Книга: Подменённый
Назад: Глава 11 МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
Дальше: Глава 13 ЯВИВШИЙСЯ ИЗ НОЧИ

Глава 12
БЕЗНАДЕЖНОСТЬ

Причина внезапного нападения тысяченожек стала ясна после рассказа Юнни.
Когда он в паре с Драмсом осматривал местность вокруг выбранной для отдыха поляны, Драмс угодил ногой в узкую, но глубокую нору. Желая выяснить, не прячется ли кто-нибудь в этой норе, Драмс для начала засунул в дыру длинную палку. Ему показалось, что внизу кто-то цепляется за конец палки, и тогда он кинул в нору дымовую шашку.
По-видимому, это был один из выходов на поверхность широкой разветвленной системы подземных ходов, в которых обитали тысяченожки. В принципе о том, что тысяченожки являются подземными жителями, можно было догадаться по тому, что у них не было глаз. Трудно сказать, чем они там занимались у себя под землей в обычное время, но едкий дым от шашки, брошенной в нору Драмсом, выгнал их на поверхность.
По словам Юнни, земля вокруг них с Драмсом буквально вскипела. Тысяченожки, извиваясь, лезли на поверхность. Казалось, что это деревья, решив размяться, вытягивают из глубин свои корни.
Драмс даже не успел понять, что, собственно, происходит, а несколько живых лент уже оплели его ноги.
Юнни спасло то, что он каким-то чудом сумел вскарабкаться по голому стволу дерева и уцепился за обломок сука в трех метрах над землей.
Сверху он видел, как, вскрикнув от нестерпимой боли, Драмс упал на колени, когда одна из тварей вогнала ему в ногу свои отравленные шипы. Тысяченожки поползли по спине Драмса. Он упал на землю и исчез под грудой шевелящихся лентообразных тел.
Снаттер видел, как тысяченожки прикончили Спулла.
Не было сомнений и в том, что погиб лейтенант Манн.
– Я же вас предупреждал, не стоило тащить его с собой, – с укором заметил Шагадди. – Видно же было, что не жилец он больше. Только время и силы без толку потеряли.
– Зато совесть у тебя теперь спокойна, – ответил ему Снаттер.
– А что мне с того? – кисло усмехнулся Шагадди. – Я бы лучше себя чувствовал с больной совестью, но с целой ногой.
Неясной оставалась только судьба Хатшака. Никто из оставшихся в живых не видел, что с ним случилось после внезапной атаки тысяченожек.
Все тот же Шагадди сказал по этом поводу:
– Я бы не стал ставить свои продовольственные купоны на то, что парень остался жив.
Но никто с ним и не собирался спорить.
От взвода остались только четверо: Андрей, Шагадди, Снаттер и Юнни. Из оружия у каждого было по пистолету и по ножу. На три имевшихся автомата набралось только две полные обоймы патронов. Свой рюкзак прихватил с поляны, занятой тысяченожками, только Снаттер. К счастью, помимо свернутого плаща, трех банок тушенки и еще кое-какой мелочовки в рюкзаке находилась и аптечка.
Сильнее всех пострадали от тысяченожек Шагадди и Андрей. Снаттер и Юнни отделались ссадинами и царапинами на руках.
Стянув с Шагадди штаны, Снаттер осмотрел раненую ногу.
– Джагг, нужна твоя консультация, – не оборачиваясь, окликнул Андрея Снаттер.
– Ты думаешь, я большой специалист по тысяченожкам? – устало отозвался тот.
– Ну, ты же знал, как нужно поступить с лейтенантом, – чуть повернув голову, Снаттер посмотрел на Андрея краешком левого глаза.
– Просто догадался, – ответил Андрей, но все же поднялся на ноги и подошел к Снаттеру.
Он и в самом деле не имел ни малейшего представления о том, насколько опасны тысяченожки. Никакое «озарение» на этот раз на него не снизошло.
На внешней стороне левого бедра Шагадди были отчетливо видны две небольшие треугольные ранки с запекшейся кровью, расположенные на расстоянии примерно сантиметра друг от друга. Никаких признаков воспаления или некроза, характерных для укусов ядовитых пауков и змей, вокруг ранок не было. Шагадди не мог пошевелить даже пальцем на ноге, но боль, которую он чувствовал какое-то время после укуса, совершенно прошла. И никаких других неприятных ощущений, помимо полного онемения левой ноги от кончиков пальцев до тазобедренного сустава, он не испытывал.
