Глава 6
Два месяца спустя. Бот фрегата «Игла»…
Все получилось не так, как рассчитывал Вадим.
Ресурсы. Фрегат, как и любой космический корабль, нуждался в их постоянном пополнении.
Рощин постепенно начал понимать: тропа борьбы, на которую он ступил, узка, коварна и обрывиста.
После тяжелых размышлений он хотел идти за советом к Дитриху, но остановил себя.
Совет ли я хочу получить? Или разделить ответственность за принятие решения?
Что происходит в душе человека, когда средства достижения цели идут вразрез с внутренними убеждениями?
Во что превратиться борьба, если ежедневное поддержание живучести фрегата толкает на откровенный грабеж? На кого я стану нападать? Грабить молодые, не успевшие окрепнуть колонии? Атаковать транспортные конвои, лишая необходимых грузов не корпорации, а (глядя правде в глаза) конечного потребителя, обыкновенного колониста, которому отнятые ресурсы могут стоить и жизни в том числе…
Тяжелые мысли. Тупик?
Нет, безвыходных ситуаций не бывает. Есть люди не способные найти верное решение - мысленно упрекнул себя Вадим.
Что бы там не говорил ему Дитрих о реальной жестокости современного мира, и неизбежных «издержках» любой борьбы, Рощин не мог принять навязанных ему условий. Все теряло смысл, обрастало отвратительными требованиями, которые извращали смысл его порывов, низводили их до рамок обыкновенного разбоя.
Вадим лежал, не в силах уснуть. Ресурсов осталось на месяц автономного полета. Заработать средства для их покупки - невозможно.
Как не ворочайся, Рощин, выход один - на большую дорогу. Грабить конвои, а потом… потом втянешься, найдешь оправдание.
Он резко сел, едва не ударившись головой о низкий выступ системы кондиционирования тесной каюты.
Почему я не испытываю чувства вины, к примеру, за угон фрегата? - Зло подумал он.
Потому что «так вышло»? Не планировалось заранее, а получилось само собой, под давлением обстоятельств?
Он знал, что ему ответит Дитрих. Он скажет: нельзя идти по грязи и не испачкаться при этом самому. И усмехнется, потому как будет прав.
Отказаться от борьбы? Собрать свой немногочисленный экипаж и объявить, что все, разбегаемся по сторонам?
Но они верят ему. Даже Дитрих со своим извечным скепсисом. Верят, на собственной шкуре испытав, что такое рабство.
Как бороться против отлаженной, существующей уже не один век системы вседозволенности, сохранив при этом не «лицо», но душу?
Ответ он нашел лишь под утро.
Очередное собрание экипажа «Иглы» проходило в навигационном отсеке, наиболее просторном и комфортабельном по меркам боевого космического корабля.
Рощин не стал излагать своих сомнений. Он сразу перешел к делу, озвучив сначала насущные проблемы, а затем способ их устранения.
– Корабль нуждается в ресурсах, для текущего ремонта, самоподдержания систем и пополнения запасов активного вещества. Без стабильной работы термоядерных реакторов фрегат будет обречен. Мы не сможем совершать гиперпространственные прыжки и, в конечном итоге, станем легкой добычей любого из корпоративных флотов.
Его монолог был выслушан в гробовой тишине.
– Мы не можем атаковать коммерческие конвои или позволить себе разбойное нападение на какую-либо колонию. - Продолжил развивать свою мысль Рощин.
– Это почему?.. - Попытался вступить в спор Дитрих, но Вадим жестом остановил его, попросив дать ему высказаться до конца.
– На Окраине, по моему личному мнению, есть всего пять объектов, атака которых не приведет к жертвам среди мирного населения, и не отягчит нашу совесть, такими понятиями как «разбой».
– Очень интересно… - Не выдержав, все же перебил его Кроу. - И что это за «объекты»?
– Склады РТВ военно-космических сил корпораций.
– Спятил? Я туда по сети-то не рискнул бы соваться, а ты что на полном серьезе, собираешься в «реале» брать их штурмом? Одним фрегатом?
– Альтернатива есть?
– Слушай, давай я просто взломаю кредитный банк Форта Стеллар, так будет надежнее.
– Дитрих, замолчи.
– А почему ты затыкаешь мне рот? Что я задолжал этому миру? Ты бредишь, Вадим. Склады РТВ - кибернетический ад, там даже мнемоников нет, все автоматизировано и не нуждается в присмотре. Системы просты и функциональны до полного абсурда, их не взломаешь, потому что программы защитных комплексов намертво «зашиты» в чипах, которые самоликвидируются при попытке вмешательства в код. И таких чипов, я имею ввиду резервных, у каждого сервомеханизма с десяток! Они не просто функциональны - я бы сказал сверхфункциональны!.. Уж об этом позаботились, так, что любому кибрайкеру тошно станет. Это тебе не сеть, а набор из миллиона изолированных исполнительных устройств, которые тупо изрешетят тебя на дальних подступах, даже имени не спросив!
– Задача сложная, согласен. Но, атакуя склады РТВ, мы получим все необходимое, не причинив морального или материального вреда никому, кроме тех, кто непосредственно покупал и продавал нас, как экзотических животных или дорогие машины, можешь выбрать термин по вкусу.
– Ладно! - Дитрих скрестил руки на груди. - Посмотрим, как ты решишь эту задачу. Только не вводи в уравнение мою жизнь в качестве переменной, договорились?
– Я не буду продолжать спорить, тем более в таком тоне. - Собрав все самообладание, ответил Вадим. - Я предлагаю задачу и прошу вместе подумать над ее решением.
Андрей Шмелев и Лиза Браун, молча слушавшие Вадима и Дитриха, переглянулись.
– Можно высказать мнение? - Произнес Андрей, нарушив возникшую паузу.
– Да, конечно.
– Я считаю, что есть смысл попробовать. По крайней мере, мы можем проработать один или несколько планов и убедиться, осуществима поставленная задача, или нет.
Дитрих лишь саркастически хмыкнул.
– В любой системе есть узкое место. Нужно только найти его, выявить недостаток. - Неожиданно поддержала Андрея Лиза. - Кстати, а почему склады РТВ полностью отданы во власть машин?
– Корпы боятся элементарного предательства. У человека много слабостей. Больше, чем ты надеешься найти у сонмища автономных механизмов. - Ответил Кроу. - Могу сказать, что в свое время мне предлагали разработку подобной акции, правда на уровне виртуальной атаки. Я подумал и поначалу отказался.
– Почему? - Насторожился Вадим, зная авантюрный характер Дитриха.
– Потому что там нечего взламывать! - Огрызнулся кибрайкер. - Абсолютно провальная, бредовая идея!
– Ну-ка, поподробнее, начиная со слова «идея»? - Вадим уселся в кресло, всем видом показывая, что готов слушать.
Кроу мрачно посмотрел на него, но все же ответил:
– Примерно за год до событий на Фрисайде у меня истек контракт с небольшой, но весьма успешной частной фирмой, занимавшейся торговлей информацией.
– Краденой информацией? - Уточнил Рощин.
– В том числе. - Сухо ответил Дитрих. - Так вот, мне предложили возобновить контракт еще на пять лет, но я отказался. Это очень не понравилось моему бывшему работодателю, - слишком много я знал. Пришлось выкручиваться, даже на некоторое время прекратить свою деятельность и в полном смысле «залечь на дно». Все происходило на Квердайке - сравнительно молодом мире Окраины, откуда трудно выбраться незамеченным, - у планеты только один космопорт. Скрываясь, я узнал, что транспортные корабли иногда садятся на втором материке, где идет активный процесс терраформирования. Пришлось завербоваться в отряд планетного преобразования. Там я познакомился с совершенно опустившимся компьютерным техником. Подозреваю, что он был в стадии белой горячки, - джунгли Квердайка гиблое место, поэтому освоение новых территорий удел неудачников и отщепенцев. Два месяца я пробыл там: сущий ад, другого слова не подобрать. Транспортный корабль так и не прилетел в назначенный срок, а выдерживать дальше борьбу за «жизненные пространства» оказалось выше моих сил. Единственное, что мне удалось вынести из диких лесов Квердайка, стало отвращение к всякого рода растительности, да еще бредовые откровения моего напарника, который утверждал, что занимался монтажом оборудования на базе РТВ корпорации «Инфосистемз». Я бы ни за что не поверил ему, но в минуты просветления он действительно демонстрировал настоящий талант компьютерного техника. За два месяца он успел многое выболтать, а память у меня цепкая. В общем, в конце концов, я все же выбрался оттуда, проведя двое суток в грузовом отсеке транспортного корабля. В бортовой декларации я значился как «особо хрупкий антикварный груз», - Мрачное настроение Дитриха сменилось озорной усмешкой. - На Эрлизе, куда я попал, подходящей работы не нашлось. Мне надоело скрываться, настроение было гнусным, перспективы не лучше.
– И ты вспомнил о кодах технического доступа?
– Догадливый. База РТВ меня особо не интересовала, - там нечего взять через сеть. Но кроме робототехнических вооружений на территории складов есть компьютерный центр, где храниться нечто, исключительно ценное. Так, по крайней мере, утверждал тот компьютерный техник. Теперь я думаю, что у него было обострение галлюцинаций из-за гиблого климата Квердайка.
– Какой смысл строить на территории базы РТВ компьютерный центр? - Спросил Андрей. Он долгое время работал на корпорацию «Инфосистемз», но, тем не менее, только сейчас впервые услышал о самом факте существования складов РТВ.
