Глава 5

Десятый уровень гиперсферы. Система Ожерелья...

Араста, или, как называли планету древние расы, Первый Мир, встретила Ивана Столетова и Гюнтера Шрейба мелкой моросью дождя. Низкие хмурые облака висели над космодромом. Покинув борт челночного корабля, оба путешественника спустились по трапу, где их уже встречали: неподалеку от посадочной площадки мок под дождем армейский флайбот, из которого, заметив появление прибывших на планету, появился молодой человек в полевой форме со знаками различия полковника спецкорпуса ВКС Конфедерации.

К немалому удивлению Гюнтера (память у него в силу понятных причин была фотографическая), встречающий оказался Андреем Кречетовым.

Командир гарнизона Арасты пожал руку Ивану, затем Гюнтеру и, пристально посмотрев на Шрейба, произнес:

– Мы, кажется, уже встречались?

– Вы мнемоник? – спросил Гюнтер.

– Нет. Но на Арасте многие понятия меняют смысл. Некоторые лишь слегка, иные радикально. Вы тот самый пехотный андроид Альянса, что спас взятого в заложники мальчика?

Шрейб кивнул.

– Мне казалось, я сильно изменился с тех пор. А вот вы – нет.

Кречетов улыбнулся.

– Я легко читаю энергоматрицы. Одна из возможностей, открывающаяся у человека в пространстве системы Ожерелья. Здесь очень много чудесного, граничащего едва ли не с мистикой, порой необъяснимого, непредсказуемого. А вы, надо полагать, тот самый мальчик, которого одиннадцать лет назад взяли в заложники? – Он перевел взгляд на Столетова.

– Да, – почему-то смутился Иван. – А вы и точно совсем не изменились.

– Разница в темпоральных потоках. Одна из загадок десятого энергоуровня гиперсферы. Если на девяти предыдущих уровнях аномалии время ускоряется относительно пространства обычного космоса, то здесь происходит резкий скачок и наблюдается обратный эффект. Для меня прошло чуть больше года с тех событий. – Кречетов сделал приглашающий жест. – Машина ждет, что мокнуть под дождем. Я отвезу вас в гостиницу. За оборудование не беспокойтесь, все будет разгружено и доставлено на базу ВКС в лучшем виде.

По дороге они разговорились.

– Полковник, вы давно командуете гарнизоном Первого Мира? – спросил Иван, рассматривая проносящиеся за окном флайбота вполне понятные и привычные для современного человека пейзажи. Ничего необычного, дорога, деревья, строения, вдалеке – укутанные дымкой горы. Воспоминания мальчика хранили в себе иные эмоции, другие пейзажи.

Кречетов кивнул.

– С самого основания военной базы.

– Может, мой вопрос покажется некорректным, но я удивлен легкостью, с которой нам удалось получить разрешение на исследования. Да и по поводу Гюнтера у меня были большие сомнения – разрешат мне взять его с собой или нет?

– Все достаточно просто, Иван Романович, – ответил полковник Кречетов. – Исследования Арасты, или, как вы только что использовали древний термин, Первого Мира, идут очень сложно. Здесь зачастую не выдерживают ни техника, ни люди. Не скрою, у нас достаточно военных специалистов, но я на собственном опыте не раз убеждался, что свежий взгляд гражданского лица, особенно взгляд увлеченного исследователя, помогает замечать многие детали, которым просто не придается нужного значения.

– И это все причины?

– Конечно же, нет. Вы уже бывали тут и не побоялись вернуться, а в условиях Первого Мира, поверьте, это дорогого стоит. Скажу больше, история с вашим похищением и открытие портала, ведущего на соседнюю, лишенную атмосферы планету, серьезно помогли нам продвинуться вперед; наконец-то начаты эффективные работы по разбору завалов техники на второй планете Ожерелья, что в ближайшем будущем позволит запустить процессы терраформинга. Многие колониальные транспорты уже освобождены от своего скорбного содержимого, отреставрированы и подготовлены к старту. Их планируем использовать как грузовые корабли для сбора и эвакуации боевой техники, в разное время попавшей на планету.

– Очень интересно. И что в итоге?

– В итоге на поверхности второй планеты останутся лишь те объекты, которые принадлежат иным космическим расам.

– То есть та давняя история послужила толчком к разрешению ряда проблем?

– Безусловно. Мы заинтересованы в обнаружении иных порталов, я так же, как вы, Иван Романович, не сомневаюсь, что логриане и инсекты, моделируя систему Ожерелья, планировали соединить все планеты каналами внепространственной транспортировки. Но, к сожалению, Первый Мир не исследован нами и на одну десятую своей площади. Мешают многие факторы, самым губительным из которых является излучение центрального энергетического сгустка. Мы буквально по километру продвигаемся вперед, но повторюсь: очень немногие типы машин, даже специально спроектированные, выдерживают нагрузки, людей же подводит мнительность и страх перед откровенно необъяснимыми явлениями.

– Призраки и тому подобное?

– Да. Но я предпочту называть вещи своими именами, чтобы не поддерживать слухи и не порождать фобии. Призраки – это не более чем энергетические матрицы живых существ. Пространство десятого энергоуровня уникально по своим физическим свойствам, а Первый Мир, обладающий биосферой, добавляет множество явлений природного характера. Здесь непочатый край для исследований, как археологических, так и физических.

– Вы говорите, что техника не выдерживает излучения центрального энергетического сгустка, а почему вы тогда решили, что Гюнтер будет функционировать без сбоев? – спросил Иван.

– Я не уверен. – Полковник взглянул на Шрейба. – Тут назревает своего рода эксперимент, ведь Гюнтер – уже не чистый кибермеханизм, а киборг, верно? Лайкорон, насколько мне известно, – уникальный биосинтетический материал, поглощающий большинство пагубных для машины энергий.

Гюнтер слушал разговор, внимая словам полковника Кречетова, его лишь покоробило, когда речь о нем пошла в третьем лице.

– Гюнтер, не нужно обижаться, – словно прочитав его мысли, произнес полковник. – Мы бы не допустили в пространство Первого Мира чистый сервомеханизм, какими бы качествами тот ни обладал. Решающим стал тот факт, что вы осознаете себя, храните обогащенную приобретенным позже опытом частицу человеческой личности. Вам можно доверять – в этом я уже имел возможность убедиться.

– Спасибо, – сдержав эмоции, ответил Шрейб.

Флайбот тем временем миновал ворота военной базы и припарковался у входа в одноэтажное здание.

– Здесь вы сможете отдохнуть, пока будет доставлено оборудование. По всем текущим вопросам обращайтесь к лейтенанту Громову, он у нас занимается техническим обеспечением дальних экспедиций. И еще советую подумать – понадобится ли вам боевое сопровождение. Просторы Первого Мира далеко не безопасны. Здесь до сих пор проживают изолированные анклавы инсектов и логриан, встречаются опасные формы жизни и представители иных, пока мало известных нам цивилизаций.

– Я подумаю, – кивнул Иван.

Расставшись с Кречетовым, Гюнтер и Иван перенесли ручной багаж в отведенные им помещения.

Говорят, у тех, кто хоть однажды побывал на планетах системы Ожерелья, в корне меняется судьба.

В основном миф, конечно. Но Иван действительно сильно изменился.

Глубокий след в душе и разуме мальчика оставили не страшные события, сопутствующие его похищению, – страх со временем потускнел и воспринимался как фон. Многое ли он понимал тогда, запертый в оболочку скафандра?

Что не тускнело в памяти – это появление Гюнтера, их бегство, бешено захлестнувшее рассудок адреналином, короткий бой и... ощущение соприкосновения с чудом.

Как еще было воспринимать мальчику мгновенные перемещения через пространство меж мирами, величественные руины древнейших цивилизаций, немыслимые нагромождения космических кораблей, практически стертый временем город логриан, соседствующий со шпилевидными, словно приросшими к скалам постройками инсектов, – на Арасте его окружило столько свидетельств древности, что, вернувшись, он уже не задумывался над своим будущим.

Редко когда мечта ребенка воплощается в жизнь.

Потрясение, полученное в Первом Мире, оказалось неизгладимым, Араста часто снилась ему по ночам. И просыпался он не в холодном поту, а, напротив, с чувством соприкосновения со множеством ожидающих своей разгадки тайн.

Однажды он рассказал о своей мечте отцу.

Роман Карлович внимательно выслушал сына и спросил, не оспаривая его мечту, не ставя на ней жирный крест дежурной родительской проповедью, мол, сынок, ты пока очень мал, и стремления твои еще десятки раз поменяются:

– А кем бы ты конкретно хотел стать?

Мальчик на минуту задумался, а затем выпалил со свойственной детям прямотой:

– Я хочу... – Он даже сбился с дыхания. – Я хочу опять попасть туда, папа! Там столько тайн и загадок! Мы с Гюнтером видели таких существ, которых нет ни в одном учебнике экзобиологии, там... там древность.

– Ты хочешь заняться исследованием древних рас? Их историей?

– Нет. Ты не понимаешь. Историю древнего космоса преподают в школе. Я хочу узнать о них что-то новое, путешествовать, делать удивительные открытия, понимаешь? Такие открытия!.. – И вновь Ивану не хватило ни слов, ни эмоций, чтобы передать силу своего стремления.

Роман Карлович обнял сына и произнес:

– Я подумаю.

– Обещаешь? – поднял Иван полный надежды взгляд.

– Обещаю.

Отец сдержал слово. Видя, что с годами стремления сына не меняются, он предложил ему перейти в другую школу, где программа преподавания носила специфический подготовительный уклон, а затем Иван поступил в университет Грюнверка на факультет дальнего космоса, где готовили не узких специалистов в определенной области знаний, а людей, лишенных фобий, способных вести дипломатическую и общеисследовательскую работу в условиях неведомых миров, в окружении чуждых человечеству космических рас.

Ошибочно мнение, что на подобных факультетах готовят либо хороших администраторов, либо романтиков-одиночек.

Учили всему. И выживанию в сверхэкстремальных условиях, и основам психологии первого контакта, и пилотированию космических кораблей разных классов сложности, и альпинизму, и экзобиологии, и истории, как человеческой, так и внеземной.

На самом деле таких людей, как Иван, на всю Обитаемую Галактику можно было насчитать всего несколько тысяч. И дело даже не в отсутствии всяческих фобий, не в уровне физической подготовки – дав ему знания, выносливость, навыки работы с различной техникой, преподаватели сумели не погубить главное – романтику, мечту, жажду открытий. Они сохранили у большинства своих подопечных некую универсальность мышления, что редкость в эпоху думающих машин и повсеместного процветания, находящегося на зыбкой грани с потребительством и вещизмом.

Да, цивилизация динамично развивалась, но это происходило за счет генерации единиц из миллиардов, вот такой была простая арифметика тридцать девятого века.

