Часть вторая. Противостояние
Глава 5. Эрлиза
3737 год Галактического календаря. Протекторат Окраины. Система звезды Онтарио-4. Десять лет спустя после событий на спутнике Эригона.
— Транспорт «Элизабет-сигма», вас вызывает диспетчерская служба Онтарио. Вы вошли в зону безопасности нашей системы. Прошу включить бортовые навигационные огни, радиомаяк и канал телеметрии для передачи навигационных данных. Повторяю…
Спустя минуту дежурный оператор пограничной станции слежения уныло посмотрел на приборы, проклиная свою судьбу за этот неожиданный подарок.
Космический корабль, несколько минут назад зафиксированный радарами одного из внешних постов системы, по-прежнему не реагировал на его попытки связаться с ним.
«А может быть, и фрайг с ним?» — тоскливо подумал оператор, провожая взглядом вычерченный на одном из дисплеев курс. Корабль явно не принадлежал к классу боевых космических судов, да и времена были уже не те. Нужно сказать, что внешние радарные посты были построены лет восемь назад, когда война между старой Конфедерацией и Окраиной казалась делом неизбежным, но, хвала звездам, эти смутные годы уже потихоньку предавались забвению, перекочевав на страницы учебников новейшей истории. В преддверии войны Конфедерация, а вместе с ней и союз сорока планет просто внезапно расползлись по швам, как старая, отслужившая свое рубаха. Большинство Центральных миров приняло статус суверенных независимых планет, и проблема пятилетнего противостояния между Окраиной и Центром разрешилась сама собой, ограничившись несколькими локальными конфликтами Совет Безопасности миров сохранил свой статус межпланетной организации, но Патруль, царивший в обитаемой Галактике несколько сотен лет, был распущен.
Возможно, что дрейфовавший в космосе старый транспорт, опознанный компьютером как грузовик класса «Элизабет-сигма», так бы и канул в глубины пространства, если бы не несколько обстоятельств
Во-первых, пограничный радарный пост имел военное подчинение, и в некоторых случаях его компьютер имел определенный приоритет даже перед дежурным оператором внутрисистемной диспетчерской станции. Во-вторых, одна из промышленных корпораций Онтарио недавно заключила контракт на отлов космического мусора, к которому после бесплодных попыток связи и анализа курса был причислен неопознанный и не подающий признаков жизни транспорт класса «Элизабет».
Так или иначе, но, пока оператор внутрисистемной станции решал для себя вопрос о том, стоит или не стоит связываться с рутинными докладами из-за дрейфующего в космосе куска металлолома, информация о его обнаружении уже ушла по компьютерной сети.
Заметив, что сигнал обнаружения уже прошел независимо от его скромных желаний, оператор вздохнул, сделал запись в электронном журнале дежурств и отжал клавишу внутреннего селектора.
— Хоули, Стонски, попрошу на выход. Неопознанный объект в космосе, квадрат гамма-восемь. Готовьтесь к старту. Сейчас все данные будут переданы в ваш бортовой компьютер.
Динамик интеркома сухо щелкнул, и оттуда раздался недовольный голос Джона Хоули
— Эй, Мартин, ты что, сдурел? Всего ведь полчаса до смены!
— Сожалею, Джон, но доклад уже отправлен, — ответил оператор, глупо радуясь тому обстоятельству, что не только ему придется потеть в конце смены. — Я не могу составить рапорт без протокола осмотра, — вполне резонно ответил он.
— Ладно, с тебя причитается, — уныло ответил Джон. — Открывай внутренний шлюз, мы пошли грузиться.
* * *
— Смотри-ка, Джон, какая интересная посудина…
Мартин Стонски, тезка оператора, расправил плечи, потянувшись в кресле.
— Никак по ней стреляли, — добавил он, вручную изменяя угол наклона видеокамер, чтобы получше разглядеть зияющую в борту корабля пробоину.
Джон Хоули сунул пустую пластиковую банку из-под пива в «пасть» утилизатора и вместе с креслом повернулся к куцему пульту управления их небольшого ассенизационного кораблика. Быть мусорщиком никогда не вдохновляло Хоули, но на безрыбье, как говорится… В общем, он старался как мог приукрасить это неприглядное занятие, собирая разного рода прикольные сувениры, беззастенчиво воруя их с обломков чьей-то давно минувшей жизни… Хотя такие жирные куски, как этот изувеченный транспорт, медленно вращавшийся вокруг своей оси в прицеле видеокамер, попадались нечасто… Интересно, какой злой ветер носил его по местам, где можно заполучить в борт такой вот смертельно опасный подарок?
Ответа на этот вопрос они, наверное, никогда не узнают. Мертвый корабль — он и есть мертвый. Хуже всего, если в нем окажутся трупы… Джона Хоули даже передернуло.
Мартин кончил жевать прихваченный с собой бутерброд и взялся за управление. Включив запись, он нарочито гнусавым голосом проговорил в прикрепленный к подбородку коммуникатор:
— Борт «Альфы-четыре», докладываю обстановку. Вошли в визуальный контакт с объектом. Опознавательных и навигационных огней нет. Радиоконтакт не поддерживает. Тепловое излучение отсутствует. Наблюдаем пробоину по правому борту — неправильной формы дыра размером десять на шесть метров. Очевидно, внутренняя атмосфера корабля утрачена. Сопутствующих выбросов мусора в районе пробоины не наблюдаю.
— Принято, — пришел ответ. — Действуйте по стандартной процедуре. «Черные ящики», навигационный кристалл, схемы памяти бортового журнала. После осмотра транспортируйте объект к месту переработки — это будет автоматический завод номер три корпорации «Экорамбус». Данные орбитального сближения для буксировки получите позже.
— Понял… До связи. — Мартин отжал клавишу и повернулся к Джону. — Может, премию дадут, а? Как ты думаешь, за такую-то махину?
— Ага… Если догонят… — Хоули явно был не в духе. — Давай цепляйся за этого урода и пошли. У меня уже в животе бурчит.
— Нечего было крутить носом, когда я предлагал поделиться, — съехидничал Мартин, выстреливая в борт транспортного корабля двумя магнитными присосками, вслед за которыми тянулись длинные прочные тросы.
* * *
Внутри корабля было темно. Джон вплыл в безобразную пробоину, остерегаясь хвататься руками за ее рваные края, и, подработав реактивными двигателями, сполох которых на секунду осветил просторный грузовой ангар, мягко приземлился на накрененную палубу.
Включив прожектора скафандра, он повел головой, и три луча света послушно разрезали тьму, выхватывая из мрака подробности чьей-то давно остановленной жизни.
В коммуникаторе гермошлема было слышно, как громко и успокаивающе дышит Мартин.
— Ну что там у тебя? — поинтересовался он.
— Да ничего… Пустой ангар, — отозвался Хоули.
За его спиной коротко полыхнуло пламя реактивных двигателей, и еще три луча присоединились к общей иллюминации. Мартин сделал шаг вперед и вдруг оступился, нелепо взмахнув руками. Удержав равновесие, он переключил регулятор напряжения в магнитных подошвах скафандра на максимум и наклонился, разглядывая облачко всплывших в невесомости предметов, на которых он только что поскользнулся.
— Смотри-ка, Джон, что это такое? — удивленно спросил он.
Хоули осторожно приблизился и взглянул на парящие в вакууме тонкие короткие цилиндрики, изготовленные из цветного металла.
— Это гильзы, — многозначительно изрек он.
— А на кой они нужны? — поинтересовался Мартин.
— Раньше, когда еще не появилось импульсное оружие, такие вот штуковины выталкивали из ствола пули, — с видом знатока изрек Джон.
— Так сколько же тогда этой посудине лет? — изумился Стонски. — Триста? Четыреста?
— А фрайг его разберет… — пожал плечами Джон. — Мы с тобой ассенизаторы, а не археологи, забыл?
Переговариваясь таким образом, они, не торопясь, пересекли пустой ангар и остановились возле плотно закрытого межпалубного люка. Пока Джон возился с механизмом, Мартин провел лучами прожекторов по стенам, с профессиональным равнодушием разглядывая покореженные при взрыве пластиковые панели, обрывки перегоревших проводов и прочие уже приевшиеся его глазу свидетельства катастрофы.
— Слушай, а когда начали выпускать транспорты этого типа? — спустя некоторое время поинтересовался он.
— Да я думаю, что побольше тысячи лет назад, — предположил Джон. Он был рад, что разобрался наконец с приводом запора. Упершись магнитными подошвами в пол, Джон осторожно толкнул люк, и тот поддался, послушно отъехав в сторону.
В тесной шлюзовой камере на стене тлела крохотная искорка индикатора.
Хоули поначалу подумал, что ему померещилось, но раздавшееся в коммуникаторе удивленное восклицание Мартина убедило его в необходимости поверить собственным глазам. Они втиснулись в узкий переходной тамбур шлюзовой камеры, с молчаливым недоверием разглядывая крохотный огонек.