– Дейл, – мысленно позвал своего напарника Андрей, – тебе что-нибудь известно о ядовитых насекомых?
– Главным образом то, что их существует огромное множество, – ответил Дейл.
– Что ты можешь сказать о напавших на нас тысяченожках?
– Впервые их видел. Не имею ни малейшего представления, что они из себя представляют.
– Они похожи на гигантских насекомых.
– Внешность бывает обманчивой. Дельфины, например, тоже похожи на рыб.
– Давай все же исходить из того, что тысяченожки – это насекомые.
– Ну и что дальше?
– Насколько опасен может быть их укус?
– Все зависит от типа используемого ими яда, от механизма его действия и…
– Извини, химической лаборатории у меня с собой нет.
– Ну, если судить по чисто внешним признакам, то я бы мог предположить, что яд тысяченожек оказывает парализующее воздействие. Такой тип ядов используется многими насекомыми для того, чтобы обездвижить жертву, которую они не собираются употребить в пищу немедленно. В принципе для существа достаточно крупных размеров такой яд неопасен. Главное, чтобы паралич не коснулся жизненно важных органов.
– Для нас сейчас нога Шагадди – жизненно важный орган. Как долго может держаться паралич?
– Трудно сказать… Но существует и иная опасность. Некоторые виды насекомых – например пауки – вместе с парализующим ядом вводят в тело жертвы набор гидролитических ферментов, которые вызывают лизис тканей.
– Точно, – кивнул Андрей. – Переваривание пищи вне организма.
– К сожалению, я не успел рассмотреть, как выглядит ротовой аппарат тысяченожки…
– Будем надеяться, что здоровью Шагадди ничто не угрожает.
– Я обычно исхожу из худших предположений, – заметил Дейл.
– У меня другой стиль работы, – ответил Андрей. – Я считаю, что все гадости, которые должны случиться с нами в жизни, произойдут сами по себе, без нашего участия. Нам же самим остается только надеяться на лучшее.
– Не хотелось бы сейчас заниматься подробным разбором твоей жизненной философии…
– Вот и не надо. – Андрей повернулся к Снаттеру: – По-моему, укус тысяченожки неопасен.
– Неопасен?! – возмущенно воскликнул Шагадди. – А что, если я без ноги останусь?!
– Перейдешь на должность штабного писаря, – без улыбки ответил Андрей.
– Спасибо, сержант, – мрачно буркнул Шагадди. – Умеешь ты утешить.
– Скорее всего яд тысяченожки вызвал временный мышечный паралич, и не более того, – не обращая внимания на реплику Шагадди, сказал Андрей, обращаясь к Снаттеру. – Обработай раны антисептиком и вколи ему порцию универсальной сыворотки.
– Ветеринары! – голосом вдохновенного обличителя произнес Шагадди. – Вам можно доверить разве что только рекинам хвосты обрезать!
– Не переживай, Шагадди, – сказал Снаттер, обрабатывая ранки на ноге солдата раствором антисептика. – Мне тоже кажется, что с твоей ногой все будет в порядке. Пока я не вижу никаких внешних признаков действия яда.
Шагадди что-то мрачно буркнул в ответ, но спорить больше не стал.
– Юнни, ты как себя ощущаешь? – спросил у молодого солдата Андрей.
Не понимая, какого, собственно, ответа ждет от него сержант, Юнни не очень-то уверенно пожал плечами:
– Нормально…
– В таком случае возьми автомат и постарайся подойти как можно ближе к скоплению тысяченожек. Только не геройствуй там. Нам просто нужно знать, когда эти твари успокоятся и снова уйдут под землю. Понятно?
Юнни молча кивнул.
– Выполняй, – коротко махнул рукой Андрей.
Закончив с ногой Шагадди, Снаттер взялся за раны на шее и руках Андрея.
– Ты, видно, у нас счастливчик, – заметил он, обрабатывая раны сержанта антисептиком. – У тебя шея разодрана так, что просто удивительно, как ни один крупный кровеносный сосуд не задет.
– Я знаю, – морщась от боли, ответил Андрей. – Мне мама то же самое говорила, когда я весь в ссадинах домой приходил…
– Ты помнишь своих родителей? – не то удивленно, не то с завистью спросил Шагадди.
– Конечно. А ты разве нет?
– Нет, – качнул головой из стороны в сторону Шагадди. – Сколько себя помню – все время был один.
– И с каких же лет ты себя помнишь? – бинтуя сержанту шею, спросил Снаттер.
