Глава 12
Похитители душ

Тишина и неподвижность… Не совсем тишина, конечно, — из-за окна доносятся звуки улицы: чьи-то шаги, смех, жужжание диномобилей… На тумбочке возле кровати — цветы, большущая ваза с букетом. Она не видит их, но может обонять: густые, насыщенные, переплетающиеся ароматы. Букет меняют каждый день. Еще там, в слепой зоне, настенные часы: едва слышно тикает механизм. Поле зрения ограничено движением глазных яблок: о том, чтобы повернуть голову, не может быть и речи. Любое напряжение мускулов пробуждает спящего демона, и он тут же вгрызается в бок, начинает терзать внутренности, покуда не насытит свой голод… И вновь засыпает — до следующей попытки шевельнуться. Как сильно взаимосвязаны меж собой все части тела! Даже дышать приходится с опаской: медленно и неглубоко.

Делать не хочется ничего. Ни двигаться, ни разговаривать, ни даже терзаться из-за проваленного задания. Эмоции, словно под наркозом, — нечто похожее она ощущала, впервые испив «чай созерцателей» во время одной из монастырских мистерий…

Надо было не так, произносит холодный и бесстрастный внутренний голос. Не подшаг навстречу первому — а длинный прыжок ко второму, почти за его спину, одновременно блокируя выпад. Драться в паре не так-то просто, этому учатся годами; двое негодяев только мешали бы друг другу… Вновь и вновь Эллори прокручивала перед мысленным взором сцену сражения, выискивая нереализованные возможности, отмечая собственные ошибки и промахи своих врагов. Зачем? Она сама не знала этого. Время от времени в палате появлялись врачи, что-то делали — меняли повязки, делали уколы, ставили очередную капельницу, увлажняли ее кожу маленькими пульверизаторами… Подобным процедурам подвергался и сосед по палате — громоздкая туша, столь же неподвижная, как и ее тело. Лишь тяжелое, с бульканьем и присвистом дыхание свидетельствовало о том, что пациент жив. Дни тянулись медленно, ночи тоже. Эллори часто просыпалась в темноте и долгие часы лежала без сна. От нечего делать она стала прислушиваться к происходящему вокруг, стараясь как можно точнее идентифицировать каждый звук. Не самое увлекательное на свете занятие — но, увы, единственное, доступное ей в нынешнем положении…

Это случилось в самый глухой ночной час, после сильного ливня. В шорох капель, стекающих по листве вьющихся растений, вплелся посторонний звук. Казалось, кто-то осторожно раздвигает упругие стебли, карабкаясь вверх по стене. Собственно, палата располагалась на третьем этаже, и забраться сюда через окно было довольно рискованным мероприятием. Эллори насторожилась. Впервые за долгое время она ощутила настоящие эмоции: настороженность, страх — и жгучий, мучительный интерес. Сквозь зелень в палату проникали только слабые отсветы уличных фонарей — но и этого хватило, чтобы различить темный силуэт, замерший снаружи. Поднять тревогу? Но как? Крикнуть? Она все равно не сможет — любое усилие тут же обернется обессиливающей болью, да и попробуй докричись до спящего на первом этаже ординатора… А вот у незнакомца может возникнуть сильное желание придушить не в меру бдительную пациентку.

Со стороны окна донеслось негромкое поскрипывание. «Стеклорез», — догадалась Эллори. Странный посетитель явно был профессионалом — не прошло и минуты, как стекло негромко хрустнуло и поддалось. Просунув руку в образовавшееся отверстие, нежданный гость повернул ручку. Окно распахнулось, с легким дуновением ветра в палату проникли запахи дождя и ночная прохлада. Затеплился свет — слабый зеленоватый «огонь мертвецов»: в масло фонаря явно была добавлена пыльца мау-курру. Стараясь не шуметь, незнакомец приблизился к кровати девушки. Эллори заставила себя дышать ровно и медленно, целиком сосредоточившись на этом процессе. Умение отрешаться от всего, кроме непосредственной задачи, сослужило добрую службу: ей удалось обмануть незнакомца. Сочтя, что пациентка не представляет угрозы, он направился ко второму обитателю палаты. По-видимому, сосед Эллори и был тем, кто ему нужен: едва слышно пробормотав что-то, незнакомец поставил фонарь на прикроватную тумбочку, опустился возле койки на колени, откинул одеяло и пробежался чуткими пальцами по телу больного. Это было похоже не то на массаж, не то на какой-то необычный медосмотр. Покончив с ним, странный гость извлек из-за пазухи две тонкие палочки и на несколько мгновений замер. Внезапно руки его запорхали над неподвижным телом пациента, нанося быстрые и сильные удары в разные точки тела. Эллори показалось даже, что странные орудия протыкают его плоть, но нет — следов крови на палочках не было. Едва лишь странное действо завершилось, как пребывавший до той поры в неподвижности шевельнулся и застонал.

— Ну же, Шакес, очнитесь! — громким шепотом потребовал незнакомец. — Давайте, давайте, скорее!

— О-о-ох! — застонала туша. — О-о-о…

Неразборчиво выругавшись, странный пришелец порылся за пазухой, достал крохотную стеклянную флягу, откупорил пробку и поднес к губам лежащего.

— Ну-ка, выпейте это! — и не дожидаясь, пока тот соберется с силами, почти насильно влил в него содержимое. Толстый фрог закашлялся, но напиток произвел на него поистине целительное действие: по крайней мере, он перестал стонать и заговорил — слабым, но членораздельным голосом.

— Сколько… Который сегодня день?

— Третий день сезона Голубой Анемоны.

— Что-о?!

— Непредвиденные обстоятельства, Шакес. Раньше мы не могли вытащить вас.

— Интересно, как вы собираетесь сделать это сейчас! — капризно заявил толстяк. — Я и ходить-то не в силах после этого вашего…

— Говорите тише, прошу! Я все предусмотрел, — нетерпеливо перебил незнакомец. — Со мной двое куу. Вас понесут на руках. Что, теперь довольны?

— Доволен?! Ха, доволен, скажете тоже… Да еще эти куу… — толстяк попробовал сесть и тут же болезненно скривился. — Ох! Проклятие, ваши чертовы палочки! Как же у меня все болит!