— Идиотизм какой-то, — наконец глубокомысленно изрек Джон. — Мы должны были засечь энергетическую активность в цепях!
В этот момент наружный люк, обесточенный запор которого он только что отодвинул специальным электромагнитным приспособлением, внезапно вздрогнул и скользнул на место, отрезав их от пробоины.
Это уже ни в какие ворота не лезло. Джон затравленно оглянулся, чувствуя, как у него под гермошлемом встают дыбом волосы.
Рядом с первым индикатором вспыхнул второй, и внутренний люк плавно скользнул в сторону, открыв овальный проход в недра корабля.
— Джон… — раздался в коммуникаторе Хоули сдавленный голос напарника, — давай не пойдем туда…
Мартина обуял ужас. Он всегда был падок на разного рода мистические триллеры, но смотреть наяву худший из них, да еще и с собой в главной роли…
Джон Хоули чувствовал себя не лучше. В конце концов они были мусорщиками, а не спецназом. Самое лучшее, что пришло ему в голову в данный момент, — это не двигаться с места и включить канал экстренной дальней связи.
— Говорит борт неопознанного корабля… Всем, кто нас слышит…
Щелчок… Тишина. Нет даже обычных шорохов несущей частоты.
— Мартин, мой передатчик не работает, — сдавленно прохрипел Джон. — Попробуй ты!
Попытка Стонски связаться с кем-нибудь вне этого корабля также не увенчалась успехом. Он повернулся и в отчаянии посмотрел через лицевой щиток своего шлема на покрытое испариной лицо напарника.
— Связь не работает. Люк закрыт, — почему-то шепотом констатировал он. — Нас приглашают войти…
Вместо ответа Хоули сделал неуверенный шаг вперед. В руке он сжимал изолированную ручку плазменной горелки, от которой к его ранцу тянулся тонкий серебристый шланг.
Мартин с трудом сглотнул и сделал то же самое.
Переступив порог шлюзовой камеры, они оказались в самом обыкновенном кольцевом коридоре.
— Выключи прожектора… — тихо проговорил Хоули. Мартин послушно отключил подсветку. Он совсем не возражал против роли подчиненного.
Осветительные панели потолка почти ничего не излучали, и в коридоре мгновенно воцарился плотный сумрак, что усугубило и без того напряженную обстановку. Зато на стенах четко проступили фосфоресцирующие указатели, выполненные в виде стрелок и символов.
Джон хмыкнул просто для того, чтобы не молчать, и указал вправо.
— Там ходовая рубка. Пошли, может быть, фокусы со шлюзом — это какой-нибудь завих уцелевшей на борту автоматики? — предположил он, хотя самого уже потряхивало от нервного возбуждения.
Мартин молча развернулся и пошел в указанном направлении.
* * *
Ночью над Эрлизой всегда шел дождь.
Клаус проснулся далеко за полночь. Как обычно. Эту привычку просыпаться по ночам он приобрел в одиночной камере форта Стеллар. Там ровно в два часа ночи по гулкому тюремному коридору всегда проходил охранник, проверяя сигнализацию и силовые барьеры камер.
Клаус неподвижно лежал под скомканной простыней, неприятно холодившей покрытое испариной тело, и слушал дождь.
За окном бесновался ветер, и косые струи с силой барабанили по стеклу. Ему было холодно, одиноко и тоскливо.
Перед глазами на сером фоне потолка проплывали незваные и неумолимые картины прошлого — Луна-17, которую он не мог забыть.
Лежать в темноте было невыносимо. Клаус повернулся на бок и, протянув руку, нашарил выключатель. Тусклый ночник под полинявшим абажуром осветил убогую обстановку его жилища, оставив мраку углы квадратного помещения.
Да! Тысячу, миллион раз — да! Он признал свою вину и искупил мнимый проступок… Он не был повинен в гибели людей, но знал об этом только он да еще Доминик. Внутреннее убеждение не рассматривается судом как доказательство или улика…
Клаус повернулся, зарывшись лицом в подушку, и натянул на голову влажную простыню в бесплодной попытке уснуть…
Конечно, бывали дни, когда он полностью забывал о прошлом. Человек не может постоянно страдать, и душевные раны постепенно затягиваются, покрываясь легкой дымкой забвения. Но у него эти сны были не просто памятью, муками совести или еще чем-то подобным. Нет, эти видения пугали его. Они больше походили на психическую болезнь, чем на обыкновенные воспоминания. Словно десять лет назад в подледных пещерах Луны-17 его осенила своим крылом чья-то черная воля…
Отчаявшись уснуть, он сел, злой и раздраженный. Потом встал и как был, почти голый, подошел к окну, с треском распахнул пластиковую раму с мутным, давно не мытым стеклом.
Прохладный ветер, полный водяной пыли, ворвался в комнату, раздув занавески. Клаус закурил и долго стоял, глядя на серую муть дождя, и перед глазами, словно выхваченные из мрака огоньком разгорающейся при глубокой затяжке сигареты, проплывали странные, непонятные ему самому картины…
Клаус не вспоминал ни детство, ни юность, ни свою первую любовь, ни родителей, и даже погибшие друзья не приходили к нему в этих ночных откровениях. Он видел чернильную тьму, в которой, словно зажженные плошки на океанской глади, плавали далекие тусклые огоньки. Он видел звезды… Далекие скопления появлялись словно бы из тумана, медленно, неумолимо накатываясь на него, увеличиваясь в размерах и ослепляя феерическим сверканием разросшихся солнц, среди которых неизменно возникало пятнышко чернильного мрака величиной с мячик для гольфа. Потом все это вдруг исчезало, и перед глазами внезапно вставали серые плиты, которыми были вымощены внутренние дворики и плацы форта Стеллар.
Пустота…
Восемь лет сосущей жизненные силы пустоты, которая капля за каплей обрушивалась на него с монотонностью смены дня и ночи, вымывая из сознания все, что было в нем человеческого…
Люди за тридцать веков так и не сумели придумать ничего худшего, чем одиночное заключение. Цивилизованное правосудие отрицало смертную казнь. И оно лишало заключенных шанса добровольно принять смерть. Специальный браслет чутко следил за биоритмами, при помощи психотропных препаратов мгновенно подавляя даже саму мысль о самоубийстве. Человека приговаривали к одиночному заключению для того, чтобы он смог полностью прочувствовать собственную вину, измучиться так, чтобы ему претила сама мысль о преступлении закона… Даже в том случае, если он был невиновен…
На Луне-17 он потерял руку, а остатки души в нем убил форт Стеллар…
Все, чем он жил до той роковой операции, чем гордился и во что верил, — буквально все превратилось в прах, пепел, который цивилизованное правосудие положило на свою ладонь и сдуло с нее…
Единственным человеком, который не отвернулся от него, был лейтенант фон Риттер. Доминик сделал для него намного больше, чем то предполагали несколько совместных операций и десяток кружек пива в баре «Зевса». Он вытащил Клауса из тюрьмы, когда рухнула Конфедерация и в Галактике установился новый порядок. Больше того, он отправил его на Эрлизу, в Центральный институт кибернетического протезирования, который был частью громадного комплекса реабилитации для людей, потерявших в результате травм и катастроф жизненно важные органы и части тела.
Клаус вздохнул и погасил очередной окурок. Единственное, чего не могли сделать в этом уникальном центре, так это имплантировать ему новую душу… а заодно и память. В свои пятьдесят лет он чувствовал себя стариком. Его прошлое безвозвратно погибло, а какое будущее могло быть в современном мире у покалеченного на войне пятидесятилетнего мужчины с протезированной рукой и пересекавшим пол-лица безобразным шрамом от осколочного ранения? К тому же запятнанного клеймом военного преступника?
Все, что он умел, — это хорошо и грамотно воевать, но он поклялся себе не предпринимать попыток реанимировать свою профессию. Прошлое тянулось за ним, как удушливый дымный шлейф… К тому же он был сыт по горло войной.
* * *
Мартину Стонски в жизни никогда не везло на женщин. Впрочем, терпение фортуны относительно этого типа, похоже, закончилось еще при его рождении. Как бы иначе он попал в космические ассенизаторы и, как следствие, вляпался в эту передрягу?
В данный момент Мартин был занят тем, что осматривал все помещения по левой стороне кольцевого коридора. Хоули проделывал то же самое, но только справа
Толкнув в сторону незапертую дверь одного из складов, он вошел внутрь и в буквальном смысле слова оторопел.
Огромный ангар, который должны были перекрывать от пола до потолка разделенные на отсеки грузовые стеллажи, был переоборудован в некое подобие криогенного зала. Нужно сказать, что, несмотря на тысячелетия развития космических технологий, каждое помещение любого корабля имеет свои характерные функциональные черты, неважно, находится оно на фешенебельном межпланетном лайнере или же на убогом внутрисистемном грузовом лихтере. И человеку, постоянно имеющему дело с такими конструкциями, достаточно одного взгляда, чтобы определить назначение того отсека корабля, куда он попал.