– Да лет с трех, наверно, – ответил Шагадди.
– С кем же ты тогда жил?
– Я же говорю – ни с кем. До восьми лет я жил в сиротском доме. А это все равно что одному жить… Даже хуже… За что могу поблагодарить своих родителей, которых никогда не знал, так разве только за то, что здоровьем они меня не обделили. Слад на моем месте бы сдох, а я – выжил.
– Мне доводилось слышать о сиротских домах, – негромко произнес Снаттер.
– А, что там слышать! – махнул рукой Шагадди. – То, что творится в сиротских домах, учрежденных Пирамидой, невозможно представить. Это можно только почувствовать на собственной шкуре. Видали? – Шагадди оттянул до локтя левый рукав куртки. На внутренней стороне предплечья была отчетливо видна широкая полоса давно зарубцевавшегося шрама. – Здесь был мой порядковый номер. Я срезал его сразу же после того, как убежал из сиротского дома. А когда мне его накололи, я и сам не помню. Должно быть, сразу же, как только меня определили в тот дом боли, который должен был сделать из меня настоящего гражданина, преданного делу Пирамиды. – Шагадди криво усмехнулся. – Воспитатели нам постоянно твердили: «Вас, уродов, для того здесь и собрали, чтобы Кедлмар от мрази очистить. Кто сам здесь не сдохнет, тому гнить потом на урановых рудниках. Для того вам, гаденышам, и номера на руки проставили, чтобы с порядочными гражданами не перепутать…»
Шагадди умолк и, запрокинув голову назад, прижал затылок к шершавому стволу дерева, под которым сидел.
– А что было потом? – негромко спросил Андрей.
– Потом? – не глядя на него, так же тихо переспросил Шагадди. – Как-то раз кто-то из старших воспитанников устроил пожар в подвале. Нас выгнали на двор, обнесенный трехметровым бетонным забором, из которого торчали бутылочные осколки… Хорошо горело! От старых матрасов, сваленных в подвале, дыма было много… Я улизнул со двора, когда открывали ворота для пожарных машин. Дело было неподалеку от Солтмала, довольно большого города в провинции Триатан. Не Сабат, конечно… Но и там имелись ловкие парни, у которых нашлась работенка для шустрого и сообразительного восьмилетнего мальчонки. Обычно я разносил по городу небольшие порции «замазки» – концентрированной выжимки из рыжего мха. Со временем мне и деньги стали доверять, и продовольственные купоны. Да только нормальная работа у меня так и не пошла. Так, кое-что по мелочи…
– А что так? – прищурившись, спросил Снаттер. – Сам ведь говоришь, что уже в восемь лет был парнем хоть куда.
– Так-то оно так, – кивнул Шагадди. – Да только имелся у меня один существенный недостаток, который вся эта сволочная жизнь, сколько ни била, так и не смогла из меня выколотить. Не могу я сразу же, при первой встрече относиться к человеку как к негодяю. Я любого человека считаю порядочным до тех пор, пока он не докажет мне обратного. А в том мире, где каждый почитает за честь и славу нагреть своего ближнего, с таким подходом к жизни, сам понимаешь, ни состояния не сколотишь, ни имени себе не сделаешь. Торговцы «замазкой» любили повторять: «Обмани своего ближнего и не забудь о дальнем, ибо дальний приблизится, обманет тебя и ты никогда не восторжествуешь». Так что оставался у меня только один путь. И как стукнуло мне шестнадцать, так я и объявился на призывном пункте.
– Ты считаешь, что в армии больше честных людей? – с искренним интересом спросил Андрей.
– Я считаю, что в армии только за счет одной хитрой задницы не проживешь, – ответил ему Шагадди. – Легко вытащить продовольственные купоны из кармана незнакомого тебе человека или всучить ему негодный товар на улице большого города, зная, что вторая встреча с ним – событие почти невероятное. В казарме же ты все тридцать часов в сутки на виду. Что бы ни случилось, до истины докопаться не так уж трудно. Здесь никого не интересует, насколько крут ты был до того, как надел форму. Если ты считаешь, что что-то из себя представляешь, то должен доказать это. И на понт здесь никого не возьмешь. Если что сказал – так изволь подтвердить делом. Один неверный шаг – и ты по уши в дерьме, выбраться из которого уже практически невозможно. Здесь, как мне кажется, нужно просто быть самим собой. Ну а если что, – Шагадди нежно, с любовью провел кончиками пальцев по покрытому пороховым нагаром стволу автомата, – всегда можно найти эффективный способ расквитаться с обидчиком.