– Смысл есть, и старик, как выяснилось, не лгал. Но сама акция закончилась для меня плачевно. Глупо было действовать против корпорации, находясь на территории ее главной планеты. Меня не спасли ни меры предосторожности, ни «плавающий» канал гиперсферной частоты, которым я воспользовался для контакта с удаленной сетью. Меня вычислили, в буквальном смысле этого слова, но прежде чем взломать двери гостиничного номера, откуда я производил атаку, они дали мне вволю помучиться, одновременно проверяя дееспособность оборонительного комплекса.
– Тебе не удалось прорваться к заветным базам данных?
– Нет. Я их даже не почувствовал. Контакт с сетью возможен только через посредничество сотен соединений, в виртуалке это сущий лабиринт, где угадать следующий шаг правильной последовательности так же сложно как в «реале» пройти через незнакомые тебе катакомбы.
– Ты говоришь под явным впечатлением. Что же так повлияло на твой рассудок, Дитрих?
– Виртуальная клаустрофобия. Я объясню. Это чувство возникает, когда твое сознание вливается в очередной электронный блок, и вдруг… щелчок обыкновенного доисторического переключателя отрезает тебя от сети. Все. Абзац. Ты ощущаешь себя внутри крошечной коробочки с несколькими микрочипами, которые через пару секунд войдут в режим самоликвидации и сгорят вместе с твоим рассудком, - вот что такое виртуальная клаустрофобия. Это ожидание неизбежности, которое вдруг оборачивается чудом: тебя хватают, выдирают из виртуалки, и поверь, Вадим, я улыбался ребятам из мнемонического отдела, как родным, они были для меня в тот момент, как спасатели для погребенного под руинами здания человека. Просто представь, как я сидел на металлическом стуле и улыбался им, ощущая, как одна рука полицейского держит у моего лба импульсный пистолет, а пальцы другой выдирают нейромодули из гнезд имплантов. Я был счастлив, потому что познал настоящий ужас.
– Душераздирающая история. - Вадим встал, прохаживаясь по отсеку.
– Издеваешься?
– Упаси Бог. Я не хотел бы оказаться на твоем месте, поверь. Но заработанные фобии - еще не повод говорить о полной неприступности баз РТВ.
– Ох, и упрям же ты, Рощин. Думаешь, потом, уже на Луне-24 я не размышлял над случившимся? Жаль, что все мои свидетели остались на Фрисайде, но клянусь, - мы с парнями проанализировали каждый сделанный мною шаг. Не скрою, коды технического доступа к устройствам оказались верными, но что с того? Не зная правильной последовательности соединения сотни автономных систем, ты не доберешься до центральной сети. А войти в прямой контакт с ее устройствами нет никакой возможности.
– Но речь идет не о виртуальном вторжении.
– Я понимаю. Но, пройдя через полтора десятка локальных устройств, я вполне отдавал себе отчет об их материальном предназначении. Они - изолированные друг от друга, сверхнадежные узелки глубоко эшелонированной обороны. Находясь внутри, читая программное ядро, я видел их, как на ладони.
– Значит, у нас уже есть бесценный опыт твоего вторжения. Фундамент, точка опоры. Ты все делал один, Дитрих. А теперь нас четверо. И мы уже не попадем в ловушку, потому что знаем о ней. Ну, признайся, ты ведь не стал бы подвергать всестороннему критическому анализу собственные просчеты, если не собирался вернуться туда?
– Не усложняй. В тюрьме надо было чем-то заниматься, чтобы крыша не съехала. Вот мы и разбирали с парнями свои прошлые неудачи. В моем случае все дружно зашли в тупик. Решения не нашлось.
– Тогда нам остается обобщить твой опыт и думать, как действовать в «реале», пока не доберемся до первого кабельного соединения с загадочной сетью.
– Вадим, объясни, ты действительно ничего не понял? Почему мой рассказ не подействовал?
– Напротив, я понял.
– Что к примеру?
– Твое подсознание, Дитрих, должно сохранить схему построения планетарной обороны. Если позволишь достать ее, мы сможем создать математическую модель и найти уязвимое место.
Кроу лишь сокрушенно махнул рукой.
– Ты согласен?
– Делайте что хотите.
* * *
Дитрих действительно поделился всей имеющейся у него информацией.
Собрав все, вплоть до собственных ощущений в единый файл, он не «умыл руки», но продолжал участвовать в обсуждениях в качестве постоянного критика.
Шли дни.
Один за другим рушились планы, ресурс «Иглы» подходил к концу, когда неожиданное решение предложил… Гайтанов.
Появившись в компьютерном центре в момент горячего обсуждения очередной виртуальной модели, он некоторое время слушал споривших друг с другом мнемоников, а потом сказал:
– Меня выслушаете?
Все обернулись.
Сергей уже вполне оправился физически, но моральный кризис, похоже, не преодолел: ходил постоянно мрачный, как туча, редко вступал в разговоры, в основном отмалчивался, и вот, пожалуйста, - оказывается, он то же ломал себе голову над общей проблемой.
Впрочем, зная натуру кибрайкеров, Вадим не особо удивился такому ярко выраженному индивидуализму. Просто Сергей все еще ощущал себя одиночкой, да и сейчас пришел лишь потому, что нашел кажущееся верным решение.
– Мы слушаем.
Гайтанов вернул компьютерную модель базы РТВ и защищающих ее оборонительных комплексов к исходному виду.
На голографической модели были выделены те склады, где по внешним признакам хранилось столь необходимые для реакторов фрегата активное вещество. Стратегический резерв корпоративного флота надежно защищали сотни автономных устройств. Общая структура базы РТВ напоминала одноэтажный город со строгой, геометрически выверенной планировкой отдельных «кварталов».
– Вы постоянно допускаете одну и ту же ошибку, рассматривая систему обороны как единое целое. - Произнес Сергей. - Дитрих же ясно объяснил: каждое устройство, прикрывающее территорию базы от атак автономно. Значит - он очертил лазерной указкой две узких полосы вдоль одной из «дорог» - вот эти комплексы нужно рассматривать, как отдельные объекты атаки.
Вадим, ожидавший услышать что-то новое, разочарованно вздохнул.
– Мы уже рассматривали такой вариант. Понятно, что расчистив зону снижения грузовых модулей, мы получаем беспрепятственный доступ к хранилищам активного вещества, но моделирование приводит к неприемлемому результату: огневой мощи «Иглы» не хватает, чтобы стремительно подавить все без исключения огневые точки. В итоге фрегат получает критические повреждения, на устранение которых потребуется несколько суток бортового времени. А мы не будем располагать даже двенадцатью часами. Корпоративный флот появится у атакованного объекта через шесть часов после поступления сигнала тревоги. Это максимум времени, на которое мы можем рассчитывать.
– А зачем подставлять фрегат под ответный огонь защитных комплексов? Дитрих убедительно доказал, что базу РТВ прикрывают исполнительные механизмы, у которых нет централизованного управления. Каждая огневая точка будет исполнять собственную задачу, нимало не заботясь о других. - Гайтанов мысленно вызвал в область модели часть машинного кода, который запечатлела память Дитриха. - Оборону базы проектировали, исходя из реальных тактико-технических характеристик современных кораблей. Я проверял: количество комплексов противокосмической обороны таково, что ни один из существующих кораблей не сможет совершить не санкционированную посадку - по определению его сбивают на высоте десяти-пятнадцати километров. Тем не менее - он указал на код - углы поворота установок и сектора обстрела явно «занижены» на тот фантастический случай если кто-то все же сумел прорваться к поверхности. Обратите внимание - зоны запрета для ведения огня не существует. Почему?
– Потому что у каждой установки есть система наведения на цель. Машины не промахнуться, даже не надейся на это.
– Их слабое место - в точности расчетов. - Спокойно ответил Сергей. - Максимальная скорость, какую способен развить малый корабль, известна. Реакция механизмов сопоставима, и они действительно не промахнутся. А теперь смотрите. - Гайтанов мысленным усилием сформировал в пространстве модели два АРК . - Я установил на каждый корабль по четыре дополнительных двигателя. Следите за эффектом.
Эффект действительно оказался потрясающим.
Все гениальное - просто. Автоматический корабль способен выдержать запредельные для человека перегрузки, возникающие при ускорении. Форсировав силовые установки АРК, Сергей добился двойного приращения в скорости. В результате возникала фатальная для систем противокосмической обороны ошибка: они распознавали АРК, и передавали в блоки наведения известные тактико-технические характеристики. Исходя из полученной информации, рассчитывались углы упреждения при стрельбе, но в действительности цель двигалась в два раза быстрее…
– При такой скорости АРК лишены возможности маневрирования, а блоки управления огнем в конечном итоге внесут правильную поправку на скорость, не настолько они тупы.
– Будет поздно. - Ответил Гайтанов. - Сегодня внезапно наступил час его торжества, триумфа, и он разительно изменился: глаза блестели, исчезла отчужденность, он как ребенок готов был скакать на месте от радости, что все получается.
– Смотрите. - Он вернул модели в исходное положение. - АРК способны лишь к одному маневру - плавному снижению курса относительно поверхности планетоида. Здесь мы их и поймаем…
Два разведывательных корабля вновь рванулись вперед.
Ракетно-лазерные комплексы начали немедленное противодействие, но потоки когерентного излучения скрещивались за кормой АРК, а выпущенные ракеты вынужденно маневрировали, пристраиваясь «в хвост». Прошло пять, затем десять секунд, но ни одна боеголовка не смогла догнать корабли - у них не хватало скорости. Лазерные лучи начали подбираться к цели, блоки управления огнем действительно внесли поправку, но…
– Они не связаны в сеть! - Торжествующе прокомментировал Сергей. - Каждому новому комплексу, вступающему в противодействие, нужно самому вырабатывать адекватное ситуации решение, а на это они либо не способны, либо теряют драгоценные секунды!
