Глава 15

Узкая, едва приметная тропинка петляла в мятой, будто сгнившей на корню, спутанной траве между кочками, льнущими к земле пригорками, небольшими бочажками со стоячей водой и похожими на воткнутыми в землю метлами деревцами. Откуда взялась на болоте тропинка? Куда она вела? Да кто ж это знает! Однако, если тропинка была кем-то протоптана, глупо было этим не воспользоваться. Особенно в ситуации, когда понятия не имеешь о том, где ты находишься и в какую сторону идти.

Портной, Ерохин и Дергачев шли по тропинке друг за другом. Настороженно. Опасливо озираясь по сторонам. Тарья плыла чуть в стороне от основной группы – так ей было удобнее наблюдать за всеми сразу. По крайне субъективной оценке Портного, они шли уже больше часа. Что думали по сему поводу остальные, Портной не спрашивал. Дабы лишний раз не портить себе и ребятам настроение. Которое и без того было преотвратным. Сначала невесть куда запропастился сержант. Затем – еще шесть человек из группы. Не потерялись, не заблудились среди кривых, рахитичных деревьев, а просто исчезли. Нет, это был вовсе не бред. А что-то похуже. Гораздо хуже. Как будто Великий Наперсточник, иначе именуемый богом, накрыл их стаканом, быстро передвинул в сторону и снова поднял стакан, под которым уже ничего не было. Только чего он добивается? Или ему просто доставляет удовольствие наблюдать за растерянностью ничего не понимающих людей? И вот еще что интересно – имеет ли человек хотя бы один, ничтожно малый шанс выйти победителем из этой игры?.. Что там говорил Петрович – не следует думать о плохом. Ага, вот пусть он и не думает. О чем же еще думать в такой ситуации? О первой пятерке в школе? О первом поцелуе?..

– Думай о музыке, – сказала Тарья.

– О какой еще музыке? – недовольно буркнул Портной.

– О той, что тебе нравится. Можешь даже напевать. Помогает.

– Что-то не хочется.

– Хочешь, я спою?

– Нет.

– Почему? – Тарья, казалось, обиделась.

– Тебя могут услышать.

– Кто?

– Не знаю… Те, другие. Из-за кого мы тут оказались.

– Так нет же никого вокруг.

– Вот именно.

– Ну, как знаешь, – Тарья недовольно поджала губы.

– Брось, Тарья, в самом деле, сейчас не до песен, – сказал примирительно Дергачев.

– Кто они? – спросила Тарья.

– Не понял, – качнул головой Дергачев.

– Те, другие, о которых Мишка говорил.

– Мих, ты о ком говорил?

– О врагах, – ответил, не оборачиваясь, Портной.

– А поконкретнее можно?

– Нет.

– Ты и сам не знаешь, о ком говоришь.

– Ну и что?

– Когда ты встретишь кого-то, как ты узнаешь, что это враг?

– Узнаю.

– Я серьезно спрашиваю.

– Здесь, на болоте, нет своих. Враг любой, кто не из нашей группы.

– Уины заставляют нас воспринимать все не таким, как оно есть на самом деле. Ты сам видел, как Стецуку перерезали горло… Видел?

– Видел.

– Рип может принять облик любого из нас. И точно так же мы можем не узнать кого-то из своих. Так что, мальчики, будьте, пожалуйста, внимательны.

– Хорошо.

– И, главное, не палите во все, что движется.

Портной посмотрел на Тарью, шагавшую слева от него. В руках у девушки была длинноствольная автоматическая винтовка «М-22».

– Ты это сама придумала?

– Что? – не поняла Тарья.

– Сделать вид, что у тебя в руках оружие.

– У меня нет оружия, – Тарья плотнее обхватила приклад и положила винтовку на плечо.

– А, ну ладно…

Бред или глупость – что лучше?

Когда как.

Наверное.

