Глава 19

Рано утром, едва только краешек солнца, как кончик языка, высунулся из моря, Виираппана разбудил Отциваннур, пришедший за очередной порцией настойки зап-запа. Настойки старику было не жалко, в свое время, изучая возможности расширенного сознания, он припас ее в немалом количестве, но все же Виираппан поинтересовался, с какой целью использует ее Отциваннур. Когда же Отци рассказал про раненых, Виираппан отправился взглянуть на них.

На первого, лежавшего в беспамятстве, он сразу рукой махнул – не жилец. Рядом со вторым Виираппан присел на корточки и принялся внимательно изучать его рану. Он даже осторожно развел края раны в стороны, чем привел в ужас присутствующую при этом сиделку.

– Рана серьезная, но не смертельная, – закончив осмотр, огласил свой диагноз Виираппан. – Тебе повезло, что такой живот наел, – улыбнулся он раненому. – Все внутренние органы целы.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво поинтересовался Отциваннур.

– Тебе доводилось когда-нибудь рыбу потрошить? – спросил у него в ответ Виираппан.

– Ну, да… – растерялся Отциваннур. – При чем тут это?

– При том, что разница между требухой рыбы и человека не принципиальная. Можешь мне поверить.

– И что нам теперь делать с больным?

– А вот это уже серьезный вопрос, – Виираппан запустил пальцы в бороду, сжал их в кулак и задумчиво посмотрел на раненого. – Давай-ка спросим у Рафа.

– Что Раф понимает в лечении? – удивился Отциваннур.

– А что ты в этом понимаешь? – усмехнулся старик.

– Ничего, – вынужден был признаться Отциваннур.

– Ну, вот и давай спросим у Рафа, – Виираппан тяжело поднялся на ноги и вышел из превращенной в лазарет надстройки.

Найти Рафа оказалось несложно – на своем плоту он на пару с Феггаттурисом разрабатывал новую модель стрелы. Рафу пришло в голову, что тупой ее конец нужно оснастить опереньем. А вот зачем, он пока еще и сам не знал.

Оставив Феггаттуриса в одиночестве, Виираппан увел Рафа с собой.

Кода старик объяснил ему задачу, Раф пришел в такое же, если не большее, недоумение, что и Отциваннур. С чего вдруг старик решил, что он знает, как нужно лечить больного? Он никогда прежде этим не занимался!

– Ты должен попытаться, – стоял на своем Виираппан. – Задействуй свою латентную память.

– Я не могу делать это по собственному желанию, – покачал головой Раф. – Воспоминания приходят ко мне сами собой.

– Ясно, – старик уже, как будто, принял решение. – Значит, нужно простимулировать твое подсознание.

– Каким же образом? – поинтересовался Раф.

– Примешь настойку зап-зап.

– Э, нет, – запротестовал Раф.

– Чего ты испугался?

– Не хочу расширять сознание.

Раф приложил растопыренные пятерни к вискам и, слегка покручивая, развел их в стороны, демонстрируя, как будет происходит это самое расширение.

– Ты что, никогда не пробовал зап-зап? – удивленно посмотрел на него Виираппан.

– Нет, – честно признался Раф.

А, собственно, что ему было скрывать?

– Понятно, – старик наклонил голову и поскреб ногтем висок. – Просто удивительно, как много бед в этом мире проистекают от элементарного невежества. Почему-то многие полагают, что зап-зап изменяет сознание, хотя, на самом, деле, он всего лишь помогает взглянуть на мир под иным углом, обратить внимание на детали, которые прежде оставались незамеченными. Это же здорово! – демонстрируя восторг, Виираппан приподнял руки с открытыми ладонями. – Освобожденное сознание способно на такое, о чем ты даже не мог подумать, находясь в обычном своем состоянии. Я использую зап-зап каждый раз, когда нужно принять трудное решение. Это позволяет рассмотреть проблему с нескольких разных сторон. Все равно, что посоветоваться с по-разному мыслящими, но одинаково хорошо понимающими тебя людьми.

– И твои догадки относительно плоскоглазых?..

– Конечно, – улыбнулся старик. – Все это – результат работы с измененным сознанием. – Виираппан поднял палец. – Серьезной работы!

– Выходит, это только догадки? И не более того?

– Я, между прочим, так сразу и сказал, что не могу предложить ничего, кроме своих догадок, – старик сделал вид, что обиделся. – И посмотри, – он кивнул на плывущие рядом плоты, – посмотри, скольким людям спасли жизнь мои догадки! И, знаешь, почему? – Виираппан наклонился вперед и хитро прищурился. – Потому что это догадки на уровне предвидения, – он улыбнулся. – Как тебе нравится такое определение?

– Хорошо, – согласился Раф. – Допустим, зап-зап может подарить человеку некий момент озарения. Так почему бы тебе самому не сделать это для того, чтобы помочь раненому? У тебя уже есть опыт…

– У меня есть опыт, но нет такой эффективной латентной памяти, как у тебя, – перебил Рафа старик. – Если бы я не был уверен в том, что помочь ему сможешь только ты, я бы не стал тебя уговаривать. Но я знаю, что если ты ему не поможешь, значит, не поможет уже никто.