Большинство людей довольствовалось непревзойденным уровнем реализма виртуальных путешествий по сети Интерстар. Многим не хватало и целой жизни, чтобы ознакомиться со всеми чудесами обитаемого космоса, и мало кому приходило в голову стремление совершать новые открытия, которыми затем будут восхищаться миллиарды других людей.

Иван же вырос именно таким: всесторонне подготовленным человеком, который не стушуется в большинстве мыслимых ситуаций, сохранит спокойствие и рассудительность при самых невероятных стечениях обстоятельств.

Он выбрал для себя судьбу первооткрывателя и чувствовал, что будущее манит все сильнее и сильнее.

Конечно, в самом начале пути ему все же пришлось воспользоваться связями отца, чтобы добиться почти немыслимого в ту пору распределения на Арасту – Первый Мир, о котором он грезил.

Свободный поиск, попытка наладить контакт с существами из иных миров, еще в древности попавшими на Арасту и оставшимися тут, – такие задачи ставил перед собой Иван Столетов.

И вот он тут, у порога своей мечты.

Осталось сделать всего лишь шаг навстречу неведомому.

Он не мог сидеть сложа руки и потому, с трудом дождавшись, пока доставят оборудование, произнес:

– Гюнтер, собирайся. Мы отправляемся в путь сегодня.

Андроид не ринулся выполнять приказание, он пристально посмотрел на Ивана и спросил:

– А к чему такая спешка?

– Гюнтер, не спорь. Я так долго ждал.

Корпоративная Окраина...

Олмер, после разговора с братом, находился в состоянии бешенства.

Нет, он не вымещал злобу на ком попало, но, затаив ее, становился опасен как никогда.

Проблему Ивана необходимо наконец решить. Его выходки не только задевали самолюбие Олмера, они грозили создать настоящие трудности при реализации далекоидущих планов.

Проклятие... – думал он, расхаживая по своему кабинету. – Первый Мир... Туда так просто не попадешь... А как было бы здорово, если бы строптивый братец не вернулся из своей экспедиции...

Первый Мир... Откуда мне так хорошо знакомо это словосочетание?

Олмер мучительно пытался вспомнить, где и при каких обстоятельствах он слышал древнее название планеты, которую во всех современных каталогах, репортажах, статьях именовали Арастой, как бы лишний раз подчеркивая этим, что теперь десятый энергоуровень аномалии контролируют люди.

Промучившись минут десять, он подошел к окну, и тут внезапно из глубин памяти всплыл обрывок давнего разговора.

Олмер замер, словно страшась спугнуть воспоминание.

Да, точно!

Древнее название планеты он услышал одиннадцать лет назад, когда по молодости и неопытности связался с этим самонадеянным наемником Игорем Золотцевым...

Я спрячу его так, что никто вовек не сыщет. Слышали когда-нибудь такое название – Первый Мир?

Обрывок давнего разговора пробудил целую цепочку воспоминаний.

Через кого я тогда действовал? Как вышел на Золотцева? Кто-то на Ганио выступал посредником. Абрумак? Нет... Герсейн? Нет, не он... Захриб?

Да...

Так, Захриб – это хорошо. Он теперь не последняя фигура в кланах Ганио. Хитрый, жадный, порочный и, что немаловажно, постоянный клиент «Райт-Кибертроник».

Что ж... Попробуем действовать через него и на этот раз.

* * *

Спустя некоторое время Олмер, запершись в кабинете, вышел на связь с системой Ганио, используя плавающий канал гиперсферной частоты.

Удовольствие недешевое, но информационная безопасность дороже денег.

Бесшумно включился стек-голограф, и часть помещения внезапно преобразилась, как будто пространство разделилось на две разноликие части: Олмер сидел в кресле, а перед ним внезапно возникло объемное, детальное, натуральное до дрожи изображение одной из комнат огромного дворца, расположенного на планете, обращающейся вокруг звезды Халиф, в сотне световых лет от Эдобарга.

Смуглый ганианец удивленно вскинул бровь, что-то пробормотал на своем языке, а затем, узнав Олмера, натянуто улыбнулся, переходя на универсальный галактический язык:

– Ты напугал меня.

– Захриб, разве ты не бесстрашный и свирепый воин? – вместо приветствия поддел его Олмер.

Ганианец сокрушенно покачал головой, грузно опускаясь на край устланного коврами возвышения:

– Годы, брат... Годы дают знать о себе. Я уже никого не убиваю, лишь отдаю приказы.

Олмеру хотелось опустить эту часть разговора и сразу перейти к делу, но так нельзя. Сначала необходимо справиться о здоровье, побеседовать о пустяках, в общем – соблюсти приличия чужого народа.

После обмена натянутыми любезностями он осторожно осведомился:

– Захриб, ты доволен исполнением заказа?

Тот утвердительно кивнул.

– Это было очень хорошо. Но почему все закончилось так быстро?

– Хорошего понемногу, – усмехнулся Олмер. – Ты же понимаешь, что законы Конфедерации запрещают...

– О, перестань! – нетерпеливо оборвал его ганианец. – Законы твоего Содружества молчат на Ганио. Лучше признайся – ты хитрый и жадный, да? Хочешь, чтобы я платил снова и снова?

– Дело не в деньгах, а в безопасности моего бизнеса, – не принял обвинений Олмер. – Законы Конфедерации действительно молчат на Ганио, но у моих врагов есть глаза и уши в Колыбели Раздоров.

– В моем дворце нет соглядатаев, – насупился Захриб.

– Хорошо, я учту твое мнение. Вполне возможно, что ты получишь партию изделий с постоянными, а не временными программами.

– Тебе нужны наемники? – предположил ганианец.

– Сначала мне нужно, чтобы ты напряг свою память, – ответил Олмер. – Постарайся вспомнить, одиннадцать лет назад ты рекомендовал мне одного человека для выполнения деликатного задания.

– Он ганианец?

– Нет. Его имя – Игорь. Фамилия – Золотцев. Кажется, он дезертировал из ВКС Конфедерации и некоторое время отирался в Ганиопорте.

Захриб нахмурился, потом наигранно коснулся ладонью лба.

– Да, я вспомнил. Он исчез.

– Я в курсе. Золотцев погиб. Он провалил задание. Но меня интересует другое: как он покинул Ганио? Может быть, кто-то из твоих людей знает, какой корабль он нанимал, какую аппаратуру устанавливал на него, – меня интересует все, касающееся этапа подготовки и его отбытия из системы. Любая информация, понимаешь, Захриб?

Ганианец некоторое время молчал, затем искоса посмотрел на своего собеседника.

– Я знаю, что ты ищешь. Но информация стоит дорого.

– Назови цену, и мы договоримся, – ответил Олмер, постаравшись, чтобы его голос прозвучал спокойно.

– Цену ты знаешь. – Ганианец откинулся на подушки. – Я хочу получить программы, действующие постоянно.

– Не вопрос. Ты их получишь. В том случае, если информация действительно того стоит.

Захриб обиженно засопел.

– Десять лет назад, когда ты обратился ко мне с просьбой найти наемников, я послал своих людей следить за чужаком. Ты ведь понимаешь – он был чужим на Ганио, как и его люди.

– Понимаю, – кивнул Олмер.

– Золотцев нанял корабль. Он совершил рейс в систему Грюнверк, а затем вернулся сюда.

– Не знал, – удивился Олмер. – Зачем ему было возвращаться на Ганио?

– Пасть Шайтана, – загадочно произнес Захриб.

– Не понимаю. Поясни.

– Что же тут непонятного? Пески Ганио хранят множество древних тайн. То, что мы называем Пастью Шайтана, – одно из очень старых сооружений. Они то появляются из-под песков, то исчезают под ними. Плохие места. Люди исчезают там и больше никогда не возвращаются.

– Очень интересно. Значит, Золотцев, чтобы покинуть Ганио, воспользовался не космическим кораблем?

– Ты прав, – покачал головой Захриб. – Он со своими людьми ушел в пустыню. Мои воины следили за ним. Наемник – глупец, он раскопал древнее место и исчез.

– Понятно. – Ладони Олмера вспотели. – А ты можешь указать точные координаты этого места?

– Это важная информация? Достойная оплаты?

– Я заплачу тебе вдвое, если воины кланов...

– Э, постой. Воины кланов не пойдут в Пасть Шайтана.

– Даже за деньги? – усмехнулся Олмер.

– Даже за деньги.

Ответ Захриба несколько озадачил Олмера, но размышлять над возникшей трудностью ему не пришлось: в голове моментально сформировался план действий.

– Ладно, пусть воины кланов не нарушают обычаев. Я попрошу тебя об иной услуге: ты укажешь моим людям, где расположено древнее сооружение, которым воспользовался Золотцев?

– Это далеко в песках.

– Расстояние меня не заботит. Ты знаешь точное место?

– Знаю, – самодовольно ответил Захриб.

– Тогда считай, что мы договорились. Я отправлю к тебе отряд своих людей. Пусть их проведут к этой Пасти Шайтана, и ты получишь желаемое вознаграждение.

– Это все?

– Все.

Захриб утвердительно кивнул. В его понимании сделка была более чем выгодной. Не зря он долгие годы следил за всеми отрядами наемников, бережно собирая и храня информацию о них. Вот и пригодилась.

– Присылай своих людей. И не забудь о моем вознаграждении.

Закрывая канал гиперсферной частоты, Олмер чувствовал себя, как ребенок, получивший неожиданный, давно вожделенный подарок.

Всё. Теперь Ивану не выкрутиться. Не поможет ни телохранитель, ни конфедераты. Он знал, кого следует послать в Первый Мир, чтобы на этот раз все прошло гладко, без лишнего шума.

Наконец он мог спокойно вздохнуть.

Система Ожерелья...

Как бы ни хотелось Ивану отправиться в путь немедленно, пришлось ждать: короткий разговор с Кречетовым разочаровал Столетова – полковник сообщил, что в целях безопасности в предгорья их доставит вертолет, туда же на БМК, адаптированной к условиям Первого Мира, подтянется группа боевого сопровождения, в данный момент осуществляющая патрулирование пограничных районов.

– Кроме того, – сообщил Кречетов, – мне удалось связаться с охотником – вы его должны помнить. Он взялся проводить вас через ущелья к долинам, расположенным в самом центре горной страны. Вертолетами туда не добраться – над перевалами сильно разрежен воздух, но, по словам Урмана, все тяготы наземного перехода окупятся с лихвой – в долинах он видел не только поселения инсектов и логриан, но и возведенный много веков назад город-крепость, где до сих пор живут представители древних инопланетных цивилизаций, чьи предки попали на Арасту еще в период формирования системы Ожерелья, когда логриане проводили активную разведку Вертикалей.

Задачей вашей группы будет попытка установления контакта с представителями иных рас. В том случае, если она завершится успехом, мы получим не только новую информацию, но и безопасные пути прохода через горную страну к неисследованным областям, где еще не ступала нога человека.

Иван попытался возразить ему относительно сроков и боевого сопровождения, утверждая, что они с Гюнтером прекрасно справятся своими силами, но Кречетов и слушать его не захотел.