Тем временем два АРК, за которыми следовал плотный рой ракет, уже вышли из зоны действия тех установок, что внесли правильную поправку на скорость, но эти данные действительно оказались бесполезны, не востребованы, и новые огневые точки повторяли ошибку, которая теперь имела уже конкретные, фатальные для базы РТВ последствия.
Снижаясь, АРК пересекли условную плоскость, ниже которой любой выстрел, произведенный по кораблю и не достигший цели, поражал какой-либо из элементов инфраструктуры самой базы!
В объеме голографической проекции воцарился хаос.
Разведывательные корабли неслись в узком разломе «улицы» а за их кормой лазерные турели полосовали друг друга , хуже того - начали срабатывать таймеры самоликвидации следовавших по пятам ракет.
В условиях низкой гравитации в безвоздушное пространство над поверхностью сравнительно небольшой луны поднимались тонны обломков; в результате, часть из них воспринималась как цель, остальные же просто вносили хаос в показания сканеров, одновременно блокируя район вторжения от эффективного огня удаленных комплексов противокосмической обороны.
На двадцатой секунде АРК врезались в стеклобетонное покрытие транспортной магистрали и взорвались, вслед им, потеряв цель, начали ликвидироваться реактивные снаряды…
– Потрясающе! - Вырвалось у Вадима.
– Молодец, Серега. - Дитрих потрепал кибрайкера по плечу. - Молчун ты наш!
Тот покраснел. От Дитриха он не ожидал получить похвалы.
– Главное чтобы в момент прохождения АРК в зоне действия сканирующих систем не было иных объектов атаки. - Он все-таки смутился, запнувшись.
– То есть нам придется выпускать корабли из гиперсферы?
– Я все рассчитал. - Гайтанов обернулся к Рощину и добавил: - АРК покинут аномалию двигаясь по вектору атаки, с максимально возможной скоростью. Придется потрудиться над тонкой отстройкой всех систем, но это уже иная часть проблемы, верно?
Вадим кивнул.
Не известно чему он в этот момент радовался больше - решению конкретной задачи и радостному блеску в глазах подростка?
* * *
…В марте 3867 «Игла» после двухнедельной подзарядки в одной из неосвоенных систем дальнего космоса вновь вышла в район оживленных гиперсферных трасс, следуя в пространстве первого энергоуровня аномалии.
День за днем, месяц за месяцем, на протяжении полугода «Игла», оставаясь неуловимой, уходила от преследования объединенных сил корпоративных флотов.
На счету фрегата числились четыре из пяти известных складов РТВ.
Счет корпораций к Рощину вырос до таких размеров, что вышел за рамки денежного эквивалента.
И все это время ни на сутки не прекращался поиск и анализ данных.
Вадим учитывал все, не пропуская ни одной мелочи. Когда и в каких системах появлялись «легализованные» школы, готовящие мнемоников, кто и каким образом попадал туда на «обучение», - он чувствовал, что все ближе подбирается к центру страшной, бесчеловечной организации…
Оставалось узнать имена тех, кто руководил чудовищным проектом, и нанести удар.
Месть или возмездие, - Вадиму постепенно становилось все равно. Он скрывал свои чувства даже от Дитриха, но понимал: что-то необузданное пробудилось в душе за месяцы напряженнейшей борьбы. Он мысленно уже не полагался на Совет Безопасности Миров.
Рощин все отчетливее осознавал: когда станут известны конкретные имена, он не сможет отдать это дело в чьи либо руки. Слишком многое вскрывалось в ходе поиска, - взлом корпоративных сетей порой выдавал чудовищную информацию, от которой стыла кровь, а под черепной коробкой возникало фантомное ощущение ледяных мурашек.
Нет. Он сделает все сам. Эти люди не заслуживали даже капли снисхождения.
О том, что станет дальше с экипажем «Иглы» он старался не думать.
Сейчас на борту фрегата находилось семь человек, исключительно мнемоники и кибрайкеры, добровольно согласившиеся присоединиться к капитану Рощину.
Он никого не принуждал, полагая, что каждый человек, встреченный им на пути мести, волен принимать собственные решения. Он справедливо избегал личностей случайных, но однажды проверенное правило отбора сыграло против него.
– Командир три маркера на масс-детекторах!
Голос Лизы Браун разбудил Рощина.
Сон капитана чуток, пробуждение мгновенно - благодаря своим мнемоническим способностям Вадим даже в короткие периоды забытья умудрялся не покидать виртуального пространства, часть его рассудка всегда была доступна для виртуальной связи, поэтому, открыв глаза, он уже находился в курсе последних событий, словно грезил ими во сне.
– Иду. - Коротко и односложно ответил он.
Одеваясь, Рощин продолжал получать информацию. Иногда в редкие минуты покоя он задумывался над тем нечеловеческим темпом жизни, что протекала на борту «Иглы». Наверное, в глазах непосвященных, они должны выглядеть командой безумцев, постепенно забывающих, что такое сон, человеческие радости…
Но у них была цель. Общая цель, к которой каждый стремился искренне, без корысти, а что до биохимических изменений в организме, то они, - лишь небольшая часть настоящей цены, которую платил любой из членов экипажа на пути полного слияния двух пространств - виртуального и физического.
Поднявшись на мостик, Рощин застал там не только Лизу Браун, - вся свободная от дежурства смена уже была на ногах.
Подключившись к системе анализа данных, Вадим несколько секунд наблюдал за сигналами на масс-детекторе, одновременно воспринимая скупые выводы тактического компьютера.
За пол года боевых действий он приобрел опыт, который, наверное, не снился офицерам корпоративного флота. Он научился определять класс корабля, его энергооснащенность и вероятное наличие экипажа на борту по мерцающей засечке на масс-детекторе.
Обычно подобный сигнал не нес никакой информации об объекте, но, раз за разом мысленно подключаясь к масс-детектору, Рощин постепенно вышел на иной уровень восприятия энергий: на самом деле сигнал, полученный из трехмерного континуума нес гораздо больше информации, другое дело, что современные приборы, не обладая гибкостью мышления человеческого рассудка, не могли воспринять и проанализировать ее в полном объеме.
Он закрывал глаза, стремясь достичь максимальной концентрации внимания, и зрительный нерв, который в данном случае выступал в роли посредника между разумом мнемоника и датчиками, в определенный момент начинал выдавать в рассудок совершенно иную визуальную структуру сигнала, - он более не являлся мерцающей черточкой на мутно-зеленом фоне, энергетический отпечаток объекта укрупнялся, занимая все «поле зрения», одновременно распадаясь на составляющие его элементы.
Взять, к примеру, едва заметную ауру нежно-зеленого цвета - практически неотличимая от общей «гиперсферной» засветки она прямо указывала на состояние энергетических систем корабля. Сделать подобный вывод мог только человек, путем долгих наблюдений и размышлений над увиденным..
Наблюдая за зеленоватым контуром, окружающим сигнал, Вадим обратил внимание, что аура едва отличима от фона гиперсферы. Но что составляет фон аномалии? Энергии. Значит, - подумалось ему, - интенсивность ауры можно сопоставить со следом работы энергетических цепей исследуемого объекта.
Он начал записывать получаемые образы в отдельные файлы, и когда их накопилось достаточно, провел сравнительный анализ своего восприятия с действительной энергооснащенностью различных классов кораблей.
Так в его распоряжении оказалась база данных, по которой с небольшой погрешностью можно было судить о том, к какому классу относится и какими ресурсами обладает интересующий мнемоника объект.
Со временем потребность в базах данных отпала сама по себе, - накапливался опыт, начинала работать интуиция.
Создавалось полное ощущение того, что разумы мнемоников, пребывая в постоянном напряжении, инициировали некий, не запланированный природой виток саморазвития.
Так час за часом, день за днем в напряженном графике смертельно-опасных будней, ошлифовывался разум, приходило новое восприятие объективной реальности, появлялись неведомые ранее возможности, о которых не догадывались ни «преподавали» закрытых спецшкол, воспитывающих мнемоников для корпораций, ни большинство уже состоявшихся «специалистов по информационной защите».
…В тот день, взглянув на сигналы, обнаруженные датчиками масс-детектора, Вадим привычно закрыл глаза, погружаясь в мысленное восприятие энергии.
Расстояние между кораблями, их энергетическая аура, и некоторые особенности маневрирования позволили ему сделать вывод: в трехмерном космосе продвигается конвой, состоящий из одного транспортного корабля, идущего под охраной двух корветов.
Корветы появились на Окраине сравнительно недавно. Многофункциональные боевые единицы, как правило, полностью автоматизированные, они являлись еще одним технологическим компромиссом между маневренностью и огневой мощью: меньшие по размерам, чем фрегаты, они в беспилотном режиме развивали скоростные характеристики истребителей, сохраняя при этом внушительную огневую мощь.
Опасные противники, вполне способные измотать «Иглу» неожиданными пространственными маневрами и существенно повредить фрегат, выполнив свою основную задачу - любой ценой сопроводить конвоируемое судно в порт назначения.
– Карту системы. - Потребовал Вадим.
