из густого кустарникового подлеска внезапно появились существа иной расы. Они бежали, стреляя на ходу, стараясь убить его!..
Ника, едва понимая, что делает, резко переместила прицел, на долю секунды зафиксировав алую точку на лбу чуждого существа, и плавно сдавила сенсор огня.
Норл, целившийся в Гюнтера, нелепо взмахнул руками, мешковато оседая на землю.
Ее губы шевельнулись, выдыхая короткую фразу команды, продублировавшую передачу данных по локальной сети:
– Цель – неидентифицированные существа. Приоритет – защита людей. Огонь!
Она не думала сейчас о себе.
Чувство, так остро и внезапно вспыхнувшее на Грюнверке, вернулось, его все же не сумели стереть, вытравить кибрайкеры Олмера, и, вырвавшись на волю, оно совершило практически невозможное, немыслимое, с точки зрения тех, кто считал Нику вещью.
Стресс, возникший в момент, когда она узнала Гюнтера и вспомнила все, что было связано с ним, заблокировал программы, подчинявшие себе ее волю.
* * *
Гюнтер понимал, что рискует, выходя на край горного плато.
А был ли у него выбор?
Шесть человек, включая Ивана, находившиеся сейчас за его спиной, при всем желании не смогут остановить сонмище инопланетных существ.
Путь к равнине отрезан. Они здесь, на плоскогорье, как пробка в горлышке бутылки. Единственный путь в горы блокирован горсткой людей... Норлы, группирующиеся для атаки, со всей очевидностью понимают это.
Зачем они явились в Первый Мир? Ищут спасения? Или, поверив древним легендам, хотят воззвать к не существующей в современности высшей силе?
Выйдя на край плоскогорья, Шрейб демонстративно развел руки в стороны, показывая жестом, что не вооружен, затем в стылой, звенящей тиши Сумерек раздались гортанные, похожие на клекот звуки чуждого языка, воспроизведенные синтезатором речи.
Норлы замерли.
Их замешательство длилось всего лишь несколько секунд, затем случилось непоправимое: двое существ ответили Гюнтеру протяжным, леденящим душу воем и, рванувшись вперед, разрядили в Шрейба свое оружие.
Их яростная агрессия была необъяснима, но легче Гюнтеру от этого не стало: он едва успел отпрянуть от края плато, как серия попаданий вздыбила землю там, где он стоял секунду назад.
Норлы ринулись в атаку.
Остановить их сейчас казалось совершенно невозможным: они неслись с огромной скоростью, стреляя на ходу, легко преодолевая пологий подъем древней дороги, ведущей к руинам логрианского города.
Сотни разрывов терзали землю и камень, беспорядочный неприцельный огонь со стороны лавины атакующих пока не нес ущерба защитникам, но все изменится в ближайшие секунды, стоит лишь инопланетным существам ворваться на плато.
Укрепления, наспех сооруженные людьми, молчали, Гюнтер из-за множества пляшущих вокруг разрывов не мог определить, уцелели ли непрочные каменные укрытия, он отступал, постоянно держась лицом к противнику, совершенно не понимая, что происходит: позиции молчали, со стороны людей не было произведено ни одного выстрела, а несколько вырвавшихся вперед норлов, один из которых остановился, целясь в Шрейба, внезапно рухнули как подкошенные.
Гюнтер, воспользовавшись возникшим замешательством в рядах атакующих, одним прыжком преодолел расстояние до ближайшего укрытия, перемахнул через невысокую, сложенную из камней стену и оказался рядом с Урманом.
Отсюда норлов еще не было видно, их скрывал склон и руины двух древних башен, в прошлом защищавших дорогу.
Теперь понятно, почему Урман, готовый открыть огонь, пока не сделал ни одного выстрела, – норлы грамотно использовали рельеф, распределив силы таким образом, что часть бойцов постоянно вела огонь, накрывая все вероятные укрытия, а те, кто ринулся в атаку, прикрывались руинами древних построек, и, тем не менее, ряды нападавших таяли, словно неведомая сила выкашивала их.
Гюнтер оглянулся и тут же заметил вспышки выстрелов.
Их кто-то прикрывал с господствующего над плато небольшого каменного карниза!
– Там наши! – он указал Урману на позицию неведомых стрелков, чей снайперский огонь значительно проредил атакующих, охлаждая их порыв.
В следующий миг норлы наконец сообразили, откуда по ним ведется стрельба, и тут же на узком пространстве каменного выступа засверкали вспышки разрывов.
– Наш выход! – Урман отдал короткий приказ по связи, ринувшись вперед.