Виираппан сделал резкий жест рукой, – я все сказал, теперь сам думай, так понял его Раф, – и отвернулся в сторону.

– Ну, здорово, – Раф поднял руки и грустно посмотрел на ладони.

– Держи, – Виираппан протянул ему небольшую округлую склянку с прозрачной жидкостью на два глотка.

Раф взял пузырек двумя пальцами, качнул и посмотрел, как плещется в нем жидкость.

– Все сразу? – спросил он.

– Сначала отпей половину. Зап-зап на всех действует по-разному. Одному требуется только лизнуть, другому глотка мало. Если увидим, что настой на тебя не действует, допьешь остальное.

Раф выдернул из горлышка пробку и понюхал содержимое склянки. Настой абсолютно ничем не пах.

– И что я должен сделать, когда выпью?

– Попытайся сосредоточиться на интересующем нас вопросе. Если сразу не получится, не торопись, не пытайся себя ломать. Сознание само приведет тебя, куда нужно… Если, конечно, в твоей памяти есть то, что мы ищем.

– Я должен узнать, как лечить больного с проникающим ранением брюшной полости? – уточнил Раф.

– Ну, примерно так, – согласился Виираппан. – Но лучше задать для поиска понятие с более широким смысловым значением. Скажем, все, что касается помощи раненому.

– Понял, – Раф поднес склянку к губам и сделал глоток.

На вкус настой зап-запа был чуть кисловатым.

– Что теперь? – посмотрел Раф на Виираппана.

– Не имеет значения, – махнул рукой старик. – Можешь закрыть глаза, сосредоточиться и ждать. Можешь подумать о чем-то вечном.

– О чем? – удивленно переспросил Раф.

– Да все равно о чем, – старик глянул по сторонам. – О море, о небе, о солнце… Или о рыбе. Что тебе больше нравится?

– Не знаю, – пожал плечами Раф.

– Ну, так попробуй найти ответ на этот вопрос.

Раф задумался.

Море ему нравилось, потому что оно было теплым, в нем можно плавать и в нем водится рыба… Так, значит рыба ему тоже нравится… Солнце… Без солнца было бы темно, холодно и сыро. Повсюду росла бы плесень… Так, выходит, солнце ему тоже нравится… Что насчет неба?.. К небу Раф не испытывал никаких чувств. Небо оставляло его равнодушным. Даже когда с неба лил дождь, Раф думал именно о дожде, а не о небе.

Раф захотел поделиться сделанным открытием с Виираппаном, но старика на месте не оказалось. Вместо него сидело странное существо фиолетового цвета с медленно оплывающими краями. Больше всего оно было походе на вытащенную из воды и брошенную на солнце гигантскую медузу.

– Ты кто? – спросил у странного существа Раф.

– А ты как думаешь? – ответила фиолетовая медуза.

У Рафа не было никаких соображений на сей счет. Наверное, именно поэтому он потерял к фиолетовой медузе интерес. Ну, сидит, и пусть себе сидит. Рафу от этого ни горячо, ни холодно.

Раф поднялся на ноги и огляделся.

Мир вокруг изменился.

Сходу Раф не мог решить, в какую именно сторону.

Но изменения были серьезные.

Не принципиальные, а именно серьезные.

Над головой по-прежнему было небо. Только цвет его сделался лиловым с фиолетовыми разводами возле самого горизонта. По лиловому небу плыли палевые облака. Причем, если как следует присмотреться, оказывалось, что каждое облако – это и не облако вовсе, а целая куча мелких, очень точно подогнанных друг к другу многогранных деталек. И ежели, по случаю или по неосторожности, выпадет хотя бы одна из них, то все облако рассыплется и составляющие его детальки дождем прольются в море…

…В море, похожее на полузастывшее желе малинового цвета, со дна которого поднимались разноцветные пузыри, большие и маленькие. Пузыри какое-то время качались на поверхности, затем отрывались от желеобразной массы и, переливаясь, будто блестящие чешуйки рыбы-клоуна, медленно поднимались к облакам. Если как следует присмотреться, то можно заметить, что внутри пузырей спрятаны фигурки не то людей, не то еще каких странных, шевелящихся, подпрыгивающих и переворачивающихся с ног на голову и обратно существ.

Что еще необычного было вокруг? То, что на небе не было солнца. То место, где оно должно находиться, было обозначено медленно вращающейся черно-белой нисходящей спиралью. При долгом взгляде на нее начинала кружиться голова, вслед за чем возникала иллюзия долгого, бесконечного падения в самую глубину черного глаза спирали.

Плот обернулся небольшим полукруглым островком, заросшим оранжевой травой. Раф точно знал, что это именно трава, а не водоросли, хотя, спроси кто, не смог бы точно объяснить, в чем тут разница.

– Ну и какого водяного я тут делаю? – развел руками Раф.

Слова прозвучали гулко, как будто в замкнутом пространстве.

На траву выпрыгнула лягушка. Большая, в две ладони. Ярко-алая. Вся в пупырышках. С желтыми выпученными глазами.

Лягушка квакнула и, задрав заднюю ногу, принялась счищать с себя малиновое желе.