Мартин сделал глубокий судорожный вдох и попятился назад. Его здорово испугала обстановка бывшего склада. Ровные ряды подсвеченных изнутри камер низкотемпературного сна начинались почти от самого входа. «Не меньше сотни штук», — промелькнула в его голове паническая мысль.
Конечно, он не мог видеть, что девяносто процентов камер пусты. Липкий отвратительный страх сжал его сердце в маленький ледяной комочек. От этого помещения веяло чем-то страшным. Почти над самой головой, в двух метрах от подсвеченных мертвенным светом колпаков, тянулись совершенно неэстетичные, грубо сработанные трубопроводы. Толстые связки силовых и оптико-волоконных кабелей свисали в промежутках между трубами; на полу в проходах стояли покрытые корочкой льда лужи. Где-то звонко и отчетливо капала на пол какая-то жидкость.
Пятясь, он споткнулся о постамент ближайшей ко входу криогенной камеры и, взмахнув руками, уцепился за покрытый инеем колпак. Пальцы скользнули по гладкой поверхности, сдирая тонкий налет конденсата. Мартин устоял на ногах и повернулся, чтобы выскочить отсюда, но тут его взгляд зацепился за прозрачную полосу, протертую им на поверхности колпака.
Внутри лежала обнаженная женщина.
— Джон… — умоляюще просипел в коммуникатор совершенно ошалевший от страха и любопытства Мартин, чувствуя, что не в силах отвести взгляд от открывшегося перед ним видения.
Его рука медленно приблизилась к заиндевевшему колпаку, и дрожащие пальцы смахнули голубую поросль инея с его поверхности.
Нет, скорее это была девушка… Мартин внезапно почувствовал себя неловко, словно он специально приперся сюда с какими-то грязными помыслами… Чушь собачья! Он отступил на шаг, но видение завораживало все сильнее, заставляя взгляд скользить по контурам стройной фигуры, поднимаясь все выше, от бледных, покрытых синеватой кожей бедер к груди и дальше по тонким прожилкам сосудов на шее к овалу лица, обрамленному прядями длинных русых волос. Серые глаза девушки были широко открыты, и на ресницах застыли капельки желтоватой охлаждающей жидкости. Ее лицо поражало какой-то особенной, потусторонней красотой, хотя на первый взгляд в нем не было ничего необычного…
— Мартин, фрайг тебя побери, куда ты запропастился? — раздался в коммуникаторе голос Хоули, появившегося на пороге зала.
От неожиданности Стонски прошиб ледяной пот. Он едва устоял на подкосившихся ногах.
— Джон, посмотри сюда… — только и сумел выдавить он. Хоули сделал шаг вперед, заглянул в камеру и невнятно выругался.
— Этого нам еще не хватало, — придя в себя, добавил он.
— Что будем делать? — спросил Мартин, присев на корточки. Джон оглядел мрачную обстановку переоборудованного склада и опять выругался.
Вот уж влипли так влипли…
— Не знаю, — честно признался он. — Я прошел по указателям, но бесполезно. Ходовая рубка закрыта. Там такая плита вместо люка, что впору долбить из аннигиляторов.
— Слушай, а может, нас уже хватились? — с надеждой спросил Мартин.
— Что ты ноешь? — не выдержал Джон. — Ты лучше думай, что мы будем делать вот с этим! — Он указал на криогенную камеру и сделал шаг в глубь помещения. — И с этим… — оторопело добавил он, смахнув налет инея со следующего колпака.
Мартин сделал быстрый шаг вперед и заглянул через плечо напарника.
Ему вдруг сделалось худо от дурного предчувствия. Они с Джоном влипли в какую-то совершенно дерьмовую историю, потому что во второй камере лежала та же самая молодая женщина. Они были похожи как две капли воды. Или как две сошедшие с одного конвейера куклы.
В третьей камере лежала третья…
— Пойдем отсюда, — умоляюще проговорил он, повернулся ко входу и оцепенел.
В дверях зала стояла четвертая…
Разница заключалась лишь в том, что она была одета в серую, облегающую тело робу и кожа ее лица имела вполне здоровый цвет. Над плечами этого видения парили два шара размером с футбольные мячи. Один из них был кожистым и постоянно покачивался, словно что-то зудело у него внутри, не давая висеть спокойно, второй же, наоборот, был абсолютно неподвижен. Внутри неподвижного шара монотонно вспыхивал, просвечивая через полупрозрачную оболочку, странный текучий огонь.
В руках она сжимала «ФЛАУ-4» — импульсную винтовку с реактивным подствольным гранатометом, очень древнее, почти что ископаемое оружие.
Мартин почувствовал, что еще немного, и он сойдет с ума. Холодный немигающий взгляд незнакомки, казалось, проникал в самую душу, замораживая даже мысли…
Внезапно искусственный шар, зависший над ее правым плечом, полыхнул короткой ослепительной вспышкой, и сгусток света, отделившись от него, самым невероятным образом проплыл по воздуху и влился в обрезанный торец оптико-волоконного кабеля, торчавшего из постамента криогенной камеры, расположенной во втором ряду, по правую руку от Мартина. Колпак низкотемпературной усыпальницы поднялся, издав почти что нежный шипящий звук.
Камера была пуста.
«Снимай скафандр и ложись». — Ровный, лишенный всяких интонаций голос возник в голове Мартина.
Он хотел закричать, броситься прочь, но не смог сделать ничего. Его руки помимо воли поднялись вверх и коснулись замков забрала. Еще секунда, и ледяной воздух помещения, ворвавшись под разгерметизированный гермошлем, обжег легкие Мартина.
Джон, шокированный неожиданным поворотом событий, не слышал никаких голосов. Он просто стоял в проходе, оцепенев от неожиданности, пока не увидел, как его напарник вдруг поднял руки и отстегнул свой шлем.
— Мартин! Идиот, что ты делаешь! — Джон рванулся вперед, чтобы удержать Стонски от безумного поступка, но стоявшая в проеме двери бледная незнакомка выразительно вскинула оружие, заставив его не просто остановиться, а попятиться назад.
— Не двигайся, — проговорила она. — Твой товарищ ляжет в камеру и останется здесь. Как гарантия твоего благоразумного поведения.
Это было сказано так просто и ясно, что Джон ни на секунду не усомнился в смысле услышанного. Мартин остается здесь в качестве заложника… а он?
— Что вам от меня нужно? — хрипло выдавил Хоули, не узнавая собственного голоса.
— Посадочные коды космодрома Эрлизы. Ты поведешь на посадку этот корабль.
Джон нервно хохотнул.
Рядом с ним Мартин Стонски с блаженной улыбкой полуидиота стягивал с себя нижнее белье.
— Ты что, девочка? Рехнулась? — Джон поднял голову и посмотрел на пленившую его сумасшедшую. — Да это корыто не протянет и мили в атмосфере, с такой-то пробоиной в борту! Ну уж нет… — развел он руками, — может быть, я и неудачник по жизни, но никак не камикадзе!
Незнакомка смерила его пристальным взглядом, в котором было больше презрительного любопытства, чем злости.
— Кейтлин, — внезапно произнесла она. — Меня зовут Кейтлин, а не «девочка».
— Ну хорошо, Кейтлин, я понял… Но…
— Прекрати! — отрезала она. — Ты напрасно тянешь время. — Она на секунду закрыла глаза, при этом шар, висевший над ее правым плечом, вспыхнул неистовым светом. Его кожистый аналог, секунду назад занимавший позицию над левым плечом девушки, резво отскочил в сторону и, жалобно попискивая, схоронился за выступ пульта управления. Очевидно, он, как и Джон, не любил яркого света.
Кейтлин открыла глаза.
— Аэродинамические свойства корпуса корабля нарушены, — тоном, не допускающим возражений, произнесла она, — но не настолько, чтобы посадка была невозможной. Если ты строго выдержишь указанный мною курс, все пройдет благополучно — я просчитала.
— Что ты сделала? — с недоверием переспросил Джон. Он был так шокирован событиями, что на секунду забыл о том, что пребывает в положении пленника.
Холодный ствол «ФЛАУ» — винтовки, упершийся в его скулу, послужил напоминанием об этом.
— Я просчитала предел прочности обшивки и несущих конструкций корабля с учетом максимального для Эрлизы ветра и скорости вхождения в атмосферу.
— А это можно сделать в уме? — искренне удивился Джон. Всю свою жизнь он страдал от того, что не умел вовремя остановиться.
Проклятый полупрозрачный шар вновь неистово вспыхнул, и Хоули получил такой заряд мгновенной головной боли, что едва не потерял сознание.
— Много разговариваешь, — равнодушно прокомментировала действия шара Кейтлин.
Джон медленно разжал пальцы, которые непроизвольно впились в мягкие подлокотники пилотского кресла, и повернулся к пульту управления.
