– Все эти бумажки, господа, может быть и имеют силу где-нибудь у вас, на Земле, а здесь вы находитесь в Колонии «Гринзея-2», – служащая центрального исправительного заведения Периметра небрежно бросила на стойку идентификационные карты Кая и Гвидо. – Будьте добры не мешать нашей работе, пока я не вызвала охрану...

– Ну а распоряжение за подписью секретаря Президента вас ни в чем не убеждает? – осведомился Кай, возвращая в поле зрения углубившейся уже в чтение иллюстрированного еженедельника дамы в синей униформе.

– Да хоть самого Президента... Заключенный Лисецки – вне доступа посторонних. Распоряжение Советника Лэшли... Разговор окончен, господа...

Гвидо направился к выходу, но вместо того, чтобы покинуть помещение, просто кивнул ожидавшим в коридоре людям в штатском. Те деловито, но без излишней поспешности рассыпались по офису. Демонстрировать стволы они не торопились, но тюремным охранникам этого и не требовалось – с индифферентным видом они разрешили незваным гостям блокировать ходы и выходы и вывести из довольно далеко расположенной камеры сутулого, остриженного «под нуль» заключенного. Капитан вернулся к столу, криво улыбнувшись, расписался где надо и вернул на место ключи, без особых разговоров положенные перед ним ранее насмерть перепуганной мегерой.

– Вы ответите за свои действия, – для порядка заявила она и попыталась вернуться к чтению журнала, но через пару секунд в гневе отбросила его и погрузилась в мрачное созерцание происходящего безобразия.

Федеральный Следователь, тоже не одобрявший подобных методов работы Планетарной Контрразведки, постарался сохранить нейтральное выражение лица. В конце концов радикального метода борьбы с бюрократией не изобрел еще никто.

– Куда вы меня везете? – осведомился энергично загруженный в резко взявший с места глайдер заключенный Лисецки.

Выглядел он неважно. Не столько больным, впрочем, сколько опустившимся, махнувшим на себя рукой человеком. Обреченным и чувствующим свою обреченность. Свой вопрос он задал как-то в пространство, не рассчитывая на ответ.

– Вы находитесь в распоряжении регионального представительства Планетарной Контрразведки Метрополии «Земля». А едем мы на ваше предыдущее место работы – в Этнографический Музей Департамента Науки. Там вам будет удобнее давать показания, – пояснил капитан Дель Рэй. – Справа от вас сидит Следователь Федерального Управления Расследований. Кстати, Герлах, снимите наручники с господина Лисецки... Вы не хотите сделать никаких заявлений, приват-доцент?

– Я могу заявить только то, что заявлял уже миллион раз. Я невиновен, и мой арест и осуждение – произвол чистой воды...

Начав свое заявление твердым голосом, Лисецки окончил его на какой-то неуверенной ноте, весь как-то сжавшись, словно приготовившись к окрику или удару. Это подсказало Каю следующий вопрос.

– Вы не имеете претензий к режиму вашего содержания в заключении?

– Я не имею... желания предъявлять претензии.

До мрачноватого – гораздо мрачнее, чем функциональной архитектуры центральный застенок – здания музея они доехали молча. Даже ночного сторожа не полагалось нищей как церковная мышь гринзейской этнографии. Пустое здание сторожила автоматика, послушно капитулировавшая перед стереотипной полицейской карточкой универсального доступа. В родных стенах, скисший уж было вконец, гуманитарий встрепенулся.

В мягком свете флуоресцентных панелей перед вошедшими предстала небогатая, но довольно хорошо организованная экспозиция. Были в ней и вполне земного вида истуканы из камня и дерева, воплощающие неведомых тотемов, и страннейшего вида инструменты – не выточенные, выращенные из разных пород здешних деревьев, и некие совершенно непонятные предметы, заботливо расположенные в ряды по убыванию взаимного сходства, и голограммы, запечатлевшие панорамы туземных поселений, и какие-то письмена, в изобилии покрывавшие самые разнообразные предметы, в большинстве для этого, вроде, не предназначенные... Все это содержалось в образцовом порядке и создано было, видно, с большой любовью.

– Как мило, однако, – всплеснул руками этнограф. – Они сохранили мое рабочее место нетронутым... Только пыль смахивают...

Он устало опустился в удобное, какое-то домашнее кресло. Прикрыл глаза:

– Итак, что вам угодно знать, господа?

– Наш разговор не так прост. – Гвидо, не дождавшись приглашения, занял место напротив Лисецки. Кай разместился несколько сбоку.

– Скажите, вы связываете ваш, как вы говорите, незаконный арест с теми отношениями, которые вы поддерживали с Послом Окамой?

– Ну, тут только ребенок может не понять. Мне отомстили за участие в работе над докладом Посла. – Лисецки пожал плечами и сгорбился за своим столом. – Это одна половина моей вины.

– А вторая?

– А вторая заключается в том, что я дал заключение о несостоятельности хронологии археологических экспонатов музея и основных коллекций планеты. Разумеется, теперь я понимаю, какую глупость совершил...

– Довольно трудно понять, как такой довольно академический вопрос мог столь роковым образом повлиять... – начал Кай.

– Самым простым, господин Следователь. Я довольно давно убедился, что из джунглей нам беспрерывно несут под видом истинных предметов древнего быта аборигенов довольно хорошо сработанные новоделы. Пока это были единичные, без больших обобщений случаи, это только повышало рыночные цены признанных экспонатов коллекций музея и, особенно, самых знаменитых частных коллекций. Но когда я убедительно показал, что на две трети сами эти коллекции более, чем сомнительны, я, оказывается, замахнулся на целые состояния. И меня заставили замолчать. Таким вот способом.

– Это интересно... – заметил Гвидо. – Я сам побывал – немногим более суток прошло – на раскопках, которые этот народец ведет в самых широких масштабах... Там много странного...

– Именно так. Практически невозможно сказать, что из того, что на ваших глазах за большие деньги извлекается из недр Гринзеи, покоилось там веками и тысячелетиями, а что закопано туда вчера. Во исполнение обряда...

– А зачем же нужны такие обряды? Я услышал от аборигенов довольно путаное философское объяснение тому, что на моих глазах какое-то строение предавалось земле...

– Именно в этом и состоит якобы непреодолимая разница в мировосприятии землян и аборигенов... Но неужели вы вытащили меня из камеры только для того, чтобы потолковать на подобные темы?

– И еще для того, чтобы дать вам возможность глотнуть немного кофе... – Кай отвернул крышку термоса и плеснул в нее горячего напитка. – Глотните, приободритесь. А вот – бутерброды... Не придавайте значения тому, что мы задаем много посторонних вопросов. Но для того, чтобы не наломать дров в здешних условиях, нам, профанам, не хватает общей информации. Той, которую вы здесь считаете банальной. Например, ни в одной галактической базе данных я не получил конкретной информации об истинном возрасте нынешней цивилизации Гринзеи. Я имею ввиду, конечно, туземную цивилизацию...

Лисецки поднялся из-за стола и, верно, сбросив память о долгих месяцах тюремного молчания, неосознанно принял осанку преподавателя, которому бестолковый студент задал забавный вопрос. Он двинулся вдоль витрин, едва заметно касаясь их кончиками костлявых пальцев.

– Если бы вы учились в школе здесь, на Гринзее, вы бы твердо знали, класса с пятого, что нынешняя, упадочная, биологизированная цивилизация аборигенов насчитывает шесть тысяч восемьсот лет – по галактическому календарю, разумеется – и что она вытеснила другую – низкотехнологичную, агрессивную, экспансионистскую культуру, от которой остались лишь затерянные в джунглях руины и несметные клады... Не знаю, кто навыдумывал эти глупости, но они стали беспрекословной истиной для любого колониста младше сорока.

– Вы не верите этим цифрам?

– Они взяты с потолка. В основном, из вольных переводов легенд аборигенов, сделанных дилетантами вроде Олафсена... Дело в том, что у коренного населения Гринзеи вообще нет привычки считать время. Вот – видите эти камешки? Прозрачные – желтоватые такие, синие, черные... Это и есть часы. Когда по каким-то причинам приходится считать равные отрезки времени, они рассказывают друг другу священные истории и перекладывают камешки. Справа налево. Или наоборот. Священные истории имеют фиксированную длину. Их много – на разные случаи жизни. Более сложной техники счета времени народ Гринзеи не приемлет... Здесь нет смены сезонов... Почти нет. Земля родит одинаково во всякий день – нет нужды рассчитывать запасы впрок... Да и не хранится почти ничего в этом климате... Ничего и не нужно сложнее этих вот камушков.

– Но в подземном лазарете я видел... – начал Кай.

– Вы могли видеть в джунглях и компьютер... Когда припирает, современный абориген может пользоваться и электронным хронометром, но не станет ЖИТЬ по часам. С этим связаны какие-то древние архетипы. Счет времени – проклятье для них... Вот, прочтите это... Фонетические значки. «Пиджин». Здесь – мой перевод:

«Люди Земли заворожены Смертью. Они идут ей навстречу, считая шаги. Они не сводят с нее глаз. Знание Времени есть знание Времени Встречи с Небытием. Зачем оно тебе?»

– Мне не удалось соблюсти рифму...

– Иногда мне и самому хочется забросить подальше эти чертовы наручники, – заметил Гвидо, постукав указательным пальцем по тусклому металлу браслета своих «Командирских». Лес вспомнился ему с необычайной яркостью.

– И учтите: это для вас, господа, носящие часы, – продолжал охваченный просветительским азартом приват-доцент, – час поутру – явление той же природы, что и час ночью или в обед. Для толкового аборигена утренний час также отличается от вечернего, как метр от фунта. Время ночью считают этими вот камушками. А днем – только вот этими. Причем играет роль, что за день наступил – пасмурный или солнечный. Если час не равен часу, то уж день и подавно не равен дню... Да и любой такой день распадается на несравнимые периоды. И от вашего лично состояния зависит счет времени. Считается, что время сна, вообще, не существует... О счете лет и тысячелетий нет и речи. Да и зачем их считать? Если мудрецом изречена истина, то какая разница – вчера или в начале веков? Зло остается злом вовеки, а радость всегда истекает в мгновение ока. Зачем же считать время? Вот так, господа.

– Ну... А объективная хронология? Радиоуглеродный, скажем, метод?

– Для объективной хронологии нужны ископаемые. ОСТАНКИ. А биосфера Гринзеи прокручивает весь свой углерод в сотни раз быстрее, чем на Земле. Плоть разлагается, дерево гниет, металл ржавеет. Здесь нет культа вечного захоронения. Живое, погибая, дает новую жизнь. Только так. Это и догма туземной веры и констатация истинного положения дел на планете, одновременно... Камень... Иногда строения... Фундаменты и засыпанные русла каналов. Вот все, с чем приходится иметь дело, если не верить легендам. А между тем, на базе такой вот археологии и этнографии вырос и живет огромный рынок гринзейских древностей и антиквариата... Очень трудно поднимать голос против научных предрассудков, когда они подкреплены материальными интересами многих людей...

