Глава 19
Корабельные крысы
Путаница полутемных коридоров, хитросплетение труб, кабелей и магистралей, пахнущие цементной сыростью отнорки, жестяные короба вентиляции… Он перемещался в этом сложноподчиненном пространстве с ловкостью, недоступной большинству его соотечественников. Не раз и не два он замирал в неподвижности, раскорячившись под низким сводом, пропуская членов команды, не имеющих понятия о его присутствии. Они носили мачете и пистолеты, у него же остался только нож — тонкое, почти как шило, изогнутое острие, покрытое лаком и всаженное в массивную деревянную рукоять. Впрочем, такой перевес в оружии со стороны противника ничуть не смущал безмолвного незнакомца. Он и сам по себе был оружием хоть куда.
Вести жизнь корабельной крысы не так-то легко. Он уже присмотрел себе укромное местечко для сна — отвод вентиляционной шахты — и разведал дорогу на камбуз: при некотором везении туда можно было проникнуть, не потревожив ни единой живой души. Проблему чистой воды удалось решить почти случайно: он умыкнул бухту тонкого троса и ведерко из просмоленного брезента. Теперь, по ночам, можно было аккуратно спускать его вниз через иллюминатор, не опасаясь быть раскрытым. Даже если кто-то с палубы и заметит, вряд ли заподозрит неладное. Некоторые сомнения вызывала пока проблема физиологических отправлений — быть застигнутым в столь интимный момент категорически не хотелось.
Бесшумно прокрадываясь вслед за матросами, подслушивая и подсматривая, он петлял по каменному кишечнику плавучего монстра. Пройти удавалось не везде: были места хорошо освещенные — и такие, где негде спрятаться, их он избегал. Зато на нижних палубах он чувствовал себя едва ли не уверенней команды. Моторные отсеки поражали своими размерами и мощью механизмов. Силовые установки были комбинированными: динамические двигатели соседствовали с паротурбинами замкнутого цикла, работающими на твердом топливе — в этом качестве мог использоваться и каменный уголь, и дрова. Заглянув в бункеры, он убедился, что те под завязку загружены антрацитом: на одних лишь этих резервах плавучий форт запросто мог достичь столицы, ни разу не задерживаясь для дозагрузки. Пока, впрочем, они шли малым ходом. Очевидно, хозяева корабля боялись демаскировать его раньше времени — столб дыма из труб наверняка был бы виден за многие километры.
В его блужданиях имелась система. Обеспечение собственной безопасности не было самоцелью — всего лишь этапом миссии. Метр за метром он составлял в уме карту плавучей крепости — расположение тюремных камер и орудийных казематов, каюты и мастерские, двери и технические люки… Все чаще мучили сомнения: а верный ли путь он избрал? Но выбора больше не было. С той минуты, как череда слабых взрывов обрубила бетонные опоры, заменявшие кораблю-крепости стапель, он сделался заложником собственной идеи. Темнота была верным союзником, а время — главным врагом. Запасы терпения, казавшиеся неистощимыми, оскудевали с пугающей быстротой. Он дал себе зарок: продержаться еще трое суток, и если ситуация не изменится — взять «языка». То, что пленного после допроса придется убить, не слишком смущало: война есть война, даже если никто, кроме тебя, не знает, что она началась. Но исчезновение одного из членов команды наверняка наделает шороху: пропавшего будут искать, и кто знает… Однако уже на второй день он услыхал нечто, разом перечеркнувшее этот план.
* * *
Нашу троицу, казалось, оставили в покое — и парни с «Арлекиновой рыбы», и уголовнички. Сержио томился бездельем, Кваки часами медитировал — по крайней мере, неподвижную позу и уставленные в одну точку глаза можно было понять именно так. Я же в который раз сопоставлял факты — и не находил в собственных рассуждениях ошибки. Я все делал правильно — кроме, быть может, той злосчастной сигареты, раскуренной в виду плавучей крепости. Как-то ведь группа захвата на нас вышла — и я опасался, что виной тому была моя беспечность. Впрочем, с таким же успехом это могло быть случайностью — вполне допускаю, что они заметили нашу лодку.
