Глава 4. Останки
Сто восемьдесят световых лет от границ Протектората Окраины. То же время — 3727 год Галактического календаря по летосчислению человечества…
Возвращение в родной мир не принесло ему облегчения. Можно сказать больше: то, о чем Интеллект мечтал в стылой тиши базальтовой пещеры, оказалось не триумфом и даже не вступлением в исторические права, — возвращение стало для него кошмаром.
В первый миг, пережив разлагающий сознание гиперпрыжок и очутившись под красноватым светом родной звезды, он испытал чувство, которое человек мог бы назвать «безграничным счастьем».
Это было совершенно новое ощущение, такое же сильное, как недавно пережитый ужас, с той лишь разницей, что оно имело положительную окраску.
Три миллиона лет… Стоило задуматься над этой цифрой. Даже для такого создания, как искусственный кристаллический мозг, это был срок. Только сейчас, когда в его фоторецепторы ударил тусклый красноватый свет старого, умирающего солнца, он осознал тот страх, который присутствовал в нем с момента пробуждения на Луне-17. Он боялся, что гиперпрыжок приведет его к обломкам родного мира.
Этого не случилось. Сфера пережила яростный натиск Предтеч…
Корабль-капсула с Интеллектом и Кейтлин материализовался прямо в воздухе на высоте двух километров от плоской вершины горы.
Вокруг неслись багряные облака, гонимые шквальным ветром к загибающемуся кверху горизонту. Кейтлин непроизвольно зажмурилась, подсознательно ожидая, что сейчас их закружит этот шквал, но секунды шли, а ничего страшного не происходило. Поборов страх, девочка открыла глаза.
Облака продолжали свой стремительный бег к горизонту. Присмотревшись внимательно, она поняла, что их окружают толстые прозрачные стены.
Их спуск проходил внутри огромного купола, который полностью накрывал собой гору.
Ей было так страшно, что она онемела, инстинктивно прижимаясь к темному пьедесталу, на котором сияла десятиметровая спираль.
Взглянув вниз, Кейтлин не почувствовала никакого облегчения. То место, куда опускался кварцевый бутон, походило на правильно распланированный город с симметрично расположенными массивами застройки. Только вместо домов к тусклым багряным небесам вздымались тысячи кристаллов, образуя своеобразный лес, рассеченный узкими просеками.
Это было ирреальное, сводящее с ума зрелище. Кристаллы, достигавшие в высоту нескольких десятков метров, росли прямо из земли, причудливо ветвясь и сверкая ослепительными гранями в лучах красного солнца, шарик которого неподвижно повис в зените, прямо над куполом.
Между рядами кристаллических деревьев, словно лианы в тропическом лесу, тянулись толстые черные жгуты оптико-волоконных кабелей. Часть из них была порвана и свисала к земле безжизненными темными плетями. В просеках, деливших кристаллический лес на равные клинообразные участки, возвышались остовы каких-то разрушенных временем механизмов.
Корабль-капсула, удерживаемый в воздухе какой-то неведомой силой, медленно опускался в самый центр этого города-леса, где была расположена небольшая возвышенность, по склонам которой вниз к крайним деревьям сбегали темные симметричные дорожки конических углублений.
Кейтлин зажмурилась. Она больше не могла выносить этого кошмара…
Как ни странно, но Интеллект испытывал в эти мгновения схожие чувства. Он вернулся домой… но его эйфория медленно улетучивалась по мере того, как капсула спускалась все ниже.
Поступавшие к нему видеообразы несли в себе сотни несоответствий с той картиной, что хранила его долгосрочная память.
Во-первых, был поврежден купол. Безжалостное время основательно потрудилось над ним — по поверхности циклопической полусферы змеились десятки трещин, расчленявших небо над головой на уродливые неравные участки, покрытые пятнами какого-то налета, даже примитивными формами не то животной, не то растительной жизни…
Это было первое обстоятельство, которое если не испугало, то насторожило кристаллический мозг.
Корабль-капсула тем временем снизился и завис над коническим углублением в центре своеобразного подиума, который со всех сторон окружал мерцающий кристаллический лес.
С громким хрустом капсула Интеллекта вошла в предназначенное для нее углубление. Медленно дрогнули и начали раскрываться лепестки кварцевого бутона, впустив внутрь разреженный воздух высокогорья.
Кейтлин закашлялась, с ужасом разглядывая окружающую панораму. Больше всего девочку пугало непривычно красное солнце и темно-багровое небо.
Этот мир был чем-то похож на библейский ад…
Впрочем, секунду спустя она начисто забыла не только об аналогиях, но и о страхе. Гневный, нетерпеливый мнемонический окрик заставил ее отцепиться от сияющей спирали и ступить на черную гладкую, словно пласт вулканического стекла, поверхность возвышенности.
Подчиняясь мысленному приказу, она безропотно начала выкладывать первую дорожку из кристаллов, следуя цепочке углублений.
Когда последний камень лег в предназначенное ему гнездо, от спирали Интеллекта к ближайшему кристаллическому дереву пробежала волна огоньков. Попав в заросли, свет вдруг ожил, заструился, побежал вверх и в стороны, изгоняя с этого участка хаотичное сияние. Деревья вдруг осветились изнутри, и разноцветные волны живого огня потекли по ним, совершая странные, но удивительно красивые эволюции…
Интеллект вернулся…
Он вступал в исторические права.