Среди экипажа «Иглы» к тому времени сложилась довольно необычная система взаимопонимания. Способность входить в прямой мысленный контакт друг с другом, используя возможности имплантированных кибермодулей, которые транслировали человеческую мысль в машинный код и обратно, создавала некую локальную сеть, существующую вне рамок основной кибернетической системы корабля. Вадим замечал и за собой, и за другими, что люди все реже пользуются речью, а часть оборудования «Иглы» вообще можно было демонтировать за ненадобностью.
Вот и сейчас, он даже не обратил внимания, высказано ли вслух требование, или он только подумал о нем?
Так или иначе, карта звездной системы, в границы которой входил конвой, тут же отобразилась в трехмерном пространстве проекционной сферы стек-голографа, а члены экипажа «Иглы» поднялись на мостик, явно заинтересованные теми выводами, к которым пришел командир.
Вадим не сомневался: любой из них мог проделать то же самое, но, тем не менее, он указал на схему расположения объектов, поясняя:
– Мы на границе системы девятого Омикрона. Анализ сигналов указывает на два корвета и сопровождаемое ими грузовое судно, предположительно: «Элизабет-Дельта».
Вадим указал на далекий маркер планеты и добавил:
– Здесь расположен один крупнейших подпольных центров имплантации. Думаю, на борту «Элизабет-Дельты» либо оборудование, либо те, кому уготовано стать мнемониками или кибрайкерами.
– Логично… Но что они делают в такой глуши? До пограничных станций пять миллионов километров… - полувопросительно заметил Дитрих.
– Боятся. - Лаконично интерпретировала пространственное расположение объектов Лиза Браун.
– Скажем так: опасаются использовать стандартную точку гиперсферного всплытия. - Развил ее мысль Андрей Шмелев. - Вероятно, на борту транспорта действительно важный груз, раз его так хорошо охраняют и пошли на серьезные энергозатраты ради того, чтобы исключить риск внезапного нападения.
– Почему они решили, что движение на планетарной тяге дает им какое-то преимущество? - Скептически осведомился Дитрих.
– Преимущество есть - Ответил Вадим. - Корветы автоматические, на борту нет людей. Это видно по скорости их маневров и резким сменам курса. Если мы всплывем для атаки, то неизбежно ввяжемся в затяжную дуэль с роботизированными комплексами. Думаю, на корветах установлена дополнительная защита от мнемонического вторжения в бортовую сеть, иначе вся затея с проводкой транспорта через трехмерный континуум теряет смысл.
– Значит, мы поднимаем руки и соглашаемся что цель нам не по зубам, да? - Вскинул голову Дитрих.
– Не горячись. Нужно подумать. Всегда есть приемлемый способ атаки…
Вадиму в этот момент внезапно вспомнилась Фрисайд, откуда собственно и начались его одиссея.
– Необходимо отказаться от прежней тактики. Глупо недооценивать научный потенциал корпораций. Они наверняка разработали и уже внедрили способ защиты кораблей от дистанционных мнемонических атак. Но я уже однажды сталкивался с решением подобной проблемы.
– Где и когда?
– На Фрисайде. - Лаконично ответил Рощин. - Речь идет об атаке кибернетических систем не через виртуальную сеть. Перед штурмом планеты на поверхность были высажены диверсионные группы. Каждую прикрывал боевой мнемоник. Почему бы нам не использовать подобную схему против корветов? - Вадим указал на масс-детектор. - Мы видим стандартный набор маневрирования. Корабли сопровождения ведут себя достаточно подвижно, но в их перемещениях четко просматривается схема барражирования. Произведя ее анализ можно с точностью предсказать, где будет находиться тот или иной объект в определенный момент времени.
– Ну, допустим. - Согласился с ним Дитрих. - И что ты предлагаешь? Пока не вижу аналогии с Фрисайдом.
– На борту «Иглы» есть два десантно-штурмовых модуля. Если произвести небольшую модификацию системы принудительной стыковки, то две мобильные группы вполне могут осуществить действие, которое в древности означалось термином «абордаж».
– Мы всплываем в точке прохождения корвета, стыкуемся с ним, взламываем обшивку и атакуем киберсистему изнутри? - Уточнил Андрей Шмелев.
– Именно. - Кивнул Рощин.
– Интересная мысль. - Дитрих по-прежнему в сомнении смотрел на масс-детектор. - Но, очень рискованная.
– Мы рискуем каждый день. - Ответил ему Вадим. - Уже давно пора было разнообразить наши тактические приемы.
– Логично - Согласился Гайтанов. Средний рост и невзрачная наружность, нисколько не умаляли его мнемонических способностей. - Я думаю на борту люди. По другому сложно объяснить, зачем обыкновенному транспорту приданы два корвета. - Пояснил он свою убежденность. - Да и точка всплытия говорит сама за себя. Они действительно опасаются атаки именно с нашей стороны.
– Почему? - Уточнил Рощин. Вадим не вводил на борту корабля строгой иерархии, все сложилось само собой: члены экипажа безоговорочно подчинялись ему и Дитриху, исполняющему обязанности старшего офицера корабля, или помощника капитана (если проводить аналогию с гражданским флотом). При этом мнение каждого члена экипажа «Иглы» всегда принималось во внимание.
– Все наши предыдущие акции были успешны и нанесли серьезный урон корпорациям. При этом «Игла» ни разу не атаковала корабли с коммерческими либо контрабандными грузами, хотя вычислить каналы любых поставок не составляет труда для нашей команды. - Сергей оглянулся, взглядом спрашивая мнение остальных. - А вот мнемоников мы освобождали. Поэтому я считаю, что на борту люди.
Вадим молча выслушал мнения, понимая, что высказываются далеко не интуитивные предположения. В прозвучавших выводах присутствовало достаточно логики, чтобы рискнуть.
– Хорошо. - Подвел он черту. - Прения закончены. У нас есть час, на проверку и доработку систем принудительной стыковки штурмовых модулей. На каждом ДШМ полетят по два человека. Соответственно трое остаются на борту, чтобы вывести фрегат из аномалии, как только будет нейтрализованы корветы.
Собственно, с этой операции и начался незримый раскол среди экипажа «Иглы».
Хотя, если разбираться беспристрастно, все было много сложнее: знай Вадим о том, какой груз перевозит транспорт, он ни за что не принял бы решения об атаке конвоя.
Отследить определенную схему во флуктуациях курсов двух боевых кораблей сопровождения действительно не составило труда. На борту «Иглы» кроме стандартных локационных комплексов было установлено достаточно дополнительных средств обнаружения. Учитывая, что данные, снятые с датчиков, анализировали мнемоники, а сам фрегат при этом оставался невидим для потенциального противника, у двух корветов фактически не было шансов избежать внезапной атаки.
В ту пору Рощин мало задумывался над глобальными последствиями собственных поступков и решений. Он преследовал цели, которые не считал корыстными, в нем жила ВЕРА в саму возможность восстановления попранной корпорациями справедливости путем вооруженной борьбы.
– Так, операция не штатная, поэтому командовать группами высадки буду я, и, - Вадим обернулся, - Дитрих. Три человека остаются на борту «Иглы». Старшая - Саша.
Александра Галчонкина выглядела еще моложе Гайтанова. Всем им еще не перевалило за двадцать, но жизненного опыта (да и боевого тоже) у нескладных с вида подростков, хватало с избытком. В корпоративные «школы», где готовили первых боевых мнемоников, попадали не по своей воле и едва ли в сознательном возрасте. Это сейчас, когда Совет Безопасности Миров под давлением определенных сил, защищающих «интересы Окраины», отменил ограничения на количество допустимых для одного человека имплантов и узаконил статус мнемоников, в подобные заведения стали попадать люди старше двадцати лет, а когда все только начиналось, туда доставляли исключительно детей в возрасте от трех до пяти лет, чтобы путем нейрохирургических вмешательств, ментального программирования и жесткой психологической обработки «воспитать» из них элитных бойцов для защиты коммерческих интересов финансово-промышленных групп.
За вуалью слов, витиеватых названий и запутанных определений скрывалось лишь два слова: убийца и раб.
Именно так должен был правдиво выражаться смысл спецподготовки, в результате которой сходило с ума или умирало на операционном столе нарабатывающих опыт нейрохирургов до семидесяти процентов «учащихся».
Те, кто выживал, по определению должны были стать хладнокровными исполнительными убийцами, с равной степенью профессионализма обращающихся, как с обычным оружием, так и со сложнейшими кибернетическими комплексами.
В зависимости от ситуации боевой мнемоник мог защищать корпоративные сети, или напротив уничтожать сетевые структуры противника, перехватывать управление различными механизмами, либо блокировать подобные попытки со стороны не дружественных сил.
В критических ситуациях боевая подготовка мнемоника позволяла ему защитить собственную жизнь, используя чисто физические средства.
Одного не смогли добиться нейрохирурги и воспитатели закрытых спецшкол - им не удалось полностью подавить личности бледных, худых подростков, отнять у них осознание собственного "я", задушить эго .
Боевые мнемоники взрослели с невероятной скоростью.
Их разум, проводящий большую часть времени в непосредственном контакте с кибернетическими системами, непроизвольно раскрывал нереализованный у обычного человека природный потенциал: любой мнемоник рано или поздно начинал осознанно мыслить с невероятной для обычного человека скоростью, проникался понятием настоящей, чистой во всех отношениях логики, и когда в сознании, прошедшем через сотни виртуальных ломок и адаптаций, наконец возникал синтез сформировавшегося рассудка с имплантированными кибернетическими модулями, новая личность неизбежно формировала свой, присущий только ей темпоральный поток субъективных ощущений.