— Ничего, мы быстро приведем вас в норму! Ну как, готовы? Тогда я зову их!

Незнакомец подошел к распахнутому окну, достал из складок плаща флейту и едва слышно принялся наигрывать мелодию. Она скорее угадывалась, чем звучала на самом деле; шорох капель, казалось, напрочь забивает эти призрачные звуки — но те, кому они были адресованы, услышали.

В оконном проеме возникли темные фигуры. Куу, кем бы они ни были, выглядели в высшей степени странно: их серые плащи и широкополые шляпы были обшиты длинными, до пят, матерчатыми лентами, колыхающимися при каждом движении. Создавалось впечатление, будто эти одеяния обладают некоторой самостоятельностью и движутся отдельно от своих владельцев. Лиц было не разглядеть — мешали все те же ленты. Они не вошли — впрыгнули в палату, стремительно и абсолютно бесшумно, словно тени. Точность их движений поражала: ни единого лишнего движения, словно все было заранее отрепетировано. Подобное Эллори видела у лучших мастеров фехтования, причем — в поединках, а не в обыденной жизни! Оказавшись возле кровати, куу безо всякого труда подняли толстяка и понесли к окну. Тот опасливо охал и покряхтывал, но носильщики знали свое дело. Некоторое время снаружи доносились шорохи и поскрипывания стеблей, затем все стихло. Ночной гость взял фонарь, шагнул было следом — но вдруг опять подошел к койке Эллори. Девушка заставила себя расслабиться. Это было непросто: тело в ожидании возможного удара пыталось хоть как-то отреагировать. Труднее всего оказалось сдерживать судорожное метание глазных яблок под сомкнутыми веками. Эллори настолько сосредоточилась на самоконтроле, что полностью отключилась от внешних раздражителей. Где-то далеко-далеко от нее скрипнула рама, зашуршали листья, а потом воцарилась тишина. Когда девушка осмелилась, наконец, открыть глаза, в палате никого не было.

— Монтескрипт? — брюзгливо переспросил господин комиссар. — Что еще за Монтескрипт?

— Частный детектив. Важный свидетель, а возможно, не только свидетель. Его необходимо допросить…

— Что значит — «не только свидетель»? — комиссар скривился, словно от кислого. — Вы можете предъявить ему обвинение или нет?

— На данный момент нет, — признал Элисенварги. — Но он безусловно имеет отношение ко всей этой истории. Я бы желал иметь его под рукой. Это похищение…

— Ну хорошо, — господин комиссар вздохнул и взялся за новенькую эбонитовую трубку — телефон в комиссариате полиции установили совсем недавно. — Думаю, прокурор согласится подписать ордер… Ну, скажем, на три дня.

— Не меньше десяти, господин комиссар… Мне ведь еще придется ехать за ним в Стигию.

— Что-о? Почему это в Стигию?! Я думал, он здесь, в Амфитрите! И как вы надеетесь туда попасть… — комиссар вдруг замолчал и уставился в пространство.

— На воздушном корабле, так будет скорее всего, — пожал плечами инспектор. — И, к слову сказать, мне потребуется пропуск в закрытую зону.

— Это будет непросто, могу поспорить, — комиссар невесело усмехнулся. — Стигийские рудники взбунтовались, город захвачен каторжанами.

— Как это — захвачен? — недоверчиво переспросил Элисенварги. — Там же…

— А вот так. Информация секретная, так что держите пока язык на привязи. А впрочем… Это наверняка уже будет во всех вечерних газетах. Надеюсь только, цензоры сработают как надо и переправят «бунт» или, не допустите, князья преисподней, «восстание» на «беспорядки». Ха! Хороши беспорядки! Полиция частью убита, частью разбежалась, орды преступников терроризируют город и окрестности, фабрика остановила работу — словом, там царит ад кромешный… Почему бы вам не начать разработку какой-нибудь другой линии следствия, а, инспектор?

— Мы, конечно, прорабатываем все возможные версии, но… — Элисенварги замялся, подбирая аргументы. — Этот человек наверняка что-то знает!

Комиссар задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.

— Сделаем так, — наконец сказал он. — Я свяжусь с генеральным прокурором, а вы… В Стигии вам делать нечего, инспектор. Это не наша юрисдикция. Но как только он объявится здесь…

Как и предсказывал Тыгуа, вскоре после рассвета у экс-каторжан возникли к нам вопросы. Кто-то из заправил разглядел, наконец, что на борту невесть как очутились два странных типа, вдобавок один из них — человек. После недолгих раздумий компашка головорезов направилась прямиком к нам и обсела со всех сторон, бесцеремонно разглядывая. Тыгуа развалился среди ящиков взрывчатки в нарочито-вальяжной позе, впрочем, я знал — это ничуть не помешает ему снести пару-тройку голов, прежде чем окружающие начнут хоть как-то реагировать на происходящее.

— Здорово, брателло! — начал непринужденную беседу один из негодяев, усевшись напротив нас и осклабившись. Мой спутник выдержал долгую до неприличия паузу. Лишь когда разбойник вновь открыл рот, Тыгуа ответил, опередив его на долю секунды:

— И тебе не кашлять…

— Э-э-э… — сидящий напротив сбился с мысли, замешкался, и Тыгуа, ухмыляясь, добавил:

— Наверное, ты хотел чего-то спросить, а? — и милостиво разрешил: — Ну спрашивай, спрашивай давай. Не стесняйся.

— Э-э… Вы кто такие, а? — выпалил тот, сбитый с толку этими уловками.

— Ты на чем сидишь? — вопросом на вопрос ответил Тыгуа.

— Э-э… Чего? — судя по всему, наш новый знакомый не блистал интеллектом.

— Под жопой у тебя что, спрашиваю?

— Ну, это… Ящик!

— А что внутри?

— Взрывчатка! — кто-то из товарищей пришел на помощь окончательно сбитому с толку фрогу.

— Правильно, взрывчатка. Ну вот и мы оба вроде как при ней, смекаешь?