Его Высочество готовил переворот — и даже имел некоторые шансы на успех своего предприятия. Наверняка все началось не сейчас, а куда раньше — быть может, еще до Трех Дней и коронации Джаги I. Почему нет? Регент был таким же препятствием на пути кронпринца к трону, как и нынешний монарх. Интересно, предложат ли мне заговорщики вступить в их ряды? Это вряд ли. У меня нет ни положения в обществе, ни влиятельных друзей — ничего такого, что могло бы их привлечь. Стало быть, они просто вытряхнут из меня всю информацию, а потом отправят на дно, примотав к ногам старый колосник… Получается, все, что у меня есть, — это слова. Можно ли соврать таким образом, чтобы расстроить их планы?
На этом месте пришлось отвлечься от размышлений. Вышедший из транса Кваки чувствительно пихнул меня под ребра. Я зашипел от боли — все-таки куу постарались на славу, и теперь мое бедное тело напоминало один сплошной синяк.
— Какого черта?!
— Тс-с! — прошептал он мне на ухо. — Надо поговорить.
Я огляделся. Большинство заключенных спали. Похоже, сейчас была ночь — хотя ориентироваться во времени мы могли только по редким обедам: иллюминаторов здесь не было, а забранная сеткой лампочка сияла под потолком круглосуточно.
— Ну? Я слушаю, — так же шепотом отозвался я.
Юный колдун протянул мне ладонь. На ней лежала крохотная, с фалангу моего большого пальца, плоская коробочка, некогда залитая по шву смолой. Сейчас она была открыта — а внутри лежало нечто вроде заостренных с одной стороны тонких рыбьих косточек.
— Что это?
— Иглы. Смазаны твистом. Одна игла — одна порция. Этого достаточно, чтобы отделить дух от тела.
— Предлагаешь покончить с собой? Я, знаешь ли, не ищу легкого выхода…
Пока, во всяком случае, добавил я про себя. Когда за дело возьмется Арриведерчи, возможно, я изменю принципам.
— Не тупи! — прошипел он. — Здесь правильная доза. Час или два ты будешь свободен.
— Да зачем мне это? — я все не мог сообразить.
— Тебя наняли отыскать мастера Ипселла. Если он тут, ты сможешь найти его.
— Ты хочешь, чтобы я искал его в собственных галлюцинациях?
Кваки долго, не мигая, смотрел на меня.
— Это ведь не просто галлюцинации, Монтескрипт. И ты это знаешь.
Я вздохнул. Чувствовать себя дураком не больно-то приятно… Пережитый психоделический опыт и впрямь нельзя было рассматривать как пустые видения. Все это укладывалось в русло определенной традиции — традиции Старой веры. Ну что ж, в конце концов, он — представитель заказчика, верно? Да и заняться здесь больше нечем…
Я хотел было поинтересоваться, где Кваки умудрился спрятать коробочку, — ведь обыскали нас весьма тщательно, но вовремя передумал. Еще ответит… Осторожно взяв иглу, я покрутил ее в пальцах. Похоже, действительно рыбья кость; не получить бы воспаление… А, пустяки. Если и помру, так не от этого.
— Что с ней делать?
— Просто воткни в запястье.
— Ладно… — я уколол себя и принялся устраиваться поудобнее — что не так уж просто, если сидишь на голом бетоне.
— Когда начнется, сконцентрируйся на своей татуировке, — подсказал юный колдун. — Теперь все будет немного иначе…
Ждать пришлось около получаса. Впрочем, я могу и ошибаться — как я уже сказал, вести отсчет времени было сложно. Первой ласточкой был свет — я вдруг обнаружил, что он сделался радужным. Сперва почти незаметно — словно легкие переливы на прозрачных крылышках насекомых, потом все насыщенней и насыщенней. Радуга стала плотной, стоило чуть наклонить голову — спектр смещался, окрашивая помещение в какие-то уж вовсе запредельные тона…
— Не гляди на свет. Сосредоточься… — голос Кваки словно был записан на граммофонную пластинку, которую то и дело из озорства останавливали. Я так и не понял, на чем надо сконцентрироваться, конец фразы получился смазанным, а мысли разбегались. Он же только что говорил… Быть может, на дыхании? Я попробовал — и тут же заметил очередную странность. Я словно бы состоял из двух отдельных людей, вложенных один в другого. Нет, даже не вложенных… Просто — занимающих один и тот же объем и действовавших до этой минуты синхронно, а теперь что-то нарушилось, и начались мелкие нестыковки. По своему желанию я мог становиться то одним из них, то другим — на выбор, и от этого перемещения тела колебались, словно были сделаны из желе. Поначалу это казалось забавным, но уже пару минут спустя начало вызывать отвращение.