– Замечательно! – патетически всплеснул руками Раф. – А где Виираппан?

– Виираппан тебе не нужен, – ответила лягушка.

– А ты откуда знаешь? – неприязненно посмотрел на странное земноводное Раф.

Лягушка квакнула и отвернулась.

Раф присел на оранжевую траву.

Затем прилег.

Положил руки под голову, закрыл глаза…

…И оказался в зарослях тростника.

Тростник вымахал выше головы, с широкими метелками на самом верху. Раф никогда такого не видел. Ни вверху, ни вокруг не было ничего, кроме сухих, шуршащих на ветру стеблей. Внизу – фиолетовая слизь, в которой ноги тонули по щиколотку.

Нужно было отсюда выбираться. И поскорее. Раф кожей чувствовал – грядет что-то неладное. Измена какая-то. Близко-близко…

Раздвигая тростник руками, Раф пошел вперед. Не выбирая дорогу. Поскольку выбирать было не из чего.

Вдруг он услышал голос, отчетливо и громко произнесший у него за спиной:

– Не спеши.

Раф замер, вцепившись пальцами в сухие, ломкие стебли.

– Кто здесь? – произнес он сдавленным полушепотом, боясь обернуться.

– Какая разница, – отозвался голос.

– Что тебе нужно?

– Мне? – Рафу показалось, что голос усмехнулся. – Ничего.

– Тогда…

– Можешь идти дальше. Я тебя не задерживаю.

– Но ты сказал…

– Я сказал: «Не спеши». И все. Я не требовал, чтобы ты остановился.

– Значит, я могу идти?

– Можешь… Только какой в этом смысл, если ты все равно не знаешь, куда идешь?

– Это не имеет значения, – тряхнул головой Раф.

– Может быть… Хотя…

– Что?

– Нет, ничего…

– Договаривай, если уж начал.

– Мне нечего тебе сказать.

– Ты сказал «хотя».

– Это относилось не к тебе.

– К кому же тогда?

– К ситуации в целом.

– И что она собой представляет?

– Кто?

– Ситуация в целом.

– Понятия не имею!

– Что же ты имел в виду, когда сказал «хотя»?

– Ровным счетом ничего.

– Просто так «хотя» не говорят.

– Почему?

– Не принято.

– Это ты только сейчас придумал?

– Нет, я давно об этом знал.

– Знал и молчал! – В голосе невидимого собеседника почти неподдельные гнев и ужас.

– А кому я должен был об этом сказать? – удивился Раф.

– Об этом нужно кричать на каждом углу!

– Ладно, пойдем кричать вместе.

– Нет… – голос смущенно умолк.

– А что так? – съехидничал Раф.

– Не твое дело, – буркнул голос.

– Ну, ладно, – сказал Раф и обернулся.

Трудно сказать, почему он не сделал этго раньше. Ведь, казалось бы, чего проще, обернись и посмотри, кто с тобой разговаривает. Но Раф почему-то продолжал тупо стоять, вцепившись руками в сухие стебли, как будто это была единственная опора в жизни, и видел перед собой только непроходимые заросли. Вот так стоял, стоял и вдруг подумал – какого водяного! – да и обернулся…

…И увидел перед собой яйцо.

Самое обычное яйцо, размером и формой похожее на утиное, висело в воздухе в двадцати сантиметрах от кончик носа Рафа.

– Здурово, – только и сказал Раф, сразу же уверовавший в то, что разговаривало с ним именно яйцо.

– А что ты хотел увидеть? – как будто с обидой даже спросило яйцо.

– Не знаю, – пожал плечами Раф. – Но яйцо – это уж слишком!

Слева послышался треск ломающегося тростника. Что-то огромное и очень быстрое ломилось, не видя дороги, сквозь заросли.

Раф присел на корточки и втянул голову в плечи.

– Ты чего? – спросило яйцо.

– Кто это? – Раф кивнул в сторону, откуда раздавался шум.

– Ты что, не знаешь? – удивилось яйцо.

– Нет, – качнул головой Раф.

– Так чего же тогда прячешься?

– Так… На всякий случай.

– Ну, ты даешь!..

Треск ломающегося тростника быстро приближался.

И вдруг – тишина…

Раф замер.

И услышал совсем рядом тяжелое дыхание огромного зверя, разгоряченного бегом.

– Встань и посмотри, что там, – посоветовало предательское яйцо, как будто не понимало, что тем самым выдает их местоположение.

– Иди ты… – отмахнулся Раф.

– Ты никогда не победишь свои страхи, если будешь прятаться от них.

– Я прячусь не от страха, а от хищника.

– Где ты видишь хищника?

Раф затаил дыхание и прислушался.

Не было слышно ничего. Вообще ничего. Тишина такая, будто умерли все звуки.

– Ну? – с укоризной произнесло яйцо.

Раф медленно поднялся в полный рост. Осмотрелся, насколько позволял торчащий повсюду тростник. В самом деле, никого.

– Ты… – Раф попытался коснуться пальцем своего овоидного собеседника, но тот переместился в сторону, явно уклоняясь от физического контакта. – Ты – яйцо?