Я мысленно поаплодировал учителю. Он мастерски перехватил инициативу и теперь играл с собеседником, заставляя его теряться в сомнениях. Я, признаться, тоже не понимал, куда клонит Тыгуа. Все бы ничего, но этот парень здесь не один…

— Так вас послал Коджуро? — вступил в беседу старый, толстый, покрытый жуткого вида шрамами фрог. — Так бы и сказал сразу, чего мозги нам пудришь…

— Не знаю никакого Коджуро, — покачал головой Тыгуа. — Первый раз о таком слышу.

Губы толстяка тронула еле заметная усмешка. Ага, вот в чем дело, сообразил я. Учитель только что избежал расставленной ему ловушки.

— Ну а все-таки, парни, — голос толстяка был обманчиво мягок. — Каким ветром вас сюда занесло?

— Послушай, приятель, — веско проговорил Тыгуа. — Я подрывник, ясно? Со мной связались очень уважаемые фроги. И попросили присмотреть за этим дерьмом, — он похлопал по ящику. — Мы с напарником в этом хорошо разбираемся, в отличие от вас.

— Да что за фроги-то? — толстяк приподнял бровь.

— Никаких имен! — отрезал Тыгуа. — Я же сказал: серьезные фроги. Фроги, которым я кое-что должен, понимаешь? Иначе черта с два мы бы ввязались в эту бучу.

— Ну ладно, допустим… Значит, умеешь с этими штуками обращаться?

— Я вроде так и сказал, — Тыгуа пожал плечами.

— Сможешь мост разнести, если потребуется?

— Да как два пальца… Детонаторы есть?

— Эт чего такое? — удивился толстяк.

— Ну, или пистоль, какой не жалко… В крайнем случае, можно и просто порохом, знаю я одну фишку…

— Найдем, если что, — толстяк как-то по-новому, с уважением, посмотрел на учителя.

После этого разговора вопросов к нам вроде как больше не возникало, но Тыгуа, улучив момент, когда поблизости никого не было, быстро шепнул: «Не расслабляйся, Эд!» Как будто я сам не понимал ситуации…

Утро занималось туманное. Легкий бриз лениво катил над водой косматые клубы самых фантастических очертаний. Поначалу все восприняли это с энтузиазмом — но вскоре выяснилось, что палка, как водится, о двух концах: мы не могли полностью расправить веерный парус без опасения врезаться в берег или сесть на мель. После какой-то четверти часа ругани и пререканий экс-каторжане нашли выход из положения: на воду спустили крохотный ялик. Туда сошла парочка фрогов; один сел на весла, другой, с длинным шестом, промерял глубину и следил, чтобы «Арлекинова рыба» не налетела на корягу. Дважды мы слышали далекий рокот винтов — это здорово действовало на нервы. Наконец туман стал редеть.

— Все хорошее когда-нибудь кончается, — философски заметил устроившийся неподалеку фрог.

Я бросил на него внимательный взгляд. В отличие от большинства бунтовщиков, облаченных в грязные тюремные робы или вещи явно с чужого плеча (последние, вероятно, были чуть более дальновидны), этот парень носил жилет из выгоревшей почти добела парусины и ветхие штаны чуть ниже колен из того же материала. Одежда сидела на нем так, словно составляла одно целое с кожей: сразу видно, он таскал свои шмотки не один год. Вдобавок, они были чистые. Не каторжанин, стало быть — член команды, кто же еще? Интересно…

— В самую точку, приятель. Еще полчаса — и мы будем как на ладони, — кинул я пробный шар.

— Думаешь? — он ухмыльнулся. — У шкипа есть в рукаве пара трюков.

— Что за трюки?

— Скоро увидишь.

— Ну хоть намекни.

Новая ухмылка. Да, разговорить этого типа будет непросто. В принципе, информацию можно выудить из любого — надо лишь нащупать любимую струнку, зацепить — и потом изредка подавать наводящие реплики. Он сам тебе все расскажет, человек ли, фрог, неважно… В теории все кажется просто, но попробуйте как-нибудь применить этот способ на практике!

Шкипер «Арлекиновой рыбы» и в самом деле оказался парнем не промах: не успели рассеяться последние клубы тумана, как матросы, кряхтя и поругиваясь друг на друга, вытянули из трюма… Я поначалу принял эту штуковину за рыболовную сеть с напрочь запутавшимися в ней водорослями.

— Это и есть сеть. Только не рыбачья, а маскировочная, — снисходительно просветил меня Тыгуа. — Хорошая вещь, между прочим. Только вот как мы под ней поплывем, не представляю.

Не представляли этого и бунтовщики. Стоило матросам сложить главный веерный парус, и они начали громко возмущаться. Сильнее остальных высказывал недовольство высоченный и худой, словно жердь, фрог — насколько я успел заметить, он был кем-то вроде телохранителя при толстяке-главаре. Атмосфера накалялась; дело быстро шло к мордобою, а может, и к чему похуже — учитывая, что обе стороны были вооружены.

— Ты что, оглох?! Я сказал, убрали бегом эту хрень! — нависнув над шкипером, орал Жердь.

На того, хоть он и был меньше ростом, вопли длинного не производили особого впечатления.

— На этом судне командую я, понял? А ты закрой свою пасть. Привык, понимаешь, глоткой брать…

Жердь, казалось, вот-вот готов был взорваться — и тут ему на плечо легла рука. Толстый, покрытый шрамами фрог, тот, что расспрашивал Тыгуа, небрежно отодвинул длинного в сторонку и, прищурившись, с улыбочкой уставился на шкипа.

— Уважаемый, зачем ты создаешь нам проблемы?

— Слышь, Пастух! Ты здесь не распоряжайся, ясно? Меня наняли перевезти вас, ну так я это и делаю, и будь спокоен — доставлю всех в целости и сохранности, если вы не будете глупить. А эти свои штучки оставь при себе. Мне они без надобности. Раз я сказал, что пойдем под сеткой вдоль берега, значит, так безопаснее.

— Ерунда! Надо полным ходом двигать подальше от Стигии! — выкрикнул кто-то из каторжан.

— Парни с тобой не согласны, как видишь, — толстяк, ухмыльнувшись, развел руками. — А их тут малость побольше, чем у тебя матросов; понимаешь, к чему я клоню?