Захотелось оказаться подальше от этой парочки — тем более что я, кажется, не был с ними тождественен. Вдобавок меня чертовски привлекала бетонная стена камеры — эта скучная серая поверхность при ближайшем рассмотрении оказалась настолько сложной, необычной структурой, что на какое-то время полностью поглотила мое внимание. Стоило сосредоточиться на одном из ее участков, как он словно бы разворачивался, увеличивался в размерах: малейшие неровности становились холмами и долинами, вкрапленные песчинки — сияющими кристаллами, проросшими сквозь комковатую пористую корку… Я не сразу сообразил, что вышел за пределы своего тела и сейчас лечу над таинственным ландшафтом, созерцая бесконечно меняющуюся поверхность.
— Так. Хорошо. У тебя получилось, — прозвучал где-то рядом голос Кваки. — Теперь научись управлять движением. Это просто: тебе надо лишь пожелать.
Легко сказать! Его слова, похоже, произвели совершенно обратное действие — стоило мне задуматься, а как это удается перемещаться в пространстве, движение замедлилось, а потом я и вовсе остановился. И тут ко мне пришло некое осознание собственной природы: я понял, что не имею больше ни рук, ни ног. Все мое «тело» состояло из одного лица, точнее — гротескной маски, сплетенной из множества прихотливо извивающихся линий — тех самых, что по воле юного Кваки украсили мою грудь. Лик колдуна.
Открытие это почему-то успокоило меня, даже сделало умиротворенным: словно некая часть души наконец-то обрела долгожданную оболочку. Не сразу, но довольно скоро мне удалось разобраться с передвижением в пространстве. Оно действительно зависело от моего желания — причем, если я не сосредотачивался на нем, все получалось само собой.
…Это был невероятный, фантастический полет сквозь пространства. Стены расступались. Мельчайшие трещинки превращались в каньоны и ущелья; я проваливался туда пикирующим астральным истребителем, чтобы вынырнуть уже на другой стороне, пронзал перекрытия. Вытянувшись огненной змеей, проникал в какие-то немыслимые, проросшие изумрудными и рубиновыми сталактитами отверстия — гроты, пещеры, которых просто не могло здесь быть, но, тем не менее, они были… И вдруг — словно вспышка мутного, голубоватого света впереди! Я с разгона вылетел в самый центр колоссального пустого пространства — рукотворной пещеры, лаборатории… Нет. Сборочного цеха.
Внизу, на огромной глубине (так казалось из-за странного искажения перспективы), и одновременно — очень четко, я видел длинный стол-конвейер. На нем в неподвижности застыли тела фрогов. Некоторые были разрезаны от паха до горла, словно в прозекторской. Другие не имели кожи — пособия по анатомии в натуральную величину, переплетение бледных мышц и сухожилий. Кое-где белели обнаженные кости. Крови не было совсем. Из-за этого страшное действо казалось каким-то искусственным, словно на ленте транспортера лежала не плоть, бывшая некогда живой, а искусно подкрашенные восковые муляжи. Жаль, ничего не слышно, подумал я — и тут же понял, что вполне могу воспринимать звуковые вибрации. Для этого мне требовалось всего лишь слегка перестроить восприятие… Где-то неподалеку жужжали станки, булькали жидкости в пузатых медных чанах, облачка дыма и пара с шипением вырывались из странных приспособлений.