Из миллионов информационных каналов, которые словно паутина опутывали всю внутреннюю поверхность сферы, уцелело едва ли несколько сотен, но и этих крох оказалось достаточно для того, чтобы он смог бросить взгляд вокруг и ужаснуться…
Кейтлин, закончившая свою работу и теперь преданно разглядывавшая кристаллические дороги, ведущие в разные стороны от того места, куда они попали, завершив свой пространственный прыжок, боковым зрением заметила, как неистово вспыхнула десятиметровая спираль Интеллекта, и быстро обернулась, ожидая команд.
Она выполняла функции Носителя всего несколько часов, но за это время ее мозг словно бы переродился под воздействием мощных мнемонических волн. Она не понимала того, что полностью порабощена и украдена из своего дома. Просто все, чем она жила до момента взрыва в подледных коридорах и своего падения сквозь смещающиеся пласты льда, потускнело в ее сознании, отдалилось, стало незначительным и абсолютно неинтересным…
Она была Носителем Интеллекта, и это был единственный смысл ее бытия…
Спираль полыхала неистовым огнем. Кейтлин, не получив никаких команд, замерла в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу. Она устала и хотела есть, но молчала.
Бешеное свечение Интеллекта было адекватно крику отчаяния и боли.
Он увидел свой мир таким, каким тот стал за время его затянувшегося отсутствия.
Все лежало в руинах…
Повсюду, куда только доставал его взгляд, возвышались безжалостно разрушенные временем, уродливые остовы некогда могучих и прекрасных механизмов. Города по-прежнему поднимались к багровым небесам, словно памятник былому величию. Но от них осталась лишь скорлупа, в которой тут и там зияли дыры обвалившихся входов. Одичавшие и мутировавшие растения буйной порослью укрыли руины цивилизации, изменив ландшафты, уничтожив тщательную симметрию, осквернив все, куда только могли вскарабкаться цепкие побеги…
Там, где у подножия этой горы раньше плескался теплый мелководный океан, теперь на тысячи километров протянулось коричневое зловонное болото. Редкие пучки уродливой растительности торчали из застойных пузырящихся луж. Холмы, которые были островами, превратились в сглаженные илом бугры, от гидропонных ферм не осталось и следа, прекрасные лазурные акватории обмелели, а выщербленные склоны набережных покрывал чахлый кустарник, пробившийся между облицовочных плит.
Но самым страшным было не одичание мира. Цивилизацию можно было возродить, поднять из руин города, проложить новые линии порядка среди царящего вокруг живописного природного хаоса… но для кого?
Он менял канал за каналом, анализируя изображения, поступавшие к нему через тысячи километров оптико-волоконных кабелей, пока не пришел к очевидному выводу.
Его создатели деградировали до уровня животных… Наследники великой цивилизации тупо взирали на покореженные временем артефакты, не задаваясь вопросом об их происхождении и предназначении.
Тут властвовали совершенно иные существа…
Страшные, жестокие, безжалостные, они заселили его мир и правили в нем, построив на руинах прошлого свои города.
Интеллект провел мгновенный сравнительный анализ, установив, что здесь, кроме остатков его деградировавшего народа, присутствовали еще как минимум три разумные расы. И одной из этих оккупировавших его мир рас были люди!
Если бы он мог кричать, то от его отчаянного безысходного вопля рухнули бы стены, а так только маленькая девочка корчилась на полу у его основания, извиваясь в судорогах и хватаясь руками за голову, где у нее располагался свой примитивный мозг, разрываемый в данный момент телепатическими эманациями Интеллекта.
Он понял это и перестал так бесконтрольно и яростно выражать свое отчаяние и скорбь. Примитивное существо, принадлежащее все к той же ненавистной разновидности двуногих, оказалось на данный момент его единственным Носителем, и нужно было позаботиться о поддержании ее жизни, хотя бы на первых порах, пока он не призовет к себе кого-то из своих…
Интеллект полыхал свирепым огнем, все глубже уходя в бездну своего безумия. И это была не паранойя и не следствие криво восстановленных связей, нет…
Это была ненависть…
Он прекрасно осознавал разрастающееся в нем чувство, и зародившаяся было мысль об исторической справедливости заселения брошенной им сферы другими существами так и погибла, раздавленная новыми для него яростными эмоциями, такими болезненными и непредсказуемыми, что их восприятие граничило с ощущением полного саморазрушения.
Интеллект еще не знал, что ненависть действительно разрушает сознание, медленно подтачивая его логические устои и превращая процесс здравомыслия в сплошной яростный бред. Ему еще только предстояло пройти через это.
Он собирался вернуть былое величие своему одичавшему народу. Но сначала он должен был очистить родной мир от заселившей его двуногой проказы…
3728 год Галактического календаря… Сектор а-217 — подземные казематы форта Стеллар, центральной исправительной тюрьмы одноименного спутника планеты Рори.