Несогласные парни и впрямь выглядели внушительно: такого количества злобных рож, собранных в одном месте, мне еще не доводилось видеть. Разнообразное оружие торчало во все стороны. Шкипер вдруг хитровато усмехнулся.

— Хилое у тебя войско, Пастух! А давай так: трое лучших твоих парней против одного моего. Уложат его — так и быть, сделаем по-твоему. Нет — вы больше рта не раскроете и будете делать все, как я скажу. Ну что, согласен?

Секунду-другую окружающие осознавали услышанное, а затем в толпе разбойников поднялся веселый гам.

— Давай сюда своего задохлика! Я порву его пополам!

— Нет, нет, умоляю, дайте его мне! Обожаю нежных матросиков! — изгалялись экс-каторжане.

Толстый фрог помешкал немного. Этот покрытый шрамами уголовный авторитет наверняка обладал неплохой интуицией, раз уж ухитрился дожить до своего возраста. Он чуял подвох, но отказаться от предложения шкипера значило сейчас пойти против своей же стаи, а ведь он только что говорил от их имени.

— Идет, по рукам! — наконец решился толстяк. Жердь тут же подскочил к нему.

— Давай я, босс!

Толстяк остановил его движением руки. Ну правильно, надо поглядеть, кого выставит шкип: вдруг у них в трюме дрыхнет какой-нибудь амбал метров двух ростом… Я забрался на верхний ящик со взрывчаткой, чтобы лучше видеть. Тыгуа последовал моему примеру.

— Эх, сейчас бы что угодно отдал за те штучки, что продают в синематографе! — шепнул он мне. — Как их там, выскочило из головы…

— Попкорн?

— Ага, точно, он самый.

Меж тем экс-каторжане споро расчистили место для схватки. Лучи встающего солнца, проникая сквозь маскировку, отбрасывали на палубу пятнистую тень. Шкипер о чем-то пошептался с одним из матросов, и тот исчез в недрах пиасса. Ждать пришлось довольно долго. Вскоре из толпы начали раздаваться нетерпеливые выкрики — и тут на импровизированной арене появился выставленный шкипером боец. Увидев его, я невольно вздрогнул.

Описание Алисы Грей оказалось весьма точным, так что я узнал эту фигуру сразу. Серое одеяние бойца было сшито из множества длинных матерчатых лент, и такие же ленты свешивались с широких полей его шляпы. Матрос, приведший бойца, отступил назад. Фрог в сером стоял неподвижно, словно статуя; лица было не разглядеть. Экс-каторжане тут же обрушили на него шквал насмешек. Пастух бросил что-то своему длинному телохранителю. Тот ввинтился в толпу — и спустя короткое время к импровизированному рингу протолкался один из бунтовщиков. Был он не слишком высок, но чрезвычайно широкоплеч. Потертая черная роба обтягивала увитое веревками жил тело. Слегка присев и расставив руки в стороны, он двинулся навстречу серому.

— Борец, не «ударник», — бросил мне Тыгуа, кивнув на каторжанина. — А вот другой…

Фрог в сером словно взорвался — со стороны это выглядело именно так. Матерчатые ленты вдруг брызнули разом во всех направлениях — а темная фигура пришла в движение, запорхав вокруг своего противника, словно мотылек возле свечного пламени. Все закончилось очень быстро: экс-каторжанин нелепо взмахнул руками — и рухнул на палубу, заливая доски кровью из разбитого носа. Серый все с той же неуловимой быстротой отскочил от поверженного противника и вновь замер, неподвижный, как статуя. Я бросил взгляд на учителя, ожидая его комментариев, но Тыгуа молчал, сосредоточенно разглядывая загадочного бойца.

— Первый раунд — победа за моим фрогом! — зычно провозгласил шкипер. — Давай, кто там у тебя следующий?

Я заметил, что желающих потягаться силами со ставленником речников заметно поубавилось. Жилистого отливали водой. Он слабо стонал и пребывал, по-видимому, в нокдауне. Жердь нервно облизнул губы. Толстый поманил его пальцем и принялся что-то объяснять на ухо. Наконец тот кивнул и шагнул в круг, на ходу снимая куртку. Серый по-прежнему оставался недвижим. Длинный телохранитель скомкал робу и сделал было движение, словно собираясь отшвырнуть в сторону, но вместо этого кинул ее в голову противнику, одновременно змеиным движением бросившись ему в ноги. Хитрость удалась. Почти. За миг… Нет, за четверть мига до того, как цепкие пальцы длинного коснулись ног странного бойца, тот подпрыгнул. Он даже не согнул коленей, по крайней мере, я этого не заметил: просто вдруг подлетел в воздух, словно на батуте — и с громким хрустом приземлился на ухватившие пустоту руки Жерди.

Тот заорал. Это был долгий, пронзительный, идущий из глубины души вопль. Я невольно скривился, представив себе, каково сейчас этому типу. Сломанные пальцы — не шутка. Боль поглотила все его внимание — а боец в сером отступил на два шага в сторону и вновь застыл.

— Ну что, есть еще желающие? — с хитринкой прищурившись, спросил шкипер. Экс-каторжане вполголоса переговаривались, хмуро зыркая на неподвижную фигуру в сером. Становиться калекой никому, похоже, не хотелось. Толстый уголовник, повернувшись, о чем-то тихо, но яростно спорил с одним из своих товарищей.

— Стало быть, нет желающих? — шкипер обвел взглядом толпу. — В таком случае, победа присуждается моему…

— Ну-ка, погодь! — на ринг вдруг выскочил сущий коротышка. Тыгуа покачал головой.

— А знаешь, стыдно сказать — но лично я бы не рискнул, — шепнул он мне. — Этот парень фантастически быстрый и точный. Даже не представляю, что с таким делать.

— Узнаете, какая школа?

— В том и дело, что нет! — учитель раздосадованно щелкнул языком. — Если бы мне рассказали о чем-то подобном, я просто не поверил бы… — он осекся и внимательно на меня посмотрел. — Постой-ка, а ведь именно ты…

— После объясню, смотрите!

