Глава 9

Виираппан остался ночевать у Отциваннура – им было еще о чем поговорить.

Раф отправился на свой плот.

Он долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок – все думал о том, что произошло на плоту Отциваннура.

Вроде бы, ничего особенного. Ну, подумаешь, сделал Отци новую игрушку. А если подумать? Если как следует подумать? Ведь даже сам Отци испугался, когда понял, что сотворил. И ведь, что интересно, поначалу сделал человек музыкальный инструмент. Ему играть запретили. Он подумал-подумал и переделал инструмент в оружие.

Бред какой-то…

Не бред даже, а здравый смысл, вывернутый наизнанку. Глупее невозможно ничего придумать.

Оружие, настоящее оружие, а не ножи для разделки рыбы, не нужное никому на Мелководье. В нем нет нужды – не от кого защищаться. Но, если оружие появится, ему будет найдено применение, – сей факт не вызывал у Рафа ни малейшего сомнения, – оружие непременно будет пущено в дело. А оно появится, обязательно появится. Ждать осталось недолго. И что с того, что Отциваннур сломал свою скобу со струной. Мысль, однажды появившаяся, не исчезает без следа. Завтра, через неделю, может быть, через месяц Отциваннур попытается сделать еще более сильное оружие. Просто так, ради любопытства, – получится или нет? А у него получится, непременно получится, – у Отциваннура все получается. А, может быть, такую же скобу со струной, которую Отциваннур сегодня выбросил в воду, сделает кто-то другой.

Следом за оружием придет страх.

А следом за страхом – что?.. Смерть?

Допустим, Виираппан прав в своих выводах, и люди на Мелководье, действительно, не стареют и не умирают. Но будут ли они так же неуязвимы для оружия, сделанного собственными руками?

И что тогда?

Кто сможет остановить этот безумный процесс?..

Все эти мысли крутились в голове у Рафа. Они то вытягивались, подобно длинным нитям, которые вдруг сами собой могли смотаться в плотный клубок, то растекались, будто рыба-блин, распластавшаяся по дну. В них не было четкой последовательности, они не складывались в законченную картину. И все равно, заснул Раф с недобрым предчувствием. Если бы его вдруг кто-то разбудил, он бы первым делом спросил, что случилось?

И случилось. Случилось гораздо быстрее, чем кто-либо мог ожидать.

Да и было ли у кого-то, кроме Рафа, предчувствие, будто что-то может случиться? Это же Квадратный остров. Здесь никогда ничего не происходит. Здесь замерло время. Умерла история.

И все же – случилось.

На рассвете Рафа разбудили громкие крики, доносившиеся не со стороны причала, а оттуда, где была открытая вода. И это уже было странно.

Мгновенно проснувшись, Раф сунул ноги в штаны, накинул жилет, на ходу натянул кепку и выбежал на палубу.

Солнце еще только вставало. И с той стороны, где оно поднималось из моря, к Квадратному острову приближались сразу пять плотов – две двойки и одиночный. Двигались они почти вровень и довольно быстро – ветер был попутный. На палубах двух базовых плотов стояли люди и что-то кричали, отчаянно размахивая руками. Что именно они кричали, разобрать было невозможно, потому что орали они, хотя и громко, но все разом, как будто старались перекричать друг друга.

Раф перепрыгнул на причальный плот и стукнул кулаком в надстройку, где жил человек без имени.

Ему пришлось стукнуть еще дважды, прежде чем открылась ставня и в окно высунулась голова человека без имени. Лицо у него было совершенно заспанное, а волосы торчали в разные стороны, как колючки морского ежа.

– Плоты, – кивнул в сторону моря Раф. – Пять плотов.

– У-у, – только и сказал человек без имени и захлопнул ставню.

Да так быстро, что Раф было решил, что спросонья он не понял, что происходит. Но спустя минуту человек без имени появился на палубе. Видимо, он торопился, потому что надеть успел только шорты. Зябко обхватив себя руками за плечи, человек без имени приподнялся на цыпочки и вытянул шею, стараясь получше рассмотреть приближающиеся плоты.

– Чего они кричат? – зевнув, спросил он у Рафа.

Раф пожал плечами.

– А, ладно…

Человек без имени пошлепал голыми пятками в сторону от Рафова плота.

– Туда! – крикнул он, махнув рукой в сторону свободного причального места. – Туда! – еще раз махнул он. – Причаливайте попарно!.. Попарно!..