— В твоем распоряжении десять минут, парень, — проговорил охранник. Демонстративно отвернувшись, он щелкнул выключателем, убрав гудящий силовой барьер одиночной камеры, и медленной тяжелой поступью углубился в залитый ярким светом коридор, рассеянно постукивая по стенам электрошоковой дубинкой.
— Дерьмо Шииста, — вполголоса выругался Доминик, переступив порог камеры.
Клаус сидел на жесткой откидной койке, поджав под себя ноги. Его глаза были закрыты.
— Командир… — негромко позвал фон Риттер.
Веки Клауса дрогнули. Он выглядел постаревшим и изможденным. Страшный, уродливый шрам пересекал его левую щеку, выделяясь багровым зигзагом на землисто-сером лице. Правая рука от локтя представляла затянутую в пластик культю.
Горло Доминика сжал предательский спазм.
Открыв глаза, Клаус удивленно уставился на посетителя.
— Ты, лейтенант?! — хрипло выдавил он и тут же откашлялся, прочищая горло.
— Не лейтенант, — поправил его Доминик, криво усмехнувшись и протягивая руку. — Рядовой пятого штрафного батальона форта Стеллар, по приговору трибунала… — отрекомендовался он, сжав здоровую ладонь Клауса.
Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга, словно прикидывая степень морального и физического ущерба, причиненного обоим за год, прошедший со дня той злополучной операции.
— Кончини застрелился, — наконец проговорил Доминик, присаживаясь рядом с Клаусом на жесткий тюремный топчан.
— Не выдержал? — В голосе командира не было затаенной злобы или презрения.
— Не знаю. Не думаю, что этого козла заела совесть, — хмуро ответил Доминик. — Теперь все свалится на тебя, командир! — внезапно добавил он.
— Знаю… — Клаус достал сигарету и прикурил, неловко действуя одной рукой. Это была единственная вольность, что позволялась заключенным форта. Курить и читать книги. Все остальное было запрещено.
— Я тут прикинул, что к чему… — начал Доминик, но Клаус прервал его выразительным жестом.
— Постой… — Он выдохнул дым. — Ты читал доклад экспертной комиссии?
— Да. Эти уроды излазили всю воронку, но не обнаружили там никаких следов «светящегося кристаллического образования», — угрюмо процитировал он. — Ну и что, Клаус? Твой процесс еще впереди! Я забрал из госпиталя твои вещи, и там есть пригоршня этих самых кристаллов.
— Остынь, Доминик, — опять прервал его командир. — Хочешь угодить в психушку? На Луне-17 были не уроды, а хорошие эксперты, — вздохнул он. — Они нашли только колотый лед и трупы…
— А этот желоб на дне пещеры?
— Доисторический метеоритный шрам.
— Да дерьмо все это! — вспылил Доминик. — Ни я, ни ты не подрывали город! Нас подставили, бросив туда без подготовки операции, и тем не менее мы выполнили задание!
Клаус покачал головой. Он уже устал думать об этом.
— Там погибли двести мирных жителей. — Он погасил сигарету и взглянул на фон Риттера. — Кончини застрелился, но кто-то должен ответить за все… Они уже так решили.
— Покоряешься судьбе? — прищурился Доминик. — Что-то не похоже на тебя, Клаус!
— Трибунал состоится, хочешь ты этого или нет, — спокойно ответил командир. — Они уже списали меня. Но ты еще на свободе, хоть и рядовой. Я запрещаю тебе выступать на суде.
— Командир!
Клаус резко повернулся.
— Я устал, Доминик. Меня вытащили с того света, чтобы судить. Пусть будет так. — Он вздохнул, достав новую сигарету. — Если я буду трепыхаться, спецы сломают меня… Ты же знаешь, как это делается. А я еще хочу докопаться до истины…
— И что ты предлагаешь?
— Меня осудят, потому что дело получило огласку. Им нужен козел отпущения. — Клаус усмехнулся, глядя на фигуру охранника, который возвращался, направляясь к его камере. — Спасибо, что пришел. Я был рад тебя видеть, Доминик, — совершенно серьезно проговорил он.
Фон Риттер встал.
— И все-таки, Клаус…
— Жди… Живи и жди, — отрезал Клаус, не глядя в глаза Доминику. — Конфедерация трещит по всем швам. Просто пообещай, что вытащишь меня отсюда, если представится случай… И сохрани эти кристаллы, ладно?
— Хорошо, командир… — Фон Риттер посмотрел на охранника и протянул руку. — Я вытащу тебя, не сомневайся! — пообещал он, переступив порог камеры.
За его спиной натужно загудел силовой барьер.
Сфера Дайсона. Комплекс управляющих систем Интеллекта. 3728 год…
Кейтлин смутно помнила те дни, когда она и Интеллект вернулись в сферу. Самым главным ощущением была всеобъемлющая, нечеловеческая усталость, на сером фоне которой по странной прихоти памяти осталось лежать несколько ярких картинок отчетливых воспоминаний.
