Глава 24
Соло на пистолетах

Найдя подходящий кустарник, он срезал несколько веток и, придирчиво осмотрев их, взялся за дело. Два самых длинных прута были изогнуты петлей, а их концы связаны полосками коры. Остальные ловко вплетались в эту конструкцию — так что получилось нечто вроде пары теннисных ракеток, только не круглой, а овальной формы. Приладив крепления, он усмехнулся. На всю работу ушло минут пятнадцать, не больше. Делать из любых подручных материалов мокроступы, и делать их быстро — это второе, чему учат боевых пловцов после ориентирования на местности. Да, если уж в армии тебе чего-нибудь втемяшат в голову — это навсегда… Закинув за спину тощий вещмешок с притороченным поверх длинным чехлом, он двинулся сквозь болото. Быстро темнело: из-за крон дальних деревьев наползала туча. Он нахмурился и прибавил шагу, насколько позволяла топкая почва. Чавканье мхов и шорох растительности не слишком его беспокоили: в конце концов, никакой надобности подходить вплотную не было. А вот темень и дождь — другое дело. Обычно и то и другое — верный союзник боевых пловцов; но сейчас ему требовалось видеть врага. Наконец между деревьями замелькало освещенное оконце. Он сбавил шаг, а потом и вовсе остановился, прижался к дереву, слившись с искривленным стволом. Это было необязательно, болото уже погрузилось во тьму — просто привычка, выработанная за долгие годы. Есть вещи, которые положено делать определенным образом, вне зависимости, нужно это на данный момент или нет.

Пересеченное старым шрамом лицо исказила усмешка. Тот, кто ему требовался, был как на ладони: сидел на освещенной веранде, попивая что-то из кружки и дымя сигаретой. Рядом расположился второй — толстый, коренастый. Он немного беспокоил бойплава, но не слишком. Сейчас удача была на его стороне. Развязав чехол из промасленной кожи, он извлек оттуда мушкет. Заряд пороху и пуля были забиты в ствол заранее. Он пристроил оружие на развилке толстых ветвей. Просто идеально. Расстояние немного великовато, но ему доводилось стрелять и с вдвое больших дистанций. Что такое промах, он давно забыл.

Зашелестели первые капли дождя. С губ стрелка сорвалось чуть слышное проклятие. Сухо щелкнув, курок встал на боевой взвод.

— Арриведерчи! — прошептал бойплав, поймал в прорезь прицела темный силуэт и потянул за спуск. Кремень выбил искру, но выстрела не было: порох на полке успел подмокнуть. Прикрывая ладонью ружейный замок, он торопливо зашарил по карманам.

Ливень стремительно набирал силу. Ах, как бы сейчас пригодилось то нелепое устройство, которым иммигранты пытаются защититься от дождевых струй! «Нужен, как фрогу зонтик»… Этому конкретному фрогу зонтик сейчас требовался позарез. Наконец, смирившись с тем, что выстрел уже не сделать, он спрятал мушкет и ненадолго задумался.

Можно, конечно, подождать, пока все уснут, и проникнуть в дом. Но там он окажется на чужой территории: одно неверное движение, один неосторожный шаг, скрип половицы — и удача может отвернуться. К тому же, тот, второй, явно был парнем не промах. Ловушка, устроенная беглецами… Примитивнейшая, но она стоила пропоротого живота одному из бойплавов — не его ли это рук дело? Лучше поостеречься, тем более что имелся запасной вариант. Он легонько погладил вещмешок, ощутив сквозь плотную ткань твердый предмет. Надо дождаться, когда погаснет свет, а потом еще немного — скажем, минут сорок, пока все уснут. Этого вполне достаточно. Он вновь ухмыльнулся.

— Любезность за любезность, парни.

Я проснулся — и несколько мгновений не мог сообразить, где, собственно, нахожусь. Судя по ощущениям, у себя в квартире — но все вокруг какое-то незнакомое, потолок выше, и само помещение явно просторнее… Потом я вспомнил, что дома у меня больше нет. Откинул тонкое одеяло, встал с кровати, поежился и вышел на веранду. Утро выдалось туманным: густая завеса колыхалась в двух шагах от порога. Я присел на корточки, бросил в лицо пригоршню воды. Вот так-то лучше! Теперь бы еще чашечку кофе…

— Ну что, проснулся? — голос Тыгуа прозвучал как-то мрачно. — А у нас ночью был гость.