Люди на плотах перестали кричать, забегали. Одни ухватились за рули, другие начали спускать паруса.

– Та двойка, что второй идет, это плоты Таурриммаса, – сказал человек без имени. – Остальных пока не признаю… Странно, что их так много.

– Куда плавал Таурриммас? – спросил Раф.

– К Тихой заводи. Когда уплывал, грозился, что угля много привезет. Даже помощника взял, – мужичка из местных, который обычно-то на плотах не плавает. Но Таурриммас его уговорил. Должно быть, хороший бакшиш пообещал.

По тому, как суетливо вели себя люди на плотах, создавалось впечатление, что они куда-то страшно торопятся. Как будто убегают от чего-то. Или – от кого-то?

– А на что Таурриммас у плоскоглазых уголь выменивает? – поинтересовался Раф.

– Кто его знает, – человек без имени склонил голову к плечу и задумчиво так посмотрел в сторону плотов. Затем перевел взгляд на Рафа. – Ты с ним не знаком?

– Да так, – сделал неопределенный жест рукой Раф. – Встречались пару раз в море.

– А-а-а, – протянул человек без имени.

Как будто хотел сказать, что теперь-то ему все понятно.

Хотя что тут было понимать?

Раф вообще-то собирался идти досыпать, но, услышав, что плоты возвращаются из Тихой заводи, решил подождать, чтобы узнать, есть ли смысл плыть туда за углем. Ведь ежели эти ребята весь уголь у плоскоглазых в Тихой заводи выгребли, тогда нужно подаваться к Затонам. Дальше, но зато не напрасно сплаваешь. Плоскоглазые уголь в подводных пещерах добывают. И процесс этот, похоже, не простой, потому что не так много они угля вытаскивают. Странно даже, что при этом они готовы менять уголь на сущую ерунду. С точки зрения человека, конечно. Потому что, кто их знает, плоскоглазых этих, может быть, они из тех же панцирей морских раков такие штуки делают… Такие штуки… Раф попытался представить, что бы такого интересного и необычного можно было сделать из панциря морского рака. Он добросовестно старался, но так ничего и не придумал. Ну, значит, такие штуки делают из них плоскоглазые, каких люди себе и вообразить не могут.

Первая двойка неловко ткнулась в край причала, так что всколыхнулись ближайшие пять-шесть плотов.

Раф с неодобрением цокнул языком и озадаченно глаз прищурил. В поведении плотогонов было что-то ненормальное. С чего бы вдруг?

Двое человек с базового плота тут же перекинули через поручни причальные концы, а следом и сами выпрыгнули на причал. Не выпрыгнули даже, а вылетели как ошпаренные. Будто палуба жгла им пятки сквозь плетеные сандалии.

Первый сходу осел на палубу, привалился спиной к опорному шесту, вытянул ноги и, откинув голову назад, уставился незрячим взглядом в небо. Второй подскочил к человеку без имени и схватил его за плечи.

– Упаннишшур!.. Упаннишшур!..

– Ага, – кивнул человек без имени с видом, будто все ему ясно, и попытался оторвать от себя пальцы ошалевшего плотогона.

Базовый плот второй связки ударил в корму дополнительного плота первой, да с такой силой, что все находившиеся на причале едва на ногах устояли.

Да что же, в конце концов, происходит, подумал про себя Раф, зап-запа они все наглотались, что ли?

Из ближайших надстроек начали выглядывать потревоженные жители.

– Упаннишшура зови!.. Зови Упаннишшура!.. – орал схвативший за плечи человека без имени плотогон.

– Ага… Сейчас…

Человеку без имени наконец-то удалось освободиться. Но он и не думал идти за Упаннишшуром, как того требовал плотогон. Оттолкнув плотогона, человек без имени уверенно направился к причальным стойкам, чтобы как следует закрепить приплывшие плоты. И его можно было понять. Он выполнял работу, которую делал постоянно и в которой видел смысл. В то время как в полуистеричных криках плотогона не присутствовало ни грана здравого смысла. Зачем кричать и требовать к себе Упаннишшура, как будто не знаешь, где причален его плот? А забыл, так спроси, как пройти, тебе любой подскажет.

Логично?

Более чем!

На второй двойке приплыл невысокий черноволосый человек лет тридцати трех, с широким лицом, украшенным жиденькой кудрявой бородкой, настолько невыразительной, что любой другой на его месте предпочел бы ее сбрить. Человек без имени не ошибся, это действительно был Таурриммас.

