Глава 20
Кладбищенские интриги
Профессия частного сыщика, равно как и профессия солдата, предполагает долгое ожидание. Скажу более: зачастую она состоит из ожидания процентов на девяносто — если ты, к примеру, выслеживаешь кого-то. В данном случае мы ждали, покуда корабль-крепость доберется до цивилизованных мест — и, соответственно, окажется в гуще событий. Я не очень понимал, на что рассчитывает капитан или комендант этого сооружения, не знаю уж, как он называется, но одно было ясно — мы двигались по направлению к столице. По крайней мере Тыгуа, умевший ориентироваться по звездам, был в этом уверен, и я не видел причины сомневаться в его словах. Первые двое суток после побега мы просто отлеживались, изредка перебрасываясь короткими репликами и вздрагивая от каждого громкого звука. Царящая вокруг темнота провоцировала на дрему, но страх быть обнаруженными не давал спокойно уснуть. На третий день, немного оклемавшись — мускулы уже не просили пощады при каждом движении, я решился вновь выйти на астральную разведку. Кваки не протестовал, лишь дал мне несколько указаний. И вот — короткий укол в запястье, минуты ожидания — и темнота наполняется муаровыми узорами, окрашиваясь в цвета, которым нет названия…
На этот раз я не тратил драгоценных мгновений на выход из тела: стоило вспомнить ощущения от прошлого сеанса, как все получилось автоматически. Мое сознание послушно перетекло в вытатуированную на груди маску, и «лик колдуна» отделился от оболочки, еще недавно бывшей его вместилищем…
Я старался не обращать внимания на чудесные видения, призывно раскрывающиеся навстречу моему «духовному взору»: на этот раз передо мной имелась четкая цель. Должно быть, определенную роль сыграла целеустремленность, а может, и какой-никакой опыт, приобретенный во время предыдущего путешествия: я довольно быстро обнаружил искомое. Головокружительный полет сквозь каменные и ледяные пещеры завершился в каюте Ипселла: я нашел его, свернувшегося на узкой железной койке. Над головой спящего вился бесплотный голубоватый дымок — а в нем, словно проекции «волшебного фонаря», мелькали неясные фигуры, образы… Это сны, дошло до меня спустя мгновение. Он видит сны — и я тоже могу их увидеть, а может быть, и проникнуть туда, в причудливый мир, порожденный его разумом… Одно мгновение я чуть было не поддался соблазну. Но нет, нет, я здесь не за этим: покружив немного над спящим, «лик колдуна» устремился прочь. Это была непростая задача: астральное зрение воспринимало пространство самым причудливым образом, и лишь полностью сосредоточившись, я мог соотнести эту искаженную картинку с привычной реальностью. И все же дело было сделано! К тому моменту как я ощутил первые, покуда слабые токи, влекущие к покинутому телу, у меня в памяти выстроился план переходов, ведущих к каюте протезиста.
Поразительная все-таки субстанция этот твист: неудивительно, что колдуны так дорожат им… Придя в себя после путешествия, я вдоволь напился воды и съел несколько галет из наших скудных запасов. Аппетит от этого только разыгрался; пришлось строго напомнить телу, кто здесь хозяин. Перекусив, я отправился на поиски Тыгуа. Облазив несколько укромных уголков, я наконец обнаружил его в воздуховоде. Учитель сидел, высунув голову из отдушины вентиляционной шахты, и любовался заходящим солнцем. Где-то совсем рядом лениво переругивались матросы, но его это не беспокоило: изогнутый жестяной козырек надежно защищал от посторонних взглядов. Я тихонько кашлянул. Он посмотрел вниз.
— Чего тебе, Эд?
— Надо поговорить.
Он бесшумно скользнул вниз.
— Ну?
— Вы ведь хорошо изучили здешние коммуникации?
— Более-менее. Там, куда смог добраться. А что?
— Как насчет третьей палубы?
— Я знаю, как туда проникнуть, но и только. Это довольно оживленное место. Эд, если ты задумал что-то…
— Да. Мне надо попасть туда.