– И то верно, – подумав, сказал Снаттер. – Армия, пожалуй, осталась единственной структурой нашего общества, хоть в какой-то степени отличающейся от болота, которое, стоит только в него попасть, засасывает до ушей.
– Ты это к чему вдруг? – удивленно приподнял брови Андрей.
Андрею (а точнее, Дейлу) ситуация в Кедлмаре была известна с достаточно высокой степенью достоверности. Для того чтобы создать единую картину, потребовался труд нескольких десятков агентов Статуса, работавших на протяжении десятилетия в различных учреждениях и ведомствах Пирамиды. Обычный же житель Кедлмара мог видеть только то, что происходило в непосредственной близости от него и к чему он сам имел непосредственное отношение. Но при том, что буквально на каждой общественной ступени современного Кедлмара можно было наблюдать явные признаки развала и приближающегося хаоса, не требовалось большой фантазии и чрезмерного напряжения воображения, чтобы экстраполировать свои наблюдения на весь общественный организм некогда великого государства.
Практически вся инфраструктура общества Кедлмара прогнила настолько, что только чудом все еще сохраняла устойчивость. Если бы внешний враг существовал на самом деле, ему бы не потребовалось больших усилий для того, чтобы раздавить нищую, обескровленную страну. Армия Кедлмара могла внушать уважение разве только своей численностью. Оружие и техника давно устарели. Связь между Генеральным штабом и отдельными войсковыми соединениями осуществлялась из рук вон плохо. В случае крупномасштабных боевых действий во взаимоотношениях подразделений воцарились бы подлинный хаос и неразбериха. Многие части оказались бы отрезанными от центров снабжения, что неминуемо привело бы к их скорому уничтожению. Хвала Гурку Великому, что пресловутый внешний враг существовал только в воображении верхушки Пирамиды, которая использовала постоянную угрозу войны как средство, чтобы держать народ в повиновении.
О том, что истинная картина жизни Кедлмара невероятно далека от той, что рисовала официальная пропаганда, знал или, по крайней мере, догадывался каждый. Но вслух о подобных вещах обычно не говорил никто. В Кедлмаре существовала пословица: «Не пытайся поймать бешеного рекина за хвост и, быть может, останешься живым».
– Похоже, никто уже не верит в то, что нам удастся выбраться из этого леса, – криво усмехнулся Шагадди. – Иначе мы не стали бы вести столь рискованные разговоры.
– Не вижу никакого криминала, – дернул плечом Андрей. – Мы не готовим государственный переворот, а обсуждаем собственные проблемы.
– Ну, если так посмотреть на это… – Шагадди задумчиво поскреб ногтями заросшую двухдневной щетиной щеку. – Снаттер, а что тебя привело в армию? Я слышал, что ты из благополучной семьи, папаша у тебя какая-то большая шишка… С чего ты-то вдруг нацепил на себя шевроны?
– Мой отец не такой уж большой начальник, как ты думаешь, – усмехнулся Снаттер. – Он просто очень хороший врач. И многие высокопоставленные деятели Пирамиды нередко обращаются к нему за помощью. А я… Я тоже хочу стать врачом. Но прежде чем поступить в училище, я должен отдать долг родине. Десять лет в строевой части – только после этого ты получаешь лицензию на обучение в государственном учреждении. Другой вариант – заключить перед поступлением в училище долгосрочный армейский контракт. В таком случае ты выходишь из училища со справкой о полученном образовании и с офицерскими шевронами на груди. Меня такой вариант не устраивает. Я не собираюсь оставаться военным всю жизнь.
– И сколько тебе еще осталось?
– Почти четыре года.
– А ты, сержант? – Шагадди перевел взгляд на Андрея.
– Хочешь о каждом узнать всю подноготную? – усмехнулся Андрей.
– Не хочешь – не говори, – обиделся Шагадди.
– Да нет у меня никаких секретов, – махнул рукой Андрей. – Я просто и сам до сих пор толком понять не могу, как я здесь оказался. Наверное, работа, которой я занимался прежде, не очень-то меня устраивала. Изо дня в день одно и то же. Как механический маятник: туда – сюда, туда – сюда, с работы – домой, из дома – на работу… Хотелось чего-то необычного, нового… Семьи у меня не было. Отец умер несколько лет назад. Мать живет в другом городе. Поэтому, когда мне предложили контракт, я почти и не раздумывал.