– А, по-твоему, чем еще я могу быть? – поинтересовалось яйцо.

– Да всем, чем угодно! – всплеснул руками Раф.

– Нет, я именно то, что ты обо мне думаешь – яйцо.

– И что ты тут делаешь?

– В данный момент – разговариваю с тобой.

– А когда меня нет?

– Ты что, совсем бестолковый? – удивилось яйцо. – Когда тебя нет, меня нет тоже.

– Понятно, – Раф наклонил голову и провел рукой по шее.

– Что? – спросило яйцо.

– В каком смысле «что»? – переспросил Раф.

– Что тебе понятно?

– То, что ты – не то, что мне нужно.

– Почему? – обиделось яйцо.

– Потому что ты ничем не можешь мне помочь.

– Тебе нужна помощь?

– Мне нужна информация.

– Какого рода?

– Слушай, не валяй дурака, – недовольно поморщился Раф. – Ты ведь всего лишь яйцо.

– Да? А тебе не доводилось слышать: ab ovo!

– И что это значит?

– Это значит: от яйца!

– В каком смысле?

– В том смысле, что от самого истока, от начала начал… Понятно теперь?

– Нет, – честно признался Раф.

Яйцо тяжко вздохнуло.

– Что было первым, курица или яйцо?

– А что такое курица?

– Хорошо, сформулируем иначе: утка или яйцо?

Раф задумался.

– А кому это интересно?

– Мне! – раздраженно взвизгнуло яйцо. – Я смотрю, тебе вообще ничего не интересно!

– Мне интересно то, что имеет смысл.

– А в яйце, по-твоему…

– В яйце, по-моему, есть белок, есть желток! Еще есть скорлупа! И никакого смысла! Понятно?

Раф исхитрился-таки и щелкнул яйцо ногтем.

Яйцо не разбилось, но отлетело на полметра в сторону.

– Ах, ты так!.. – гневно возопило разобиженное яйцо.

– Да, вот так.

Раф не имел ни малейшего желания продолжать разговор с существом, у которого желток вместо мозгов. У него была иная цель. Поэтому он повернулся к яйцу спиной и снова зашагал вперед, неизвестно куда, раздвигая руками сухие стебли перестоявшего на корню тростника.

– Эй, ты куда? – выпорхнув из-за плеча, яйцо зависло перед лицом Рафа.

– Никуда, – очень конкретно ответил Раф.

– Я так понимаю, ты здесь впервые… – яйцо многозначительно помолчало, но, так и не дождавшись ответа, продолжило: – Тебе нужен провожатый!

– Сгинь! – Раф отмахнулся от яйца, как от слепня, так и норовящего в жаркий день усесться точно на потный нос.

– Пожалеешь! – пригрозило яйцо.

– Уже жалею.

– Ну, и черт с тобой!

Яйцо окончательно разобиделось и исчезло. Может быть, разбилось.

Раф все шел и шел вперед, продираясь сквозь заросли тростника. И не было этому, казалось, ни конца, ни края.

Время от времени Раф останавливался и прислушивался к тому, что происходит вокруг. Но вокруг ничего не происходило. Абсолютно ничего.

Раф уже начал жалеть. Не о том, естественно, что прогнал надоедливое яйцо, а о том, что не расспросил толком старика, что ему делать со своим расширенным сознанием? Ну, хорошо, расширилось оно до пределов тростникового поля, малинового моря и болтливых яиц. Ну, а дальше что? Как ему найти то, что нужно?

Вдруг Раф услышал позади себя негромкие шлепки.

Раф остановился.

Шлепков не стало слышно.

Раф снова пошел вперед.

И сзади – шлеп, шлеп, шлеп…

Раф осторожно, стараясь, чтобы движение его не слишком бросалось в глаза, провел рукой по поясу. Ножа на месте не оказалось. Расширенное сознание, тудыть его в слякоть!

Раф резко обернулся.

Метрах в пяти позади него, замерев на месте с поднятой левой ногой, стоял плоскоглазый. Стоял и таращился на человека своим пустым, бессмысленным взглядом.

Раф не то чтобы испугался, но почувствовал себя не очень уютно. Кого-кого, а уж плоскоглазого он никак не ожидал встретить.

– Тебе чего надо? – сразу в агрессивной манере начал Раф.

– Ничего, – едва заметно качнул головой плоскоглазый.

– Ну, прямо как яйцо, – усмехнулся Раф.

Плоскоглазый промолчал.

– Ладно, – Раф протянул руку и помахал пальцами. – Ступай отсюда… Иди, по-хорошему… Честное слово, мне сейчас не до тебя.

Плоскоглазый медленно опустил ногу в вязкую желеобразную массу.

– Людям всегда не хватает времени, – произнес он серым, невыразительным голосом.

– Это ты к чему? – непонимающе сдвинул брови Раф.

– Я уже давно иду за тобой. Ты прешься через эти заросли, не выбирая пути. Да, какое там! – плоскоглазый насмешливо махнул узкой ладошкой с длинными пальцами. – Ты вообще не знаешь, куда идешь. Как ты собираешься найти то, что ищешь?