Тропинка круто взяла влево, обогнула чуднóго вида холм, поросший краснолистым папоротником, и возглавлявший шествие Портной замер на месте, увидев прямо перед собой дом. Вернее, не дом, а избушку. Совсем маленькую, сложенную из черных, будто насквозь пропитанных влагой бревен. Крыша покрыта рыжей соломой, из которой труба торчит. Под крышей – круглое чердачное оконце. Снизу – сваи, будто курьи ножки, торчат. Крыльцо прямое в девять ступеней к маленькой дверце ведет. Дверь, что весьма странно, обита светло-коричневым дерматином. А в середине ее, что совсем уж нелепо, жестяной почтовый ящик прицеплен. На ящике белой краской аккуратно выведено: «Дом 1».

– И как вам этот домишко, мальчики?

Тарья положила винтовку сзади на плечи, на ствол и приклад расслабленно кисти рук кинула. На руках – кожаные перчатки без пальцев. Черные волосы под кепи убраны. На лице большие солнцезащитные очки в тонкой оправе. Королевская грудь едва не разрывает молнию крапчатого разгрузочного жилета. Ну, прямо рейнджер киношный, а не красна девица.

– Слушай, ну его на фиг, пойдем отсюда, – быстро зашептал на ухо Портному Ерохин. – Наверняка тут те же самые психи живут.

– А то еще и кто похуже, – добавил Дергачев.

Портной озадаченно погладил кончиками пальцев ствол автомата, лежавший на сгибе левой руки. Оно, конечно, верно, лучше самому не лезть, куда тебя не зовут. А ежели и позвали, так нужно еще десять раз подумать, прежде чем согласиться. Облонские болота – это тебе не Невский проспект. С другой стороны, ему отчего-то страшно хотелось заглянуть в этот маленький, так похожий на сказочный домик. Портной не чувствовал опасности. Хотя, наверное, зря. К тому же, если вдруг окажется, что в доме живут нормальные люди, а не религиозные фанатики, поклоняющиеся тельцу, принявшему форму башни, так, может быть, они им дорогу укажут, что к Облонску выведет. Может быть. Очень даже может быть. Хотя сомнения все же оставались.

Прежде чем Портной успел принять окончательное решение, дверь избушки со скрипом отворилась, и на крылечко вышел дед, согнутый в три погибели. Старый-престарый. Ноги у него подгибались, колени дрожали, а глаза, похоже, ничего не видели. Поэтому, верно, даже не взглянув на стоявших неподалеку бойцов, дед принялся ковыряться с задвижкой почтового ящика. Отодвинув ее наконец, дед запустил в почтовый ящик ревматические пальцы, ничего там не нашел и со злостью саданул по жестянке кулаком. Крепко саданул, не по-старчески. Да еще и выругался при этом столь виртуозно, что у парней невольно рты пораскрывались. Что и говорить, любое искусство достойно уважения. В особенности то, что способно бередить души людей.

– Не судите да не судимы будете, – тихо произнесла Тарья.

К кому были обращены ее слова – непонятно.

– У них что, тут почтальон ходит? – шепотом спросил Ерохина Дергачев.

– Откуда я знаю, – пожал плечами тот. – Может, и ходит.

Дед еще минуты две провозился с ящиком, пристраивая задвижку на место. Сделав дело, он взялся за ручку двери, будто собираясь уйти в дом. Но в последний момент, передумав, обернулся и посмотрел на притихших бойцов удивительно ясным взором.

– Ну что, так и будете стоять?

Голос деда был чуть хрипловатый, надсаженный, слова он произносил отрывисто, будто ворон каркал.

– Nevermore, – отчетливо и громко произнесла Тарья.

На этот раз она точно обращалась к престарелому хозяину избушки на сваях.

– Ну, может, конечно, оно и так, – глянув на Тарью, качнул головой старик. – Да только кто его знает?.. А?.. Наверняка-то?..

– Простите, вы нам дорогу не покажете? – обратился к хозяину Портной; дабы не выглядеть агрессором, Михаил поставил автомат на предохранитель и прижал его локтем к боку. – А то мы тут заплутали малость.

– Дорогу? – по-птичьи наклонив голову к плечу, непонимающе посмотрел на бойца старик. – Какую такую дорогу?