– Вы уверены в тех методах датировки, которые использовали сами? – как можно более веско поинтересовался Гвидо.

– В криминалистике такие методы приняты испокон веку. Нейтронно-активационный анализ выявил в материале каменных изделий следы металла инструментов, изготовленных из типично земных материалов и по земным технологиям. В ряде случаев можно назвать конкретного изготовителя. Другие изделия могли быть обработаны в ручную... Тогда датировка почти невозможна, но подозрения остаются.

– Вернемся из эмпиреев, поближе к действительности... – Кай принял менее комфортабельную позу. – Кто, по-вашему, адресовал к вам органы правопорядка: спекулянты антиквариатом, или... оппоненты Посла Окамы? Я, конечно, не прошу вас называть имя Советника Лэшли...

Лисецки выпрямился, словно его огрели кнутом.

– Вы должны понять... Тут не «или-или». Тут все взаимосвязано. Лэшли просто дал понять этой своре спекулянтов, что выставляет меня им на съедение. Ну а уж те постарались... Таким большим господам, как Советник, не надо самим пачкать руки в полицейских делах. Достаточно означить свою позицию... А вы говорите «или-или»...

– Вы считаете, что вас покарали за недогадливость?

– Вряд ли это называют недогадливостью. Советник прямо предупредил меня... Он объяснил мне, что именно хочет видеть в докладе.

– Что же?

– Этнографическая часть доклада должна была, по его мнению, прямо и недвусмысленно констатировать полную несовместимость принципов цивилизации аборигенов с включением Гринзеи в число Обитаемых Миров. И главное – с генеральным планом развития экспортной экономики. Это во-первых. А во-вторых, следовало покончить с «ползучей тенденцией» считать деятельность нервной системы туземцев разумной, в научном понимании этого слова.

– В чем-то таком вы только что почти убедили нас... – с еле чувствующимся в его голосе ядом заметил Гвидо.

Потрясенный приват-доцент уставился на капитана так, словно тот был ожившей каменной горгульей.

– Я потратил все силы и все то свое время, пока оставался на свободе, на то, чтобы убедить людей, что все наши замыслы совместного с аборигенами освоения Планеты, развития экспорта и производства, расцвет Колонии возможны в том и только в том случае, если мы перестанем предъявлять к аборигенам требования, которые уместны в доме для слабоумных или недорослей. Разум, знаете ли, имеет право быть разным. Очень разным... Только поняв истинную систему ценностей этого народа – а она вполне доступна для понимания – только поняв их истинные цели, мы уйдем в сторону от этого, ложного по сути своей, кровавого конфликта, в который глубже и глубже погружается этот мир... Если бы вы имели возможность ознакомиться с текстом Доклада...

– Мы имели такую возможность, – заверил его Кай.

Лицо Лисецки перестало быть просто растерянным. Его высветило изнутри глубокое подозрение.

– Не знаю, чьи интересы вы здесь представляете, господа, но мне достоверно известно, что Доклад исчез – там на Земле – вместе с господином Послом... И вы не задали мне ни одного вопроса по существу. Ни о природе тех улик, которые фигурируют в деле, ни о показаниях свидетелей, ни...

– У нас было время навести справки непосредственно в Прокуратуре Колонии и в органах следствия. И будет возможность поставить вопрос о серьезнейших нарушениях законности, совершенных в отношении вас, перед самыми высокими инстанциями Колонии. Но сейчас мы расследуем убийство Посла Окамы. Убийство. Насильственную смерть, а не ИСЧЕЗНОВЕНИЕ, как вы выразились. И текстом Доклада мы располагаем среди прочих вещественных доказательств. Вас кто-то ввел в заблуждение...

Последовала пауза.

– Вы хотите сказать, что вы и есть те самые шишки, что прибыли с Земли разбираться в деле Посла, грохнулись в джунгли, а потом...

– Приятно слышать, что вас не лишили в тюрьме хотя бы удовольствия смотреть Ти-Ви... Вот мое удостоверение, – Кай продемонстрировал арестанту карточку.

– Я не знаю кому верить, господа. Но если Доклад в ваших руках... Что мешает предать его гласности?

– Я ожидаю санкцию Земли, – Кай откашлялся. – Завтра предстоит слушание в комитете Парламента. Будут приняты важные решения. Думаю, мне будет разрешено ознакомить Президента и Парламент с основными положениями этого документа.

– Завтра. Завтра – это никогда не сегодня...

– Сейчас – это именно СЕГОДНЯ, – иронически заметил Гвидо. – Полночь уже миновала. А теперь скажите, что движет Советником? Кто стоит за ним?

– За Советником Лэшли стоят все те, кто греет руки на этой проклятой войне, на липовой археологии, на...

– Такие были всегда. Но не пользовались таким влиянием... – несколько философски заметил Кай.

– У них не было такой поддержки, как Тайный Учитель.

– Тайный Пророк... – Кай задумался. – Вот что. У вас сейчас будет время и будет возможность подумать.

– В каталажке? – уточнил Лисецки.

– Разумеется. Вам дадут бумагу, перо, терминал. Вспомните и по возможности толково изложите все, что вам известно о Тайном Пророке. И Советнике Лэшли. Постарайтесь придерживаться фактов. И дат. Факты и даты – это главное. Постарайтесь быть доказательны...

– Легко сказать – факты и даты, когда речь идет о таком... У меня нет ни такой памяти, как у Посла, ни такого дневника...

– Посол Окама вел дневник?

– Да. И очень подробный. По старинке – в здоровенной такой тетради... Антиквариат. Подарок той женщины, что прилетала с ним на Планету в последний раз. Нет, в предпоследний. Вы, разве, не нашли его?

– Нет. Разве что его нашли на Земле в ходе расследования уже после нашего отбытия в ваш милый край. Но тогда меня известили бы... – прикинул Федеральный Следователь.

– Вы, пожалуй, и действительно с Земли. Я все ждал, когда вы перейдете к дневнику Посла, а вы про него и не слышали. Пришлось немного спровоцировать вас... Дневник Посол спрятал перед тем, как отправился на Землю. Это я знаю. Он передал мне, что его очень важно сохранить в тайне. Это очень легко – я просто на самом деле не знаю, где он, этот дневник. Но, думаю, вам про него стоит знать.

– С вами, ей-Богу, было интересно поговорить, приват-доцент, – сухо сказал Гвидо. – Вы не припомните, напоследок, еще две-три такие же важные вещи, относительно Посла? Было бы очень любезно с вашей стороны, знаете ли...

– Да, это было бы просто здорово. Но у меня – все. Мне пора обратно, в мою каталажку. Работать, – с ядом ответил Лисецки.

– Пора, – согласился Кай, набирая номер на блоке связи. – Но в другую.

Следователь Клецки побарабанил пальцами по стальному днищу пустого абонентского ящика и констатировал очевидное:

– Кто-то забрал товар. Надеюсь, с подачи нашего лучшего друга. Остается предположить, что у него есть сообщник. Еще один – не вычисленный нами. Сам он из клоаки выйти не мог.

– Наши люди не вылезают оттуда с трех часов пополудни, – с досадой заметил унылый лейтенант в штатском, стоявший за его спиной. – Все бы ничего – как-никак работают в защитных масках – однако, местная живность одолела. Там у нас кого только нет...

– Им предстоит там еще и не самая приятная ночь. – Клецки поморщился. – Ей богу, мне их всех жаль. И моего «крестника» в том числе. Хотя, я думаю, он уже свыкся с тем «амбре», которым ему сейчас приходится дышать...

Дышать Шишелу приходилось не совсем тем, что имел ввиду Стивен.

– Ну так что, дался я вам? – риторически обратился Шаленый к светящимся вдалеке окнам Полицейского Департамента. – Посуетитесь, посуетитесь, голуби, – он поправил служивший ему подушкой портфель с Докладом Каррозерса. – В толк не возьму, однако, кто у нас с вами, друг друга с трупчиком-то давешним объегорил... Тут из двух одно: то ли дуб хреновый, то ли хрен дубовый – то ли покойничек поддельный, то ли мил-друг Якопетти липовый... Ну да голову над тем ломать смысла нет: оно и муляж под друга этого сварганить под такое дело как бумаги эти (он еще раз проверил целостность портфеля) для такой конторы, как Управление – раз плюнуть, а с другой стороны и двойника ему найти не долго – если широким бреднем пошарить... Он, и впрямь, не на себя похож был что-то, Джакомо-то... На вид – все чин-чинарем, а вот лопотал ерунду какую-то и бред. «Аваллон»-то этот прощупать, однако, не мешает... Тем более, что он и на «Проционе»-то хитрость какую-то плел – дружок мой лысый... А Барсук, сказать кстати, про покупателя хреновину какую-то нес, помнится: мол не все там у него в порядке... Вот мы его, голубя, вперед себя и пустим... Пусть понюхает, чем там в «Аваллоне»-то этом пахнет...

Что касается теперешнего местопребывания самого Шишела, то пахло в нем неплохо. А как, собственно, должно было пахнуть в розарии, расположенном на крыше сорокаэтажного корпуса «Димитриади-Хилтон»? Точнее, в небольшом павильоне, выходящем в этот розарий. Это составляло приятный контраст с долгими часами петляния по лабиринту канализации Периметра. За спиной тихо кемарившего после парной и четырех литров «Радебергера» Шишела раздались легкие шаги. Звука поднявшегося лифта он не расслышал, за что ругнул себя вполголоса плохим словом.

– Опять самокритикой занялся? – спросил его женский голос, украшенный легкой хрипотцой. – Мог бы и выбирать выражения при даме.

– Извини, Коррозия... – с несвойственным ему смущением отозвался Шишел, переходя в положение «сидя».

Пуговица шелковой пижамы, не без труда сходившаяся на пупе, с треском покинула свое местообитания и пулей канула где-то в мягком полумраке.

– Ты, однако, не подкрадывайся вот этак вот. Я, знаешь, совсем плохой стал после чертовни всей этой. Чуть что за «дуру» хватаюсь...

– Вот возьми. Еле добыла твой размер...

– Х-хе... – Шаленый, криво посмеиваясь, стал рассматривать доставленное старой подругой одеяние. – Давно я под монаха не работал...

– Спасибо скажи и за это... Вон за ширмочку зайди, примерь. Документы – только завтра, с утра, извини. Твое легионерское обмундирование я отправила в утилизатор...