– Запомните, Иван Романович, здесь вы подчиняетесь мне и будете буквально следовать полученным инструкциям.

Пришлось смириться.

Утром их проводили на вертолетную площадку.

Пока грузили контейнеры с припасами и оборудованием, Иван прохаживался в стороне. Ему не нравилось, что Кречетов пытается загнать его в некие рамки, но в данном случае он был бессилен что-либо изменить.

Наконец погрузка завершилась, и после недолгого ожидания им разрешили взлет.

Два часа они летели над равнинными областями, затем начались предгорья, те самые, где много лет назад Иван и Гюнтер спасались от преследования в заброшенном поселке, расположенном чуть выше древнего логрианского города.

Столетов понемногу успокоился, глядя на удивительные пейзажи, открывающиеся с высоты.

Гюнтер, занявший место у открытой боковой рампы, вел собственные наблюдения. Очертания рельефа вдруг напомнили ему предгорья, расположенные на другой планете: сотни полустертых временем признаков немо свидетельствовали – не все так просто, как может показаться на первый взгляд.

– Иван! – Он жестом указал Столетову вниз.

– Что такое? – Тот оторвался от созерцания компьютерной модели рельефа, встал и, придерживаясь за поручень, пересел ближе к Гюнтеру.

– В скалах явные признаки укрепрайона, – сообщил Шрейб результат своих наблюдений.

– Почему ты так решил?

– Смотри. – Гюнтер указал на цепочку протяженных полуовальных выступов, обращенных в сторону населенной людьми равнины.

Действительно, с высоты было хорошо видно, что отвесные выветренные скалы в комплексе образуют цепь неприступных укреплений. Конечно, за время, прошедшее с момента их строительства, многие элементы глобальной древней цитадели разрушились, к тому же масштаб построек был столь велик, что их было почти невозможно распознать и идентифицировать с земли.

Иван, затаив дыхание, потрясенно смотрел на вырезанные в скальном массиве полукруглые выступы, каждый из которых протянулся на десятки километров. Площадки над отвесными стенами теперь выглядели, как обычные плоскогорья, лишь кое-где отмеченные монументальными руинами древних сооружений, узкие промежутки между скальными выступами превратились в русла горных рек, некоторые густо покрывала растительность, но воображение уже дорисовывало утраченные или скрытые от взгляда детали. Столетов, подхватив мысль Гюнтера, сформировал для себя величественную, потрясающую картину: когда-то тут неприступными стенами вздымались укрепления, защищающие горную страну от наземных вторжений, на площадках возвышались города логриан и инсектов, в узких промежутках между отдельными сегментами исполинского укрепленного района проходили дороги, ведущие в горы, – мрачные и смертельно опасные для вероятного противника рукотворные ущелья больше походили на каменные мешки, проложенные по ним дороги наверняка перекрывались механизмами, опускающими в случае опасности каменные либо металлокерамические блоки, – цитадель, если воспринимать ее в изначальном масштабе и структуре, являлась фактически неприступной.

– Потрясающе!.. – выдохнул Иван, одобрительно похлопав Гюнтера по плечу.

– Я сделал снимки и сформировал файл сканирования для построения модели! – перекрикивая шум вертолетных лопастей, сообщил Гюнтер. – Думаю, выше мы встретим второй, а может, даже и третий ярусы – нужно обращать внимание на структуру отвесных скал. Они почти наверняка будут носить следы лазерной резки.

Иван кивнул.

Его поражал масштаб увиденного, он подумал, что, должно быть, и с другой стороны горная страна будет защищена подобным образом?

Вопрос: от кого защищались строители древних сооружений? Зачем они превратили горную страну в неприступную крепость?

Множество вопросов ждало ответа. Открытия обещали быть потрясающими. Иван понимал, что с земли будет намного труднее воспринимать масштаб поистине исполинских построек, но надеялся, что ему удастся совершить восхождение на одну из вершин, расположенных в центре горной страны. Возможно, оттуда откроется еще более захватывающий вид на древние постройки?

Вертолет плавно накренился, меняя курс, и через несколько минут стало понятно, что пилот намеревается совершить посадку на одно из плоскогорий, где виднелись руины закрученного спиралями логрианского города.

Неужели то самое место? – подумал Иван.

Гюнтер, будто угадав его мысль, утверждающе кивнул.

Разгрузив аппаратуру, они не стали разбивать временный лагерь – с минуты на минуту должна была появиться боевая машина космодесанта с группой сопровождения.

Используя свободное время, Иван принялся расспрашивать пилота об исполинских сооружениях, вырезанных в скалах, а Гюнтер отправился на край плоскогорья, желая лично убедиться, что отвесная стена сохранила хотя бы фрагментарные следы искусственной обработки поверхности.

К разочарованию Столетова, пилот доставившей их машины не мог сообщить ничего нового, он лишь пару раз совершал рейсы в район плоскогорий – то были боевые вылеты, и вертолеты шли, по возможности прижимаясь к рельефу местности, так что разглядеть монументальные сооружения, местами покрытые растительностью и частично разрушенные под воздействием погодных условий, не удавалось, но он обещал расспросить других пилотов – возможно, они обращали внимание на необычные симметричные выступы, протянувшиеся на сотни километров?

Иван кивнул.

Только сейчас он почувствовал, насколько справедливы слова Кречетова о том, что исследования Арасты находятся в зачаточном состоянии, а главные открытия еще впереди, не ошибся полковник и в том, что свежий взгляд Ивана и Гюнтера сыграет не последнюю роль в оценке увиденного.

Он передал пилоту кристаллодиск со сделанной Гюнтером записью, оставив себе копию, чтобы позже попробовать создать компьютерную модель по имеющимся данным.

Пока они разговаривали, вернулся Шрейб, а через пару минут шлейф пыли на краю плоскогорья выдал приближение БМК с группой сопровождения.

Оставалось дождаться появления Урмана, охотника, который станет их проводником, загрузить аппаратуру – и можно отправляться в путь. У Ивана даже дух захватило, когда он попытался представить, как будут они продвигаться по древним, проложенным через ущелья дорогам в глубь горной страны, где, по словам Кречетова, располагается недавно обнаруженный город неизвестных людям существ, принадлежащих к разумным космическим расам.

Встреча с группой боевого сопровождения преподнесла Гюнтеру не слишком приятный сюрприз.

Командиром БМК оказался тот самый лейтенант Шершнев, внешне ничуть не изменившийся, но явно недовольный внезапно полученным заданием.

Естественно, он не узнал Гюнтера, да и к Ивану отнесся довольно сухо.

– Мне приказано сопровождать вас, – пожимая руку Столетову, без особого энтузиазма сообщил он, тут же добавив не терпящим возражений, приказным тоном: – Пойдем по незнакомой мне местности, так что никаких вольностей. Вы в точности исполняете мои приказания на всем протяжении пути.

– Лейтенант, позвольте уточнить: вашу группу выделили для сопровождения изыскательской, научной и дипломатической миссии, а не для ускоренной доставки груза с попутным уничтожением всего, что шевелится, – произнес Гюнтер.

– Кто вы такой? – резко обернувшись, спросил Шершнев, неприязненно посмотрев на Шрейба.

– Помощник и телохранитель Ивана Романовича, – ответил Гюнтер. – Моя фамилия Шрейб.

– Шрейб? Что-то знакомое... Мы раньше встречались?

– Однажды. Помните, лейтенант, того пехотного дройда, которого вы так рвались добить? Это происходило тут, чуть больше года назад, по времени Арасты.

– Да, помню. – Шершнев окинул Гюнтера оценивающим взглядом.

– Что, сильно изменился? – иронично спросил Гюнтер.

– Я бы сказал – радикально, – ответил лейтенант. – Что, впрочем, не меняет сути.

– Сути взаимоотношений мыслящей машины и человека? – В словах Гюнтера прозвучала угроза и неприязнь, взгляд Шершнева ответил взаимностью.

– Может быть, не станем обострять отношения? – вмешался Иван. – Нам работать вместе.

– Тогда угомони своего киборга, – грубо заявил лейтенант. – Работать во время перехода придется моим ребятам. Вы – пассажиры. Лезть на рожон, подставляться под пули, пытаться командовать, отвлекать моих бойцов от исполнения приказов – не позволю.

– Что значит – лезть под пули? Разве на территории Арасты идут боевые действия?

– Иван Романович, вы не имеете ни малейшего представления о реальной обстановке. Войдем в ущелья, все поймете сами. Не хотите слушать приказы – погибнете.

– Лейтенант, во-первых, давайте перейдем на «ты». – Столетов в последнее время все чаще демонстрировал спокойную твердость, явно унаследованную от отца. – Во-вторых, я не понимаю причины неприязненного тона. В-третьих, как абсолютно справедливо заметил Гюнтер, – наша экспедиция носит сугубо мирный, исследовательский характер. То есть сначала действую я, пытаясь вступить в контакт с любыми разумными существами, встреченными на пути, а уж потом...

Шершнев лишь покачал головой.

– «Потом» будет поздно. Мне мало радости отчитываться за трупы. Здесь, к сожалению, сначала стреляют и лишь затем, получив по зубам, начинают проявлять потуги на коммуникабельность. Я говорю о чуждых людям существах, населяющих горы.

– Наша общая задача как раз и состоит в том, чтобы изменить существующую ситуацию хотя бы в малости, – произнес Шрейб.

– Машина, ты много себе позволяешь, – ледяным тоном отчеканил Шершнев.

– У меня есть имя – Гюнтер, – всё еще сдерживая себя, напомнил Шрейб.

– Да, конечно. – Лейтенант угрожающе усмехнулся. – Я помню. Боевая машина с сознанием убийцы. Прекрасно. Теперь ты похож на человека, но я уже сказал – это не меняет сути. Если настаиваешь на имени, я стану звать тебя Полугюнтер, идет?

– Лейтенант, не нарывайся.

– А ты попробуй. – Рука Шершнева машинально легла на рукоять «Гервета». Двое его подчиненных, слушавшие слишком острый разговор, по пояс высунувшись из люков БМК, тут же вскинули оружие.

Неизвестно, чем бы обернулась резко обострившаяся ситуация, не раздайся в этот миг хрипловатый, властный голос:

– Опустить стволы! Шершнев, совсем озверел?

Все вздрогнули, лейтенант невнятно выругался.

У границы руин, в нескольких метрах от боевой машины, словно соткавшись из воздуха, материализовалась фигура Урмана.

Он выглядел все так же, разве что седины на висках прибавилось.

– Сережа, захотел домой, доложись на базу и вали, – обратился он к Шершневу. – Что ты тут устроил?

– Урман, не ты командуешь...

– Заткнись. Свяжись с Кречетовым, командир тебе подскажет, как следует себя вести. Ну? Что ты застыл? Давай, пока связь нормально работает. Доложи, что не желаешь подчиняться приказам, что ненавидишь человекоподобные машины, и вообще, ты давно общался с психологом?

– Не твое дело.

