ГЛАВА XXXIV
— Итак, — сказала Лиль, — собираем пожитки?
— Собираем, — ответила Хмельмая.
Они сидели на кровати в комнате Лиль. У них были усталые лица. У обеих.
— И довольно, больше никаких серьезных мужчин, — сказала Хмельмая.
— Никаких, — сказала Лиль. — Только жутких волокит. Которые танцуют, хорошо одеваются, чисто выбриты и носят розовые шелковые носки.
— По мне, так зеленые, — сказала Хмельмая.
— И с автомобилями по двадцать пять метров длиной, — сказала Лиль.
— Да, — сказала Хмельмая. — И заставить их пресмыкаться.
— На коленях. И на пузе. И они оплатят нам норковые манто, кружева, драгоценности и домработниц.
— В накрахмаленных фартуках.
— И их не любить, — сказала Лиль. — И показать им это. И никогда не спрашивать, откуда у них деньги.
— А если они окажутся слишком умными, — сказала Хмельмая, — их бросить.
— Это будет чудесно, — восхитилась Лиль.
Она поднялась и ненадолго вышла. Потом вернулась, волоча за собой два огромных чемодана.
— Вот, — сказала она. — Каждой по одному.
— Мне никогда его не заполнить, — заявила Хмельмая.
— Мне тоже, — согласилась Лиль, — но зато какой презентабельный вид. И кроме того, их будет легче нести.
— А Вольф? — вдруг спросила Хмельмая.
— Уже два дня, как он убыл, — очень спокойно сказала Лиль. — Он не вернется. К тому же в нем больше нет надобности.
— Моя мечта… — задумчиво сказала Хмельмая, — теперь моя мечта — выйти замуж за богатого педераста.