Шрейб понял его замысел. Было ясно: если сейчас не прикрыть неведомых стрелков, их просто сметут с карниза шквальным огнем. То, что минуту назад казалось самоубийством, теперь приобрело статус разумного, оправданного риска...
– Алехин, Корер, работать с флангов! Шершнев, твою мать, где БМК?! – Урман добежал до укрытий, возведенных на краю плато, мгновенно оценил обстановку, переключив оружие на подствольный гранатомет.
Группа норлов, осуществлявшая огневую поддержку, била по скальному выступу.
– Шрейб, привлечем их внимание! – Штурмовая винтовка Урмана с хлопком выплюнула гранату, послав ее по короткой баллистической траектории в скопление противника, Гюнтер повторил его маневр, с флангов по поредевшей цепи нападавших ударили Алехин и Корер, лишь БМК по непонятной причине бездействовала, застыв на позиции...
Еще минута, и атака норлов захлебнулась. Не менее тридцати существ осталось лежать в пыли у поворота древней дороги, где их буквально выкосило методичным снайперским огнем с господствующей высоты, остальные, не выдержав, повернули назад, внося панику в ряды группы прикрытия, которую изрядно потрепало гранатным обстрелом.
– Они бегут!.. – выдохнул Урман, в очередной раз меняя позицию. – Прекратить огонь! Боеприпасы не тратить!
– Дай бог, чтоб откатились к порталу и убрались отсюда, пока он работает.
Норлы панически отступали, теперь среди деревьев укрывшего их лесного массива с трудом просматривались бледнеющие сигнатуры чуждых существ.
Охотник привстал. Отсканировав диапазоны связи, он в недоумении развел руками.
– Никто не отвечает. Гюнтер, есть дело для тебя. Отыщи тропу, поднимись на выступ. Посмотри, кто так вовремя нас прикрыл. Я отошлю Шершнева и Зарипова, пусть займут высотку у входа в ущелье. Если атака повторится, пустим их на плато. Об Иване я позабочусь. Все, выполняй, бегом!
Шрейб не имел ничего против. Разумный приказ.
– Свяжись со мной, когда определишь, что к чему! – крикнул ему вслед Урман.
Тропу, ведущую к истерзанному разрывами скальному выступу, Шрейб отыскал не без труда.
Старый, вырезанный еще инсектами или логрианами, местами обрушившийся пандус шириной всего в полметра вел к небольшой площадке, где раньше, в древности, располагался наблюдательный пост или просто была установлена аппаратура мониторинга.
Первое тело в бронескафандре попалось на глаза сразу, как только он преодолел последние метры опасного подъема.
Скверное предчувствие дернуло душу.
Автоматический огонь норлов, учитывая калибр их стрелкового оружия, не оставил тут камня на камне... Отвесные скалы, обрамляющие небольшой выступ, казались пегими от свежих сколов и выщербин.
Шрейб огляделся в мучительной растерянности.
Он насчитал десять тел в истерзанной бронеэкипировке. Никаких опознавательных маркеров. Явно не из гарнизона Первого Мира.
Тогда кто они? Как и зачем попали сюда?
Присев, он осторожно отстегнул дымчатое проекционное забрало шлема БСК одного из бойцов. Незнакомый молодой мужчина. Гюнтер достал автоматическую аптечку, прижал ее головками анализаторов к бледной, обескровленной щеке незнакомца, взглянул на крошечный дисплей и...
Киборг!..
Дрожь рванула вдоль позвоночника...
Шрейб переключился на сканеры, получив отчет:
Критические повреждения ядра системы. Восстановление невозможно.
Предчувствия, одно хуже другого, теснились в рассудке. Он метнулся к следующему телу, но результат оказался тот же – перед ним лежал изрешеченный осколками, получивший несколько прямых попаданий киборг.
Критические повреждения...
Критические повреждения...
Критические повреждения...
Внезапно он уловил слабое движение. Посредине площадки возвышались две иссеченные осколками каменные глыбы, между которыми был виден похожий на бойницу разлом.
Он метнулся туда и увидел еще одно, конвульсивно вздрагивающее тело.
Опустившись на колени, Шрейб отстегнул треснувшее в нескольких местах дымчатое забрало гермошлема и едва не взвыл от отчаяния.
Ника!
Это была она.
Несколько смертельных даже для киборга ран зияли в ее груди.
Гюнтер онемел от горя. Он без сил опустился рядом с ней на покрытую каменной крошкой землю.
– Ника...
Она вдруг открыла глаза. Затуманенный взгляд остановился, пытаясь сфокусироваться на лице Шрейба, губы слабо шевельнулись:
– Гюнтер... Я вспомнила... Все... Я люблю тебя...