– В город, – кивнул почему-то влево Портной. – Мы в Облонск направляемся.

– Ха! – Старик звонко хлопнул себя по ляжке и присел на верхнюю ступеньку. – В город, говоришь?.. – то ли веко у него при этом дернулось, то ли он игриво подмигнул Михаилу. – Серьезно, в город?

– Ну да, – Портного немного удивила столь странная реакция деда на простой, казалось бы, вопрос. – В Облонск… Слыхали про такой?

– В Облонск, говоришь? – Старик снова хлопнул себя по ляжке и залился смехом. Отсмеявшись, он махнул солдатам рукой. – Да вы подходите ближе! Ближе! Не бойтесь, не трону!.. Веселые вы, ребятки!

Портной, а следом за ним и остальные подошли к лесенке, на верхней ступеньке которой сидел веселящийся дед. Михаил облокотился на хлипкое перильце, сунул сухую травинку в угол рта и снизу вверх посмотрел на старика.

– Есть хотите? – спросил дед.

– Да нет, спасибо, сыты.

– А пить?

– Спасибо, отец, нам ничего не надо. Ты нам только дорогу покажи.

– Дорогу… – Старик откинул назад голову и длинными ногтями поскреб морщинистую, будто чешуей поросшую кожу. Скосил на парней левый глаз, влажно блеснувший из-под сморщенного, как у черепахи, века. – Вы сами-то, красавцы, как я понимаю, не местные?

– Нет, – не стал врать Портной. – Мы тут по делу…

Не зная, что еще сказать, Михаил замялся, но старик не стал ждать, что он там еще соврет.

– И, значица, понятия не имеете, где находитесь?

– Ну, почему же, – обиделся Портной. – Это Облонские болота.

– Не-а, – усмехнувшись, качнул головой дед. – Облонские болота там, – он пальцем указал вниз, меж ступенек.

– Где это там? – не понял Портной. – У нас под ногами, что ли?

– Именно, – кивнул старик. – Под ногами.

– То есть ты, батяня, хочешь сказать, что там, – Портной указал пальцем себе под ноги, – Облонская топь.

– Топь, болото – какая разница, – недовольно поморщился дед. – Главное, что ты сейчас не там, а здесь.

– Здесь – это где?

– Здесь – то есть не на болоте, а под ним.

– Как? – озадаченно сдвинул брови Портной.

И на всякий случай посмотрел на ребят – может быть, они понимают, о чем старый хрыч толкует. Но лица бойцов были похожи на ацтекские маски. А Тарья так и вовсе отвернулась в сторону.

– Облонские болота там, – снова указал пальцем вниз старик. – И город Облонск, в который вы направлялись, тоже там, под нами. А мы – здесь, – дед ткнул большим пальцем вверх, в сырое небо. – То есть под Облонской топью.

– Разве такое может быть? – недоверчиво улыбнулся Портной.

– Ну, конечно, не всегда и не везде, – не стал врать дед. – Но порой все же случается.

– То есть вы хотите сказать, что мы утонули в болоте? – дрогнувшим голосом спросил Ерохин.

– Нет! – недовольно махнул рукой дед. – Не утонули! А оказались по другую его сторону. Как в зеркальном отражении. Понял?

– Нет, – честно признался Ерохин.

– Это иная сторона реальности, – ровным, необычайно спокойным голосом произнесла Тарья.

– Вот! – тут же указал на нее пальцем дед. – Она поняла!

– А ты-то сам что тут делаешь? – подозрительно посмотрел на старика Портной. – На кой тебе-то иная сторона реальности?

– Так я ж только в ней и существую, – усмехнулся дед. – Такая, понимаешь, специфика.

– И давно ты тут?

– Да сколько себя помню.

– И на другую сторону не выглядываешь?

– Да отчего ж, случается.

– А как вас зовут, дедушка? – встрял с совершенно неуместным вопросом Дергачев.

– А так и зовут, родимый, – заулыбался в ответ старик. – Болотным Дедушкой.

– Болотным Дедушкой?