— Нас собьют, — обреченно изрек он.
Вместо ответа Кейтлин нажала несколько клавиш на пульте управления.
Заработали обзорный экран и несколько секций приборных панелей.
Джон вздохнул и взялся за астронавигационные рули, в которые были вмонтированы гашетки включения двигателей.
«Просто бред какой-то», — подумал он, одной рукой пробуя запуск ускорителей, а другой включив внешнюю связь.
Ствол импульсной винтовки переместился к его затылку. В остальном все осталось по-прежнему, только кожистый шар, прятавшийся за пультом, с легкостью мыльного пузыря воспарил вверх, почти под самый потолок рубки управления, откуда с интересом наблюдал за происходящим.
Джон не был уверен, есть ли у этого существа глаза, но в том, что оно живое, в отличие от светящегося сферического монстра, он был уверен вполне.
Сухо щелкнули динамики интеркома, и на одном из экранов появилось перекошенное лицо Мартина. Не того, что лежал сейчас в уютной камере криогенного сна, покрытый толстым слоем инея, а оператора базы слежения.
— Джон! — воскликнул он, получив позывной и изображение. — Чтоб на тебя нагадило стадо Шиистов! Где вы шлялись? Почему уже полчаса нет связи?
— Были проблемы, — хмуро доложил Джон, решив не рисковать, чтобы не получить очередного разряда головной боли. Все-таки он очень сильно любил эту поганую жизнь, просто раньше у него как-то не было повода, чтобы задуматься над подобным вопросом.
— Я на борту транспорта… — сообщил он. — Это корыто обитаемо. Здесь пара искателей приключений с Канопуса, муж и жена. У них случились неполадки с системой рециркуляции воздуха. Рванул один из танков со сжиженным кислородом.
— А где они сами? — поинтересовался оператор.
— Во время взрыва мужчина пострадал, — уверенно сообщил Джон. Он и не подозревал, что может так вдохновенно врать. — Он в бортовом лазарете. Жена сейчас с ним. Меня уполномочили переговорить с базой слежения.
— И что они хотят?
— Как что? — делано возмутился Джон. Его явно вдохновлял приставленный к затылку ствол. — Тут раненый и серьезная пробоина. Они просят разрешения на вход в систему для ремонта корабля и оказания медицинской помощи.
— А где Мартин?
— В лазарете, помогает женщине. Слушай, кончай меня мурыжить. Свяжись с начальством!
— Хорошо, хорошо… Ты сам поведешь это корыто? — забеспокоился оператор. — Оно вообще в состоянии передвигаться?
У Джона отлегло от сердца. Поверил… Спина Хоули была мокрой и липкой от пота.
— До орбитальных ремонтных доков дотянет, не беспокойся… Кстати, эта парочка готова на вознаграждение за оказанную им помощь. Сечешь9
Глаза оператора потеплели.
— Ладно, можешь запускать движки. Думаю, что проблем с разрешением на вход в систему не будет. Следуй к Эрлизе, я сейчас передам тебе параметры свободного коридора для подлета к парковочной орбите возле доков. До связи.
— До связи… — машинально ответил Джон, вытирая ладони. Экран погас.
«Что-то будет дальше?» — тоскливо подумал он.
* * *
Эрлиза, вторая планета звезды Онтарио, была бы второсортным окраинным миром с убогой аграрной экономикой, если бы не одно весьма весомое обстоятельство — здесь располагался Центр биокибернетических технологий.
Когда-то, лет пятьдесят назад, когда историческое противостояние Окраины и Конфедерации еще только начиналось, Эрлизу избрали именно за ее заштатность и второсортность. Ничем не примечательный, убогий мир. Тут было слишком жаркое солнце, скудная природа и минимум ископаемых. Но именно тут благополучно процветал под видом Центра реабилитации инвалидов один из самых мощных, ориентированный на войну и нужды армии, засекреченный Институт биокибернетической инженерии.
Центр имел все — лаборатории, полигоны, свои производственные мощности и цеха клонирования. Союз Окраины готовился к серьезной затяжной войне, которой, к счастью, не суждено было вспыхнуть.
Прошли годы, Конфедерация мирно рухнула, Центр частично рассекретили. Здесь действительно стали оперировать инвалидов, но основные производства не исчезли — они оказались либо законсервированы, либо работали с минимальной нагрузкой, обеспечивая потребности отделения реабилитации.
Эрлиза, несмотря на спад напряженности в галактической политике, по-прежнему оставалась очень хорошо защищена системами орбитальной обороны и присутствием Третьей ударной эскадры космофлота Окраины. Неважно, что пять кораблей боевого формирования базировались на поверхности планеты в сухих доках, — один из них, готовый к немедленному старту, всегда находился на боевом дежурстве.
В этом месяце такое дежурство нес фрегат «Светоч».
Однако, как это обычно бывает, годы мира изрядно повлияли на общий уровень подготовки такого рода формирований. Как ни странно, но космофлот всегда страдает больше других соединений. Наземное базирование — это далеко не лучший способ поддерживать форму, но содержание кораблей хотя бы на орбите требует баснословных затрат. Поэтому их опустили под покров атмосферы, позволив тем самым их экипажам понемногу разлагаться, обрастать семьями и тратить солидное жалованье…
Термин «боевое дежурство» подразумевал, что на борту фрегата должны находиться один вахтенный офицер, один пилот, один навигатор, взвод охраны и экипажи трех космических истребителей в полном составе.
Этим утром на борту «Светоча» оказались всего двое. Это был офицер-интендант, пересчитывающий поступившие кофры с довольствием для экипажа, и техник-моторист, уныло ковыряющий какой-то агрегат у опущенного на землю главного трапа.
По устоявшейся традиции все офицеры, которые были обязаны присутствовать в этот момент на корабле, сидели дома. Действительно, зачем целые сутки сидеть взаперти в тесных боевых отсеках, когда от комфортабельных казарм до корабля буквально рукой подать — каких-то там семьсот метров. Ну а нагрянь внезапная проверка, то все, кому положено, узнали бы об этом заранее от своих коллег по службе орбитальной безопасности.
Такая идиллия имела место уже на протяжении двух стандартных галактических лет и продолжалась бы еще долго, не свались на голову военных этот злополучный транспорт — современник эпохи Слепых Прыжков, да еще и с огромной пробоиной в борту.
Собственно говоря, такого поворота событий на Эрлизе не ожидал никто — до планет сколлапсировавшей Конфедерации были десятки световых лет, а ближайшими и самыми злостными врагами экипажей уже на протяжении нескольких лет оставались скука и алкоголь местного производства.
* * *
…Все началось ранним погожим утром.
Лейтенант интендантской службы Загомир Стылов пересчитывал опечатанные ящики с боекомплектами для истребителей, когда услышал отдаленный надсадный гул. Он оторвался от своего занятия и повертел головой, отчего его дымчатые солнцезащитные очки сползли на кончик носа. Не увидев в небесах Эрлизы ничего примечательного, он почесал переносицу, поправил очки и вновь уставился на цифры электронной декларации, светившейся на крошечном мониторе кибернетического погрузочного механизма. Ему предстояла утомительная процедура замены части бортового боекомплекта, и он хотел поскорее разделаться с этой рутинной работой.
С ослепительных, сияющих утренней голубизной небес к опаленной солнцем земле падала маленькая темная точка, окруженная странным мерцающим ореолом. Если бы лейтенант Стылов не был так занят, он мог бы заметить, что траектория пологого снижения этой самой точки ведет прямо в окрестности «Светоча».
Когда он это понял, было уже слишком поздно — корабль, обрушившийся с небес, шел в режиме активного торможения, испуская перед собой шквальный раскаленный ветер, который неистово. Ударил в стены близстоящих зданий, начисто выбив армированные стекла, и, вихрясь мутными от пыли смерчами, рванул дальше, подметая ровные посадочные поля.
Этим первым порывом лейтенанту обожгло легкие и швырнуло его на землю. Совершенно не понимая, что произошло, Стылов пролетел несколько метров и врезался головой в грузовой пандус.
Вокруг творилось что-то несусветное. Очумевший от удара и раскаленной воздушной волны лейтенант в запале вскочил на ноги, дико озираясь. Раздавленные солнцезащитные очки валялись у него под ногами.
С неба накатывался оглушительный грохот. Загомир инстинктивно пригнулся не столько от ветра, который уже пошел на убыль, сколько от неподдельного, пробравшего его до самых костей ужаса.
Огромная тень уродливого грузового корабля стремительно накатывалась на посадочную площадку «Светоча». Только в эти краткие секунды обезумевший от внезапности, грохота и раскаленного воздуха лейтенант понял, что растянутые в вечность предсмертные мгновения — это отнюдь не расхожая фраза, придуманная бравыми компехами для похвальбы за стойкой бара.