— Ну, раз надо, значит надо. Пошли?
— Чуть позже, хорошо? Подождем темноты, — я помедлил немного: шестое чувство подсказывало мне, что идти надо вдвоем. — И не говорите ничего Кваки и Сержио, ладно?
— Как скажешь, — он пожал плечами.
* * *
Мастер Ипселл метался во сне. Ему грезилось, будто Крепость дала течь, и темные воды медленно затопляют бетонную громаду — сочатся по коридорам, расплываются лужами в отсеках, затягивают черными зеркалами колодцы трапов… Он пытается выбраться наверх, но планировка палубы странным образом изменилась: там, где раньше были проходы, сейчас возникли глухие бетонные стены, и наоборот — в самых неожиданных местах открылись узкие, темные коридоры, ведущие неведомо куда… Он мечется, под ногами хлюпает влага, а света все меньше — лампочки гаснут одна за другой, а те, что остались, светят вполнакала, моргают, готовые вот-вот испустить дух. Наконец ему удается найти трап, ведущий наверх, быть может, последнее, что осталось от привычной планировки, но путь к железным ступенькам преграждает мертвец в сером плаще. Он пытается обойти зомби, а потом, когда это не удается, в отчаянии бросается на него — но одолеть мертвого бойца не проще, чем прошибить голыми руками бетонную стену. А вода все прибывает, холодные языки вкрадчиво ползут по коридору, подбираются к ногам…
— Проснитесь! Ипселл, проснитесь же!
* * *
— Ипселл, проснитесь! — я потряс протезиста за плечо. Он негромко вскрикнул и очнулся. В глазах мастера плескался ужас, но причиной тому было не мое появление — похоже, он только что видел кошмар. Мало-помалу взгляд его приобрел осмысленное выражение.
— Кто вы? Как здесь оказались?!
— Тс-с! Прошу вас, тише! Я друг…
— Что значит — друг? — он отстранился и сел на кровати, взирая на меня с недоверием.
— Позвольте представиться: Эдуар Монтескрипт, частный детектив, — я приложил два пальца к полям несуществующей шляпы. — Работаю на «Спящие лилии»…
Похоже, я ляпнул что-то не то. В его глазах вновь появился страх.
— Убирайтесь вон!
Вот так сюрприз!
— Послушайте…
— Убирайтесь! Уматывайте немедленно или я позову… Кого-нибудь! Эй! Охрана! Охрана!
Проклятье! Я метнулся к койке, сгреб его в охапку и зажал рот.
— Замолчите! Вы меня погубите, идиот!
Он попытался вырваться. Напрасный труд — я был много сильнее этого тщедушного фрога.
— Да выслушайте меня, прошу! Вы ведь хотите бежать отсюда?!
Ипселл вдруг обмяк. Я убрал руки: еще не хватало придушить его.
— Мне некуда бежать, — сказал он немного погодя. — Некуда, понимаете?!
— Нет, — я взял стул, подвинул его к койке и уселся задом наперед, скрестив на спинке руки и уперев в них подбородок. — Расскажите.
Ипселл лишь отмахнулся. Что-то в нем вызывало неподдельное сочувствие: я действительно ничего не понимал, но видел перед собой отчаявшегося, потерявшего надежду фрога.
— Давайте сделаем так: я поведаю вам свою историю, а вы мне — свою.
Не услышав возражений, я принялся рассказывать. Ровный голос, как правило, успокаивает — я надеялся, что этот эффект сработает. Так и получилось. Он слушал, не перебивая, лишь когда я упомянул Кваки, Ипселл слегка оживился.
— Мальчишка?
— Скорее подросток.
— Я его как-то видел. Вот уж не думал… — пробормотал он себе под нос. — А впрочем… Ладно, продолжайте.
Я рассказал о наших злоключениях и о том, каким образом мы очутились на борту.
… — А теперь объясните мне, что значит «некуда бежать»? У вас есть дом, наверняка есть средства, есть, в конце концов, отличный работодатель, «Спящие лилии» — раз уж вы так боитесь преследования, они наверняка вам помогут, спрячут…
— Спрячут… А кто спрячет меня от них?