– Ну да. Те, что по ту сторону реальности обитают, так меня называют. Не скажу, чтобы это имя мне очень уж нравилось. Но, по большому счету, мне все равно. Те, что там, внизу, отживут свой век, и на смену им придут другие. И они дадут мне новое имя. И так будет продолжаться века. До тех пор пока кто-то не вспомнит мое истинное, древнее имя.

– И что ж это за имя?

– Ага, так я тебе и сказал! Сам догадайся!

Портной оценивающе посмотрел на деда, с досадой языком цокнул и разочарованно головой покачал.

– Что? – вскинул голову старик.

– Да, по-моему, отец, ты нам тут очки втираешь.

– Что? – повторил дед, теперь уже с совершенно иной интонацией. – Что ты хочешь этим сказать?

– Да не похож ты на Болотного Дедушку.

– Это почему же не похож?

– Да потому что местные, что, по твоим словам, сейчас у нас под ногами находятся, грозились нас этому самому Болотному Дедушке скормить.

– Ну?

– Да не тянешь ты на каннибала, отец. Извини уж…

– Чи-и-иво-о-о? – медленно, нараспев протянул, поднимаясь на ноги, старик.

И по мере того как фигура его сантиметр за сантиметром росла вверх, вся дедова сущность приобретала удивительную силу и мощь. Он оказался высок, плечист, крепок, силен и уверен в себе. А может быть, только казался таким. Потому что внешне он по-прежнему оставался старым, сморщенным дедом… Или только казался таким?..

И вдруг будто ветряной шквал – холодный, режущий, словно бритва, пропитанный влагой и пахнущий морской солью и водорослями, – хлестнул по лицам бойцов, заставив на несколько секунд закрыть глаза. А когда они снова обрели способность видеть, дед стоял на верхней ступеньке лестницы, широко расставив ноги и раскинув в стороны руки с растопыренными пальцами. Между которыми были натянуты тугие перепонки. Он разинул рот – нет, не рот это был, а пасть, растягивающаяся до устрашающих размеров, с острыми, загнутыми, будто у кабана, клыками, торчащими по углам, – и издал рев, в котором не было ничего человеческого. От которого кровь стыла в жилах, лопались барабанные перепонки, а глазные яблоки, казалось, готовы были вывалиться из глазниц. Но, как оказалось, это было еще не самое страшное. В следующую секунду из-за спины чудовищного существа выскользнули толстые, длинные, мускулистые щупальца, покрытые разводами в сине-зеленых кислотных тонах. Их оказалось так много, что невозможно было сосчитать. Казалось, они способны опутать весь мир, забраться в любой, самый потаенный уголок. Одно из щупалец метнулось вниз, вонзилось в слой сырого грунта у самых ног Дергачева, заскользило, извиваясь, уходя все глубже и глубже в землю. И вдруг одним рывком оказалось вырвано назад. Гибкий, уплощенный конец щупальца обвивал пустую консервную банку из-под ветчины.

– Видали, что творят, – с обидой произнес дед. – Кидают в воду всякую дрянь!

Щупальце взлетело высоко вверх и зашвырнуло банку далеко за дом.

Дед снова сел на ступеньку. И приобрел вполне благообразный вид. Вот только щупальца, все еще извивающиеся у него за спиной, несколько смазывали впечатление.

– Вы там у себя, – дед постучал согнутым щупальцем по земле, – совершенно не думаете об экологии. Что, я по своей воле сюда перебрался? Какое там! Выжили меня с насиженных мест! Два разлива нефти за один год, авария танкера, перевозящего серу, и незаконный сброс черт-те знает каких токсичных отходов. Такое даже я вынести не в состоянии. Ладно, думал, здесь-то будет тишь да гладь да божья благодать. Все же реликтовые болота, природный заказник, охраняемая территория… Нет, и здесь уже природу засорять начали! Ведут себя на болоте все равно как у себя в сортире!

– Мы так никогда не поступаем, – на вский случай поспешил заверить Болотного Дедушку Ерохин.