Коротышка приседал, подпрыгивал и делал выпады — оставаясь, впрочем, на безопасной дистанции от серого. Тот не шевелился. Наконец, видя, что противник никак не реагирует на его ужимки, ставленник бунтовщиков осторожно двинулся ему навстречу. Честно говоря, я не понимал, на что он рассчитывает: один только вид стонущих неподалеку жертв серого отбил бы охоту драться у любого нормального существа. Но коротышка, судя по всему, был типичным агрессивным психопатом; нормальностью тут и не пахло. Вдобавок кто-то из толпы вдруг кинул ему клинок. «Нечестно! Эй! Прекратить схватку!» — завопили матросы. Однако я заметил, что шкипера, похоже, не слишком волнует столь вопиющее нарушение правил: он лишь ухмыльнулся, жестом уняв самых возмущенных.

Нож, ловко пойманный коротышкой на лету, был вроде разделочного, но весьма впечатляющей длины — орудовать таким на кухне, пожалуй, не слишком удобно… Должно быть, его сперли на скотобойне: там этому монстру было самое место. Поигрывая темным, окислившимся лезвием, кровожадный карлик шел на сближение с бойцом шкипера. Стоило ему пересечь невидимую границу, как серый пришел в движение. Ленты метнулись к коротышке, словно атакующие змеи. Две из них обмотались вокруг клинка. Ставленник Пастуха рванул нож на себя; обрезок ткани упал к его ногам. Замелькали конечности. Все происходило так быстро, что глаз не успевал уследить за отдельными движениями. Пару раз мне даже показалось, что мелкому удалось пырнуть своего соперника, а потом они сплелись в один клубок, окруженный бешено пляшущими лентами — и из него спиной вперед, мелко семеня ногами, вылетел коротышка. Не останавливаясь, он достиг низенького борта пиасса — и с треском прорвав маскировочную сеть, рухнул в воду. Взлетел фонтан брызг. Толпа разом загомонила. Боец в сером вновь безучастно застыл, а я соскочил с ящиков и бросился к борту, якобы посмотреть, что сталось с мелким поединщиком. Это было наитием: сделав вид, будто споткнулся, я быстро подхватил с палубы обрывок серой материи и затолкал ее в рукав.

Участь карлика оказалась незавидной. Он всплыл брюхом кверху, с торчащей из груди рукояткой. Нож проткнул его насквозь. Вода за бортом окрасилась темными разводами.

— Третий раз, Пастух! И твой парень нарушил правила, за что и поплатился! — громогласно заявил шкипер. — Мы же договорились: никакого оружия! Ну, пускай кто-нибудь попробует заявить, что мой фрог дрался нечестно!

Он вызывающе уставился на бунтовщиков. Ответные взгляды не смог бы назвать дружелюбными даже самый отъявленный оптимист — но возразить экс-каторжанам было нечего.

— Да он сущий демон, этот твой ублюдок! — выкрикнул кто-то.

— Ага, он такой. И что с того? А теперь за работу, девочки! Я хочу, чтоб вы набрали побольше травы и веток и как следует замаскировали нашу лоханку! Ну, чего встали?

— Делайте, как он велит, — угрюмо бросил толстый уголовник.

Хотя и далеко не сразу, но бунтовщики потянулись выполнять распоряжение шкипера. Борта пиасса украсились пучками болотной травы, маскировочную сеть щедро утыкали ветками. С воздуха мы, должно быть, походили на плавучий островок из тех, что отрываются иногда от болотистого берега.

Нас с Тыгуа работать никто не заставлял, но из понятных соображений мы тоже приняли участие в маскировке судна. Учитель ловко помахивал своим мачете, обкарнывая ветки, а то и целые небольшие деревца. Я пустил в ход нож Арриведерчи, вызвав завистливое восхищение работавших рядом экс-каторжан.

— Классная штучка! — прищелкнул языком один из них. — Где достал?

— Забрал у одного… Ему он был не нужен, — я ухмыльнулся как можно более гадко. Уголовнички понимающе осклабились в ответ. Ну что за гнусные рожи…

Наконец дело было сделано. Мы двинулись вниз по течению, держась возле самого берега. Матросы изредка корректировали курс гребками весел. Из-за сетки развернуть парус, конечно, не представлялось никакой возможности, так что скорость у нас была черепашьей. Улучив момент, когда поблизости никого не было, я расположился меж двух штабелей ящиков и извлек на свет обрывок ленты, подобранный мною с палубы. Покопавшись в карманах, нашел еще один — тот самый, что дала мне Алиса Грей. Надо ли говорить, что они были практически одинаковы. Для очистки совести я подпорол зашитый кармашек на конце ленты. Струйка красного песка полилась на ладонь.

— Не хочешь рассказать мне об этом? — тихонько проворчал Тыгуа: он с любопытством наблюдал за моими действиями.

Я на секунду замешкался. С одной стороны, мой наниматель вряд ли будет в восторге, узнай он, что я нарушил конфиденциальность… А, какого черта! Если я и доверял кому-то на все сто, так это Тыгуа! Так что я поведал ему всю историю с самого начала.

— …Таким образом, этот таинственный тип интересует меня так, что дальше некуда. Эх, как бы подобраться к нему поближе!

— Мертвец… — задумчиво произнес Тыгуа. — Зомби… Хм. На первый взгляд полный бред. Их тела хрупки, они медлительны и печальны, к тому же мирские дела их не слишком волнуют…

— Но? — я вопросительно вздернул бровь.

— Скажи-ка, ты внимательно наблюдал за последней схваткой? Мне одному показалось, что…

— Коротышка достал его, верно?! — возбужденно перебил я. — Проклятье, я-то думал, померещилось!

— Причем целых два раза, — кивнул он. — Я решил было, что на старости лет мерещиться начало — но раз ты тоже видел…

— Все произошло так быстро…

— Думаю, никто и не заметил, кроме нас.

— А что скажете о его манере вести бой?

Он вздохнул — как мне показалось, с грустью.

— Само совершенство, Эд. Ни единого лишнего движения, потрясающая скорость и координация. Я ведь серьезно сказал — я понятия не имею, как справиться с таким.

— Ну, покуда этого и не требуется, верно?

Он лишь досадливо поморщился. Ну да, наверное, старому вояке не так-то просто свыкнуться с мыслью, что прямо под боком существует кто-то более опасный и смертоносный, нежели он сам.