— Гость? Здесь?! — я обернулся. Учитель сидел за столом; перед ним, на старой газете, были разложены всевозможные пистолеты, масленки, пороховницы, ершики… В настоящий момент он чистил ствол чего-то крупнокалиберного.

— Ага. И что характерно, пришел не по тропинке, а со стороны болот. Оставил нам подарочек. Хорошо, что я услышал сквозь сон, как он возится. Помнишь вчерашний наш разговор — ты еще удивлялся, мол, я сплю под полом? Там все звуки хорошо резонируют.

— Что за гость? И что за подарочек?

Тыгуа катнул мне по столу некий предмет. Я невольно отшатнулся.

— Не бойся, она дезактивирована. Я вывинтил взрыватель.

— Вижу. Это рефлекторно… Вот зараза! — я осторожно взял в руки выкрашенное в защитный цвет тельце мины. — Противопехотка?

— Угу. Мы их звали «прощай-нога». Он сделал закладку возле самого порога, кто-нибудь из нас обязательно наступил бы.

— Кто — он?

— А кто из твоих знакомых имеет обыкновение возиться с минами?

— Арриведерчи?! Вот дьявол! Я-то думал, он сгинул вместе с плавучей крепостью!

— Похоже, он был среди тех, что гнались за нами по болотам. Во всяком случае, другого объяснения у меня нет, — он взял мину, покрутил ее в пальцах. — Наверное, стоило прижучить мерзавца, но я не успел. Техничный парень. Сделал свое дело и моментально смылся.

— Да уж, действительно — ничего не кончилось… Теперь придется ходить с оглядкой.

— Вот и я о том же, — он придирчиво осмотрел результат своей работы, отложил в сторону и принялся за следующий.

— Дадите мне какой-нибудь ножик?

— Боюсь, друг мой, ножиком тут не отделаешься… Придется вооружиться посерьезнее.

— Это же скорей цирковые, а не театральные актеры! — заметила Алиса, глядя на длинную вереницу ярко наряженных фрогов, оседлавших одноколесные велосипеды. Ловкачи умудрялись не только сохранять строй и играть на различных музыкальных инструментах, но и выделывать при этом умопомрачительные антраша, жонглировать разноцветными шарами и вытворять бог знает что еще.

— О, здешняя традиция не делает между ними различий! — откликнулась Эльза. — Наш «Новый иллюзион» — пожалуй, один из немногих театров в привычном нам понимании. В остальных фокусы и акробатика являются непременным атрибутом — при том что они частенько ставят классику Метрополии: Шекспира, Шоу… Поэтому, кстати, нашим актерам так трудно конкурировать с местными: для некоторых антреприз нужно владеть телом не хуже профессионального гимнаста! Но кое-кто все же умудряется, особенно из молодых: для них это настоящий вызов!

— Да уж, такие представления ничуть не хуже кино! — согласилась девочка.

— Ха! Кино! Кино, дорогая моя, и рядом не стояло… Это живые актеры, а не тени на холсте; и трюки здесь делаются по-честному, без дублеров и подстраховки!

Велосипедистов сменили фроги на ходулях, жонглирующие факелами. Алиса и Эльза пробрались сквозь толпу поближе к левому краю площади — там стояли палатки торговцев и там же возводили купола шапито — раскрашенные в самые немыслимые оттенки. Все центральное пространство было огорожено старыми, позеленевшими от времени и непогоды бронзовыми цепями: там виднелись причудливые конусообразные образования, похожие на вулканы в миниатюре. Самый большой из них достигал десятка метров в высоту. Зеленоватые, белесые, золотистые потеки на его склонах причудливо переливались в лучах солнца. Полицейские бдительно следили, чтобы никто не пересекал обозначенной границы.

— Это отсюда бьют гейзеры? — поинтересовалась Алиса.

— Да, причем ровно раз в год, в одно и то же время, как по часам. Никто не знает, почему — но фроги большие охотники до всякого рода зрелищ. Так что этот день просто не мог не стать очередным праздником.

— И высоко?

— О да, на полсотни метров!