– Да будет врать-то, – недоверчиво вздохнул дед. – Все вы, люди, одинаковые. Вас от самих же себя уберечь можно, только если в вечном страхе держать! При Древних так было! При Новых – тоже… вроде того. Хотя их-то уже в самом начале коррупция подъедать начала. А потом и вовсе с потрохами проглотило. Вот и пришли… К чему? Веры – нет. Страха – нет. Ответственности – никакой. Ну, так ответьте мне, на чем мир держится?

Старик выжидающе посмотрел на Портного. Михаил смущенно пожал плечами. Болотный Дедушка перевел вопрошающий взгляд на Дергачева.

– На личной сознательности каждого! – браво отрапортовал боец.

– А! – махнул на него рукой странный старик и перевел взгляд на Ерохина.

– На любви? – предположил тот.

Старик задумчиво поскреб ногтями покрытую седой щетиной щеку.

– Уточни!

– Ну… Возлюби ближнего своего… – заунывно пропел Ерохин.

– Все! – поморщившись, махнул на него рукой дед. – Хватит! Не то!.. А ты? – кивнул он на Тарью. – Что скажешь?

– Я лучше промолчу, – мило улыбнулась девушка.

– Ну, как знаешь, – не стал настаивать Болотный Дедушка. И вдруг подмигнул Тарье. – Nevermore?

– Да вроде того, – ответила та.

– Так на чем же тогда? – спросил Портной.

– Что? – непонимающе глянул на него старик.

– На чем мир держится?

– Так на мне же! – согнутым щупальцем дед ударил себя в грудь. – На мне! И на том, другом, пришествия которого все уже давно ждут.

Портной озадаченно сдвинул брови. Честно признаться, из того, что говорил старик, он ровным счетом ничего не понял. Да и не до того ему было. Беседу со стариком Портной поддерживал лишь для порядка. При этом он сосредоточенно думал о том, как бы деликатно и незаметно свалить куда подальше. Общество Болотного Дедушки не сказать чтобы тяготило его, но вот чувство опасности не давало покоя. Михаил почему-то сразу решил, что стрелять в старика бессмысленно. Бежать – тоже глупо. Он их своими щупальцами откуда хочешь достанет. Что же остается? Вежливо распрощаться, сославшись на занятость, пообещать при случае непременно снова заглянуть и отправиться восвояси? Можно, конечно, попробовать. Дед вроде бы благодушно настроен. Если бы не эта банка из-под ветчины… Какой урод ее в воду кинул?

– Так на чем мы остановились-то? – пощелкал пальцами старик.

– А?.. – оторвавшись от собственных мыслей, растерянно посмотрел на него Портной.

– Ты! – дед протянул извивающееся сине-зеленое щупальце и легонько ткнул им Портного в грудь. – Ты говорил, что не похож я на Болотного Дедушку!

– Был не прав! – совершенно искренне признал свою ошибку Михаил.

– И все? – хитро прищурился щупальцерукий старик.

– Приношу самое искреннее извинение.

– Не то! – махнул щупальцем дед.

– Что же тогда? – вконец растерялся Портной.

– Имя!

– Чье имя?

– Мое!

– Болотным Дедушкой тебя называют, – ответил Портной и на всякий случай быстро добавил: – Ты сам так сказал!

– Ох, ну и тяжко же с вашим братом…

Молниеносным движением дед сунул щупальце под крыльцо и вытащил оттуда мокрого, облепленного ряской Петровича. Махнув щупальцем, старик кинул Синеглаза на траву. Тот, похоже, еще не понял, что с ним произошло – сидел, тер глаза и водой отплевывался.

– Петрович! – кинулся к нему Дергачев. – Ты как?

– А, нормально, – махнул рукой Петрович и наконец-то посмотрел по сторонам осмысленным взглядом. – Где это мы?

– По другую сторону Облонских болот, – ответил Дергачев. – В смысле, под ними. Хотя на самом деле они сейчас под нами.

– А, понятно, – Петрович, казалось, ничуть не удивился. Он поднялся на ноги и принялся руками отжимать мокрую одежду. – А остальные где?