– Короче, Шершнев, обстановка действительно напряженная, но они, – Урман поочередно кивнул в сторону Ивана и Гюнтера, – прибыли сюда не ради очередной зачистки. Ты обеспечиваешь безопасность, а не работаешь на упреждение, усвоил?

Видимо, слова охотника не расходились с полученным приказом. Лейтенант сжал зубы, но кивнул.

– Вот и договорились. Я веду, ты охраняешь. Если не согласен, вызывай «вертушку».

– Проехали... – буркнул Шершнев, отходя в сторону.

– Ладно. Будем считать, что договорились. – Урман подошел к БМК, поочередно пожал руки бойцам, ободряюще хлопнул по плечу лейтенанта, затем обменялся рукопожатием с Иваном и Гюнтером, знаком отзывая их в сторону.

Они отошли к краю обрыва.

– Шрейб, не держи зла на Шершнева. Он полгода назад потерял свою группу. – Урман решил сразу расставить все точки над «i». – Сергей и раньше не отличался особой терпимостью к реликтовым боевым машинам, которые время от времени проявляют внезапную активность, появляясь в горах и даже на равнине, особенно ночью, когда воздействие излучения значительно ослабевает, а тут группа пехотных дройдов внезапно атаковала поселок в предгорьях. Там лейтенант потерял двух бойцов, а пару недель спустя нарвался в горах на засаду – неизвестные нам существа, вооруженные примитивным огнестрельным оружием, подорвали БМК на самодельном фугасе. Шершнев – единственный, кто выжил. С тех пор он лишь однажды возвращался на базу.

– Я учту эти обстоятельства, – сдержанно ответил Гюнтер. – Но мне непонятно, разве командование гарнизона не знает, что у лейтенанта проблемы с психикой? Почему его послали на сопровождение?

– У всех есть проблемы с психикой, – без лишних комментариев ответил Урман. – Даже у тебя, Шрейб. Или я не прав?

Гюнтер нехотя кивнул.

Действительно, состояние лейтенанта Шершнева – случай вполне понятный.

– Тут и на самом деле идет война? – спросил Иван, раздосадованный таким началом давно и тщательно планируемой экспедиции.

– Официально – нет. Объяснять долго. Скоро все увидите сами. Обстановка крайне напряженная, как будто все вокруг взбесились. Я сам ощущаю, что-то грядет, но точнее выразить свою подсознательную тревогу пока не могу. Кстати, хотел спросить, что за оборудование вы привезли?

От внимания Гюнтера не укрылось то, как ловко охотник сменил тему разговора, но вмешиваться с дополнительными расспросами не стал, лишь отметил про себя, что экспедиция вряд ли окажется легкой и пойдет по заранее намеченному плану.

– Вся аппаратура предназначена для установления контакта с разумными существами. Оборудование уникально тем, что специально разработано с учетом негативных воздействий энергетики Первого Мира и должно функционировать в условиях Арасты без сбоев.

– А точнее? Что именно упаковано в контейнерах?

– Кибернетический комплекс, предназначенный для скрытого наблюдения за отдельно взятым поселением, сбора данных, записи и анализа элементов вербального общения, отбора ключевых фраз позитивного содержания с последующим анализом семантики и генерацией их правильного произношения, управления синтезаторами речи, обеспечения информационно-лингвистической поддержки при попытке установить контакт с представителями чуждых космических рас, – пояснил Иван.

– Слишком сложный комплекс, – покачал головой Урман. – И слишком много надежд на него возлагается. Проще было привлечь к экспедиции парочку инсектов – их врожденная телепатия работает в девяноста девяти случаях из ста.

Иван, конечно, расстроился, но вида не подал.

– Будем действовать по обстоятельствам, – сказал он. – Преимущества комплекса в том, что мы получаем не эпизодическую, а постоянную, базовую способность к общению на основе глубокого анализа предварительно собранной информации. То есть данные, полученные в ходе наблюдения, не исчезнут, послужат основой для программирования автоматических переводчиков.

– А сколько времени понадобится для сбора данных? Аппаратура проходила испытания?

– Испытания проводились на планетах, где до сих пор в ходу древние земные языки. Там комплексу требовалось до двух суток на сбор данных и анализ речи.

– Многовато, – вновь покачал головой Урман. – Двое суток в изменчивых условиях Первого Мира —считай, что вечность. Ладно. Я предлагаю следующее —двигаемся намеченным мною маршрутом, не останавливаясь, не тратя силы на небольшие поселения. За основным хребтом есть крупный город, он расположен в долине, окружен господствующими высотами, там вполне реально без особого риска развернуть аппаратуру, да и толк от успешного контакта с представителями крупного анклава будет больше, согласны?

Иван кивнул, Гюнтер лишь пожал плечами, его не лихорадило от исследовательского азарта, после общения с Шершневым и Урманом на первый план вышли вопросы общей безопасности.

Взглянув в ту сторону, где располагался портал, через который когда-то пришлось бежать, спасая Ивана от озверевших наемников, он ясно различил перемены, произошедшие в окрестностях древнего устройства внепространственной сети: к мегалитическому сооружению теперь вели две дороги с современным пенобетонным покрытием, примерно в полукилометре от центрального сооружения просматривались укрепления недавно созданного периметра. Задействовав сканеры, Гюнтер различил три боевые планетарные машины, притаившиеся в капонирах, несколько укрепленных долговременных огневых точек, командный пункт и изломанные линии одетых в бетонную рубашку ходов сообщения.

Обе дороги преграждали массивные каменные блоки, которые, при необходимости, смещались специальными устройствами, открывая проезд.

– Портал блокирован, – проследив за взглядом Шрейба, пояснил Урман.

– Были попытки прорыва?

– Пока нет, – ответил охотник. – Но береженого Бог бережет. Сам знаешь, сколько реликтовой техники на той стороне.

Гюнтер промолчал в ответ.

Пока они беседовали, автоматический погрузчик переместил контейнеры с аппаратурой внутрь БМК, и теперь уже ничто не мешало началу рискованной экспедиции.

Корпоративная Окраина...

У Олмера было достаточно времени на спланированную подготовку задуманной акции.

Как это ни парадоксально, но порой наиболее тщательно охраняемая информация, составляющая государственную тайну Содружества сотен миров, вдруг становилась достоянием частных лиц. Это происходило не в силу халатности или злого умысла – к примеру, Олмер, много лет назад не придавший должного значения рассказам Ивана, теперь, вспомнив откровения сводного брата, потрясенного пережитым и взахлеб рассказывавшего о своих злоключениях, внезапно осознал, что устами ребенка тогда говорила истина.

Бесценная информация, касающаяся планет Ожерелья, пройдя тщательный логический отбор, отсеявший некоторые преувеличения, позволила Олмеру четко продумать способы проникновения на Арасту боевой группы, более того, предвидя, что портал, связывающий между собой две соседние планеты Ожерелья, вне сомнения, не оставлен без охраны, он решил, что лучше предусмотреть все возможные нюансы и потерпеть пару дней, потратив их на дополнительную подготовку группы, чем еще раз пережить жестокое разочарование.

На этот раз он не стал пользоваться дорогостоящими, закрытыми от прослушивания каналами связи, а банально вышел в сеть Интерстар, где при желании можно было приобрести любую, порой самую немыслимую информацию.

Впрочем, объект его поиска хоть и обладал достаточным количеством наложенных на него грифов «Секретно», но все же был более доступен, чем, к примеру, достоверные сведения по Первому Миру.

В итоге, после тщательных поисков и проверок, Олмер через сеть приобрел двух реликтовых андроидов пехотной и технической модификаций, а также пакет программ, разработанный неизвестным ему кибрайкером. Насколько понял Олмер, приобретенный им продукт современных высоких технологий программирования обеспечивал внешний доступ к ядру системы древних сервомеханизмов и возможность ввода дополнительных команд.

Спустя двое суток в пустыне Эдобарга, за сотни километров от купола суспензорной защиты, удерживающего воздух над терраформированными территориями, прошла вполне успешная репетиция – сформированная Олмером боевая группа отыскала и принудительно реактивировала оба древних механизма, внеся при этом необходимые корректировки в работу их боевых программ.

Власть денег.

Олмер являлся абсолютным рабом нажитого преступным путем благосостояния, он ощущал опьянение от собственной жестокости, от осознания неограниченной власти над судьбами тех, кто посмел противостоять ему.

Безнаказанность...

Он упивался ею, чувствуя себя некой высшей силой, способной посредством денег и собственного цинизма устранить любое препятствие на пути дальнейшего процветания «Райт-Кибертроник».

То, что он действовал, как шакал, даже не приходило ему на ум.

Олмеру казалось: все, что он делает ради устранения ненавистного брата, посягнувшего на его собственность, – это верх хладнокровного расчета.

На самом деле ничего гениального в плане Олмера не было. В нем присутствовала звериная жестокость, заранее перечеркивающая судьбы ничего не подозревающих людей, которым предстоит погибнуть ради удовлетворения амбиций трусливого ничтожества, прячущегося в глубокой тени и наблюдающего оттуда за жертвами, брошенными на алтарь его алчности. Он никогда не выйдет на свет, если кто-то не вытащит его из тени за шиворот, никогда не задумается над тем, что действия, совершенные ради мести и сиюминутной выгоды, способны отозваться тяжелыми, далекоидущими последствиями для всего Конфедеративного Содружества...

Нет, Олмер думал лишь о себе, упиваясь собственной гениальностью, которая на поверку – всего лишь зарвавшаяся наглость, абсолютный цинизм, вера в силу денег и недосягаемость для возмездия.

Система Ожерелья. Вторая планета. Район двух соседствующих порталов...

Бледные вспышки серии гиперпространственных переходов вытолкнули под мертвенное сияние сиреневого сгустка энергии восемь прибывших попарно фигур, облаченных в «серую», приобретенную на Ганио, лишенную каких-либо опознавательных маркеров боевую гермоэкипировку.

Командир группы тут же раздал указания подчиненным, и те приступили к поиску.

Точность, расчетливость их движений и то хладнокровие, с которым бойцы передвигались по поверхности лишенного атмосферы мира, ловко пробираясь меж нагромождениями лишь частично разобранной техники, говорили о высоком уровне профессиональной подготовки.

Удалившись от района, где в последнее время силами гарнизона Арасты производились работы по расчистке опасных нагромождений древних космических кораблей, боевики Олмера приступили к поиску.

Современная экипировка, оснащенная последними моделями сканирующих и защитных комплексов, позволила им быстро и эффективно справиться с поставленной задачей: в течение часа было обнаружено около сотни пригодных к реактивации пехотных и технических сервомеханизмов, затем наступила пора действия, и в теснине, среди различных древних конструкций, появились источники направленной передачи данных, адресованных реликтовым машинам.

Предваряя выход из энергосберегающего режима, каждому андроиду передавался древний код доступа и, после открытия технического порта обмена данными, переустанавливались откорректированные версии боевого программного обеспечения.