— Нас не ошпарит? — на всякий случай поинтересовалась Алиса.

— Не должно. Но когда подойдет время, лучше держаться поближе к навесам, — заметила Эльза. — Мало ли, вдруг порыв ветра…

— Нам нужен «Магический театр», помните?

— Помню, конечно, но пока я что-то не вижу… — спутница Алисы встала на цыпочки и, вытянув шею, оглядела площадь поверх голов. — У них всегда было особенное шапито — темно-синее, расшитое золотыми звездами. Наверное, еще не успели установить… О, а вот и «торо-торо»!

Живая достопримечательность Амфитриты, храмовые барабанщики «торо-торо», вступили на площадь. Это были здоровенные, почти двухметрового роста фроги. Накачанные мускулы так и перекатывались под лоснящейся пятнистой кожей. Чресла им прикрывали набедренные повязки из ярко-алой ткани: Алиса уже знала, что в касте «торо-торо» не принято другой одежды. Здоровенные барабаны они несли перед собой, на широких ремнях, словно армейские музыканты. Но самый большой, метров трех в диаметре, находился на деревянной платформе: ее тащили восемь фрогов, а девятый неподвижно застыл напротив кожаной мембраны, словно погрузившись в транс. Мощные била казались тонкими палочками в его перевитых мускулами ручищах. Процессия двигалась без единого звука; но вот находившийся на помосте поднял голову, медленно отвел назад плечо — и нанес удар. Огромный барабан отозвался гулким «Бум-м-м!». Тотчас зарокотали остальные; родилась мелодия. В толпе зажглись бенгальские огни, захлопали шутихи: парад масок начался. Внезапно среди пестрой публики мелькнуло знакомое лицо.

— Ага, вот и он! — воскликнула Алиса.

— Кто?

— Эдуар Монтескрипт. Вон, видите, рядом с толстым одноглазым фрогом в плаще? Эдуар, мы здесь! Эдуар!

— Мне кажется, он не очень-то рад нас видеть, — заметила Эльза.

— О, нет, во имя всех князей преисподней! — простонал я. — Только не это! Мисс Грей, откуда вы взялись на мою голову?!

— Ну, мы же вместе вели расследование! — дернула плечиком Алиса. — А когда вы цинично отказались взять мне билет, я просто договорилась с Эльзой, и вот мы обе здесь!

— Вижу… Только маленькая поправка: расследование веду я! А вы просто мешаетесь под ногами!

Она негодующе сверкнула глазами.

— Мисс Грей, поймите, это не игрушки! Здесь могут оказаться весьма опасные типы, а вы…

— Ну-ну, не ссорьтесь, — примирительно улыбнулась Эльза Нимитц. — Мы просто пришли посмотреть шоу. Что с нами может случиться в этакой толпе? К тому же здесь полно полицейских!

— Все, что угодно! Эта девчонка прямо-таки притягивает к себе неприятности; мне уже дважды пришлось вызволять ее из беды! И не обольщайтесь по поводу полиции: эти увальни только и могут, что с важным видом торчать в оцеплении…

— Да?! Я, значит, ни при чем?! Если бы не я, вы бы и не подумали сюда прийти! — Алиса завелась не на шутку.

— Эд, угомонись, — покачал головой Тыгуа. — На вас уже смотрят.

Действительно: хотя кругом и стоял веселый гам, окружающие начали обращать внимание на ссорящихся иностранцев.

— Ладно, забудьте. Только постарайтесь ни во что не вляпаться. Если вдруг случится заварушка — держитесь от нее подальше…

Она не удостоила меня ответом.

Тыгуа одним глазом видел больше, чем я двумя. Он первый узрел купол шапито, расшитый картой созвездий — по словам Эльзы Нимитц, именно там располагался интересующий нас театр. Мы двинулись к нему, стараясь выглядеть беззаботными гуляками. Алиса дулась. Я решил не обращать на нее внимания и завел разговор с актрисой, время от времени поглядывая на Тыгуа. Меня немного смущал плащ учителя: солнце мало-помалу начало припекать, и в этом одеянии он смотрелся неестественно. С другой стороны — стоит его снять, и первый же встречный полицейский начнет интересоваться, зачем ему столько оружия: Тыгуа тащил на себе целый арсенал.