Словно вспышка озарения, в пустой от ужаса голове мелькнула мысль о том, что сейчас произойдет столкновение, которое превратит «Светоч» в эпицентр нешуточного взрыва… Сознание лейтенанта требовало, чтобы он бежал, полз, делал хоть что-нибудь, чтобы спастись, но подкосившиеся ноги словно приросли к бетонному покрытию площадки. Он медленно падал на колени, не в силах оторвать глаз от жуткого видения, что неслось прямо на него с ослепительных небес…
Словно в замедленной съемке, он видел, как рвутся из-под плоского брюха корабля плазменные струи, бьющие из дюз планетарных двигателей. Транспорт покачивало, креня на один борт, в котором зияла безобразная пробоина, и турбулентные струи, с грохотом вышибающие стекла в окнах домов, уносили прочь обугленные листы его обшивки, делая корабль похожим на раненую птицу, роняющую за собой покореженные черные перья…
Эта мысль была последней…
Очередной шквал вновь сбил лейтенанта с ног, закатив его бесчувственное тело под серебристый пандус…
* * *
Технику, ковырявшемуся в механизме подъемника главного шлюза, повезло больше — он досмотрел до конца это феерическое зрелище.
В отличие от лейтенанта Стылова, он не видел, как рушился с небес транспортный корабль: главный шлюз находился в противоположной стороне от грузовых отсеков, и поэтому «Светоч» предохранил его от горячей ударной волны. Просто он услышал грохот и задрал голову в поисках источника звука, с тем чтобы, разинув рот, наблюдать, как ни с того ни с сего крыша близстоящего здания вдруг дрогнула и отделилась от коробки, задираясь безобразными стальными лохмотьями балок и роняя вокруг листы пластиковой черепицы.
Он даже толком не успел испугаться, как из-за куполообразного выступа ходовой рубки «Светоча» прямо над его головой вылетел страшный, обугленный и изуродованный космический корабль. Сильно заваливаясь на правый борт, истекая дымом от сгоревшей в атмосфере обшивки и роняя вниз клочья размягчившихся бронеплит, он чиркнул по рубке «Светоча», срезав несколько антенн, отчего громадный боевой корабль загудел, как потревоженный колокол…
Еще секунда, и изувеченный транспорт, в последний раз огрызнувшись плазмой, рухнул на стеклобетонное покрытие площадки. От удара родился не грохот, а какой-то душераздирающий скрип — это агонизировал перегруженный металл. Корабль развернуло боком и поволокло вперед; выбивая искры, он вспахал сотню метров стеклобетона и, качнувшись, застыл, завалившись на бок.
Однако это была не самая впечатляющая часть развернувшегося этим злополучным утром действа.
Не успел ошалевший от неожиданности техник поставить на место отвисшую челюсть, как в обугленной обшивке транспорта со скрежетом распахнулось несколько люков, и из их темных провалов на раскаленный стеклобетон словно горох посыпались люди, облаченные в боевые скафандры какого-то диковинного образца.
Над плечом каждого из них висел сияющий шарик размером с футбольный мяч, но эта деталь уже не могла взволновать и без того в несколько секунд доведенного до состояния полного шока техника.
Он понял одно — на Эрлизу напали.
Выронив испачканный маслом разводной ключ, он медленно поднял руки, непроизвольно пятясь по мере того, как к нему приближались эти странные, закованные в скорлупу брони фигуры…
* * *
Когда раздался приглушенный расстоянием грохот, Клаус лежал в диагностическом кресле, крепко спеленутый ремнями. Его правая рука от локтя до кончиков пальцев представляла собой сложную систему сервомоторов, приводов и прочнейших кабелей толщиной несколько миллиметров.
Сегодня ему должны были сделать первую операцию по наращиванию живой плоти на оболочку протеза. До этого в течение периода адаптации он несколько месяцев привыкал к своей искусственной конечности, пока соединенные с его нервными окончаниями сервы не начали слушаться приказов центральной нервной системы так, словно они были настоящими, живыми мускулами. Теперь оставался «последний штрих», как выражался его лечащий врач, — завуалировать все это механическое безобразие, покрыв протез оболочкой из настоящей плоти…
Этого момента Клаус ждал два года. Нельзя сказать, что его пребывание на Эрлизе было приятным, скорее наоборот — он терпел этот забытый богом и людьми, чересчур примитивный и жаркий мир только ради того, чтобы вновь обрести физическую полноценность. Ради этого он вкалывал на единственной шахте планеты, потому что счета за протезирование быстро исчерпали дружескую помощь, предоставленную Домиником, и ему в последнее время приходилось самому сводить концы с концами.
Лежа в жестких объятиях диагностического кресла, Клаус с удовольствием думал о том, что вскоре все это должно закончиться. Он собирался добыть немного денег и рвануть отсюда куда-нибудь поближе к Центру.
Далекий гул прервал его мысли. Поначалу он не придал ему значения, как и большинство людей на Эрлизе, но, когда тонко задребезжали сталепластиковые стекла кабинета предоперационной диагностики, он невольно приподнялся на локте, насколько это позволили фиксирующие ремни, и выглянул поверх блоков аппаратуры.
Далеко на юге в ослепительные лазурные небеса поднимался жирный столб черного дыма. Прикинув расстояние, он понял: что-то взорвалось и горит в окрестностях военного космопорта.
Нужно сказать, что бывший капитан спецподразделения «Скарм» не питал особых симпатий к расквартированным на Эрлизе военным, месяц за месяцем наблюдая бардак и распущенность, процветавшие в этих так называемых «элитных космических формированиях». Откровенно говоря, в глубине души Клаус презирал их. Как профессионалу, ему было обидно видеть, как разлагается мощное воинское соединение.
«Наверное, у них опять что-то рвануло по пьяному недосмотру», — равнодушно подумал он, откидываясь назад, на жесткую, покрытую микродатчиками спинку кресла. Посмотрев на таймер одного из приборов, он прикрыл глаза. До окончания диагностики оставалось еще сорок минут…
О том, что его операция не состоится, он понял пятнадцать минут спустя, когда со стороны космопорта вдруг раздалось рассыпчатое стаккато стрельбы. Беспорядочная пальба, приглушенная расстоянием и толстым пластиковым стеклом, вырвала сознание Клауса из состояния томительной полудремы.
Он невольно напрягся, так, что световые индикаторы на части присоединенных к нему датчиков вдруг зашкалило, выбросив дорожки огоньков в красные зоны. Он скосил глаза на приборы. Резкий скачок артериального давления, выброс адреналина, всплеск кривых линий кардиограммы…
Стреляли из автоматического оружия очень старого образца — это он определил безошибочно, — современные импульсные винтовки издают лишь шипящий свист при работе затворов да отрывистые звонкие хлопки при попадании в цель разрывных снарядов… Остервенелый стрекот, сливающийся в басовитый гул, показался ему сродни далеким воспоминаниям, мгновенно вытащив из глубин его памяти те дни, когда он, семнадцатилетним кадетом, получил свое первое крещение кровью. Тогда он впервые услышал и навек запомнил, как оглушительно бьет «ФЛАУ-4». Клаус тряхнул головой, покосившись в сторону окна. Интуиция редко подводила его, и этот раскатистый звук шквального автоматического огня не внушил ему ровно никаких положительных эмоций…
Он опять приподнялся на локте и увидел, как со стороны космопорта ветер гонит рваные пласты черного дыма, сквозь которые отчетливо пробивалось ослепительное зарево.
С такого расстояния было трудно различить какие-то детали, но и так было понятно, что на территории военного космопорта творится что-то несусветное.
Приглушенный расстоянием грохот стрельбы внезапно сошел на нет — так может отхлынуть обессилевшая, потерявшая энергию инерции волна, но на замену злым россыпям автоматных очередей внезапно пришло нечто более весомое и страшное…
В воздухе возник утробный низкочастотный гул, и спустя несколько мгновений у далекого горизонта из порванного ветром дымного кружева внезапно проступили обтекаемые контуры боевого фрегата «Светоч» — трехкилометрового бронированного ската, который, чуть накренясь, висел в полукилометре над землей, поливая окрестности залпами орудийных комплексов главного калибра.
В затянутые дымом небеса взлетали остатки зданий вперемешку с горящими машинами и частями конструкций порта.
Кто ни разу не был на войне, тот не может представить того холодного ужаса, что захлестывает солдата при виде подобной картины. Чудовищная мощь крейсера билась о землю, накатываясь на нее ослепительными валами настильной артподготовки. Это не было хирургическими точечными ударами по объектам — крейсер вел залповый поквадратный огонь, рассчитанный на полное уничтожение. Пресловутая тактика выжженной земли…
По всему комплексу отделения реабилитации гулко и протяжно взвыли сирены.
Клаус бессильно откинулся на спинку кресла. На расположенном среди приборов информационном экране злобно вспыхивала красная надпись:
«ТРЕВОГА. НАПАДЕНИЕ НА ПЛАНЕТУ. ВСЕМУ ПЕРСОНАЛУ И ПАЦИЕНТАМ СРОЧНО ПРОСЛЕДОВАТЬ В УБЕЖИЩА».