– Ну так тому и быть, хотя и жаль бушлата... Ты хоть бы рассказала, как живешь здесь, голуба душа... А то и поговорить с тобой некогда было.

– Это верно: с того момента, как ты из сортирного коллектора вырвался и на меня все свои дела посыпал, так мне не то, что поговорить – в себя прийти некогда... А живу я здесь как и везде жила – содержу гостиницу. Мог бы и заметить...

– На Большом Хедере, помню, ты все в эти края рвалась. Только и разговору от тебя было, как помню, что про вольную жизнь в единении, понимаешь, с природой...

– Сбылась мечта идиотки... Гостиница пуста – от силы десяток заезжих барыг, да кое-кто из местных – снимают помещения под офисы. Подумываю загнать дело по сходной цене. Да вот, куда податься потом? Нет: содержать убыточные отели – мой пожизненный крест. Второй после тебя, Дмитрий... А вообще, я всегда благодарила Бога, Шишел, что у нас с тобой до законного брака дело не дошло в тот раз... Ты всегда умеешь заводить разговор на самые больные темы.

– Куда, как не чудненько, что не окрутила ты меня: тогда федералы уж давно за мной к тебе в гости пожаловали бы. Сообразили бы, что искать меня боле негде, кроме, как у законной супружницы.

– Мы бы были тогда уже давно в разводе, Шишел. Не сомневайся...

– А, хрен один: в компьютере следок оставили бы...

– Как тебе удалось до меня добраться? По здешнему-то... подземелью?

– Эт-того в двух словах, как говориться, не расскажешь... Ты б велела еще пивка принести...

– Пиво – в холодильнике. Это – вон та панель розового дерева...

– Так вот... Без малого загиб я бы в катакомбе вашей – та еще параша, скажу тебе – даром что план ее на всякий пожарный случай заготовил: еще у – тут он перекрестился – мил-друга Джакомо схемку-то и срисовал, а все одно – один сплошной заворот прямой кишки... Так вот, не тем мне покойничек-то – коли и впрямь покойник он – подсобил, что схему эту хренову дал, а тем, что подходу обучил к лягушатам-то этим...

– Господи, какой покойник, какая схема, какие лягушки и головастики? Ты что – коллекционируешь планы городских канализаций? Это у тебя патология! – Коррозия наполнила на треть высокий стакан светлым пивом и с возмущением смерила Шишела взглядом. – Всюду тебя тянет в эти трубы. На Гарварде-третьем ты вот тоже...

– Да... На Гарварде этом знаменитое дело было... Страховую кассу мы через трубу достать хотели... Да не сдюжили. Но это – к слову, так просто... Да и покойничек, так, не по делу помянулся... А вот лягушатники у вас в катакомбе – что надо водятся...

– Господи, – это ты о болотных стегах что ли? – Мэг отхлебнула пива и удивленно заломила бровь. – Эта сволочь года два назад действительно страшно размножилась в канализации. Помнится, говорили, что она у нас переходит в карстовые пещеры... Их в прошлом году гоняли по указу Президента... Их показывали по «ти-ви» – бр-р-р...

– Брезгливость, Мэг, тебя в могилу сведет... А они – ничего, лягушата эти ваши. Смышленые, развитые... И лопочут складно так... К ним только подход нужен. А полиция ваша да Ополчение только с дуры палить могут, да газом вонь распускать... Вот они, естественно, и озлобились. Все за пальцы тяпнуть норовят, аль бумажник стибрить. Испортили вы их тут столичным житьем... Но наш брат ко всякой твари подход знает... Я перед тем, как в катакомбу лезть, корму прикупил, как покойничек Джакомо научил, а как спустился, так сразу...

– Можно без этих малоаппетитных деталей? – Коррозия брезгливо отставила свой стакан в сторону. – Короче, в наш коллектор тебя привели стеги?

– Они самые...

– Ну и оставим сию тему... Лучше бы я тебя и не спрашивала вовсе... Что ты собираешься делать дальше? И кой черт тебя принес на Планету?

– А вот этот самый, Мэг, черт, – Шишел похлопал по лежащему в головах каменной скамейки, оборудованной под диван, портфелю, – которого ты мне из Первого Национального приволокла. Грешен, подставил я тебя... Пока тут дожидался, извелся весь...

– Ну, когда я имею дело с тобой, я всегда знаю, что иду на что-нибудь такое, за что головы откручивают без особых формальностей... Да ты и сам сказал...

– Одно – сказал, а другое – послал... Ты хоть догадываешься, что за портфельчик притаранила? Какие в нем бумажки лежат?

– Куда уж мне... – Коррозия дополнила свой стакан пивом до подобающего объема и приняла вид полной индифферентности.

– А те самые, за которые Седой Иржи чуть Богу душу не отдал.

– Господи, неужели ты нашел обломки «Черного жемчуга»? Или кто-то, вообще, их нашел? Он же там остался, в подпространстве... Ты что – все это время занимался поисками Доклада? Тогда ты, наверное, единственный человек, который не верил, что вся эта история с «Жемчугом» – не глюки Иржи.

– Да нет. Поисками я не занимался. Сама знаешь – не тот человек... Но в памяти держал. А тут Господь свел с Кладоискателями. Не тут, точней говоря, а после той истории на Малой Колонии... Ну, я и вспомнил все те рассказы про то, как у капитана Токанавы на руках дал дуба последний козырной туз из Проекта Каррозерса. И рассказал о том, что и где запрятал. В присутствии дока Малатеста. И как кэп бумаги эти из тайника на астероидах, что вокруг Бетельгейзе увел. И сколько ему за эти бумаги обещали. И как Токанава вместе с бумагами и всем своим «Черным жемчугом» сгинул к собачьим чертям, а док Малатеста на Шараде застрял по пьяному делу и в рейс этот, как раз, и не попал, а стал, наоборот, шататься по кабакам и всякому сброду, вроде того же Иржи, грузить всю эту белиберду. Увлекательная, надо сказать, байка. На роман тянет. Только финал не здорово веселый...

– И ты все это выложил своим... Кладоискателям?

– Шаленый зазря языком сроду не чесал. Я слушал все больше... Там у друзей этих, если разговоры на вахте позаписать с толком, так тысячу и одну ночь насобирать можно... Так я вот и сижу, на дисплей пялюсь, байки слушаю. И вдруг слышу про «Жемчуг» этот чертов – открытым текстом. Ни в каком он не в подпространстве, а вовсе на Помойке...

– Тебя вечно тянет в такие места...

– Так этот народ места называет, куда отловленные корабли стягивают. Оставшиеся без экипажа. Такой порядок. Они законы свято блюдут – Кладоискатели. Очень этот народ лицензией своей дорожит. Смешно аж посмотреть...

Свое они, конечно, берут. Раз судно без экипажа, из реестра изъято – святое дело с него все, что на рынок пойдет снять. В основном – движки и навигационное оборудование. Иногда из груза что интересное попадается... Помню, на Лаланде нашли мы заброшенную посудину, на которой, полвека тому как, везли снедь для банкета в честь Первооткрывателей – судя по документации. Устрицы, осетрина и шампанское... Все – замороженное по методу этого... Сейчас не вспомню – еврея, в общем. Очень хорошо сохранилось. С тех пор устриц с шипучкой год видеть не мог... Так я не про это...

– Да, ты – про «Черный жемчуг»...

– Так вот – узнаю я, к большому своему удивлению, что и впрямь была такая посудина. И действительно, вылетев с Шарады, сгинула. Так ее давным-давно нашли, выпотрошили и на типовой Помойке болтаться оставили. Недалеко, кстати, от нашей любимой Метрополии... «Предутилизационный полигон четырнадцать» называется место это. Я туда и навострился. Год без малого между разными посудинами кантовался – там все едино: туда ты летишь, или оттуда... И добрался, наконец. И все верно ведь рассчитал: остался от «Жемчуга» только обитаемый отсек. Там никто ничего и трогать не собирался. Дурная примета считается...

– А что стало с этим... Тоямой и его экипажем, – поинтересовалась Мэг.

– А пес их знает – погибли все. Похоже, их перед самым Броском обстреляли. Нейтронным пучком, или еще чем-то в том же духе... Штучка вполне в духе Комплекса. Или бандиты эти – с Дальних Баз... Но тут-то и вышел им пребольшой кукиш. Бросок выполнила автоматика. Прежде чем суки эти на борт полезли. А куда «Жемчуг» этот зашвырнуло, понятно, одному Черту и Дьяволу было известно. Судя по тому, на какую Помойку Искатели ее свезли – куда-то в дальнюю окрестность Земли его закинуло... А Искатели эти, хоть народ и болтливый, а как что нашли, так по инстанции доносить не торопятся... Ну а Доклад себе спокойно лежал в секретном сейфе. Не в капитанском – тот плазменным резаком вскрыть кто-то потрудился все же, а в специальном таком, между отсеками... Я недели три по руине этой лазал, пока сыскал...

– По сейфам ты специалист... Тебе не нравится светлое пиво? Там, на нижней – «Дарт»... Ты уверен, что нашел именно то?

– Проверил. Уже и покупателей присмотрел. В Систему подался – там, как-никак и ближе и безопаснее такие дела делать. Кстати, про цену Иржи не очень-то и преувеличивал... Но черт меня дернул: подсказала одна сатана гороховая, что на Гринзее вдесятеро против того дадут. Есть мол там покупатель ОСОБЫЙ...

– Ты сюда и собрался...

– Да нет. Пришлось на старушку-Землю заглянуть.

– Посетил Колыму – родину предков?

– Бог миловал. В Женевской каталажке отсидел. А предки у меня не с Колымы совсем почти, а вовсе из Красноярска...

– И много тебе дали? И, кстати, – за что?

– Да сущие пустяки одни. Так, подвернулось одно дело попутно... Я его и ввиду не имел. Однако ж влип. Но друзья эти легавые быстро смекнули, что на воле я им нужнее, чем за решеткой. Живенько так срок скостили и гулять отправили. А сами с хвоста не слезают...

– У тебя – мания величия, Шишел. Тебя никто не ищет. Ни разу по «ти-ви» тебя не показывали. Ни в фас, ни в профиль...

– Я же сказал: меня отпустили вчистую. Шаленый перед законом чист! Меня пасут втемную. Негласно. На тебя, Мэг вся надежда.

– Я что, должна постоять с бумагами в торговых рядах? Или поносить их по домам с хорошей репутацией.

– Нет, Мэгги, все, что от тебя требуется, это устроить мне встречу с одним хитрым человечком. И навести кое-какие справки...