— Есть кое-что еще, — продолжал Тыгуа. — Скажи, ты приглядывался к команде этой лоханки?

— Пытался разговорить одного, но парень не слишком-то общителен…

— Я не о том, — он многозначительно посмотрел мне в глаза. — Не о ком-то конкретно, обо всех.

Я пожал плечами.

— Ну… Даже не знаю. Обычные речники…

— Не тупи, Эд. Допустим, тебя попросили найти нечто общее во всех этих фрогах. Итак?

— Гм… Ну, все они мужчины… Все средних лет, разве что шкипер постарше, физически хорошо развиты… Это и немудрено при их образе жизни: погрузка-разгрузка, да и веслами частенько приходится ворочать… — я подумал немного. — Ну, что еще? Работают вместе, пожалуй, давненько: понимают друг друга с полуслова, это видно.

— Ну? Ребята средних лет, хорошо развиты, немногословны, слаженная команда… — он выжидательно смотрел на меня.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— Все время забываю, что ты штатский, — ухмыльнулся он. — Все просто, Эд. Эти парни чертовски напоминают спецуру.

— Э? — не самая умная реплика в моей жизни, конечно…

— Ну, еще всякие мелочи, заметные опытному глазу… Например, они предпочитают общаться не словами, а жестами — скажем, когда орудуют с такелажем. Да и маскировочную сеть растянули весьма профессионально… Ха, помню, сколько с ней мучались мои новобранцы! Умудрялись перепутать все так, что за полдня не разберешься.

— Боевые пловцы?

— Кто ж их знает, — он пожал плечами.

Ближе к полудню ветер донес до нас множественный стрекот винтов. Повинуясь команде шкипера — впрочем, теперь его вполне можно было называть «капитаном» или «командиром», пиасс пристал к берегу.

— Всем лечь! Не шевелиться! — рявкнул толстый уголовник на самых беспокойных.

Я попытался устроиться поудобнее на ящике со взрывчаткой. Расположись мы поближе к борту, так хоть какой-то шанс выжить остался бы в случае чего, подумал я — и поделился этой мыслью с учителем.

— Даже думать забудь! — хохотнул Тыгуа. — Ты хоть представляешь, с какой силой это все рванет? Прыгай за борт, не прыгай — результат один.

— Чего ж вы не сказали этого ночью?

— Не хотел лишать тебя иллюзий, — ухмыльнулся он.

— А теперь, значит, хотите.

— Ну, иллюзии такая штука — рано или поздно с ними все равно приходится расставаться… — на Тыгуа явно снизошло философское настроение. Что ж, самое время, если подумать.

Воздушные корабли вынырнули из-за поворота реки. Посланный на усмирение Стигии десант впечатлял. Первая волна состояла из канонерок: я насчитал не менее двух десятков малых судов. Они шли на небольшой высоте, рассыпавшись широким веером над водной гладью и болотистыми берегами. Следом, значительно выше, двигалась вереница кораблей с непривычно широкими корпусами.

— Десантные шлюпы, — ответил на мой вопрос Тыгуа. — Каждый вмещает в себя дивизию.

— Ого!

— А теперь посмотри еще выше, видишь то пятнышко? Это линкор. «Центурион», судя по обводам.

— А его-то зачем послали?!

— Для устрашения, конечно! Это отсюда он маленький. А когда такая штуковина зависает над головой — бунтовать как-то уже не тянет. Хочется забиться в какую-нибудь щель, да поглубже… И дышать через раз.

Армада, гудя, надвигалась. Я закрыл глаза и попытался расслабиться: все равно сделать сейчас ничего нельзя. Неподалеку какой-то оборванец истово шептал молитву князьям преисподней. Что ж, верующим порой легче. У меня был свой способ отрешиться от действительности.

Итак, что же получается, — думал я, прижимаясь щекой к шершавым доскам и вдыхая смолистый запах древесины, приправленный (или это только казалось?) еле заметной химической горчинкой. — Существуют некие странные фроги в серых плащах. Вроде бы мертвые, но обладающие бойцовскими навыками, недоступными даже мастерам воинских искусств. Один из них нападает на кронпринца — да так ловко, что бедолага до сих пор пребывает между жизнью и смертью. Кому может быть выгодно именно такое положение Его Высочества? Под подозрение попадает Джага I. Есть ли улики, указывающие на нашего обожаемого монарха? Лишь косвенные. Для того чтобы доставить серого бойца на «Эксцельсиор», был применен, назовем это так, административный ресурс. Преступникам каким-то образом удалось проникнуть на режимный объект и подложить мешок с зомби к почте (если предположить, что я прав и покушавшийся попал на борт воздушного корабля именно этим путем). Как следует проработать эту версию, допросив фабричное и почтовое начальство, мне не удалось вследствие бунта. А был ли он таким уж стихийным? Или… С одной стороны, это бред: взбунтовать заключенных, чтобы скрыть следы другого преступления. Но странное поведение и.о. директора, господина Елинаги, и отсутствие в городе высокого начальства вроде бы намекает, что дело здесь нечисто. Где легче всего спрятать лист? В лесу…

Итак, в результате известных событий мы оказываемся в порту. И что я там вижу? «Арлекинову рыбу», корабль, проходящий по другому моему делу — о пропавшем мастере-протезисте. И тут самое время вернуться к началу рассуждений. Бойцы-зомби в серых плащах. Чем они отличаются от обычных зомби? Прежде всего — высокой подвижностью. Быстротой. А это — суставы. Как говорил учитель Тыгуа, фроги чуть более быстрые и хлесткие, чем люди — опять-таки в силу несколько различной анатомии наших конечностей… Стоп! Ведь зомби в «Спящих лилиях» упоминал, что мастер Ипселл настоящий спец в протезировании суставов! Я напрягся, пытаясь припомнить наш разговор. Что-то насчет усилия натяжения, насчет того, что это настоящее искусство… Мысли мои понеслись вскачь.