К тому моменту, когда мы добрались до входа, представление уже началось. Внутри царил полумрак. Народу было не очень много, так что мы преспокойно устроились в первом ряду. На сцене, представлявшей собой небольшой помост, была лишь пара плетеных стульев — и несколько фигур, с макушки до пят затянутых в темную ткань. У самого края расхаживал тип в балахоне. Лицо его скрывал глубокий капюшон. Хорошо поставленным баритоном тип вещал:

— Так что же такое ложь? Быть может, это и есть магия — когда то, чего не может быть, вдруг становится реальным, хотя бы для одного из нас?

Внезапно он обернулся и протянул руку одной из безликих фигур. Та беззвучно подошла и стала напротив. Тип в капюшоне сделал несколько пассов — и подхватил начавшее падать тело. Спина ассистента была прямой, словно он проглотил палку. Гипнотизер уложил его на стулья так, что на сиденьях лежали только плечи и пятки — и уселся сверху, будто на доску, скрестив ноги. Каталепсия, вот как это называется, вспомнил я.

— Но если ложь оборачивается для кого-то правдой, не значит ли это, что и правда столь же легко может обернуться ложью? — вопросил тип. — Да полно, существуют ли они в действительности? Или даже не так: что-то существует, в этом нет сомнений — но быть может, мы просто называем его разными именами, в зависимости от того, с какой стороны рассматриваем?

По мере своей речи он, похоже, терял вес — сначала между его седалищем и лежавшим образовалась щель, она делалась все шире, и вот он уже воспарил над сценой, так и не изменив позы. Я оценил ловкий фокус: это действительно выглядело как настоящий полет — я не замечал никаких скрытых механизмов, позволявших ему проделывать такие штуки.

— Это его учение! — шепнула мне на ухо Эльза. — Излюбленная тема, про правду и ложь… Стоит немного послушать, и действительно начинаешь понимать, что разницы меж ними не существует…

У меня была по этому поводу своя точка зрения, но вступать с дамочкой в спор я не собирался. Меня сейчас интересовало другое.

— Это действительно он? Шакес?

— М-м… Лица я не вижу, но голос точно его… Точнее, один из его голосов. Он великолепный имитатор…

«Редкий талант, — подумал я. — И весьма полезный — особенно если ты изображаешь кого-то другого. Как бы заглянуть ему под капюшон?»

— Есть ли среди вас тот, кто уверен в собственной правоте? Тот, кто может твердо сказать: я знаю, где ложь, а где правда, и ничто на свете не сумеет меня поколебать? — вопросил меж тем тип в капюшоне.

Вызывает добровольцев, понял я: вот он, мой шанс!

— Я! Я полностью доверяю своим чувствам и контролирую себя! — для пущей убедительности я вскочил и стукнул себя кулаком в грудь. Публика отозвалась взволнованным шепотом

— Человек! Как интересно! — восхитился он. — Ну, пожалуй сюда!

Я поднялся на сцену — и внезапно обнаружил, что лежавшее на стульях тело куда-то исчезло. Когда это произошло и почему я ничего не заметил? Похоже, за этим парнем нужен глаз да глаз. Рассмотреть его лицо не удавалось даже вблизи: казалось, под капюшоном и вовсе ничего нет — только густая тьма.

— Итак, ты считаешь, что можно полностью доверять своим чувствам? Что они никогда не подведут тебя, не поставят в двусмысленное положение? Ты не веришь в магию? — вкрадчиво осведомился он, обходя меня кругом.

— Еще как верю! Твою магию я только что видел, а сейчас покажу свою. Особую, уличную магию…

Произнеся эти слова, я резким движением сорвал с него капюшон. Публика ахнула. Открывшаяся взгляду физиономия показалась чрезвычайно уродливой — и в следующий миг я понял, почему: она словно бы состояла из двух разных половин. Дело в том, что узоры кожной пигментации у фрогов обладают вертикальной симметрией: то есть правая половина лица повторяет левую. У этого типа рисунок пятен катастрофически не совпадал, кроме того, на физиономии виднелись воспаленные участки кожи там, где работа мастера-татуировщика еще не зажила.