…Она стоит на краю платформы, выдающейся со склона искусственной горы, и смотрит вниз, на проплывающие под ногами курчавые барашки облаков. В мутной голубоватой дымке далеко внизу виднеется бескрайняя коричневая гладь болота, дугообразная линия берега и смазанная зелень неимоверно далекого леса…
…Холодный разреженный горный воздух обжигает ей грудь, вызывая спазмы. Ей отчего-то хочется вниз, туда, где заманчиво зеленеет эта призрачная полоска растительности… Горячая слеза сбегает по ее щеке, и она украдкой проводит по лицу обтрепавшимся рукавом ветхой тесной одежды…
…В черном тоннеле, пронзающем склон горы, протянуты тысячи толстых плохо гнущихся кабелей. Она идет по узкому проходу, внимательно осматривая их в поисках повреждений. В тоннеле пахнет могильной сыростью и тянет пронзительным холодом. Некоторые из оптических кабелей излучают слабый, едва уловимый свет. Большинство же темно как ночь…
Что такое ночь? Она остановилась, глядя в серый сумрак, и ее обветренное лицо исказила гримаса страдания. Она силилась вспомнить что-то важное, прочно скрытое за порогом сознания и никак не связанное с Интеллектом…
В голове вспыхивает знакомая резкая боль. Он злится. Кейтлин, покорно склонив голову, берет поврежденный кабель и, обламывая ногти, начинает сращивать его концы, изолируя стык специальным составом.
После долгих мучений ей это удается, и внутри черной бесконечной кишки начинает струиться слабый свет. Она улыбается потрескавшимися губами. Она счастлива. Она — единственный Носитель Интеллекта, и в этом заключается смысл ее бытия.
…Интересно, а что означают яркие, серебристые пылинки, рассыпанные по бездонному мраку? Она когда-то видела это? Что такое ночь?..
…Пустая сферическая комната плавает в волнах блаженного расслабляющего тепла. Она ложится на пол, ощущая благодатные токи почти горячего воздуха. Ее одежда давно превратилась в лохмотья, кожа загрубела и обветрилась, и сквозь прорехи в ткани ее обнаженное тело чувствует тепло.
Голос Интеллекта, как обычно, без всякого предупреждения рождается в голове. Она часто приходит сюда по его приказу, чтобы отвечать на его вопросы. Только здесь среди благодатного тепла с нее снимаются все запреты, и тут она может помнить то, что обычно остается за порогом сознания.
— Носитель, мне нужно оружие. Что ты помнишь про него?
Кейтлин, вытянув ноги, плотно зажмуривает глаза. Перед ее мысленным взором всплывают обрывки далеких туманных воспоминаний.
Интеллект, как обычно, сумел вычленить самую главную информацию. Он, как опытный нейрохирург, препарировал ее воспоминания, складывая их в нужной последовательности…
* * *
Жить становилось все труднее. Где-то внутри исхудавшей, тонкой как тростинка девочки гнездилось страшное взрослое чувство. Это было ощущение безысходности рабского существования, но она не могла осознать его, потому что была под полным контролем Интеллекта.
Это не могло продолжаться вечно.
Наступил тот момент, когда Кейтлин не смогла встать после того, как была отпущена на короткий двухчасовой отдых. Ее знобило, хотя все тело пылало огнем.
Несколько суток она без памяти пролежала в небольшой круглой пещере, едва не погибнув от лихорадки и нестерпимой жажды. В этом мире не было другого существа, которое могло подать девочке воды и позаботиться о ней. Возможно, что Интеллект и желал ей помочь, но он тем более не мог проделать необходимых операций, потому что его руками была именно она.
Эта болезнь, вызванная скорее хронической усталостью, нежели какими-то бактериями, подействовала на них обоих, но совершенно по-разному. Интеллект, все эти дни со страхом наблюдавший за мучениями загнанного им маленького существа, думал о крайней непредусмотрительности своих действий. Ему не следовало развивать такую бурную деятельность, не позаботившись о нужном количестве Носителей. Раньше он никогда не совершил бы подобной оплошности, но сейчас, когда в его кристаллических матрицах уже прочно угнездилось горячее, сводящее с ума чувство глобальной, всеобъемлющей ненависти к захватившим его мир двуногим, обдуманность и взвешенность каждого шага, присущая Интеллекту из прошлого, становилась все более и более прозаическим аспектом его сознания…
Кризис в болезни Кейтлин все-таки миновал, несмотря на отсутствие помощи и нечеловеческие условия содержания. Наступил момент, когда Кейтлин смогла доползти до выхода из пещеры и напиться из бегущего вдоль стены коридора ручья. Она понятия не имела, что Интеллект отвел эту воду специально для нее, перекрыв несколько заслонок дренажной системы.
Так или иначе, но она выжила, хотя стала похожей на маленький призрак. Первые несколько дней после болезни Интеллект почти не тревожил ее, давая прийти в себя и встать на ноги, хотя именно в этот момент ему как никогда нужен был Носитель.
После долгих кропотливых виртуальных поисков ему удалось обнаружить то место, где три миллиона лет назад находилось производство комплектующих его кристаллов и простейших механизмов периферии
Пока девочка болела, Интеллект сделал еще одно открытие.