– Ну… – Раф задумчиво почесал подбородок. – Как-нибудь… Должны же эти заросли когда-нибудь кончиться!

– Не факт, – покачал головой плоскоглазый. – Это всего лишь иллюзия, порожденная твоим расширившимся сознанием. К тому же… – Рафу показалось, что плоскоглазый вот-вот рассмеется. Но лицо его осталось, как всегда, невыразительным, будто резиновая маска. – Ты не думал о том, что просто ходишь по кругу?

Раф растерянно посмотрел по сторонам.

Странно, что сам он об этом не подумал. При том, что вокруг не было никаких ориентиров, он мог часами ходить по кругу. А сломанный тростник… Раф посмотрел туда, откуда пришел. Тростник стоял там такой же стеной, как и впереди. Ни намека на то, что кто-то здесь шел.

Безумный мир!

Неужели это, действительно, его сознание сотворило такое?

– Так! – Раф направил на плоскоглазого указательный палец. – Ты знаешь, как отсюда выбраться?

– Это знало даже яйцо, с которым ты не пожелал разговаривать. – Рафу вновь показалось, что плоскоглазый говорит это с усмешкой.

– Если вы все тут такие умные, так чего же шаритесь по этим зарослям?

– Хочешь, чтобы я ушел?

Раф задумался.

– Как отсюда выбраться?

– Самое смешное, что все зависит только от тебя самого. Ты должен, наконец, определиться с тем, что тебе нужно.

– Я с самого начала это знаю.

– Значит, что-то мешает тебе идти в нужную сторону.

– Точно! – Раф радостно щелкнул пальцами. – Не зря ты тут появился! Я все время думаю о плоскоглазых!

– Мне весьма лестно это слышать.

– Ты настоящий плоскоглазый?

– В каком-то смысле…

– Кончай дурить мне голову! – протестующе замахал руками Раф. – Мне нужен конкретный ответ – либо «да», либо «нет».

– Я так не могу, – развел руками плоскоглазый.

– Почему?

– Потому что я являюсь отражением образа плоскоглазого в твоем сознании.

Раф ровным счетом ничего не понял.

– И что?..

– Я плоскоглазый в той мере, насколько ты меня таковым считаешь.

– Годится! – махнул рукой Раф.

И в ту же секунду он оказался под зеленым небосводом с нарисованными на нем желтой луной и звездами, похожими на брызги серебристой краски. Он сидел на краю деревянного помоста. Рядом с ним, помахивая ногами, сидел плоскоглазый. Позади них стояла небольшая хижина со стенами из тростниковых циновок. Внизу, под помостом, растекалась вода. Раф наклонился и зачерпнул воду в пригоршню. Вода как вода, только очень темная, почти непрозрачная. Мертвая вода. Раф выплеснул воду и вытер ладонь о штанину. И все равно осталось чувство гадливости, как будто коснулся какой-то мерзости.

Раф посмотрел на плоскоглазого:

– Люди и плоскоглазые так и будут убивать друг друга?

– Да, – кивнул плоскоглазый. – Ты ведь в этом не сомневаешься. Ну, или почти не сомневаешься.

– То есть, мы будем уничтожать друг друга до тех пор, пока не умрет последний человек или последний плоскоглазый? – решил все-таки уточнить Раф.

– Совершенно верно, – снова кивнул плоскоглазый.

– Почему?

– Ты уже спрашивал себя об этом.

– И не нашел ответ.

– Нашел. Только оставил его без внимания.

– Объясни.

– Все дело в том, что у людей каждый сам по себе. У плоскоглазых – все вместе. Поначалу, только появившись на Мелководье, люди тоже стали жить, как плоскоглазые. Они построили Квадратный остров и редко когда его покидали. Десяток-другой одиночек, плавающих на плотах куда им вздумается, не в счет. Они были даже необходимы для того, чтобы выполнять роль посредников между людьми и плоскоглазыми. Но со временем плоскоглазые поняли, что люди переняли только внешнюю сторону их образа жизни. Внутри каждый из них оставался сам по себе. И тогда плоскоглазым стало ясно, что настоящего взаимопонимания между ними и людьми никогда не будет. А если так… – плоскоглазый наклонился и посмотрел вниз, на свое отражение в темной воде. – Если так, то нужен был только повод для того, чтобы начать тотальное уничтожение иной расы.

– Значит, и на новом месте плоскоглазые не оставят нас в покое?

– Ты сам это знаешь.

– У нас… У людей есть шанс победить?

– А этого ты не знаешь. Выходит, не знаю и я.

Плоскоглазый поднял руку и неожиданно хлестко ударил Рафа по щеке.

Раф откинулся назад и ошарашенно уставился на плоскоглазого. При этом у него даже мысли не возникло нанести ответный удар. Он даже не сказал ничего. Потому что не о чем было говорить.

– Все, больше я тебе не нужен, – сказал плоскоглазый и, наклонившись вперед, упал, вернее, позволил своему телу упасть с помоста.

Темные воды сомкнулись – сгинул плоскоглазый, будто и не было его никогда. Да и что делать плоскоглазому в сознании Рафа, будь оно хоть трижды расширенным?