В реальности могла пройти минута или несколько секунд, но для мнемоника привычные отрезки времени спрессовывали в себе огромное количество личностных событий, будь то обработка данных или глубинные переживания, не имеющие никакого отношения к работе.
Они взрослели действительно не по дням, а по часам и внешность уже не могла являться истинным отражением внутреннего мира, осознание которого как раз и определяет «моральный возраст» человека.
Древние оказались весьма прозорливы: еще до выхода цивилизации на Галактические просторы среди народов Земли бытовала поговорка «возраст человека определяется не тем, как он выглядит, а тем, как ощущает себя внутри».
Именно так происходило с ними.
Рощин давно перестал судить о людях по внешности и сейчас, глядя на Сашу, он видел в ней не семнадцатилетнюю девушку со смешной фамилией, а зрелого человека, прошедшего, как и он сам, через ад мнемонического взросления.
– Я справлюсь. - Негромко ответила она. - Можешь быть спокоен, командир.
– Я и так спокоен. - Улыбнувшись, ответил он.
Вряд ли кто-то из дипломированных психологов мог понять значение улыбки на устах Вадима.
Научиться улыбаться, видеть друг в друге людей, а не некую разновидность исполнительных механизмов - это была особый, очень трудный процесс.
Они не понимали, что вернуть потерянное детство невозможно, но учились не только понимать друг друга, но и дорожить вновь обретенными чувствами.
– Модули готовы. - Доложил Шмелев, мысленно контролировавший проведение предстартовых процедур.
– Все, мы пошли. - Вадиму не нужно было инструктировать, ни остающихся на борту «Иглы», ни покидающих фрегат участников групп захвата.
Семь мнемоников объединенные не только неким единым виртуальным информационным полем, но и общностью жизненных целей, представляли собой силу, противостоять которой при определенных условиях не смог бы отдельно взятый флот Корпоративной Окраины.
Сильные мира сего, затевая опасный эксперимент над детьми, видимо не вполне представляли, что в конечном итоге за все придется платить, и не в денежном эквиваленте, отнюдь.
Атака из гиперсферы.
Данный тактический прием известен еще с Первой Галактической. В учебниках он получил название «тактики прокола» и был применен на практике во время первого крупномасштабного столкновения объединенного флота Свободных Колоний и ударных сил Земного Альянса, упорно прорывавшихся к Луне Стеллар после неудачных попыток высадки на Дабог.
Коренное отличие между хрестоматийным описанием события далекого прошлого, когда автоматические корабли-смертники Альянса покидали аномалию космоса, материализуясь непосредственно среди боевых построений Флота Колоний, исключительно с целью подрыва собственных реакторов и нанесения максимального ущерба противнику, заключалось в том, что два десантно-штурмовых модуля под управлением мнемоников вовсе не ставили перед собой задачу разрушения корветов конвоя путем самопожертвования.
Точности, филигранности расчетов (любая самая незначительная погрешность в процедуре гиперпространственного перехода влекла за собой фатальные последствия) мог бы позавидовать вычислительный центр навигационного отдела штаба флота, но дело заключалось не только в точности исполнения сложнейшего маневра, а в его новаторской дерзости, сводящей «на нет» все ухищрения защитных систем кораблей сопровождения.
Два корвета завершали очередной синхронный маневр, находясь на удалении десяти тысяч километров друг от друга, когда в осях их курсов внезапно появился бледный ореол призрачного сияния, предваряющий «обратный переход» неопознанных материальных объектов.
Автоматика кораблей сопровождения могла отреагировать на неожиданное препятствие только одним образом: оба корвета начали экстренное торможение, с одновременной попыткой уклониться, но их действия были заранее предугаданы, и два набирающих значения массы десантно-штурмовых модуля, так же задействовали планетарные двигатели, уравнивая свои скорости со скоростью движения корветов.
В результате совершенного маневра оба ДШМ завершили гиперпространственный переход, находясь на удалении всего в сотню метров от объектов атаки.
Любое противодействие в данной ситуации являлось запоздалым и пагубным, - штурмовым модулям потребовалось несколько секунд, чтобы выдвинутые в боевое положение захваты электромагнитов удержания с ощутимым ударом соприкоснулись с обшивкой атакованного корвета.
Автоматика кораблей сопровождения не сумела отреагировать на силовую стыковку. Все системы корветов находились в режиме «патрулирования», то есть, они ожидали возникновения атакующих объектов на дальней дистанции, и теперь киберсистемам обоих кораблей требовалось как минимум секунд десять-пятнадцать, чтобы задействовать иной пакет оборонительных программ.
Два десантно-штурмовых модуля действовали молниеносно. Едва захваты удержания обеспечили надежную стыковку, как в обшивку корветов впились лазерные лучи, разрезая бронеплиты корпуса.
Как и ожидал Вадим, выхлопа декомпрессии не последовало, - отсеки за взрезанной обшивкой не содержали атмосферы, оба корабля являлись беспилотными, то есть на их борту не было людей, а всеми действиями кораблей прикрытия руководила автоматика.
Дитрих, вырубаем транспорт!
Два лазерных луча полоснули по «Элизабет-Дельте», скрестившись в районе силовой установки.
Смысл произведенного удара сводился к тому, чтобы отсечь от транспортного корабля сегменты гипердрайва и секции реактора. Лишившись источника энергии и контуров генератора высокой частоты, транспорт попадал в нештатную ситуацию, - он не мог погрузиться в гиперсферу, лишался возможности подать мгновенный сигнал по каналам ГЧ, к тому же на борту автоматически включалась программа энергосберегающего режима, что вело к экстренному пробуждению всех людей, находящихся под воздействием аппаратуры низкотемпературного сна.
Именно этого добивались Вадим и Дитрих. Если их предположения относительно характера «груза» верны, то к моменту захвата транспорта все люди, спящие в специальных криогенных камерах, будут разбужены и простимулированы системой жизнеобеспечения - то есть им не придется тратить драгоценного времени на возню с крионическими ячейками и безвольными узниками.
– Есть. Попали.
Голос Дитриха был спокоен, хотя зрелище отделившихся от транспортного корабля секций гипердрайва и силовой установки впечатляло. Часть кормовых отсеков, не задетых лазерными лучами, так же отделилась от основного корпуса «Элизабет-Дельты»: на фоне бездонной черноты пространства было отчетливо видно, как срабатывали электромагнитные замки аварийного отстрела и целые секции кормы, медленно вращаясь, начинали удаляться от лишившегося возможности маневрировать транспорта.
– Есть проход! Лазеры прожгли внутренний корпус! - Доклад Шмелева отвлек Вадима от созерцания разлетающихся в пространстве кормовых сегментов транспортного корабля.
Минус пятнадцать секунд…
Система насильственного удержания уже выпустила к прорезанному в обшивке корвета отверстию переходной рукав.
– Вперед! Не терять ни секунды. Устанавливаем заряды и уходим!
Корветы были обречены.
Раздавшиеся несколькими минутами позже взрывы превратили их в мертвые металлокерамические глыбы.
Даже сейчас, спустя годы, он не мог забыть того шока, что испытал, когда открылся наружный люк и из шлюзовой камеры «Элизабет-Дельты», вместе с мутным облачком остаточной атмосферы, в космос, медленно вращаясь, выплыло обезображенное человеческое тело без скафандра.
Рощин едва успел увернуться, придерживаясь за скобу на обшивке транспорта.
Тело проплыло в полуметре от Вадима и начало неторопливо удаляться в ледяную бездну пространства.
Он заглянул в шлюз.
Капельки крови плавали в невесомости, будто алая дымка.
– Это не член экипажа. - Раздался в рассудке Вадима чуть хрипловатый голос Дитриха. - На нем униформа «Инфосистемз».
– Охранник? Но кто его выбросил в шлюз без скафандра?
– Всякое бывает Вадим. Ну не выдержали люди…
Рощин достал импульсную «Гюрзу» и только после это вплыл в шлюз.
– Шмелев со мной. Остальным закрепиться на обшивке и ждать сигнала. Мы входим.
Внешний люк встал на место. Механизмы шлюзовой камеры работали исправно - они тут же начали нагнетать воздух в переходной тамбур, индикатор давления на забрызганной крови контрольной панели пополз вверх.
Вадим и Андрей вжались в простенки подле внутреннего люка.
Оба знали, что такое постэффекты криогенного сна. Чаще всего человек чувствовал себя слабым и беспомощным, на первичную реабилитацию после низкотемпературного сна обычно требовалось несколько часов, но иногда применение стимулирующих препаратов вело к прямо противоположному эффекту: человек покидал криогенную камеру, находясь в состоянии аффекта.
Внутренний люк дрогнул и начал открываться.
На борту «Элизабет-Дельты» царил красноватый сумрак аварийного освещения.
Вадим не спешил покинуть шлюз.
Прикрывай. - Мысленно приказал он Шмелеву, входя в прямой контакт с кибернетической сетью транспортного корабля.
На поверку все оказалось просто до безобразия.
Просто и обидно.
Транспорт действительно перевозил людей, но они не относились к категории добровольных эмигрантов, решившихся отправиться на Окраину в поисках лучшей жизни, либо насильственно удерживаемых рабов, купленных на невольничьих рынках Ганио. Дело обстояло много хуже. Просмотрев электронные документы, Вадим понял: они атаковали конвой, перевозивший настоящих преступников. Партия заключенных перемещалась из колониальной тюрьмы Аллора в известное Вадиму спецучреждение на девятом Омикроне, где, как он знал, проводились самые рискованные и жестокие опыты в области имплантаций.