Возле каждого тела стоял работник и что-то делал: пристально вглядываться в эти манипуляции не было никакого желания. Мне показалось, будто они заменяют части тел чем-то другим, быть может, механическими приспособлениями… Время от времени работающим у конвейера подносили странного вида узлы, сочленения — и забирали отходы в жестяных ведрах. Главной фигурой, сердцем этой адской фабрики был невысокий щупловатый фрог в синем халате, заляпанном и прожженным реактивами. На носу его сидели очки с толстыми линзами. Его функцией в творящемся действе был контроль: он прохаживался вдоль конвейера, то и дело отстраняя какого-нибудь работника, что-то поправлял или делал замеры, используя для этого странного вида инструменты.
Увидел я и конечную стадию сборочного процесса: нечто, получившееся в результате всех этих манипуляций… Существо (назвать его фрогом, или даже мертвым фрогом, не поворачивался язык) вдруг шевельнулось — и встало с конвейера, безучастно глядя перед собой. Сухощавое тело обтягивала бледная, словно выцветшая кожа; аккуратные линии швов были еле заметны. Очкастый фрог — я уже не сомневался, что это не кто иной, как мастер Ипселл, подошел к нему, придирчиво оглядел, а потом, придерживая за плечи, отвел к низенькой двери в соседнее помещение — очевидно, для продолжения манипуляций. Мне стало любопытно: снизившись на высоту человеческого роста, я заглянул в проем. Зомби как раз облачали в одежду — длинный балахон, сшитый из множества серых лент. Я успел заметить, что это на самом деле была достаточно сложная конструкция: она крепилась хитроумным образом, при помощи системы широких ремней…
Мастер Ипселл вернулся к покинутому им конвейеру. Он прошел в каких-то сантиметрах от меня, естественно, не заметив: для него, как и для прочих присутствующих, я был невидим. Этого мгновения хватило, чтобы понять: передо мной несчастный, преисполненный отчаяния фрог. О нет, внешне он выглядел вполне обычно, разве что сеточка кровяных прожилок в уголках глаз выдавала усталость и напряжение — но следом за ним тянулся этакий шлейф ощущений, своего рода психический запах, миазмы, источаемые сознанием… Я будто бы окунулся в мутный поток, несущий флюиды ужаса и душевных терзаний. Мастер Ипселл изо всех сил пытался забыться в работе, но не мог — ибо то, что он делал, и было причиной его страданий.
Я узнал все, что хотел, — очень вовремя, так как действие порции твиста подходило к концу. Меня мягко повлекло назад — сперва еле уловимо, потом все сильнее и сильнее. Воздух сгустился, я словно плыл в речном потоке, ощущая теплые струи течений. Коридоры плавучей крепости утратили всякое сходство с реальностью, казалось, это огромный кусок пемзы, источенный бесчисленными кавернами и переходами, а я — мотылек, тускло светящаяся точка, бледный огонек, пробирающийся по мрачным лабиринтам… Движение все ускорялось, изломанные тоннели слились в неразличимую серую полосу — и в какой-то момент я понял, что сижу в неподвижности, глядя на бетонную стену камеры, а чувство полета — всего-навсего головокружение. Тотчас навалились другие ощущения — усталость и боль избитого тела, жжение в груди, голод, вонь… Ох! Как, оказывается, приятно быть маленьким бесплотным разведчиком! А теперь все по новой…
— Кваки, Сержио! — хриплым шепотом окликнул я спутников, как только мир перестал вращаться перед глазами. — Этот корабль — совсем не то, чем кажется… Это плавучая фабрика зомби… Тех самых куу!
— Ты уверен? — спросил юный колдун.
Одновременно Сержио поинтересовался:
— Откуда ты знаешь?
— Да, уверен. Неважно откуда, считай, что у меня было мистическое озарение, — отмахнулся я. — Теперь, насчет мастера Ипселла: он здесь, на борту — и не слишком счастлив от этого факта. Если нам удастся бежать, он вполне мог бы составить компанию…
— Дело за малым: выбраться из камеры, найти protesista, не попавшись никому из здешних обитателей, покинуть корабль и добраться до обитаемых мест, как-то отбившись от погони, — язвительно пробурчал мафиозо. — Замечательный план, Эд!
Я вздохнул. Он был прав, конечно: зелье Кваки подарило иллюзию свободы, и я еще не полностью избавился от этого ощущения… С другой стороны — а что нам терять?
— Чего нам терять, Серж? Не думаю, что парни, которые здесь всем заправляют, готовят для нас что-то хорошее.