— То есть? — я нахмурился. — Вы хотите сказать…
Ипселла вдруг прорвало. Должно быть, он слишком долго носил это в себе, не имея возможности поделиться — и теперь спешил высказать все разом. Да, он боится. Боится круглые сутки, даже во сне — ибо слишком хорошо знает, что принесли в этот мир его изобретения. Он протезист, протезист особого толка. Он обслуживает мертвецов. Видел ли я когда-нибудь зомби? Ах, видел, конечно же, и наверняка заметил, как плавны и неторопливы их движения… Самое уязвимое место — это суставы. Двигаться после зомбификации вообще очень трудно, помимо чисто психологических проблем, следует соблюдать крайнюю осторожность, словно твое тело сделано из хрупкого стекла… Его род в течение многих поколений традиционно занимался обслуживанием живых мертвецов — очень почетная и очень редкая профессия, — но он достиг вершин мастерства. То, на что у его деда и отца уходили сутки напряженной работы, он может сделать за час — и результат будет во много раз лучше…
— Если бы я на том и остановился, то не очутился бы здесь, но мне было мало этого всегда, всю жизнь — мало… Должно быть, это гордыня, — Ипселл сокрушенно вздохнул. — У христиан она считается одним из самых страшных грехов. Я, конечно же, приверженец Старой веры, да и как можно иначе, при моей-то работе — но иногда мне кажется, что эти безумные католики в чем-то правы… Когда ремесленник перерастает свое ремесло, оно трансформируется в нечто иное: это уже искусство, не подлежащее привычной системе оценок… В какой-то момент я осознал, что могу дать зомби тела, не только не уступающие телам живых, но и превосходящие их! Я не думал о последствиях, меня вообще не волновала нравственная сторона вопроса. Я взялся осуществить этот безумный замысел: денег у меня хватало, времени — тоже… Инструменты и материалы — ха! Я лучший из лучших в своем ремесле, и поверьте, это не хвастовство. Мне достались по наследству самые хитроумные устройства, а многое я изобрел сам.
Работа продвигалась медленно. В конце концов, я плоть от плоти многих поколений, воспитанных в русле традиции, а эта идея часто требовала шагнуть за привычные рамки. Не хочу углубляться в подробности, да вы все равно не поймете большую часть. Некрохимия, физиология трупа, мортмеханика — слишком уж специфичные области… Если говорить очень примитивно, в новом теле больше от механизма, чем от плоти, пускай даже мертвой. Соответственно, многое из прежних навыков оказалось ненужным, а многое из необходимого я просто не знал…
— Но вы в конце концов справились с этим, не так ли?
— Да… Но я слишком глубоко проник в тайны колдунов. Видите ли, основная проблема была в том, чтобы заставить улучшенное тело двигаться, соединить костную материю с фибрами души… — он поморщился. — Это очень грубое объяснение, даже неправильное в чем-то, но… Проводя обряд зомбификации, колдун возвращает душу, приковывает ее к мертвой плоти. Это вместилище для нее, как старый, привычный дом, где она прожила всю свою жизнь. А то тело, что воссоздано мной, — там слишком много чужеродного…
— Кажется, я понимаю. Эти прекрасные новые конечности — они просто не слушаются, так?
— Да, верно… Мне пришлось до тонкостей изучить обряд, дабы понять, что и как работает — а вы наверняка знаете, насколько колдуны не любят делиться своими тайнами…
— О, да. Но вы все-таки вытащили из них секрет?
— Только потому, что мое положение и статус уникальны. И мне в конце концов удалось решить эту задачу… Сложнейшую, скажу без ложной скромности! Теперь, лишь слегка изменив кое-что в процессе зомбификации, можно увязать душу с новым, усовершенствованным телом… Я рассказал обо всем своим работодателям. Мне казалось, я вправе делать то, что считаю нужным! Кроме того, я полагал, в «Спящих лилиях» будут в восторге от моего открытия… Как же я ошибался!
— Вы можете дать усовершенствованное тело только… Э-э… Новопреставленному? — уточнил я. — То есть прочим зомби такое счастье не светит?