Именно оттуда на простор Корпоративной Окраины выходили кибрайкеры - хакеры нового поколения, люди без принципов, такие же подневольные, как и мнемоники, обладающие равным количеством имплантов для подключения кибермодулей, но в отличие от «специалистов по защите информационных сетей», кибрайкеры проходили иную подготовку: они психологически были ориентированы на разрушение, взлом, кражу данных, а если того потребуют обстоятельства - и на убийство.
Не удивительно, что для формирования когорты кибрайкеров использовалась категория людей из криминального мира.
Если не вдаваться в подробности их вероятного будущего, заключенные, очнувшиеся на борту «Элизабет-Дельты» находились в абсолютно незавидном положении.
Вадим понимал и другое, - их судьба сейчас в его руках.
Как он должен был поступить? Оставить их на борту искалеченного корабля? Рощин не сомневался, что транспорт отыщут, прежде чем аварийные системы жизнеобеспечения исчерпают свой ресурс. Но в таком случае центр подготовки кибрайкеров на Омикроне-9 получит еще одну партию невольных пациентов. Сейчас они люди, преступившие закон, но пройдет год или два и они, вместо отбытия наказания, выйдут из стен центра подготовки, чтобы снова сеять хаос и смерть, но теперь уже на ином, более масштабном уровне.
Рощин ни на минуту не забывал, что главное отличие между мнемониками и кибрайкерами заключалось, прежде всего в антагонистическом мироощущении, все остальное, начиная от способов имплантации и заканчивая кибернетическими модулями являлось стандартным набором операций и аппаратных средств, расширяющих возможности человеческого рассудка.
Впервые перед Вадимом возникла трудная для него дилемма: он не мог ответить на внутренний вопрос, как следует поступить в возникшей ситуации?
Конечно, психологическая подготовка боевого мнемоника предполагала синтез навыков, его тоже готовили как безжалостного убийцу, но разум Рощина ориентировали на конфронтацию с кибернетическим системами, - когда ситуация потребовала убить другого человека он не спасовал, но восстал. Угольки души, теплящиеся в сознании, не потухшие за годы жесточайшего психологического прессинга, не дали ему сделать последний шаг на пути полного подчинения.
Мысли, вихрем промелькнувшие в сознании, всколыхнули все самое страшное, что хранила память.
Он ненавидел окружающий его мир. Ненавидел людей, своей волей формирующих реальность Окраины, где все измерялось деньгами, подчинялось их власти, а человеческая жизнь ценилась дешевле иного кибермеханизма.
– Ну, долго будешь топтаться там в шлюзе? - Внезапно раздался в коммуникаторе гермошлема грубый мужской голос.
Вадим не ответил. Он просто сделал шаг вперед, в красноватый сумрак отсека, явственно ощущая, что на него нацелено как минимум две импульсных винтовки.
Свое оружие он держал стволом вниз, в расслабленной руке, но те, кто сейчас целился в него, укрываясь за терминалами компьютерной сети, видимо не имели четкого представлении ни о скорости реакции, ни о потенциальных способностях боевого мнемоника.
– Предлагаю убрать оружие. - Произнес Рощин, остановившись в центре отсека. - Все равно оно вам не поможет.
– Ну, это мы сейчас посмотрим. Один умник уже отправился погулять без скафандра, не хочешь составить ему компанию?
– Я не намерен зря тратить время. - Ответил Вадим. - Или вы сдаете оружие, или я отдам приказ уничтожить транспорт.
– А какого фрайга тогда вы атаковали конвой?
Резонный вопрос.
– По ошибке. - Ответил Рощин.
– Слушай ты вообще кто? - В голосе незримого оппонента прозвучали нотки удивления и замешательства.
– Мы воюем с корпорациями. - Лаконично ответил Вадим.
– Сопротивление что ли? - Иронично осведомился коммуникатор. - Это как в фильмах, да? Не смеши меня парень. На Окраине уже давно никто не сопротивляется корпорациям…
– Заткнись. - Прервал его Рощин. - Мы теряем драгоценное время. Я знаю, что на борту десять заключенных, но ума не приложу, что с вами делать.
– Да кто ты такой, мать твою?! - В сумраке отсека возникло движение, но импульсная винтовка в руках смуглого, худого, решительно настроенного заключенного годилась разве что для использования в качестве дубины, - к безмерному удивлению ганианца она отказалась стрелять, даже индикаторы накачки электромагнитных ускорителей внезапно взморгнули и погасли.
Он пошатнулся.
– Для рукопашной схватки ты явно слабоват. - Спокойно произнес Вадим. - Оружие в сторону, я же ясно сказал, оно тебе не поможет.
– Хорошо… - Ганианец достаточно быстро осознал, что в данном случае сила не на его стороне. - Ты мнемоник? - Догадался он, посмотрев на бесполезное оружие.
– Да. - Рощин не нашел причины скрывать правду. - Кто выбросил охранника в шлюз? - После небольшой паузы осведомился он.
– Ну, я. - Ганианец вызывающе посмотрел на Вадима. - Добавишь мне срок?
– Хватит. - Рощина все больше раздражала двойственность ситуации. Он по-прежнему не мог решить, как следует поступить с очнувшимися от криогенного сна людьми. С одной стороны он не хотел иметь дела с преступниками, но с другой, не нужно было обладать богатым воображением, чтобы понять - оставь он их на борту и спустя год жестокий мир Окраины пополниться еще несколькими кибрайкерами.
Из десятка заключенных выживет, в лучшем случае, половина, не больше, но даже такое количество кибрайкеров - худшее зло, чем обычные, не имплантированные преступники.
– Как тебя зовут? - Обратился он к ганианцу.
– Самат.
– Знаешь куда и зачем вас везли?
– Понятия не имею.
– За что угодил в криогенную камеру?
– Я ганианец. И этим все сказано.
– Преступник по определению? Чем занимался? Грабил корабли?
– Контрабанда оружия.
Вадим мысленно сверился с сопроводительными документами. Самат не лгал. Он действительно был пойман силами Совета Безопасности Миров при попытке доставить партию стрелкового оружия на один из удаленных миров Окраины. Теперь становилось понятно как гражданин Ганио, планеты не входящей в состав Конфедерации Солнц, оказался в колониальной тюрьме Аллора.
– Ума не приложу, что с вами делать. - Произнес Вадим.
– Может, просто отпустишь?
– Каким образом? Транспорт не в состоянии лететь дальше. Корветы сопровождения мы уничтожили.
– Тогда что нам подыхать тут?
– Вот это я и пытаюсь решить.
– Слушай, - голос ганианца даже не дрогнул, не смотря на скупо изложенные Рощиным, безрадостные перспективы. - Давай договариваться. Я не последний человек в клане. Доставь меня на Ганио, и я заплачу тебе. Назови сколько - клянусь Шиистом, я заплачу.
– Не сомневаюсь. Проблема в том, что мне не нужны деньги.
– Э… - Искренне возмутился Самат. - Нет людей, которым не нужны деньги.
Разговор с ганианцем не мешал Рощину просматривать файлы сопроводительных документов. Народ на борту транспортного корабля подбирался еще тот. Убийства, наркотики, контрабанда оружия…
– Командир, - вплелся в его мысли мнемонический голос Шмелева, - давай заберем их на борт «Иглы». Не бросать же здесь, в самом деле? Корпы воспитают из них отличных кибрайкеров.
– Я понимаю, Андрей.
– Они нам не угроза. Временно изолируем на жилой палубе, а потом, при случае высадим на какой-нибудь окраинной планете.
– Чтобы они снова принялись за старое? Колонистам и так не сладко живется. Давай подбросим им на голову еще с десяток подонков разных мастей.
– А мы сами кем бы выросли?
В скупо сформулированном вопросе Шмелева таился глубокий смысл.
Судьба распорядилась так, что они детьми попали в закрытые спецшколы, где готовили мнемоников. А какой жизненный путь был уготован детям эмигрантом, в частности самому Вадиму, не окажись он в плену у ганианских пиратов, продавших его суть на ту же Окраину?
Вряд ли пятилетнему мальчику было уготовано счастливое детство. Мать не скрывала от сына, что единственная перспектива на Окраине - это вербовка в качестве рабочего на один из орбитальных заводов. Но туда принимали только взрослых, работающих вахтовым методом, значит, он бы неделями оставался один, в трущобах нищих кварталов, рос бы вместе с остальной шпаной и неизвестно, не предназначалась бы одна из криогенных камер колониальной тюрьмы для подросшего Вадима Рощина?
Реальность окружающего мира стучалась в рассудок.
Все могло сложиться иначе, но у любого развития событий не предвиделось счастливого конца.
– Хорошо Самат. Я не стану бросать вас на борту транспорта. Но мне нужны гарантии лояльного поведения. Вы будете заперты на одной из палуб моего корабля, пока не представится возможность высадить вас на Ганио. Всех без исключения. О деньгах забудь, они мне действительно не нужны.
– Я согласен на любые условия, джелави. Об остальных заключенных не беспокойся. Они моя забота.
– Смотри, Самат, случись что - спрошу с тебя, понял?
– Не будет проблем. Клянусь Шиистом, ты не пожалеешь о своем великодушии.
Оказывается и ганианцы умеют разговаривать вежливо, - с усмешкой подумал Вадим. - Когда сила не на их стороне, - мысленно поправился он.
* * *
Мог ли он поступить иначе?
Наверное - нет.