— Ну, и что ты предлагаешь? Лезть на стволы и пики с голыми руками?
Вот так всегда. Суровая правда жизни убивает нежные ростки мечты…
В замке лязгнул ключ.
— Монтескрипт, выходи!
Держась за стенку, я встал. Проклятие! Похоже, этот трип не прошел даром: все силы уходили на то, чтобы не упасть. Волнами накатывала тошнота. Где уж тут помышлять о сопротивлении…
— Держись, amico! Мы с тобой! — брякнул мафиозо.
— Пока еще нет, — ухмыльнулся открывший дверь здоровенный фрог. — Но скоро будешь; и тогда — помоги тебе князья преисподней.
Не могу сказать, что этот обмен репликами сильно меня подбодрил.
— Давай, пошевеливайся! — здоровяк цапнул меня за плечо и втащил в коридор. Там они с напарником ловко заломили мне руки за спину. Звякнуло, щелкнуло, и я ощутил на запястьях холодок металла. Ого, мелькнуло у меня в голове, а ребята хорошо подготовились: даже в Амфитрите полицейские наручники есть не у каждого стража порядка.
— Пошел!
Я успел сделать всего пару шагов — и тут позади раздался звук, который не скоро забудешь: влажный хруст сворачиваемой шеи. Мы с конвоиром обернулись одновременно. В этом месте коридор почти не был освещен: две или три лампочки подряд перегорели (или были вывинчены, тут же подсказал мне внутренний голос) — так что вокруг царила полутьма. Второй охранник медленно заваливался назад, а из-за его спины вдруг вынырнула темная фигура. Убийца двигался почти так же быстро, как похитители душ, — и был столь же смертоносен. Все, что успел сделать мой тюремщик, это выхватить из ножен мачете, но здоровенным клинком было не так-то просто орудовать в узком пространстве. Я отпрянул к стенке, чтобы не попасть ненароком под лезвие. Нападавший ловко блокировал занесенную руку конвоира и на миг вошел в клинч. Из здоровяка словно разом выпустили весь воздух; он судорожно дернулся, но тут же обмяк и рухнул мне под ноги. Темный силуэт вытер узкий клинок и заявил хорошо знакомым голосом:
— Я становлюсь слишком стар для всего этого дерьма!
— Учитель?!
— Привет, Эд. Это хорошо, что ты здесь. А то я уже начал беспокоиться, — невозмутимо произнес Тыгуа.
У меня не нашлось слов, чтобы достойно ему ответить.
* * *
— Когда пуля выбила у меня из рук мачете, я понял, что дельце становится жарким, — и сиганул за борт. Как-то не хотелось быть пристреленным за компанию с беглыми уголовниками, знаешь ли… Так что, в отличие от этих идиотов, я поплыл не к берегу, а прямо в противоположную сторону — к крепости. До нее было ближе, да и противники наверняка не ожидали такого. Представь себе мое удивление, когда я обнаружил, что эта махина держится на тонюсеньких сваях! Ну, я поднырнул и проплыл под днищем: с той стороны меня никто не видел, так что я беспрепятственно взобрался на борт и спрятался. Мне, знаешь ли, уже доводилось скрываться от врага в его же собственных коммуникациях, и этот опыт пришелся весьма кстати. Здесь полно укромных уголков, так что с убежищем проблем нет — ну, если соблюдать элементарную осторожность, конечно. Со жратвой немного сложнее, но я тут умыкнул мешок галет, так что с голодухи не помрем.
Я только диву давался. То, что совершил Тыгуа, наверное, не смог бы повторить никто — а он не просто вышел целым и невредимым из этой заварухи, но и сумел освободить всю нашу компанию. В настоящий момент мы четверо сидели, сгорбившись, во тьме, в каком-то техническом тоннеле, среди хитросплетения труб и кабелей. Вой сирены, крики и беготня, гулко отдававшиеся в многочисленных магистралях, немного нервировали — но, по утверждению учителя, мы сейчас находились в самом безопасном месте. Что касается экс-каторжан, Тыгуа вкратце объяснил Пастуху, как выбраться на палубу, после чего уголовнички дружно подорвались в бега, даже не сказав на прощанье «спасибо». Ну, не больно-то и хотелось. Если у этих ребят имеется хоть капля мозгов, они уже далеко отсюда…
— А что насчет взрывчатки?