Это означало только одно — конец. Конец его планам на сегодняшнюю операцию, на скорый отлет с Эрлизы, на новую жизнь… на все…
Клаус постарался удержать проснувшуюся в нем злость и осторожно отсоединил покрывавшие тело провода.
Все рушилось, к вонючему зерангу под хвост, из-за того, что какой-то сволочи понадобилось именно сегодня ударить по Эрлизе…
«Что это? — с озлобленностью и тоской подумал он, стирая полотенцем со своего тела липкое желе, оставшееся в местах подключения датчиков. — Судьба или мое фатальное невезение?»
Натянув серую больничную робу, выданную ему взамен одежды при входе в хирургическое крыло здания, Клаус подошел к окну.
Прочное стекло тонко дребезжало. Впереди, там, где висел «Светоч», извергался вулкан огня и дыма. Внезапно из этого светопреставления вынырнул еще один хищный обтекаемый силуэт космического корабля. Клаус, которому уже давно приелись контуры запаркованных кораблей эскадры, мгновенно узнал малый крейсер «Ханновер».
В понятии рядового обывателя, на Эрлизе наступил конец света. Клаус же, глядя на дымную панораму бестолкового неуправляемого сражения, видел нечто другое…
Это был дерзкий, грамотно спланированный и блестяще исполненный налет. Третьей ударной эскадры космофлота Окраины уже не существовало — частично она была уничтожена, а те корабли, что уцелели в скоротечном бою, были захвачены. Теперь, пока в разрушенном космопорту вновь нарастал хаотичный вал бестолковой стрельбы, главные события стремительно перемещались сюда, к Центру биокибернетических технологий.
Только что появившийся на сцене крейсер «Ханновер» заложил плавный вираж и на двухкилометровой высоте устремился прямо к корпусам Центра реабилитации.
Описанные события уместились в очень короткий отрезок реального времени. Действия захваченных кораблей были точны и стремительны.
С высоты десятого этажа было отчетливо видно, как ожил окружающий здания Центра защитный периметр.
Клаус знал, что произойдет с минуты на минуту. Он пригнулся, присев за выступ подоконника, и попытался унять участившееся дыхание. Теперь уже было совершенно очевидно, что целью неведомых налетчиков являлся именно Центр, а не космопорт, который был лишь промежуточным звеном атаки… Больше на Эрлизе не было ничего достойного внимания, да и курс приближающегося к зданиям корабля не вызывал сомнений.
Клаус вдруг почувствовал, как гулко бьется его сердце и ломится в виски кровь… За эти злополучные десять лет он совершенно потерял форму. Ни его тело, ни разум не поспевали за стремительной сменой событий. Несколько секунд он чувствовал себя, как выброшенная на берег рыба…
Нет, это не моя война… — попытался успокоиться он. Пусть Эрлиза катится ко всем Шиистам космоса, как и эти свихнувшиеся захватчики. Он отвоевал свое и не собирался еще раз вставать между группой сбрендивших террористов и остальным белым светом. В последний раз он заплатил слишком высокую цену…
В том, что это не межпланетный конфликт, Клаус был уверен. Союз Окраины не допустил бы усиления какой-то одной планеты и развития у нее космического флота, способного прорвать орбитальную оборону одной из своих планет. Нет, это было абсолютно исключено. Скорее какая-то группа космических каперов или других отщепенцев, которыми буквально кишели некоторые пограничные миры, пронюхала о царящем на Эрлизе разгильдяйстве и решила поживиться за счет космофлота. А заодно и ограбить Центр биокибернетических технологий…
Эта мысль заставила Клауса усмехнуться. Если удар по космопорту был таким внезапным, что в руки налетчиков попали два боевых корабля из пяти, то им можно было только поаплодировать за тот способ, который они придумали, чтобы легально просочиться через орбитальные кордоны. А вот атака Центра была очень глупым шагом с их стороны. Этот комплекс изначально планировался как охраняемый военный объект, и покатые бронированные башни его защитного периметра были отнюдь не игрушечными… Клаус приподнял голову и выглянул поверх подоконника, ожидая развития событий.
— Сэр! — раздался за его спиной чей-то взволнованный голос. — Что вы делаете? Не высовывайтесь!
Он обернулся и увидел молодого мужчину в белоснежной униформе сотрудника Центра, который уже был около покинутого им кресла и поспешно отсоединял аппаратуру, вытаскивая из чрева компьютеров крохотные голографические диски.
— Советую вам пригнуться! — резко ответил Клаус. Вид человека, в полный рост расхаживающего мимо окна, сильно его нервировал. — Снаружи сейчас будет жарко!
Молодой парень, не обратив внимания на его слова, продолжал торопливо извлекать диски.
«Ханновер» приближался. Он почти бесшумно скользил по воздуху, используя антигравитационный привод, и очень немногие на несчастной планете знали, как страшна и обманчива эта тишина…
Клаус завороженно наблюдал, как резко повернулись вокруг своей оси покатые башни защитного периметра. Легкое шипение ионизированного воздуха обозначило путь нескольких ослепительных лазерных лучей, и носовой дефлектор малого крейсера вспыхнул пульсирующим лиловым светом, отражая удар.
Клаус понял — сейчас последует ответ с «Ханновера».
— Ложись! — резко вскрикнул он.
Молодой человек лишь усмехнулся, продолжая свою работу. Возможно, он просто не знал, что такое война. Покончив с деактивацией последнего прибора, он натянуто улыбнулся, наверное, рассчитывая успокоить этого странного пациента.
— Ничего страшного, — проговорил он, — наша система охраны отразит любой удар, но нам с вами нужно поторопиться, потому что двери убежища будут закрыты через пару…
Оглушительный грохот не дал ему закончить фразу.
«Ханновер» вышел на дистанцию атаки.
Клаус опоздал на несколько секунд. Он хотел сбить молодого упрямца на пол, но орудийные комплексы крейсера упредили его прыжок.
Первый залп был направлен поверх башен защитного периметра и предназначался двум приземистым командным пунктам, покатые крыши которых граничили с колоннами цокольного этажа Центра.
Клаус не раз попадал под артиллерийский огонь, но этот залп превзошел весь его прошлый опыт. Тугая волна рвущих барабанные перепонки разрывов прокатилась по комплексу, заставив дрожать и вибрировать каждый предмет, неподалеку раздался тяжкий, сводящий с ума грохот, и взрывная волна хлестнула по фасадам зданий…
Толстое бронестекло окна вдруг вспучилось и взорвалось серебристой метелью острых осколков, которые вихрем пронеслись по тесному кабинету, изувечив кресло, аппаратуру и стены.
Клаус мягко приземлился на пол. Он сам не осознавал, что начал действовать совершенно машинально.
Парень сидел на полу, там, где его застал взрыв. По его посеревшему лицу струилась кровь.
— Живой?
Тот заставил себя отнять руку от порезов на лице. Его губы мелко дрожали.
— Бегом вниз, к убежищу! — не терпящим возражений тоном приказал ему Клаус.
— А… А вы?
— За меня не беспокойся, — криво усмехнулся он и, пригнувшись, вернулся к выбитому окну. — Я больше не ваш пациент… — не сумев скрыть сожаления в голосе, добавил Клаус, осторожно выглядывая наружу.
«Ханновер» продолжал атаковать.
Атмосферные маневры тяжелого космического корабля были похожи на замедленный танец воздушного акробата. Он почти остановился, зависнув в полукилометре от земли, и его огромная тень накрыла окрестные холмы, заслонив собой небо. Отражающие силовые щиты корабля яростно мерцали, поглощая энергию лазерных залпов. Ослепительные росчерки когерентного света летели в него со всех сторон — это работали автоматические турели периметра.
Кем бы ни были захватившие крейсер люди, но действовали они очень жестко, решительно и рискованно. Так, словно для них на карту было поставлено абсолютно все…
Коротко рявкнули ракетные комплексы, и десяток огненных трасс рванулся к земле, словно указующие персты гиганта. С такой убийственно короткой дистанции все они легли в цель — противоракетные системы просто не успели отреагировать на этот залп…
Десять нижних этажей Центра мгновенно превратились в жерло извергающегося вулкана. В пораженные грохотом небеса взметнулись тонны выброшенной взрывом земли вперемешку с обломками бункеров, покореженными конструкциями и изувеченными механизмами. Весь комплекс зданий содрогнулся, словно по его стенам пробежала судорога, и ударная волна, выбив остатки стекол и снеся крышу, вернулась назад, ударив в породивший ее крейсер.
Корабль, висящий на тяге антигравов, закрутило, словно попавшую в водоворот щепку. Несколько секунд он боролся, беспорядочно выбрасывая длинные столбы плазмы из корректирующих дюз, а потом, круто накренясь и вращаясь вокруг своей оси, сорвался в короткий штопор.
Земля содрогнулась, когда «Ханновер» обрушился на постройки защитного периметра, раскололся на куски и взорвался.