Затем от командира группы поступил очередной приказ, и фигуры пришельцев начали удаляться от театра назревающих событий.

Пока что все шло в полном соответствии с планом Олмера: посланная им группа реактивировала древние сервомеханизмы, дав им точное целеуказание на портал.

Древние машины своим внезапным появлением собьют заслон, ликвидируют датчики обнаружения, расположенные по ту сторону гиперпространственного тоннеля, и начнут активные боевые действия, отвлекая на себя внимание гарнизона Арасты.

Воспользовавшись созданным таким образом прикрытием, основная группа спокойно пройдет через портал и скроется в горах, приступая к исполнению поставленной задачи: поиску и физическому устранению Ивана Столетова.

Олмер не сомневался в успехе и своей полной безнаказанности.

На этот раз он тщательно все спланировал, не пожалев времени и средств, сделав ставку на настоящих профессионалов, которые не совершат ошибки и не остановятся из-за ложной жалости.

Араста. Предгорья...

Первые два часа пути прошли без осложнений.

Боевая машина космодесанта медленно продвигалась по древней дороге, проложенной через ущелье. Скорость, конечно, оставляла желать лучшего, но приходилось мириться с обстоятельствами: впереди БМК пешим порядком двигался Урман. Разведчик не желал слушать возражений или пожеланий, фактически приняв командование над Шершневым и его бойцами.

Ивану оставалось лишь набраться терпения и ждать.

Впрочем, скучать ему не приходилось: отвесные стены ущелья, над которыми изрядно потрудилось неумолимое время, кое-где все же сохранили свидетельства былого.

Работающие в десантном отсеке БМК голографические экраны контрастно и объемно передавали все детали окружающего рельефа, при желании Столетов мог увеличить любой фрагмент изображения, сохранить его в памяти своего кибстека для дальнейшего более подробного изучения.

Поначалу внимание Ивана привлекала сама дорога: дно ущелья оказалось вымощено каменными плитами с нанесенными на них точечными орнаментами.

– Что ты думаешь по этому поводу, Гюнтер? – обратился он с вопросом к своему спутнику, увеличив и зафиксировав изображение фрагмента древней дороги.

Гюнтер некоторое время рассматривал порядком истертые конические углубления, а затем выдвинул свою версию:

– Это не рисунок. Углубления по форме и размерам совпадают с отпечатком конечностей логриан. Думаю, учитывая, что дно ущелья имеет постоянный угол подъема, углубления использовались ксеноморфами в качестве опоры при пеших переходах.

– Нечто аналогичное лестнице?

– Можно выразиться и так, – согласился Гюнтер.

– Трудно даже вообразить... – Иван прикрыл глаза, пытаясь представить, как миллион лет назад по этой дороге двигались процессии логриан.

– Обратите внимание на стены, – посоветовал лейтенант Зарипов, наблюдающий за окрестностями через подсистемы тактического комплекса.

Отвесные скалы действительно сохранили удивительные свидетельства былого. От дороги часто ответвлялись, превращаясь в узкие пандусы, своеобразные тропы, ведущие к черным, похожим на причудливые потеки смолы сооружениям, нависающим над древней дорогой.

Подобные постройки возводили инсекты. Только им было по силам пройти узким карнизом, проникнуть через небольшие лазы внутрь прилепившихся к скалам, устремленных ввысь башенок с ясно различимыми отверстиями бойниц.

– Сплошное укрепление... – задумчиво произнес Иван. – Против кого древние строили свои цитадели?

– Спросите у Урмана, – посоветовал галактлейтенант. – Он лучше других разбирается в артефактах и руинах.

– А вас они совершенно не интересуют? – спросил Столетов.

Лейтенант пожал плечами.

– У нас другие задачи. Нет времени любоваться красотами или проводить исследования. Вообще это все цветочки, дальше в горах и не такое увидите. Одно скверно – слишком уж там опасно.

* * *

У древнего портала дежурило подразделение в пять человек.

Больше людей Кречетов выделить не мог, гарнизон Арасты не был укомплектован и на треть. В таких условиях надежно перекрыть все проблемные направления на огромных территориях равнины, учитывая частые отказы техники, – задача нереальная, вот и приходилось действовать небольшими группами.

...Четыре боевые планетарные машины, тяжело бронированные, покрытые специальным многослойным составом, предохраняющим автоматику от губительного воздействия излучения центрального энергетического сгустка системы, застыли в капонирах, перекрывая секторами обстрела тщательно выровненное, лишенное каких-либо укрытий пространство километровой зоны отчуждения, окольцовывавшей древнюю постройку.

Капитан Горин находился на командном пункте, двое галактлейтенантов дежурили на наблюдательных постах, двое отдыхали, только что сменившись.

Настроение у галакткапитана было паршивым. Что-то угнетало, подспудно давило на психику, с самого утра его терзали смутные и не обоснованные показаниями приборов предчувствия, словно вокруг витало некое, недоступное для автоматических систем напряжение, – так воздух сгущается перед грозой, обещая скорый ливень.

Вроде бы все в порядке и реального повода для беспокойства нет, но Горин привык доверять интуиции и в полном смысле не находил себе места, пытаясь логически вычислить источник неприятного ощущения. Вообще-то дежурство у портала считалось едва ли не отдыхом – с момента его обнаружения с той стороны прибывали лишь транспорты, эвакуирующие криогенные камеры с потерпевших крушение колониальных транспортов эпохи Великого Исхода. Никаких попыток силового прорыва реликтовых сервомеханизмов за истекший год не фиксировалось.

Сегодняшний день начался как обычно.

С утра неподалеку садилась «вертушка», чуть позже появилась БМК группы Шершнева, но оба события не выходили за рамки рутины – о прибытии вертолета и боевой машины космодесанта Горина предупредили заранее.

Что же так саднит на душе? – подумал Николай, осматривая окрестности.

Отвесные стены скал, темный разлом ущелья, голое, пыльное плато, испятнанное руинами логрианского города, мертвая тишь вокруг, лишь ниже, над лесом, на пологих склонах предгорий, кружат чем-то потревоженные стаи птиц.

Капитан перенацелил один из сканирующих комплексов, пытаясь понять, что или кто потревожил пернатых обитателей леса?

Явление странное, можно сказать – необычное. Еще минут пять назад в безветренном зное полудня не было видно ни одной птахи, а тут неведомая, но неодолимая сила выгнала их из спасительной тени, всполошила, заставила подняться выше крон и кружить, сбиваясь в плотные, растущие на глазах стаи...

Взглянув на голографический монитор тактической подсистемы, где уже сформировалась модель лесного массива со всеми отслеженными в зонах эффективного сканирования сигнатурами, Горин невольно вздрогнул.

Под сенью деревьев приборы обнаружили целую реку аномального тепла, в которую со всех направлений вливались своеобразные ручейки...

В первый момент галакткапитан не сообразил, что наблюдает за массовым бегством животных, которые неслись в направлении горного массива, будто обезумев, забыв о пищевых цепочках, – при детальной развертке стало ясно, что традиционные хищники и их жертвы бегут бок о бок, спасаясь от непонятной и потому еще более зловещей опасности.

Пожар? – промелькнула мысль, но Николай тут же отверг возникшее предположение. Горизонт просматривался прекрасно, но ни дыма, ни огня над лесом не видно, да и сканеры молчат...

Определив направление движения животных, Горин немного успокоился – живая река, устремившаяся в горы, не задевала позиций его группы, но сам факт их внезапного панического бегства настораживал.

Известно, что в некоторых ситуациях животные чувствуют приближение какой-либо стихийной катастрофы задолго до того, как признаки грядущего катаклизма начинают фиксировать приборы.

– Внимание всем! – Галакткапитан машинально коснулся нескольких сенсоров, поднимая тревогу и одновременно отсылая только что полученный файл сканирования на базу, благо передатчики работали сегодня без сбоев.

В следующий миг он ощутил легкий толчок, словно земля и камень шевельнулись под ногами.

Землетрясение?

Секунду спустя знойную тишину внезапно разорвал тоскливый, заунывный вой.

На КП появился заспанный, встревоженный Алехин, за ним показался галактлейтенант Корер. В глазах офицеров читался немой вопрос, на который Горин пока не мог ответить.

Он молча указал на сферу стек-голографа тактической подсистемы.

К вою теперь примешивались встревоженные голоса птиц, громкие вопли крупных животных сотрясали воздух, кроны крайних деревьев, расположенных под обрывом, вдруг мелко завибрировали, словно на них налетел порыв ураганного ветра, и вдруг по лесу прокатилась зримая волна: деревья стало клонить к земле, они сгибались, некоторые не выдерживали и ломались с громким треском.

Все незакрепленные предметы завибрировали, часть подсистем тактического комплекса внезапно отключилась, затем последовал еще один, мягкий, как будто вкрадчивый толчок, и...

Ясное полуденное небо внезапно начало меркнуть.

Размытая граница между светом и тьмой, растянувшаяся на сотни километров, поглотила лес, тенью набежала на горное плато, теперь трясло и лихорадило скалы, вниз срывались отдельные каменные глыбы, кое-где ручейками потекли осыпи, глубоко в горах раздался рокот серьезных обвалов.

Проклятие...

СУМЕРКИ!..

Только сейчас до капитана, слышавшего о данном явлении лишь от немногих оставшихся в живых очевидцев, дошел истинный смысл внезапных перемен.

– Сумерки!.. – хрипло выдавил он, еще не веря, что стал свидетелем страшного и загадочного катаклизма, с которым гарнизон Арасты сталкивался лишь однажды, много лет назад...

Беда, как говорят, не приходит одна.

Ярко-сиреневый сгусток энергии, только что находившийся в зените, буквально за несколько минут переместился к горизонту, величественно и зловеще полыхнул закатными красками; вокруг творилось что-то невероятное, обезумевшие животные и птицы ринулись в горы, оглашая окрестности душераздирающими звуками, а в самом центре древнего сооружения, даже не покачнувшегося при внезапном смещении планеты, вдруг сверкнула бледная вспышка гиперпространственного перехода.

Горин, выгнав лейтенантов на посты, в первый миг подумал, что происходит срочная эвакуация какой-то из групп, находившейся к моменту катаклизма на поверхности второй планеты системы, но, внимательно присмотревшись к появившимся в центре портала фигурам, ощутил, как предательский холодок какого-то злого рока дрожью скользнул вдоль спины: это были боевые сервомеханизмы времен Галактической войны!..

* * *

Два часа спустя Урман, двигавшийся впереди БМК, внезапно появился в поле зрения, требовательно взмахнув рукой.

Машина остановилась, охотник, почему-то глядя вверх, не то на небо, не то на скалы, бегом припустил назад, жестом показывая Шершневу – разворачивай технику!

Тот машинально подчинился, не понимая, чем вызван внезапный приказ. БМК с рывком крутанулась на одной гусенице, и тут случилось нечто совершенно невероятное: небо, на которое минуту назад было больно смотреть, вдруг без очевидных причин начало стремительно темнеть.