— В чем дело, Шакес? Не успел изменить внешность? Финансовые проблемы, да? Или ты решил стать еще чьим-то двой…

Его кулак врезался мне в солнечное сплетение. Я рефлекторно напряг мускулы пресса и немного смягчил удар; тем не менее в глазах помутилось. Я рухнул на четвереньки, пытаясь удержать в себе завтрак. Похоже, этот поступок был неожиданностью и для самого Шакеса: он отскочил в сторону и замер, словно не зная, что делать дальше. Тыгуа начал приподниматься со своего места. Выражение его лица не сулило владельцу «Магического театра» ничего хорошего. Шакес сунул руку за пазуху, выудил оттуда белую флейту и заиграл. Я первый понял, что случится дальше — но предупредить напарника не мог, потому что все еще не мог вздохнуть. Задрапированные с макушки до пят фроги пришли в движение. Темные фигуры взвились в воздух.

Шагнувший к сцене Тыгуа был отброшен назад; под его весом с треском разлетелась на части одна из легких скамей. Тут, наконец, до публики стало доходить: что-то пошло не так. Раздались крики, какая-то дама истерично завизжала. Паника нарастала стремительно. Народ ломанулся к выходу; затрещали шесты, на которых держалось шапито. Я смог, наконец, подняться на ноги — но лишь затем, чтобы спустя мгновение повторить судьбу учителя. Один из куу (у меня уже не было сомнений в том, кто такие эти задрапированные фроги) впечатал мне обе ноги в грудь, и я вылетел со сцены, словно пушинка. Грянул выстрел: Тыгуа смог, наконец, извлечь из-под плаща пистолет — но попал ли он в кого-нибудь, я так и не успел понять. Купол перекосился и рухнул, накрыв всех, кто еще не успел выбраться наружу.

Через пару минут я смог, наконец, выползти из-под складок тяжелой ткани. Рядом грузно ворочались и ругались вполголоса. Я помог выпутаться Тыгуа.

— Особая уличная магия, говоришь? — проворчал учитель. — Сдается мне, в этом он тебя обошел…

В поле моего зрения появились стройные женские ножки. Я поднял взгляд выше.

— Госпожа Нимитц? Вы как?

— Придите же, наконец, в себя! — вскричала Эльза Нимитц. — Он куда-то потащил Алису!

— Что?! Нет, не может быть! — я вскочил. — В третий раз, чтоб мне пусто было!

— Да сделайте же что-нибудь! — она в сердцах притопнула. — Какого черта вы вообще устроили это безобразие?!

Я устроил?! Ладно, сейчас не время оправдываться. Где же они? А, вот, вся шайка как на ладони — мчатся через площадь, напрямик, мимо гейзеров, по направлению к городским кварталам. Четверо куу, у одного через плечо перекинута бешено извивающаяся Алиса, а впереди всех — этот уродливый мерзавец, в развевающемся балахоне — тоже мне, призрак оперы…

— А ну, стой!

Я пролез сквозь толпу, ловко увернулся от пытавшегося меня остановить стража порядка, перепрыгнул ограждение и бросился следом за лжекронпринцем. За моей спиной пыхтел Тыгуа, а в нескольких метрах позади с воплями неслись полицейские, настроенные во что бы то ни стало исполнить свой профессиональный долг.

Негодяи достигли противоположного края площади. Куу шутя раскидали пытавшуюся остановить их полицию — те разлетелись, словно кегли в кегельбане. Мы едва миновали середину пустого пространства, когда это случилось. Почва под ногами мелко завибрировала, со стороны известковых кратеров послышался нарастающий рокот.

— Ходу, ходу! — завопил я — и выдал все, на что был способен.

Гейзеры взорвались фонтанами снежно-белого пара. Я увидел их периферийным зрением, времени любоваться не было: еще несколько секунд — и на головы обрушится «бодрящий» дождик из крутого кипятка…

Все же мы не пострадали. Низвергнутые с пятидесятиметровой высоты клочья кипящей воды — некоторые были размером с кастрюлю, падали вокруг нас и за нашей спиной, но всерьез никого не задело, лишь обдало паром и брызгами, словно в бане. Мы добежали до ограждения. Побитые куу полицейские еще не пришли в себя — так что мы беспрепятственно ввинтились в толпу, под вопли, визги и возмущенную ругань присутствующих.