Закрепив как следует причальные канаты, Таурриммас медленно, очень медленно пошел по чужим плотам. Так мог идти либо необычайно уверенный в себе человек, либо тот, кто старательно тянул время, изо всех сил отодвигая крайне неприятный момент, который, как ему известно, обязательно наступит. Насколько Раф знал Таурриммаса, к первой категории его отнести было сложно. Хотя имитировать независимость и самоуверенность Таурриммас любил.

На причале стали собираться люди, разбуженные криками и ударами плотов друг о друга. Судя по мрачным, полусонным лицам, происходившее вызывало у них не удивление, а скорее недовольство. Островитяне не столько хотели знать причину, по которой был нарушен их сон, сколько желали убедиться в том, что произошла какая-то ошибка, а следовательно, на Квадратном острове по-прежнему ничего не происходит и можно отправляться к себе в надстройку досматривать самые сладкие утренние сны.

– Да позовите же кто-нибудь Упаннишшура! – вскинув руки, что есть мочи заорал плотогон, так и не сумевший ничего добиться от человека без имени.

Никто не двинулся с места.

– Успокойся, – Раф подошел к плотогону и положил руку ему на плечо. – Объясни лучше, из-за чего такой шум?

– Из-за чего? – Плотогон уставился на Рафа вытаращенными глазами, как будто тот факт, что кто-то может не знать о причине его истерики, представлялся ему чем-то, граничащим с безумием. – А вон, из-за него! – вытянув руку, плотогон ткнул пальцем в Таурриммаса, который в это время как раз перебирался с дополнительного плота на базовый. – Из-за него всем нам теперь жизни не будет!

Лицо плотогона сморщилось, как бока высушенной на солнце рыбы, и по щекам, цепляясь за морщинки, побежали вниз, к небритому подбородку, две большие слезины.

Ну и дела, подумал Раф. Либо с этим парнем, действительно, приключилось что-то… А что, собственно, с ним могло приключиться?.. Что-то из ряда вон выходящее?.. Либо… Либо просто дурь какая-то несусветная!

А вслух он спросил у плачущего плотогона:

– Что сделал Таурриммас?

– А вот сам у него и спроси, – едва слышно, сквозь горловой спазм, с трудом выдавил плотогон.

Н-да, не вовремя мы с Виираппаном приплыли на Квадратный остров, подумал Раф. Ох, не вовремя…

Еще раз всколыхнув плоты, на это раз очень деликатно, едва заметно – сразу чувствовалась рука мастера, – правее двоек причалил одиночный плот. С него сошел высокий, очень худой человек с длинными, абсолютно, до невозможности белыми волосами, перехваченными на лбу тесемкой. На нем были добротные штаны и куртка из рыбьей кожи. Он умело зафиксировал свой плот двумя канатами и направился туда, где собрались люди.

Таурриммас спрыгнул с базового плота двойки на причал, окинул взглядом собравшихся и осклабился в усмешке.

– Таурриммас! – Беловолосый на ходу вытянул руку в сторону чернявого. – Стой на месте!

– Морские демоны! – возмущенно взмахнул рукой Таурриммас. – Какое право ты имеешь мне приказывать?

Беловолосый ничего не ответил, но шаг его сделался шире, а руки сжались в кулаки.

Что-то должно случиться, почувствовал Раф. Что-то очень нехорошее. А если что-то случается на Квадратном острове, где никогда ничего не происходит… Что же тогда станет со всем миром?

Таурриммас звонко хлопнул ладонью о ладонь, вскинул обе руки вверх и слегка развел их в стороны.

– Да кто ты такой, Феггаттурис? Когда последний раз ты был на Квадратном острове? Кого из них, – быстрым взмахом руки Таурриммас обвел всех собравшихся, среди которых Раф уже приметил и Виираппана с Отциваннуром, – ты знаешь хотя бы по имени? Мне до тебя нет никакого дела. – Таурриммас изобразил плевок в сторону приближающегося альбиноса. – Я иду к Упаннишшуру и с ним, – Таурриммас вскинул руку с открытой ладонью, – только с ним буду решать все вопросы!