– Остальные? – Дергачев вопросительно посмотрел на Портного.

– А в самом деле, где остальные? – Портной отпасовал вопрос Дергачева Болотному Дедушке.

Старик усмехнулся и выдернул из-под крыльца Пущина. Такого же мокрого и облепленного ряской, как и Петрович.

– Здоров! – гаркнул, хлопнувшись на сухую траву, Пущин.

– В каком это смысле? – заинтересованно подался вперед Болотный Дедушка.

– Во всех сразу! – ответил Пущин.

Он сел, стянул с ноги ботинок и вылил из него воду. Затем то же самое проделал со вторым.

Тем временем Болотный Дедушка запустил под крыльцо сразу пять щупалец и с сосредоточенным видом принялся шарить там, будто потерял чего.

– А это кто? – кивнув на старика, спросил у Ерохина Герасим.

– Болотный Дедушка, – ответил тот.

– Да ты что! – удивился Пущин. – А я думал, аборигены нам мозги пудрят!

– Видно, хорошо запудрили, – ехидно усмехнулся старик. – Ежели ни один из вас имени моего древнего вспомнить не может.

– Так, значит, Болотный Дедушка – это прозвище! – указал на старика пальцем Герасим.

– Псевдоним! – ответил тот.

– То-то я смотрю… – Пущин наклонил голову к плечу и зажал подбородок в ладони. – Вроде как напоминаешь ты мне кого…

– Ну? – с надеждой протянул к Герасиму руку старик.

– Нет, не вспомню сейчас, – покачал головой Пущин.

– А-ах! – с досадой махнул старик.

И вскинул вверх два щупальца, каждое из которых держало за ногу бойца – Егоркина и Дробинина. Егоркин орал во всю глотку, а Игоряша делал ему странные знаки руками, не то призывая орать погромче, не то умоляя замолчать. Эти двое в отличие от первой пары были сухие.

– Сколько вас там еще? – спросил дед, кинув ребят на траву рядом с босоногим Пущиным.

Прежде чем ответить на вопрос старика, Петрович взглядом пересчитал присутствующих.

– Еще двое. И где-то сержант затерялся.

Старик прищурился, как будто всматриваясь в даль.

– Двоих вижу…

Он сунул щупальце под крыльцо, поковырял им там и резко выдернул, будто укололся.

– Ах ты, зараза!

Он тут же сунул под крыльцо другое щупальце и принялся вертеть им там, будто кашу поварешкой мешал. Повертел, повертел да и вытянул спутанного щупальцем по рукам и ногам ефрейтора Стецука.

– Ну и чего вы все на него смотрите! – заорал Стецук, вознесенный метров на пять над землей. – Стреляйте, парни! Стреляйте!

– Фу! – презрительно наморщил лоб старик. – Какая агрессивная особь! Может, раздавить его, как слизня?

– Он не всегда такой! – вступился за ефрейтора Портной.

– Хочется надеяться, – сказал Болотный Дедушка.

Однако выпускать из своих объятий Стецука не спешил. Он поднес его к себе поближе и внимательно посмотрел ефрейтору в лицо.

– Чего пялишься? – процедил сквозь зубы Стецук.

Осознание собственной беспомощности выводило его из себя, в результате чего мозг ефрейтора отказывался адекватно реагировать на ситуацию. Понимая, что с дедом, способным запустить свои щупальца из одной плоскости реальности в другую, лучше бы вести себя вежливо, Стецук тем не менее так и нарывался на конфликт.

Старик тем временем запустил другое щупальце под крыльцо и радостно сообщил:

– Последнего поймал!

Но доставать его пока не торопился. Должно быть, хотел сначала с ефрейтором как следует разобраться.