Раф тряхнул головой – с этим бредом пора кончать.

А по воде даже рябь не бежит. Точно зеркало, а не вода.

Раф наклонился и посмотрел на свое отражение.

Странно, но он все еще был похож на себя самого.

Раф встал на воду и пошел.

Дойдя до горизонта, он раздвинул зеленый занавес и ступил в пустоту. Пустота переливалась перламутровыми отсветами и была наполнена тончайшими звуками невидимых хрустальных колокольцев.

Раф почувствовал себя легко и приятно.

Трудно не почувствовать себя легко, когда без всяких усилий летишь в пустоте. А приятно…

Было настолько приятно, что хотелось обо всем забыть. А это уже было лишнее.

Сделав усилие, Раф заставил себя остановиться.

Теперь он неподвижно висел в пустоте, обтекавшей его, подобно призрачному туману.

Он избавился от вопросов, мешавших сосредоточиться на выбранной цели – плоскоглазый канул в темной воде.

Так.

Что теперь?

– Эй! – крикнул Раф.

– Эй!.. Эй!.. Эй!.. – ответило ему эхо.

А может быть, это и не эхо вовсе, а кто-то подсмеивался над ним?

Поди разберись, когда вокруг ничего нет.

Вообще ничего.

В зарослях тростника и то как-то сподручнее было. Там, чтобы двигаться вперед, нужно было раздвигать сухие стебли руками. А здесь?.. Здесь сплошной туман.

Так-так-так…

Здесь сплошной туман… Следовательно, туман в его собственном сознании… Для того чтобы рассеять туман, нужно собраться с мыслями…

Всего-то.

Для чего он здесь?

Чтобы узнать, как помочь раненому.

Что ему для этого нужно?..

Узнать, как устроено человеческое тело. Не в общих чертах – это ему и без того известно, – а в деталях. В мельчайших подробностях.

Так!

Теперь у него есть ясная цель, но туман по-прежнему не рассеивается.

Почему?

Образ!

Весь этот мир построен на образах. На очень конкретных, зримых, почти осязаемых образах.

В окутывающей Рафа молочно-белой пелене наметилось некое уплотнение.

Замечательно!

Загребая обеими руками, Раф медленно поплыл в сторону едва обозначившегося образа.

Ему нужна информация о человеке, о его теле, о том, как оно живет, за счет чего двигается, как направлены потоки циркулирующих в нем энергий.

Образ…

Голова. Ухо. Живот. Ладонь…

Да, ладонь, с растопыренными пальцами!

Уплотнение в туманном мареве обрело форму, но все еще оставалось неясным, расплывчатым, колеблющимся в незримых перламутровых потоках.

Ладонь – это хорошо… Ладонь – это замечательно…

Раф старательно плыл вперед, но расстояние между ним и призрачной ладонью не сокращалось.

Ладони явно чего-то не доставало…

Чего же?..

Как будто все на месте…

Хорошо, попробуем иначе.

Что он будет делать, если ему все же удастся добраться до ладони?

Вопрос!..

Должен быть переход…

Портал…

Врата…

Что-то, способное пропустить его внутрь…

Что-то, способное открываться и закрываться…

Глаз!

И тотчас же в центре ладони прорисовался глаз.

Глаз открылся. Из центра зрачка вырвался голубоватый луч и принялся шарить в перламутровом мареве.

Раф еще усерднее принялся грести вперед.

До ладони с глазом уже рукой подать.

Вот сейчас…

Мечущийся по сторонам луч поймал человека.

Раф едва не задохнулся, когда его ослепило яркое голубое сияние. Как будто некая неведомая сила выдавила весь воздух из легких. Кровь застучала в висках. Раф хотел закричать, но не смог – шершавый язык прилип к пересохшему небу.

В мозгу, как муха о стекло, билась одна-единственная мысль – уйти, уйти, уйти…

Уйти, пока еще не поздно!

Но луч уже свил вокруг тела Рафа голубоватый, светящийся кокон и, сокращаясь, потащил его за собой.

Ладонь с растопыренными пальцами. Чудовищно огромная по сравнению с крошечным человеческим тельцем…

Глаз, взирающий в пустоту…

Зрачок, черный, как самое дно ночи…

Раф провалился в темноту.

Он не потерял сознание, но не мог шевельнуть даже кончиком пальца. Даже язык ему не повиновался. Даже веки – Раф не мог понять, открыты глаза или нет.

Но, по крайней мере, он был жив.

Хотя и понятия не имел, что с ним произошло.

И, самое главное, что теперь делать?

Да! Хороший вопрос!

– Что теперь делать?

Что? Никто не слышит?

Попробуем еще раз!

– Что мне теперь делать?

– Прекрати орать.

Голос недовольный, ворчливый. Но похож на человеческий.

Уже хорошо.

– Где я? – спросил Раф, не особо надеясь на ответ.

Но ответ последовал:

– Дома.

Та-ак… Загадки продолжаются.

Кто это очередное таинственное существо, разговаривающее с ним? И что оно подразумевает под словом «дом»?

– Почему я тебя не вижу? – спросил Раф.

– Потому что у тебя глаза закрыты.