Иван непонимающе посмотрел на Гюнтера, но тот лишь отрицательно покачал головой, давая понять, что разумных пояснений у него попросту нет.

Ни облачка, ни тучи, по часам полдень, но ослепительный сиреневый сгусток энергии, сиявший в зените, вдруг куда-то исчез, сумрак сгущался, по стенам ущелья внезапно пробежала вибрация, вниз полетели обломки скал, ручейками потекли мелкие оползни, в нескольких местах густо всклубилась пыль.

– Гони! – Урман, вскарабкавшись на броню, хлопнул ладонью по люку. – Назад, к выходу из ущелья!

БМК рванулась с места, развивая максимальную скорость, охотник, соскользнув внутрь боевой машины через люк, несколько секунд стоял, тяжело дыша, удерживаясь одной рукой за поручень, а затем сипло выдавил:

– СУМЕРКИ!

Похоже, что бойцы вполне поняли значение произнесенного слова, которое отражало нечто большее, чем внезапное наступление полумрака: Шершнев и два находившихся в его подчинении галактлейтенанта побледнели, словно им только что огласили смертный приговор.

– Что происходит?! – Иван, вырванный из состояния созерцательного, восхищенного спокойствия, был абсолютно сбит с толку.

Ответа он не расслышал: огромный фрагмент скалы весом в несколько тонн рухнул за кормой БМК, расколовшись на угловатые каменные глыбы.

Машину подбросило, еще немного, и они бы погибли, сзади моментально всклубилась плотная, едкая пыль, впереди, по курсу движения, падали обломки поменьше, броня БМК передавала аритмичные, судорожные вибрации и частые, похожие на град удары мелких камней.

Сумерки стремительно сгущались, казалось, еще немного, и ущелье потонет в кромешной тьме. Зарипов, перейдя на ручное управление, включил фары, но их свет не пробивался сквозь плотную завесу пыли, постепенно заполнившую теснину меж содрогающихся отвесных скал.

Гюнтер положил руку на плечо Ивана, давая понять, что лезть сейчас с расспросами бессмысленно, вокруг, перекрывая звук работы двигателя, рокотали обвалы, несколько крупных каменных глыб ударили по броне, едва не пробив корпус боевой машины космодесанта.

Ивана вышвырнуло из кресла в проход, Шрейб чудом устоял на ногах, Урман, помогая Столетову встать, с силой толкнул его назад в кресло, крикнув:

– Пристегнись!

Вокруг внезапно стало чуть светлее – это машина вырвалась из теснины ущелья, и Иван с Гюнтером увидели фантастическую картину: потемневшее безоблачное небо налилось сочным фиолетовым цветом, на плато дул порывистый, ураганный ветер, в клубах поднятой им пыли сверкали ветвистые молнии, где-то поблизости сумрак рвали частые стробоскопические вспышки...

Урман тыльной стороной рукава вытер выступившие на лбу бисеринки пота.

– К порталу! Там что-то происходит! – отдав категоричный приказ, охотник распахнул люк и, повернувшись к Гюнтеру, добавил: – Хватай оружие и за мной! Столетов, из машины не высовываться! Сережа, веди БМК на высотку, похоже, у нас прорыв! Прикроешь огнем!

Иван, откинувшись в кресле, тщетно пытался проанализировать ситуацию. Вокруг происходило что-то глобальное: несколько работающих голографических экранов давали четкую картинку, отсеивая помехи: к ущельям через плато неслись обезумевшие от страха животные, над горами медленно расползалось несколько грибовидных облаков – последствия особенно крупных обвалов.

Он понимал сейчас лишь одно – они спаслись чудом, и то потому, что не успели углубиться в ущелье.

Что происходит в районе портала, о каком прорыве упомянул Урман, прежде чем покинуть БМК, оставалось только догадываться, впрочем, долго находиться в неведении Столетову не пришлось; едва боевая машина вскарабкалась на холм, образованный руинами логрианского города, как сканеры тут же цепко ухватили цели. Внизу, у памятного мегалитического строения, теперь окруженного укреплениями, шел бой, разгоняя сумрак, чадно горела, выбрасывая языки оранжевого пламени, подбитая БПМ, в неверном, мятущемся свете пожара мелькали человекоподобные фигуры, очереди из «АРГ-8» рвали пыльный сумрак, им отвечал огонь нескольких автоматов и резкие оглушительные стаккато тактовых очередей автоматических башенных орудий планетарных танков.

В следующую секунду заговорили курсовые орудия БМК, над головой с утробным гулом приводов вдруг начала подниматься, выдвигаясь за пределы брони, установка генератора короткоживущей плазмы, и тут Ивана наконец проняло: мелкая, противная, неконтролируемая нервная дрожь ударила по мышцам, словно время отмотали вспять, а он снова – десятилетний мальчик, судорожно вцепившийся в кожухи древней человекоподобной машины.

Отчаянно хотелось зажмуриться и мысленно закричать: Это происходит не со мной!

В следующий миг что-то тяжелое ударило в скат лобовой брони БМК, раздался оглушительный взрыв, по отсекам прокатилась волна нестерпимого жара, погасли голографические мониторы, на миг стало темно, а когда включился красноватый аварийный свет, Иван, пристегнутый к креслу, вдруг с ужасом ощутил, что машина, кувыркаясь, катится вниз по склону...

Он не сумел даже закричать – горло моментально пересохло.

Схватив оружие и метнувшись вслед за Урманом в вязкие, располосованные огненными трассами сумерки Первого Мира, Гюнтер не испытывал противоречивых чувств – он словно ожил в привычной для себя обстановке, окончательно сбросив налет сдержанности, «хорошего воспитания» – тех рамок поведения, которых он тщательно старался придерживаться, выработав новую концепцию бытия в условиях изменившейся послевоенной реальности.

Он честно играл по правилам, полагая, что прошлое необратимо, но нет.

Мысль отсекло автоматной очередью.

Пули с визгом впились в камень, мгновенно возвращая Гюнтера в реальность.

Урман, бежавший чуть впереди, резко вильнул в сторону, нашел укрытие и отрывисто крикнул, припадая на одно колено:

– Шрейб, вперед, я прикрою!

Хлесткие, короткие очереди «АРГ-8» погасили несколько сигнатур сервомеханизмов, вырвавшихся к линии укреплений.

Гюнтер без разговоров рванулся вперед, ощущая, как бездну лет назад, что его продвижение прикрывает друг...

Музыка для нервов.

Он вновь попал в ту стихию, из которой его вырвала смерть.

Нет, не патологическая жажда убийства либо разрушения сидела глубоко внутри, скрываясь многие годы в неодолимых застенках самоконтроля, отнюдь, – резко и больно вернулись дремавшие чувства, скупой приказ Урмана внезапно стал для Шрейба новой точкой морального возрождения, он реабилитировал его, востребовал, вернул...

Кого бы ни пытались из него сделать, Гюнтер оставался офицером, война, перемоловшая незрелого юношу и воспитавшая капитана Шрейба, давно канула в Лету, но он пережил ее, и сейчас, выполняя приказ Урмана, он с кристальной ясностью осознал: его место не в шкафу для бытовых сервомеханизмов, не за спиной подросшего Ивана, не на тусовках и вечеринках, а здесь, где каждый шаг – смертельный риск...

Ушла, растворилась любая неопределенность, но не исчез опыт прожитого, он вернулся немного другим, более развитым, взвешенным, понимающим, узнавшим многое и не отрекшимся от мира, познанного за десять долгих противоречивых, порой мучительных лет существования.

...Мысли пронеслись вихрем, Гюнтер ощущал резко наступившие перемены, не анализируя их, но принимая внезапное перерождение, – мутная вспышка разрыва, комья земли и свист осколков, рывок вперед к линии укреплений, зримые, расходящиеся и перекрещивающиеся трассы автоматического огня, смутные сигнатуры и трудноразличимые средь дыма и пыли силуэты нападавших, – ритмика боя, в которой когда-то переродилось, переплавилось сознание девятнадцатилетнего Гюнтера.

Край бетонированного хода сообщения, пробитый, пропаханный снарядами бруствер, истекающая сизыми струйками дыма свежая воронка: он мгновенно оценил позицию и занял ее, открыв себе широкий сектор обстрела.

Плотный автоматический огонь, через который он прорвался, походил на шквал: пули выбивали султанчики пыли, разносили в бетонную крошку край укрепления, высекали искры, с визгом уходя в рикошет. Шрейб своим рывком отвлек внимание атакующих, сосредоточил их на себе, открывая другие направления.

– Урман, бери левее! Прикрываю!

Пара попаданий в бронежилет, несколько царапин да трещина в шлеме БСК – мелочи, на которые в горячке боя не обращаешь внимания.

Он чуть привстал, короткими очередями обозначив противнику свою позицию, погасив одну из сигнатур, тут же перекатом ушел вбок, заметил на сканерах силуэт пехотного дройда, вскинувшего на плечо тубус реактивного гранатомета, и успел отработать на упреждение – сервомеханизм коснулся сенсора запуска уже в падении, и кумулятивная граната, предназначенная вскарабкавшейся на высотку БМК, ушла в сиреневое небо.

– Шершнев, не спи!

Их было много. Нечеткие смазанные силуэты возникали в дыму, около полусотни пехотных сервомеханизмов шли в прорыв со стороны древнего портала, непонятно, что за сила пробудила их и бросила через гиперпространственный тоннель – разбираться в этом сейчас не было ни времени, ни возможности, ясно лишь одно: кто-то по неосторожности или же по злому умыслу сорвал лавину непоправимых последствий, спровоцировал боевых сервов на выход из энергосберегающего режима...

О том, что приходится драться против себе подобных, Гюнтер не думал, он четко осознавал грань, отделяющую исполнительный механизм от мыслящей машины. Работу боевых программ Шрейб узнавал безошибочно, по сотням различных признаков, ведь он сам являлся носителем этого вируса, этой чумы, способной лишь уничтожать.

В том, как действовали андроиды, не было признака мысли, они исполняли свое предназначение, им было абсолютно все равно, чем закончится для каждого из них бесноватая атака на окружившие портал укрепления.

Отработать задачу, где в зачет идет лишь коллективная победа, уничтожить все источники сопротивления и вновь застыть бездушными куклами, истуканами, пока в сфере эффективного сканирования не появится очередной объект, подпадающий под определение «цель».

Они – не жизнь и даже не ее подобие.

...Со стороны руин логрианского города ударили курсовые орудия БМК, и почти сразу в ответ полыхнуло несколько ракетных запусков, за спиной Гюнтера сверкнули разрывы, – Шершнев все же подставился, но мгновенное сканирование сняло полыхнувшее чувство тревоги, – боевая машина космодесанта хоть и не удержалась на гребне возвышенности, но критических повреждений не получила и теперь, медленно переворачиваясь, сползала по склону.

Секунды боя...