Несмотря на глубокую ночь, движение на улицах Столицы было немалое: то и дело, наперекор всем правилам дорогу перегораживала то туша затянутого пятнистым брезентом тяжеловоза, то приземистая самоходка, а то и вихляющийся на воздушной подушке легкий танк. Шла подготовка Большой Карательной. Вовсю и почти открыто. Кай вырубил автопилот и сам взялся за руль кара.

– Знаете, Следователь, – произнес несколько несвойственным ему задумчивым тоном Гвидо, – еще два-три дня назад, я нашел бы ваши методы работы просто верхом дилетантской самодеятельности. Но, похоже, Лес что-то изменил во мне...

– Каждое более или менее стоящее дело, с которым мне приходилось всерьез повозиться, капитан, обладало таким вот свойством. Что-то изменять в тех, кто с ним связывался. Уверен, что раньше вы просто не замечали. Эту историю нам не расколоть, если мы не поймем с чем столкнулись. В лице тех, кого здесь называют аборигенами. Здесь все завязано на них, а никто не знает и не хочет знать о них ничего путного.

– Давайте прикинем, что знаем мы. Первое, – Гвидо выкинул вперед большой палец, – существует уйма жизненных форм аборигенов Гринзеи. Они живут по-разному и в разных, как говорится, экологических нишах... Но прекрасно понимают друг друга. И людей...

– И языка своего уже не имеют, – заметьте это, Гвидо. – За исторически очень короткий срок они полностью утратили свою древнюю речь и письменность.

– Это два, – Дель Рэй присоединил к разжатому большому пальцу указательный. Склонил голову набок. – Утратили речь и письменность, говорите вы. – Если они у них были, Следователь. Странная мысль мне взбрела в голову, когда мы мило беседовали с беднягой Лисецки. Эти парни там – в джунглях чудовищно приспособляемы. Все указывает на то, что все эти... формы – они произошли от одного ствола. Просто разные маски, которые напяливает на себя одна и та же сущность. Может, до прихода людей она, эта суть и рядилась в совсем другие формы? Просто не было чему и кому подражать. А вот пришли люди – шумные, докучливые, настырные. Вторгающиеся в святая святых, и успешно вторгающиеся... Вот теперь это... эта первичная суть и начала примеривать маску Разума. Вместо фотосинтезирующих складок, хитиновых панцирей или кошачьих когтей стало лихорадочно развивать кору больших полушарий, способность к речи... тогда понятно, почему первые колонисты никаких разумных существ на Гринзее не застали и, следовательно, и не описали нам на память. А вторая волна застала здесь уже целый коктейль носителей разума... И как должное восприняла их ломаный английский... И поддельный древний жреческий язык.

Кай не без чуть преувеличенного уважения скосил взгляд на собеседника.

– Я недооценивал вашу способность к метафизическим рассуждениям, капитан... Эволюция на базе мимикрии... Скоростная... Это, право, не тривиальная концепция. Вы не подумывали об академической карьере?

– Понимаю вашу иронию, Следователь... Ну могу же я порассуждать немного вслух, пока эта калоша дотянет нас до Посольства? Так, в порядке бреда, как говорят русские.

– Не придавайте значения моему скепсису. Как говорил один опальный принц, в этом безумии есть своя система... Это я о бреде.

– Теперь – археология. Она у них, вроде, тоже поддельная. Лисецки вот на основании нейтронно-активационного анализа утверждает, что их музей набит сплошным новоделом. А я своими глазами видел как эти парни закапывают в землю некие руины. ЗАРЫВАЮТ, а не откапывают. И несут в оправдание нечто весьма заумное... Это – три!

– Вы верите Лисецки?

– Я верю нейтронно-активационному анализу. С двадцатого века он никого не подводил. И я верю тому, что видел сам... А философия... Понимаете, как ребенок не помнит своего рождения, так и аборигены Гринзеи не помнят и не могут объяснить феномен своего происхождения... Но ведь мы знаем, что свято место пусто не бывает. В других условиях они бы выдумали бы своего Создателя и целую теологическую космогонию...

– Его высокопреосвященство Бенедетти обязательно поправил бы вас. Он сказал бы, что туземцы бы обязательно ОТКРЫЛИ БЫ Создателя для себя. В том обличье, в котором бы тот явил себя этому миру...

– Не сбивайте меня словоблудием, Следователь. Так вот, им не повезло. Они выбрали... Точнее, эта вот их биологическая суть выбрала за образец для подражания, для мимикрии, как вы выразились, нас – посещающих, конечно церкви, но, как до дела доходит, ни в Бога, ни в Черта не верующих существ. И заполнять вакуум своей истории им приходится не мифами, а ВЕЩЕСТВЕННЫМИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВАМИ. Они, наверное, не сознают этого – может быть только Учителя... Но ведь для них признать, что вся их цивилизация – это всего лишь наскоро слепленная пародия на далеко не лучший образец чуждой их миру цивилизации Земли, образец, завезенный сюда толпой неудачников, галактических перекати-поле, да искателей счастья, это... это...

Кай не стал прерывать излияния собеседника. Не каждый день приходится присутствовать при рождении теории планетарного этногенеза в душе сотрудника контрразведки. И не каждый год...

– И они, выполняя вот эти непонятные им самим обряды, создают для себя самих и для своих потомков красивую легенду о великой и могучей цивилизации Гринзеи, корнями черт-те куда уходящей...

– Ну вот, мы и поменялись местами, – заметил после небольшой паузы Кай. – Вы закончили то, с чего здесь начал я – построили необыкновенно стройную картину возникновения и развития аборигенов. А мне приходится напомнить вам только о том, что одна небольшая деталь в этой концепции требует своего уточнения. Настоятельно. Знаете какая?

– Кто и зачем убил Посла Окаму.

– Верно, – согласился Федеральный Следователь. – Четверка. И еще – мы должны узнать – какой замок открывает ключ Посла. На Земле, – он тронул брошенный на сидение пакет с пометкой подпространственной связи, – такого замка нет. Кстати, мы приехали.

Оставшись, наконец, наедине, Президент Гаррисон и коннетабль Пирсон долго и без какого-либо удовольствия созерцали друг друга.

– Подготовка к акции идет по графику, – счел нужным, наконец, прервать тяжкое молчание министр обороны. – С некоторыми отклонениями. Для успешного ее разворачивания мне надо уяснить себе два момента, Президент.

– Первый? – Президент сосредоточил все свое внимание на кончике электрокарандаша.

– Первый вопрос прост: в чем, собственно, состоит акция? Бомбим аборигенов, готовим плацдарм для высадки карателей, а потом запираемся в Периметре и сидим в осаде до тех пор, пока джунгли не успокоятся? Или расстреливаем, наконец, к чертовой матери базы Питона в «зеленке»? Давно, признаюсь, руки чешутся... Но тогда вы, Президент лично заслоняете меня от сатаны Лэшли. Или лупцуем напропалую и тех и других и отправляемся всей компанией в желтый дом? Я бы лично подождал, покуда одна сторона – там у них – возьмет верх...

– Ждать нам не приходится. Оба крыла Парламента жаждут крови. Третий вариант вы, разумеется, забудьте. К первым двум – будьте готовы...

– Они, Президент, ВЗАИМОИСКЛЮЧАЮЩИ. За сутки нельзя переключиться с одного на другой. Если играть всерьез.

– Тем не менее, до решения Комитета, я не могу сделать выбор. И никто не может. Таково положение дел, и такова Конституция. Военного положения еще никто не ввел.

– Спасибо, я понял, кому придется отдуваться за все...

– Вот и хорошо. Ваш второй вопрос?

– Как быть с Легионом?

– Каратели сидят в казармах. При этом сохраняют повышенную боевую готовность. Это моя забота: я уже связался с их командованием. У вас – все?

– Еще я хочу сказать, Президент... В этот раз нам надо быть поаккуратнее... По моим сведениям, у туземцев впервые на вооружении большие разрядники и противотанковые комплексы. Не менее трех. И зенитные системы. Это еще не армия, но и не толпа плюшевых мишек... Уже.

– Я в курсе, коннетабль. Контрразведка роет землю...

– Разрешите приступить к...

– Да, вы свободны.

Президент откинулся в кресле и водрузил ноги на скамеечку для того предназначенную. На сон оставалось всего-ничего.

Ключ Посла не открывал ничего. Просто не было во всем немаленьком хозяйстве Посольства Метрополии ни одного подходящего замка. Многочисленные файлы посольских компьютеров не хранили ничего относящегося к делу. Как и недра уймы разбросанных по зданию сейфов. Физиономия Секретаря Посольства, по обязанности присутствующего при «ознакомлении следственной группы с материалами по делу» – при обыске, то бишь – была сера и благодати не источала. За окном занимался такой же серый и неулыбчивый рассвет.

– Вы закончили, господа? – осведомился Секретарь. – Извините, но мне предстоит еще полный рабочий день. Их высокопреосвященство...

– Мы закончили, – хмуро прервал его Гвидо. – Вы уверены, что в здании нет больше никаких сейфов, шкафов или... Может быть, мы пропустили что-то в апартаментах Посла? Скрытый сейф, например...

– Вы не пропустили ничего, господа. У вас есть приборы, а у меня – инструкция всячески вам содействовать и не скрывать ничего... В свою очередь, господин Окама не имел от меня никаких секретов. В технических вопросах...

– Кроме нас никто не проводил здесь... досмотра?

– Вы бы еще с месяц поболтались в Лесу, господа, а потом спрашивали, – не выдержал Секретарь. – Апартаменты Посла осматривали раза три... И все – лица с самыми серьезными полномочиями...

– Это наши люди поторопились, – несколько виновато, вполголоса заметил Гвидо. – Я знаю, о ком речь.

– Но и они ушли ни с чем. Я проконтролировал это... – заверил их Секретарь на прощание.

В каре Кай предложил Гвидо крышку от термоса, наполненную кофе и тот не отказался. Оба посидели немного в задумчивости.

– Нужно проводить обыск у вашего... Скунса или как его там... Больше не у кого. Других связей Посла на Планете у нас нет. Явок, адресов...

– Постойте, – Кай потер веки кончиками пальцев. – Адреса...

Он включил свой «ноутбук», порылся в меню, надавил клавишу воспроизведения фонограммы.

«...все сотрудники обожали мистера Окама, – зазвучал в сало не голос Полли Вайоминг, секретарши господина Ли. – Он был сама справедливость... Мы просто в шоке. Я лично с трудом представляю себе, как буду работать на кого-то другого».

«А он брал Вас когда-нибудь в свои инспекционные поездки?» – это был голос Кая.

«Да, и очень часто».

«А на Гринзею?»

«Сначала само собой подразумевалось, что я поеду вместе с Ли и в этот раз. Было даже уплачено вперед за продолжение аренды моей квартиры там...»