— Да все здесь… — неохотно ответил Тыгуа. — Только до нее так просто не доберешься: пороховой погреб под замком, и его неплохо стерегут.
— Как думаете, нас будут искать?
— Ты имеешь в виду — на корабле? Это вряд ли. Любой на нашем месте смотался бы отсюда… Эти парни сейчас прочесывают реку и близлежащие болота, — тут я почувствовал, что Тыгуа ухмыляется. — Флаг им в руки. Наверняка они числят тебя самым крутым сукиным сыном в радиусе ближайшей сотни километров.
— Это почему же?
— Ну подумай сам. За тобой послали двоих крепких ребят — с наручниками, при оружии, все дела… А в результате они имеют пару трупов и пустую камеру. Какой вывод? Обо мне-то никто не знает…
— Теперь, главное, не попадись на глаза кому-нибудь из этой шайки, — хмыкнул Сержио. — Пристрелят без разговоров…
— Да уж…
Я задумался. Судя по всему, решать дальнейшую судьбу нашей маленькой экспедиции снова придется мне. Наиболее рациональным в сложившейся ситуации представлялось — затаиться и выждать. Не лучшее решение с точки зрения безопасности, разумеется. Мы могли бы покинуть плавучую крепость, пока еще могли — но дело, ради которого я оказался здесь, не было выполнено. Ко всему прочему, у меня имелись вопросы.
* * *
— Что толку объявлять тревогу, — проворчал один из матросов. — Ищи их теперь, ночью-то…
— Разговорчики! — оборвал майор. — Готов спорить, куу переловят всех в течение часа! А этого бледнокожего мерзавца я выпотрошу лично, ясно вам?! Спускайте лодки на воду да пошевеливайтесь!
— Куу не разведчики, — вздохнул тот же матрос, дождавшись, впрочем, покуда майор отойдет. — В драке они хороши, спору нет, а вот выслеживать засранцев придется вам, бойплавам… Да еще брать живыми приказано…
— Только бледнокожих, — уточнил другой, берясь за рукоять лебедки. — Остальных можем шлепнуть прямо на месте, никто нам и слова не скажет.
— Да пойди разбери их в темноте, — сплюнул матрос. — Хорошо хоть, меня не послали… Эй, сержант! Как думаешь выполнять приказ?
— Да очень просто, — хрипло ответили из темноты. — Пальну на любое движение, потом отправлю мертвяков разбираться. Делов-то…
— А если завалишь этого, как там его… Майор, выходит, тебе не указ? — чувствовалось, что говоривший недолюбливает обладателя хриплого голоса.
— Его там нет…
— То есть как — нет?
— А вот так. Он здесь, на борту. Я даже предполагаю, где именно. Хочешь, поспорим?
— С чего ты взял? — удивился матрос. — Он что, идиот?
— Не. Он наглый… И очень упрямый. И у него еще осталось тут одно дельце.
— Так, может, обыскать корабль? — неуверенно предложил другой. — Начальство в курсе, а?
— Да! Чего ж ты не возьмешь этого типа? Ты же профи, и все такое! — подхватил его приятель.
— А зачем мне это? Он будет сидеть тише тени, пока мы не доберемся до Амфитриты, — лениво откликнулся Арриведерчи. — Но если загнать его в угол, он станет огрызаться. Так что, парни, если вы не полные идиоты, держите языки на привязи.
— Это почему?
— А кого, по-вашему, отправят прочесывать нижнюю палубу и вентиляционные шахты? И учтите, он по-любому ударит первым. Для него каждый, кто окажется рядом, — враг. Хотите, чтоб вас пырнули ножом из-за угла?
Матросы переглянулись.
— Этот гад прикончил Двакку и Стукула…
— Ага, вот именно. А они были не самые хилые фроги, верно?
— Проклятье!
— Добро пожаловать в реальный мир, хе-хе… Настоящий профи всегда действует наверняка, ясно вам? Бледнокожего я достану. Только время и место выберу сам.