Рядом возникла фигура Урмана, он спрыгнул в ход сообщения, успел хлопнуть Гюнтера по плечу и тут же пробежал чуть дальше, то и дело приподнимаясь над бруствером, посылая короткие очереди в дымный сумрак.

– Рисковый ты, Шрейб!

– Работаем. – Гюнтер не позволил себе отвлечься.

Урман резко присел, на секунду прижавшись спиной к бетонированной стене.

В бруствер ударил разрыв, вниз скатилось несколько округлых предметов.

Гюнтер мгновенно отсканировал их. Камни...

– Даже не дергаешься? – не удержался он от вопроса, смещаясь вдоль хода сообщения. Для охотника ведь вовсе не очевидно, что вниз столкнуло взрывом именно камни.

– По размерам не гранаты, так какого фрайга дергаться? – откликнулся тот.

Шрейб усмехнулся, по достоинству оценив хладнокровный ответ.

– Что будем делать? Работаем в паре?

– Нет! Я на КП, выясню, что с ребятами. Доберись до БПМ, определи, почему молчат! Одну явно сожгли, но остальные...

– Понял. – Гюнтер не нуждался в подробных инструкциях. – Остаемся на связи!

Они рванулись в разные стороны по ходу сообщения.

До командного пункта было не более сотни метров, сервы уже подобрались близко, но укрепления пока что спасали от ураганного огня, сканеры хоть и работали, но скверно: эффективная дальность составляла метров пятьдесят, дальше шла непонятная засветка, похоже, боевые механизмы приволокли с собой генератор помех, его работа блокировала системы обнаружения, не позволяя определить, что сейчас творится у портала.

Преодолев опасный участок, где ход сообщения был разрушен ракетными попаданиями, Урман боком проскользнул в проем приоткрытой бронированной двери КП.

– Горин! Живой?

В сумраке со стоном шевельнулась человеческая фигура.

Капитан сидел у стены, оружие лежало рядом, вокруг – крошево разбитой аппаратуры, во фронтальной стене укрепления – опаленные, уродливые дыры, сквозь которые вытягивало дым.

Урман метнулся к Горину, склонился над ним, быстро определив, что капитан контужен, в остальном порядок, несколько кровоточащих царапин не в счет, одно скверно, сервы подобрались слишком близко, и много их... Слишком много, чтобы питать иллюзии относительно исхода схватки.

Автоматическая аптечка несколько раз щелкнула, производя инъекции, мутный, блуждающий взгляд капитана начал проясняться.

– Урман?.. Ты здесь, как?..

– Потом расскажу. Встать сможешь?

– Сейчас... – Горин собрал все силы, поднявшись, подобрав оружие.

– Вгони себе стимулятор! – Урману было некогда, он уже метнулся к развороченной ракетными попаданиями стене, используя опаленные дыры как бойницы.

Вовремя.

Силуэты сервов уже метрах в пятнадцати, тут главное – задавить в себе страх, отдаться инстинктам, с такой дистанции не промахнешься...

Лишь бы Гюнтер сумел реактивировать планетарные машины. Лишь бы успел, иначе нам крышка...

* * *

У древнего портала, скрытого от наблюдения двумя генераторами помех, происходили в эту минуту значимые события.

Фигуры людей в боевой гермоэкипировке попарно появлялись в бледном ореоле гиперпространственных переходов и тут же, не обращая внимания на бушующую вокруг схватку, уходили в сторону, освобождая место следующей паре.

Потребовалось всего несколько минут, чтобы весь отряд, состоявший из восьми бойцов, прошел через древнее устройство.

Сориентировавшись по плотности огня и показаниям сканеров, командир жестом указал на горящую БПМ, в том направлении дройды уже вышли к линии укреплений, не встречая сопротивления.

Никем не замеченные, боевики Олмера включили фантом-генераторы и растворились в сиреневых сумерках Первого Мира.

Добравшись до боевой планетарной машины, Гюнтер короткими очередями отстрелял магазин «АРГ-8» по ближайшим сигнатурам противника, обеспечивая себе небольшую фору во времени, и, вручную открыв массивный люк, проскользнул внутрь БПМ.

Внешне планетарный танк выглядел исправно, ракеты, выпущенные по нему из ручных комплексов, лишь разворотили край капонира, но внутри в отсеках даже не горел аварийный свет, все консоли боевого компьютера погашены, нет ни индикации резерва, ни других признаков функциональности.

Гюнтер не стал разбираться с кибернетической составляющей. Нет времени. Миновав отсек бортового компьютерного комплекса, он попал в тесную кабину, рассчитанную на экипаж из двух человек.

Ничего не работает...

Должны же тут быть аварийные подсистемы ручного управления, иначе к чему вообще проектировать отсек для экипажа?

Он понимал, что мыслит верно, но уходили драгоценные секунды, а сканирование давало массу различных схем, в которых еще нужно разобраться.

В попытке сориентироваться Шрейб внезапно обнаружил причину полного отказа электроники: сканеры зафиксировали мельчайшие сигнатуры, которые в другой ситуации легко можно было принять за фоновые помехи, но на самом деле Гюнтер, знакомый со многими достижениями в области современных технологий, безошибочно распознал частицы нанопыли: внедрившись в схемы управления боевой планетарной машины, они полностью нарушили обмен данными, что привело сначала к попытке перезагрузки, а затем, после неудачного перезапуска, – к экстренному самоотключению всех кибернетических компонентов БПМ.

Значит, атака пехотных сервов – следствие злого умысла, а отнюдь не халатность тех, кто работал на разборе завалов техники.

Шрейб прекрасно знал технику своего времени – среди боеприпасов для ручных ракетных комплексов, которыми располагали пехотные сервы, конечно, имелись и контейнеры с нанопылью, но высокотехнологичные микромашины образца двадцать седьмого века вряд ли были способны быстро, а главное – эффективно парализовать работу современного кибернетического комплекса, оснащенного кроме прочего системой защиты от негативных воздействий, возникающих в рамках десятого энергоуровня гиперсферы.

– Урман!

Мгновение тишины, затем на частоте связи, сквозь накатывающийся волнами треск помех, пришел ответ:

– Слушаю!

– БПМ выведены из строя наномашинами. Я в отсеке экипажа. Не могу найти активатор блока ручного управления.

– Над головой два рычага, открывающие панель... – Фраза Урмана прервалась, в коммуникаторе был слышен взрыв, затем сухой перестук коротких очередей. – Шрейб, ты еще тут?

– Панель открыл! – Гюнтер не сидел без дела. – Есть ручной привод механической герметизации кабины? Я должен отсечь наночастицы!

– Справа между креслами! Поторопись!

Шрейб уже действовал. Загерметизировав кабину, он обезопасил себя от атаки наночастиц, затем, быстро проанализировав открывшуюся панель, запустил двигатель БПМ, включив схемы гидравлического управления орудиями, нашел рычаг механического привода перезарядки и два манипулятора, работающие с двигателем и трансмиссией.

Порядок...

Человеку на его месте потребовалось бы минут пять на все эти операции, к тому же управление распределялось между двумя членами экипажа: стрелком и механиком-водителем, но Гюнтеру пришлось изворачиваться одному. Открыв смотровые триплексы, он жестко зафиксировал орудие по курсу движения, теперь собственные сканеры позволяли Шрейбу точно определять точку прицеливания, освобождая руки для управления движением машины.

Еще секунда – и БПМ подалась назад, сбрасывая с брони фрагменты разбитого капонира.

Резкий разворот, и, сдавая назад, Гюнтер поймал сканерами группу пехотных сервов, штурмующих укрепленный командный пункт: теперь он отчетливо фиксировал, как из штатных амбразур и пробоин, возникших после попаданий ракет, бьют короткие хоботки пламени. Урман отбивался не один, с ним в паре работал еще кто-то, но положение осажденных было близко к критическому.

Пятитактовая очередь башенного орудия отдалась в кабине управления ритмичной судорогой, в том месте, где сервы перегруппировывались, готовясь к решающему штурму командного пункта, ослепительно полыхнули пять вспышек, в небо ударили черно-оранжевые, кустистые разрывы, и тут же окрестности начало заволакивать пылью.

Гюнтер отработал реверсом, бросая машину вперед.

Конечно, он не использовал и десятой доли огневой мощи, маневренности и других боевых возможностей современного планетарного танка – пер напролом, производя выстрелы, лишь когда в поле зрения появлялись группы сервомеханизмов, одиночных сервов просто сбивал корпусом БПМ, но в сложившейся обстановке он вряд сумел бы сделать больше.

– Шрейб, забирай правее! Группа сервов отступает к порталу! – раздался в коммуникаторе хриплый, надсаженный голос Урмана. – Не дай им уйти!

Гюнтер развернул машину в указанном направлении.

Урман жив – это радовало, остальное – настораживало.

С какой стати боевым сервомеханизмам отступать? Маневрировать, маскироваться, искать укрытия – да, но отступать – вряд ли. Боевые программы не позволят. Противник не уничтожен, задача не выполнена, разве что закончились боеприпасы?

Шрейб машинально включил сканирование частот связи.

Ему не нравилось происходящее. В дымном сумраке полыхнуло несколько запусков, две ракеты, выпущенные из ручных противотанковых комплексов, пронеслись мимо, третья ударила в БПМ, кумулятивный заряд прожег бронекожух, защищающий механику привода правого борта, и планетарную машину тут же закрутило на одном месте.

Гюнтер не стал дожидаться повторного запуска, заглушив двигатель, он откинул расположенный над головой люк, выбрался на лобовой скат брони, прыгнул в сторону, перекатился по земле, вскочил и, пригибаясь, бросился наперерез отступающей группе сервомеханизмов.

В следующий миг еще два реактивных снаряда ударили в БПМ, глухие взрывы вырвали башню планетарного танка, превратив его корпус в чадный факел.

Одновременно Шрейб понял, что его обнаружили, – автоматический огонь, щедро плеснувший в его сторону, заставил рухнуть ничком за ненадежное укрытие из нескольких поврежденных сервов.

Пули «АРГ-8» крошили камень и пробивали металл.

С боезапасом у пехотных дройдов все в порядке, сканеры работают, так какого фрайга они отступают?!

Вскочив, Шрейб метнулся к следующему укрытию, по-прежнему двигаясь наперерез противнику.

В полусотне метров от древнего сооружения он обнаружил цепочку свежих воронок и затаился, готовясь встретить противника на подступах к порталу.

На командном пункте было совершенно нечем дышать, помещение заполнял дым, струйками сочащийся из-под разбитых пулями и осколками приборных панелей.

Горин, все еще не оправившийся после контузии, выдержал скоротечный бой, но теперь, когда половину сервомеханизмов разметало тактовыми очередями БПМ, а остальные внезапно прекратили атаку, отступая в сторону портала, капитан остро почувствовал, как предательски кружится голова, ноги вдруг стали ватными, он закашлялся, привалившись к стене, и только помощь Урмана не позволила ему задохнуться.

Вытащив Горина на «свежий воздух», охотник сделал ему еще одну инъекцию.