Кай прогнал последнюю фразу еще раз: «Было даже уплачено вперед за продолжение аренды моей квартиры там...»

– Платило за городские апартаменты сотрудников аппарата Посла, надо полагать, Посольство? – невыразительным голосом спросил Гвидо. – Кто-нибудь у них там должен быть в курсе того, кому и за какие именно хоромы переводили деньги... Придется еще раз побеспокоить господина Секретаря...

Покрытые утренней росой туши штурмовиков подрагивали в такт еле слышному урчанию прогреваемых движков. Наземные службы резались в карты и имитировали кипучую деятельность: первая очередь техники была выставлена на линейку готовности, проверена и перепроверена. Иных распоряжений сверху не поступало и, как догадывались все кому не лень, и поступить не могло, пока у господ министров, депутатов и прочая и прочая, самих не наступит мало-мальская в мозгах ясность. Боевые экипажи кемарили, досматривая последние сны, пристегнувшись к дьявольски неудобным сидениям. Время тянулось поразительно медленно. В полседьмого по экипажам стали разносить судки с походным рационом на утро.

– Эй! – окликнули из люка спешащего в ангар десантных модулей лейтенанта де ла Руэду. – Там, говорят, Президент лично нашего старика на связь тягал? Что у них там? Кого бить будем? Тех или этих?

– Начальство выразилось неопределенно, – сурово отрезал лейтенант. – Так, говорит, козлов мочить будем...

Сержант жестко ткнул закемарившего напарника под ребра. Дремать было совершенно незачем: патрульный глайдер шел уже по территории Сгоревшего Порта и глядеть надо было в оба.

Продрав сомкнутые крепкой дремой и все еще мутные глаза младший по чину обвел постепенно проясняющимся взором то, что ему и полагалось обозревать согласно служебной инструкции – «природные образования, сооружения и конструктивные элементы, расположенные на втором уровне наблюдения, от 4 м над поверхностью почвы и выше, если таковые имеются», благополучно не заметил того, что ему стоило бы заметить, и глайдер проследовал дальше вдоль тонущих в предрассветном тумане нагромождений руин складских блоков.

А заметить ему надлежало нечто такое, что среднему обитателю Метрополии показалось бы фрагментом пьяного бреда, а для такого же жителя Периметра – ожившим персонажем плаката «Будь бдителен!»: чудовищная пародия на человека, воплотившаяся в образе настороженно замершей среди переплетения обугленных труб и балок гигантской кошки. Другая кошмарная тварь – спущенная с цепочки ручная пума притаилась поодаль.

Проводив патруль тревожным взглядом, Балла вновь обратилась в слух. Тот кого она ждала здесь был достаточно умел, чтобы не дать себя увидеть. Но не слух подал притаившейся самке-пумоиду первый сигнал тревоги. Его принес легкий рассветный ветерок.

«Это тот, рыжий, с рваными ушами, – угадала Балла. – Через болота шел: мокрый запах, с гнилью... Значит верно предупредили Хозяина... Хозяина не обманешь... Ну иди, иди сюда...»

Зверь приготовился к прыжку.

Появление тщательно выбритого и наряженного в безупречно выглаженный и еще более клетчатый, чем обычно комплект Барсука неслыханно ранним утром – казино еще не закрывалось – в его рабочем кабинете было воспринято служащими и завсегдатаями «Рая грешников» с настороженным облегчением. Пегая Марго провела полчаса наедине с боссом, сдавая так толком еще и не принятые ею вчера дела. Дюк доверительно доложил о том, что супруги Фигли уже проели ему плешь, пытаясь дознаться судьбу «той картинки, что в “черном казино” висела», а господин Сванидзе лично – до открытия суда – зашел в деловые апартаменты «Рая», чтобы выкурить с хозяином сигару и поинтересоваться, не докучает ли тому безмерно отупевшая за последние год-два полиция. И не забыли ли аборигены отблагодарить своего друга за ценную и своевременную информацию...

«Ти-ви» среди прочих новостей передало заявление администрации Дальних Баз о происках шпионов Военно-Промышленного Комплекса, пытающихся превратить Гринзею в рассадник промышленного и политического шпионажа. Президента и Парламент предупреждали о возможных последствиях. Разумеется, поминали Мацумото. Похищенного заодно с японцем владельца фотосалона Вернера полиция обнаружила в его же доме, в состоянии наркотической прострации. Теракт на стоянке транспорта ничем в новостях особо отмечен не был среди четырнадцати других, приключившихся за последние сутки – всего-то три жертвы – и говорить не о чем. Участие в происшедшем Ромуальдо Беррила осталось фактом, как бы и не существующим. Лейтенант Брюс, впрочем, оказался посмертно повышен в звании. Нечто невнятное было сказано о «событиях в недрах джунглей», после чего все каналы переключились на трансляцию совместного заседания палат Парламента.

Просветлевший и одновременно затуманившийся лицом Люк, вместе с чашечкой дымящегося кофе и благоухающим круассаном принес боссу и небольшую проблему:

– Вас просит к аппарату мадам э-э... Красная Опасность, одним словом.

– Рыжая Хризантема, Дюк. Сколько раз я должен учить тебя называть вещи не так как есть, а СВОИМИ ИМЕНАМИ. Рыжая Хризантема – это единственное имя, на которое Мэг не обижается. Кто бы мог, однако, подумать, что старая метелка поднимается раньше часа пополудни? Что ей нужно?

– Кажется, эта... Кажется, мадам надумала продать часть акций своего «Хилтона»...

– Вовремя, черт бы ее побрал. Соедини.

Когда Дюк вышел, Барсук, поразмыслив, легким подзатыльником освободил свое ухо от жемчужины подслушивающего ретранслятора и заботливо поместил аппаратик в морозильную камеру холодильника. Затем поспешил к надрывающемуся мелодичным свистом терминалу.

– Ты неплохо выглядишь, Ромми, – приветствовала его Коррозия.

– У тебя всегда найдется доброе слово для старого друга, Мэгги, – ласково констатировал Микис.

– Ладно, Барсук – к делу. Я тут подумала и решила принять твои условия...

– Бог мой, какие условия? – с осторожностью осведомился Палладини.

– Если хочешь говорить всерьез, я жду тебя. У себя, в малом кабинете.

Барсук замялся. Возможность по дешевке – под шумок надвигающейся войны прикарманить одну из крупнейших гостиниц Периметра упускать было нельзя.

– Ладно, ради старых друзей приходится откладывать новые дела... – натужно сострил он. – Я буду у тебя через полчаса.

Он выключил блок и тут же снова включил.

– Нет, – пояснил он козырному валету прикрытия, с помощью индукционного мини-искателя осторожно выуживая из одежды пару пассивных радиомаячков. – Это не имеет никакого отношения... Я не имею понятия, почему забарахлил передатчик. Я проверю... Вы же слушали разговор... Да, бизнес чистой воды...

До своего «BMW» Барсук не дотронулся и пальцем. На пронизанной утренним ветром улице он пропустил два пустых такси и сел в третье – от греха подальше.

– Через пятнадцать, от силы – двадцать минут – наш выход, – нервно пробормотал Гвидо. – Надеюсь, обойдется без телекамер.

Блок связи Кая призывно квакнул и Федеральный Следователь извлек аппарат на свет божий. С ним желала говорить профессор Мартинес.

– Вообще-то, это не для эфира... – задумчиво начала она. – Но дело в том, что мне, видимо, не следует продолжать морочить вам голову... Уже когда мы говорили с вами, я знала примерный характер результатов, которые вы ожидали...

– Теперь их знаю и я, – успокоил естествоиспытательницу Кай. – По крайней мере, предварительные результаты предполагают те же выводы, которые вы сделали в вашем докладе Послу Окаме незадолго до его последнего отъезда...

– О... – выразительно прокомментировала его слова профессор.

– Вы поступили совершенно верно, не поставив меня в известность об этих результатах. Слово есть слово. Но считайте, что вы от него свободны. Я ознакомился с дневником покойного...

Изящно переплетенная, кожаная, на замке – под старину тетрадь теперь действительно была надежно приобщена к материалам дела.

– В таком случае...

– В любом случае нам необходимо очень серьезно поговорить.

– Я думаю, что мои коллеги не будут против вашего присутствия на семинаре. Для узкого круга...

– Особенно, если семинар состоится в кабинете господина Посла. Нового Посла Метрополии. Его имя будет названо сегодня.

– Это... Это сильно меняет все дело. Но, думаю, это неизбежно. Кем бы ни оказался этот новый Посол.

– Надеюсь вы сможете принять нас – я имею ввиду Следственную Комиссию, как только мы освободимся. Мы должны будем согласовать многое. А пока – позаботьтесь, чтобы ничего не приключилось ни с вашими материалами... ни с вами самими. Мы со своей стороны об этом уже немного позаботились...

– Мы уже заметили... До встречи, Следователь...

– Вас просят пройти в кабинет, господа, – объявил появившийся в дверях охранник.

Оглядываться перед тем, как войти в «Димитриади-Хилтон» Барсук не стал. К чему бы? Наконец-то ему предстояло очень простое и совершенно законное дело. Наконец-то риск состоял только в деньгах – пусть и довольно приличных. Это была его стихия.

Кабинет Красной Опасности был выдержан в стиле, который здесь почитали за китайский – то есть изобиловал громадными, под фарфор вазами, оснащенными изображениями драконов, низкими сидениями и лаковыми столиками. За одним из них Барсуку и было предложено расположиться. Еще ему была предложена чашечка зеленого чая и нечто хрустящее, невесомое и лишенное определенного вкуса. Чтобы сказать свое слово относительно того, кто именно является хозяином положения, Микис, небрежно извинившись, извлек из кожаного футляра сигару, обрезал ее кончик болтавшимся на серебряной цепочке причиндалом и не без некоторого нахальства в позе стал раскуривать над огнем брезгливо пододвинутой к нему настольной зажигалки. Всем своим видом он показывал, что ждет, когда партнер проявит, наконец, инициативу.

– Должна извиниться перед вами, за небольшой обман, – известила его Мэг, выждав достаточную паузу. – Я так и не надумала продавать права аренды на «Димитриади»...

– Тогда, зачем я сижу здесь в таком приятном обществе, мадам? Если вы думаете, что я так люблю пить зеленый чай в вашем обществе, так я вам скажу, что нет. В вашем обществе я люблю только немного посидеть и посмотреть на приятную женщину. Но, понимаете, мадам, как-то всегда так получается, что у Ромуальдо Беррила никогда нет времени для такой маленькой радости...

– Ну а для того, чтобы переброситься парой слов со старым другом, у тебя, может быть все-таки найдется минута-другая? – прозвучал за спиной у Барсука до боли знакомый голос.