– Не разговаривай! Молчи! – Он бережно поднял ее на руки и, прижимая к себе, пошел к краю площадки, где начиналась опасная, ведущая вниз тропа.
– Не бросай меня... – Ее горячий предсмертный шепот обжигал. – Ты был прав... Меня снова... использовали... Но я справилась... Увидела тебя... и справилась...
Голова Ники вдруг безвольно уткнулась в плечо Шрейба.
Если она умрет...
Гюнтер уже перешагнул грань безумия. Он понимал – если Ники не станет, то его дальнейший жизненный путь превратится в короткую, кровавую дорогу беспощадной мести.
Единственная надежда, теплившаяся в рассудке, не позволявшая полностью отдаться власти отчаяния, была связана с наномашинными комплексами систем самоподдержания. Ей нужен покой, – словно заклятие, мысленно повторял Гюнтер, спускаясь по коварной узкой тропе. – Покой и защита, чтобы микросистемы регенерации смогли беспрепятственно отработать заложенные в них программы...
Сейчас всё остальное потеряло смысл.
Он понял, что не вернется в лагерь, не сообщит ничего Урману, не станет биться с норлами, – он прижимал к себе обмякшее тело Ники и плакал.
Скупые слезы скатывались по щекам, но Гюнтер не замечал их.
В его жизни появилась настоящая цель – первое выстраданное, собственное стремление, никак не сообразующееся ни с чьими планами.
Выходить Нику.
Он больше не думал о том, что она умрет. Он боялся этой мысли, чувствуя, что просто ослепнет от горя и ненависти.
Пошатываясь, Шрейб миновал опасный спуск и, дойдя до зоны руин логрианского города, свернул к первой попавшейся на глаза полуразрушенной постройке.
Бережно уложив Нику на землю, он осторожно снял с нее бронескафандр и, взглянув на страшные раны, медленно опустился подле нее.
Сканирование...
Ответ на запрос отрицательный. Работа микромашинных комплексов не зафиксирована.
Отчаяние вновь захлестнуло его.
Неужели в серийных моделях не используется уникальная разработка профессора Романова?
А с какой стати он должен был поделиться своим успехом с «Нейл Индастри»?
Подумав об этом, Шрейб понял, почему сканирование остальных киборгов выдавало один и тот же результат: Восстановление невозможно...
Но Ника еще жива... микромашины успеют считать информацию.
Он действовал быстро. Вскрыв автоматическую аптечку, вытащил из фиксаторов пустой инъектор, выбрал самую длинную иглу и вонзил ее себе в грудь.
Шрейб знал, где в его организме расположен небольшой резервуар с запасом «чистых» микромашинных комплексов.
Наполнив инъектор ртутно поблескивающей жидкостью, он ввел полученный раствор в организм Ники, затем обработал ее раны, наложил повязки, стараясь действовать быстро, но аккуратно.
Всё...
Он сделал, что в его силах. Теперь Гюнтеру оставалась лишь неистовая, почти безумная надежда, что наномашинные комплексы успеют считать информацию, справятся с повреждениями, регенерируют ткани, восстановят кибернетические компоненты, и она очнется...
* * *
Шершнев, получив от Урмана разнос за медлительность, был зол, как никогда. Отогнав БМК на новую позицию, он, чтобы никого не видеть, отослал Зарипова метров на сто выше, приказав тому вести скрытое наблюдение.
Теперь этот долбаный киборг будет ходить в героях, а я...
Сергей сплюнул на пыльную землю.
В сумерках чудились странные тени. Вздрогнув, он включил прибор ночного видения, осмотрелся и внезапно заметил метрах в пятидесяти от себя Шрейба, который шел, словно сомнамбула, бережно прижимая к груди тело еще одного киборга, – сканеры однозначно толковали сигнатуры, не вызывая сомнений.
Вот он свернул в руины и скрылся из поля зрения.
– Завгат? – вызвал Шершнев Зарипова, используя закрытый канал командных частот.
– На связи.
– Видел?
– Да. Он остановился во дворе ближайшего здания. Что-то делает.
– Держи его на прицеле. Подам условный сигнал – бей на поражение.
– Но...
– Без всяких «но»! – огрызнулся Шершнев. – Этот киборг что-то мутит. Вот увидишь, он попытается меня пристрелить.
– Кто эта девушка? – Шершнев появился внезапно, он намеренно обошел руины, чтобы Гюнтер не обнаружил его приближения.
Шрейб резко обернулся, молниеносно вскидывая «Гервет».
– Даже так? – Сергей переместил указательный палец на сенсорный бугорок гашетки «АРГ-8». – Проверим, кто из нас проворнее?