— Вы ухватили самую суть, — поник Ипселл. — Должно быть, вы хороший знаток фрогской натуры…
— Скорее человеческой, — я усмехнулся. — Впрочем, наши расы не столь уж отличаются в главном, как ни странно… Дайте я догадаюсь. Зомби усмотрели угрозу в вашем открытии?
— Увы, это так. Угрозу не только себе, своему положению — но и сложившемуся порядку вещей, — он поднял на меня взгляд. — И они правы, Монтескрипт, вот что самое страшное — тысячу раз правы… Представьте себе, что станет с нашим обществом, если мертвые перестанут быть тихими тенями, лишь раз в году обретающими возможность вернуться!
— Забавно. Думаю, если бы вы могли дать новые тела всем зомби, вас бы не преследовали, напротив — возвели бы на пьедестал, а? Такой соблазн для них…
— Это звучит на редкость цинично — но, возможно, вы правы… Впрочем, что толку рассуждать о несбыточном? Меня обвинили в нарушении Канона мертвецов.
— Канон мертвецов? Что это такое?
— Тайная книга колдунов. Свод законов, регулирующий взаимоотношения живых и мертвых.
— Никогда о таком не слышал! — я удивленно покачал головой. — Надо же…
— И не должны были слышать. Такие вещи — табу для вас, ради вашего же блага — так всем спокойнее… Лишь те, кто стоит на страже между мирами, призваны чтить и соблюдать Канон. Я, сам того не желая, нарушил главное правило: мертвецы не должны вмешиваться в дела живых, а живые — в дела мертвецов. Кроме специально оговоренных случаев, конечно, — вроде свидетельства в суде или некоторых родственных отношений…
— Ну, не так уж рьяно этот закон соблюдается, — возразил я. — Тот зомби из «Спящих лилий», он же нанял меня. Что это такое, если не вмешательство?
— Думаю, они пошли на такой шаг, только чтобы заполучить меня. Я преступник, причем преступник вдвойне — хозяева этого места наверняка замышляют какую-то подлость, а я их пособник… Но что мне остается делать?
— Как фроги кронпринца вышли на вас?
— Кронпринца? — он немного удивился. — Так это затея Его Высочества?
— Вы этого не знали?
— Представьте себе — нет. Я догадывался, конечно, что за всем этим стоит какая-то важная шишка, но… Да мне и все равно, по большому счету. Я сидел под домашним арестом. Колдун из «Спящих лилий» велел оставаться там, покуда не будет вынесен приговор…
— Велел? Он вам что, прокурор? Или начальник полиции? Как это он может приказывать…
— Вы просто не понимаете… Такие, как я, должны подчиняться законам сразу двух миров… Да, если подходить чисто формально, с точки зрения королевских законов он не имел права ограничивать мою свободу. Ну и что из того? Колдунам доступны весьма необычные средства убеждения, и никто не подкопается… Стоит ослушаться — и тебя может поразить какая-нибудь странная болезнь или произойдет несчастный случай, в котором ты сам же и будешь виноват…
— Понятно.
— Так вот, я находился дома. Была ночь, ливень; я сидел без сна, в ожидании… Они ведь не удосужились сказать мне, когда состоится судилище. Я даже не был уверен, зачитают ли мне приговор — или сразу приведут в исполнение…
— Ребята не стесняют себя процессуальными нормами!
— Да. И тут ко мне заявились эти трое. Я было подумал, что мое ожидание кончилось… Не знаю, откуда им стали известны подробности, но они предложили мне выход. Я люблю жизнь, Монтескрипт. Быть может, это и преступление — любить ее так сильно, но… Я согласился сразу — и на все, что они предлагали. Для начала они захотели получить подтверждение моим навыкам, захотели, чтобы я создал для них зомби. Эта троица была сведущей в обрядах зомбификации. На следующий день они доставили ко мне тело…
— Что, вот так просто? Занесли в дверь покойника? — я вспомнил бдительную торговку напротив дома Ипселла.