– В самом деле? – Раф был удивлен.

– Ладно, кончай дурковать, – кто-то сильно тряхнул Рафа за плечо. – Раз пришел в себя, значит, можешь двигаться!

Следуя совету неизвестного, Раф попытался шевельнуть пальцами. И у него это легко получилось. Он согнул руку в локте. Поднял ее, поднес к лицу… Глаза действительно закрыты.

Раф открыл глаза и увидел склонившегося над ним старика. Звали старика Виираппан.

– Ты что здесь делаешь? – удивленно и немного растерянно спросил Раф.

– Где это «здесь»? – поинтересовался старик.

– В моем расширенном сознании.

Виираппан усмехнулся и протянул Рафу кружку.

– Выпей.

Раф взял горячую кружку в руку.

Из кружки тянуло терпким, чуть смолянистым ароматом хорошо настоявшегося хмеля.

– Выпей-выпей, – повторил Виираппан. – Хмель здорово помогает в себя прийти после зап-запа.

Раф отпил хмеля и посмотрел по сторонам.

Он сидел в надстройке старика, привалившись спиной к стене.

Раф сделал еще глоток.

– Ну, как? – спросил сгоравший от нетерпения Виираппан.

Раф посмотрел в кружку.

Черная вода.

– Я ничего не понял.

– Не помнишь?

– Не понял! – Раф посмотрел на старика. – Со мной происходили странные… до безумия странные события. Я их прекрасно помню, но не могу объяснить.

– Это бывает, – Виираппан присел на корточки рядом с Рафом и положил руку ему на плечо. – Бывает… Ты ведь первый раз испытал на себе эффект расширенного сознания…

– В первый и, надеюсь, в последний.

Раф залпом допил остававшийся в кружке хмель, наклонившись, дотянулся до чайника и налил себе еще.

– Не зарекайся, – строго погрозил ему пальцем Виираппан.

– Все было без толку, – Раф отпил хмеля и покачал головой. – Я не узнал того, что нужно.

– Точно? – недоверчиво прищурился старик.

– Увы, – развел руками Раф. – Я старался… Честное слово, старался…

– И чем же увенчались твои старания?

– Я увидел ладонь, на которой возник глаз. Голубой луч, вырвавшийся из зрачка, втянул меня в ладонь, я провалился в темноту… Все… После этого я услышал твой голос.

– Понятно, – Виираппан решительно забрал у Рафа кружку, взял его за руку, заставил встать на ноги: – Идем! – и потянул за собой к выходу.

– Куда? – растерялся Раф.

– К раненому, – Виираппан распахнул дверь и вышел на палубу.

– Зачем? – Раф даже и не думал сопротивляться. Он шел покорно следом за стариком, державшим его за руку, будто отец непослушного сына. – Я же сказал, у меня ничего не вышло!

– А это мы сейчас посмотрим.

Они перешли на соседний плот. Затем по брошенной веревке перебрались на другую связку.

В надстройке, где лежал раненный с распоротым животом, стоял полумрак. Пахло немытым телом, мочой и сырым мочалом.

Раненый был в сознании. С усилием приподняв голову, он посмотрел на вошедших.

– Ну, как?.. – с надеждой спросил он у Виираппана.

– Порядок! – заверил его старик. – Раф знает, что нужно делать.

При этом он крепко сжал руку Рафа, давая понять, что сейчас ему лучше помолчать.

Опустившись на колени возле раненого, Виираппан потрогал его лоб и недовольно покачал головой.

– Эй, дорогая, – обратился он к находившейся в надстройке женщине. – Я же велел тебе прикладывать ему к голове влажную тряпку!

Женщина суетливо забегала по комнате.

– Оставь ее, – едва заметно улыбнулся Виираппану раненый. – Она тоже устала… Измучилась со мной…

– Сядь! – махнул женщине рукой Виираппан.

Что та тотчас же и сделала.

Виираппан достал из кармана прозрачную склянку, открыл ее и приложил горлышко к губам раненого.

– Пей!

– Скоро я перестану действительность от сна отличать, – тихо произнес раненый. – В голове и так все перепуталось…

– Пей! – старик наклонил склянку.

Раненый сделал глоток.

– Пей все!

– Прежде ты давал мне только глоток…

– Это было прежде! Сейчас ты должен крепко уснуть, чтобы Раф мог спокойно осмотреть твою рану.

Раненый послушно осушил склянку.

Виираппан опустился на пятки, сложил руки на груди и приготовился ждать.

Ждать пришлось недолго. Вскоре глаза раненого закрылись. Он мотнул головой из стороны в сторону, что-то прошептал беззвучно и затих.

Виираппан склонился над раненым и приподнял его левое веко.

– Порядок, – сообщил он Рафу.

Опершись руками о пол, старик переместился ближе к животу раненого и начал снимать повязку.

– Ты что стоишь в стороне? – искоса глянул он на Рафа. – Присоединяйся.

– Я уже… – начал было Раф.

Но Виираппан и слушать его не стал.

– Садись! – указал он на пол по другую сторону от неподвижного тела.

Переступив с ноги на ноги, Раф нерешительно приблизился к раненому и занял указанное стариком место.