Фигура в монашеском капюшоне нависла над содержателей «Рая грешников» и тяжелая длань легла на его плечо.

– Найдется, разумеется найдется, Шишел, – обреченно признал Микис и нервно погасил сигару в бледно-зеленом содержимом чайной чашки.

– Прежде, чем предоставить слово представителю Следственной Комиссии, расследующей обстоятельства, связанные с гибелью Посла Окамы, память о котором, без сомнения дорога всем нам, я должен ознакомить членов Комитета с последними сообщениями, поступившими с мест развернувшихся военных действий, – Президент пододвинул к себе только что принесенную секретарем папку и строго посмотрел на собравшихся.

– Со вчерашнего утра резко активизировали свои действия все четыре вооруженные группировки, контролируемые так называемым Большим Питоном. Удар обрушился на шесть туземных поселений, два из которых на данный момент сожжены дотла. Резню начала всем известная банда, известная как «Десница Пророка». До истекшей ночи события развивались по обычному сценарию, и решающее преимущество сохранялось за э-э... криминальными структурами. Однако, начиная примерно с полуночи, ситуация начала резко изменяться. Стало известно о гибели на территории Периметра ряда лидеров Десницы, в том числе давно находившегося в розыске Эль Аттари Мохаммеда, и известного террориста Лысого Исламбека. Это внесло панику в ряды лесных банд. Одновременно, совершенно неожиданно для всех... участников событий и – отмечу это особо – для нас с вами, господа, аборигенами были пущены в ход современные средства ведения боя, включая тяжелые разрядники, «интеллектуальные» ракеты и противотанковую технику. В настоящий момент обе стороны перешли к позиционному противостоянию. Последнее, что стало известно – это распространившийся в джунглях призыв так называемого Тайного Пророка к туземному населению не противиться судьбе, сложить оружие и передать так называемых Учителей в руки служителей Тайного Храма. Впервые никто из вождей туземных племен не ответил ни слова на призыв Тайного Пророка.

– Я не понимаю, какое отношение к военным действиям имеют религиозные проблемы? – прозвучал вопрос с места, произнесенный на редкость бесцветным голосом.

– Не думаю, что когда мы говорим о Тайном Пророке, мы говорим о религии, – тоже каким-то ставшим вдруг невыразительным голосом, ответил Президент в заполненное приглушенным светом пространство бункера. – Предоставляю слово представителю Следственной Комиссии, расследующей обстоятельства гибели Чрезвычайного и Полномочного Посла Метрополии «Земля» в Колонии «Гринзея-2» Ли Окамы...

– ...Балла, – в пятый раз молвил в микрофон блока связи плоховато выбритый хмырь в грязноватой чалме, – Балла, где тебя носит Шайтан?

Ответа вновь не последовало. Дела были плохи, очень плохи. Хмырь аккуратно укрыл под курткой блок связи, подхватил со стола четки и впал в тихую задумчивость, вперив взор блеклых глазок в разукрашенный разводами плесени потолок укромного закутка, расположенного за стенкой довольно респектабельного офиса.

В офис этот как раз входил – на этот раз не забывая оглянуться и осенить себя Крестным Знамением Ромуальдо Беррил.

– Вы не ошиблись, мистер, – доверительно сообщил ему, поспешивший навстречу клиенту строго одетый господин. – Если вы озабочены устройством последних э-э... в этом мире хлопот кого-то из ваших близких, то лучшего заведения, чем фирма ритуальных услуг «Аваллон»...

– Передайте хозяину, – умирающе тихим голосом, но с большим значением произнес Барсук, – что его желал бы видеть человек от господина Шаленого...

– Вы имеете дело с главным компаньоном из трех владельцев «Аваллона», – с некоторым недоумением молвил господин в строгих одеждах. – О каком господине Шаленом вы говорите?

– Возможно, – еще более тихо и с еще большим значением произнес Барсук, – вы знаете этого человека под э-э... прозвищем Шишел-мышел...

– Простите, но мне не стало яснее, о ком идет речь, – владелец похоронной конторы стал непроницаем. – Тем не менее, если вы намерены сделать заказ, рекомендую не медлить. Политическая ситуация такова, что у нас предвидится много сверхурочной работы...

– Благодарю вас. Извините – кто-то, кажется, дал мне адрес не от того места, какое я у него спрашивал... – быстро выговорил Барсук, пятясь к двери.

– Сожалею, мистер... – начал похоронных дел мастер, но Барсука уже вынесло на улицу.

Задумчиво скребя лысеющее темя он двинулся к обочине тротуара, где его поджидало такси-автомат. Опустившись на сидение, он извлек электронную кредитку и уже собирался втолкнуть ее в щель терминала, когда с заднего сидения, хорошо запомнившийся ему голос спросил без всякой интонации:

– Вы, ведь не думали, что по такому деликатному вопросу с вами будут говорить прямо в присутственном месте, господин Беррил?

– Ф-фу, зачем так пугать человека, если кругом война, полиция совсем не борется с преступностью, а вы хотите с ним иметь дело? – приложил руку к сердцу Барсук. – Но я не ожидал встретить вас по такому вопросу и в таком месте...

– Я тоже не ожидал встретить вас, мистер, – все также бесстрастно заметил невзрачный хмырь. – Господь благоволит к вам.

Кай закончил свое краткое изложение содержания Доклада.

– Могу добавить от себя, – сухо добавил он, – что информация, ставшая доступной для нас за время проведения расследования только подтверждает точку зрения покойного Окамы. С основными моментами наших собственных э-э... наблюдений вас познакомит капитан Дель Рэй.

С этими словами он опустился на жестковатую скамью и, стараясь не выдавать живейшего интереса, стал гадать, которая из неполной дюжины обращенных к нему физиономий принадлежит Советнику Лэшли. Все члены Комитета годились на эту роль. Президент Гаррисон – не в счет.

Советник не заставил его гадать слишком долго.

– Мне кажется, что любой из нас, здесь присутствующих, обладает гораздо большим опытом общения с аборигенами, чем все члены э-э... Следственной Комиссии, даже взятые вместе... – вклинился в образовавшуюся паузу неуловимо похожий на платяную моль господин, занимавший место – несколько особняком – по правую руку от Президента. – Время не ждет, господа. Его слишком мало для того, чтобы тратить его на ознакомление с мнением дилетантов. Другое дело – точка зрения Посла Окамы, с которой нас наконец-то сочли возможным ознакомить уважаемые представители Метрополии...

– Вы правы, Советник Лэшли, – сухо заметил Президент. – Поэтому постарайтесь быть кратким в ваших... комментариях.

– Это не комментарии, Президент. Это точная и недвусмысленная оценка. Ничто так не подтверждает глубокую ошибочность всей той картины, что нарисовал в своем докладе покойный Посол, как тот страшный конец, что постиг его. Обстоятельства этой гибели, с которыми нас ознакомили члены Комиссии свидетельствуют, что агрессия аборигенов перешла границы нашей планеты. Рука убийц протянулась уже в Метрополию... Все пацифистские потуги господина Окамы не смогли унять аппетитов его подопечных, которых он столь наивно опекал все годы своего пребывания на Планете. Только решительный и беспощадный удар возмездия может разрубить этот гордиев узел проблем, связанных с кризисом в который зашли отношения Колонии и Леса...

– Вы сегодня плохо выглядите, советник... – как-то не особенно к месту перебил этот высокопарный монолог Президент. – Ваша точка зрения уже всем известна, благодаря... – рука его приподняла над столом тонкую стопку скрепленных листков, – ...вашему обращению к Почтенному Парламенту и к моей скромной особе... Однако, она не является единственной... Я же хотел бы только уточнить, что ваше лично нежелание выслушать мнение второго члена Следственной Комиссии не может изменить принятую нами повестку сегодняшнего заседания. Прошу членов Комитета выслушать сообщение капитана Дель Рэя.

Гвидо поднялся, сохраняя на лице непроницаемо почтительную мину. Он старательно глядел мимо блеклой физиономии Советника.

– Я не собираюсь занимать ваше время господа своими наблюдениями за жизнью и нравами аборигенов, хотя, в другой раз они, быть может и заинтересуют кого-то из вас.

Мое сообщение касается сложившейся у следствия на данный момент версии гибели Посла. В том, конечно аспекте, который поставлен сегодня на первое место. Ни при каких других обстоятельствах ни я, ни мой коллега не стали бы нарушать железное правило – не выносить на обсуждение третьих лиц материалы незаконченного расследования. Но, поскольку, как выяснилось, не дождавшись окончательных результатов нашей работы, влиятельные лица Колонии – тут, наконец, Лэшли удостоился взгляда капитана, – используют происшедшее несчастье, как один из мотивов для предполагаемой... акции возмездия, я не могу не настоять на том... Короче, я должен показать уважаемому Комитету всю шаткость этого мотива...

– Пока что все, что мы знаем о ваших э-э... результатах, только подтверждает нечеловеческую природу той причины, что погубила Посла, – резким тоном подал реплику с места Советник.

– Следствие на данный момент уверено лишь в том, что убийца Посла прибыл на Землю вместе с ним. И, судя по всему имел обличье человека. В подобном же обличье он вернулся на Гринзею. Сейчас нам стали более или менее ясны мотивы такого возвращения, но я не стану подробно останавливаться на них до времени. Ясно, что преступник или преступники располагали практически неограниченными материальными средствами, которые никем не контролировались. Ясно, также, что одной из целей совершенного преступления было лишить администрацию Метрополии и Гринзеи возможности ознакомиться с аргументацией Посла Окамы, проливающей свет на причины нынешнего обострения ситуации на Планете. Неужели же вам, господа не ясно, что предлагаемая карательная акция против аборигенов даст результат прямо противоположный намеченному? Все, что мы с моим коллегой успели узнать о способности туземного населения к военному сопротивлению, говорит о крайней неэффективности всех таких экспедиций...

– Как я понимаю, – ядовито и бесстрастно заметил с места Советник, – господам с Земли было бы куда как приятнее, если бы Периметр нанес удар не по зеленым выродкам, затеявшим прямое уничтожение Колонии, а наоборот – в спину своим же собратьям, которые, возмутившись постоянным вмешательством аборигенов в их жизнь, взялись, наконец, за оружие...

– Эти наши собратья называются бандами Большого Питона и известны тем, что не раз вырезали целые поселения как аборигенов, так и мирных плантаторов и торговцев, – как-то особо четко выговаривая слова, прервал его суховатый седой военный, сидящий справа от Президента. – При этом каждый раз вслед за этим Периметр затевал очередной карательный поход против «распоясавшихся туземцев». Истина всплывала всегда слишком поздно... Тот удар в спину, которого вы так боитесь, Советник, они давно заслужили.