— Нет, конечно. Они воспользовались водоводом. В дальнейшем я просто сбил замки с решеток — слишком уж часто приходилось переносить что-то ко мне или от меня. Так вот, мы провели обряд, и я взялся за дело… Все получилось как надо. Они покинули меня, обещали вернуться через несколько суток…
— Стоп. Когда это было?
— Дней за пять-шесть до праздника Красных Шарфов…
Я быстро прикинул. Все совпадало: если этого куу тотчас погрузили на корабль и отвезли в Стигию, то он и был тем самым, оказавшимся на борту «Эксцельсиора».
— Послушайте, Ипселл, я все понимаю — кроме одного. Как вам удается сделать зомби непревзойденными бойцами — и одновременно слепыми исполнителями чужой воли?
— Я здесь ни при чем, — покачал он головой. — Хотите верьте, хотите нет, но… Они что-то творят с ними, что-то, до чего не допускают даже меня. Это конечная стадия цикла: поначалу я даже не подозревал ни о чем… После того как эти трое получили своего зомби, они исчезли: я даже решил, что они обманули меня… Приближался Праздник Мертвых; я очень боялся той ночи — подозреваю, именно тогда и должен был состояться суд… И вот буквально за пару дней они объявились снова. Я тут же поставил вопрос ребром: или мне гарантируют безопасность, или я больше пальцем не шевельну. Тогда-то они и рассказали мне о Крепости… Неприступный форт, затерянный среди озер и болот — что может быть надежнее? У них в распоряжении имелся пиасс «Арлекинова рыба» — так что проблема была только одна, незаметно перенести все необходимое мне для работы на борт… Я подозревал, что за домом следят, поэтому мы вновь воспользовались водоводом. Я забрал инструменты, материалы, химикалии — словом, все, что могло понадобиться, и в ту же ночь мы покинули столицу. Второго зомби я создал прямо там, на борту: у них был свеженький труп…
— Откуда он взялся, вас не волновало?
Он закусил губу.
— Я даже не задумывался, поймите… Для меня привычней иметь дело с мертвыми, чем с живыми! К тому же страх все еще не отпускал меня — я мог думать только о том, достанут ли меня мои прежние работодатели! Лишь очутившись здесь, я начал понимать, что дело нечисто… Столько покойников…
— Сколько?
— Через мои руки прошло двадцать семь, не считая тех двоих…
Я тихонько присвистнул. Ничего себе! Пара взводов, причем каждый такой боец стоит десятка обычных.
— И вы не имеете представления, каким образом из ваших зомби делают куу?
— Ни малейшего. А почему — куу?
— Потому что так их называют ваши новые работодатели, — я пожал плечами.
— Похитители душ… — он невесело усмехнулся. — Пожалуй, в этом что-то есть: безжалостные змеерукие демоны из древней легенды…
— Кто-то использовал одно из сказаний Старой веры, чтобы создать им определенный имидж. Думаю, у него большие планы относительно этих существ. Представьте себе шайку непобедимых мертвецов… Или тайную полицию… Или армию.
— Это немыслимо!
— Лишь до тех пор, покуда не придет кому-нибудь в голову.
* * *
Обратный путь мы проделали в полном молчании. Я почти не задумывался об опасностях, подстерегающих нас на каждом шагу: все мои мысли были сосредоточены на только что услышанном. Тыгуа ни о чем не расспрашивал. Лишь когда мы очутились на нижней палубе и нырнули в технический тоннель, ставший — подумать только! — почти родным домом, он бросил:
— Ну, как все прошло?
— Мастер Ипселл дал мне пищу для размышлений, — признал я. — Дело оборачивается неожиданной стороной.
Убедившись, что ни Кваки, ни Сержио нас не подслушивают, я вкратце поведал учителю вновь открывшиеся обстоятельства.
— По-моему, ты слишком щепетилен, Эд, — заявил он. — Относись к жизни проще. Тебя наняли найти этого парня, так? Ну вот, ты его нашел. Остальное — не твоя забота.
— Но получается, что я работал на тех, кто хочет его убить…
— По-твоему, этот пацан похож на убийцу? — фыркнул он.