– Сюда смотри!

Виираппан убрал пропитанное кровью мочало, и Раф увидел глубокую рану на животе несчастного. Разрез тянулся от пупка почти до самой грудины.

Старик бросил быстрый взгляд на Рафа и осторожно развел края раны в стороны.

Перед глазами мелькнула голубая молния. Та самая, что ослепила его в перламутровом тумане, когда он плыл к глазу в центре растопыренной пятерни.

– Ну?..

Раф жестом велел Виираппану убрать руки, и сам развел края раны в стороны так, чтобы можно было осмотреть ее дно.

Рана только на первый взгляд казалась страшной. На самом деле были разрублены только слой мышц и жировая прокладка. Брюшина же была лишь слегка задета в двух местах. И, судя по всему, внутренние органы не пострадали. По сути, все лечение сводилось к тому, чтобы помочь ране затянуться и при этом не дать ей загнить. Это было понятно каждому…

Раф закрыл глаза.

На Мелководье этого не знал никто. Откуда же у него эти представления?..

– Раф…

Услышав свое имя, Раф открыл глаза и посмотрел на старика.

– Мне нужен лук, банка гвоздей из моей надстройки и несколько хороших, полых тростинок.

Виираппан взглядом переадресовал распоряжение Рафа женщине, и та кинулась его выполнять.

Раф обтер края раны чистым мочалом, сел на пол и сложил руки на коленях.

– Я же говорил, что у тебя получится, – сказал негромко старик.

– Откуда тебе было знать? – устало произнес Раф.

– Ну, я успел немного изучить тебя, – улыбнулся Виираппан.

– Круг моих интересов ограничен, – сказал Раф.

– Только потому, что ты сам так решил, – возразил старик.

Вернулась женщина с перечисленными Рафом вещами.

Сначала Раф снял с лука тетиву и аккуратно смотал ее. Затем он высыпал гвозди из банки на пол и стал внимательно перебирать их. Выбрав два прямых и тонких гвоздя, он долго их сравнивал и, в конце концов, оставил один. Лучший гвоздь тут же лишился шляпки, после чего Раф сплющил его тупой конец и, ударив ножом, раздвоил его. Острие же Раф долго затачивал о лезвие ножа. Когда, по мнению Рафа, гвоздь сделался идеально острым, он согнул его крючком.

Виираппан внимательно следил за действиями Рафа, не мешая расспросами. Хотя можно было догадаться, чего ему стоило это молчание – старику было жутко интересно все, что делал Раф.

Отложив гвоздь, Раф еще раз внимательно осмотрел рану, после чего показал Виираппану, как нужно держать края, чтобы ему было удобно работать.

Старик, как ему было сказано, растянул края раны. Раф взял двумя пальцами гвоздь, подцепил им край разрезанной брюшины, проткнул его, а затем и противоположный край. После этого он вставил тетиву в узкую щель на конце крючка, протянул ее через оба края разрезанной брюшины и затянул концы крепким узлом. Обрезав тетиву у самого узла, Раф снова вставил ее конец в крючок и сделал второй стежок.

Стянув каждый разрез брюшины тремя стежками, Раф принялся за верхний слой раны. Здесь работать было проще, да и стежки Раф делал не такие частые, на расстоянии примерно сантиметра один от другого.

Закончив шить, Раф взял полые тростинки, обрезал до нужной длины и ввел их в рану между швами.

– Зачем это? – не удержался-таки от вопроса Виираппан.

Зачем Раф зашивает рану, он понимал, и даже сетовал, как же сам до этого не додумался. А вот для чего нужны тростинки?

– Для того, чтобы рана не загнила, – объяснил Раф.

Обтерев руки мочалом, он собрал рассыпанные гвозди в банку, кинул туда же обрезок тетивы и поднялся на ноги.

Дав несколько простых указаний женщине, ухаживающей за больным, Раф вместе с Виираппаном вышел на палубу.

Близился вечер. Несильный юго-восточный ветер нес по воде какой-то странный, чуть сладковатый с легким привкусом дыма запах. Может быть, так пахнет смерть, подумал Раф.

Он подошел к краю плота, сел на корточки и опустил руки в воду.

Рядом сел на палубу Виираппан.

– У тебя все получилось, – сказал старик.

– Получится, если раненый выживет, – ответил, не глядя на него, Раф.

Минуты две они оба молчали, глядя на воду.

– Было еще что-нибудь любопытное? – спросил Виираппан. – Или необычное?

– Да как сказать… – Раф оперся на руки и вытянул ноги. – Я встретил плоскоглазого. И он сказал, что они не остановятся, пока не убьют последнего человека.

– Да, – кивнул старик. – Я тоже это слышал.

– От кого? – удивился Раф.

– От своего плоскоглазого, – Виираппан коснулся двумя пальцами виска. – Я ведь не просто так настоял на том, чтобы ты принял зап-запа. Хотел убедиться в том, что не ошибаюсь. Что не придумал все сам.

– Может быть, теперь объяснишь, что все это значит?

– Не сейчас, – покачал головой Виираппан. – Когда доберемся до места.