– И никогда потом не жалел об этом своем решении?
– Когда как…
– Ну, славно побеседовали! – хлопнув себя ладонями по бедрам, громко возвестил Снаттер. – Отправили Юнни на разведку, а сами ударились в воспоминания!
– Нужно же когда-то и отдыхать, – словно оправдываясь, Андрей развел руки в стороны.
– Ну а какие у нас планы на будущее?
– Какие тут могут быть планы, – Андрей озадаченно прикусил верхнюю губу. – Нужно сначала дождаться, когда тысяченожки освободят поляну. Во-первых, мы должны убедиться в том, что больше никому, кроме нас, спастись не удалось. Во-вторых, мы не можем двигаться дальше без оружия и припасов. В-третьих, нам необходимо отыскать рацию Драмса.
– Зачем нам рация? – удивленно поднял брови Шагадди. – Она же не работает.
– В Гиблом бору даже компас врет. Но как только мы выберемся из леса, нам нужно будет незамедлительно связаться с командованием части. Не имея от нас никаких известий, командование начнет крупномасштабное прочесывание Гиблого бора.
– Глупо, – негромко заметил Снаттер. – От какого-то набора железок зависят жизни сотен людей…
Не закончив фразу, Снаттер неожиданно умолк. Лицо его скривилось от боли. Согнувшись, он прижал правую ладонь к раненому плечу.
– Болит? – с участием спросил Шагадди.
– Ничего, – процедил сквозь зубы Снаттер. – Временами прихватывает…
Быстро проведя ладонью от плеча к запястью, Снаттер выпрямился и даже попытался улыбнуться.
Качнув головой из стороны в сторону, Андрей озабоченно цокнул языком.
– Ничего страшного, – заверил его Снаттер. – Уже почти прошло.
Шагадди приподнялся, упершись руками в землю, и с недовольным видом посмотрел по сторонам.
– Куда Юнни запропастился? – спросил он, повернувшись в сторону Андрея.
– За Юнни не беспокойся, – ответил ему Снаттер. – Он парень осторожный и внимательный.
– Ну да, – саркастически усмехнувшись, кивнул Шагадди. – Все мы осторожные до тех пор, пока однажды случайно не наступаем на мину.
– Оптимизм из тебя так и прет, Шагадди, – послал ему ответную улыбку Снаттер.
Слева хрустнула сломанная ветка.
Андрей со Снаттером, держа автоматы готовыми к бою, одновременно развернулись в сторону, откуда раздался звук.
Шагадди положил на бедро руку, в которой у него был зажат пистолет.
Из-за деревьев показалась фигура Юнни.
Бойцы с явным облегчением опустили свое оружие. Чего им сейчас хотелось меньше всего, так это ввязываться в новый бой с неизвестным противником.
Однако вид Юнни был если и не испуганный, так изрядно всполошенный.
– Там!.. – на бегу махнул он свободной рукой себе за спину. – Там Хатшак!..
– Что с ним? – быстро спросил Андрей.
– Не знаю, сержант…
Юнни остановился в двух метрах от Андрея, тяжело дыша.
– Он жив?
– Да… Как будто…
– Что значит «как будто»?! – возмущенно рявкнул Шагадди. – Человек может быть либо жив, либо мертв! И никаких «как будто»!
– С ним происходит что-то странное… Вам нужно взглянуть…
– Далеко отсюда?
– Метров двести.
– Тысяченожки?
– На поляне их полно. Но возле Хатшака все чисто.
– Еще какая-нибудь опасность?
– Нет… Я ничего не заметил… Если только сам Хатшак…
– Да что с ним происходит?! Он свихнулся, как и лейтенант?!
– Нет… Вам самим нужно на него взглянуть.
– Ладно, показывай, куда идти… Снаттер, идем с нами. – Подмигнув Шагадди, Андрей кинул ему на колени свой автомат. – Следи здесь за порядком, пока нас нет.
– Не волнуйся, сержант, – улыбнувшись одними губами, Шагадди в успокаивающем жесте приподнял левую руку.
Следуя за Юнни, Андрей и Снаттер быстро добрались до того места, где парень обнаружил Хатшака.
Солдат неподвижно лежал на спине, чуть согнув ноги в коленях и вытянув руки вдоль туловища. Куртка его была порвана в нескольких местах, словно он продирался сквозь густой кустарник. Пуговицы на груди были вырваны вместе с кусочками материи, к которым они были пришиты. Но при этом на открытых частях тела солдата не было ни единой царапины. Нигде поблизости не было видно ни автомата, ни рюкзака Хатшака.