В отличие от того же Самата, Вадим не умел мыслить узко, ограничивая себя рамками одного дня, одной ситуации. Он невольно анализировал события, происходящие с ним, мысленно накладывая их на общий контекст развития десятков промышленных миров Окраины.
Он видел, как безраздельная власть денег топит миллионы людей, погружая их в нищету и безысходность.
Его мать совершила ошибку, наивно полагая, что здесь можно заработать деньги, дать образование сыну. Однако - хорошо там, где нас нет , а корпорации вели достаточно грамотную рекламную кампанию, получая не иссякающий поток эмигрантов.
Удручающая статистика свидетельствовала, что только одному человеку из тысячи удавалось устроиться более или менее благополучно, остальные попадали если не в рабство, то в абсолютную зависимость от воли правящей в том или ином мире промышленной группы.
Без перспектив и надежд.
Без возможности вернуться туда, откуда прилетели на Окраину.
Печально известная для Вадима система звезды Халиф, где располагалась планета Ганио, пространственно входила в рассеянное скопление звезд, колонизированных еще полтора тысячелетия назад, в период так называемого Великого Исхода.
Не смотря на соседство с развитыми мирами Конфедерации, ганианцы не подписывали никаких межпланетных соглашений, на протяжении веков придерживаясь идеи «национального суверенитета», хотя, если смотреть беспристрастно, то «Колыбель Раздоров» (жаргонное, просторечное название Ганио) являла собой пестрый конгломерат, собранный со всех миров Обитаемой Галактики.
Здесь находили убежище преступники, флибустьеры, искатели приключений всех мастей и толков.
Управляли планетой Кланы Ганио - родоплеменные структуры власти, чьи корни уходили в века регресса, когда жестокие междоусобные войны ввергли потомков колонистов, высадившихся на планету с борта колониального транспорта «Мириам», в пучину деградации.
Новый импульс в развитие планеты произошел уже после Галактической войны. Первая Конфедерация Солнц, в апогее своего экономического расцвета, выстроила среди пустыни космопорт, в надежде, что ганианцы постепенно втянуться в межзвездную торговлю и пройдут процесс мирной ассимиляции в состав Конфедеративного содружества планет.
Однако этого не случилось. Все усилия предвнести на Ганио «цивилизованный» образ жизни разбивались о стойкий консерватизм Кланов - принимая технические блага, они не меняли своих свирепых и в чем-то первобытных взглядов на мир.
Вадим был крайне удивлен, когда в дверь отсека, оборудованного под его личные апартаменты (совмещающие кабинет и каюту) осторожно постучали.
Разум мнемоника по-своему реагирует на события.
Рощину было достаточно испытать мгновенное чувство удивления, а импланты уже подхватили мысленный вопрос, и переадресовали его системам поиска.
Перед глазами на фоне обстановки рабочего отсека, возник участок коридора, где перед дверью переминался с ноги на ногу Самат Аль Рамади.
Вадим мысленным приказом разблокировал двери помещения.
– Приветствую, уважаемый…
– Входи, Самат. - Рощин предполагал, по какой причине ему нанесен визит и потому сразу решил перейти к ответу на не заданный вопрос.
Дождавшись, пока ганианец сядет в предложенное кресло, он сказал:
– Я помню о своем обещании. Но и ты должен понять - «Игла» ведет боевые действия, и нам сейчас не до прыжков к Центральным Мирам. Тебе и твоим спутникам придется потерпеть.
Аль Рамади, почтительно выслушал капитана и ответил:
– Я пришел вовсе не за этим, джелави.
Вадим вопросительно приподнял бровь.
– Я разговаривал с твоим другом, Дитрихом. - В словах ганианца звучала забавная смесь уважения и фамильярности. - Он рассказал мне, сколько зла причинили тебе торговцы рабами.
– Решил принести извинения за действия своих родичей? - Нахмурился Вадим. Откровенно он не хотел ни вспоминать прошлое, ни отвлекаться от дел.
В глазах ганианца внезапно сверкнула искра бешенства.
– У меня нет родичей в клане Земкуль! - Неожиданно вспылил он. - Пусть падет на них проклятие Шииста! Грязные животные, не достойные носить имена воинов!
– А ты, значит, воин?! - В свою очередь немного повысил голос Рощин.
– Воин. Ты думаешь ганианцы звери? У нас нет чести? Ты ошибаешься, джелави. У каждого народа есть свое понятие о чести и бесчестии. Воины моего Клана воевали за Конфедерацию, когда из космоса пришли полчища Халифата. Мы наемники.
– Я полагаю, ты только что предложил мне свои услуги, Самат?
– Настоящему воину тяжело сидеть взаперти, когда идет бой. Ты должен это понять.
– А как ты оказался в колониальной тюрьме? Разве контрабанда оружия - достойное занятие для настоящего воина?
– О, Курунг хау! Ты смотришь на буквы и знаки шайтана! Они лгут, джелави. Я наемник.
– Не понимаю. Так ты не был владельцем контрабандного оружия?
– Нет. Меня наняли сопровождать груз, а гнусный торгаш, когда нужно было драться, откупился, свалив все на меня. Это истинная правда джелави, клянусь своим родом, среди которого нет и никогда не было торговцев!
– Успокойся. - Вадим едва сдержал улыбку, глядя на праведный гнев ганианца. Конечно, любой ребенок в Обитаемой Галактике знал о свирепых воинах с планеты Ганио, но, чтобы понять Самата, нужно было разбираться в тонкостях криминальной субкультуры, сложившейся на его родной планете. - Скажи, как у тебя возникла мысль придти ко мне?
– Ты воин. Ты не знаешь законов Ганио, для тебя все жители моей планеты одинаковы, но на мою голову не пала месть за жестокость работорговцев.
Вадим на секунду задумался. Ему как-то не пришла в голову мысль отыграться на шкуре Самата за свои детские страдания. Это попахивало какой-то необузданной дремучей дикостью.
– Я хочу сказать тебе, - неожиданно продолжил Аль Рамади - ты идешь дорогой ненависти, в твоих глазах печаль и гнев. Они сожгут твою душу. Но ты ничего не сделаешь с окружающим миром.
– Почему? - Машинально возмутился затронутый за живое Рощин.
– При всем уважении к твоей храбрости, воевать в одиночку со всеми планетами Окраины - это самоубийственная ярость. Ты не видишь того, что вижу я, твой пленник.
– И что ты видишь, Самат?
– Тебе не хватает кораблей. У тебя мало верных воинов…
– Ты воин или философ? - Перебил его Вадим, удивленный эмоциональной речью ганианца.
– У каждого воина есть свое понимание реальности. Извини, джелави, но ты отчасти слеп. Невозможно изменить мир. Он останется таким, каков есть. Люди поклоняются разным идолам, но для большинства главный идол - деньги. Можешь поверить. Я побывал на разных мирах и везде видел одно и то же. Кто-то имеет все, а кто-то не имеет ничего. Есть люди, которые заслуживают и того и другого.
– Поясни, пожалуйста.
– Если я заработал деньги своим трудом или своей кровью, почему я не достоин их? - В логике Самата сквозило что-то неуловимо-древнее, но в то же время некоторые банальные истины, очищенные от шелухи словоблудия, начинали звучать по-новому в устах ганианца. - Но бывает и иначе. - Продолжил Самат. - Даже среди моего клана стали появляться ленивые, бесчестные выродки, которые хотят иметь все, не делая при этом ничего. Они мало отличаются от нищих, каких полно на планетах Окраины. Эти люди бедствуют, потому что завистливы и ленивы, они не хотят воевать или работать. Дай им денег - они истратят их на удовольствия и снова станут нищими.
– Я понимаю твою логику, но к чему ты клонишь?
– Джелави, ты идешь по ложному пути. Нельзя изменить мир. Нельзя спасать тех, кто не достоин и не хочет спасения - они же и воткнут нож тебе в спину.
– Что еще? - Нахмурился Вадим.
– Корпорации, против которых ты восстал, не едины и не одинаковы. Есть те, кто приносит пользу, осваивая новые миры, создавая хорошие машины. Думаю, тебе причинила зло не Окраина, а конкретные люди, которые обожрались деньгами и властью.
– Ты странный человек Самат. - Рощин все-таки сумел взять себя в руки и, обуздав вспыхнувшее было возмущение, выслушать ганианца.
– Я говорю то, что вижу. Ты встал на путь слепой мести, и погибнешь, воюя со всей Вселенной.
– И что мне, по-твоему, следует делать?
– Взглянуть реальности в глаза. Понять: не все, что окружает тебя - враждебно. Отвоевать собственный уголок Вселенной и воплотить в нем свои мечты. Наказать тех, кто причинил тебе зло и не пытаться изменить устройство сущего. Оно неизменно до тех пор, пока большинство живущих сами не захотят чего-то иного.
Вадим несколько растерялся. Он откровенно не знал, как ему следует отреагировать на убежденную речь ганианца?
– Самат, почему ты пришел ко мне? Зачем заговорил о моих проблемах?
– Ты спас меня. Вырвал из мерзкой усыпальницы, - в словах Аль Рамади звучала неповторимая смесь устойчивой логики жизненного опыта и невероятных суеверий. - Я не хочу возвращаться на Ганио. Позволь мне остаться с тобой.
– И что мы станем делать? Как следует бороться с теми, кто ворует детей, покупает их за гроши на рынках рабов, или упрямо у родителей, доведенных до отчаяния абсолютной нищетой и бесправием?
Глаза Самата налились кровью.