Сфера Дайсона, которая, как скорлупа, окружала тусклую красную звезду, была огромным объектом, невидимым для глаза, но зато очень заметным в инфракрасном и радиодиапазоне. Попросту говоря, ее было практически невозможно обнаружить при помощи оптических систем наблюдения, таких, как телескопы или умножители, но для инфракрасных сканеров и радиотелескопов она была ярким аномальным пятном, источником сильнейшего теплового и радиоизлучения.
Этот факт очень сильно тревожил кристаллический мозг. Его ненавистные двуногие оппоненты были экспансивной расой, для которой продвижение в глубь Галактики и захват новых территорий являлись обязательным условием существования
Он был уверен, что поселение людей на равнине за болотом носило случайный характер. Основная часть человечества ничего не знала о сфере, иначе тут уже давно все бы кишело этими двуногими существами. Заново просмотрев и проанализировав все собранные о людях сведения, Интеллект пришел к выводу, что колония на равнине возникла волей случая. Скорее всего космический корабль, потерпевший аварию или заблудившийся в бескрайних галактических просторах, не имел шансов вернуться, поэтому, наткнувшись на сферу, двуногие и основали тут колонию.
Интеллект хотел знать о них все. Несмотря на свою ненависть к этим существам, он реально оценивал свои шансы на противостояние, которые в данный момент равнялись нулю.
Единственное, что он мог, — это издали наблюдать за поселением, вынашивая далеко идущие зловещие замыслы. Сфера больше не принадлежала ему; разоренная временем, обветшавшая, она стала своего рода нейтральной, ничейной территорией, потому что без Носителей он не мог контролировать даже ту пятикилометровую площадку, посреди которой находился. Все подчиненные ему механизмы были безвозвратно разрушены, связи оборваны, не было ни ресурсов, ни действующих производств… У него не было даже рук и способности самостоятельно передвигаться…
В распоряжении Интеллекта был единственный Носитель, три тысячи километров сохранившихся в окрестностях коммуникаций и еще два автономных шара, которым Кейтлин в силу своей детской наивности моментально приклеила кличку Глаза.
И еще у него была уйма времени и огромные вычислительные мощности.
Пока полумертвая Кейтлин лежала на полу холодной пещеры, он вызвал оба Глаза и поставил перед ними задачу. Один должен был обследовать населенную людьми равнину, а второй был отправлен на инспекционный облет сферы с целью выявления повреждений и поиска уцелевших механизмов.
Этот второй Глаз и наткнулся спустя несколько суток на тот объект, что едва не стал поворотным пунктом в истории всего человечества.
Сфера Дайсона действительно была яркой аномалией, и ни один корабль не мог пролететь мимо этого циклопического сооружения. От полномасштабного вторжения людей ее уберегло лишь то обстоятельство, что экспансия человечества была направлена в противоположную сторону, от периферии спирального рукава Галактики к ее центру, а между сферой и человечеством в пространстве растеклась одна из пылевых туманностей, которая заслонила аномальный участок небосвода от пристального изучения.
Однако в период Слепых Прыжков Первого рывка космические корабли людей своенравная гиперсфера выбрасывала куда ей вздумается. Люди, познававшие законы гиперпространственных переходов на горьком опыте, порой оказывались в самых невероятных и неожиданных местах. Чаша сия не миновала и сферу Дайсона, чье внутреннее пространство могло вместить в себя орбиту Земли…
На этот раз таким кораблем-невозвращенцем оказался старинный межзвездный транспорт класса «Элизабет-сигма». Древний, построенный на стапелях Плутона более тысячи лет назад, сиротливо возвышался он на краю одной из гигантских платформ, которые были выведены на орбиту вокруг красного солнца еще создателями Интеллекта, чтобы с их помощью имитировать на внутренней поверхности сферы смену дня и ночи.
Теперь, три миллиона лет спустя, созданный ими кристаллический мозг со страстным вожделением созерцал огромный межзвездный транспорт, который мог стать отправной точкой для возрождения его могущества
Оставалось дождаться, пока ослабевший от болезни и усталости Носитель придет в себя и сможет вновь выполнять свои прямые обязанности.
Интеллект ждал. Его внутреннее время измерялось от наносекунд до бесконечности, в зависимости от обстоятельств. Он знал, что рано или поздно его замысел будет осуществлен.
* * *
«Иди и поддерживай связь со мной».
С таким напутствием Интеллект отправил Кейтлин в гиперпространственный тоннель, связанный с орбитальной платформой.
В первый момент, оказавшись после привычной пещеры под бескрайним фиолетовым небом без звезд, она испугалась. Багряный диск звезды пылал в зените, под ногами гулко вибрировали плиты бескрайней ровной плоскости, болтавшейся, по ее соображениям, где-то между небом и землей. Тут, на орбитальной платформе, как и в гиперпространственных тоннелях, была атмосфера, удерживаемая генераторами искусственного тяготения, но воздух был холоден, а дышать оказалось еще труднее, чем на высокогорье.
Кейтлин поперхнулась и зашлась долгим мучительным кашлем.
Впереди в сотне метров от нее, сверкая в лучах звезды огромными плоскостями крыльев, застыл изящный космический корабль, своими формами напоминавший морского ската.
— Поторопись, — подстегнул ее прозвучавший в голове голос Интеллекта.