Наклонившись, Снаттер внимательно осмотрел тело Хатшака с головы до ног, после чего присел рядом с ним на корточки.
И в этот момент неподвижное прежде тело солдата судорожно содрогнулось и, изогнувшись дугой, приподнялось над землей. На несколько секунд оно неподвижно замерло в воздухе, опираясь только на затылок и пятки, а затем снова безжизненно упало на подстилку из сухих древесных иголок.
Андрей услышал, как клацнули при этом зубы Хатшака.
Снаттер со свистом выпустил воздух сквозь плотно стиснутые зубы и покачал головой.
– Это происходит с ним постоянно, – негромко произнес Юнни. – Примерно каждые сорок пять секунд.
Андрей автоматически глянул на часы.
В следующий раз судорога скрутила тело Хатшака не через сорок пять секунд, как говорил Юнни, а всего через двадцать пять.
Когда тело солдата вновь упало на землю, Снаттер прижал два пальца к его горлу. Затем он осторожно приподнял веко на его левом глазу. Вместо глаз он увидел черные провалы глазниц с запекшейся в них кровью.
– Он пока еще жив, – бесстрастным голосом сообщил Снаттер, взглянув через плечо на Андрея. – Но, как мне кажется, осталось ему недолго. И, по-моему, гуманнее будет пристрелить его.
– Яд тысяченожек? – скрипнув зубами, спросил Андрей.
– Нет, – качнул головой Снаттер. – Это результат попадания в организм спор оранжевого шара. Похоже, инкубационный период заканчивается, и вскоре из кокона, каковым является тело несчастного Хатшака, должен появиться новый организм.
– С чего ты это взял? – Андрей начал возражать по инерции, просто не желая мириться с очевидным. – У парня просто приступ…
– Взгляни на его кожу, – спокойно, не повышая голоса, перебил его Снаттер.
Андрей подошел ближе.
Кожа на открытых частях тела Хатшака была похожа на кожицу переспелого апельсина – оранжевая и вся в мелких красноватых пупырышках.
– Теперь смотри внимательнее, – предупредил Снаттер.
Тело Хатшака вновь сделало акробатический мост. В момент, когда все мышцы солдата напряглись, стало заметно, что кожа его покрыта частой сеткой светлых линий. Это были места, где кожа, растягиваясь, становилась наиболее тонкой, почти прозрачной, как сросшиеся веки на глазах у змей.
– Что это будет? – спросил у Снаттера Андрей. – Еще один гигантский пузырь, начиненный оранжевыми шарами?
– Не думаю, – покачал головой Снаттер. – По-моему, внутри тела Хатшака развивается гораздо более высокоорганизованное существо. Оно не просто использует плоть своей жертвы в качестве источника питания. Оно воссоздает себя на базе его организма. В первую очередь, как мне кажется, интерес для него представляет хорошо развитая нервная система. У Хатшака нет глаз. И кость на дне глазных впадин раздроблена. Существо уже взяло себе его глаза.
– А значит, и мозг тоже, – сделал свое заключение Андрей.
– Вполне вероятно, – согласился с ним Снаттер.
– Смотрите! – закричал Юнни, когда тело Хатшака в очередной раз изогнулось, как лук, натянутый для выстрела.
На открытой груди Хатшака кожа лопнула в нескольких местах, образовав рисунок из пересекающихся линий. Вместо крови из ран ударили широкие струи желтоватого газа, состоявшего из взвеси мельчайших частичек. Это было похоже на то, как перезревший гриб-шипун выбрасывает свои споры.
– Все назад! Не дышите!
Снаттер откинулся на спину, одновременно оттолкнув в сторону Андрея, и, вскочив на четвереньки, проворно отбежал на несколько метров от агонизирующего тела Хатшака.
Оглянувшись, он увидел в двух метрах от себя лежащего на земле сержанта.
– В чем дело? – приподняв голову, спросил Андрей.
– Где Юнни?! – Снаттер рывком поднялся на ноги. – Юнни!
Заметив Юнни, стоящего по другую сторону от тела Хатшака, Снаттер кинулся к нему.
Парень тряхнул головой, вытер согнутым пальцем слезящиеся глаза и виноватым голосом произнес:
– Кажется, я глотнул немного этой гадости.