– Живой?

– Вроде... – хрипло ответил Николай. – Я сейчас... – он попытался встать, – сейчас...

– Лежи. – Урман дружески хлопнул Горина по плечу. – Сам справлюсь.

– Оружие...

– Держи. – Он отдал галакткапитану автомат. – Оставайся тут.

Выбравшись из хода сообщения, Урман осмотрелся.

Метрах в двухстах от КП полыхал остов подбитого планетарного танка.

Достали все-таки... – с досадой и тревогой подумал он, вызывая по связи Шрейба.

– Гюнтер?

– Я на позиции. Блокирую портал, – раздался в коммуникаторе спокойный ответ.

– Иду к тебе. Держись.

Урман бегом бросился к древнему сооружению, понимая, что Шрейбу в одиночку не остановить два десятка сервомеханизмов – именно столько пехотных дройдов охотник успел зафиксировать, прежде чем те ушли под прикрытие генераторов помех.

Над причиной их внезапного отступления Урман не задумывался, у него не было достаточного опыта и знаний в области древней техники, чтобы встревожиться по поводу нехарактерных действий боевых машин.

* * *

Для Ивана все происходило намного быстрее, чем поддается осмыслению: шоковые впечатления растягивали события в субъективном восприятии, ему казалось, что БМК падает в пропасть, внутри все замерло в ожидании рокового удара, вместе с которым оборвется жизнь, на самом же деле ошибка Шершнева не повлекла за собой необратимых последствий. Ракеты, выпущенные андроидами, не попали в цель, но вырвали тонны земли и камня на краю возвышенности, в результате боевая машина потеряла устойчивость, а секундой позже ее увлекло в оползень.

Несколько раз перевернувшись, БМК легла на бок, по склону, с грохотом ударяясь о броню, катились каменные глыбы, внутри машины слышалась ругань Шершнева: ему никак не удавалось открыть заклинивший люк, а когда тот все же поддался, лейтенант, выбравшись наружу и осмотревшись, задействовал дистанционной командой систему аварийного десантирования.

Столетов испытал ужас, когда в дополнение к сковывающим движения страховочным ремням из-под основания кресла с отчетливым звуком сервомоторов выдвинулись, смыкаясь одна с другой, амортизационные дуги, затем на скошенной панели, расположенной в стыке потолка и стены десантного отсека, зажглась предупреждающая надпись, а за спинкой кресла вдруг образовалась пустота – это сегмент бронепокрытия скользнул в сторону, открывая проем для аварийного катапультирования, и в следующий миг резкий динамический удар едва не погасил сознание Ивана.

Его кресло выбросило из БМК, от внезапного стрессового ощущения Столетов не сумел даже зажмуриться, перед глазами мелькнули калейдоскопические фрагменты реальности, где земля и небо менялись местами с чудовищной скоростью, но через доли секунды автоматика определила апогей траектории, и ощущения резко изменились: включившиеся двигатели ориентации развернули кресло, остановив его хаотичное вращение, затем перед глазами Ивана появилась стремительно приближающаяся земля. Он увидел тонкие изломанные змейки ходов сообщения, какое-то разбитое укрепление, чуть дальше полыхал остов подбитого планетарного танка...

Ощущение резкого снижения пробежало мгновенным холодом в животе и груди, Иван невольно сжался в инстинктивном ожидании удара, но тут включился главный двигатель посадочной системы; пламя озарило стремительно приближающуюся землю, резкая перегрузка навалилась на Столетова, затем, даже не дав судорожно вдохнуть, последовал сильный удар, от которого, не выдержав, лопнула одна из дуг амортизационного каркаса и...

Внезапно наступила ватная, ненатуральная тишина.

Иван с трудом нашел в себе силы, чтобы бросить взгляд вокруг.

Медленно вздымалась пыль, его кресло, оставив глубокую борозду в земле, застыло, чуть накренившись, всего в десятке метров от бетонированного хода сообщения, сервомоторы вновь пришли в движение, дуги каркаса разомкнулись, спинка кресла мягко, но настойчиво подтолкнула Ивана в спину, заставляя встать.

С трудом удержавшись на ногах, он повернулся, услышав громкий, характерный щелчок разомкнувшихся захватов. С правой стороны катапультированного кресла крепилось оружие – сжимавшие «АРГ-8» манипуляторы раскрылись и подались вверх, словно две руки, предлагающие бойцу забрать важнейший элемент экипировки.

Иван растерялся.

Конечно, его готовили к различным экстремальным ситуациям, но в условиях полигонов тренировочного центра планеты Грюнверк было сложно получить хотя бы сотую долю тех стрессовых ощущений, что испытал Иван за истекшие десять-пятнадцать секунд, растянутых сознанием едва ли не в вечность.

Рядом, срывая оцепенение и поднимая клубы вездесущей пыли, в землю врезалось еще одно катапультированное кресло, чуть в стороне, примерно в полусотне метров, сверкнуло пламя тормозных двигателей третьего... а он стоял, словно сторонний наблюдатель, не осознавая, что все это происходит с ним...

Окончательно в чувство его привела автоматная очередь, пришедшая из пыльной клубящейся мглы.

Пули хлестнули по креслу: те, что угодили в металлокерамический каркас, высекали искры, с визгом рикошетя от элементов конструкции, две или три пробили спинку с глухим, заставившим вздрогнуть и инстинктивно пригнуться звуком.

Запоздалая реакция на событие пробежала по телу непроизвольным сокращением мышц, Иван судорожно подался вперед, схватив, наконец, оружие, и вдруг увидел, как из сумрака вынырнуло несколько человекоподобных фигур.

Справа и слева хлестнули очереди. Одного андроида пули ударили в грудь, и он тут же начал падать, второму, чудом устоявшему на ногах, автоматный огонь снес половину металлопластикового черепа, остальные метнулись в стороны, огрызаясь огнем, припадая к перепаханной воронками земле, используя любое доступное укрытие.

Иван внезапно оказался едва ли не в центре яростно вспыхнувшей перестрелки. Один из андроидов использовал в качестве укрытия то самое кресло, которое Столетов покинул менее минуты назад.

– Ложись, идиот! – раздался в коммуникаторе злой окрик лейтенанта Зарипова.

Непонятно, почему андроиды не обратили должного внимания на Ивана? Возможно, его оцепенение, неподвижность ввели в заблуждение их вариаторы целей, прежде всего отслеживающие активного противника?

Так или иначе, но Столетов, вняв гневному окрику, рухнул на землю и пополз, неумело извиваясь, к краю бетонированного хода сообщения.

Оказавшись в относительной безопасности, он сжался, вздрагивая всем телом, – Иван хотел бы, да ничего не мог поделать с собой, осознание близкой смерти, несколько раз разминувшейся с ним буквально на какие-то миллиметры, парализовало мышцы, он готов был провалиться сквозь землю, лишь бы ускользнуть из бушующего вокруг ада...

Внезапно справа раздался резкий болезненный вскрик.

Едва понимая, что делает, Иван приподнялся, судорожно сжимая в руках оружие.

Лучше бы он остался лежать на дне траншеи.

В десятке метров от него, пристроившись за обломками изрешеченного пулями кресла, один из андроидов вел методичный огонь, не давая поднять головы кому-то из офицеров группы Шершнева.

Что же делать?

Стрелять?

Иван не понимал, что происходит с ним. Он считал, что готов встретиться с любыми опасностями, а тут...

В том направлении, куда стрелял сервомеханизм, снова раздался слабый вскрик.

Столетов поднял «АРГ-8». Он ненавидел себя за трусость и в то же время отчаянно боялся – если он промахнется, то серв наверняка прикончит его...

Это машина... Обыкновенный пехотный дройд... – мысленно убеждал себя Иван, и тут же на фоне растерянности и страха промелькнула совершенно другая мысль: обыкновенный пехотный дройд, точно такой, как Гюнтер...

Я не могу... Не могу... не могу...

Подумал и судорожно сжал сенсор огня, даже подался вперед, с непонятным, отвратительным самому себе желанием видеть, как длинная бестолковая очередь, выбивая султанчики пыли, добежала до разбитого укрытия, чиркнула по нему снопами искр и все же добралась до серва: тот внезапно дернулся, роняя оружие, а Иван все стрелял, с трудом удерживая норовистую «АРГ-8» в ослабевших руках, завороженно глядя, как пули, впиваясь в металлопластик, оставляют в нем аккуратные входные отверстия...

* * *

Гюнтер не видел, как БМК, скатившаяся по склону, отработала одним бортом в режиме аварийного десантирования, – направление на руины логрианского города блокировал по-прежнему работающий генератор помех и застилала плотная пыль, поднятая разрывами.

Зато он отчетливо наблюдал, как разнится поведение сервомеханизмов. Одни продолжали атаку на укрепления, невзирая на ответный огонь и потери, в то время как небольшая группа из пяти пехотных андроидов пробиралась назад, к порталу.

Сканирование частот связи внезапно дало результат.

Он услышал голос...

Голос, как будто прошедший сквозь бездну времени, чтобы наотмашь ударить по нервам:

– ...какого фрайга?! Я сказал: отходим! Где серв-машины? Где поддержка из космоса? Какого хрена нас бросили на штурм с одним стрелковым оружием?!

Из сумрака вынырнули несколько человекоподобных фигур.

Гюнтер был готов открыть огонь, но его палец застыл на бугорке сенсорной гашетки, не в силах совершить роковое движение...

Мгновенное сканирование лишь подтвердило страшную догадку: все пять андроидов являлись носителями кристалломодулей «Одиночка».

– Что ты предлагаешь? Куда отступать? – раздался на частоте связи другой голос.

– Видишь постройку? Нас сюда выбросило через стационарный гипертоннель. Наверняка новая разработка умников из флота.

– И что? – Андроиды остановились. – Предлагаешь назад?

– Предлагаю! Я пилот серв-машины, а не пехотинец!

Гюнтер опустил оружие.

Он не мог выстрелить. Он думал о сознаниях погибших пилотов, эти еще не осознают, что они больше не люди... В горячке боя они принимают облик друг друга за пехотные бронескафандры...

– Ладно, попытаемся... Вернемся сюда на машинах.

Еще секунда, и бледная вспышка внепространственного перехода поглотила человекоподобные фигуры, а Гюнтер продолжал стоять, опустив оружие и глядя в одну точку, пока кто-то не толкнул его в плечо.

Обернувшись, он увидел Урмана.

– Почему не стрелял?

– Боезапас не резиновый, – мрачно огрызнулся Шрейб, демонстративно коснувшись сбрасывателя. «Пустой» магазин, тускло сверкнув гранью, тут же утонул в пыли.

– Сколько ушло?

– Пятеро.

– Ладно. Потом поговорим. У нас трое раненых, у Горина контузия, а твой Иван, похоже, просто псих. Изрешетил серва, а теперь сидит, ни с кем не разговаривает. Пошли, что тут стоять...

Назад: Часть 2. Сумерки

Дальше: Глава 6