Произнося свою возмущенную, а местами даже гневную речь, Таурриммас, обращался к альбиносу Феггаттурису, но адресована она была каждому, кто мог ее слышать. Закончив речь, Таурриммас действительно направился в ту сторону, где находился плот Упаннишшура. Но далеко уйти он не успел. Феггаттурис настиг его в два прыжка, схватил за плечи и кинул на палубу.

– Ну, нет уж, – с убийственным спокойствием произнес он, стоя над растянувшимся на палубе Таурриммасом. – За то, что ты сделал, ты будешь отвечать перед всеми. А Упаннишшур, если хочет послушать, может к нам присоединиться.

– Я уже здесь, – раздвинув собравшихся плечом, вышел вперед Упаннишшур. – Трудно было вас не услышать, – он посмотрел на альбиноса, затем на скорчившегося на палубе Таурриммаса. – Ну, и кто мне расскажет, что тут происходит?

– Я Феггаттурис, плотогон, – представился альбинос.

– Прежде мы с тобой не встречались, но я слышал о тебе от других плотогонов, – Упаннишшур благосклонно кивнул. – Говори, я слушаю.

– Этот, – Феггаттурис указал на Таурриммаса, – убил плоскоглазого.

Услышанное не сразу дошло до сознания Рафа. А когда все же дошло, Раф решил, что ослышался. Или неправильно понял то, что сказал Феггаттурис. Или сам альбинос употребил неверное слово. Или вложил в него иной смысл… Одним словом – накладка вышла. По чьей вине – неважно. Давайте забудем все, что было, и начнем заново.

Должно быть, примерно то же самое чувствовали и остальные. Потому что над причалом вдруг повисла такая тишина, что негромкий плеск волн стал похож на завывание урагана.

Никто не желал верить услышанному.

Никто не хотел, чтобы случилось то, что уже произошло.

Каждый готов был все забыть, уйти к себе в надстройку, лечь спать, а проснувшись через пару часов, убедить себя в том, что все это было лишь сном.

Но был еще Феггаттурис.

Тишина лопнула, как перетянутый канат, когда он снова, отчетливо и громко произнес:

– Таурриммас убил плоскоглазого!

Голоса жителей Квадратного острова сначала зашуршали, затем зашипели, зашумели, превратились в крики:

– Этого не может быть!..

– Вранье!..

– Что еще ты нам расскажешь?..

– Откуда ты вообще такой взялся?..

– Этого не может быть!..

И вдруг среди общего гвалта чей-то голос очень ясно произнес:

– Он сам ударил Таурриммаса. Мы все это видели.

И снова какофония голосов:

– Да, ударил!..

– Да, видели!..

– Все видели!..

– Видели!..

– Ударил!..

Феггаттурис стоял, высоко подняв голову и с усмешкой глядя на людей.

– Кто ему позволил?..

– Что он вообще тут делает?..

Упаннишшур поднял руки над головой и несколько раз громко хлопнул в ладоши.

– Тихо! Граждане, я прошу вас, тихо! Иначе мы не сможем ни в чем разобраться!

Тишина установилась не сразу, но очень быстро.

Упершись руками в колени, Упаннишшур склонился над сидевшим на палубе Таурриммасом.

– Этот человек, – Упаннишшур указал на альбиноса, – Феггаттурис, он действительно ударил тебя?

– Да… – Таурриммас растерянно хлопнул глазами. Он еще не понял, что акцент внимания толпы сместился с того, что сделал он, на то, что, якобы, сделал Феггаттурис. – Да, – Таурриммас улыбнулся и быстро провел ладонью по лицу. – Да, он набросился на меня, как мокротень! Сначала ударил, затем швырнул на палубу!..

Свой рассказ Таурриммас сопровождал активной жестикуляцией, воспроизводя с ее помощью действия Феггаттуриса.

– Эй, уважаемый, – окликнул Упаннишшура альбинос. – Чем мы вообще тут занимаемся? Вы что, не поняли, этот тип убил плоскоглазого.

– Не было этого! – воскликнул, резво вскочив на ноги, Таурриммас.

– Кому я должен верить? – спросил у альбиноса Упаннишшур.

При этом подразумевалось, что ответ очевиден.

– Вон еще два свидетеля, – не оборачиваясь, указал большим пальцем назад, себе за спину, Феггаттурис. – Один до сих пор в себя прийти не может.

Упаннишшур быстро глянул на истеричного плотогона и того, другого, что все еще сидел у столба, глядя в небо, как будто не понимал, где находится.