Повернув голову в сторону, он старательно сплюнул.
– Ладно, – похлопал его по плечу Снаттер. – Может быть, это только мои домыслы и ничего страшного не произойдет.
– А что, собственно, тебя так напугало? – спросил Андрей.
– Я подумал, что в газе, разорвавшем тело Хатшака, тоже могли содержаться споры. – Снаттер перевел взгляд на то, что всего лишь час назад было Хатшаком. – Что с этим будем делать? – спросил он, и Андрею показалось, что в этот момент голос Снаттера дрогнул.
Тело Хатшака двигалось, словно это был не единый организм, а плотный рой каких-то насекомых. В одних местах плоть его вспучивалась, в других – опадала. Временами от тела отваливались небольшие куски, похожие на полосы смятого оберточного пластика. Голова превратилась в плоский блин с нарисованной на нем безобразной карикатурой на человеческое лицо. Основная масса тела буквально на глазах концентрировалась в области солнечного сплетения, где уже образовалось возвышение, похожее на невероятно разросшуюся опухоль. Кожа, обтягивающая его сверху и уже лопнувшая в двух местах, была гладкой и лоснящейся, словно смазанной глицерином.
Андрей протянул руку в сторону Юнни.
Тот непонимающе взглянул на сержанта.
– Автомат, – тихо произнес Андрей.
Юнни суетливо скинул автомат с плеча и вложил его в открытую ладонь сержанта.
Андрей проверил обойму, которая оказалась полной больше чем наполовину, вставил ее на место и резким кистевым движением руки передернул затвор. Направив ствол автомата на невообразимо вспухший живот Хатшака, Андрей нажал на курок.
Очередь разорвала кожу на животе трупа, в котором пряталось чужое существо. В стороны полетели брызги темно-красной, почти уже свернувшейся крови и какой-то желто-зеленой слизи.
То, что еще оставалось от тела Хатшака, было похоже на сброшенную змеей кожу и двигаться уже не могло. Но из-под лопнувшей на животе кожи донесся душераздирающий вопль, в котором перемешались боль и отчаяние. В разверстой ране показался узкий затылок, покрытый кровью и слизью. Сделав усилие, существо рванулось вверх, пытаясь выбраться из исторгающего его тела. Андрей перевел прицел и снова нажал на курок. Голова чужого существа лопнула, как яйцо. Серое крошево из осколков черепных костей и мозгов выплеснулось на пустую оболочку тела Хатшака. Два слитых воедино тела неподвижно замерли, скованные оцепенением смерти.
Андрей сунул в руки онемевшему от ужаса Юнни автомат и быстро, не оглядываясь, зашагал в сторону, где они оставили Шагадди. Через несколько шагов он остановился, оглянулся через плечо и решительно приказал:
– За мной!
Когда Снаттер нагнал его, Андрей бросил на него взгляд искоса и спросил:
– Ты считаешь, что я поступил неправильно?
– С точки зроения нормальной человеческой логики ты все сделал так, как надо, – невыразительным, деревянным голосом ответил Снаттер. – Но логика развития жизни в Гиблом лесу нам неизвестна. Поэтому я не берусь оценивать то, что ты сделал.
– А как бы ты поступил на моем месте?
Андрей хотел быть уверенным в том, что поступил правильно, а потому уклончивый ответ Снаттера только подхлестнул поднимавшееся у него в душе раздражение. И, как он ни старался, голос его прозвучал хотя и ровно, но далеко не бесстрастно.
– Как?.. – едва заметно усмехнувшись, Снаттер приподнял край левой брови. – Скоро узнаешь.
Натянуто улыбнувшись, Снаттер кончиками пальцев коснулся плеча сержанта и резко повернул налево.
– Эй, ты куда, Снаттер?! – остановившись, удивленно окликнул его Андрей.
– Нужно мне, – не оборачиваясь и не замедляя хода, ответил Снаттер.
– В каком смысле? – совсем уж глупо решил уточнить Андрей.
– В том самом, в каком каждому из нас порой бывает нужно побыть наедине с собой, – нараспев произнес Снаттер, плавно взмахнул рукой в воздухе и скрылся за деревом.
Андрей посмотрел на Юнни.