– На Ганио отцу, продавшему своего ребенка, вырвут сердце. Нет оправдания! Даже звери делают для собственных щенят больше чем такие родители. Почему они не взбунтуются, как сделал это ты? - Аль Рамади уже не говорил, а яростно шипел: - Они хуже зверей. Трусливые шакалы. Вонь Шииста!
– Оставь эмоции Самат. Многое ты сказал верно, но я хочу изменить если не мир, то хотя бы часть его. Нельзя воспитывать из детей убийц. Нельзя насильно делать операции, превращая подростков в киборгов, которых потом продают корпорациям как ценный товар. Они становятся пожизненными узниками, у них нет ни капли свободы, остальные люди чураются их, потому что боятся всего, что не силах понять.
– Ты сам сказал главное. Отними у корпораций саму возможность надругательства над человеком…
– Это сверхзадача. - Прервал его Вадим. - Базы, где проводятся операции по имплантации, расположены в хорошо защищенных секторах корпоративных вотчин. Для атаки подобных объектов не достаточно одного фрегата. Здесь нужен если не флот, то эскадра из трех или лучше - пяти кораблей.
– Тогда зачем ты уничтожаешь боевые корабли?
– Предлагаешь захватывать их? Стать пиратом?
– Нет никакой разницы в названиях. Разве тебя не называют пиратом на каналах галактических новостей?
– Называют. - Согласился Вадим.
– Есть еще одна древняя истина, джелави: «Не пытайся избегать своей судьбы».
– Не пойму, кто тут пленник, я или ты?
– Я пленник. Но знай, если понадоблюсь - Самат аль Рамади станет твоим верным соратником.
– Ты сможешь ужиться с мнемониками?
– Я не разделяю людей по количеству имплантов, - гордо вскинул голову Самат. - Я сужу по делам.
– Хорошо, я подумаю над твоими словами.
– Подумай, джелави. - Самат встал. - Твой путь - путь воина. Твоя ярость справедлива.
Когда за ганианцем закрылась дверь, Вадим сидел, глубоко задумавшись, сцепив пальцы рук в замок, так что побелела кожа.
Никто еще не разговаривал с ним подобным образом. По большому счету все его действия, начиная с событий на Фрисайде, носили скорее спорадический, фатальный характер, в них не присутствовало четкого общего плана, да и конечная цель виделась смутно.
Он должен был признать, что изменить существующий мир, подогнать его под определенный шаблон личного мировоззрения действительно невозможно.
Есть ли смысл в мести?
Определенно есть, но месть бессмысленна и разрушительна, сама по себе, если у нее нет более сильного стимула, чем убийство и разрушение.
Отвоевать свою часть мира…
Эти слова Самата глубоко затронули воображение Вадима.
Он не подозревал, к сколь роковым последствиям приведет неожиданный визит ганианца.
* * *
Чтобы как-то отвлечься, не концентрироваться на только что состоявшемся разговоре, Рощин стал принимать последние разведданные, полученные через сеть Интерстар.
Первые же строки подготовленного Гайтановым отчета заставили его вздрогнуть.
Несколько секунд Вадим анализировал информацию еще не веря, что вот оно - свершилось.
Серега все же сумел взломать секретные базы данных корпорации Инфосистемз и отыскать сведения, относящиеся к подготовке операции на Фрисайде.
Впервые перед ним оказался документ, где фигурировали истинные имена, фамилии и суммы.
Следующий файл отражал результаты поиска по конкретным фамилиям.
Успех. Полный успех. Перед мысленным взором Вадима наконец разворачивался тот таинственный зловещий центр паутины, где затаилась тварь, заправлявшая всеми незаконными имплантациями и контролировавшая рынок кибрайкеров и мнемоников.
Планета Хайрок - мир, освоенный всего четверть века назад. Безвоздушный в прошлом планетоид в бесперспективной системе, находящийся, как и Луна-24 в частной собственности. По полученным данным там недавно завершились процессы по созданию искусственной атмосферы и первичному терраформированию. Силы планетарной обороны еще не были сформированы, планету прикрывали лишь две боевые станции…
Вот куда сходились все нити.
Змеиное гнездо располагалось буквально под боком у колониальной администрации сектора.
Дитрих, зайди ко мне. Нужно поговорить . - Мысленно произнес Рощин.
Пять минут, Вадим. - Отозвался Кроу.
Просмотрев полученную информацию, Дитрих нахмурился.
– Нам не обойтись своими силами. - Произнес он.
– Знаю. - Вадим старался говорить ровно, но получалось плохо, ему было очень трудно сдерживать себя в эти минуты. - Дитрих, забудь о Совете Безопасности. Прошу. Ты не хуже меня понимаешь, что и там, и в колониальной администрации Аллора есть люди, без покровительства которых подобный бизнес был бы просто невозможен. Вдумайся, какие деньги обращаются в сфере работорговли. Этот негодяй сумел откупить себе планету и терраформировать ее!.. Он строит личный рай!.. - У Рощина внезапно закончились слова, он был бледен как сама смерть.
– И как ты намерен поступить?
– Я возьму всю ответственность на себя. - Глухо ответил Вадим. - Нам потребуется еще, как минимум два корабля, чтобы раздавить это логово. Потом - будь что будет. Я не стану скрываться от властей.
– А мы?
– Каждый пойдет своей дорогой. Возмездие свершиться, и я отвечу за действия остальных.
– Вадим ты не в себе.
– Дитрих, спорить бесполезно. Если только ты свяжешь, или убьешь меня. Здесь все необходимые данные, - Рощин указал на терминал компьютерной системы, - и я не вижу ни одной причины, по которой должен остановиться.
– Хорошо. - После некоторого колебания согласился Кроу. Спорить с Вадимом сейчас было действительно бесполезно. - Допустим, мы захватим недостающие корабли. Кто поведет их в бой?
Рощин, как оказалось, обдумал и это. Пять минут, которые попросил Дитрих, он провел, перебирая варианты дальнейших действий.
– Вот списки. Нам нужно два корабля для усиления «Иглы». Действовать следует без промедления. Нет гарантии, что служба внутренней безопасности «Инфосистемз» не обнаружит утечку информации и не предупредит о ней заинтересованные лица.
Дитрих пробежал взглядом по строкам.
– Ты сошел с ума, Вадим. - Наконец, произнес он. - Поставить капитанами Самата и Сергея?! Дать свободу преступникам, ввести их в состав экипажей?!
– Это их шанс совершить добрый поступок. Самат только что был у меня. Думаю, после того как прослушаешь запись разговора, вопросы по его кандидатуре отпадут. Он сможет поручиться за некоторых из числа освобожденных. Их я отдам под начало Гайтанову. Остальные, менее надежные, останутся под командованием Аль Рамади. В помощь Сергею и Самату придадим мнемоников. Четверо из нас останутся на «Игле», в том числе и ты. Решающий удар будет нанесен фрегатом.
– Я не согласен с кандидатурой Гайтанова. Ты рискуешь Вадим! - Кроу открыто высказал свое мнение.
– Это эмоции. У него разум мнемоника. - Отмел возражение Рощин.
– Ты верно до сих пор ничего не понял. - Дитрих порывисто встал, - Запомни, и не занимайся больше подменой понятий, - у него, равно как у тебя, или у меня способности мнемоника , а разум и эмоции - кибрайкера! Сколько можно втолковывать тебе одно и то же?! Или ты забыл, что он высказывал тебе при освобождении?
– Извини, Дитрих. Я то же думал над этим вопросом. Мне кажется, ошибаешься ты. Нам уже никогда не стать прежними. Никто не вернет нам детства, не удалит импланты, да и невозможно совершить обратного. Мы люди - но другие. Поэтому я говорил, и буду говорить - разум мнемоника. Он сильнее…
– Вадим ответь честно, что тобой движет? Разве не ненависть?
– Нет.
– Называй вещи своими именами! - Дитрих в последнее время быстро выходил из себя, начиная повышать голос.
– Не ори на меня! - Огрызнулся Вадим, которому приходилось так же несладко. Бремя ответственности за жизни людей оказалось много тяжелее, чем он себе представлял.
– Ладно. - Кроу сел в кресло, хлопнув ладонями по коленям. - Ладно, Вадим. Ты считаешь, что тобой движет чувство справедливости? Но как это возможно когда - оглянись по сторонам - ее попросту нет в нашем мире! Нельзя доверять слепо, даже мнемоникам, чтобы ты не утверждал, я вижу и знаю: нами по-прежнему управляют чувства, такие же разные как мы сами. Иначе не было бы разницы, как тебя зовут - Рощин, Кроу, Гайтанов… Мы все вели бы себя одинаково, как механизмы.
– К чему ты клонишь?
– Нельзя доверять всем без разбора. Факт насильственной имплантации еще не означает, что человек мыслит определенным образом. Тебя элементарно предадут при таком подходе к формированию экипажей.
– Не успеют… Даже если ты прав - НЕ УСПЕЮТ! - Резко ответил Вадим. Он поднял на Кроу покрасневшие глаза и неожиданно добавил, спросив:
– Дитрих, почему так происходит?
– Что именно?
– Почему мы с тобой все время спорим?
– Потому что я постоянно пытаюсь разбить твои иллюзии. Мир жесток, а ты упрям. Ну а мне остаются лишь дурные предчувствия!..
– Скоро все свершиться. - Устало ответил Вадим. - Мы почти год шли к этой цели! И я не остановлюсь, не надейся. Можешь продолжать подозревать всех и вся, - у тебя будет время присмотреться: понадобиться как минимум две-три недели на боевое слаживание группы, после захвата кораблей. А сейчас давай думать конкретно - где мы можем захватить еще два фрегата?