– Но ты все же ударил Таурриммаса, – снова перевел он взгляд на Феггаттуриса. – Прежде на Квадратном острове не было случая, чтобы человек поднимал руку на человека. Любые вопросы мы всегда решаем мирным путем.

– Да не бил я его, – устало поморщился Феггаттурис. – Если бы я хоть раз ударил этого заморыша, он бы уже не встал.

В подтверждение своих слов, он продемонстрировал кулак, осмотрев который, Упаннишшур счел довод альбиноса убедительным.

– Хорошо, – Упаннишшур погладил аккуратную бородку. – Так о чем мы?

– Таурриммас убил плоскоглазого, – медленно, словно разговаривая с умственно отсталым, уже в который раз повторил Феггаттурис.

– Убил, значит, – кивнул Упаннишшур. И по всему было видно, что утверждение альбиноса вызывает у него большие, просто-таки огромные сомнения. – Убил? – посмотрел он на обвиняемого.

Ничего не говоря, Таурриммас пожал плечами и развел руки в стороны – мол, думайте, что хотите, я сам ничего не понимаю. На самом деле он прекрасно понимал, что положение его снова сделалось довольно-таки скользким, потому и предпочел смолчать. Пусть события развиваются сами по себе, подхлестывая или пытаясь притормозить их, можно только все испортить. Он как бы не отказывался от содеянного, но в то же время не хотел почем зря брать на себя вину, – а вдруг обойдется?

– И как же он его убил? – с демонстративным недоверием спросил у Феггаттуриса Упаннишшур.

– Вот так.

Быстрым движением Феггаттурис выхватил из-за пояса широкий обоюдоострый нож и ударил им Таурриммаса в лоб, точно между глаз.

Вздох ужаса вырвался одновременно у всех присутствующих.

Таурриммас сделался бледным, как брюхо рыбы-блина, глаза едва не вывалились из орбит, нижняя челюсть повисла, точно сломанная клешня морского рака. Он далеко не сразу понял, что в самый последний момент Феггаттурис перевернул нож и ударил его в лоб не острием, а рукояткой. Поэтому, не боясь ошибиться, можно сказать, что три-четыре-пять секунд Таурриммас находился между жизнью и смертью. Он был бы единственным человеком на Мелководье, который мог рассказать, что такое смерть, если бы с перепугу все сразу не позабыл.

– Мне кажется, тебе придется уплыть, – прищурившись, с неодобрением посмотрел на альбиноса Упаннишшур. – Подобное поведение недопустимо в нашей общине. Нам не нужны неприятности.

– Не беспокойтесь, – поднял руку с открытой ладонью Феггаттурис. – Я и сам здесь долго не задержусь. Уплыву, как только увижу, как вы разобрались с этим выродком, – он кивнул на Таурриммаса.

Таурриммас в ответ гордо, только слишком высоко, вскинул подбородок.

– Необоснованное оскорбление! – возмущенно выкрикнул он.

Таурриммас снова играл в самоуверенность, но в самом конце фразы голос его сорвался на фальцет.

– В самом деле, это некрасиво, – укорил Феггаттуриса Упаннишшур. – Давай относиться друг у другу с уважением.

– Я не могу относиться с уважением к тому, кто этого не заслуживает, – ответил альбинос.

И посмотрел на Таурриммаса так, что можно было подумать, он сейчас плюнет ему в лицо. Или щелкнет по носу.

– Чем же Таурриммас заслужил твое нерасположение? – спросил Упаннишшур.

Глядя в глаза Упаннишшуру, который и не подумал отвести взгляд в сторону, альбинос медленно развел руками.

Рафу показалось, что Феггаттурис лишился дара речи. Он пытался, но не мог ничего сказать. Потому что понял: все слова, которые он знает, совершенно бессмысленны, если люди отказываются их понимать.

Медленно развернувшись, Феггаттурис обвел взглядом собравшихся на причале жителей Квадратного острова. Увиденное вовсе не обнадежило его. И все же он еще раз повторил:

– Таурриммас убил плоскоглазого.

– Эй, Упаннишшур! – подал голос Виираппан, стоявший вместе с другими возле надстройки, в которой жил человек без имени. – Не нужно делать вид, что ты не понимаешь, о чем идет речь!

– Я понимаю, о чем говорит Феггаттурис, – губы Упаннишшура снисходительная улыбка. – Но я не вижу смысла в его словах.

На этот раз Феггаттурис даже не попытался найти, что ответить.