Ипселл — лучший в своем ремесле. Он пропал дней тридцать назад. Даже если предположить, что его увезли в какую-нибудь глухую окраинную провинцию — по реке, под парусом, это дней десять-пятнадцать пути. Покушение на кронпринца произошло всего несколько суток назад. То есть, при самом долгом раскладе, у него было около десяти дней на изготовление протезов нового типа. Необычных. Особой конструкции. Таких, которые позволили бы мертвецу двигаться с поразительной скоростью. Десять дней — довольно приличный срок, а он профессионал. К тому же он мог начать работу еще в пути, на борту пиасса — нужные для этого инструменты и материалы были у него под рукой… Проклятье, я ведь имел возможность догадаться обо всем еще тогда, в Амфитрите, после посещения дома Ипселла! Все необходимые факты были у меня на руках! Но потребовалось увидеть серого убийцу воочию, чтобы связать их воедино.

Так. Но ведь мало заменить суставы, это лишь ничтожная часть работы. Чтобы создать такого супербойца, надо… Даже не представляю что. Научить его всем этим диковинным приемам, например. Преодолеть извечную отрешенность зомби — они ведь не слишком-то интересуются мирскими делами… Тут просто не могло обойтись без колдунов, но и, кроме них, должен быть целый штат различных специалистов. Та же команда «Рыбы» — если верить Тыгуа, подразделение спецназа… И еще: вся эта кодла где-то должна располагаться — работать, есть, спать… Где? На отдаленной военной базе, например, или в некой тайной лаборатории…

Что ж, любое государство занимается разработкой секретных видов оружия, и так называемые «отсталые» миры спектра ван Верде не исключение. Даже если Метрополия пронюхает о чем-то подобном, чисто формально у нее не будет права на вмешательство. Ведь это не что иное, как развитие древних традиций, закон о научно-техническом эмбарго не нарушается. К тому же, наше правительство примет все возможные меры, чтобы исключить утечку информации.

Приехали. Похоже, я, сам того не желая, по уши влез в государственные тайны. Ну что, осталось лишь уточнить местоположение этого объекта — и можно со спокойной душой бронировать себе место в «Спящих лилиях». Готов поспорить, мое дальнейшее пребывание в мире живых будет не слишком долгим. Интересно, можно ли подвергнуть зомбификации человека или жизнь после смерти — исключительная прерогатива фрогов? Вроде бы ходили смутные слухи о представителях нашей расы, прошедших эту процедуру — но ничего конкретного я не сумел припомнить…

Можно, конечно, изобразить полное фиаско, переступить через профессиональную гордость, вернуть Грею задаток, за исключением деловых расходов — мол, все нити ведут в никуда… Но, боюсь, для этого уже слишком поздно. Точка невозврата пройдена. Я чересчур близко подобрался к запретному — и меня ликвидируют просто на всякий случай.

Был еще один выход. Добраться до посла и рассказать ему все, включая мои подозрения. Патриотизм здесь неуместен — когда за тобой готово начать охоту твое же государство, самое время подумать о собственной шкуре. Эмигрировать в Метрополию… Но нет, даже в сложившихся обстоятельствах я не мог рассматривать этот вариант всерьез. Возможно, Грей и устроил бы мне билет на генераторную станцию… Если только не решил бы, что выгоднее забыть обо всей этой истории по дипломатическим соображениям. Бросить работу, друзей, признать себя неудачником, сдаться… Но главное даже не это. Мне нравилось то, чем я занимался. Нравилось собирать по кусочкам головоломку, чтобы в один прекрасный миг разглядеть всю картину, нравилось думать, что я делаю мир хоть чуточку лучше… Возможно ли отказаться от частицы себя самого?

— Эд, очнись! Ты не заснул, часом? Все, они улетели! — раздался у меня над ухом голос Тыгуа. Следом громыхнул дружный хохот — экс-каторжане были рады возможности как-то разрядить напряжение последних минут.

Маскировку так же оперативно свернули. Трава и срезанные ветки полетели в воду, раскрылся веерный парус — и пиасс бодро двинулся вниз по реке. Солнце карабкалось все выше по небосводу. День обещал быть чудесным — чего нельзя сказать о моих перспективах. Тыгуа тоже выглядел задумчивым. Ближе к полудню шкипер велел нам очистить палубу.

— В трюм, девочки, все в трюм! Мы скоро будем в районе оживленного судоходства. Или вы хотите, чтобы вашими уголовными физиономиями и каторжными робами любовались с каждого встречного судна? Мне такого точно не надо! Давайте-ка поживее! Эй, одноглазый, ты тоже — чего разлегся!

Последние слова были обращены к Тыгуа.

— Да ладно, шкип, я-то вполне прилично выгляжу! — запротестовал тот.

— Парень, не спорь со мной! У тебя же поперек рожи написано «Не влезай, убьет!».

Я невольно усмехнулся. Что правда, то правда — облик учителя, с этой его пиратской повязкой на глазу, был достаточным предостережением возможным оппонентам. Тыгуа мрачно покосился на меня.

— Сам-то не лучше. Одежда изорвана, небритый…

Я провел ладонью по щеке.

— Только слегка. А рукав мне вы сами едва не оторвали, тогда, на крыше…

— В трюме наговоритесь! — нетерпеливо вмешался шкипер. — Давайте, давайте!

Пришлось спуститься под палубный настил. Здесь было даже хуже, чем я предполагал, — жара, духота и вонь давно не мытых тел составляли поистине убийственный коктейль. Экс-каторжане вели себя довольно мирно: почесывались, спали, перебрасывались короткими репликами — в основном по поводу того, как подвело брюхо и что неплохо бы маленько пожрать. В дальнем углу теплился фонарь: там уже резались во что-то азартное. Я было вознамерился вздремнуть, вытянув ноги и низко надвинув на лоб шляпу, в лучших традициях Дикого Запада — но едва устроился, как Тыгуа тихонько ткнул меня локтем в бок. Я недоуменно взглянул на него. Он чуть заметно кивнул на группу экс-каторжан — мол, послушай, о чем они говорят.