Среди членов Комитета эти слова вызвали некое брожение – то ли какое-то приглушенное одобрение, то ли, наоборот, ропот возмущения. Президент воспользовался моментом и, наклонившись над столом, решительно провозгласил:

– Все наборы взаимных обвинений, которые вы приготовили для сегодняшнего заседания все здесь присутствующие знают наизусть, а господам членам Комиссии они вовсе не интересны. Раскроем карты, господа. Здесь и сейчас нам предстоит выбрать одно из двух решений. Только из двух, не больше. Вы все давно знаете их. Более того, имеете на руках разработанные планы соответствующих военных операций. Я в этом уверен. Остается поставить вопрос на голосование.

– Уточните формулировки, пожалуйста, – жестко потребовал, почти распорядился с места Советник Лэшли.

– Охотно. Первое предложение – ваше, Советник: решительно стать на сторону сформированных из людей э-э... вооруженных формирований и примерно покарать туземцев, поднявших руку на людей Периметра и представителей Федерального Директората. Я правильно выразил вашу мысль?

– Достаточно близко к сути дела... – неохотно признал Советник.

– Второе: самым решительным образом ликвидировать вооруженные группировки лиц, систематически провоцирующих вооруженные инциденты и повинных в развитии наркоторговли и поставках оружия земного типа туземцам и биологических типов оружия в Периметр. Предоставить Следственной Комиссии Федерального Директората возможности провести в отношении этих лиц следственные действия в части дел, касающейся гибели Посла Окамы.

– Автором этой идеи, в протоколе, прикажете означить вас, господин Президент? – уточнил почти без вопросительной интонации в голосе Советник.

– Я полагаю, что достаточно точно изложил точку зрения глубокоуважаемого депутата Пирволяйнена... – неопределенным тоном ответил Президент.

Депутат Пирволяйнен – тот самый обладатель седого «ежика», что осмелился возвысить голос против тирады Советника – коротко кивнул в знак согласия.

– Имеются ли у почтенных членов Комитета еще какие-либо вопросы? – осведомился Президент. – Прошу перейти к голосованию. Кто за первое предложение? За второе?.. Большинством в три голоса проходит предложение депутата Пирволяйнена при одном воздержавшемся... С вашего позволения, именно в духе нашего решения я и проинформирую Почтенный Парламент, выступить перед которым мне предстоит уже менее, чем через полчаса. Благодарю вас и прошу считать себя свободными, господа...

Гвидо с недоумением окинул взором стремительно пустеющий бункер. Перекинулся взглядом с Федеральным Следователем, пожал плечами и направился к выходу.

В пустынном вестибюле бункера Администрации Кай и Гвидо подождали для порядка минуты две и, убедившись, что, по всей видимости, не нужны здесь никому, устремились к подъемнику внешнего выхода. Подоспевший сзади лейтенант Ополчения придержал капитана контрразведки за локоть.

– Вас просят задержаться, господин капитан. Командование объединенного штаба операции настаивает на вашем участии в ее работе... – тон порученца был достаточно вежлив, но весьма настоятелен.

– Дайте о себе знать, как только освободитесь, – сухо сказал Федеральный Следователь, принимая неожиданно меняющиеся правила игры.

Еще раз пожав плечами, Гвидо недоуменно обменялся с Каем прощальным рукопожатием и послушно зашагал путем, которым его повел энергичный порученец, маневрировавший в кильватере, словно овчарка, загоняющая небольшое, но бестолковое стадо овец.

Беррил нервно постукивал нераскуренной сигарой по панели управления кара. Мужичонка в чалме не спешил появляться в условленном месте. Его переговоры с Поставщиком явно затягивались. Меньше всего хотелось Барсуку иметь дело с людьми дважды уже пытавшимися отправить его на тот свет. Меньше всего ему улыбалось то обстоятельство, что именно Свистун-Поставщик и оказался тем самым покупателем для столь долго сберегавшегося им товара. Больше всего ему хотелось без оглядки бежать из ловушки куда его загнали хмуро ворочающиеся где-то за кулисами привычного ему мира силы...

В городе было тихо. Тихо, как в воскресное утро. Легионеры и бойцы Ополчения, обычно ошивавшиеся в центре, сейчас ждали приказа где-то на рубежах отпора, всяческая шушера, мошкарой вившаяся вокруг баров и торговых заведений ушла в подполье ввиду предстоящего объявления осадного положения. Трудовые армии вкалывали в блоках Технологии. Синие и белые воротнички млели в офисах, обыватели сидевшие по домам и ресторанчикам и уподобившись кроликам, созерцающим пасть питона, млели перед экранами «ти-ви».

Да и место было выбрано тихое – тупичок у монастырской стены. Только братья-францисканцы, в наброшенных капюшонах изредка протискивались мимо неудобно поставленного кара.

Чтобы избавиться от гнетущей тишины, царившей над Периметром, Барсук ткнул пальцем в клавишу радио.

Несколько минут он слушал ностальгическую музыку, потом диктор стал излагать новости: решение Почтенного Парламента о проведении миротворческой акции, назначение Чрезвычайным и Полномочным Послом Метрополии «Земля» в Колонии «Гринзея-2» экс-кандидата в члены Директората – Адама Ябедко... И все такое...

Только хлопок правой передней дверцы возвратил Барсука к действительности. Человек в грязноватой чалме уже сидел рядом с ним и невыразительно глядел прямо в зрачки.

– Слушай меня внимательно, и запоминай, – тихо, без малейшей интонации сказал он. – Через четыре часа – не раньше – ты, с Ранчо Чудака двинешься с товаром по Мостику к Ночным Распадкам.

– Я, извините, не траппер... – начал Барсук, но осекся.

– В пакете с товаром, – не обратив на его слова ни малейшего внимания продолжал небритый хмырь, держи пиропатрон, как договорились. Если что – выдергивай кольцо и бросай барахлишко подальше... В ущелье – где «каменные люди» стоят, найдешь хижину Гохо-Колдуна... Он поведет тебя дальше...

– Простите, но я и без вашей помощи знал, что Гохо знается со Свистуном, раздраженно возразил Барсук. – Где, черт возьми, гарантии...

– Гарантия – это то, что Поставщик не станет ссориться с Шишелом... А если бы Поставщик не переговорил с Гохо, то ходить тебе в Ночные Распадки было бы без толку. Мог бы и сам сообразить. Ты все понял?

– Не беспокойся, Барсук – человек понятливый, – негромко прогудел проходивший мимо кара массивный монах и молниеносно просунув мощную руку в боковое окошко приставил к затылку небритого хмыря здоровенный «кольт» с глушителем. Хмырь невыразительно глянул на бороду Шишела и промолчал.

– Ты свободен, Барсук, – продолжал Шаленый, уже усаживаясь на заднее сидение. – Получше прихлопни дверь... А мы с господином этим в путь тронемся. И не через четыре часа, а прямо сейчас... Так оно понадежнее будет...

– Не... Не надо, Шишел! – хватая воздух ртом, вдруг выпалил столбом стоявший на залитой светом в зените стоящей Звезды брусчатке, Барсук. – Ты со Свистуном не сладишь... Брось это все...

Этих слов по сценарию произносить ему не полагалось. Но именно сейчас страх владевший им последние сутки одолел все остальные чувства, и сдержать себя он уже не мог.

– Надо, – сурово осадил его Шаленый. – А ты, друг, пушку-то свою осторожно так мне сюда, в ручку подавай. Так... И блочок, блочок-то свой сюда подай... Ну, молодец... Теперь за руль пересаживайся...

Странное чувство раскалывало душу Барсука. Он понимал, что единственный человек, дружба с которым давала ему ощущение прочного тыла, совершает сейчас роковую, ужасную ошибку, самоубийство... Долгие годы Шишела могло не быть рядом и, все-таки, пока он был где-то, каменная стена стояла за спиной Барсука. Эту стену можно было позабыть, можно было по мелочам хитрить с ней, но не предать ее по-настоящему... Спасти себя сейчас означало спасти Шишела. Но единственным спасением для него было сейчас стать окончательно и бесповоротно преданным.

Барсук сглотнул воздух и тот комом стал у него в горле. Надо было принимать решение.

– А что ж вы хозяина-то то Свистуном, то Поставщиком каким-то кличете, – поинтересовался Шишел у хмыря – Свистеть, что ль, друг этот любит?

– Любит, – бесцветным голосом подтвердил хмырь.

Выражение его лица не изменилось, но что-то в нем заставило Шишела внимательно к нему приглядеться.

– Ты вот что – не тяни резину – трогай, – негромко скомандовал Шаленый.

– Свистун тебе не простит этого, Барсук, – произнес в пространство хмырь и тронул машину.

Комиссия, носившая столь грозное наименование, состояла из четырех не слишком молодых колонистов – кто в штатском, кто в мундирах. В тесноватом бункере было основательно накурено местным табачищем. Царила полутьма, только, словно из волшебного колодца, с экрана горизонтального дисплея типового штабного стола струился мягкий свет, испускаемый проекцией голографической карты какого-то фрагмента Леса.

Тот из четверых, что был облачен в потертый мундир Ополчения представился полковником Разиным и предложил гостю занять место у стола. Остальные трое носили то же звание и звались О'Донованом, Уитли и Цвайштюккером. Последнему трое первых и предоставили честь деликатно объяснить господину члену Комиссии суть дела.

– Как вы только что видели, господа, – энергично разминая свои похрустывающие в суставах, длиннющие пальцы, начал тот, – Президенту удалось, наконец, склонить Комитет санкционировать военную операцию против криминальных элементов, окопавшихся в глубине Леса. Это вовсе не означает, что отныне Периметр берет сторону аборигенов. Наоборот, принимая во внимание неизбежное участие в подготовленной акции Легиона, туземцам может э-э... достаться не меньше, чем людям Питона... В конечном счете, Периметр этой акцией решает ворительное (?) мероприятие... Не будем скрывать, – тут полковник Цвайштюккер жестом призвал в свидетели всех трех своих коллег, – что операция эта готовилась аппаратом Президента давно – потери Периметра от контрабандной торговли и ущерб, приносимый, поступающими из Леса наркотиками и биологическими видами оружия слишком велики, чтобы закрывать на это глаза – и то, что сейчас решению об ударе по базам криминальных группировок придана форма м-м... эмоционального, импульсивного акта, не должно вас вводить в заблуждение... У нас свои дипломатические тонкости – тут, в нашей внутренней жизни...

– Позиция Советника Лэшли, например... – подсказал замявшемуся полковнику Гвидо.

Кто-то из внимавших беседе чинов – О'Донован или Уитли – крякнул вполголоса.