Кейтлин разогнулась и послушно шагнула вперед, хотя против физических усилий протестовала каждая клеточка ее измученного болезнью тела.
Она неуверенно двигалась, покачиваясь и спотыкаясь на ровном месте, а черная тень гигантского корабля ползла ей навстречу, пока не накрыла задыхающуюся девочку.
Звездолет занесло сюда явно не добрым ветром. Это с расстояния в несколько километров он казался цельной изящной конструкцией с обтекаемыми формами. Ближе все выглядело уже не так красиво и благополучно.
Главный шлюз корабля был открыт, и в темную потрескавшуюся поверхность орбитальной плиты, которая миллионы лет назад была составлена из секций солнечных батарей, упирался покосившийся телескопический трап.
Кейтлин подошла к нему и задрала голову, разглядывая тяжелые, нависающие над ней выступы обшивки со встроенными в них обзорными блистерами.
За спиной девочки беззвучно парил Глаз — полуметровый шар с прозрачной оболочкой, внутри которой угадывалась такая же кристаллическая начинка, как и у Интеллекта.
— Обойди корабль по кругу, — услышала она мысленный приказ.
Кейтлин словно кукла послушно задвигала ногами.
По правому борту «Элизабет-сигмы» зияла безобразная пробоина с рваными, выдающимися наружу краями. Кейтлин подошла ближе, но заглянуть внутрь не смогла — даже привстав на цыпочки, она не доставала до ее нижнего края.
— Дальше, — нетерпеливо потребовал незримый голос. Сзади, в районе кубических выступов ходовых секций, обшивка выглядела лучше. Тут даже сохранился синеватый глянец покрытия, лишь кое-где выщербленный крохотными кратерами от попадания микрометеоритов.
…Через полчаса изможденная девочка вернулась в район открытого шлюза и без сил присела на нижнюю ступеньку трапа.
— Вовнутрь, — потребовал Интеллект.
Кейтлин не шелохнулась. Она не могла идти дальше, и ей было все равно — последует наказание за этот немощный бунт или нет. К счастью, у кристаллического мозга оказалось достаточно здравомыслия. Дело ограничилось тем, что неотступно следовавший за ней Глаз подлетел ближе и стал светиться, интенсивно нагнетая в разум девочки волны расслабляющего тепла.
Через некоторое время она нашла в себе силы встать и сделать первый шаг по гулким ступеням трапа.
Внутренне содрогаясь от непонятного, почти мистического страха, она переступила порог шлюза, овальный контур которого окружала рябь черных точек, словно кто-то ковырял тут обшивку отточенным острием…
Сразу за переходным тамбуром начинался кольцевой коридор нижней палубы. Первые две двери вели в расположенные по обе стороны от шлюза блистерные купола. Автоматика не работала — в системах корабля не было ни одного эрга, но массивная плита, запирающая вход в правый купол, неожиданно поддалась слабому усилию десятилетней девочки. Жалобно скрипнув, она отъехала в сторону и остановилась, когда внутри переборки что-то затрещало. Кейтлин протиснулась в полуметровую щель и оказалась на пороге прозрачной полусферы, выступавшей за борт корабля.
В центре укрепленного гнутыми стальными балками каркаса полушария на дугообразном монорельсе было закреплено кресло, к нему подходили механизмы управления блистерной пушкой, счетверенные стволы которой торчали наружу.
Кейтлин, влекомая каким-то неодолимым патологическим любопытством, сделала шаг вперед. От входа она видела, что из-за спинки кресла торчит что-то похожее на человеческую макушку…
Громко закричав, она отшатнулась. В кресле, спеленатая полуистлевшими страховочными ремнями, сидела мумия…
Крик девочки затравленным эхом метнулся по тесному помещению блистера, и от этого колебания воздуха страшная мумифицированная фигура вдруг начала оползать, рассыпаясь в прах.
Она не помнила, как выскочила в темный кольцевой коридор. Светящийся Глаз резво следовал за ней, освещая дорогу обезумевшей от страха девочке, пока мнемонический окрик Интеллекта не привел ее в чувство…
Она вздрогнула. Глаз подлетел ближе и начал кружить у ее головы.
Затуманенный взгляд девочки постепенно прояснился. Ужас отступил. Она вновь вспомнила о том, что является Носителем.
В стенах коридора было достаточно дверей и указателей.
«Главный двигатель», «Склад номер два», «Лаборатория кибернетических систем» — гласили ближайшие из надписей, снабженные выразительными стрелками, указывающими направление.
Однако Интеллект интересовало нечто другое. Он заставлял ее идти дальше и дальше по бесконечным коридорам и палубам корабля, следуя нанесенным на стенах указателям. Наконец она оказалась в криогенном зале. Десятки пустых низкотемпературных камер стояли ровными рядами. Колпаки большинства из них были откинуты вверх, да и те, что могли содержать биологический груз, были темны как ночь — на корабле полностью отсутствовала энергия.
Интеллект хотел, чтобы она объяснила ему принцип низкотемпературного сна и то, как работают механизмы этого зала, но в этом случае Кейтлин оказалась бессильна ему помочь. Она попросту не знала этого.