Он только усмехнулся, звонко щелкнул пальцами, сказал:

– Здорово! – и отвернулся.

Как будто ему вдруг стало неинтересно, что будет дальше.

– Насколько я понимаю, произошло убийство, – сказал стоявший в стороне от всех Раф. – И обвиняется в нем Таурриммас.

– Разве? – с деланным удивлением посмотрел на него Упаннишшур. – О каком убийстве идет речь? – Рукой, за которой следовал взгляд, он обвел всех собравшихся. – Разве кого-то из нас убили?

– Убит плоскоглазый, – сказал Раф, прекрасно понимая, насколько глупо звучит утверждение, повторенное вслух уже раз шесть или семь.

– Быть может, плоскоглазый убит… – неспешно начал Упаннишшур.

– Он убит! – не выдержал-таки Феггаттурис. – Я видел, как это произошло, – альбинос двумя пальцами указал на свои глаза, как будто собирался их выколоть. – Они это видели, – он махнул рукой в сторону двух других свидетелей. – Что еще вам нужно?

Вопрос был обращен ко всем жителям острова. Но ответил ему снова Упаннишшур.

– Мы мирные люди. Мы никому не хотим причинять зла. И до сегодняшнего дня у нас вообще не было проблем. – Упаннишшур слегка наклонился вперед и медленно развел руки в стороны. – Вообще никаких! Ну, разве что Отци… – он взглядом отыскал Отциваннура и улыбнулся ему. – Если только Отци порой слегка беспокоит нас своими изобретениями. Но, следует признать, что без его выходок жизнь на острове была бы скучной.

– Надо же, – достаточно громко для того, чтобы его услышал каждый, кто хотел, произнес Отциваннур. – Наконец-то моя работа оценена по достоинству.

Отциваннур даже не пытался скрыть сарказм. Но Упаннишшур его все равно не заметил.

– На Мелководье человек никогда не поднимает руку на человека, – продолжил Упаннишшур. И с каждым словом градус пафосности его речи повышался. – Но кто запретит человеку убить рыбу для того, чтобы съесть ее? Кто запретит ему поймать птицу, чтобы зажарить ее? – Упаннишшур пожал плечами, как будто и сам удивлялся абсурдности такой постановки вопроса. – Человек убивает других существ для того, чтобы жить самому. Это закон природы.

– Но Таурриммас убил не рыбу и не птицу, – решил высказать свое мнение Раф. – Он убил плоскоглазого.

– Плоскоглазые – не люди, – сказав это, Упаннишшур сделал резкий жест рукой, заранее отметая любую возможность спора по данному вопросу.

– Плоскоглазые – такие же разумные существа, как и мы.

– Они живут по своим законам.

– Сомневаюсь, что законы плоскоглазых позволяют людям безнаказанно убивать их, – язвительно заметил Виираппан. – Что бы ты сказал, уважаемый, если бы плоскоглазые приплыли на Квадратный остров и убили одного из его жителей?

– Ты меня спрашиваешь? – пальцем коснулся своей груди Упаннишшур.

– Именно, – кивнул Виираппан.

– Высказанное тобой предположение абсурдно. Такого не может быть.

– Почему? – удивленно вскинул брови Виираппан.

– Потому что на Квадратном острове никогда ничего не происходит.

Все.

Последнее утверждение Упаннишшура не могло быть опровергнуто, поскольку и не требовало доказательств. Это была аксиома, лежащая в основе существования людей на Мелководье. И это знал каждый.

– Не пойму я вас, – безнадежно и устало покачал головой Феггаттурис. – Жизнь людей напрямую связана с плоскоглазыми, потому что они снабжают нас углем. Они поддерживают с нами если и не дружеские, то вполне добрососедские отношения. Нам бы попытаться лучше узнать плоскоглазых, а мы вместо этого хотим оправдать какого-то психа, убившего одного из них из-за тюка гнилой кожи. – Феггаттурис тяжело вздохнул и развел руками. – Не понимаю.

– Ты не прав, – с легкой укоризной обратился к альбиносу Упаннишшур. – Мы не хотим никого оправдывать, не разобравшись в том, что произошло. Но мы против того, чтобы огульно обвинять кого бы то ни было.

– Тебе мало трех свидетелей?

– Пока мы слышали только тебя.

– Что ж, расспроси других.

– Хорошая мысль, – согласился Упаннишшур. – С кого начнем?