– Ты ведь даже понятия не имеешь, человечек, в какие варианты реальности я могу тебя закинуть, – он поднял щупальце со Стецуком повыше и покачал им туда-сюда, как будто прицеливаясь. – Что ты скажешь, например, о мире, в котором нет ничего, кроме боли? Ты будешь испытывать вечные муки. Страдать, зная, что спасения не будет. И, в конце концов, когда твой разум будет окончательно выжжен болью, ты, быть может, научишься принимать страдания за блаженство. И тогда я зашвырну тебя в мир неземных наслаждений, которые для тебя обратятся мукой. И это будет продолжаться до тех пор, пока ты не забудешь все слова, что когда-либо знал, и будешь без умолку повторять лишь одно мое древнее имя.

– Тебя, часом, не Ублюдочным Ублюдком кличут? – криво усмехнулся Стецук.

– Ну, все, – старик подкинул Стецука на пару метров вверх и снова поймал, как мяч перед броском. – Ты исчерпал отпущенный тебе лимит моего внимания, так и не сказав ничего дельного. Теперь я говорю тебе пока, бывай, прощай, аривидерчи…

– Постой! – вскинула руку Тарья.

– Это ты мне, девушка? – удивленно посмотрел на нее старик.

– Ты отпустишь его, если я назову твое имя?

– Не пытайся тянуть время…

– Я хочу назвать имя!

– Мое древнее имя?

– Да!

– Если ты попробуешь меня обмануть…

– Я назову имя!

– Хорошо. – Старик поставил Стецука пятками на траву. Однако щупальце, опутывающее его, не распустил. – Давай сыграем в эту игру. Если ты назовешь мое имя, я отпущу его. Да еще и того, последнего, вытащу. Если же ошибешься, я всех вас отправлю следом за этим хамом.

Свободным щупальцем старик легонько шлепнул Стецука по затылку.

– Козел! – отозвался Стецук.

И тут же получил еще одну затрещину, поувесистее.

– Ну, так я жду, – снова обратился к Тарье старик. – А ты! – Он ткнул кончиком щупальца в лоб Портного, незаметно, как сам он полагал, перехватившего автомат за рукоятку. – Ну-ка, оставь свою пулялку! Все равно от нее никакого толку!

Портной поджал губы, поставил автомат на предохранитель и закинул его за спину.

– Имя! – рыкнул старик.

Лицо его вновь преобразилось, приобретя чудовищные черты, рот растянулся, выставляя напоказ кривые клыки, глаза округлились и раздулись, как у рыбины, поднятой с беспросветной глубины, так, что едва не вываливались из глазниц.

– Дагон! – отчетливо и громко произнесла Тарья.

Сине-зеленые щупальца разом выпрямились и разлетелись в разные стороны, образовав вокруг старика нечто вроде божественного ореола. Освобожденный Стецук упал на траву. Из-под крыльца вылетел и шлепнулся неподалеку от него ошалевший от страха Муратов.

– Ты с самого начала знала? – спросил у Тарьи Дагон.

– Догадывалась, – ответила девушка.

– Почему молчала?

– Ждала.

– Nevermore?

– Именно.

Дагон расслабил, опустил щупальца. И снова сделался похожим на благообразного старичка.

– Дагон? – озадаченно наморщил лоб Портной. – Где-то я это имя слышал.

– Еще бы! – усмехнулся Петрович. – Откуда же еще его Тарья узнать могла! Я могу вас спросить? – обратился он к самому Дагону.

– Прошу! – сделал приглашающий жест тот.

– Насколько я себе представляю Дагона, выглядеть он должен иначе. Щупальцы и клыкастая пасть – это, конечно, здорово. Но откуда взялась избушка на курьих ножках и имидж старика-отшельника? Что заставило вас изменить облик?

– Обстоятельства! – развел руками Дагон. – Что же еще? Местным, – он ткнул щупальцем вниз, – тем, что живут на Облонских топях по другую сторону реальности, имя Дагона не внушает ни уважения, ни страха. Так же, как и их предкам. Они вообще не слышали этого имени! А вот Болотный Дедушка для них авторитет. Прежде они мне даже жертвы приносили.

– Человеческие?

– Какое там, – махнул щупальцем Дагон. – У них для этого народу мало… Да и не нужны мне эти жертвы. Мне и уважения довольно… Ну и чтобы за экологией, понимаешь, присматривали.