Парень был мрачнее тучи, из которой вот-вот начнет сыпать град размером с горох. Похоже, наглотавшись газа со странной пылью, вырвавшегося из тела Хатшака, он теперь готов был поверить самым мрачным прогнозам Снаттера. Пытаться убедить его в том, что это всего лишь ни на чем не основанное предположение, не имело смысла. В конце концов, в Гиблом бору все они были обречены на смерть. Ни одна смерть не похожа на другую, но результат каждой из них один и тот же, до тоски однообразный. Разрываешь подарочную упаковку, ни на что не похожую, выбранную специально для тебя, а внутри то же самое, что и у твоего соседа.
– Ну, чего там?! – едва завидя Андрея и Юнни, нетерпеливо выпалил Шагадди.
– Хатшак превратился в монстра, – глядя в землю у себя под ногами, угрюмо ответил Андрей.
– Как лейтенант Манн?
– Хуже, – Андрей безнадежно махнул рукой.
– Поня-а-атно, – протянул Шагадди. – Так это вы стреляли?
– Я.
Шагадди молча кивнул. Других объяснений по данному вопросу ему не требовалось.
– А Снаттер где?
– Пошел пописать, – мотнул головой в сторону Андрей.
– Мне бы тоже надо, – смущенно признался Шагадди. – Кто бы помог…
Тишину предвечернего леса разорвала короткая автоматная очередь.
Андрей вздрогнул всем телом, так, словно все до последней пули вошли ему в спину.
– Черт бы его побрал!!!
Схватив с колен Шагадди автомат, Андрей кинулся в лес, все еще надеясь, что произошло что-то другое, совсем не то, о чем он подумал, услышав выстрелы.
– Снаттер! – орал он на бегу во всю глотку. – Снаттер!.. Чтоб тебя!..
Обогнув выросшее на пути очередное дерево, Андрей остановился как вкопанный, едва не наступив на тело Снаттера.
Что это был именно он, можно было догадаться лишь по шевронам на карманах армейской куртки, пришитым мелкими, аккуратными, характерными только для Снаттера стежками. Все лицо было превращено в кровавое месиво. Короткой очередью из автомата, приставленного дулом к нижней челюсти, Снаттер снес себе полчерепа.
– Снаттер… – одними губами произнес Андрей.
Автомат, который он держал в руке, опустился дулом к земле.
Услышав за спиной тихие, крадущиеся шаги, Андрей стремительно обернулся.
В двух шагах от него стоял Юнни. Он ничего не сказал, только быстро облизнул сухим языком потрескавшиеся губы.
– Если ты хочешь сделать то же самое, – указав стволом автомата на труп Снаттера, жестко произнес Андрей, – то делай это прямо сейчас. Я должен точно знать, на кого я могу рассчитывать.
– У него не оставалось иного выбора, – медленно произнес Юнни. – Он знал, что обречен.
– Верно, – кивнул Андрей. – Но он ждал до последнего. Он убил себя не после того, как увидел, во что превратился Хатшак, а только тогда, когда монстр зашевелился у него внутри. Он сделал это, когда понял, что больше ничем не поможет нам, а его присутствие вскоре может стать прямой угрозой для всех оставшихся в живых.
– Сержант, – Юнни поднял взгляд, чтобы заглянуть Андрею прямо в глаза. – Вы думаете, у нас еще есть шанс на спасение?
– Если бы я был уверен в том, что у нас нет ни единого шанса, то поступил бы так же, как и Снаттер.
– Споры летающего шара убили Хатшака всего за сутки, – бросив быстрый взгляд на тело Снаттера, негромко произнес Юнни.
– Ну и что? – сделав вид, что не понял, о чем идет речь, спросил Андрей.
– Я ведь наглотался той дряни, что вылетела из тела Хатшака. – Юнни старался выглядеть и говорить спокойно, но голос его дрожал, а лицо сделалось бледным как полотно. – Значит, и у меня остались всего сутки.
– Слушай меня внимательно, – Андрей поднял к плечу руку с направленным вверх указательным пальцем. – Мы не знаем, что именно попало в твой организм. Быть может, этот газ не представляет для человека никакой опасности. Но даже если это те же самые споры, которые убили Хатшака и Снаттера, то у тебя в запасе еще как минимум сутки. А значит, есть еще и шансы на спасение. И не только у тебя одного. У Шагадди парализована нога. Одному мне его не дотащить. Так что…
Не закончив фразу, Андрей приподнял руки, чуть разведя их в стороны.
– Я все понял, – коротко кивнул Юнни. – И у меня нет оснований не верить вам, сержант. Я остаюсь с вами.
Назад: Глава 11 МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
Дальше: Глава 13 ЯВИВШИЙСЯ ИЗ НОЧИ