— Нет. Но он и на колдуна не слишком-то смахивает, верно? И, тем не менее, парень смог вытащить мою душу из преисподней… Ну, или просто спасти от отравления — это как посмотреть.
— И что ты намерен делать теперь?
Я пожал плечами — а потом сообразил, что в кромешной темноте Тыгуа не видит моих жестов.
— Пока не знаю. Но отдавать Ипселла на растерзание мне что-то не хочется. В конце концов, мы так не договаривались: если бы они прямо заявили, что я должен привести к нему палача, я просто послал бы их подальше…
— Ну, насчет палача еще не факт… К тому же этот твой Ипселл — тоже не ясноглазый идеалист, э?
— Но он говорит, что даже не подозревал…
— Вот именно. Он говорит. Кстати, где гарантии, что, наведавшись к нему в следующий раз, ты не наткнешься в его каюте на парочку ребят с мачете и пистолетами?
Я вздохнул.
— Вы правы, гарантий нет. И все же, я думаю, он так не поступит. Или я совсем не разбираюсь в людях… И фрогах.
— Насчет людей не знаю, — заявил Тыгуа. — А вот по поводу моих соплеменников скажу тебе следующее: ожидать можно чего угодно и от кого угодно, причем в любой момент. Жизненный опыт, Эд, всего лишь жизненный опыт…
* * *
Прошло несколько суток. Ночи сделались ощутимо прохладнее; к счастью, в том тоннеле, где мы спали, пролегал паропровод — так что опасность замерзнуть никому не грозила. Мы были грязны и оборванны, вдобавок наши с Сержио физиономии обросли колючей щетиной, а постоянное напряжение нервов и темнота, царящая вокруг большую часть времени, не лучшим образом сказывались на характере. Но куда больше угнетало нас вынужденное безделье. Не в силах сидеть спокойно, мы облазили всю нижнюю палубу — и пару раз были на волоске от того, что нас обнаружат. К счастью, все обошлось. Галеты быстро закончились, животы подвело от голода. Как-то под утро учитель решительно заявил, что пропади оно все пропадом, но умирать на голодный желудок он не согласен, после чего мы втроем (Кваки большинством голосов был отстранен от затеи) совершили рейд на камбуз. Сонный матрос, помешивавший половником в большущей кастрюле, не успел даже сообразить, что происходит. Тыгуа вырубил его одним ударом и спровадил бесчувственное тело в иллюминатор — только подошвы мелькнули. Либо захлебнется, либо выплывет — но корабль ему все равно не догнать, так что нас устраивал любой из вариантов. Затарились мы неплохо: в основном все теми же галетами, зато их должно было хватить на несколько дней — если, конечно, здешние обитатели не сложат наконец два и два и не начнут прочесывать технические помещения и закоулки плавучего монстра.
Помимо набивших оскомину галет, мы умыкнули с камбуза несколько больших кухонных ножей — не бог весть какое, но все же оружие. Наточив их о бетонный пол до порядочной остроты, мы сразу почувствовали себя немного уверенней. Еще у нас имелась парочка мачете, взятых с убитых охранников, но случись драться — в тесноте коридоров короткие клинки будут не в пример удобнее. Однако даже при таком раскладе предложение Тыгуа прозвучало малость неожиданно.
— Послушайте, парни, — задумчиво произнес он, — а почему бы нам не захватить это плавучее недоразумение, а?
Сержио хохотнул. Он решил, что учитель шутит — но я-то знал Тыгуа: сказано было всерьез.
— Как вы это себе представляете? — поинтересовался я. — Трое мужчин и мальчишка против целого гарнизона? Я уже молчу о том, что они вооружены до зубов…
— Ну, так ведь нам нет нужды драться со всей шайкой, — возразил он. — Достаточно взять в плен их главного — а дальше…
— Здесь, на борту, — два взвода куу, — напомнил я. — И если фроги кронпринца не полные дураки, то, по крайней мере, несколько похитителей душ задействовано в охране Его Высочества. Я не настолько уверен в наших силах, учитель.