– Номини, господа, знаете ли, сунт одиоза, – продемонстрировал несомненное знакомство с латынью Цвайштюккер. – Но не это должно привлекать ваше внимание, капитан. Ваше вмешательство, как представителя правоохранительных структур на Федеральном уровне, с санкции, собственно, Директории необходимо в несколько ином аспекте... Все наши усилия решительно и надолго умиротворить Лес не будут стоить и выеденного яйца, если не будут э-э... устранены Тайный Пророк, его Храм и его секта... Вы знакомы с этим м-м... персонажем?

– Только заочно, – сухо заметил Гвидо. – Это – действительно человек? С Земли?

– Ну, личным знакомством с этим субъектом мало кто мог похвастаться, – криво улыбнулся полковник. – А те, кто, мог те, как правило, уже не могут... Относительно того, землянин ли этот тип или нет, ничего путного вам тоже никто здесь не скажет, но вот то, что это не абориген – это точно. Это, безусловно, человек. Человек, наделенный м-м... весьма необычными способностями... Проведший в Лесу не один десяток лет, но, в то же время, прекрасно разбирающийся в делах Периметра. Личность более легендарная, чем реальная. До некоторой поры. Но около шести лет назад Пророк изменил свое поведение – объединил вокруг себя Изгнанников – отщепенцев, вынужденных покинуть свои племена – и создал некий Храм Тайного Учения. К чему сводится Учение это, сказать трудно – на то оно и тайное, но практические дела этой секты сводятся к похищениям колонистов и их обработке всякой местной психохимией, пропаганде античеловеческих идей, призывам к полной изоляции Леса и всей планеты. И к постоянной тайной поддержке банд типа «Десницы». Собственно, Большой Питон – человек Тайного Пророка. Его второе «я»...

– А вообще-то, это – разные лица? – несколько иронически осведомился Гвидо.

– Жизнь – это не театр одного актера, молодой человек, – с некоторым упреком заметил Цвайштюккер. – Не советую вам особенно прислушиваться к болтовне досужих олухов. В ходу всевозможные идиотские слухи о тех чудесах, что творит Пророк в своем Храме. О том, что он способен превращать одни твари в другие, воплощаться в них сам и, даже о том, что он создает своих слуг прямо из ночной тьмы...

– Я сталкивался с этой публикой, – заметил Гвидо. – Их называют здесь «Ночь Среди Дня». Да и мистер Санди, думаю не забыл того джентльмена, который рекомендовал туземцам похоронить нас заживо в горячем пепле... Не знаю, много ли тьмы в этих недоделках, но вот дерьма – явно с избытком.

– Это весьма занимательно, но несущественно сейчас, господа, – полковник выпрямился в дьявольски неудобном кресле. – Существенно то, что, практически, все раздоры последнего времени между Лесом и Периметром коренятся в деятельности секты Храма Тайного Учения. Существенно то, что, наконец, аборигены в лице Учителей стали враждебны не только Питону, но и Пророку. И существенно то, что местонахождение Тайного Храма не представляет теперь для нас неразрешимой загадки!

– Так чем же тогда Следственная Комиссия, расследующая весьма далекий от военного планирования вопрос, может хоть чем-то еще помочь вам? Вам и карты в руки, – почти тем же тоном, чуть наигранно посоветовал Гвидо. – Для того, чтобы положить на заданный район бомбовый ковер, вовсе не нужны члены Следственной Комиссии...

– Ну, – осторожно вошел в разговор Уитли – рыхловатый и, кабы не острый пронзительный взгляд глаз – бусинок, добродушный на вид толстяк, – вы только что – на заседании Комитета – довольно убедительно связали смерть посла Окамы с теми разоблачениями, которые содержатся в его докладе. Вам не кажется, что они напрямую адресованы Тайному Пророку и его пособникам здесь, в стенах периметра? Вы ведь не даром уточнили, не является ли Пророк землянином? К тому же речь идет не о наличии точных координат расположения Храма, а о том, что э-э... определенные группы среди аборигенов на определенных условиях согласны проводить неких доверенных лиц к месту расположения этого э-э... сооружения... Я имею ввиду, в основном, пумоидов. Первоначально они были фанатично преданы Пророку, но не далее, как несколько суток назад у них произошел довольно крутой раскол...

– Вы хотите, – Гвидо постарался поудобнее усесться на предоставленном ему сиденье, – чтобы я направил Тайному Пророку повестку с вызовом на заседание Комиссии? Или кому-то из его друзей в Периметре? Господин Санди, признаться, уже сделал кое-какие шаги в этом направлении... Но при чем тут карательная экспедиция? Или, когда вы говорили о доверенных лицах, вы имели ввиду?..

– Вы почти угадали, капитан, – полковник Цвайштюккер глянул на Гвидо орлом. – Было бы весьма желательно, если бы Следственная Комиссия, в вашем лице, со всей решительностью потребовала от администрации Периметра и от объединенного штаба предстоящей операции обеспечить доставку Тайного Пророка в распоряжение названной Комиссии. И проведение расследования на месте – в районе дислокации Храма Тайного Учения.

– И если Следственная комиссия потребует этого... – задумчиво подхватил Гвидо...

– То Штаб, – отчеканил полковник Разин, беря инициативу на себя, – обеспечит вас необходимым количеством боевой техники и бойцов – из числа добровольцев, естественно. Операция, руководимая вами получит надлежащую поддержку средствами связи и транспорта.

– Однако, – уже без наигранного удивления спросил Гвидо, – что мешает, допустим, самому Президенту распорядиться?..

– Выборы, – выстрелил заранее готовым ответом Разин. – Лэшли и его люди. Толпа. Толпа, которая помешана на ненависти к «зеленым уродам» и боится колдовства Тайного Учения... Этого вам мало?

– Короче говоря, непопулярная акция должна быть инициирована несимпатичными чужаками со стороны? Чтобы Президенту Гаррисону просто не оставалось бы ничего другого, как нехотя подчиниться диктату Федерального Директората? – так же чеканя заранее готовые фразы зло уточнил Гвидо.

– Для того, чтобы обратиться к вам, у нас есть и более веские причины, чем политическая игра, – надавив на собеседника голосом, парировал Разин. – Полковник О'Донован – он представляет здесь военную контрразведку Периметра – ознакомит вас с весьма интересным обстоятельством...

– Ни при каких обстоятельствах Следственная Комиссия не даст втянуть себя... – запальчиво начал Гвидо.

И, задумавшись осекся.

– К сожалению, – сказал он после несколько затянувшейся паузы, – вы предлагаете нам почти именно то, к чему мы бы безусловно пришли и сами, но, боюсь, с большим запозданием. При выполнении определенных условий, нам, кажется, надо пойти навстречу этому... предложению.

– Разумеется, разумеется. План акции разработан, но мы примем любые разумные коррективы, если они пойдут на пользу Следствию. – Цвайштюккер примиряюще замахал костлявыми руками. – Никто не тащит вас лично подставлять лоб под пули. Вы, будете находиться в центре управления операции и получите полную возможность...

– Мои условия, – тихо остановил этот поток слов Гвидо, – состоят, боюсь именно в том, что вы не должны мне мешать, как вы изволили выразиться, подставлять лоб под пули... И уточните мне, пожалуйста, причину, по которой вы не пригласили сюда Следователя Федерального Управления Расследований...

– Нам... – с некоторым затруднением произнес Цвайштюккер. – Нам представляется, что незачем отвлекать господина Санди от расследования, которое он столь энергично проводит внутри Периметра. Позиция же Планетарной Контрразведки представляется нам более подходящей для проведения такого рода операции. Ваше ведомство менее связано различными обязанностями в отношении бюрократии и... прочими условностями...

«Понятно, – подумал Гвидо. – Операция по нанесению кинжального удара в нервный центр подпольной жизни и Леса и Периметра. От капитана контрразведки не ждут ничего, кроме выполнения непосредственной задачи – пленения Тайного Пророка. Или – лучше – уничтожения. С этим, скорее всего помогут: вооруженное сопротивление, попытка к бегству... Затем смерть Окамы и еще Бог весть что еще будет списано на проклятую секту. Мы своими докладами сами подтолкнули их к такому варианту решения. Очень удобно. А вот Санди – человек Управления просто по долгу службы должен будет там, на месте копать в направлении связей криминального подполья Леса и Периметра. Траффик наркотиков, оружия... Ну кому это надо? Эти ребята, кажется, считают меня дерьмом!»

– Примите во внимание, что я не собираюсь предпринимать... те действия, о которых мы с вами толкуем, за спиной у представителя Федерального Управления... И настаиваю на своем присутствии на месте проведения акции. Лично.

Последовала несколько натянутая пауза.

– Ну что же. То, что сказал капитан Дель Рэй вовсе не идет вразрез с той информацией, с которой мы хотели вас познакомить... – кряжистый как сейф О'Донован вытянул на свет божий плотный лист, на который было наклеено нечто составленное из мозаики бурых клочков бумаги.

– Говорят, что джентльмены не читают чужих писем, – продолжил он, – но обстоятельства сложились так, что нам пришлось не далее как этим утром ознакомиться с содержанием письма, направленного вам, капитан Дель Рэй... Надеюсь, что вы извините нас...

– Что за чертовщина? Кто на этой планете мог отправлять мне письма? И при каких обстоятельствах, вы...

– В лазарете нашего богоугодного заведения находится в отделении интенсивной терапии некий пумоид. Знакомые вам создания не так ли? Они изрядно покалечили друг друга с одной своей соплеменницей. Ужасное зрелище, доложу вам... Один из них – имя нам остается неизвестным – пытался проникнуть в стены Периметра в слабо охраняемой зоне Сгоревшего Порта. Жуткое место. А второй... Точнее вторая – имя этой особи нам довольно хорошо известно: Балла – находилась в засаде и попыталась завладеть неким посланием, которое имел при себе нарушитель... Собственно, оба пумоида находились на территории Периметра без документов Администрации и, следовательно, были нарушителями, но это неважно... Полиция подоспела вовремя – то есть до того как кто-то из них окончательно прикончил противника. Нападавшая успела скрыться. А э-э... жертву обработали парализаторами и доставили в околоток для установления личности и, главным образом, оказания первой помощи. А письмо это нашли частью на месте побоища, частью у израненного гонца... Когда его привели в чувства, он сообщил, что адресат письма – никто иной, как гостивший днями в их прайде, капитан Гвидо. К счастью, мы работаем в тесном контакте с полицией, и, к счастью, у кого-то из околотка хватило ума немедленно сообщить куда следует. Вы прочитайте написанное...

Почерк, которым было написанное вымокшее в крови письмо, был чересчур, пожалуй, своеобразен, но вполне поддавался прочтению.