Тогда он погнал ее дальше.
Она совершенно перестала воспринимать течение времени. Была только усталость, подкашивающиеся ноги и тупая головная боль. В одном из помещений она наткнулась на останки еще одного человека. На пластиковом столе, возле которого расположился прах, лежало несколько вакуумных упаковок, сквозь мягкий пластик которых были видны ровно нарезанные квадратики хлеба. Глаза девочки внезапно расширились при виде содержимого пакетов, и она бросилась к столу, жадно схватив руками вакуумную упаковку. Ее зубы впились в податливый пластик, раздирая его.
Окрик Интеллекта заставил ее вздрогнуть и вобрать голову в плечи, но даже он оказался бессилен остановить голодного ребенка. Кейтлин ела, по-звериному озираясь и проглатывая жесткие куски галетной массы, почти не пережевывая.
Интеллект внезапно умолк. Он понял то, о чем даже не помышляла Кейтлин. Люди были очень опасными существами. Девочка не подчинилась ему не потому, что смертельно хотела есть, — нет, обычные концентрированные кубики, которыми когда-то питались Носители и производство которых он возобновил в первый же день своего пребывания тут, вполне удовлетворяли потребности ее организма в пище, просто с расстоянием ослабело его воздействие на нее. Она не хотела подчиняться!
В этот момент он понял, чем эти жестокие, безумные существа отличались от его народа. Они были невосприимчивы к внушению. Над ними нужен постоянный непосредственный контроль.
Это никак не устраивало Интеллект. Он чувствовал, что его план использования людей в качестве своего оружия, похоже, не выдерживал критики. Пока они находились рядом, все было хорошо, но теперь, глядя на поспешно дожевывающую последние крохи Кейтлин, он понял, что стоит ей окончательно прийти в себя и само его существование будет поставлено под угрозу… Дикие, независимые и не признающие никакой власти звери…
Нет, он не должен использовать их в качестве Носителей. Но ведь должен же быть какой-то выход…
Интеллект задумался.
«Как управляется этот корабль?»
Кейтлин подняла голову к потолку, словно оттуда исходил звучащий в ее голове голос.
«Бортовой компьютер…» — мысленно ответила она на поставленный вопрос, совершенно не подозревая, что этой, по ее мнению, ничего не значащей, очевидной для любого ребенка информацией она в ту самую секунду изменила весь ход истории сферы и населяющих ее существ, принадлежащих к трем совершенно различным цивилизациям.
— Найди его, — приказал Интеллект.
Девочка повиновалась.
За очередным ответвлением широкий коридор перегораживала вертикальная плита со сканирующей пластиной и аудиодатчиками. Она остановилась, равнодушно осматривая преграду. Путь в недра корабля был закрыт. Экипаж мог погибнуть или исчезнуть, но кибернетическая система еще много лет продолжала нести неусыпную вахту.
Ей были нужны пароли в виде отпечатков пальцев, узора глазной сетчатки и образцов голосовых команд. Иначе путь в святая святых, где располагались компьютерный центр, рубка управления и оружейные палубы, был закрыт. Но зато в распоряжении Интеллекта были все бытовые отсеки, медицинский модуль и камбуз.
Несколько минут он тщательно размышлял над новой проблемой, пока не пришел к выводу, что остался только один способ достичь желаемой цели и Кейтлин никак не могла помочь ему в этом.
Он отправил девочку назад, а сам приступил к весьма рискованной операции.
* * *
Ситуация была знакома кристаллическому мозгу и чем-то напоминала его собственную. Из беспорядочных, подсознательных мыслей и образов, что он выловил из разума Кейтлин, Интеллект понял, что этот мертвый корабль, помимо людей, когда-то управлялся неким аналогом его самого. На человеческом языке это называлось — «компьютер».
Сейчас данный электронный механизм пребывал в том же состоянии, что и Интеллект в подледной пещере на Луне-17. Он был мертв по причине полного отсутствия энергии.
Интеллект решил исправить положение вещей.
По его приказу Глаз долго и скрупулезно исследовал корабль, передавая кристаллическому мозгу всю собранную визуальную информацию. Интеллект сравнивал ее с уже имеющимися в его памяти данными, в основном почерпнутыми из принятых им со спутника видеофильмов, и на основании сравнительного анализа делал выводы о предназначении того или иного агрегата на борту погибшего корабля.
Это была титаническая работа. Учитывая малую достоверность видеоинформации и ту бездну лет, что отделяла современный мир людей от найденного им артефакта, ему удалось опознать лишь очень немногие функциональные узлы «Элизабет-сигмы». Среди них были система энергоснабжения и порты ввода-вывода бортовой кибернетической системы.
Интеллект был доволен. Это было даже больше, чем он ожидал найти.
«Транспорт „Элизабет–1 — х–17“
Порт приписки — планета Ганио.
Военно-космические силы.
Код доступа к оперативным управляющим системам 12О–0–94гс.
Совершенно секретно. Порт назначения груза — система Онтарио, Эрлиза…»
Интеллект мог бы гордиться собой, но его развитие как личности еще находилось в самом начале, и кристаллический мозг не знал такой разновидности греха, как гордыня. Он просто работал.