— Ладно, это была всего лишь идея, — вздохнул он. — Знаешь, я сегодня выбирался наружу и заметил вдалеке нечто, весьма похожее на ретрансляционную башню. Понимаешь, что это значит?
— Мы приближаемся к обитаемым местам?
— Ага. Скоро начнется заваруха, без вариантов. К столице идет плавучая артиллерийская батарея, компания хорошо вооруженных головорезов и три десятка непобедимых убийц… Но самое скверное — взрывчатка. Если еще принять во внимание фактор внезапности…
— Перспективы мрачноватые, согласен. Но если мы покинем Крепость, то неминуемо потеряем время — надо же добраться до города, найти компетентных фрогов, убедить их в своей правоте, и так далее…
— Не успеем, ты прав. Если только… — он замолчал.
— У вас есть какой-то план?
— Здесь наверняка имеется радиорубка. И вот ее-то вряд ли охраняют столь же бдительно, как пороховой погреб или персону кронпринца.
— Это самоубийство!
— Вовсе нет. Все, что мне надо, это передать сообщение, а потом мы можем со спокойной душой уматывать отсюда.
— Эй, ты серьезно?! — вскинулся Сержио. — Я на такое не подпишусь, нет! Это уж слишком…
— А я вас и не приглашаю… — все так же задумчиво отозвался Тыгуа. — Как раз наоборот… Вы-то штатские, а я — офицер запаса, мне и карты в руки. Давайте-ка, ребята, готовьтесь к высадке. Следующей ночью — чего тянуть…
Мы с Сержио попытались воззвать к разуму, но это было пустое — учитель явно вознамерился погибнуть геройской смертью. Я знал эту его манеру. Если ему что-то втемяшится в голову, спорить и доказывать бесполезно, он все равно поступит так, как решил. Что самое обидное, шансов у него почти не было: попробуй-ка отыскать в этом хитросплетении коридоров, траповых колодцев и отсеков нужное тебе помещение! Что и где располагается на нижней палубе, мы себе представляли — но это лишь один уровень, а их тут четыре — причем три верхних так и кишат врагами. Даже если бы он знал путь… Стоп! А ведь здесь я могу…
— Кваки, у тебя остались еще эти иглы?
— Всего одна.
— Она мне нужна.
— Хорошо. Предлагаю обмен.
— Что?!
— Что слышал, Монтескрипт. Ты должен свести меня с Ипселлом, не забыл? Ты ведь уже разговаривал с ним, не так ли?
Проклятье! Откуда он знает?!
— Ну, допустим, — я не стал отпираться. — И что ты хочешь ему сказать?
— Это уже мое дело.
— Эй, так protesista и впрямь здесь?! Что же ты молчал, Эд? Я тоже хочу с ним поговорить! — заявил Сержио. Мы с Кваки, не сговариваясь, дружно шикнули на него. Я нащупал в темноте плечо юного колдуна и крепко сжал.
— А давай-ка отойдем и побеседуем, друг мой…
— У вас что, есть секреты от старых приятелей? — делано оскорбился мафиозо.
— Только от тебя, друг мой…
Придерживая Кваки за плечо, я отвел его к вентиляционной шахте. Мы взобрались на пару колен вверх: сюда уже проникало немного света. Этого было достаточно, чтобы различать выражение лица собеседника.
— Давай-ка начистоту! Ипселл рассказал мне свою историю. Он подозревает, что ты хочешь его убить. Это так?
Кваки выдержал мой пристальный взгляд.
— Нет. Не хочу.
— Тогда зачем он тебе нужен? Думаешь уговорить его вернуться назад?
Он молчал.
— Послушай, парень! Мне не нравится на тебя давить. В конце концов, ты меня спас. Я твой должник, хочу того или нет. Но если ты, к примеру, собираешься ткнуть его отравленной иглой или еще что-нибудь в таком роде…
— Не собираюсь.
Я ждал, не сводя с него глаз. Видно было, что он колеблется.