Клаус оцепенел… Такого презрения к собственной жизни не было даже у фанатичных воинов Звездного Халифата в период Ганианскихвойн…
Он не знал, что на борту «Ханновера» не было ни души. В момент гибели крейсера посреди его ходовой рубки висел ослепительный сгусток живого света, который, собственно, и управлял кораблем. Созданный человеческими руками корабль погиб, превратив способный выдержать любую наземную атаку охранный периметр Центра в груду дымящихся развалин.
Путь для «Светоча» был открыт.
Черная точка уже показалась у горизонта и стремительно приближалась к комплексу лишившихся своей защиты зданий.
* * *
Похоже, что в этот злополучный день Джон Хоули переживал невольный пик своей карьеры пилота.
Он сидел в командирском кресле космического фрегата «Светоч». Рядом висел сияющий всеми цветами радуги шар. Кейтлин нигде не было видно с того самого момента, как она приволокла его в рубку и бросила тут наедине с тремя шарами и огромным пультом управления боевого космического корабля, которого Джон боялся едва ли не до тошноты. В свое время он достаточно наслушался рассказов о том, как глупые самоуверенные террористы пытались угнать намного более скромные боевые машины. Каждый раз на его памяти все оканчивалось плачевно.
«Вот уж никогда не думал, что сам окажусь замешан в таком же дерьме», — обреченно подумал он.
Сотни боевых постов на десятке палуб требовали вводить им соответствующие коды управления, чтобы они могли действовать в автоматическом режиме. В противном случае каждая автономная система грозила поднять тревогу и самоликвидироваться, уничтожив все доступные ей файлы в течение десяти секунд…
Вот опять… После активации первой орудийной башни крейсера на информационном экране перед его креслом вспыхнула очередная злобная надпись: «Требуется ввести командный код».
Джон уже не нервничал. Обыкновенные человеческие переживания вдруг превратились в частицу прошлого. Он просто выполнял команды светящегося шара, со страхом ожидая, что с минуты на минуту огромный корабль начнет на его глазах превращаться из грозной машины в обыкновенного электронного дебила, запустившего реакцию неуправляемого термоядерного синтеза…
По спине Хоули бегали мурашки, пока он наблюдал, как на мониторе секунда за секундой мелькают цифры обратного отсчета.
Код управления орудийной башней вспыхнул в его мозгу метровыми огненными символами, когда оставалось всего четыре секунды.
Лихорадочно выстучав на клавиатуре пятизначный номер, Джон искоса посмотрел на один из светящихся шаров. Тот как ни в чем не бывало висел в полуметре над его правым плечом, испуская тонкие направленные лучи текучего света, «вливая» их в огрызки оптико-волоконных кабелей компьютерной системы управления «Светоча». Каким образом этот сгусток света добывал командные коды управления, для Джона оставалось полнейшей загадкой, но факт был налицо — набитый кристаллами футбольный мяч работал на порядок быстрее, чем центральный процессор боевого фрегата.
Пока Джон вытирал пот со лба, на мониторе командного терминала одно за другим открылись несколько экранных окон.
«ОРУДИЙНАЯ ПАЛУБА АКТИВИРОВАНА».
«ОРУДИЙНО-РАКЕТНЫЕ КОМПЛЕКСЫ „ПРАЙД“, ПОРЯДКОВЫЕ НОМЕРА 1–10 К СТРЕЛЬБЕ ГОТОВЫ».
«ХОЛОДНАЯ АНТИГРАВИТАЦИОННАЯ ТЯГА ВКЛЮЧЕНА. ЖДУЩИЙ АВТОМАТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ. ВЫСОТА ПАРЕНИЯ — 500 МЕТРОВ. ВРЕМЯ РАБОТЫ — МИНУС ДЕСЯТЬ СЕКУНД».
«НОВЫЕ ОТПЕЧАТКИ ПАЛЬЦЕВ СКАНИРОВАНЫ С КЛАВИАТУРЫ КОМАНДНОГО ТЕРМИНАЛА И ЗАНЕСЕНЫ В ПОСТОЯННУЮ ПАМЯТЬ. ПОЛНЫЙ ДОСТУП РАЗРЕШЕН».
«ЗАПРОС НА УКАЗАНИЕ ЦЕЛЕЙ».
Из всего этого хаоса сообщений, навалившихся на полумертвого от усталости и пережитого стресса Джона, он понял только одно — корабль каким-то неведомым ему образом воспринял его как нового командира и готов принимать приказы с центрального терминала пульта.
Эти приказы не заставили себя долго ждать. Хоули не прикоснулся ни к одной из клавиш, а виртуальные кнопки на мониторе вдруг заплясали сами по себе, с невероятной скоростью прокручивая списки команд.
В результате через несколько секунд перед ним высветился довольно радикальный вариант дальнейших действий:
«Орудийным комплексам — беглый огонь по наземным целям. Радиус тотального поражения — пять километров. Режим огня — авто».
«ПРИНЯТО».
«Светоч» содрогнулся, обрушив на землю первые несколько тонн своего боекомплекта. Светящиеся шары летали по рубке управления, прыгая по воздуху от терминала к терминалу, словно им кто-то наподдавал пинков.
«ВОЗДУШНАЯ ЦЕЛЬ. ИНИЦИАЛИЗАЦИЯ — МАЛЫЙ КРЕЙСЕР „ХАННОВЕР“. ЗАПРОС НА ПОРАЖЕНИЕ».
«Игнорировать».
«Холодная тяга — плюс две единицы».
«ПРИНЯТО».
«„ПРАЙД-2“, ОТСТРЕЛЯЛСЯ».
«Автоматическая смена боекомплекта».
«ПРИНЯТО».
От Джона требовалось одно — вовремя прикладывать пальцы к сканирующей пластине, подтверждая приказы. Он очень не хотел этого делать, но его рука двигалась сама по себе. Он управлял кораблем, а им самим управлял зависший над плечом футбольный мяч.
На обзорных экранах «Ханновер» вынырнул из клубов дыма и резко отвалил в сторону, направляясь к Центру биокибернетических технологий.
На душе у Джона было очень погано.
* * *
Клаус медленно пробирался по пустым полутемным коридорам Центра. Двигался он расчетливо — короткими перебежками от укрытия к укрытию, от одной бездействующей шахты лифта к другой, спускаясь все ниже и не встретив по дороге ни одной проблемы, хотя захватчики уже вошли в здание и прочесывали этажи, преследуя какие-то свои цели.
Дважды ему навстречу попадались рослые фигуры, закованные в испятнанную коричневато-зелеными разводами боевую броню, но оба раза он успешно избегал нежелательного контакта с противником. Дело в том, что Клаус совершенно не был расположен геройствовать — прошли те сумбурные годы, когда он очертя голову бросался в любую заваруху.
Конечно, ему было любопытно. Странно было видеть эту угловатую, не способную к мимикрии броню, допотопные, но весьма эффективные «ФЛАУ-4» и еще кучу всяких странностей, связанных с обликом и образом действий этих людей. Судя по тому, как запросто они пожертвовали «Ханновером», чтобы в считанные минуты сокрушить оборону Центра, им позарез было необходимо ворваться сюда, не считаясь с жертвами. Это обстоятельство весьма заинтриговало Клауса, но все же не настолько, чтобы подвигнуть его на глупые подвиги. В данный момент, пробираясь в серой мешковатой робе по полутемным коридорам, безоружный, он явно находился в разных весовых категориях с экипированными и вооруженными боевиками.
Завернув за угол очередного коридора, он наконец-то вышел в обширный холл первого этажа. Отсюда было рукой подать до входных дверей, за которыми была расположена парковочная площадка Центра, где в данный момент возвышалась обтекаемая громада «Светоча».
Клаус прижался к одной из колонн. До выхода наружу рукой подать, но он оценивал эти метры не с точки зрения расстояния. Ему не верилось, что эти люди вошли в здание, не оставив на выходе боевого охранения.
Наконец он заметил за перевернутыми цветниками с вывороченными на пол и искромсанными выстрелами растениями какое-то движение и удовлетворенно вздохнул.
Ужом проскользнув меж колонн, он по широкой дуге обошел это место и присел за дымящимся, простреленным навылет игровым автоматом, установленным здесь для развлечения посетителей Центра. Протянув руку, он извлек из валявшегося рядом обугленного кресла толстый кусок арматуры и, зажав его в левой руке, изготовился к прыжку.
Он собирался снять часового и как можно незаметнее покинуть Центр. О том, как проскользнуть мимо сканеров «Светоча», он еще не думал — в данный момент это была проблема номер два…
За перевернутым цветником вновь раздался едва различимый шорох. Клаус чуть отставил руку с импровизированной заточкой и прыгнул по-кошачьи мягко, почти бесшумно.