За девять секунд, в течение которых происходила загрузка бортового компьютера «Элизабет-сигмы», он успел перекачать в свои блоки не только код доступа, но и большую часть памяти бортовой киберсистемы древнего транспорта.
С точки зрения человека, все происходило мгновенно. В рубке транспортного корабля тускло засиял один-единственный экран, и на нем тотчас же возникла надпись: «Вторжение».
— Вниманию экипажа! — гнусаво проговорил скрытый в недрах пульта управления динамик внутренней связи. — Обнаружена попытка проникновения в управляющие программы процессора! Тревога! Срочно перейти на ручное управление! Автономные системы будут отсечены от связи с процессором! Осталось пять секунд! Четыре! Три…
В этот миг сознание Интеллекта находилось в виртуальном информационном пространстве бортового компьютера. За те мгновения, что отводились экипажу корабля на принятие управления, он успел скопировать остатки информации, но на бегство у него уже не оставалось времени. Он был в тысячи раз более быстрым и совершенным, чем компьютер людей, но даже это не спасло кристаллический мозг от знакомства с охранными программами.
Чья-то злая целенаправленная воля окружила его, вцепилась в сознание Интеллекта, повисла на нем, и вдруг…
Ослепительная виртуальная вспышка едва не разрушила его, причинив дикую боль…
Все программы, которые управляли работой процессора «Элизабет-сигмы», самоликвидировались в один миг. Интеллект был потрясен. Несколько часов понадобилось ему, чтобы прийти в норму после своей пирровой победы.
Второй раз за столь короткий промежуток времени ему пришлось заглянуть за ту черту, за которой уже не было ничего, кроме вечного безмолвного мрака.
Каждое его столкновение с людьми кончалось почти что фатально, и лишь случайности спасали его от неминуемого уничтожения…
Придя в себя, Интеллект поклялся, что случайностей больше не будет. Эксперименты окончились.
Он никогда не сталкивался с термином «самопожертвование». Это было дико и неуместно с точки зрения кристаллического мозга. Что-то вроде удара ниже пояса. Однако пережитые неприятности стоили той информации, которую он получил.
Интеллект сделал открытие, которое потрясло его не меньше, чем взрыв. Он открыл для себя понятие «компьютер».
Несколько секунд он общался с неким подобием самого себя. Этот организм был очень примитивен и медлителен. Он был лишен эмоций и собственной воли, но по своей внутренней организации, способам хранения и обработки данных он был сродни кристаллическому мозгу.
Машина. Идеальный механический Носитель.
Если бы Интеллект обладал телом в человеческом понимании этого термина, можно было бы сказать, что его трясет от возбуждения. Конечно, создавая сферу, он использовал различные механизмы, порой очень сложные, но ими неизменно управляли Носители, и теперь лишенные их опеки машины давно остановились, застыв уродливыми, не пригодными ни к чему грудами металла.
Теперь все будет иначе. Лишенные собственной инициативы, безропотные и преданные компьютеры людей, которых еще немало оставалось в отсеках «Элизабет», устраивали Интеллект как нельзя больше. Они послужат материалом для исследований и, возможно, прототипами.
…Наконец на его горизонте забрезжил слабый лучик надежды.
Но это было далеко не все. Спустя некоторое время, занимаясь просмотром и расшифровкой скопированной информации, он наткнулся на одну запись, которая привлекла его пристальное внимание.
Это был секретный файл бортовой декларации грузов.
Наемный военный транспорт «Элизабет», приписанный к широко известной в обитаемой галактике планете Ганио, вез в систему Онтарио, помимо официально задекларированных грузов, еще и несколько экспериментальных камер, предназначенных для полного клонирования заданных прототипов…
События происходили около тысячи лет назад, когда клонобиология и генная инженерия только вступали в пору своего зловещего расцвета в человеческих мирах.
Он еще не знал, как сумеет воспользоваться этой совершенно новой для него отраслью человеческих знаний, но интуитивно чувствовал, что находится на верном пути.
Продолжая расшифровку документов, Интеллект наткнулся на бортовой журнал и с вялой заинтересованностью ознакомился с его содержимым. Трагические записи последних часов жизни экипажа нисколько не затронули кристаллический мозг. Он просто принял к сведению, что люди, управлявшие этим кораблем, оказались под ударом двух пиратских линкоров (термин «пираты» так и остался для него загадкой), и когда их самоотверженное сопротивление было сломлено, они предпочли слепой рывок позорному плену.
Смертельно раненный навигатор, который отправил «Элизабет» в ее последний полет, так и не понял, что своенравная гиперсфера занесла его корабль во внутреннее пространство сферы Дайсона.
Он умер от перегрузок.
Бортовой компьютер взял управление на себя, и автопилоты посадили корабль на идеально ровную площадку, которой оказалась та самая орбитальная плита, где древний транспорт спустя тысячу лет и обнаружил Глаз.
Единственное, что уяснил для себя Интеллект, был тот факт, что корабль хотя и пострадал во время боя, но оставался пригоден для совершения гиперсферных прыжков.
Просто на борту не осталось никого живого, чтобы отдать соответствующий приказ.
Это была судьба…