— Я должен передать ему послание от учителя, — наконец сказал Кваки. — Должен сказать, что суд мертвых состоялся. Его признали невиновным, он может вернуться. Но он должен прекратить свои работы… Временно. На этот счет пока нет единого мнения.
Он плотно сжал губы. Что-то в его молчании мне не понравилось.
— И это правда?
— Нет.
Вот оно как.
— А на самом деле?
— Я не должен был знать. Я подслушал… Они приговорили его к смерти. Не суд мертвых, они. Старый генерал и мой учитель.
— Какой еще генерал?!
— Эльдаги Каро. Зомби из «Спящих лилий»
— Так он — тот самый Эльдаги Каро?! Но… Как такое возможно?! — я потрясенно уставился на Кваки.
Генерал Эльдаги Каро был личностью легендарной. Именно он командовал войсками, разбившими объединенные силы Пяти княжеств — так завершилась последняя крупная война прошлого столетия. Теперь мне стало понятнее, отчего сварливый колдунишка не смел ему даже слова поперек сказать. Генерал был национальным героем; его имя красовалось на страницах книг, посвященных истории королевства; его статуя украшала одну из площадей Амфитриты… А сам он, в жалком рубище, влачил посмертное существование среди обветшалых кладбищенских стен… Впрочем, что я об этом знаю?
— Это еще не все, — мрачно вымолвил Кваки. — Они хотят не просто умертвить его… Им нужны его умения.
— Но каким образом…
— Они проведут обряд зомбификации, а потом сделают его сосудом чужой воли.
И вот тут я сделался очень внимательным.
— Что это за методика? Ну-ка, подробнее!
— Я не знаю. Слыхал только, что ее изобрели в Ирокко.
Так. Ирокко. Это надо обдумать. Идейный вдохновитель войны Пяти княжеств; маленькое государство в горах, с очень странными законами и порядками, закрытое от внешних влияний, но при этом активно вмешивавшееся в чужие дела. После разгрома объединенных армий практически ушло с арены большой политики, изолировалось от остального мира… А так ли это? Насколько я помню, своей сомнительной репутации Ирокко обязано интригам и политическим убийствам: его эмиссары не признавали границ. Страна, которая не любила играть по правилам, за что и поплатилась в конечном итоге… У них традиционно сильны два института — разведка и тайная полиция… Проклятье! Почему у меня под рукой нет библиотеки?!
Генерал Эльдаги Каро мог знать об Ирокко больше всех, вместе взятых. Быть может, он вообще последний из участников той войны, кто еще ходит по земле. Тайные умения, странное оружие, необычные воинские искусства… Очередной кусочек мозаики встал на место. Кое-что прояснилось, хотя сам узор сделался еще сложнее, еще причудливей. Два моих расследования сплелись в такой тугой узел, что я уже сам начинал теряться — а что же мне со всем этим делать…
Некоторым усилием воли я заставил себя вернуться к сиюминутным вопросам.
— Так что ты намерен сказать Ипселлу? Правду? Или…
— Я слово в слово передам ему то, что велел мой учитель, — процедил Кваки. — А потом расскажу все остальное. Ну, теперь ты доволен?
— Хорошо, пускай будет так, — я вздохнул. — А ты не больно-то любишь своего наставника, верно?
— Я его ненавижу, — просто сказал Кваки. — Если бы ты знал, что мне пришлось вытерпеть за все эти годы, что я был учеником… Я и татуировку тебе сделал только для того, чтобы посмотреть потом на его рожу!
— Это должно его разозлить?
— А ты сам как думаешь? — фыркнул он. — Он ненавидит чужаков, а тебя — в особенности.
— При чем здесь тату?
— Не будь таким тупым, Монтескрипт. Ты теперь носишь на груди пропуск в мир духов. В его мир. Он же велел — делай все, что необходимо для успеха. Вообще все. Так пускай теперь не жалуется…
Я лишь покачал головой. Этот юнец, понимаете ли, обидку склеил — а я теперь всю оставшуюся жизнь ходи разрисованным… Хотя узор, надо сказать, красивый. А если еще учесть нематериальную составляющую…
— Ну, теперь давай мне иглу.