Как он и ожидал, фигура в камуфлированном боевом костюме сидела, припав на одно колено, спиной к нему, больше контролируя вход в здание, чем собственный тыл. О том, что эти ребята — дилетанты, Клаус начал догадываться еще наверху, когда наткнулся на первый труп охранника, изрешеченный из импульсной винтовки. Такое грязное и, по его мнению, зверское устранение противника не могло быть делом рук профи.
Прыжок, похожий на удар серой молнии, все же оказался недостаточно быстр — сказывались проведенные без тренировок годы, — и часовой успел развернуться на звук, встретив Клауса прикладом импульсной винтовки. Он увернулся, потеряв на этом еще пару секунд. Тяжелый приклад прошел мимо, оцарапав висок Клаусу, и его противник, на котором было килограммов пятьдесят экипировки и брони, потерял равновесие, подставив под удар соединяющие шлем шейные кольца.
Все происходило молча, в полнейшей тишине. За кислородной маской Клаус не видел лица своего противника, лишь серые, со стальной поволокой глаза обожгли его из-за полупрозрачного забрала шлема, прежде чем металлический штырь с силой обрушился чуть ниже затылочной области часового, погнув пластины доспехов.
Колени часового подогнулись, и он, продолжая начатое движение, с громким стуком рухнул на пол лицом вниз.
Клаус пружинисто приземлился на ноги и несколько секунд стоял в напряженной позе, осматривая и прослушивая пространство вокруг себя.
Все было тихо, лишь откуда-то из недр комплекса доносились отголоски ожесточенной стрельбы.
Рывком перевернув обмякшее тело, он одним движением отстегнул замки забрала и сорвал гермошлем.
Человек, лицо которого теперь скрывал только дыхательный аппарат, был без сознания. Окажись на месте Клауса кто-то другой, не проходивший спецподготовку «скармов», его шансы с заточкой в руке против бронированного и вооруженного часового были бы равны нулю. Единственным уязвимым для удара местом были именно шейные кольца, причем только задняя их часть, где отдельные витки армированного сочленения связывал простой гермопластик. Такая конструкция позволяла человеку, надевшему броню, наклонять и поворачивать голову.
Отсоединив дыхательный аппарат, Клаус взглянул в лицо своего противника и невнятно выругался.
Часовым была хрупкая девушка едва ли двадцати лет от роду.
Ее заостренные черты лица покрывала смертельная бледность. Клаус осторожно приподнял ее голову, откинул волосы и тщательно прошелся пальцами по месту, куда пришелся удар стальной арматуры.
Убедившись, что шейные позвонки не сломаны, а следствием его атаки стал лишь обширный кровоподтек и глубокое беспамятство, он быстрыми точными движениями освободил девушку от боевого костюма, связал, стараясь не перетягивать, запястья и лодыжки и отволок ее в сторону, прислонив спиной к перевернутому цветнику.
— Отдохни, детка, — проговорил он, спешно натягивая на себя детали боевой экипировки.
Костюм оказался немного маловат, но, ослабив часть креплений, он почувствовал себя вполне сносно, даже уютно под приятным грузом керамлитовой брони.
Взяв в руки импульсную винтовку, Клаус бегло осмотрел ее, проверил счетчик зарядов и перевел оружие в режим одиночного огня. Оно было тяжелым, но зато имело электронный снайперский прицел, который оказался даже не расчехлен. Клаус сокрушенно покачал головой. Хотя каких боевых навыков можно было ждать от хрупкой двадцатилетней девчонки, которой еще и рожать-то рановато, не то что профессионально убивать.
Теперь, закамуфлированный под террориста, он имел вполне реальный шанс выскользнуть из здания.
Он сделал шаг по направлению к двери, и вдруг в его голове раздался четкий, лишенный каких-либо интонаций голос:
— Клон-4, стоять на месте!
Приказ, словно ледяной вал, прокатился по его нервной системе, заставив окаменеть все мышцы. Он едва не рухнул на колени. Одновременно с волной нестерпимого холода в его сознании промелькнули страх, гнев и смутный отголосок какого-то далекого воспоминания, словно мгновенный приступ дежа вю…
Клаусу казалось, что он слышит скрип собственных мышц, когда, вопреки полученному столь необычным способом приказу, сделал еще один шаг по направлению к двери.
— Клон-4, повторяю приказ: стоять на месте!
Теперь этот голос не показался ему таким уж равнодушным. Нет, в нем ясно читалась какая-то нечеловеческая, потусторонняя злоба на низшее существо, ослушавшееся приказа…
На этот раз волна холода оказалась терпимее, а воспоминания четче.
…Мрачная подледная пещера на Луне-17. Клаус почувствовал, как несколько раз дернулась сведенная травматическим тиком изуродованная щека, словно по ней только что полоснуло горячим осколком.
Он сделал шаг вперед, невзирая на бьющийся в его мозгах голос.
«Не подходи!..»
Сияющая спираль, обрамленная раскрытыми лепестками кварцевого бутона… Звонкий выстрел подствольника Доминика фон Риттера и его перекошенное, испачканное кровью лицо…
Еще один шаг. Боль в голове взорвалась, как светотермическая граната, заставив Клауса рухнуть на колени, машинально схватившись за голову. В эти секунды ему хотелось выцарапать себе глаза, лишь бы добраться до пролитого в голове огня и выпустить его наружу…
— Клон-4, сбой базовой программы. Не двигаться. Повторная инициализация будет произведена через сорок секунд.
Этот проклятый голос, который он успел возненавидеть, едва услышав, вырвал его из страшных грез в не менее страшную реальность.
Что-то приближалось к нему из глубин Центра. Он чувствовал это движение каждой клеточкой своего организма. И одновременно он знал, когда должно случиться то непоправимое событие, которое навсегда превратит его в зомбированного идиота…
В голове Клауса медленно отсчитывал секунды чудовищный метроном. Он знал, что если подпустит эту неведомую тварь вплотную, то ему уже не поможет ни сила воли, ни тренированная психика. Его сломают, как сухую щепку.
Его спас протез. Живые мышцы отказывались служить своему хозяину, но послушным сервомоторам искусственной руки было достаточно его страстного желания. Механические сочленения дрогнули, и цепкие блестящие пальцы задвигались на шарнирных опорах, обхватив приклад оброненной импульсной винтовки.
Медленно поднялся покрытый вздутиями электромагнитных катушек ствол и застыл на уровне глаз.
В глубинах полутемного коридора, ведущего от подземных лабораторий, показался плавно скользящий по воздуху переливающийся до боли знакомыми сгустками жидкого света небольшой и с виду совершенно безобидный шар.
Оружие было активировано, и электронный снайперский прицел расчехлен — Клаус проделал эти операции, совершенно не задумываясь, машинально, еще в тот момент, когда подобрал импульсную винтовку с пола. Теперь эти мелочи, давно ставшие его жизненными привычками, в очередной раз спасли ему жизнь.
Перекрестье электронного прицела чуть качнулось, поймав цель в свою паутину, и механический палец плавно потянул спуск.
Клаусу показалось, что вокруг разлетелась вдребезги вся Вселенная, и неизвестно, что больше оглушило его — непривычный грохот выстрела древнего оружия или предсмертный мнемонический вопль распавшегося на ослепительные брызги шара, но, так или иначе, спустя мгновение он вдруг понял, что жив и волен управлять собственным телом.
Клаус рывком встал на одно колено, стараясь не поддаваться звенящей пустоте, что настойчиво пыталась вернуть его назад, на пол… Судорожно сглотнул, чувствуя во рту противный железистый привкус…
Как будто вернулись те старые, но не очень добрые времена его зрелости, когда линия жизни была лишь нитью, натянутой меж двух бездонных пропастей — безумия и физической смерти. Солдату, из боя уходящему в бой, обычно не дается третьего пути, и Клаус знал это как никто другой. Знал, но забыл. Или хотел забыть — сейчас для него не было никакой разницы в оценках своих прошлых поступков. Все вернулось на круги своя, и на эту планету, по иронии злой судьбы, пришел не просто абстрактный враг. Нет. Припав на одно колено на холодном мраморном полу холла, полуживой после дикой мнемонической атаки, Клаус ясно отдавал себе отчет, что на Эрлизу пришел его враг.
Неизвестно, на что он надеялся, когда встал и, слегка пошатываясь на нетвердых ногах, подошел к тому месту, где выстрел импульсной винтовки настиг сферическое светящееся образование.
То, что он увидел, послужило лишь подтверждением его страшной догадки.
На полу коридора валялись осколки полупрозрачной сферической скорлупы, но не они приковали внимание Клауса. Чуть поодаль пластиковые плиты пола устилала россыпь серых потухших кристаллов…
Точно таких, какие он носил с собой все эти долгие десять лет…
— Ублюдок… — сорвалось с губ Клауса тяжелое, словно приготовленный для удара камень, слово. — Ты мне должен, скотина…
К кому обращены были эти слова, знали только он да еще Доминик фон Риттер. Больше после катастрофы на Луне-17 не выжил никто.