Спор действительно шел интересный. Обсуждалась возможность покинуть гостеприимный борт судна при первой возможности. Авторитет толстого Пастуха (у него, как я понял, были свои планы относительно экс-каторжан) активно ставился под сомнение. Главным аргументом выступала недееспособность некоего Кифы — я не сразу понял, что имелся в виду уголовник, которого я прозвал Жердь. Очевидно, со сломанными руками он не представлял больше угрозы этой шатии — а влияние толстого в немалой степени зависело от его кулаков. Меня, однако же, более всего заинтересовала то и дело упоминавшаяся «Тарратонка». В этом месте, чем бы оно ни было, уголовники надеялись разжиться едой, одеждой и всякими необходимыми в хозяйстве мелочами вроде денег и водного транспорта. Все это предполагалось «взять» или «раздобыть». Я не сдержал ухмылки: парни, судя по всему, были неисправимыми оптимистами. Наверняка ведь полиция в близлежащих к Стигии городах уже предупреждена, по улицам и каналам дефилируют усиленные наряды, и любого бродягу без документов сходу бросят в кутузку — а там уже будут разбираться, кто он и что он.

Услышанное натолкнуло меня на некоторые мысли. Разумеется, появись эта теплая компашка в мало-мальски крупном городке, их тут же схватят, но я-то — совсем другое дело! Деньги и документы были у меня при себе, в непромокаемом нашейном кошельке, а потрепанный вид… Ну, в конце концов, за неопрятность у нас не сажают за решетку! Главное, что все бумаги в порядке. А вот есть ли в Тарратонке телеграф, это другой вопрос… Да ладно — почта-то в любом случае имеется! Я намеревался отправить послу сообщение, вкратце изложив факты и дав знать о своих дальнейших намерениях. Маленькая страховка — не слишком надежная, но лучше уж это, чем ничего. Грей — человек умный, он должен понять, что к чему.

Чем дольше я обдумывал такой вариант, тем более соблазнительным он мне представлялся. Здесь, на борту, находились ниточки целых двух моих дел, но как долго мы сможем тут оставаться? Пока что для шкипера и команды мы всего лишь беглецы, такие же как прочие экс-каторжане. Однако рано или поздно бунтовщики сойдут на берег, в этом я не сомневался — и вот тут-то начнутся сложности. С этими речниками, боюсь, наша сказочка не прокатит; в лучшем случае шкип просто велит вышвырнуть нас с пиасса — и все дела. Так почему бы не позаботиться обо всем заранее — скажем, нанять лодку и потихонечку следовать за «Рыбой», тем более мы знаем, что курс она держит на Синие Зеркала…

Вечером, в сумерках, мы наконец покинули трюм. На баке дымился аппетитным паром большой котел, его присутствие вызвало у экс-каторжан резкий всплеск энтузиазма. Воспользовавшись моментом, я отвел Тыгуа в сторонку и поделился своим планом.

— Хорошая идея, Эд! — одобрил он. — Просто отличная. Кстати сказать, телеграф в Тарратонке есть, да и мимо ты не проплывешь, ошибиться трудно — это довольно большой город, я там как-то бывал.

Что-то в его тоне показалось мне странным.

— Вы хотели сказать — мы не проплывем, да? Вы же не собираетесь здесь оставаться?

Он смотрел куда-то в сторону.

— Так будет лучше, Эд.

— Не понимаю! Что с вами такое?!

— Взрывчатка, — коротко бросил он. — Чертова взрывчатка. Ты просто не представляешь себе, что за силища сейчас свалена в двух шагах от нас. Не представляешь, каких дел она может натворить, попади не в те руки. Я не могу оставить ее вот так.

— Но… — я начал говорить и умолк на полуслове. Он уже все решил; спорить и убеждать было бесполезно. Я все же попытался:

— Вполне возможно, она именно в тех руках, в которых надо. Вы же сами говорили, команда пиасса, скорее всего, — какая-то спецура…

— Чья спецура? — перебил он меня. — Чья, а? Мы этого не знаем, Эд. Да к тому же я могу ошибаться. А ставки тут слишком высоки.

Я молча сунул руку под пиджак, отстегнул ремешки и, сняв кобуру с пистолетом, незаметно сунул ему. Оружие тут же исчезло из виду.

— Выше нос, Эд! — ухмыльнулся Тыгуа. — Все будет нормально.

— Хотел бы я разделять вашу уверенность…

Уже совсем стемнело, когда впереди показались огни. Вылезать из воды в порту мне не хотелось, уж лучше выбраться на сушу где-нибудь на окраине. Дождавшись момента, когда в нашу сторону никто не смотрел, я перевалился через борт и повис на руках. Надеюсь, всплеск выйдет не слишком громким.

— Удачи, парень! — прошептал Тыгуа.

— Вам тоже. Если запахнет жареным — сматывайтесь отсюда, и черт с ней, с этой взрывчаткой!

— Не беспокойся. В крайнем случае, я соображу дистанционный взрыватель — и разнесу тут все на молекулы.

Не могу сказать, что эти слова сильно меня утешили. Я разжал пальцы.

Посол Метрополии Сайлас Грей сидел в своем кабинете, бездумно глядя в окно. Снаружи гремел ливень. Собственно, по меркам Пацифиды, это был легкий дождик — здешние осадки порой сбивали с ног незадачливых прохожих и оставляли на их плечах синяки. Секундная стрелка настенных часов с громким тиканьем отсекала маленькие кусочки времени. Кусочки жизни.

За дверью послышались шаги. Кто-то деликатно постучал.

— Входите, Уго. Что у вас? — равнодушно спросил Грей: походку секретаря он мог отличить на слух. Была у того какая-то странная манера подволакивать ноги…

— Телеграмма, господин посол, — Уго Титтибонд мгновение помедлил. — От Монтескрипта.

Пару секунд Грей сидел неподвижно, потом вскочил и выхватил бланк из рук отшатнувшегося секретаря, впившись глазами в строчки. Послание было довольно большим. Грей перечитал его дважды. Когда он, наконец, оторвал взгляд от бумаги, Уго поразился произошедшей перемене. Раздавленный горем человек исчез; перед ним стоял прежний Грей — жесткий и решительный.

— Садитесь. Печатайте, — бросил Сайлас, стремительно расхаживая по кабинету. — Срочно. Конфиденциально. Немедленно после получения этой телеграммы возвращайтесь в столицу, используя самый быстроходный транспорт. Вопрос жизни и смерти. Вы должны быть здесь не позднее, чем…