– Никто, – ответил Гюнтер, целя ему в лоб. – Сергей, почему ты меня ненавидишь? Что толку, если мы застрелим друг друга?
– Я спрашиваю: кто она?
– Машина. Теперь я ответил на твой вопрос, а ответа на свой не услышал.
– Я не опускаюсь до ненависти. – Шершнев усмехнулся. – Но, согласись, Шрейб, каждый должен знать свое место, верно? Иначе наступит совершенный бардак.
– А где мое место? По-твоему?
– На свалке.
– Не тебе решать.
– Сегодня и здесь – мне. – Шершнев подмигнул Гюнтеру. – Прощай. – Он развернулся, сделал шаг по направлению иззубренной стены, уверенный, что Шрейб не станет стрелять ему в спину.
Он не ошибся.
Гюнтер пристально смотрел ему вслед, пока галакткапитан не спрыгнул со стены по ту сторону руин.
– Работай, – шепнул Шершнев в коммуникатор.
Одиночный выстрел штурмовой винтовки прозвучал отдаленным сиплым вздохом, пуля ударила Гюнтеру в лоб, пробила бронепластиковый череп, но навылет не прошла, застряла в осколках комплекса сканеров...
Шрейб еще несколько секунд стоял неподвижно, затем его ноги подкосились, и он рухнул на пыльный каменный пол рядом с Никой.
Шершнев выждал для верности пару минут, затем снова вскарабкался на стену, посмотрел сверху вниз на две распростертые рядом фигуры, криво усмехнулся и, определив медленное затухание сигнатур, сплюнул.
Затем развернулся и произвел серию контрольных выстрелов, но не в голову, а в грудь Шрейба, где располагалось ядро системы.
Стало ли ему дышаться спокойнее?
Вряд ли. Но свою ненависть он накормил. Пусть на время, но накормил.
Спустившись к лагерю, он спокойно прошел ко временному командному пункту.
– Новую позицию занял, – коротко сообщил он Урману. – Связь оттуда не работает.
– Гюнтера не видел?
– Нет. Он как ушел в горы, так и не возвращался, – ответил Шершнев. – Наверное, сбежал.
Урман искоса посмотрел на галактолейтенанта, но комментировать его предположение не стал.
– Зона Сумерек смещается. Скоро здесь начнется интенсивное облучение. Я получил приказ от Кречетова – сниматься с позиции.
– Идем дальше в горы?
– Нет. Возвращаемся на базу.
– Столетов уже не рвется к братьям по разуму?
– Оставь сарказм при себе, – хмуро посоветовал ему Урман.
– Согласен, – широко улыбнулся Шершнев. – Пойду готовить БМК.
– Давай, – скрепя сердце согласился Урман. Исчезновение Гюнтера настораживало, тревожило, но категоричный приказ, полученный от Кречетова, невозможно истолковать двояко: сниматься с позиций немедленно. Обеспечить эвакуацию людей. Время до очередного смещения – час.
Ладно, – подумал охотник. – Выведу бойцов и Столетова, переговорю с полковником, возьму экипировку и вернусь.
Времени на поиски действительно не оставалось. Со смещением не шутят. Когда планеты повернутся, здесь на некоторое время смогут выжить только растения, за миллион лет адаптировавшиеся к периодическим катаклизмам. Не зря перепуганные животные бежали в горы – их гнал инстинкт, приобретенный уже тут, в Первом Мире. Они сейчас забились в пещеры, заполонили многочисленные, плохо изученные людьми внутрискальные лабиринты, созданные еще инсектами, и выйдут из укрытий не раньше, чем вторично наступят Сумерки, предвещающие возвращение к обычному порядку вещей.
Иван тяжело встретил известие об исчезновении Гюнтера.
– Извини, но времени на поиск у нас нет, – предупреждая вопрос или просьбу, произнес Урман. – Я получил приказ о возвращении на базу. Здесь вскоре станет небезопасно.
– Зачем он пошел в горы? – растерянно спросил Иван.
– Во время атаки норлов кто-то поддержал нас огнем с господствующего над плато скального выступа. Я отправил Гюнтера проверить, остался ли там кто-нибудь в живых после массированного удара.
– Он выходил на связь?
– Нет. Причина его молчания мне неизвестна, – ответил Урман. – Коммуникаторы в период Сумерек обычно работают без помех, но всякое бывает на Арасте.
– Я обязан подчиняться полученному приказу?
– Извини, но отпустить тебя не могу. Без экипировки высшей защиты ты не выживешь. Если потребуется – доставлю в гарнизон силой. Так что выбирай сразу.
Столетов тяжело посмотрел на Урмана, вздохнул и ответил:
– Я не стану создавать проблемы.