— Именем короля! — заорал я, справедливо посчитав, что могу позволить себе такую вольность — в конце концов, мы гнались за врагом Короны.

— А ну, с дороги! — вторил мне Тыгуа, размахивая пистолетами.

Мы догнали их. Нам было легче: куу безо всякого снисхождения расшвыривали фрогов и людей на своем пути, освобождая дорогу. Шакес оглянулся. В его глазах плескался ужас. Он вновь поднес к губам флейту. Повинуясь тихой, еле слышной мелодии, закутанные в темное бойцы развернулись нам навстречу — а сам он, ловко перехватив Алису, спрятался за их спинами.

— Сдавайся, Шакес, все кончено! — крикнул я ему.

— Как бы не так! — отозвался он. — Придурки! Содомиты!

Содомиты?! Ну, за эти слова он огребет по полной, возмутился я — и тут куу атаковали. Время словно бы замедлилось: такое бывает во время поединков, когда ты предельно сконцентрирован… Темные фигуры неторопливо взмывают в воздух. Тыгуа стреляет с двух рук. Свинец вырывает клочья ткани и куски бескровной плоти, но похитителей душ это не останавливает, лишь отбрасывает назад. Однако спустя мгновение они уже вновь на ногах.

— Целься в голову! — запоздало кричу я, но Тыгуа уже и сам сообразил, что к чему. Мозжечок. То, без чего не могут обойтись ни живые, ни зомби, надо лишь ухитриться попасть…

Разряженные пистолеты падают в пыль под ногами; не успевают они коснуться земли, как из-под распахнувшегося плаща появляется еще одна пара. Гремят выстрелы. Вопят, разбегаясь, зрители. Визжат женщины. Алиса выкрикивает слова, которые совсем не пристало знать четырнадцатилетней девочке из хорошей семьи. Сквозь пороховой дым я вижу, что один из куу падает и застывает в неподвижности. Другой пытается меня ударить — хотя верхушка черепа у него отсутствует. Очень странное зрелище! К счастью, с координацией у него теперь проблемы. Я парирую удар и даже бью в ответ. Тыгуа отшвыривает разряженное оружие и достает следующую пару стволов. Да сколько их у него там?! Выстрел. Мимо?! Нет, попал — правда, не в голову. Еще один, почти в упор. Есть! Куу валится на землю. Эти пистолеты учитель уже не выбрасывает: подкидывает в воздух и ловко перехватывает за стволы. Теперь у него в руках изогнутые дубинки с медными шарообразными навершиями. Мощным ударом он отправляет в небытие куу с половиной башки, разворачивается к последнему — и тут же, кувыркаясь, отлетает прочь.

— Я с ним разберусь, Эд! — рычит он. — Спасай девчонку!

— Отпусти ее! — рявкнул я Шакесу.

Лжекронпринц возился с огромной связкой воздушных шаров — такие обычно выпускают в воздух по завершении празднеств. Я слишком поздно сообразил, что он задумал. Вся связка вдруг колыхнулась и начала плавно подниматься в небо — а на ней, цепляясь одной рукой, а другой по-прежнему удерживая заложницу, возносился Шакес. Я кинулся к нему, желая схватить за ногу — но лишь цапнул пальцами воздух. Тогда я выхватил из кармана пистолет и выстрелил — но не в Шакеса (я боялся ненароком зацепить Алису), а в воздушные шары. Несколько десятков, прошитые пулей, лопнули. Аэронавты начали опускаться. Тут негодяй, наконец, отпустил девчонку. Пролетев пару метров, Алиса упала на землю. Впрочем, она тут же вскочила, и потрясая кулачками, принялась выкрикивать оскорбления. Мерзавец издевательски хохотал и делал неприличные жесты — а под рукой, как на зло, не было ни одного заряженного пистолета! Кружась в струях воздуха, необычный аэростат миновал гребень ближайшей крыши и исчез из виду. Только бы не упустить!

— Стоять! Полиция! Руки вверх!

Защелкали взводимые курки. Ну почему всегда такое невезение?!

— Именем короля! — крикнул я, еще на что-то надеясь. Ага, сейчас…

— Брось ствол, бледнокожий! Пистолет на землю, живо!

Проклятие!